х пассажиров и экипажа этого корабля. Белое на зеленом... - Она стандартна для всех дальнорейсовых кораблей космофлота Системы. - Однако специалисты по психоаналитике на "Калькутте" и не подозревают о существовании альба-фантомного прецедента. Он возник на борту "Ариадны". - Что ж, на "Калькутте" вы еще не умели впадать в забытье во время альба-сеанса. На "Ариадне" вы научились. И вам стали сниться роскошные сны. - Вот видите, Балмер, у вас уже появилась гипотеза. Осталось развить ее и понять, почему роскошные сны снятся мне одному. Вы хорошо знаете альбастезию? - Гм... в пределах своей специальности, разумеется. Но с какой стати вы устраиваете мне дилетантский допрос? - Во всяком случае не для того, чтобы вас позабавить. Я очень рассчитывал на вашу снисходительность. - О, вы ужасный хитрец! Нет, Русанов, вы просто блестящий дипломат! - Балмер посмеялся. Он умел смеяться с закрытым ртом, и это выглядело так, будто во рту у него что-то было и он боялся выронить. - Сдаюсь, не выдержав натиска. Что вас интересует конкретно? - Альбастезия. - Жаль, что вас не интересует, ну, скажем, шахматная игра... - Игра меня тоже интересует. Но в первую очередь - альбастезия. Я не против, если изложение будет в популярной форме. Для дилетанта... Балмер стал популярно рассказывать об альбастезии. Он явно не видел в этом большого смысла и, поигрывая цепочкой, небрежно выкладывал то, о чем его настоятельно попросили. Леонид смотрел ему в переносицу и думал, как трудно расшевелить человека, у которого умный, но закоснелый в будничной работе мозг. Леонид вообразил себе его мозг и вместо серого мягкого вещества очень живо увидел крупный желтоватый хрящ... Чтобы избавиться от наваждения, стал смотреть на руки рассказчика. Они все время двигались, и за ними было приятно следить. Блеск тонкой цепочки дополнял приятное впечатление. - В принципе, альбастезия - одно из рядовых достижений космической медицины. (Цепочка блестящей струйкой вытекла из ладони и закачалась в воздухе). Строительство крупных научно-исследовательских баз в лунных системах Юпитера и Сатурна привело к резкому увеличению количества и дальности космических маршрутов, что в свою очередь послужило толчком буквально к революционным преобразованиям в области производства и эксплуатации космотранспорта. (Цепочка описала в воздухе круг). В частности, намного возросли скоростные характеристики дальнорейсовых трампов и лайнеров. Однако, если рост скорости крупнотоннажных грузовиков, танкеров и пилотируемых станций специального назначения с хорошо подготовленным экипажем не вызывал особенных осложнений, то увеличение скорости пассажирских кораблей сразу поставило перед космической медициной проблему так называемого "барьера выносливости нетренированного пассажира к перегрузкам разгона, маневра и торможения". (Цепочка стремительно обвилась вокруг пальца блестящей спиралью). Методом проб и ошибок удалось, наконец, найти, что болезненные ощущения при перегрузках, как ни странно, можно значительно снизить, если поместить пассажира в переменное поле искусственной гравитации. Несколько позже было замечено, что положительный эффект усиливается, если генерировать поле в режиме "растянутой синусоиды". Кому-то в голову пришла удачная мысль модулировать поле. Кто-то другой использовал для модуляции исследовательские записи гравитационных полей Вселенной... Леонид, разглядывая верткую цепочку, выразил мнение, что все это весьма интересно и поучительно. Не помнит ли Балмер, записи каких именно гравитологических станции были использованы? Для модуляции поля первоначально были использованы исследовательские материалы с гравитологической станции астероида Торо. Небольшой такой астероид, член резонансной системы Земля - Луна - Торо... Ах, Русанову это известно. Тем лучше... Гравитологов, помнится, немало позабавил интерес космической медицины к их исследовательским материалам. Однако для тех, кто занимался проблемой "барьера выносливости", записи Торо явились сущей находкой. Проблема была решена. В принципе, конечно, потому что альбастезия продолжает совершенствоваться и дальше. Но что характерно: ни добровольцы, на которых ставят эксперименты по отработке методов альбастезии, ни пассажиры межпланетных лайнеров, вынужденные участники массовых альба-сеансов, не имеют об альба-фантомах никакого понятия. Русанов имеет. Более того - активно себя проявляет в альба-фантомных событиях. Тот поразительный случай, когда все, кроме одного, идут не в ногу!.. - Послушайте, Балмер, - сказал Леонид. - Я понимаю ваше негодование, но мы слегка уклонились от темы. Вот вы говорите, гравитологические записи Торо были использованы "первоначально". Значит ли эго, что в настоящее время для альба-сеансов используют какие-то другие записи? А если да, то откуда они? - Откуда угодно. - Балмер поднялся, отошел в угол к цилиндру пневмораздана. - Не имеет значения. Ведь техника альбастезии от этого не меняется. Какая, собственно, разница - меньше белых пятен на зеленом фоне или больше? - Он тронул кнопку возле прозрачной муфты раздана. Цилиндр повращался. Муфта подпрыгнула вверх, и внутри цилиндра возник на подставке стакан, круглый и радужный, как мыльный пузырь с отрезанной верхушкой. В стакане было что-то бесцветное. - Да, - сказал Леонид. - Особого значения не имеет... - Вот именно. Пить хотите? Я принесу. Стакан был холодный, и у него гнулись стенки, если нажать на них пальцами. Леониду пить не хотелось, но держать в руках эластичный холодный стакан было приятно. - А вам как нравится, Балмер? Когда пятен больше или когда их меньше? - Мне лично все равно. - Балмер снял с подставки стакан для себя. - Пожалуй, приятнее, когда меньше. - Вы знаете, откуда запись на "Ариадне"? - Кажется, от гравитологов станции "Зодиак". Виноват, это было в позапрошлом рейсе. - Балмер сделал глоток и подумал. - Тиджан ведь говорил мне, откуда... Ах, ну конечно! Он выудил ее... Ну, словом, у одного из тех, кто занимается проблемами Юпитера. - Вот как? - Леонид поставил стакан на подлокотник. - Я знаю многих, кто занимается проблемами Юпитера. Почти всех. - Тогда вы должны знать Маккоубера. Он руководитель исследовательской группы Ю-Центра, которая разработала в Дальнем проект "Эхо Юпитера". Или только разрабатывает, точно не знаю. Я видел Маккоубера мельком, но мне запомнилась его манера теребить себя за ухо во время беседы. Вам интересно? - Мне еще никогда не было так интересно, - Леонид залпом осушил стакан. - Так вы говорите - Маккоубер?.. - Да. Он разрешил Тиджану покопаться в исследовательских материалах этой группы, и тот выбрал какую-то запись для применения в альбастезии. Она оказалась эффективнее прежней. Не намного, но вы понимаете - в этих делах важна каждая доля процента. - Я понимаю, - сказал Леонид. Балмер на него посмотрел и спросил: - Вы хорошо знаете Маккоубера? - Мы хорошо знаем друг друга, поскольку работаем в одной группе. - Ах, вот как! - Теперь у Балмера был озадаченный вид. - Пожалуй, мне пора. - Леонид поднялся. - Я и так отнял у вас массу времени. Балмер молчал. Он пребывал в замешательстве. - Будьте здоровы, - сказал Леонид. - До свидания. Кстати, заходил один из пилотов и просил передать, что в конце его вахты начнется этап последнего торможения. Водяная планета Ликула, спутник синего солнца, - почти сплошной океан. Поверхность океана была спокойной и гладкой, как голубое стекло, и казалась вогнутой, как чаша, по причине сильной атмосферной рефракции. Края океанической чаши тонули в лиловой дымке, и там, где дымка переходила в облачный слой на горизонте, неожиданно празднично и легко поднималась и шла изгибом через весь небосвод ослепительно белая двойная дуга, - планета имела двойное Кольцо, украшение неба и океана... Плот застрял на краю илистого озолоида. Вода вокруг озолоида была мутно-зеленого цвета, и от нее исходил гнилостный запах. Языки мутной воды, точно реки пролитой краски, вливались в голубую гладь океана, и там их закручивало течение. Озолоид был очень большой, но плоский, едва выступал над водной поверхностью, и только в центре время от времени вспучивался полужидкий вал сальзового кратера. В кратере что-то долго шипело и булькало, потом раздавался раскатистый грохот, и в небо взмывал фонтан коричневой грязи. Озолоид кишел разнообразнейшей живностью, однако всего любопытнее были баллудии. Колония из девяти баллудий парила над илистой топью - огромные мертвенно-синие пузыри, обросшие седыми бородами корней... - Торможение окончено. Альбастезию снимаю. Надеюсь, вам было удобно и вы безболезненно перенесли перегрузки? Леонид пришел в себя и с тихой ненавистью слушал голос фоностюарда. - Лежите спокойно и ждите звонка. Через несколько минут наш лайнер прибудет на орбитальный рейд Дальнего. Ждите звонка. К выходу вас пригласят. Оцепенение сразу прошло. Леонид с удовольствием потянулся. "Вот мы и дома..." - подумал он, и эта приятная мысль пробудила чувство нарастающего нетерпения. В такие минуты всегда казалось, будто звонок ужасно запаздывает, хотелось вскочить, сбросить с себя привязные ремни, приготовиться к выходу. Леонид крепко зажмурил глаза. Звонок не запаздывал - нетерпение было огромным. "Странная штука - нетерпение, - размышлял Леонид. - Постоянно живет в человеке эта маленькая дикая кошка, и на нее обращаешь внимание только тогда, когда она превращается в леопарда..." Он уловил в каюте движение, открыл глаза и увидел Балмера. - Вот так сюрприз! Вы ко мне с ответным визитом? - Как самочувствие, Русанов? - Отличное, Балмер. И если вы освободите меня от ремней, тонус моего настроения, поверьте, сразу удвоится. Балмер сунул руку под изголовье и что-то там сделал. Ремни опали, воздух с шипением вышел из комбинезона. Леонид вскочил. - Ну что же вы стоите, Балмер? Присаживайтесь. Мне не терпится рассказать, какой роскошный сон я только что видел. Вы не против, если во время беседы я займусь кое-какими делами? Леонид, рассказывая про голубую Ликулу, аккуратно сложил противоперегрузочное кресло (стюардессам меньше работы), отжал остатки воздуха из полостей комбинезона - опавшая ткань стала блестящей и жесткой, как алюминиевая фольга. Балмер сидел и внимательно слушал. Вид у него был угрюмый, но очень заинтригованный. - Вот и все, - закончил рассказал Леонид. - Потом меня разбудил голос фоностюарда. Балмер встал и прошелся взад-вперед но каюте. Снимая комбинезон, Леонид наблюдал за Балмером в зеркало. - Так, Русанов... Значит, эффект "ощущения себя" на этот раз ничтожно мал? - По сравнению с тем, что я испытал на Чантаре? Да, никакого сравнения. - Хотите знать, почему? - Любопытно. - На этот раз я распорядился дать вам вторую степень альбастезии. - Балмер ходил по каюте, как маятник. - Понимаю... И если это хоть что-нибудь прояснило... - Ничего это не прояснило. - Балмер остановился. - Может, следует потянуть за ниточку, которая ведет к Маккоуберу? - Вас поразило совпадение, что мы с Маккоубером работаем в одной группе? - Да. И над одним проектом. В чем суть проекта, Русанов? - Вы регулярно следите за всепланетной информацией, Балмер? - А вы? Леонид рассмеялся. Прозвучал звонок. Было слышно, как на привязных ремнях бесполезно щелкнули замки. Шурша, раздвинулись гардеробные створки. Леонид взглянул на часы, прикинул поправку для местного времени и, немного поколебавшись, выбрал вечерний костюм. - Проект довольно сложен, - сказал он и вынул костюм из чехла. - Слишком долго объяснять. - Долго не надо. Коротко, самую суть. Балмер сел в кресло, откинулся, вынул цепочку, взглянул на нее и спрятал обратно. Леонид видел все это в зеркале и подумал, что объяснять все же придется. - Вы что-нибудь знаете о проекте "Мастодонт"? - спросил он. - Очень немного. В основном, только то, что два "Мастодонта" погибли в средних слоях атмосферы Юпитера, после чего проект был отвергнут. - Ну, не совсем... Остальные шесть "Мастодонтов" были просто подняты выше. Теперь они продолжают давать чисто "атмосферную" информацию, и ребята, изучающие атмосферу Юпитера, - на нашем жаргоне "АЮ-научники", - получили невероятно комфортабельные внутриатмосферные базы. Не было бы счастья, да несчастье помогло... Но дело не в этом. Дело в том, что провалилась идея глубокого зондирования с помощью "Мастодонтов". И поскольку нам все-таки очень хотелось разведать поверхность грозной планеты, мы, Ю-научники, лет пятнадцать назад разработали новый проект "Эхо Юпитера". Основой Проекта была идея Иванова - Маккоубера погрузить на самое дно газовой оболочки планеты особые светодатчики, способные пронзить плотную облачность ударом луча-рапиры и таким образом доставить нам информацию о самой поверхности. Светодатчикам дали название "Мамонты". - Ах, вот вы о чем! - оживился Балмер. - Так это - те самые "пульверизаторы"... - Да. Когда хотят оскорбить нас, сотрудников Ю-Проекта, наших очаровательных "Мамонтов" называют пульверизаторами, самоварами и - совестно произнести - плеваками. Леонид придирчиво оглядел себя в зеркале. Костюм ему нравился - короткий черный колет с узкими рукавами, украшенный на манжетах зеркально-блестящей решеткой, и черные узкие брюки с такой же решеткой на поясе. Правда, смущала пышность белой сорочки, мерцающей голубыми и розоватыми блестками, - по мнению Леонида, было слишком много кружев на груди и вокруг шеи. Но приходилось мириться - согласно традиции все, кто возвращается в Дальний, должны быть одеты по последней моде Земли. И потом, сегодня юбилейное торжество: двадцать лет со дня основания Дальнего - одного из крупнейших базовых городов внеземелья... - Так на чем мы остановились? Ах, да!.. Мы обсуждали вопрос: можно ли называть пульверизатором устройство, объем которого превосходит сумму объемов этой каюты и вашей прием... - Леонид замер на полуслове: он случайно взглянул на Балмера в зеркало и сразу осекся. - Простите, - сказал Леонид. - Я, кажется, зарвался. - Я рад, что у вас отличное настроение, - ответил Балмер. - Я понимаю: близость дома, семьи, предвкушение скорой встречи с друзьями... Это всегда возбуждает... - Да, - сказал Леонид. - Дикая кошка нетерпения... Балмер кивнул на соседнее кресло. - Присядьте, прошу вас. Времени еще достаточно, и мы успеем немного поговорить. Во-первых, кратко опишите мне устройство... э-э... светодатчика "Мамонт". Леонид послушно присел. - "Мамонт" - шар, объемом в сотню кубических метров. Несколько оболочек. Верхняя, броневая, отлита из модифицированного металлостекла, которое по прочности и термоустойчивости превосходит все известные ныне материалы. Внутри шара - плазменный реактор и большой запас специального металлического сплава. В нижнем сегменте - устройство для кодовой записи информации, поступающей извне. В верхнем - мощная светопушка... Я забыл сказать, что шар имеет пять небольших выступов. Четыре внизу - мы их называем "еловые шишки", один наверху - мы называем его "помидор". Сквозь "помидор" проходит канал световода - очень тонкий канал, не пролезет даже мизинец. Вот, в основном... - Ну, хорошо. "Мамонт" погружается в атмосферу, садится на гипотетическую поверхность. И что же дальше? - А дальше "Мамонт" начинает действовать автономно. "Еловые шишки" собирают информацию об окружающей среде. Реактор и специальное литейное устройство вырабатывают полуметровые металлические стержни толщиной с грифель карандаша. Кодирующее устройство записывает полученную информацию по всей длине стержня, потом этот стержень закладывается в лучемет светопушки и выстреливается вместе с лучам за пределы атмосферы. Нам остается выловить стержень и получить у него сведения о том, что делается в глубине Юпитера. - Должно быть, очень трудоемкое занятие? - Вы имеете в виду ловлю стержней? Да, искать и ловить стерженьки над планетой дело нелегкое. И, пожалуй, этот наш Ю-Проект отвергли бы как бессмысленную затею, если бы не идея Маккоубера. Его идею можно выразить одним словом "Количество". Он предложил такое, что поначалу даже нам, его коллегам, единомышленникам и товарищам, показалось, что он хватил через край... Он предложил сбросить в Юпитер три миллиона "Мамонтов". - Н-да, многовато... - пробормотал Балмер. - Я помню, лет пятнадцать назад этот проект вызвал большой резонанс в среде космогенологов. - Шестнадцать, - поправил его Леонид. - Я был еще зеленым студентом, но уже тогда идея Иванова - Маккоубера захватила меня... Маккоубер сумел организовать жестокое сопротивление оппонентам, а затем, заручившись поддержкой влиятельного круга ученых, перешел в наступление и быстро добился от Совета Системы санкции на осуществление Проекта "Эхо Юпитера". "Проект потребует слишком много средств и усилий", - вторили оппоненты. "Зато мы будем знать о Юпитере все!" - ликовали энтузиасты. "Земля и районы освоенного внеземелья не смогут выделить вам для этого достаточное количество производственных мощностей". - "Мы создадим нужную нам производственно-техническую базу в лунной системе самого Юпитера!" - "Проект морально нерентабелен". - "Проект морально рентабелен, потому что Юпитер - это фундамент будущности всего внеземелья!" Ну, и так далее... - Однако год спустя, если не ошибаюсь, ажиотаж вокруг проекта угас, - напомнил Балмер. Леонид вздохнул и сказал: - Энтузиасты много шумят, когда берутся за дело. Взявшись - помалкивают. Кончив дело - или шумят, или помалкивают. В зависимости от полученного результата. - Значит ли это, что результат вашего Ю-Проекта еще не ясен? - Как вам сказать... Видите ли, Балмер, сложность в том, что идея Маккоубера это, образно выражаясь, молочная ферма Проекта. Ферма создана - трехмиллионное стадо "Мамонтов" пасется в просторах Юпитера и "дает молоко" - ежечасно за атмосферу выносится три миллиона стержней. Казалось бы, нам остается вылавливать стержни и потреблять заложенную в них информацию. На первых порах мы так и делали. Орбитальные тральщики типа "Муфлон" снабжали уловом спецлабораторию на Амальтее. Там информация снималась и данные поступали в Ю-Центр, на Европу. И уже на основе полученных данных в Ю-Центре мы строили математическую модель планеты. Есть у нас такая Ю-моделирующая установка "Магистр"... Как видите, цепочка длинная: "Мамонт", стержни, "Муфлон", Амальтея, Ю-Центр и "Магистр"... - У вас возникла мысль укоротить цепочку, не так ли? Леонид посмотрел на Балмера с уважением. - Верно. Старый способ обработки Ю-информации надо было менять. За пятнадцать лет постоянно растущее стадо "Мамонтов" произвело на свет многие миллиарды стержней. Мы вывели на орбиты маневровые гравитационно-импульсные устройства типа "Слон" и с их помощью собрали основную массу летающих вокруг планеты стержней в компактное облако. Вот тут-то и возникла мысль избавиться от посредничества "Муфлонов" и Амальтеи. Как бы это вам получше объяснить?.. Поскольку я сравнивал скопище стержней с молочным морем, то, продолжая образную аналогию, я назову сливками информацию, которая на этих стержнях записана. До сих пор мы снимали сливки, перекачивая молочное море к сепараторам. Смысл нашей новой идеи заключался в том, чтобы сделать все наоборот. То есть, поместить какое-то подобие сепараторов прямо в облако стержневых носителей Ю-информации и направить информационные сливки в Ю-Центр непрерывным потоком. - И ваша поточная линия Ю-информации себя оправдала? - Ну... во всяком случае, мы уже проводили эксперимент перед моим отлетом на Землю. Результаты хорошие. - В техническом отношении это было очень сложно? - Конечно. Рассказывать об этом проще. Мы поместили в облако стержней несколько специально запрограммированных автолабораторий типа "Физлер". Они-то и выполняют роль сепараторов. Пропуская стержни сквозь дешифрующее устройство, "Физлеры" считывают информацию и пересылают ее в приемники Ю-Центра. Таким образом, установка "Магистр" создает и совершенствует математическую модель Юпитера непрерывно. Разумеется, Балмер, все это я излагаю очень схематично. Я обрисовал вам суть Проекта и надеюсь, что вас это как-то устроит. - Спасибо, Русанов. - Балмер кивнул. - Собственно, не за что. Я понимаю цель ваших расспросов... Но могу лишь посоветовать вам выяснить, какие именно исследовательские материалы специалисты по альбастезии заполучили у Маккоубера. - Я выяснил. На борту "Ариадны" для альба-сеансов используют запись "гравитационного мерцания ЭЮ-объекта". - Да? - Леонид задумался. - ЭЮ-объект - это, я как я понимаю, облако стержней. А вот насчет мерцания... - Попробую вам объяснить. Видите ли, после того, как стержни были собраны в облако, это облако приняло форму круглой плоской подушки, из-за чего мы иногда называем его "камбалой". Однажды кто-то заметил, что внутри нашей "камбалы" то и дело возникают области довольно интенсивных завихрений. Кто-то другой неожиданно вспомнил, что нечто подобное наблюдается в Кольце Сатурна, причем именно в тех его зонах, где сосредоточен наиболее мелкий обломочный материал. Догадку решили проверить. Так появилась запись "гравитационных мерцаний". Но, по-моему, до сих пор никто не удосужился обратиться за консультацией к сатурнологам-кольцевикам. И можно это понять, ведь нам приходится решать бездну более важных вопросов. К тому же записи "мерцаний" Маккоубер держал у себя, и они как-то перестали попадаться нам на глаза. - Благодарю вас, Русанов. - Балмер поднялся. - Разрешите пожелать вам всего доброго. Впрочем... последний вопрос: вы возвращаетесь из отпуска? - Нет. Я участвовал в работе Конгресса космогенологов. Этим должен был заниматься Маккоубер, но в последний момент он изменил свое решение и в качестве представителя от нашего Ю-Проекта отправил на Конгресс меня. В то время я был очень занят обработкой экспериментальных данных первого запуска "Физлеров", однако Маккоубер настоял, и мне пришлось прервать работу. Я полагал, что это ненадолго. К сожалению, обстоятельства сложились так, что это затянулось на три месяца. И вот, наконец, возвращаюсь... - Ну что ж, - сказал Балмер. - Успешного вам продолжения. Чрезвычайно рад был познакомиться с вами. - Я тоже. Будьте здоровы, Балмер. Если у вас возникнут какие-то новые соображения по поводу альба-фантомного прецедента, я думаю, вы найдете возможность проинформировать меня об этом. - Непременно. Полагаю, что вправе ожидать того же от вас. Дело весьма любопытное... Будьте здоровы. Русанов. До встречи. Балмер покинул каюту. Леонид постоял у двери в глубокой задумчивости. Альба-фантомы, запись "мерцаний", Маккоубер... После бесед с доктором Балмером романтичный блеск альба-фантомных событий слегка потускнел, но по-прежнему Леонид не знал, что и думать. Его начинало тревожить неясное и нехорошее предчувствие. - Наш рейс окончен! - жизнерадостно сообщил знакомый голос Кариолы. - Пассажиров приглашаем к посадке на орбитальные катера. Не забудьте набрать свой багажный индекс на лицевой панели информатора. До свидания. Всего вам приятного! Надия, Крамер, крушение "Физлеров" и размышления вслух Орбитальный полет продолжался недолго, и Леонид понял, что посадка будет на территории главного космопорта Европы. Катер мягко сел на платформу, и платформа втянулась в заиндевелую трубу кессона. Поток подогретого воздуха растопил иней, труба открылась с другого конца, катер медленно въехал в большой, освещенный желтым сиянием зал, остановился перед широким лестничным маршем перрона. Пассажиры "Ариадны" встали с кресел, нетерпеливо сгрудились у дверей. Встречающих было много. Гораздо больше, чем обычно. Леонид пожимал протянутые руки, здоровался, улыбался, кивал, отвечал на вопросы, прощался с попутчиками и все время шарил глазами в толпе. - Ищешь кого-то? - спросил знакомый пилот-шахматист с "Ариадны". - Нет, - сказал Леонид. - Ну-ну... - Пилот был заметно расстроен. Его, наверное, тоже не встретили. - Мне показалось, что ищешь. - Нет, - повторил Леонид, все еще вглядываясь поверх голов. Надии не было. Сквозь вакуум-защитный купол глядел Юпитер, и на фоне его огромного диска пульсировали красные огни на мачтах и чашах антенн дальней связи главного космопорта. Значит, у нее дежурство, решил Леонид, выбираясь из толпы. Если бы не дежурство, она непременно пришла бы... Он вспомнил, что забыл попрощаться с пилотом, обернулся и помахал рукой. Пилот смотрел ему вслед. Спустившись на эскалаторе к трубе пневматической дороги, Леонид постоял на платформе в ожидании поезда. Подошел поезд, открылись прозрачные двери, впустили и проглотили нескольких пассажиров, и поезд ушел. Леонид зачем-то еще постоял, потом вернулся на эскалатор, спустился на ярус ниже. Среди встречных почти никого знакомых не было, но он заметил, что все на него смотрят. Он не сразу понял, почему на него так смотрят, а когда понял, то мысленно обругал свой новомодный дурацкий костюм и тут же об этом забыл. Все кабинки видеотекторов были заняты. Леонид выбрал крайнюю и подождал. Сквозь стекло он видел ярко освещенное лицо человека с густыми пшеничного цвета усами. Человек улыбался и часто кивал изображению на небольшом экране, потом заметил ожидающего Леонида, закончил разговор и вышел. - Вам придется все время давить на рычаг, - сказал он. - Там ослабла пружина и контакт иногда прерывается. Вы с "Ариадны"? - Да, с "Ариадны", но сейчас мне ужасно некогда. Незнакомец одобрительно пошевелил усами, отступил от двери, и Леонид подумал, что усы очень идут этому человеку. Человек был молод и весело щурил глаза. Молодой усатый человек представился: - Юрий Двинский. - Леонид Русанов, - представился Леонид. - До свидания, Леонид. И не забудьте давить на рычаг. - Спасибо, я не забуду. Всего хорошего, Юрий. Леонид прикрыл за собой стеклянную дверь, набрал на пульте нужную комбинацию цифр и надавил на рычаг. Яркий свет ударил в глаза, вспыхнул экран. Он увидел ее лицо. Оно было задумчивым и немного усталым. А когда она увидела Леонида у себя на экране, ее лицо просветлело, и он понял, что она ждала его вызова. Она была занята на дежурстве, но не могла не знать, что он прилетел, и находилась возле видеотектора, чтобы сразу ответить на вызов. - Здравствуй, Надия! - хрипло сказал он. У него не было времени попрощаться с ней перед отлетом, он очень спешил - "Калькутта" уже закрывала вакуум-створы, и его доставили на борт спецрейсовым катером. В радиограмме с Земли он обещал ей вернуться на месяц раньше, но не сумел выполнить обещания, потому что Маккоубер неожиданно и самовольно сложил с себя полномочия, все перепуталось и нужно было что-то решать... - Ты должна взять меня в руки и приучить, наконец, к дисциплине, - сказал он. - Ну куда это годится - я самый недисциплинированный человек в системе Юпитера! - Юпитера?.. Бедный мой! Ты хотел сказать: в нашей Галактике! - И за ее пределами, - охотно согласился он. - Не подлизывайся ко мне. Ты хоть раз вспомнил меня за все это время? - Не надо, родная! Это слишком злая штука - так говорить! Ты постоянно была со мной, я ни минуты не жил без тебя. Ни секунды... - Хотелось бы в это поверить, - сказала она. - Но ведь я тебя знаю, ты постоянно занят, тебе всегда недоставало времени для меня... - Да, - сказал он. - Я постоянно занят, но все мое время - твое. Без тебя мое время было бы мне, наверное, и не нужно. Это было бы страшно пустое время... Я даже боюсь себе это представить. - Я тоже боюсь... - тихо сказала она, и он вздохнул с облегчением. - Все будет у нас хорошо. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы у нас все было отлично. Веришь? Она молчала, и он подумал, что не расслышал ее из-за плохого контакта, и налег на рычаг. - Повтори мне, пожалуйста, что ты сказала, Надия. - Кажется, я ничего не сказала... Прости, я немного задумалась. - Можешь не говорить. Если веришь мне, просто кивни. Веришь, да? Она испуганно и торопливо кивнула. - Я верю, что у нас все будет отлично, - произнесла, так произносят формулу заклинания. - Я тоже буду стараться. Это значит, что я должна быть готова снова я снова ждать тебя месяцами... Он этого не ожидал и не сразу нашел, что ответить. - Что нового у тебя? - спросила она. - Особенного ничего. - Он пожал плечами, надеясь, что это получилось у него естественно и беспечно. Новым было то, что он вернулся руководителем Проекта, вместо Маккоубера, но все это было так сложно, что говорить об этом сейчас не хотелось. - Ничего нового, кроме костюма. - Красивый костюм. - Тебе нравится, правда? Я надел его для тебя. Иначе бы я не решился. - Очень красивый костюм. В нем ты просто неотразим... Почему ты держишь так руку? Твой роскошный манжет закрывает мне четверть экрана. Он объяснил ей про контактный рычаг. - Как твои дети? - спросил он. - Я сегодня немножко устала. Группа выросла до двадцати малышей. Очень милый, но беспокойный народец. - Второе дежурство подряд? Ну, признавайся. - Да... Но это для того, чтобы у нас был сегодня свободный вечер. И завтра. - Спасибо, родная. Сегодняшний вечер будет прекрасным. Но в другой раз не надо, побереги себя. - Скоро малышки отправятся спать, и я сумею освободиться. Ты поедешь оттуда прямо домой? - Нет... Я хотел бы зайти ненадолго в Ю-Центр. - Хорошо. - Если ты не хочешь, я не пойду. - Нет, почему же, иди. Правда, так будет лучше. Я ведь тоже должна приготовиться к вечеру. - Ну, хорошо. Я зайду за тобой. - Не нужно. Я сама зайду за тобой. И оттуда мы отправимся праздновать. - Да. Танцевать, пить шипучее аллизо и здороваться с друзьями. Нас ожидает чудесный вечер, верно? - Я скоро зайду за тобой. - Она кивнула. Экран погас. Леонид снял руку с контактного рычага, провел по глянцевой поверхности экрана, уперся лбом в кулак. На мгновение ему показалось, будто у него кружится голова... Пневматический поезд с шумом влетел на станцию "Площадь Согласия". Леонид не собирался здесь выходить - ему нужна была следующая станция, - но он уже стоял на перроне, а поезд ушел. Ждать другого поезда не имело смысла, потому что небоскреб, в котором размещался научный центр космологических проблем Юпитера, стоял на этом перегоне, и отсюда было до него не намного дальше, чем если идти к нему с другой стороны. Поднимаясь на эскалаторе, Леонид смотрел в лицо каждому встречному, приветливо кивал, если видел знакомого. Он надеялся встретить кого-нибудь из Проекта, но так и не встретил. Площадь Согласия - самая большая в Дальнем, и даже после земных городов она производила внушительное впечатление. Она была необыкновенно красива. Просто изумительно до чего хороша - синее-синее стеклянное озеро с идеально гладкой поверхностью, на которой все отражалось. Город охватывал озеро-площадь подковой - высотные здания, очень легкие, будто сооруженные на воздушных спиралях. К открытой стороне подковы примыкал зеленый лес - гордость, краса и предмет неустанных забот жителей Дальнего. Это был настоящий лес. Не парк, не дендрарий, не роща, а именно лес, в совершенно естественном виде, хотя все, что питало, обогревало и освещало его, было искусственным. Лес молодой, но в нем уже высились молодцеватые клены, которые здесь росли почему-то быстрее, чем любые другие деревья, - недаром на гербе Дальнего вместе с Юпитером изображен кленовый лист. В лесном массиве не было никаких сооружений, кроме Дворца детей. Багровый свет искусственных солнц отражался в стеклянных гранях Дворца, и где-то там, в одном из "дворцовых покоев", Надия укладывала спать строптивую малышню. Спи, глазок, спи, другой!.. Все четыре солнца работали в режиме вечернего освещения. За лесом пылал закатным пожаром нацеленный в черные небеса длинный и узкий кристалл здания "атмосферников". На верхушке его блестящего шпиля судорожно мерцал полярный диск системы ЭСАП - системы стабилизации атмосферного поля. Над городом возвышались несколько дисков ЭСАП, и все они были на разных высотных уровнях: чем дальше от городского центра, тем ниже, вплоть до живописных вершин кольцевого хребта лунного цирка - естественной границы самого города и воздушного пузыря искусственной атмосферы над ним. Но мерцал только полярный диск, и если пристальней вглядеться в зенит, можно было увидеть, как этот диск излучает концентрические волны слабого сияния и как они, расширяясь, скользят вдоль ионного пограничного слоя воздушного купола. Скользят и скользят неустанно денно и нощно - пульс, атмосферное сердцебиение города... Людей на площади было немного, и Леонид уже не надеялся встретить кого-нибудь из Проекта. Возле гигантского блюдца Форума он поднялся в лифте на эстакаду, и дальше его понесла лента движущегося тротуара. Здесь было ветрено - неподалеку работали воздухообменные башни. Ветер дул в спину до поворота на главную магистраль. Магистральные тротуары, разрисованные красно-белыми полосами, двигались вдвое быстрее, но Леониду и этого казалось мало - он быстро шагал по ходу движения, нетерпеливо поглядывая в сторону здания Администрации. Когда красно-белая лента движущейся дороги, наконец обогнула многоступенчатый цоколь этого здания, из-за его выпуклого фасада выплыл и, заслоняя полгорода, стал надвигаться огромный стеклянный парус Ю-Центра. И рядом с ним желто-зеленым фонарем висел Юпитер. Закутавшись в полосатую шубу густой атмосферы, Юпитер глядел на Центр своих проблем сонно и равнодушно. "Нет у него никаких проблем, - подумал Леонид. - Это у нас проблемы..." Вестибюль тридцатого этажа был пуст. Леонид посмотрел на закрытую белую дверь рабочего зала, пересек вестибюль и заглянул в салон совещаний. В салоне - глубокая тишина, никого здесь не было, экраны экспресс-информаторов были зашторены. Леонид пересек вестибюль, распахнул белую дверь и еще с порога увидел Крамера. Крамер стоял к нему спиной перед пультом вспомогательного моделирования, облокотившись на спинку операторского кресла. Он что-то жевал, и у него двигались уши. На нем было темно-синее трико в обтяжку, и в этой одежде он выглядел очень тощим. Он обернулся на звук шагов, узнал Леонида, медленно выпрямился. Они обнялись, похлопали друг друга по спинам. Крамер был буквально пропитан кофейным ароматом, и глаза у него были страшно усталые и воспаленные. Он отступил, прощупал Леонида взглядом, сказал: - Что ж, добро пожаловать, принц Датский... - Ты чем-то опечален, Улаф? - спросил Леонид. - Ладно, - нехотя ответил Крамер, - не все сразу. Ты-то как? - Я бы чего-нибудь пожевал. И заодно поговорим. Они взобрались на высокие табуреты у откидного столика пневмораздана, и Крамер стал извлекать из цилиндра чашки, ложки, блюдца, термокофейники. Последней появилась на столе прозрачная тарелка, наполненная до краев чем-то очень похожим на ворох пожелтевших и полусвернутых листьев березы. - Тебе с молоком или сливками? - осведомился Крамер. - Пожалуй, я выпью черного, - сказал Леонид, разглядывая содержимое тарелки с некоторым сомнением. В каждый листочек было завернуто что-то наподобие большой розовой гусеницы. Крамер отправил два молочника обратно, разлил по чашкам черный кофе, аккуратно взял один листочек за черенок, положил в рот. Ел он без удовольствия, нижняя челюсть и уши мерно двигались. Леонид колебался. Крамер взял с тарелки еще и, посмотрев на Леонида, сказал: - Что, принц Датский? Размышляешь, брать или не брать? Бери, не стесняйся. Новая продукция наших изобретательных кулинаров. Необыкновенно вкусно. Леонид осторожно попробовал. Было действительно вкусно. Он принялся за еду всерьез, ел молча, ждал, когда Крамера, наконец, прорвет, и поглядывал в зал. Зал был большой, круглый. Посредине светился сигналами накрытый дымчатым стеклянным колпаком центральный пульт "Магистра", а вокруг - дюжина мезопультов, тоже накрытых дымчатыми колпаками, но там ничего не светилось, и колпаки казались непроницаемо-серыми. Над пультом вспомогательного моделирования голубел длинный прямоугольный экран. Вернее, сам экран был густо-фиолетового цвета, почти черный, а голубели на нем столбцы расчетных формул, таблицы и схематический чертеж - нечто вроде узорчатой трехлепестковой розы. Плоскость экрана виделась отсюда под острым углом, и Леонид не мог уловить смысл чертежа. За исключением чертежа, здесь за три месяца ничего не изменилось. - Безлюдно сегодня. - Я всех разогнал, - сказал Крамер. - Конечно. Праздник. - Не поэтому, - сказал Крамер, схватил кофейник и долил себе. Хотел долить Леониду, но чашка была полной, и он небрежно поставил кофейник. У него тряслись руки. - Я разогнал всех еще позавчера. И жалею, что не сделал этого раньше. - Как ты себя чувствуешь? - спросил Леонид. - Превосходно. Я просто немного устал. - В это можно поверить. Иди-ка ты, наверное, спать... - Зря, что ли, я ждал тебя? Я знал, что ты непременно примчишься сюда прямо из космопорта. - Мог ли я догадаться, что ты, бодрствуя, ждешь меня с позавчерашнего дня? - Много чести, экселенц. Просто обстановка такова, что до твоего приезда я не имел права чувствовать свою усталость. - Теперь имеешь. Отправляйся-ка ты в самом дела спать, дружище. - Для этого из меня придется выкачивать кофе. - В ближайшие дни постараюсь спровадить тебя в длительный отпуск. Крамер перестал жевать и угрюмо покосился на Леонида. - Только попробуй. - А что? Ты не смеешь противиться мне. Между прочим, я принял скипетр верховной власти. - Я знаю. Следовало ожидать. Уходя, Маккоубер заявил руководству Ю-Центра, что Проект вступил в новую стадию технологической эволюции и что теперь командовать Проектом можно доверить лишь разработчикам системы "Физлер". - Что он еще говорил? - Когда он зашел попрощаться перед отлетом на Землю, он подергал себя за ухо и сказал... Хочешь, повторю дословно, что он сказал? - Давай дословно. Крамер, мастерски копируя жесты Маккоубера и его интонацию, произнес раскатистым баритоном: - Ну что ж, дорогие мои "свистуны" [физлер - свистун (англ.); Маккоубер употребляет слово "свистуны" в значении: разработчики системы "Физлер"]. Пробил час... Да. Час пробил. Ухожу. Чувствую себя виноватым, но ухожу. Я сделал все, что должен был сделать. И даже то, чего делать был не должен. Да... Я очень устал. Очень... Мы породили Ютавра. Может быть не Ютавра... В общем, странную штуку мы породили. Вы и я. Не знаю, как вы с ней справитесь. Да. Не знаю... Но так или иначе, желаю вам успехов. Будьте мужчинами. Рад был знать вас и с вами работать. Да. Общий салют!.. Крамер умолк. Леонид смотрел на него ошарашенно, Крамер бросил пустую тарелку в раздан. Сказал: - Представляешь себе? Он стоял вон там и все это нам говорил. А мы сидели за пультами и, открыв рты, все это слушали. И пока мы переваривали сказанное, он помахал нам рукой и вышел. Больше мы его не видели. Потом мы узнали, что Земля его отозвала и он улетел на "Анарде". Ты разминулся с ним где-то, должно быть, в районе марсианской орбиты. Леонид заметил, что давно уже держит чашку кофе в поднятой руке, и залпом выпил крепкий напиток. Спросил: - Что он имел в виду? - Я бы и сам хотел это знать. Сейчас мне кажется, что он имел в виду Рой. - Облако стержней? У тебя есть основания так думать? Крамер сунул нос в чашку, смолчал. Теперь Леонид был совершенно уверен: что-то произошло. Что-то такое, что угрожало разработанной системе "Физлер", нормальной работе гр