состоялась. Не было выхода? Он ошибается. То обстоятельство, что вода местного душа ароматизирована лошадиной дозой дешевого одоранта, никого из невежд не оправдывает: на территории иглопорта есть парфюмерные и косметические кабинеты, где нетрудно придать своей персоне одорантную респектабельность. Сам он ведь сумел украсить себя изысканным ароматом "Огней святого Эльма". Холодная и строгая гармония этого аромата невольно возбуждает романтические представления о чем-то очаровательно таинственном, недостижимом... Хороший вкус. У нее сегодня еще не было собеседника с хорошим вкусом, он - первый. Нет, это не комплимент, небо свидетель, ей незачем делать ему комплименты, хотя интересно было бы попробовать. Нет-нет, пусть он не волнуется, пробовать она не станет - сейчас ее больше занимает загадочный паралич иглодрома. В здании иглопорта напряжение, недовольство, томление, а иглодром вообще не проявляет признаков жизни - все там замерло. Да, официальное объяснение она слышала - про магнитную бурю. Не верит. Однажды в иглопорту Усть-Демотрясовска томящихся пассажиров целый день кормили подобными баснями, а потом все объяснила страшная серия взрывов в заправочных шахтах. Иглодром там, конечно, вышел из строя, и до сих пор усть-демотрясовцев выручает иглопорт соседнего Магадана... Ну вот, им первым объявили посадку - легки на помине! Она благодарит его за добрые пожелания. Ей тоже хочется пожелать ему точной посадки и приятного запаха (пусть опробует что-нибудь из "диких" ароматов - ему пойдет). Жаль расставаться с интересным собеседником, но уж таков закон на трассах перелетных птиц. На всякий случай - до свидания. А почему он так ненормально уверен, что случая не подвернется? Она, к примеру, давно уяснила себе, насколько мир тесен. По молодости лет про мировую тесноту он, видно, ничего еще не знает, но это, увы, поправимо. Так что - до свидания, ювен! Анастасия ушла, оставив после себя сладкий запах левкоев. "С теснотой на этой планете, как и прежде, все в полном порядке", - подумал Кир-Кор. Он попытался представить себе, что делает сейчас Марсана, и не смог. Ощутил глухую тоску и, чтобы не дать ей достичь мучительной остроты, поднялся на застекленную смотровую платформу с намерением поглазеть, как над башней катапультера будут зажигаться и где-то в стратосфере таять голубые звезды факелов вертикально взлетающих иглолетов. Но сразу после первого факела объявили посадку на рейс в Петропавловск, и пришлось немедленно спускаться в запутанный лабиринт чрева подземного иглодрома. Бескрылый лайнер, узкий и длинный, как спица, в считанные минуты преодолел стратосферный участок баллистической траектории. И снова вошел в тропосферу почти вертикально. После разворота кресел потолочные видеоиллюминаторы оказались прямо перед глазами пассажиров, и Кир-Кору представилась возможность окинуть взглядом небесную кровлю Камчатки. Бескрайняя облачная равнина, залитая лунным сиянием... От горизонта до горизонта. Цветоинтерпретация картинки на псевдоиллюминаторах была примитивной. "Облака цвета старого жемчуга", - нашел эпитет Кир-Кор. В конце концов, здешние видеосредства рассчитаны на зрительный диапазон хозяев этой планеты. По мере сближения с облачным слоем усиливалась иллюзия, будто иглолет падает в волны темного океана. Как брошенный в воду гарпун. Лунный жемчуг угас. Непродолжительную тьму сменило багровое марево. Кир-Кор как-то даже не сразу поверил, что это просвечивает сквозь нижележащий облачный слой иллюминация Петропавловска - слишком красным было свечение. Можно было подумать, что лайнер падает в море раскаленной лавы. Со звоном выдвинулись из корпуса и завыли в потоке плотного ветра стабилизаторы. Иглолет пронзил багровую пелену и словно завис на минуту в центре воздушной пропасти, на дне которой пробивались сквозь облака разноцветные отсветы - от красного и оранжевого до нежно-фиолетового и розового - иллюминацию города рассеивал третий облачный слой. Небесная кровля Камчатки сегодня была, очевидно, трехъярусной. Это, как минимум, предвещало прохладу. А всего вероятнее - дождь. Удобный легкий костюм "а-ля маркиз де Карвен" будет выглядеть на полуострове не по сезону. "Не грусти, - успокоил внутренний голос. - На продолжительные пешие прогулки тебе рассчитывать уже не стоит". Лайнер потряхивало. В разрыве облаков промелькнула часть акватории Авачинской бухты. Огненные берега, искроподобные огоньки кораблей... И перед тем как разрыв затянуло, Кир-Кор успел задеть взглядом освещенный овал круизного декамарана. Очень крупное судно. Не судно - плавучий остров для охотников прогуливаться от восточной окраины Азиатского материка до Австралии и обратно. Охотников почему-то всегда было много: декамаран брал в рейс двадцать тысяч туристов - нужный уровень мировой тесноты обеспечивался. Круизный маршрут обслуживали четыре комфортабельных декамарана: "Даурия", "Тундра", "Тайфун" и "Цунами". Верхняя палуба острова-судна - бетонный, местами присыпанный песком обширный овал с двумя площадками для эйробусов, кольцевой рощей искусственных пальм и великолепным, круглым, как лагуна, бассейном. Почти натуральный атолл. Та лишь разница, что уровень воды в псевдолагуне превышал океанский на пятьдесят метров. На декамаранах были сетчатые бортовые ограждения и специальная система страховочной сигнализации, потому что прыгнувший за борт разбивался о воду, как правило, насмерть. Самоубийцы все же отыскивали возможности для рокового прыжка - ни один рейс бетонного острова-судна не обходился без попыток отчаявшихся в чем-то людей свести счеты с жизнью таким странным способом... Тонко заныл тормозной двигатель иглолета, вокруг кресла схлопнулся белоснежный сугроб противоперегрузочного кокона - до нырка в горловину посадочной шахты оставалось не больше минуты. Из-за акустического дефекта в трансляционной системе салона Кир-Кор не понял ни слова из предпосадочного сообщения спикера-автомата и от нечего делать стал вспоминать, при каких обстоятельствах в самом начале одного из своих отпусков он поддался уговорам приятеля "смайнать на потрясном "Цунами" к антиподам через экватор". Приятель был молод и при случае любил прихвастнуть знанием жаргона современных недорослей. В ответ на вопрос "А чего такого... потрясного в этом "Цунами"?" приятель загнул четыре пальца: "Во-первых, от киля до крышки поплавок надежный, как бетон. Во-вторых, кошара будет нормальная. Сначала, правда, в раскид, но потом устаканится. Уцепил? В-третьих, за экватором можно просто усохнуть. В-четвертых, объяснять - время терять. Гарантирую, будет весело до синего хипежа". - "А дальше?" - "Что "дальше"?" - "Как будет дальше Синего Хипежа?" - "Ну... отпад! - простонал приятель, тараща глаза в открытое небо. - Закинуться можно!.. Ты что, наивняк от рождения? Или дигейский кулек? Хипеж - это не адрес, это закатный балдеж на кошаре. Утоптал?" - "Кажется, да. Синий хипеж - это, по-видимому, высшая степень экстатического перевозбуждения". - "Кладовка, - произнес приятель с одобрительно-иронической интонацией. На его молодом, юном, можно сказать, лице обозначилось выражение бывалого человека. - В общем, здесь так... либо сам во всем перепреешь и выйдешь нормальной водянкой в полоску, либо свинчивайся и до колумбария помни, что на "Цунами" ты мог побывать, но не был". Последний довод оказался решающим, и туристская армия готового к отплытию левиафана пополнилась "кульком" с Новастры... В первом же порту посещения - в Кусиро на Хоккайдо - приятель исчез. Бесследно. А "кулек" еще до захода "Цунами" в Гонконг понял, что он действительно наивняк... Свист, гул, перегрузка, толчки - будто кто-то огромный пытался боковым ударом сбить иглолет с вертикали. Приглушенный грохот - тело свинцовой гирей утонуло в кресельной мякоти, заныли амортизаторы... Вдруг сделалось легко и тихо, кокон раскрылся. В салоне стоял "агрессивный" запах перегретой смазки. "Сели точно и с "диким" запахом, - подумал Кир-Кор. - В неплохом соответствии с напутствием Анастасии". Ощущалось покачивание - подвижные желоба иглодромных люнетов переводили корпус лайнера в горизонтальное положение. Неприятный запах горячего технического масла усилился. Кир-Кор взглянул на лопнувший цилиндр амортизатора медленно всплывающего в переднем ряду кресла и надолго задержал дыхание. До выхода на перрон. Зал перрона был узкий и длинный, ослепительно белый, искристый. Как разрез в мраморной каменоломне. Там, дальше, за черно-белыми в шашечку турникетами, зал переходил в двухъярусное фойе. Кир-Кор, пропустив вперед возбужденных, разнообразно пахнущих пассажиров, побрел следом, не сомневаясь, что за турникетами его непременно будут встречать. В центре фойе стоял одетый в серебристо-лиловый блузон юнец, голубые глаза которого показались Кир-Кору знакомыми - крупные и круглые, как у лемура, глаза... На сгибе руки голубоглазый держал что-то вроде блестящей колбы. Толпа прибывших и встречающих обтекала голубоглазого слева и справа, его взгляд панически метался по сторонам. Метания продолжались даже тогда, когда Кир-Кор подошел к молодому человеку почти вплотную, - голубые глаза реагировали только на быстро движущиеся фигуры. На вид юноше было лет восемнадцать, не больше. - Лирий?.. - Кирилл Всеволодович, здравствуйте! - Взгляд юноши прояснился, лицо озарила улыбка. Блестящие шарики, подвешенные на груди блузона, забавно высверкивали розовыми огоньками. Действительно - Лирий Голубь, собственной персоной. - Я тут все глаза проглядел - боялся вас пропустить. Совестно мне перед вами. - За что? - с интересом спросил Кир-Кор. - Ну как же! Вы заметили меня первый. - А, да... Это было очень не просто. За последние два года вы, голубь мой, совершенно классически возмужали. - О, неужели в этом году мы с вами выглядим одногодками?! Охота шутить у Кир-Кора сразу пропала. - Между прочим, - проговорил он, - у меня двадцатилетний сын. - Знаю, Кирилл Всеволодович. Вы стали отцом в моем возрасте... - Но о чем-то еще этот факт говорит? - О том, очевидно, что я должен извиниться перед вами за неуместную шутку. - Будем считать, здесь мы внезапно достигли полного единомыслия. Остальное - нюансы. - Спасибо, сударь. - Лирий Голубь обезоруживающе улыбнулся. Протянул единомышленнику блеснувшую колбу: - Экзарх вам передал. Две молодые пары, из тех, кто в этот момент проходил мимо, обернулись при слове "экзарх". Кир-Кор видел, как они, уходя, еще несколько раз оборачивались. Колба оказалась полужестким пакетом из блескучего пластика. Прозрачным был только верхний торец. Не вскрывая пакета, Кир-Кор обнаружил внутри роскошную синюю розу, посмотрел на ювена. - Символ мудрости, - пояснил тот. - Благодарю. - Кир-Кор пошарил в кармане. - Символ послушания, - сказал он, вручая представителю экзархата жетон-вадемекум. - Зачем же так горько? - Лирий Голубь спрятал жетон в специальный футляр. - Не мы это придумали. И не Ледогоров. Марсианскую Конвенцию Двух заключили между собой наши предки, и нам с вами остается лишь склонить голову перед законом. - Совершенно верно. Теперь моя очередь извиняться?.. - Кирилл Всеволодович!.. - Лирий Голубь покраснел, как девица. - Давайте лучше пойдем потихонечку, а?.. - Не смущайтесь, юноша, - ободрил его Кир-Кор на ходу. - Склоняя голову, я почему-то припомнил статью восьмую, параграф второй. Там сказано: представитель экзархата, изъявший на время жетон-вадемекум... ну и так далее. Припоминаете? Иными словами, де-юре на какое-то время вы мой властелин. - Сопровождающий, - тихо возразил Лирий Голубь. - Всего только сопровождающий. Грум. - Он прислушался к писку карманного справочника. Бросил взгляд на часовое табло: - Если мы прибавим шагу - успеем вскочить в вагон метранса белобережного направления. "Юный грум выбрал зачем-то слишком большой экипаж", - подумал Кир-Кор, однако шагу, согласно статье номер восемь, послушно прибавил. Свое убеждение в том, что добираться отсюда до Белого Берега проще на реалете, он оставил невысказанным. Сопровождающий как-то по-особенному внимательно, цепко взглянул на него, улыбнулся грустно, сказал: - На реалете не проще. - Отчего же? - спросил Кир-Кор машинально. - Ваш костюм... У нас вторые сутки льет дождь. Впрочем, здесь где-то было открыто экспресс-ателье... - О, нет-нет, вы правы, метранс в настоящих метеоусловиях вне конкуренции. Кир-Кор вскочил в вагон первым и придержал створку готовой захлопнуться двери - сопровождающий успел протиснуться боком. Дверные створки, отзвенев музыкальной капелью, сомкнулись, Лирий Голубь в полный голос торжественно произнес: - Грагал, примите мое присутствие в вашей жизни! Оба салона в вагоне были безлюдны. Кир-Кор выбрал кресло, кивнул на соседнее: - Садитесь рядом, землянин. - С удовольствием. Редкий случай - вокруг никого, и можно разговаривать без оглядки. Вагон, роняя нотки-капельки стартового музыкального наигрыша, набирал скорость. "Случайный случай", - мысленно скаламбурил Кир-Кор. - Случайность, но не совсем, - произнес Лирий Голубь. - Это последний вагон белобережного направления. Время позднее, и практически все пассажиры метранса в такое время едут в город на другой берег Авачинской бухты петропавловским полукольцом. Тронув кнопку на подлокотнике, Кир-Кор развернул кресло вполоборота к собеседнику, заглянул в голубые глаза: - Вы с кем-нибудь из грагалов в родственных отношениях, случаем, не состоите? - В родственных? Нет. - Ресницы юноши затрепетали. - Насколько мне известно, нет. В дружеских - да, состою. Вы хорошо его знаете. Его имя - Сибур. Подружились мы с вашим сыном в прошлом году. - Превосходная новость, но ведь не Сибуру вы обязаны тем, что способны интротомировать пси-информацию. Или эта ваша способность мне просто мерещится? - Нет, не Сибуру. Скорее - генетическим мутациям в поколениях моих предков. - Вы, значит, интротом наследственный... - Последственный, точнее будет сказать. Семейное предание связывает этот наш родовой феномен с последствиями Чернобыльской катастрофы. Той... которая в самом конце прошлого тысячелетия, если вам доводилось... - Доводилось, - перебил Кир-Кор. - Вы сами отдаете ли себе отчет, насколько уникальна способность к интротомии среди землян вашего возраста? - Настолько же, насколько она обычна среди грагалов, - блеснул находчивостью интротом. "Мальчишка явно не глуп, но острит невпопад", - подумал Кир-Кор, прикрывшись "шубой" пси-непроницаемой защиты. "Не реагируй, - посоветовал внутренний голос. - Юнец острит от избытка хорошего настроения. Просто он рад общению с тобой". Кир-Кор поколебался, но "шубу" пси-защиты не снял. Интротом взглянул на собеседника глазами пойманного лемура: - Я снова что-нибудь не то сказал? - Вы чем-то обеспокоены? - осведомился Кир-Кор. - Я внезапно вас потерял. То есть... похоже, вы свернули поле пси-эманации, наглухо закрыли свой псиконтур. - Когда вы общались с Сибуром, он что, ни разу не пользовался пси-защитой? - Пользовался, но... - Это вас шокировало? - Нет, но... - А теперь, ювен, я позволю себе задать вам вопрос, ответ на который вы, по идее, должны были бы знать, но пока, очевидно, не знаете. А зря... Как вы думаете, почему все грагалы - практически все - предпочитают проводить свой отпуск на Земле? - Хотелось бы знать. Однажды я задал этот вопрос Ледогорову... - И что же он? Отмахнулся? - Нет, - серьезно сказал интротом. - Агафон Виталианович объяснил, что в наших делах может возникнуть ряд деликатных вопросов, ответы на которые лучше находить самостоятельно. - Здесь Ледогоров, наверное, прав. Дерзайте, юноша. Тоннель кончился, и сквозь залитые дождем прозрачные стены вагона забрезжили вдали расплывчатые огни. - Людям свойственно любить свою родину или прародину, - стал рассуждать вслух Лирий Голубь. - Граждане Дигеи наверняка испытывают ностальгию... Трудно не испытывать ностальгию в ином звездном мире, и в этом все дело! - Грагалам тоже свойственна любовь к прародине, не стану этого отрицать, - согласился Кир-Кор. - Хотя они, как сие следует из названия нашей космоэтнической группы, не столько граждане Дигеи, сколько граждане Галактики вообще. - Гм... Надо понимать, на опросительной мишени мой ответ в десятку не попал? - Попал. В том смысле, что здесь ностальгия - дело десятое. - Кир-Кор взглянул на юношу, смягчился: - Видите ли... если на перелет из одного звездного мира в другой с помощью современных технических средств тратится не очень много времени, ностальгия как сильное чувство просто не успевает созреть и окрепнуть. - Верно, - пробормотал обезоруженный интротом. - Поэтому, кстати сказать, большинство граждан Дигеи, несмотря на упомянутую вами ностальгию, проводят отпуск не на Земле, отнюдь. - Да... у грагалов в этом смысле все наоборот. - Занятно, не так ли? - Загадочно, я бы даже сказал... Лирий Голубь погрузился в раздумья, Кир-Кор отвернул кресло в сторону. Дождь усилился, прозрачные стены выглядели волнистыми от воды. Вагон замедлил ход и внезапно пробил торец станционного павильона - взметнулись кверху мокрые черные крылья эластичных полотнищ погодной диафрагмы. Белый перрон в ярко освещенном зале. Створки дверей вагона раздвинулись с музыкальным наигрышем. Никто не вошел. Некому было входить. На табло часов безлюдного перрона светились четыре нуля. Рядом с нулями камчатской полночи сияло название станции: "Сессиль-Кампанья". По рассказам местных жителей, этот шедевр импортной ономастики изначально никакого отношения к станции не имел; так назывался здешний фешенебельный ресторан, некогда "прославивший" отвратительными скандалами весь полуостров. Рассказывают, огненные буквы рекламы ночного курортного ресторана "Сессиль-Кампанья" были видны с большой высоты пассажирам стартующих и прибывающих иглолетов. В конце концов одиозное заведение было стерто с лица земли не то лавиной, не то катастрофическим селем. Там, рассказывают, было снесено буквально все. Даже название. Осталось только народное прозвище злополучного места: "Спаси, маманя": Годы спустя название ресторана "Сессиль-Кампанья" по совершенно необъяснимой причине унаследовала станция. А полушутливый топоним "Спаси, маманя" отчего-то приклеился к воздвигнутой на вершине соседней сопки метеорологической обсерватории - у местных синоптиков уже иссякла потенция бороться с чуждым их тезаурусу прозвищем "спасимаманцы"... Вагон пробил диафрагму противоположного торца и вылетел в расцвеченную огоньками темноту. Кир-Кор стал шарить глазами среди фиолетовых, синих и красных светосигналов на вершинах мокнущих под дождем сопок. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, парфюмеру-синоптику Анастасии Медведевой доводилось бывать в этой легендарной метеообсерватории. Почему бы и нет?.. Он усмехнулся. - Этого не было, - нарушил молчание Лирий Голубь. - Что? - Кир-Кор вернулся в вагонное кресло издалека. - В этой обсерватории Анастасия Медведева никогда не бывала. "Земля расслабляет, - сделал вывод Кир-Кор. - Псизащитная "шуба" незаметно сползает с расслабленного плеча". - Я вижу, - проговорил он, потирая лоб, - вы интротом серьезный. Спокойно "берете" даже абстракции, имена... - Нет, с именами у меня еще плохо, - признал интротом. - В данном случае я шел к догадке от образа. - Интересно. - Ничего особенного. Для меня вы - очень сильный и ясный источник псиманации. Псиманант на уровне Ледогорова и даже чуть выше. Псиманантов сильнее вас двоих я не встречал. Необыкновенно четкие образы, их скульптурность, цветность, ароматия... Короче, ваша мысленная ретроспективная пиктургия янъянского промежутка событий... хотя и пунктирная, беглая... позволила мне без труда узнать парфюмера-синоптика. - То есть... вы с ней знакомы! - Анастасия - моя двоюродная сестра. Кир-Кор рассмеялся. - Извините, ювен, это от неожиданности. Мир тесен, Анастасия права. Кстати, она, случаем, не... - Нет, Кирилл Всеволодович. Среди ныне здравствующих представителей нашего рода я - единственный интротом. - Лирий Голубь натянуто улыбнулся. - Да и то, как видите, эта моя способность до сих пор не смогла помочь мне проникнуть в "отпускную" тайну грагалов. - Никакой особой тайны здесь нет. - Тем обиднее! Для меня она пока существует. - Не сокрушайтесь. Я готов раскрыть ее перед вами. Вот только не знаю, насколько трепетно вы соблюдаете совет Ледогорова самостоятельно свежевать информационную дичь. Считая свое сомнение существенным, Кир-Кор ждал ответной реакции собеседника. Лирий Голубь и ухом не повел. Лирий Голубь ровным голосом раздумчиво произнес довольно длинную фразу: - Ледогоров не однажды высказывался при мне в том смысле, что грагалы, по сути, такие же люди, как и земляне, и что открывать для себя их внутренний мир лучше всего с позиций общечеловеческих ценностей. - "Куда бы нас ни бросила судьбина и счастие куда б ни повело, все те же мы", - охотно подхватил Кир-Кор. - Это слова Пушкина, юноша. Для меня Александр Сергеевич во многом крупный авторитет. Примерно как для вас Агафон Виталианович. - Ледогоров гений! - Вот видите, мнения двух гениев здесь убедительно совпадают. - То есть ничто земное вам, грагалам, не чуждо. - Человеческое, - мягко поправил Кир-Кор. - Это не совсем одно и то же. - Мы с вами листья одного дерева. - Здесь есть нюансы... Если новастринская ветвь - это, фигурально выражаясь, царство птиц, то земная... гм... - Договаривайте! Грех оставлять в неведении малых сих. - О, если б это был единственный серьезный грех!.. - Опасаетесь оскорбить патриотические чувства землянина? Спасибо. Однако я, в силу моей невольной осведомленности, абсолютно точно знаю, что именно вы хотели сказать. Вы хотели сказать, что земная ветвь кишит ядовитыми гадами... - ...произведенными на свет колоссальным разнообразием исторических мерзостей, - закончил Кир-Кор. - Эту фразу надо либо выговаривать полностью, либо... - Этой фразой Сибур поразил меня год назад. - Я так и понял. - У меня тогда впервые забрезжила мысль: а какая, собственно, надобность побуждает вас, грагалов, покидать свой светозарный астрал и почти на полгода погружаться в опасные сумерки нашего царства рептилий?.. - Ну... во-первых, фигуральные выражения и аналогии не стоит воспринимать буквально, - заметил Кир-Кор, втайне досадуя на неуемную склонность Сибура эпатировать кого ни попадя. - Во-вторых, мои аналогии не всегда бывают удачными. И в-третьих, вы не корректны, когда закладываете отчуждающий смысл в местоимения "свой" и "нашего". - Отчуждающий?.. - Да. Намеренно или нет, но тем самым вы отчуждаете грагалов от их материнской планеты. - Простите, я вас не совсем... - То обстоятельство, что некогда мать-Земля... вернее, то, что легитимная часть радетелей безопасности тогдашнего земного сообщества... отправила моих ни в чем не повинных предков в межзвездное изгнание, еще не повод считать нас сегодня просто гостями и регламентировать в пределах Солнечной системы каждый наш шаг. Уж поскольку мы, грагалы, граждане Галактики, постольку мы, очевидно, как и вы, граждане околосолнечного пространства, то есть грасолы. Есть в этом логика? - Но тогда с какой стати вы вообще соблюдаете предписанный МАКОДом регламент? - Из уважения к волеизъявлению предков. Демонстрируем лояльность к устоявшейся на Земле системе общественных отношений. Хотя и не считаем ее достаточно совершенной. - Ну, положим, не все радужно и на планетах Дигеи. - Интротом покачал головой. - Едва ли только вашу Новастру можно ставить в пример... Виноват, я, кажется, употребил местоимение "вашу". Но, с другой стороны, не могу же я в самом деле говорить о Новастре "моя"!.. - Наша, - поправил Кир-Кор. - Она моя и в равной степени ваша. Как и Земля. Добро пожаловать на Новастру в любое время. Живите там где угодно, сколько угодно и, главное, свободно, без регламента. - Спасибо, когда-нибудь я обязательно нагряну в гости. Правда, я не уверен, что мне будет там... хотя бы наполовину так же удобно, как на Земле. - Новастра не слишком удобна и для грагалов, - признал Кир-Кор. - И это уже приподнимает завесу над "тайной", которая вас сегодня так занимает. Подлокотник кресла разразился залихватской птичьей трелью сигнала. - Мы пересекли границу экзархата, - подсказал интротом. "День иволги позади, - с грустью отметил Кир-Кор. - Впереди у меня, как минимум, еще одна ночь на Земле". По новастринскому календарю наступила ночь осьминога. 2. ЗНАК ЗВЕРЯ Плавно снижая скорость, вагон промчался вдоль декоративного коридора из резво прыгающих с места на место люминесцентных белых, синих и красных полос, пробил диафрагму павильона станции с названием "Паратунка". Топоним чистокровно местный - так назывался курортный поселок, построенный в незапамятные времена возле целебных горячих источников вулканического происхождения, и так теперь называется крупный санаторно-парковый комплекс. "Чудо-источники..." - благодарно подумал Кир-Кор. Многое тут было связано с Ниной... "Не надо об этом, - посоветовал внутренний голос. - Ты сам запретил себе вспоминать Нину здесь, на Земле, - следуй зароку. Память о ней должна быть связана только с Новастрой". "Плюм-плим-плям" - створки дверей распахнулись. С перрона шагнул в салон, пригнув голову, черноусый, приятной наружности человек в светлом с искрой блузоне. Амортизаторы дрогнули на ходовой платформе вагона - верный признак того, что новоприбывший весил не менее центнера. Усач свойски улыбнулся представителю экзархата, приветливо кивнул Кир-Кору и, чтобы не стеснять собеседников, вышел в первый салон. Через прозрачные створки автоматической межсалонной двери было видно, как он стал заталкивать в наплечную сумку небрежно скомканный дождевик. - Федор Шкворец, наш главный механик, - пояснил Лирий Голубь. - Принимать целебные ванны ему приходится чуть ли не за полночь. Кир-Кор обернулся. Пять торопливых фигур в черных дождевиках прошмыгнули в вагон через последнюю дверь. Лица под капюшонами скрыты забралами странных по форме серебристо-черных масок... - Ваши астрологи и шаманы? - пошутил Кир-Кор. - Или просто ночной карнавал? Юноша не нашел что ответить. Двери захлопнулись, вагон тронулся. Двое из карнавальной пятерки устремились в первый салон. Федор Шкворец, еще не успевший там сесть, смотрел на шустрых пришельцев. Кир-Кор ощутил укол тревоги и почти одновременно - прохладное прикосновение металла к затылку. - Не двигаться! - приказал на геялогосе жесткий, исполненный отнюдь не шуточной угрозы голос. - Вы, оба! Руки на подлокотники! Скосив глаза, Кир-Кор увидел у виска ошарашенного интротома ствол кернхайзера с характерным креплением утинга на конце. Подумал: "Сдается мне, юноша, мы имеем дело с тяжело вооруженными налетчиками". - Да-а?.. - Интротом невольно повернул голову, и было ясно, что он никогда еще в жизни не видел налетчиков. - Молчать! Не оглядываться, смотреть только вперед! Не вынуждайте нас применять оружие. - Подчинение или смерть! - прохрипел простудно еще один голос. "Запугивают, но парализовать чем-нибудь действительно могут", - думал Кир-Кор, глядя "только вперед". Кстати, там было на что поглядеть: двое конвоиров пытались усадить механика в кресло - Федор Шкворец удивленно и, очевидно, из принципа сопротивлялся. Более крупный конвоир наседал, как бульдог, тот, который помельче, вертелся хорьком, угрожая выхваченным из-под полы короткоствольным миттхайзером. Инерционная тяга в стремительно набирающем скорость вагоне плюс неожиданно сильный противник помешали налетчикам с ходу провести заученные приемы: "бульдог" пропустил удар локтем, чуть не упал, "подставился" задом и вдруг получил от разгневанного механика пинок - да такой, что автоматика едва успела распахнуть дверные створки перед влетающим в смежный салон глянцево-черным снарядом. "Хорьку" удалось увернуться от локтя, но уклониться от сокрушительного удара кулаком под забрало он уже не сумел - ему пришлось повторить траекторию полета своего напарника. Итог катастрофического возврата конвойного авангарда привел уцелевшую тройку в состояние остолбенения (какое-то время Кир-Кор не слышал ни дыхания, ни шороха дождевиков у себя за спиной). В проходе корчился, шипя и поскуливая от боли, "бульдог", неподвижно лежал "хорек", накрытый черной полой, словно траурным флагом, покачивался на ремне миттхайзер, пойманный подлокотником ближайшего к двери кресла. "Ваш механик великолепный боец, - думал Кир-Кор, - но ситуация теперь тупиковая. Если он переступит порог - число целительных процедур ему, боюсь, придется утроить". Дверь распахнулась. Механик, гневно шевеля усами, переступил роковой порог - паз для отката дверных створок. Ворот блузона разорван, из прорехи выпирало плечо, в глазах - готовность к неравному бою. - Уходите, Федя, уходите! - отчаянно закричал Лирий Голубь. - Сопротивление бесполезно! Федор Шкворец увидел миттхайзер, ухватил его за ремень. "Настоящий воин", - с уважением подумал Кир-Кор, стараясь как можно точнее определить для себя тыловую позицию конвоиров. Вз-з-анг, вз-з-анг! - пронзительно (металлом по стеклу) скрежетнули стволы кернхайзеров над головой - две синие молнии обезоружили механика. И следом - негромко: шпок-шпок-шпок-шпок! Скорострельный парализатор бил слева, почти в проходе. Выронив чадящий обрывок ремня, Федор Шкворец схватился за грудь, присел, попытался выпрямиться, медленно завалился боком, лег на спину и затих на пороге между салонами, как между двумя мирами... Лиловой птицей сорвался с места Лирий Голубь, кинулся к поверженному герою; налетчики обменялись невнятными возгласами. "Втащить его в первый салон!" - подумал Кир-Кор, вскочил и, убыстрив движение правой руки разворотом корпуса, сделал отмашку назад. Эффективность этого своего слип-удара он знал. Два черных стрелка синхронно рухнули на пол, как сбитые кегли. Третий отпрянул и выставил перед собой тонкий ствол шестнадцатизарядного парализатора системы "гюйэт". "Четыре заряда он израсходовал, - прикинул Кир-Кор, вызывая на животе и груди отвердение слоя кожной защиты. - Остальными он испортит мне всю рубаху, маракас... Не взбрело бы ему на ум выстрелить мне в лицо". - Вернитесь в кресло! - приказал стрелок голосом, сдавленным от испуга. - Кто вы такой? Что вам от нас нужно? - Не двигаться! Или я нашпигую вас отравой сверх нормы! "Очень нервные налетчики у нас сегодня в гостях", - подумал Кир-Кор. Миролюбиво сказал: - Я не могу вернуться не двигаясь. Давайте спокойно поговорим. Шпок-шпок-шпок! Колкие удары в грудь (один - в опасной близости к горлу) заставили Кир-Кора отказаться от миролюбивой тактики. Обманный шаг в сторону, обманный зигзаг, пируэт и - внезапный бросок. К броску "парализованной" жертвы отравитель не был готов. Кир-Кор согнул его тычком напряженной ладони в чревное сплетение, отобрал и разрядил гюйэт (пульки-ампулы ссыпал в карман). Быстро обезвредил кернхайзеры, выдрав из рукоятей отработанным на Новастре приемом миниатюрные супераккумуляторы вместе с похожими на пауков блокинг-генераторами. Сзади захлопнулись наконец створки межсалонной двери. Было видно, как Лирий Голубь, кривясь от натуги, тащил обмякшее тело механика вперед по ходу вагона. "Довольно, юноша! - одобрил Кир-Кор. - Оставьте героя в покое". "Бульдог" сделал попытку подняться на четвереньки, и Кир-Кор, опасаясь выстрелов из-под полы, сдернул с него дождевик. Под капюшоном оказался глухой серебристо-черный шлем незнакомой конструкции. Противогазовое забрало с двумя соплами (точно дыры от вырванных бивней), дымчатое полукольцо перископного обзора, сверкающий венец, излучающий какую-то странную смесь слабых электромагнитных сигналов. Форменный черный костюм и уйма навешанной на нем специфической амуниции дополняли картину. С левой стороны груди - шитая серебром эмблема: змееволосая голова Медузы Горгоны. "Пейсмейкеры, - понял Кир-Кор. - Группа захвата. Очевидно, им нужен я". Он сорвал с пояса боевика наручники и хотел было употребить их по назначению. Отшвырнул в сторону. Наручники обжигали ладони и мозг. Обжигали даже сильнее, чем всякое другое оружие. Он ограничился тем, что вывел из строя и отшвырнул в сторону трофейный миттхайзер. Хотя, согласно МАКОДу, при таких обстоятельствах имел полное право отстреливаться. В случае вооруженного нападения в пределах территории экзархата шестнадцатая статья МАКОДа давала право грагалу защищаться любым способом и с помощью любого оружия. Параграф седьмой - вплоть до физического уничтожения нападающего. Или нападающих, если - параграф восьмой - нападение групповое. При этом - параграф девятый - степень вооруженности группы не имела значения. Кир-Кор приподнял дождевик над неподвижным телом "хорька". На груди - та же эмблема... Выпростанный из капюшона ищем вдруг ни с того ни с сего пружинно раскрылся, словно футляр, и... рассыпались по полу длинные золотисто-рыжие волосы. На бледном лице обладательницы рыжих волос проглянули серые выпуклые глаза. Бессмысленный взгляд, тихий стон... Кир-Кор уложил рыжеволосую в кресло, продев для надежности подлокотник сквозь ее портупею, метнулся к "бульдогу", нашарил кнопки замка шлема у подбородка. Под забралом обнаружилась вполне мужская физиономия, искаженная гримасой боли. И еще обнаружились налитые кровью злые глаза и мокрые от пота белобрысые волосы. Шлем слетел с головы отравителя раньше, чем тот успел разогнуться. Кир-Кор узнал быстроглазого с экспресса "Восточный": - О, мсье Буридан! Какая приятная встреча! В ответ мсье молниеносно провел незнакомый противнику прием рукопашного боя - буквально перевернул его вверх ногами, - вложив всю свою силу в удар ногой. Прием Кир-Кор оценил, но ударить себя не позволил - нога встретила непробиваемый блок. Быстроглазый чудом сохранил равновесие. - Вы в хорошей форме, мсье Буридан, сон в стратосфере пошел вам на пользу. Боевик отпрыгнул, как дикая кошка, и бросился к торцевой стене в хвостовой части салона. Кир-Кор с опозданием понял, зачем ему это надо, кинулся следом, сознавая, что уже не успевает с броском. Блеснув эмблемой, пейсмейкер выхватил из прорези потайного кармана нечто похожее на пистолет с коротким квадратным стволом, щелкнул предохранителем и вскинул руку, целя противнику в лоб. Сзади раздалось короткое - х-хэк! Кир-Кор инстинктивно пригнулся - над правым плечом мелькнуло что-то металлическое. Машинально он подхватил выроненное пейсмейкером оружие. Тот открыл рот в крайнем изумлении, и глаза его полезли из орбит. Потрясенный Кир-Кор уставился на странно оседающего боевика: серебро медузьей головы окрасилось кровью - в груди торчала освинцованная рукоять метательного стилета... Жуткий звук, похожий на вой койота в ночи, заставил его обернуться. Выл белобрысый. Колотил кулаками по настилу в проходе и выл - истошно, горестно, зло. Само небо, казалось, отринуло от себя безысходное отчаяние убийцы; Кир-Кор невольно взглянул в потолок, откуда (он чувствовал это) струились флюиды некой зловещности. "Нет-нет, - думал он, - наручники здесь все равно ничего не изменили бы - эти мерзавцы умеют метать ножи и в наручниках". От хлесткого виброудара по крыше дрогнул под ногами пол. После удара в потолке остались торчать острые четырехгранные наконечники. Вагон был словно обстрелян сверху из чудовищных арбалетов. - Ах, сучьи дети!.. - пробормотал Кир-Кор. Он заметил, что перед ударом дождевая вода вдруг перестала заливать прозрачные стены - будто над мчащимся сквозь ливень вагоном раскрыли зонт. Теперь хорошо было видно, как опустились из темноты и зарешетили околовагонное пространство с обеих сторон членистые лапы захвата. Еще один хлесткий удар - виброкрючья вонзились в стены, как скорпионьи жала, а возле двери пролез сквозь настил острый бивень фиксатора. "Приготовьтесь, юноша, сейчас будет мощный рывок. Постарайтесь подстраховать себя и механика от ушибов". Рвануло влево и вверх (треск, затихающий грохот внизу) - Кир-Кор повис на спинке кресла, удерживая рыжеволосую от переворота через подлокотник; свет в салоне померк - лишь в дверных рамах остались сиять полосы аварийного освещения. Сорванный с ходовой платформы корпус вагона быстро поднимался в воздух. "Теперь все понятно, - думал Кир-Кор. - Все понятно с группой захвата. Когда есть возможность унести тебя вместе с вагоном, точно коршун птенца, состав отвлекающей группы совершенно не принципиален. Банда бездарных стажеров-налетчиков, женщин-боевиков и злополучных шпионов". Несколько секунд невесомости в "воздушной яме". Затем - рывок ускорения с перегрузкой на развороте. Звучно стукались о стену шлемы, оружие, тела боевиков. Один из шлемов Кир-Кор, защищая лицо, невольно поймал. И тут же пригнулся - над головой пролетел и шмякнулся в стену белобрысый пейсмейкер, проскользнули полотнища дождевиков. И вся эта масса тел и предметов, шурша и позвякивая, ссыпалась на крутом вираже в хвост вагона. Кир-Кор чуть было не бросил туда же пойманный шлем, но, внутренне содрогнувшись, удержал занесенную руку. Так, со шлемом в руке, и явился в первый салон. Лирий Голубь сообразил поднять над распростертым у подножий кресельных рядов телом механика боковые сиденья, и, судя по всему, наспех зафиксированный таким способом Федор Шкворец в моменты буйства сил инерции оставался на месте. "Неплохо, юноша, - мысленно похвалил Кир-Кор. - Обошлось без эксцессов?" - Не знаю... - испуганно пробормотал интротом. Он лежал на полу животом вниз, поддерживая ладонями голову парализованного, и косил голубыми глазами на стену, во всю ширь которой разворачивалась панорама вспухающего за дальними сопками зарева. - Что это?! "Полагаю, зарево Петропавловска, - подумал Кир-Кор. - Как только шверцфайтер пробьет первый слой облаков, картина станет еще интереснее". - Но куда нас?.. Зачем? Что им от нас надо?! "Вы и Федор Шкворец, я думаю, здесь случайные пленники". - Я и Федя Шкворец - свободные люди! - Юноша словно старался перекричать вой ветра, смешанный с густым шмелиным жужжанием: - Никто не вправе творить насилие над представителями девидеры Камчатского экзархата! - Прекрасные и очень своевременные слова, Лирий Голубь! - воскликнул Кир-Кор. - И я, Кирилл Корнеев, свободный грагал, заявляю: никто не вправе арестовывать новастринских гостей Камчатского экзархата на его территории! Лирий Голубь высвободил руки из-под затылка своего обездвиженного товарища, сел, и было заметно, что он пытается уразуметь интонационный пафос собеседника. "Конечно, банде плевать на любые наши слова, - мысленно продолжил Кир-Кор, кивнув на торчащие в потолке наконечники. - Однако на борту шверцфайтера нас пишут, я уверен. Может, запись и пригодится... для следственной комиссии МАКОДа, например. Доживем - увидим". - Обязательно доживем. "Люблю оптимистов. Особенно тех, кто умеет заглядывать в светлое будущее. Но чем бы нам, трижды маракас, ущучить пиратов?.." Кир-Кор бросил шлем в кресло. Еще в том салоне возник было замысел приоткрыть вагонную дверь (или выбить, если не приоткроется) и по лапам захвата подняться в гондековый тамбур аэромашины, а там уже действовать по обстоятельствам. Но... события наверху могут принять дурной оборот. Если пейсмейкерам надобен только грагал - за жизнь оставленных в этом проклятом вагоне людей нельзя поручиться. У пиратов может возникнуть соблазн избавиться от опасных свидетелей где-нибудь над подходящими д