ом косился по сторонам. - Полуяновы, - ответил Кир-Кор. - Старший и младший. Больше - никто, клянусь. Если опять-таки не считать айкидоков. - Жаль, я не смогу быть твоим гидом - веду группу на Молодежный Двор... - Понимаю, Не огорчайся, подземный этаж я сам как-нибудь осмотрю. Мне не нужен Вергилий внизу, мне он нужен в высших сферах томлений обуянного Эросом духа... Комит был догадлив: - Сибур?.. - Если не можешь или не хочешь - не говори. - Понятно. - Иван Николаевич стал рыться в карманах комбинезона в поисках чего-то нужного. - Ты отец и... В общем, все это очень понятно. - Мое беспокойство возрастает, эварх... - А собственно... что тебе про это известно? - Немного, но достаточно для мучительных опасений. Знаю, что прелестная девчушка возраста Джульетты питает к Сибуру нежные чувства, однако он влюблен не в нее. Видимо, здесь сложился какой-то опасно безвыходный треугольник с чрезмерно острым углом. Может быть, я представляю себе ситуацию в излишне драматических тонах? - И да... и, к сожалению, нет. Потому что Сибур совершенно серьезно влюбился в маму этой девчушки. Отец Сибура остолбенел. Эварх наконец нашел и вынул из нагрудного кармана то, что искал, - пластиковый прямоугольничек карманного календаря: - Я не слишком тебя удивил? - Да как сказать... - пробормотал Кир-Кор. - Мне следовало бы догадаться. И что же Марина Викторовна?.. Этот роман всколыхнул, должно быть, всю девидеру! - Роман в стихах и портретах. В том числе - и в портретах светопластических и стереокинематических. Комментировать я это не буду - здесь комментарии неуместны. Тем более что поведение Сибура было рыцарски безупречным. Не встретив понимания, он не разлюбил обожаемую Даму Сердца, но и не был чрезмерно навязчив. И в этом смысле тебе как отцу не надо терзаться. Вот... возьми на память. Кир-Кор повертел в пальцах прямоугольничек календаря и вызвал над освещенной обложкой голосолнечный эффект - в воздухе затрепетало, как пламя, красочное изображение: женская головка в древнеегипетской царской тиаре. С первого взгляда было совершенно ясно, чья именно. - Нефрет, - сказал он упрямо. - Нефрет, которая в мире искусства больше известна под именем Нефертити. - Нефрет, которая в девидере нашего экзархата всем известна под именем Марины Секириновой, - отклонил комит его версию. - После отъезда Сибура этот шедевр светопластики использовали для украшения календарей принтдельцы Петропавловска. - Без последствий, надеюсь? - Без негативных, - уточнил Полуянов. - К новогодним праздникам на Марину обрушился небывалый шквал поздравлений - от знакомых и малознакомых людей. Как же - человек года! Женщина года!.. Затем - второй этап: многочисленные и весьма настойчивые приглашения участвовать в конкурсах красоты. - Участвовала? - Нет. - Мне кажется, если она позволит себе улыбнуться, ей обеспечен успех. - Верно подметил. Когда ее пригласили принять участие в заочном конкурсе красоты среди замужних на титул "Сударыня Ключевская Сопка", Марина весело рассмеялась, и десятисекундная видеофиксация этого рядового события принесла ей победу и приз - большую роскошную яхту-катамаран класса "золотой лев". Королевское судно. - Спасибо за сувенир. - Кир-Кор опустил календарик в карман. - Приз, значит, ей приглянулся? - Не знаю. Вряд ли ей довелось хотя бы раз подняться на борт "Новастры"... - Такое название она дала своей яхте? - Это был единственный акт проявления ее судовладельческой воли... Виноват, был и второй: акт дарственной передачи яхты "Новастра" объединенному клубу юнг Белобережья и Петропавловска. Комит оглянулся на галдящую у заправочной станции молодежь, и Кир-Кор понял, что интервью пора закруглять. - Большое спасибо, Иван Николаевич. - За что? - За скорую помощь. Все теперь ясно... - По глазам вижу - не все, - твердо сказал Полуянов. - Выкладывай. Главное, чтобы на Большой Экседре ты был спокоен. - Как я могу быть спокоен, если Сибур... пусть сам того не желая, нанес семье Секириновых моральный ущерб. - Марина и ее муж - умные люди, и этим сказано все. Помолчали. Эварх досадливо сморщил нос: - Опять-таки вижу - не все. Значит - подробности?.. Ладно. Мой брат Леонид, опасаясь того же, побывал в семье Секириновых и доложил коменту девидеры, что инцидент исчерпан и никакой проблемы здесь нет. Кому-кому, а Леониду можешь поверить - он лукавить не станет, ты его знаешь. Муж Марины - специалист по диагностике церебральной патологии - при мне однажды сказал: "Борьба с избытком любви на Земле способствует процентному росту олигофрении". - Специалистам виднее, - заметил Кир-Кор. - Скажи мне, эварх, со всей откровенностью... сам ты обо всем этом что думаешь? Чем все это может кончиться? - Я не Юрмед Вертоградов, в психонавтике слаб, - поскромничал Полуянов. - Предполагаю: в следующий раз Сибур внезапно обнаружит, что Ирина стала очень похожа на свою мать, и... могут возникнуть совсем иные проблемы. Мое предположение с твоим случайно не совпадает? - Нет. Извини... То есть я допускаю, конечно, вероятие смены вектора влюбленности у Сибура, но это, к сожалению, произойдет не в следующий раз. И если вообще произойдет, то не раньше, чем Ирина полностью повзрослеет. Такова природа Корнеевых... А где гарантия, что через пять, скажем, лет Ирина по-прежнему будет видеть в Сибуре своего Ромео? - Да... такой гарантии нет, - согласился эварх и посмотрел себе под ноги. - Природу Секириновых мы оба знаем все-таки хуже, чем ты - природу Корнеевых. Визуально комит нисколько не изменился, и все же Кир-Кор явственно ощутил перемену его настроения. Перемену в сторону сожаления и печали. Сожаления, умноженного на печаль... Редко бывало, когда грагал испытывал чувство растерянности перед землянином, но бывало. Непонимание, умноженное на некую разновидность неловкости... Можно даже назвать это робостью. Ощущение, что землянин в данный момент превосходит в чем-то гражданина Галактики, было острым, материально весомым и загадочным, странным. Потому странным, что подобное превосходство объяснению не поддавалось. - Однажды, Иван Николаевич, на туристском привале ты нас всех позабавил шуточной песенкой ложкарей: Санька Маньку полюбил, Дров ей санный воз купил, - Жги и грейся без конца, Ломца-дрица-оп - ца-ца! А дрова-то все - осина, Не горят без керосина... - Припоминаю. Сюжет этой песенки воспринимаешь как поучительный? - Фатальный, - уточнил Кир-Кор. - Для нас, грагалов, фатальный. Поэтому я буду настоятельно советовать Сибуру избрать другой экзархат приписки. Очень настоятельно, по-отцовски. - Властной, значит, рукой... Комит вздохнул. Кир-Кор еще острее почувствовал: трещина непонимания расширилась, а ощущение необъяснимого превосходства Полуянова усугубилось. - Странно, - признался он, - сейчас я чувствую себя перед тобой слепцом, сильно удивившим чем-то своего поводыря... Иван Николаевич промолчал. - Мне трудно предположить, что в моей отцовской позиции сплошные изъяны, - продолжил Кир-Кор. - Но я готов воспользоваться добрым советом. В самом деле, как поступить?.. - Прежде всего - не делать резких движений, - посоветовал Полуянов. - За годы у Сибура сложились со многими членами девидеры доверительные отношения, так неужели тебе не гнусно будет заботиться, чтобы их оборвать? - Гнусно - нехорошее слово. Но точное. Я принимаю его. Точнее здесь, пожалуй, не скажешь... Начинаю думать, эварх, тебе удалось уберечь меня от ошибки. - Скажем иначе, Кирилл: ты и я пытаемся оградить Сибура от наших ошибок. На земную жизнь он смотрит, конечно, глазами грагала, во многом - предвзято. Ну так пусть хотя бы его отношения с девидерой развиваются естественным и совестливым путем. Это - лучший путь, который мы с тобой знаем. - Комит, улыбнувшись, мягко добавил: - И лучшие помощники на этом пути - женщины. "Девидера взяла Сибура под свое покровительство! - прозрел внезапно Кир-Кор. - И наверняка - по инициативе жены Полуянова, неутомимой защитницы страждущих и влюбленных". Спросил почтительно: - Как поживает Мариула Яковлевна? - Спасибо, неплохо. До сих пор помнишь ее по имени и отчеству... А ведь четыре годика миновало, однажды ты оказался гостем дома Полуяновых. - Квартала Полуяновых, - снова уточнил Кир-Кор. - Как поживают ваши внучки Злата, Дашенька и Татьяна? Иван Николаевич развел руками: - Поверит ли Мариула, если я расскажу, что в памяти твоей мы все... - Придется поверить. Память моя хранит имена и ваших правнучек: Алина, Вера, Надежда, Любовь... Полуянов пристально всмотрелся в собеседника. На тонких его губах возник и тут же растаял намек на улыбку. "А ведь он меня раскусил", - догадался Кир-Кор. "Ничего хитрого, - отозвался внутренний голос. - На физиономии у тебя обычно написано все. Твое ребячье желание проявить хоть в чем-то свое превосходство он запросто уловил и, должно быть, подумал: "Тюфяк ты, парень!" И поделом тебе. Не тягайся с эвархами". - Феноменальная память, - сказал Полуянов. - Привыкнуть никак не могу. Практически абсолютная... До встречи? - Ближайшая - на Большой Экседре. Приходи обязательно, будет занятно. Даю публичный сеанс ретропиктургии. - Планар? - Планар. - Интротом из меня... В общем, прости старика, на сеанс не приду. Не буду увеличивать собой пси-балласт. Позже приду поддержать тебя на голосовании. Пока!.. Будь здоров и будь осторожен. - Буду. Привет от меня и добрые пожелания твоим детям, братьям, внукам и правнукам, обаятельной твоей жене и ее сестрам Людмиле и Анне. - Нет, ты уж как-нибудь лично... В квартале Полуяновых. Эварх сделал шаг, собираясь уйти, и Кир-Кор решился наконец задать вопрос, который не давал ему покоя: - Не знаешь случайно... звено "финистов" все еще на экваторе? Полуянов вернулся в исходное положение. - А ты как считаешь? - спросил с интересом. - Думаю, все еще там. Надеюсь. - Хороший ответ. - Иван Николаевич доброжелательно покивал. - Во-первых - думаешь. Во-вторых - думаешь правильно. А главное - встревожен... - Словно бы поймав себя на том, что разговаривает сам с собой, эварх встрепенулся и сообщил: - По просьбе фундатора сегодня ночью МАКОД откомандировал на экватор дополнительное звено поддержки. Звено аэромашин-дефендеров типа "альконост" стартовало на Финшелы с охранной базы Тамбовского экзархата. - Добрая весть. - Кир-Кор мысленно пожелал функционерам МАКОДа успеха, покивал Полуянову. - Добрая... Встречи с тобой всегда подпитывали меня хорошей дозой оптимизма, огромное тебе спасибо. Взойдя на площадку редана, Кир-Кор посмотрел с ее высоты. Эварх и комит, давний член Камчатского экзархата, декан, крупный авторитет комента экзархатовской девидеры, глава многочисленного славного рода и просто хороший, умный, совестливый человек Иван Николаевич Полуянов стоял на элезаправочной станции в окружении подростков, что-то им говорил, и было видно, как молодая толпа набухала энтузиазмом. Палестра, в полном согласии с утверждением Полуянова-младшего, выглядела необитаемой. Безлюдный вестибюль, залитые солнцем безлюдные залы разного спортивного назначения, безлюдные эскалаторы... Заглянув в зал, где толстобрюхие автоматы-уборщики неторопливо оглаживали татами, Кир-Кор вдруг вспомнил, что так и не удосужился узнать код запора. "Феноменальная память, маракас! Практически абсолютная". 6. ЭКСЕДРА ЧЕРНОГО ПОПУГАЯ В коридорах подземного этажа было светло. Створки двери цирхауза номер пять раздвинулись от обычного нажатия кнопки - код не понадобился. За дверью - порог из нержавеющей стали и четыре ведущие вниз ступени из гранита. Ступени вели в просторное удлиненное помещение с двумя рядами квадратных в сечении колонн, облицованных сочно-розовым родонитом и светоносными люминелями. Кир-Кор спустился с порога на цветную мозаику пола - дверные створки за его спиной задвинулись, и что-то там мелодично щелкнуло. Автоматика запоров работала здесь почему-то наоборот. Он огляделся. Мозаика пола изображала ковер с красно-желтым орнаментом и черными фигурами грифонов. Будто воронья стая на фоне заката. Между рядами колонн в центре этого зала не было ничего, кроме света и воздуха. А в промежутках между стенами и колоннами слева и справа лоснился полированным металлом чудовищный арсенал. Копья, мечи, щиты, алебарды, кольчуги, боевые топоры, булавы, арбалеты, ножи и кинжалы... Цирхауз номер пять представлял собой обширную музейную экспозицию холодного оружия и средств защиты от него. Уже догадываясь, что прозвищем Спартак махариши обязан скорее всего лезвию какого-нибудь прозаического древнеримского гладиса, Кир-Кор побрел вперед с чувством легкого разочарования. "А чего, собственно, ожидал ты увидеть? - думал он. - Фотофиксацию махариши в майке форварда самой знаменитой в России футбольной команды?" Кир-Кор даже сквозь плотную пси-защитную "шубу" ощутил, что в зале он не один. Замедлил шаги и вопросил тишину: - Тут есть кто-нибудь? От стенда с алебардами донеслось: - Не кто-нибудь, а лорд Олуэн из рода Гвенуйферов! Если я нужен кому-то - подойдите сюда. "Кажется, ватагара наполовину можно поздравить", - подумал Кир-Кор. Обогнув колонну, а заодно и фигуру манекена, блистающую испанскими доспехами времен открытия обеих Америк, он столкнулся с магистром ордена артуридов нос к носу. Сказал: - Имею честь снова приветствовать вас, Олуэн. Артурид склонил голову в знак приветствия и молча отсалютовал закованной в латы рукой. На атлетическом торсе этого живого воплощения одного из героев давно отшумевших рыцарских войн неплохо смотрелась темно-синяя бархатная безрукавка с плечевыми напусками, схваченная в талии поясом из серебряных блях весьма недурной ювелирной работы. Левую сторону безрукавки украшал герб славного короля Артура - шлем, щит и три золотые короны на лазоревом фоне. Ситуация была глупейшей. По выражению глаз магистра Кир-Кор понял, что тот его совершенно не ожидал. В светло-серых с темными крапинками глазах не было ничего угрожающего. Был только вопрос пополам с досадой и кроткой печалью, что характерно, когда человеку мешают побыть одному. Это явно противоречило предостережениям ватагара. - Извините, Олуэн, - добавил Кир-Кор, собираясь уйти, - сдается мне, я нарушил ваш тет-а-тет с древним железом. - Древним, говорите? - Брови магистра поползли кверху. - Во всяком случае - старым. Если это, конечно, не современные копии... - А знаете ли, Кирилл, где мы с вами находимся? - осведомился магистр. - Если доверять глазам - в театре холодного боевого оружия. - Здесь есть и спортивное, но я не о том. Перед нами - уникальная-коллекция собственноручных изделий Григория Квашнина и его учеников. Вам говорит о чем-нибудь это имя? - Еще бы! - оживился Кир-Кор, разглядывая алебарды, нагаты и бердыши. - Известный оружейных дел мастер прошлого века. Разве он камчадал? - Да. Здешний Гефест... В своих изделиях он старался использовать и даже объединить достоинства лучших образцов холодного оружия Западного и Восточного полушарий. Секрет закалки его знаменитой бело-голубой оружейной стали - до сих пор тайна за семью печатями для современных мастеров, которые не камчадалы. - Относительно закалки судить не берусь, но то, что изготовленная Квашниным рапира очень удобна в руке, могу засвидетельствовать лично. - Фехтуете? - Немного. - Попробуем? - Металлическая рука магистра дернулась кверху, привычно согнулась в локте, в глазах заиграли отблески знаменитой стали. - Тут все для этого есть. - Простите, Олуэн, я совершенно не в настроении. Как-нибудь в другой раз. Стальной блеск в глазах артурида угас: - Жаль... Я теперь тоже редко фехтую. Во всяком случае, реже, чем это подобает потомку славного рода Гвенуйферов. А ведь в недалеком прошлом лорд Олуэн, говоря между нами, был чемпионом Европы по фехтованию... Вы позволите мне задать вам нескромный вопрос? - Ну... коли есть такая потребность... - Кир-Кор сделал неопределенный жест. - Особой потребности нет - заурядное любопытство. Экс-чемпион ловко высвободил алебарду из-под стендовых пружинных держателей, взвесил ее в бронированной руке, пробормотал: "В самый раз!" - и, склонив голову набок (не то к чему-то прислушиваясь, не то любуясь страшной секирой), ощупал пальцами левой руки острый край лезвия. В цирхаузе номер пять стояла гнетущая тишина. Тишину вдруг нарушил смех артурида. - Прошу прощения, - извинился этот странный человек. - Я обратил внимание, Кирилл... вы подчеркнуто избегаете предварять мое имя обращением "милорд". Мне любопытно выяснить - почему? - Я не являюсь вашим вассалом. Мой лен, знаете ли, находится в иной звездной ассоциации. Магистр бросил на собеседника странный взгляд и, рассеянно оглаживая ладонью удлиненную "бородку" лезвия, пробормотал: "Западное и Восточное..." Одновременно он словно бы продолжал к чему-то прислушиваться. Было видно, как напряжены мускулы его шеи. "Одно неверное слово с моей стороны - и артурид развалит мне череп на два полушария - западное и восточное", - подумал Кир-Кор. Ему уже начинало казаться, что Олуэн слегка не в себе. Чтобы не затягивать молчание, Кир-Кор сказал первое, что пришло в голову: - Великолепное изделие. Работа Григория Квашнина? - Судя по специальному клейму на "бородке", это работа его наиболее талантливого ученика - Виталия Шаркуна, - определил артурид. - Видите, соболь держит в лапе стрелу? А вот еще!.. - Водрузив алебарду на место, знаток острозаточенных раритетов взялся за древко соседнего бердыша. "Пора уходить, - сделал вывод Кир-Кор. - Не могу позволить себе в завершение отпуска выслушивать лекции о боевых топорах". - Случайно не знаете, Олуэн, связано ли как-то общеизвестное прозвище махариши Спартак с театром оружия? Сверкающая рука артурида оставила бердыш в покое. - Если вы так спросили, Кирилл, значит, вы не видели главной достопримечательности цирхауза! Буду рад первым показать вам ее, а заодно удовлетворю и свое тщеславие гида. Скорее следуйте, будьте любезны, за мной! Излучая оживленную заинтересованность, магистр увлек жертву своего тщеславия к стенду с мечами. Это был, пожалуй, самый протяженный стенд. Подходы к нему со стороны колоннады охраняли фигуры бронированных воинов в полном боевом вооружении: русский витязь, китайский латник, генуэзский и тевтонский рыцари. "Веселенькое местечко, - подумал Кир-Кор. - И компашка подобралась весьма добродушная. Сесиль кампанья - спаси маманя..." Однако гениальный (без преувеличения) дизайн смертоносных изделий, целесообразность, заложенная в каждой линий, в каждом изгибе доспехов, тщательность и красота художественной отделки надолго овладели его вниманием. Такого великолепия он не видел ни в Лувре, ни в Оружейной палате, ни тем более - в разворованном Эрмитаже. Отсветы бело-голубой зеркальной стали, жаркий блеск позолоты и кристаллически-радужный - драгоценных камней, изящество плюмажей, настоящий шелк разноцветных плащей - от чистого пурпура до сребротканого, а местами златотканого перелива; чеканка, роспись эмалями, кованые украшения на шлемах, нагрудных пластинах и пряжках, фибулы, талисманы, цепочки, сверкание кольчужных колечек, светлое серебро на ремнях поясов, портупей, бандельеров. Особенно импозантно выглядел генуэзский доспех, франтовато и грозно. "Красота - страшная сила", - подумал Кир-Кор и попытался представить себе это воинское роскошество на грязных улочках европейского городка раннего средневековья. Воображение отказывало. Да за один-единственный комплект такого вооружения какой-нибудь задрипанный монарх, не колеблясь, отдал бы половину своего нищего королевства! С надеждой, разумеется, вернуть ее потом обратно. Перед стендом с мечами Кир-Кор застыл в немом восхищении. Мечи - от прямых калибуров до изогнутых, как скорпионьи жала, гиард, сочетали в себе хорошо продуманный дизайн с элементами художественной отделки Необычайно высокого, можно сказать, ювелирного качества. Глаза разбегались: любой из выставленных здесь мечей был достоин войти в каталог раритетов как оружие-драгоценность - каждый меч хотелось осмотреть, потрогать, подержать в руках. Но для этого их было слишком много. Классические мечи всех времен и народов - эспады, калибуры, гриды, бретты, шамширы; двуручные - эспадоны и биденхандеры; с укороченными клинками - скрамасаксы, акинаки, гладиусы, паразониумы; грозные палаши востока и севера - шиавоны, клэймы, кхопеши... По сравнению с роскошным этим оружием неплохой, в сущности, арсенал новастринского гладиатория выглядел просто складом грубо обработанного железа... Добровольный гид пока не проронил ни слова. Сначала Кир-Кор склонен был объяснить сдержанность гида желанием не мешать подопечному упиваться редкостным зрелищем. Однако невеселое лицо магистра с неподвижным взглядом глубоко ушедшего в себя человека заставило в конце концов подумать иное. "Может, он прислушивается к какому-то своему внутреннему неблагополучию? - предположил Кир-Кор. - К болевым спазмам в желудке, к примеру". - Вы плохо себя чувствуете, Олуэн? - Я? - удивился бравый магистр. - Нисколько. Самочувствие обычное, девятьсот девяносто девятой пробы. Но вот... не могу никак вспомнить, с кем сюда летел. Вместо лица - мутно-желтый туман... Летел я не с вами?.. - Сюда? - осторожно переспросил Кир-Кор. - На Камчатку? - К палестре! О черт! К палестре! От западной стоянки редетов у "Каравеллы" меня подбросили на открытый корт - это помню. Кто - не могу вспомнить. И смешно, и бесит! Впрочем, ладно... пустое. Вот что я вам покажу! - Олуэн вынул из ячейки оружейного кассетника под стендом темный, изрядно обглоданный коррозией меч и протянул его собеседнику двумя руками. - Догадываетесь, каких времен? - Утро железного века. Археологическая находка? - Склоните голову перед памятью тысячелетий. И присмотритесь. На лезвии до сих пор не стерлись изображения трезубца и рогов оленя. Видите? Это настоящий меч моих древних предков - кельтов. Можно сказать - ветеран межплеменных сражений. Кстати заметить, кельты родственны славянам. Так что мы с вами этнические родственники, и наши древние предки, по всей вероятности, общие. - Это было бы очень приятно. - Кир-Кор покивал. Осматривая ржавое лезвие ветерана межплеменных сражений, он думал не столько о древних предках, сколько о современном этническом родственнике, чтущем память тысячелетий, но не помнящем, кто подбросил его на реалете к палестре полчаса назад. Странный случай избирательной амнезии. "Похоже на искусственно вызванную амнезию, - думал Кир-Кор. - Но ведь это вполне может быть и тривиальным психическим недомоганием..." Он вернул меч артуриду, и тот, не глядя, вбросил оружие дремучих времен в ячейку кассетника - в ту самую, откуда извлек его минуту назад. По крайней мере, с координацией движений проблем у магистра не было - бросок был точен. - Я вижу, Олуэн, вы прекрасно ориентируетесь среди коллекционного изобилия. Так объясните мне наконец, с чем связан предмет нашего обоюдного интереса. - Завидую вам, Кирилл. Сейчас вы увидите нечто невероятное и будете потрясены, как я когда-то... Чтобы понять, в чем дело, вам достаточно обернуться и посмотреть. Кир-Кор обернулся и посмотрел. Действительно, это выглядело достаточно интересно, но потрясения он почему-то не испытал. Сзади была колонна, облицованная струящими мягкий свет люминелями, и принайтованный к ней спиной манекен в богато украшенных доспехах китайского латника. Правда, в отличие от застывшего у соседней колонны щегольски стройного генуэзского рыцаря, фигура латника-азиата казалась несколько тяжеловатой из-за модной по тогдашним временам изогнутости золоченых панцирных пластин - фигура напоминала взъерошенную сосновую шишку, обильно увешанную разнообразным рубяще-колюще-режущим и даже дробящим оружием. Голову узкоглазого воина венчал роскошный шлем замысловатой формы (очевидно, это была голова какого-нибудь очень богатого и воинственного феодала эпохи расцвета династии Цин). - Желтолицый полковник к предмету нашего интереса отношения не имеет, - предупредил Олуэн. - Надо смотреть на то, что у него за спиной, - добавил он с заметным удовольствием. - За спиной у него колонна, - сказал Кир-Кор. - Да, - подтвердил магистр, - железобетонная колонна толщиной почти в полметра, покрытая, как банан, мягкой люминелевой "кожурой". И вот извольте убедиться воочию - такую колонну рука махариши насквозь проткнула мечом. Точнее - кавасой, но это дела ведь не меняет? - Да, - согласился Кир-Кор, оторопело разглядывая торчащий из железобетонной колонны эфес арабской кавасы. - Не меняет... - И еще согласитесь: прозвище Спартак за подобного рода феноменальный удар - минимальная награда. А в суфиатах герой этого происшествия больше известен теперь под именем Искандери Ксим Ибн-Фаттых аш-Пикчу. Для удобства осмотра артурид согнул руку узкоглазого воина в локте, отвел к бронированной груди. Из эластичных пальцев, унизанных множеством перстней, вывалилось древко нагаты, и ее концевой нож, описав сверкающую дугу в воздухе, едва не попортил пышный султан из страусовых перьев на шлеме генуэзского щеголя - Олуэн подхватил древко в последний момент. Кир-Кор дважды осмотрел колонну и с этой, и с другой стороны. Трудно было поверить глазам: здесь - эфес и часть лезвия, там - часть лезвия с острым концом. Отрицать невозможно, одну из опорных колонн цирхауза махариши чудесным ударом клинка превратил в колонну ростральную... Его "архитектурное" авторство подтверждает магистр. Чтобы не выглядеть легковерным, Кир-Кор попробовал расшатать эфес. Рукоятка даже не шевельнулась - каваса засела в железобетоне прочно. Артурид бесстрастно ждал, пока собеседник переживет пароксизм недоверия. - Будьте добры, Олуэн, постучите, пожалуйста, чем-нибудь металлическим по острию, которое вышло наружу. Кир-Кор опустился на одно колено и готов был приложить ухо к гарде кавасы - по характеру звука проще всего убедиться в целости ее лезвия. Приложить не успел, но зато успел среагировать на едва уловимый свист рассекаемого воздуха - это его и спасло. Скорее инстинктивно, чем сознательно, он моментальным нырком увел голову из-под удара - увел под рукояточную часть клинка, - и сталь нагаты оглушающе звонко столкнулась со сталью кавасы над головой, а кончик ножа больно ужалил в плечо. Для нового удара магистру понадобилась секунда - на замах длинным древком. За эту секунду Кир-Кор совершил три естественных в такой ситуации действия: попытался опомниться от изумления (что, впрочем, плохо ему удалось), вскочил на ноги (что удалось ему значительно лучше), ушел из-под удара в броске за колонну. Острый, как бритва, нож нагаты шаркнул по ребру люминели, и срезанный кусок светоносного пластика отлетел на середину мозаичного псевдоковра искрящимся лунным серпом. - Опомнитесь, Олуэн! Вы чуть не отрубили мне ухо!.. "Вместе с неглупой, но очень доверчивой головой", - добавил внутренний голос. Предусмотрительно отпрыгнув к соседней колонне и мигом переметнувшись к следующей, Кир-Кор выставил перед собой отобранное у витязя копье. И подосадовал, что не догадался по пути одолжить у генуэзца алебарду; ее секира насажена на металлический шест. Чувствуя, как намокает левый рукав, он старался до подхода буйнопомешанного магистра остановить кровотечение и одновременно возбудить слой подкожной защиты. То, что этот несчастный рехнулся с оружием в руках, да еще в хорошо знакомом ему арсенале, наводило на исключительно неприятные размышления. Этнический родственник гибко выскользнул из-за колонны с нагатой наперевес. На искаженном лице - звероподобная маска с жутким оскалом, в побелевших почти до оловянного блеска глазах - бессмысленное упорство. Стало ясно - любые слова увещевания бесполезны. Артурид зомбирован. "Да, одно мое ухо его не устроит, - подумал Кир-Кор. - Когда незапертая дверь вдруг защелкивается за твоей спиной, речь, очевидно, идет не только об ухе". Надо было как-то спасать свою жизнь. Остановить нацеленного на убийство зомби, не проломив ему голову, практически невозможно... "Либо ты - ему, либо он - тебе, - обеспокоился внутренний голос. - Выбирай. Третьего не дано". Кир-Кор воспротивился: "Он ни в чем не виновен. Он сам жертва пси-терроризма". "Выбирай! - настаивал внутренний голос. - Не вынуждай Ледогорова поздравлять ватагара, а коммуникатора - петь "Эль кантар де мио Кирилл"!" Взмах нагатой - рубящий удар наискось. Кир-Кор древком копья отбил опасное лезвие - копье осталось без наконечника, и он еще раз пожалел, что не догадался схватить по пути алебарду. Нагатой артурид владел виртуозно: в несколько секунд изрубил половину копья буквально в лапшу. Это был изумительный фейерверк древесной щепы, светящейся стружки люминопластика, бетонной крошки и высекаемых сталью искр. Кир-Кор оборонялся на пределе своих бойцовских возможностей, зомби наседал всерьез, и огрызком палки невозможно было сдержать его натиск - приходилось полагаться больше на защитные свойства железобетонной колонны, нежели на фехтовальные навыки. И на скорость реакции. Помогало одно: Олуэн почти не маневрировал - пер напролом, вкладывая в каждый удар всю силу мышц, все свое умение, словно был уверен, что это финальный удар. Но, когда с финалом не получалось, он, ничем не выдавая досады, с пугающе искаженным недвижным лицом упрямо пытался снова и снова достать коллекционным оружием горло обреченной на заклание жертвы. Кир-Кор, сосредоточив внимание на увертках от смертоносного лезвия, никак не мог выбрать момент, чтобы метнуться к соседней колонне, где торчал манекен с зажатой в руке спасительной алебардой, - ни на мгновение нельзя было терять из виду артурида и порхающий нож грозной нагаты. Ошибка в движении на полсантиметра могла стоить жизни: дважды кончик ножа прошел в опасной близости от подбородка. Приседая, уклоняясь, фехтуя коротким обрубком копья, Кир-Кор вынужденно пятился вокруг колонны, и вдруг что-то выпуклое неподатливо уперлось в спину; миг замешательства. Расторопный зомби успел сделать шаг вперед и послать нагату в горизонтальной плоскости срезающим махом. За колонной не скроешься (Кир-Кор уже понял, что наткнулся спиной на щит принайтованного к железобетону витязя) - значит, движение влево - смерть. Он нырнул вправо - под налетающее сверкание бело-голубой стали, и лезвие со свистом скользнуло по волосам - фью!.. Одновременно прозвучало - шурх!.. Огибая в броске бронированный торс манекена, Кир-Кор увидел в воздухе полет светлобородой головы молодого воина и кувыркание на полу шлема с позолоченным шишаком. Кир-Кор выхватил из подвернувшихся ножен сверкающий меч, успел встретить сталь сталью. Ударом ноги перебил древко. "Спасибо, Претичь, сын Твердислава", - мысленно поблагодарил он обезглавленного бойца и клинком отодвинул шлем к постаменту. Ситуация переменилась. Теперь артурид стоял с деревянным обломком против меча. Звериный оскал угас на его бледном и будто окаменелом лице. Это был шанс завершить поединок мирным путем. Кир-Кор демонстративно отшвырнул меч далеко в сторону. Произнес внятно, спокойно: - Бросьте палку, Олуэн. И подойдите ко мне - я помогу вам кое-что вспомнить. Бедняга уронил обломок на пол. Отвернулся, пошагал к соседней колонне. И прежде чем обманутый его неспешным шагом Кир-Кор позволил себе понять намерения зомбированного противника, Олуэн отобрал алебарду у генуэзца. - Напрасно ты это сделал, магистр, - пробормотал Кир-Кор, отступая. - Очень напрасно... Плохая для тебя примета. "Для тебя, кстати, тоже, - резонно заметил внутренний голос. - Видать, он мастер нагатно-алебардного боя". Сзади охранял первую от двери колонну угрюмый темнобородый богатырь в кольчуге с нагрудными бляхами. На поясе - меч и шипастая булава, на голове - островерхий шлем с металлическими полями вокруг околыша, в одной руке - удлиненный книзу червленый щит, в другой - бердыш (по счастью, боевой топор был насажен на металлическую рукоять). Бердыш Кир-Кор позаимствовал без колебаний и вовремя увильнул за колонну - верхняя кромка щита под ударом алебарды звучно треснула, и ужасная секира застряла в доске. "Спасибо и тебе, Ратибор, сын Доброгнева". Выбрав для себя позицию в центре зала (стоя теперь посреди рядов светящейся колоннады, черных грифонов и бранного мусора), Кир-Кор машинально оглаживал лезвие топора, зорко следил за приближением зомби. Бердыш был серьезным оружием, нисколько не уступающим алебарде, и спортивные навыки обращения с ним у Кир-Кора имелись. Но одно дело - рубиться в спарринге с манекеном фехтовального тренажера, другое - с живым человеком. С ни в чем не повинным и пока живым человеком... "И чего не сиделось в безопасных уютных апартаментах?! Как предусмотрителен был Агафон!.." - Остановись, Олуэн. МАКОД позволяет мне убить тебя, но я не хочу твоей крови. Магистр проворно взмахнул алебардой - Кир-Кор принял удар на рукоять бердыша. И зазвенела сталь, полетели искры. Обмениваясь тяжелыми ударами, атакуя и обороняясь, бойцы кружили в межколонном пространстве цирхауза. Кир-Кор поскользнулся на каком-то обломке, чуть не упал, секира со звенящим визгом врезалась рядом с коленом в каменный пол, крошка разбитой мозаики брызнула в грудь. На этот раз обошлось... Этнический родственник рубился мастерски, напористо, и было совершенно ясно, что втиснутая в его зомбированный мозг программа владеет им полностью. Бой сместился к стендам с кинжалами и арбалетами, и первой жертвой брани стал манекен в экипировке рыцаря тевтонского ордена: отбитая бердышом алебарда рикошетом скользнула к затылку рогатого плосковерхого шлема и перерубила пластиковый найтов. Рыцарь пал ниц с постамента и развалился грудой железа с таким ужасающим грохотом, что бойцы на мгновение оцепенели. Со словами "Извини, Герхард!" Кир-Кор перемахнул через накрытые белым плащом металлические останки. Олуэн - следом, но зацепил край плаща штыком алебарды - плащ развернулся, как белое знамя с черным крестом. Оценив ситуацию, Кир-Кор отбросил бердыш и кинулся на магистра. Наверное, план связать Олуэна плащом удался бы, перехвати Кир-Кор не рукоять алебарды, а закованное в металл запястье зомби. Рука-протез осталась на свободе... Удар снизу в челюсть бронированным кулаком был совершенно неожиданным, мощным и точным. Преодолев ошеломление (уже сидя на полу), Кир-Кор ощупал челюсть и увидел, что Олуэн целится из небольшого арбалета прямо ему в лицо с близкого расстояния. Деваться некуда - палец магистра нажал на спусковой крючок (было видно, как сходит с ложа короткая стальная стрела), и единственный способ защиты - головой резко вправо, рука ладонью наружу. Обжигающий удар в ладонь тяжелой, как охотничья пуля, стрелой - руку отбросило к левой щеке, стрела отлетела куда-то в сторону рикошетом. Другая ладонь сама (помимо сознания) отбила брошенный с прицелом в горло кинжал. Зомби издал странный звук, похожий на всхрап, и неподвижная маска звериного безучастия на его лице сменилась маской мрачного ожесточения. В мгновение ока он снова схватил со стенда оружие - хвала Ампаре, не арбалет. Кир-Кор вскочил на ноги и попятился от Олуэна, вооруженного двумя длинными, острыми, как иглы дикобраза, стилетами. Память услужливо подсказала: леворукие даги... кажется, так называют стилеты для фехтования в паре с мечом или шпагой. С момента арбалетного выстрела пси-защита несколько ослабела, и теперь Кир-Кор явственно воспринимал мощную, как цунами, тошнотворную, обволакивающую сознание волну мелодичного рева. Песня-рев... Черный эгрегор!.. Пятясь от готового броситься на него зомби, он чувствовал близость производителей эгрегора и слышал сквозь мелодический рев голоса детского спора: пять реалетов, четыре. Теперь фактография спора понятна: на корт возле палестры Олуэн высадился не один, и сейчас злосчастного артурида посредством эгрегора держат в жестком ошейнике на пси-поводке, отсюда все эти странности. Цирхауз - ловушка для двух простаков. Отступая вдоль стенда, Кир-Кор, улучив мгновение, выхватил из кассетника первый же попавшийся под руку меч, направил острие клинка противнику в грудь. Зомби метнул в него стилет блестящей рукой, сорвал со стенда меч с шаровидной гардой - Кир-Кор поймал дат в воздухе за рукоять. Все четыре клинка со звоном скрестились. Олуэн намеренно (или, может быть, инстинктивно) задержал клинч в расчете на результаты своего дерзкого силового давления. Если противник в таком положении уступает и начинает пятиться, то каждый шаг назад легко может стать его последним шагом. Чтобы не пятиться, Кир-Кор оттолкнул магистра ногой, освободился от клинча. И лишь теперь обратил внимание на необычный цвет своего оружия - зеленоватый с разводами, почти малахитовый. Окисел? Патина? Во всем остальном меч как меч - в меру тяжел, удобен в руке и при других обстоятельствах мог бы, пожалуй, доставить хозяину спортивное удовольствие. Магистр сражался бело-голубой сталью. Прирожденный боец, экс-чемпион Европы по фехтованию сражался мастерски, виртуозно, опасно: обманные движения, серии внезапных выпадов, дубль-атаки - сразу мечом и кинжалом, мощные эстакады; его закованная в латы правая рука с искусственной кистью не знала усталости. Вдобавок он, подобно грагалам, был амбидекстром - одинаково хорошо владел обеими руками, а это опасно вдвойне. И еще одна неприятность: Олуэн иногда ошибался в глубоких контратакующих выпадах после защиты - слишком спешил, рискованно раскрывался - и приходилось контролировать сразу свою и чужую атаки, чтобы, случаем, не убить артурида в момент редублемана и не подставиться самому. Надо, надо, очень надо найти бескровный способ утихомирить зомби. Клинки с оглушающим звоном пели безумную песню смерти: дзинь-дзань-дзинь! И не только клинки - аккомпанементом к лязгу и звону оружия был проникающий сквозь пси-защитную "шубу" агрессивно-мелодический рев-возбудитель: "Быстрее! Сильнее! Убей, убей!!!" Кир-Кор ощущал, что "шуба" истончается и сдерживать далее мощный напор черного пси-проникающего диктата становится все труднее; в голове шумит, кровь закипает. Бедняга Олуэн совершенно осатанел, прет напропалую - успевай отбиваться. План бескровного его обуздания никак не складывался главным образом потому, что навязать борьбу без оружия среди оружейного изобилия такому физически сильному и опытному бойцу, как артурид, заведомо невозможно. Пробовать еще раз - самоубийственно. Как быть?.. Черный эгрегор продолжал делать свое черное дело: подогревал, воспламенял и раскалял желание покончить с противником одним ударом. Кир-Кор, стараясь что-то противопоставить мучительно-жгучему наваждению, просто взвинчивал темп боя. Олуэн уже не успевал грамотно защищаться и вынужденно стал применять недавнюю тактику грагала - использовать колонны в качестве прикрытия слева. В какой-то момент между бойцами оказалась фигура китайского латника, и зомби то ли намеренно, то ли случайным взмахом меча отделил манекен от колонны. Лязг, грохот... Части воина, оружие и амуниция - вразброс и враскат. Олуэн оступился в атакующем выпаде и, чтобы сохранить равновесие, отвел в сторону вооруженную мечом правую руку. Это длилось мгновение, и мгновением этим Кир-Кор, не колеблясь, воспользовался: прицельно, резко рубанул окованное металлом запястье артурида. Бой закончен. Упал на пол, звеня, меч, упал стилет, брякнулась кисть искусственной руки в обрубленной стальной перчатке, и тяжело осел, глухо стукнувшись коленями, бескровно обезвреженный зомби. Глаза его блуждали, бле