НЫ В первый раз, когда Андрей услышал _с_в_е_р_х_в_и_з_г_, все внутри у него словно оборвалось, перевернулось, да так и застыло. Испуг был ледяной, тяжелый. Чувствуя на лице холодную испарину, он остановил "Казаранга" и долго вслушивался в тишину, от которой ломило в ушах и висках. Он поймал себя на том, что несколько раз принимался постукивать в височно-теменную часть гермошлема; постукивание звучало глухо и ничего, кроме хорошо осознанного ощущения одиночества, не вызывало. Через двадцать минут визжащий скрежет повторился. Тот же эффект: леденящее потрясение. Андрей уставился в темную глубину щели между залитыми светом фар бугристыми поверхностями рассеченного надвое облакоподобного массива. Стиснув зубы,. он выжидал, чтобы щель вернулась на место - заняла подобающее ей вертикальное положение, - и думал, что, если вся эта чертовщина будет дергать его за нервы не чаще трех раз в час, он спятит раньше, чем успеет привыкнуть к ней. Начинался сверхвизг звуком унылого скрипа ржавых петель старинных садовых ворот, быстро переходил в омерзительный вой, от которого шевелились волосы под шлемофоном, и заканчивался визгом на такой высокой нестерпимо режущей ноте, что перехватывало дыхание. И ладно бы только это... Но из пяти секунд физического существования сверхвизга две последние сопровождало совершенно необъяснимое событие: казалось, будто драккар и скафандр внезапно распахивались настежь я на миг исчезали куда-то. А потом, едва лишь скафандр и драккар возвращались из странного небытия и наступала жуткая тишина, со зрением начинало происходить непонятное: нельзя было избавиться от впечатления, будто темнеющая впереди щель отклоняется то влево, то вправо. И отклоняется да десятки градусов. Самый натуральный бред... Раньше у него не было серьезных разногласий между сознанием и ощущением. А вот теперь есть. Пытаясь преодолеть пространственную иллюзию, он добился только того, что машина теперь представлялась ему перевернутой вверх днищем. Как на тренажере по отработке навыков пилотирования; но там хотя бы понимаешь, что происходит. Он вообразил, каково было бы здесь, в такой обстановке, нетренированному человеку. Губы под кислородной маской невольно тронула усмешка, когда он вообразил на своем месте Фролова. Он дорого дал бы за то, чтобы здесь, в ложементе второго пилота, сейчас был Фролов. Март Фролов, которого он ни разу в жизни не видел. Впрочем, Фролов, наверное, дал бы за это еще дороже. Поглядывая на розовые, ежесекундно вспыхивающие алым огнем цифры таймера, Андрей просидел почтя неподвижно около получаса. Он чувствовал себя очень легким. При длительной неподвижности инерционные силы бездействуют (нагрузки на мышцы, естественно, нет, веса практически тоже) я тело "забывает" о собственной массе. Он чувствовал себя легче мыльного пузыря. Выждав ровно тридцать минут, он решил, что выжидать дольше, по-видимому, не имеет смысла. Итак, вторая двадцатиминутка сверхвизгом не увенчалась, с иллюзорными переворотами в пространстве покончено, все успокоилось, утихло. Причин оставаться на месте не было. Он проверил индикацию системы управления катером с голоса, подал команду: - Ка-девять, шагом вперед. Голос его прозвучал неузнаваемо, глухо - увяз, казалось, в плотных слоях тишины. "Казаранг" шевельнулся, дернулся и потопал, мерно раскачиваясь, вдоль цепочки ямок, зажатой между однообразно белесыми и однообразно бугристыми стенами. Наблюдая бесконечное отступление рыхлой границы теней в глубь неприятно узкого, тесного, прямого, как след от удара топором, ущелья, Андрей размышлял. Одолевало подозрение, что сверхвизг (или радиоакустический удар, если угодно) - это реакция гурм-феномена на попытку проникнуть в туман. Правда, прямых попыток шагнуть в кисельно-облачный вязкий коктейль не предпринималось, но вполне могло быть, что охранные силы загадочного колосса отреагировали сверхвизгами даже на попытки прозондировать туманную стену щупальцем манипулятора. Ведь пока он был озабочен только необходимостью пройти вдоль цепочки ямок как можно глубже и ничего здесь не трогал, машина успела беспрепятственно углубиться в ущелье на три километра. Однако стоило ему уверовать в стабильное однообразие окружающей обстановки и дважды ковырнуть на ходу правую стену манипулятором - получил в ответ две увесистые радиоакустические оплеухи... Свое подозрение он изложил дрожащему мотыльку индикатора звукозаписи. И, чертыхнувшись, добавил, что теперь, к сожалению, вынужден провести на себе дополнительный эксперимент. Честь разведчика неумолимо требовала проверить догадку экспериментом. Боясь раздумать, Андрей включил манипулятор и на ходу погрузил его гибкий, изогнутый крюком конец в кисельно-облачную, густую на ощупь, вязкую массу справа по борту. Настолько быстрого ответа он, признаться, не ожидал: сверхвизг ударил по нервам через минуту... Ударил очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем в прошлый раз, будь оно неладно!.. Едва опомнившись и уже не обращая внимания на пространственную иллюзию и не останавливая "Казаранга", Андрей метнул манипулятор в другую сторону - слева по борту. Металлизированное щупальце увязло в туманно-клейком веществе стены. "Слева то же самое, - подумал Андрей, втягивая манипулятор в корпус драккара. - Через минуту жди подзатыльника". Но ждать пришлось дольше. Одна за другой истекали минуты - пять, шесть, семь, восемь, - и ничего особенного не происходило, "Казаранг" неторопливо продолжал свой путь. Андрей уж было приободрился. Уверовал, что левую стену можно щупать манипулятором безнаказанно. А на девятой минуте (вот оно!) заскрипели ржавые петли... "С меня довольно, - решил он, выравнивая дыхание после радиоакустического удара. - Не-ет, довольно с меня, довольно!" Он чувствовал, что его издерганным нервам позарез нужен отдых. Остановить бы машину на два-три часа, чтобы ни за чем не следить, ничего не ждать, ни о чем не думать. Хотя бы на час. Ну хотя бы на тридцать минут... Он не мог позволить себе остановить движение "Казаранга" ни на минуту. Ведь не ради собственного любопытства он сюда сунулся. Лично ему разглядывать Гору Тумана снаружи было куда интереснее, чем изнутри. Во всяком случае, предпочтительнее. Но как разведчик гурм-феномена он просто обязан идти вперед, пока позволяют обстоятельства. Ведь неизвестно, сколько времени просуществует расселина - единственный, очевидно, доступный машине лаз к сердцевине кисельно-туманной громадины, - вдруг стены слипнутся. Вообще говоря, если это произойдет, его положение станет опасным. Или скорее всего - безвыходным. Он старался об этом не думать. Еще у входа в ущелье у него была мысль приподнять драккар на флаинг-моторах и не мешкая пронестись между стенами на доступное катеру расстояние - чтоб побыстрее назад. Но за кормой остались километры промеренной ступоходами цепочки ямок, а ему так и не захотелось использовать здесь флаинг-моторы. И хорошо, что не захотелось. Если этот кисельно-туманный "коктейль" очень нервно, болезненно реагирует на уколы манипулятора - трудно даже вообразить реакцию на удары плазменных струй. Довольно экспериментов. В чужом монастыре следует действовать, исходя из факта существования чужого устава... - Временно, - вслух поправил себя Андрей, не в силах совладать с охватившим его чувством непримиримости в туманной громадине. Это чувство придало ему бодрости. Он знал теперь, что ничего в нем нет от чужаков. По крайней мере, в голове. С головой все в порядке. Чужакам удалось окатить его зеркальной дрянью с головы до ног и даже, может быть, накачать блистающей мерзостью до бровей, но переделать в нем мысли и чувства на свой лад для каких-то своих инозвездных нужд им не удалось. И никогда не удастся. Если, конечно, верить в искренность адресованных чужакам проклятий Мефа Аганна... Цепочка ямок-следов, как и созданная ею прямая расселина, вела все дальше по неровному, грязному, хрупкому льду километр за километром, взбираясь на бугры, ныряя в ложбины. Нескончаемое однообразие пунктирной тропы и теснота расселины действовали угнетающе. С этой тропы никуда не свернешь, хоть тресни. Впрочем, довольно с нее и того, что она вообще куда-то ведет. "Казаранг" преодолел очередной подъем - внешний склон вала крупного кратера, - лучи передних фар высветили в глубине темной щели какое-то серое пирамидальное сооружение... Андрей обеспокоенно вгляделся. Ощупал странное препятствие лучом лидара. Наконец понял: это вершина центральной горки в довольно глубокой, залитой тенью кальдере. Он включил фотоблинкстер, высветил на обведенном синей окружностью участке карты южную точку (вход в ущелье), соединил ее голубой линией с центром Пятна. Голубая линия пересекла по диаметру только один кратер с центральной горкой - двухкилометровый кратер N_590. Андрей остановил машину. И отсюда видно: для ступоходов этот холм заледенелой грязи слишком крут. Хочешь не хочешь, леший его побери, флаинг-моторы придется использовать... Андрей медлил, разглядывая препятствие, оглаживая пальцами в перчатках гашетки обеих рукояток управления. Он ни в малой степени не сомневался, что перелет вдоль расселины даром ему не пройдет и что последствия даме короткого перелета долженствуют быть если не катастрофическими, в полном значении этого слова, то непременно серьезными и суровыми - к иным себя не готовил. Ах, чертов пузырь!.. - Выполняю флаинг-маневр, - сообщил он о своих намерениях. - Взлет над центральной горкой кратера номер пятьсот девяносто, импульс для баллистического перелета по диаметру кратера, посадка на внешний склон северной стороны кольцевого вала. Маневр выполняю с подстраховочной программой автопосадки. Мало ли что... Думаю, первый изгиб пунктира круглых следов - то есть первый виток вокруг сердцевины гурм-феномена - доведется мне встретить вблизи от места посадки. Стартовый рывок. Андрей сощурился: не успела уйти вниз темная полоса ледорита - резко, почти вдвое, возросла площадь участков стен, отражающих свет катера. Очень живо ему представилось, как в такой обстановке выглядит со стороны взлет "Казаранга". Будто вспорхнул испуганный фиолетовой молнией огромный, сверкающий разноцветьем огней мотылек с исполинскими, немыслимого размаха белыми крыльями... "Сознание полностью здесь я еще не терял", - с надеждой подумал Андрей. Действительно, и теперь сознание потускнело, но полностью не померкло. Скоро об этом пришлось пожалеть. Сразу после _в_ы_в_е_р_т_а_. Пожалеешь, если внезапно, без всяких предупреждений какой-то фокусник-сумасброд выдергивает из-под тебя машину, одним махом вспарывает и выворачивает наизнанку скафандр, а тебя самого, беспомощного, совершенно очумелого, рывком швыряет в необъятный простор какого-то необыкновенного студенисто-глянцевого мира... А в этом мире, выколотив из твоей головы девять десятых остатка соображения и начисто перекрыв тебе кислород, эстафету пыток перехватывают более жестокие сумасброды: тебя сжимают в комок, скручивают, растягивают на мегапарсеки, впрессовывают в точку и наконец взрывают. Разлетаясь мириадами блистающих осколков, твой взорванный мозг вдруг ни с того ни с сего вспоминает, что на Обероне лиловый скафандр Асеева перед гибелью командора стал белым... Дальше все тонет в смолисто-плотной, абсолютной тишине. Абсолютное безвременье... Пришел в себя - будто проснулся. Приоткрыл глаза, увидел расселину "вверх ногами", опять опустил тяжелые веки. Не хотелось смотреть на эти раскачивающиеся белесые стены. Осточертели ему эти стены. Он подождет, когда они успокоятся. А за это время обдумает текст сообщения. От каторжной необходимости внятного изложения странных событий в устном докладе никуда ведь не денешься... Его размышлениям сильно мешало два обстоятельства. Первое: языком ворочать до того не хотелось, что он не знал, сумеет ли сейчас выдавить из себя хоть слово. Второе он никакого понятия не имел о сути экзотического действа, участником которого только что был. Андрей увеличил приток кислорода в дыхательную смесь (несколько глубоких, до боли в груди, вдохов). Быстрый обзор индикаторов - основные системы драккара в порядке. Взгляд вперед, затем - вниз, вверх. Вид расселины изменился. Автоматика выбрала для посадки изрытый мелкими ямками-кратерками участок почти совершенно черного ледорита, и расселина здесь шире. Черт с ней, с расселиной... Все еще несколько ошалелый, он взглянул на свое отражение в зеркале, прикоснулся к штативу с намерением изменить зеркальный угол обзора кабины, да так и обмер с поднятой рукой. Это было не его отражение! Андрей инстинктивно сделал попытку вскочить - не пустили фиксаторы. Тот, в зеркале, продолжал сидеть неподвижно - руки покоились в желобах подлокотников, лица не видно - по стеклу гермошлема ползали и прыгали, радужно переливаясь, блики индикаторных огней. Не отрывая взгляда от зеркала, Андрей отстегивал защелки фиксаторов. Отстегнул, с трудом развернул корпус вправо и уставился на пришельца. Точнее - на появленца. Невесть откуда появившаяся в ложементе второго пилота фигура была в скафандре типа "Снегирь". "Десантник с "Виверры"?!" - очумело подумал Андрей. От геккорингов до гермошлема "Снегирь" лоснился несвойственным ему глянцевым блеском. Шевельнулось подозрение: "Может, это просто футляр без фигуры?" По причине полной своей неподвижности скафандр-подкидыш выглядел необитаемым. А из-за странного блеска верхней теплоизоляционной оболочки - новым и совершенно чистым... "Стереоизображение, - вдруг догадался Андрей. - Сингуль-хроматические эффекты". Естественно, он не мог вообразить себе механику здешних "телевизитов", однако полная идентичность "Снегирей" в левом и правом пилот-ложементах утвердила его в подозрении, что разглядывает он все-таки свой собственный стереопортрет, каким-то образом (во время _в_ы_в_е_р_т_а_, должно быть) возникший справа и стабильно там зафиксированный. "Здесь, видимо, это несложно, - подумал он. - Явиться с телевизитом к самому себе - раз чихнуть". Стереоизображение коленей было рядом - руку протянуть. Андрей протянул (на всякий случай) и со словами "Будем знакомы" ткнул в левое колено пальцами. Шутки в сторону: колено "стереопортрета" было твердым, а главное - красноречиво массивным! Шутки в сторону! Появленец, словно его разбудили тычком, тяжело и как-то не совсем уверенно встал и в попытке выпрямиться стукнулся головой о блистер. Свернув торчащую на мысе подлокотника рукоять управления, неуверенно шагнул в проход. Переливчато-глянцевитый рукав скафандра гостя-подкидыша промелькнул у лицевого стекла оцепенелого хозяина - перед глазами Андрея мелькнули овал нарукавных часов, квадраты указателей давления, ромб радиометра, перчатка и золоченый браслет-замок соединительного манжета. Он видел, как появленец, раскачиваясь, едва не падая, неуклюже сошел в твиндек и долго, будто вслепую, шарил возле крышки люка рукой. Когда открылся гермолюк, машина вздрогнула. И покачнулась, когда псевдодесантник выпрыгнул за борт. Андрей смотрел в опустевший грузовой отсек. Едва к нему вернулась способность связно мыслить, он первым делом пожалел, что после в_ы_в_е_р_т_а_ еще не обронил в копилку звукозаписи ни слова. Но чувствовал, что говорить сейчас не сможет - это было выше его сил. Он смотрел на светящийся контур открытого гермолюка и понимал, что должен заставить себя подняться. Он поднялся. Появленец не мог уйти далеко. Затяжное падение на ледорит; Андрей окинул взглядом место посадки катера: цепочки круглых следов нигде не было видно. Расселина - насколько позволял это видеть свет фар "Казаранга" - перестала быть идеально прямым, неприятно зауженным коридором. Она перестала быть вообще. Вместо расселины - низкий, непривычно широкий и неровный, надо сказать, пролом в облаках; над головой - сплошное белесое марево, а впереди, там, куда достигал свет носового прожектора, достаточно стройно перемежались светлые и темные вертикальные полосы, и это выглядело как колоннада в тумане. Стена пролома справа по борту чем-то напоминала пышный, сильно измятый полупрозрачный занавес, и кое-где сквозь неоднородный по плотности слой туманного флера просвечивали большие нежно-зеленые пятна. Как светящиеся лишайники. Фигура в оглянцованном "Снегире" ковыляла к стене наискось, держа курс на ближайший "лишайник"... Присев, Андрей отключил геккоринги, прыгнул. Кувыркаясь в пространстве, он осознал, что допустил в момент старта сразу несколько мускульно-силовых ошибок, и его всерьез обеспокоила перспектива с лету врезаться в пылающую оранжевыми катафотами спину умопомрачительного пешехода. Открыл было рот, чтобы крикнуть: "Поберегись!" - но врезался в ледорит, да так основательно, что снес верхушку темного бугра, похожего на кучу шлака, и, разворотив белое - неожиданное белое - нутро замаскированного под свалку шлака сугроба, включил геккоринги. Появленец даже не обернулся - по-прежнему целенаправленно ковылял к задрапированному полупрозрачным флером тумана "лишайнику". Андрей смахнул с лицевого стекла ледяную крошку, нагнал освещенную фарами "Казаранга" фигуру псевдодесантника. Серебристая надпись на крышке скафандрового люка "ЛУННАЯ РАДУГА" бросилась ему в глаза еще в кабине драккара; теперь, вблизи разглядев под плечевым катафотом индекс и корабельный номер скафандра, он невольно замедлил шаг. АН-12 ДКС N_1. Точно такие же индекс и корабельный номер были под левым плечевым катафотом его собственного "Снегиря". Все было так, словно он осматривал тыльную сторону своего скафандра. Все, кроме названия корабля... Надпись на крышке люка его "Снегиря" другая: "АНАРДА". "Овеществленный, автономно действующий стереослепок с моего скафандра, - думал Андрей, - в сочетании с названием знаменитого рейдера... О чем это говорит?" Он чувствовал, говорит о многом, но пока это было за пределами его понимания. Единственная, хотя и очень слабая зацепка: прозрачный намек Аверьяна Копаева на реально существующий шанс встретиться с призраком во плоти. Это, если и не позволяло контролировать логику ситуации, то хотя бы помогало сохранить присутствие духа. Немаловажное обстоятельство. Особенно, если учесть, что сам по себе корабельный скафандр не двинется с места, вся его кинематика - отражение силовых и логических качеств начинки. Здесь открывается широкий простор для догадок, домыслов. Слишком широкий. Лучше бы этот простор был уже. Скафандр с неведомым содержимым достиг подножия пышного "занавеса" и вдруг, ни секунды не медля, прямо с ходу, вытянув рукава с перчатками вперед, навалился кирасой на полупрозрачную стену и с заметным усилием медленно погрузился в туман. Не очень плотный в смысле оптической проницаемости туманный флер был, видимо, очень плотным и вязким в смысле физической проходимости - было видно, как фигура в скафандре постепенно продавливала себе дорогу в мутно-дымчатом слое, подобно угодившему в парафин куску нагретого металла. "Гадание по линиям спины" не удалось. Андрей, подчинившись какому-то не совсем осознанному побуждению, вошел в туман следом. "Безумие! - навязчиво, как вспышки транспаранта при аварии, пульсировало в голове. - Безумие!" Довольно быстро он понял, что продавливать инертно-вязкую среду легче в том направлении, куда продвигался размытый силуэт псевдодесантника. Загадочная субстанция уступала натиску неохотно, но все-таки уступала, а Андрей напирал на нее гермошлемом, руками и грудью изо всех сил, чтобы хоть немного повысить темп черепашьей "гонки за лидером". В отличие от густого тумана в узкой расселине, слегка затуманенная стена пролома на вторжение - парное притом! - никак не реагировала. Разве что иногда метеорами пролетали мимо ослепительно-яркие искры. Зыбкий силуэт "лидера" вдруг съежился и будто растаял на фоне зеленой зари - исчез. Продираясь... нет - продавливаясь к месту пластичного исчезновения "лидера", Андрей удвоил усилия и... вывалился из тумана. В падении на ледорит (если плавный переворот через голову можно называть падением) он увидел, что его напарник по экзотическому переходу-продавливанию лежал по диаметру кратеровидной ямы, проломив наст закраины. В положении вверх ногами Андрей успел оглядеть просторную полость среди живописного нагромождения кучевых облаков, мраморно-тяжелых, источающих со всех сторон нежно-зеленое свечение. При здешнем мизерном тяготении быстро встать с продавленного ледорита даже с помощью геккорингов было непросто. Для появленца эта задача вылилась в исполненное драматизма действо, я Андрей со смешанным чувством испуга, жалости и уважения к мощи его конечностей наблюдал, как скрытый скафандром Некто буквально вспарывал вокруг себя ледорит и, разбрызгивая ледяное крошево, упрямо стремился принять характерную для гуманоида вертикальную позу. Наконец этот Некто по-человечески выпрямился, после чего, ни секунды не медля и не оглядываясь, поковылял дальше. Андрей шагнул следом. Остановился. И только теперь увидел цепочку круглых следов. Он и раньше заприметил эту превосходно видную на темном ледорите глянцевито-зеленую, неравномерной ширины полосу, но только теперь догадался, что видит пунктир ямок (или отверстий?) в ледорите, через которые произошел самоизлив зеркального вещества на поверхность. На удалении в несколько метров глянцевито-зеленая полоса очень напоминала "дорожку" разлитой по кратерочкам и буграм люминесцентной краски, но едва над этой "дорожкой" появленец занес ощетиненный геккорингами башмак - отражение тут же выдало зеркальную поверхность. "Мягкие зеркала, - догадался Андрей. - Виток спирали в центральной зоне гурм-феномена". Перешагнуть отражавшую башмаки и свечение облаков полосу появленец не смог. Или не захотел. Судорожно разведя руки в стороны - как делает человек, которому надо войти в ледяную воду, - он вступил по колено в зеркальный "ручей"... И, когда завороженный странностью происходящего Андрей приблизился к месту событий, псевдодесантник в заблестевшем еще сильнее скафандре повернулся влево (словно для того, чтобы удобнее было взглянуть вдоль "ручья"), пошарил рукой на правой стороне кирасы (словно нащупывал регуляторы теплообменного режима), да так и застыл, продолжая медленно погружаться.. У развороченной кратеровидной ямы Андрей перед тем, как войти в туман, оглянулся. Потрясенно подумал: "Мир праху твоему, кто бы ты ни был..." От фигуры в скафандре посредине "ручья" остался похожий на бюст, лоснящийся, постепенно оплывающий бугор. Андрей машинально стряхнул с рукавов налипшие ледяные крупинки и, ожидая встретить вязкое сопротивление, вошел в туман с вытянутыми вперед руками. Вязкости не было. Ни малейшего сопротивления... Темно... Перед глазами роились какие-то еле видные в темноте хлопья. Не заблудиться бы... Он включил наплечные фары. В лучах света хлопья летели густо - как при обильном снегопаде, но "снег" валил снизу вверх, и это вызывало правдоподобную, усугубленную слабым полем тяготения иллюзию: будто падаешь сквозь метель в затяжном парашютном прыжке. И еще было такое впечатление, будто при каждом шаге что-то все время подталкивало в спину. Он оглянулся. И сделал открытие. Вязкость появлялась при малейшем движении вспять. Внезапно. "снегопад" иссяк. У Андрея сердце упало. Он сразу понял: толща "занавеса" пройдена. Впереди было темно и пусто. Он обернулся. Лучи наплечных фар мутными конусами освещали туман. Но даже это не мешало видеть сквозь туманный флер зеленое зарево. Чувствуя, как холодеет спина, Андрей огляделся вокруг. Ему и раньше казалось странным, что нигде не видно зарева прожекторов катера, однако это он относил на счет неизвестных оптических свойств туманного флера в сочетании с "метеорными" искрами и "метелью". Голубоватое сияние наплечных фар скользило по темному ледориту слабыми отсветами, тонуло во мраке. О том, что он не заблудился, убедительно свидетельствовало яркое на темном фоне пятно фосфорически-белых внутренностей совсем недавно развороченного сугроба. При таких обстоятельствах оставалось только искать следы ступоходов машины. Андрей, оглушенный случившимся, почти бездумно, как во сне, перебрался через сугроб, снежная крупа которого, сыпучая прежде, успела, как ни странно, заледенеть. Свет фар вдруг выхватил из темноты невесомо парящую над ледоритовыми буграми продолговатую белую глыбу. Андрей не поверил глазам. Оцепенело вгляделся, проглотил что-то застрявшее в горле и медленно, словно боясь вспугнуть робкое привидение, стал подходить к обросшему инеем "Казарангу". - Ка-девять, - позвал он, пальцами прощупывая сквозь пушистый иней металл ступохода. - Контакт! Где-то вдали вспыхнула и угасла зарница. - Свет! - приказал Андрей. Снова вспыхнула трепетная зарница - он даме не взглянул туда. Двинулся вдоль борта, щурясь, обеими руками сдирая иней с пояса оптических репликаторов, с лицевой поверхности фар. Можно подумать, на борту катера взорвался весь запас кислорода. На отживающих свой век машинах всегда приходится опасаться чего-нибудь подобного. - Ка-девять, открыть гермолюк! В кабине инея не было. Андрей зафиксировался в ложементе, оглядел остатки индикаторных огоньков. Кое-что понял. Воздушные и кислородные емкости на борту были целы, но ни воздуха, ни кислорода в них не было. Открыты все клапаны стравливания. Все, кроме одного. Андрей потянул на себя гибкий заправочный шланг, соединил разъемы и, перекачивая кислород из баллона НЗ в набедренный баллон скафандра, старался припомнить, через сколько часов с момента полного отсутствия команд человека логика и автоматика десантного катера самостоятельно переводит все бортовые системы в режим полуконсервации: спустя триста десять или спустя пятьсот девяносто? В любой случае это больше двенадцати суток. Он чувствовал такое острое желание выдрать из недр автоматики логические капсулы, что пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Заставил себя успокоиться. Он подсчитал и точно знал теперь, что кислорода в баллонах скафандра ему хватит на двадцать три с половиной часа. Плюс, как шутят десантники, "последнее желание" - восемнадцать минут кислородной поддержки при взрыве аварийного патрона. "Снегирь" не "Шизеку", в котором можно надеяться на аварийный анабиоз. Не "Витязь" и даже не "Селена". Ежели обстоятельства не позволят открыть гермошлем после взрыва патрона максимум через двадцать минут - "Снегирь" превращается в саркофаг. 5. КРАТЕР N 666 На расконсервацию и очистку катера пришлось затратить около получаса. Занимаясь этой работой, Андрей оглядывал стиснутую со всех сторон мраморно-неподвижными облаками полость пролома и решал, как будет действовать дальше. Он высветил на таймерном табло обратного счета цифры верхнего предела возможности своего пребывания в скафандре: 23-00. Время "матча", проигрыш в котором совершенно тривиально равносилен смерти. Он был почему-то уверен, что "Казаранг" пересек в полете первый виток пунктира круглых следов, а ему лично удалось добраться пешком до второго. Скорее всего драккар сейчас находится в промежуточной полости. По-видимому, вся сердцевина гурм-феномена состоит из межоблачных полостей, разных по размерам, форме и освещенности. Возможно, туманные перемычки-мембраны, сквозь которые просачивается сюда зеленое свечение, тоже варьируются по вязкости и толщине. Хорошо, если бы их толщина уменьшалась в направлении к центру. Или хотя бы не увеличивалась. Интересно, почему туман "мембраны" отличается от тумана стены? Почему при визуально наблюдаемой буквально "мраморной" неподвижности облаков вид этой полости заметно изменился за несколько минут, потраченных в "гонке за лидером"? Во всяком случае, вместо довольно стройного чередования вертикальных темных и светлых полос, которое сотворило иллюзию подернутой туманом колоннады, в глубине полости виднелось теперь нечто вроде проходов под низко нависающими клубами кучевых облаков... Интерьеры гурм-феномена, похоже, склонны к скачкообразным изменениям. - К изменениям у меня за спиной, - пробормотал Андрей. Встрепенулась и угасла зеленоватая зарница. Он покосился на индикатор звукозаписи, тихо присвистнул. Вместо крылышек сигнального мотылька дрожала красная точка. И здесь, значит, дело дошло до точки... - Что ж, - проговорил Андрей, - значит, не будем тратить время на доклады. Тем более что гурм-феномен нервно реагирует на каждое мое слово. При вспышке зарниц кучевые облака словно бы мгновенно раскалялись снизу и так же мгновенно остывали. "А мы туда не пойдем, - думал он, втягивая манипулятор в корпус. - Мы пойдем на "ручей" моего не вовремя погибшего напарника... Или вовремя?" Нежно-зеленое зарево ширилось, надвигаясь с каждым шагом драккара. Наконец "Казаранг" коснулся туманной завесы - Андрей почувствовал, как напряглись металлизированные мускулы ступоходов, увяз корпус. "Пройдет, - с тревогой и надеждой думал он. - Должен пройти. Лишь бы не было в_ы_в_е_р_т_а_. Основное свойство туманной среды - ее вязкость - ощущались в кабине в той же мере, что и в забортном пространстве. Но, если не шевелиться в скафандре совсем, лобовое давление вязкой субстанции воспринималось просто как трехкратная перегрузка. Лучистым фейерверком летели навстречу и во все стороны... нет, уже не искры - длинные и широкие (шириной с дорожный бордюр) рваные полосы неопределенного цвета. Глазам было больно смотреть, но зрелище, в общем, занятное... По мере продвижения драккара вперед радиант фейерверочной россыпи постепенно смещался кверху, и это создавало иллюзию скоростного взлета. Иллюзорная высота росла, скорость тоже. И вдруг "катастрофическая остановка" на полном ходу - в блистер будто плеснуло зеленой краской. Приехали... Машина глубоко продавливала ступоходами ледорит, корпус вибрировал от напряжения, а окно в подсвеченную зеленым сиянием полость расширялось томительно медленно. Андрей поймал себя на том, что и сам он весь напряжен до предела: мускулатура как дерево - мышцы свело от нелепого стремления помочь машине быстрее выдернуть корму из вязкой среды. Поднатужимся немножко: Как бы здесь на двор окошко. Нам проделать, - продекламировал он, чуточку изменив знакомые с детства строки. Умолк, приглядываясь к светящимся облакам: какая будет реакция? Никаких серьезных эффектов. Правда, по облакам пробежала волна искристого мерцания. Но пробежала - и все. Ничего больше... Не иначе, Пушкин гурм-феномену понравился. Машина ухнула вниз, резко накренилась. Цепляя днищем край кратерной ямы, выбралась наверх, выпрямила ступоходы и пошла вперед своим обычным шагом Андрей оглядел зеркальный "ручей" по всей длине полости: одинокий бугор, похожий на оплывший бюст, уже исчез - вся поверхность "ручья" из конца в конец была равномерно утыкана нем-то вроде зеркальных кеглей. На глаз расстояние между этими штуками как будто не превышало расстояния между ямками затопленного пунктира. "Здорово напоминает позвоночник!" - подумал Андрей. Перевел взгляд на нижние экраны. Слишком тонкий позвоночник для такого колосса, как гурм-феномен... Но истины ради: на тоненьком этом хребте: здесь, очевидно, держится все... Когда драккар беспрепятственно перешагнул подверженный "хребтовой" эволюции виток спирали, Андрей ощутил нерешительность. Что целесообразнее: направить машину вдоль витка или снова продавливать туманные "мембраны"? Через "мембраны" путь намного короче... Не хотелось признаваться даже самому себе, что он боится вывертов, которые вполне вероятны на этом пути. Однако он их боялся. Взгляд на часы - и нерешительность улетучилась моментально. Время - воздух! Андрей оглядел кучевое нагромождение облаков перед блистером. Ничего похожего на "мембрану"... Он решил взять левее и повел "Казаранга" в обход громадного и на вид монолитного, как бугристый зеленоватый айсберг, облачного выступа. Обогнув выступ, драккар углубился под неровное брюхо тускло светящегося облака, нависшего над ледоритом так низко, что брало сомнение, соответствуют ли габариты машины высоте прохода (похоже, там был широкий, но низкий проход). Приходилось лавировать, чтобы чашами верхних лидаров не задеть потолочные выпуклости... Это был не обособленный проход, а разветвленный лабиринт проходов (высоких и низких, широких и узких), и если бы не темная, вся в ямах, буграх и трещинах ледоритовая основа под ступоходами, здесь трудно было бы не утратить чувство реальности. Словно пробираешься в грозовых, зеленовато подсвеченных тлеющими электроразрядами и почему-то абсолютно неподвижных тучах. А вот и "мембрана"... На фоне уже привычной для глаза люминесценции несветящийся туманный флер выглядел тускло-серым, как старая запыленная паутина. "Ну, ни пуха ни пера", - мысленно подбодрил себя Андрей я включил передние и бортовые фары. Тот же метод продавливания, те же болезненные для глаз искры и рваные полосы, та же иллюзия взлета и перегрузки. Только не было нежно-зеленой зари. И еще новшество: безотносительно к иллюзия взлета, ледоритовая дорога вела на подъем. Драккар взбирался на кольцевой вал крупного кратера. Очевидно, полость расположена в воронке... Нехорошо. Лишняя потеря времени. Время - воздух. На перевале, перед спуском в воронку, катер, высвобождая корму из тумана, дрожал и раскачивался - свет фар метался во мраке по облачным выступам двухъярусной полости. Андрей оторопело смотрел вперед: прямо по курсу многоцветно переливались тесно сгруппированные в горизонтальную полосу вертикально растянутые (как в линейчатом спектре) огни: лиловые, изумрудные, голубые и, самые яркие - белые... Достаточно было остановить машину - огни прекратили свою переливчатую игру. Он вгляделся в застывшее многоцветье и понял наконец: слепяще-белые огни - отражение фар "Казаранга", цветные - бортовых светосигналов. Над отражающей полосой фосфоресцировали зеленоватые пятна "мембран". Дно кратера было обезображено воронками более поздней метеоритной бомбардировки, пришлось направить машину левее, в обход - по уплотненному льду кольцевого зала. Отраженные огня соответственно двинулись влево. Но двинулись как-то странно, двумя проблесковыми группами: одна - чуть быстрее, другая - с небольшим отставанием. На подходе он понял, в чем дело: во мраке эффект двойного отсвечивания давали сравнительно близкие друг к другу параллельные или почти параллельные ряды зеркальных "кеглей". И действительно, вскоре он достиг участка, где расстояние между витками небрежно брошенной на Япет пунктирной спирали не превышало длины катера. Феерическое, можно сказать, было зрелище. Иллюминация "Казаранга", раздробленная и тысячекратно отраженная двумя рядами блистающих кеглеобразных зеркал, живописно отсвечивала на неровностях облачных ярусов. Али-бабе такая коллекция драгоценностей и не снилась... Впрочем, нельзя даже сравнивать это с какой-то коллекцией варварских драгоценностей. Это был храм. Изумительный храм, посвященный, должно быть, богине северного сияния... Интересно, кому этот храм посвящен на самом деле? Когда драккар перешагивал зеркальные "позвоночники", Андрей, разглядывая на нижних экранах кеглеобразные "позвонки", вдруг заподозрил, что они от витка к витку подрастают. "Гурм-феномен, похоже, наращивает себе хребет", - взял на заметку Андрей. "Мембрана" с нежно-зеленой зарей. Полость с люминесцирующими облаками. "Мембрана", как старая паутина. Затемненный, но с феерическими отсветами храм. Снова "мембрана"... Он не помнил, на каком по счету переходе догадался, что в центральной зоне гурм-феномена вдоль спирали громадным коридором тянется одна и та же полость, геометрический вид отдельных участков которой зависит от того, насколько более или насколько менее эти участки придавлены скоплениями облаков и как освещены застывшими, будто замороженными в момент вспышки зарницами. Что навело его на эту догадку, он, пожалуй, не сумел бы внятно объяснить - это было нечто вроде наития. Словно бы внутренним зрением он внезапно постиг инфраструктуру туманного колосса. Однако ни внутреннее зрение, ни шестое чувство не помогли развеять недоумение: отчего это при переходе с витка на виток он встречает либо освещенные зеленым сиянием облака, либо не освещенные? Пройтись бы разок вдоль всего витка и узнать, да нельзя. Время - воздух. Путь один - напролом. Нехорошо, когда не у кого одолжить литр сжиженного кислорода. С витка на виток, с витка на виток... Как с волны на волну. Темень - свет, свет - темень; феерия зеркальных отражений - свечение облаков. С витка на виток... как с цветка на цветок. День-ночь - сутки прочь... А между прочим, сколько там на часах намигало, не пора ли поворачивать?.. Ой, пора, судари мои любезные, еще как пора... Это с одной стороны. А с другой, судари мои, как же поворачивать, если ничего еще не ясно? Прикажете двигать дальше? Но кому, в самом деле, нужен разведчик, который все выяснит и погибнет, не оставив даже устного сообщения? А есть, между прочим, ужасно хочется... И пить. Язык как наждак. Дерущая сухость во рту. И между прочим, с ядовито-железистым привкусом, Аганн не солгал. Но сейчас это никаких эмоций не вызывало. Просто хотелось есть и пить. Андрей все чаще поглядывал на часы. По ряду признаков до кратера номер шестьсот шестьдесят шесть оставалось около километра - поворачивать обратно за километр до цели было недопустимо. Тем более что оставшийся путь _т_у_д_а_ и _о_б_р_а_т_н_о_ обещал быть легче: в направлении т_у_д_а_ толщина "мембран" неизменно снижается, а в направлении о_б_р_а_т_н_о_ исчезнет их вязкость. Вдобавок автоматика помнит каждый метр обратной дороги - тоще солидная экономия времени-воздуха. Разумеется, всякое может случиться... Если непредвиденные обстоятельства не будут уж слишком неблагоприятными, может случиться и так, что кислорода хватит. Но любой "сложнячок" перечеркнет все - кислорода в обрез. Уйти отсюда на флаинг-моторах нечего и думать. Только ножками. Неторопливо так, покачиваясь, аккуратненько, топ-топ... Полцарства за литр кислорода! Хочешь - темное с огоньками, хочешь - нежно-зеленое, выбирай. Подозрение, что "кегли" подрастают от витка к витку, перешло в уверенность. Не надо было обладать особой точностью глазомера, чтобы видеть: по высоте они превзошли метр. А диаметры их оснований увеличились настолько, что теперь они соприкасались боками - сплошной забор из "слипшихся" зеркальных столбиков, увенчанных отражающими свет "Казаранга" шарами. А если столбики вымахают там, ближе к центру, в столбы?.. Это его почему-то расстроило. Он поневоле стал размышлять над вопросами, задаваться которыми до окончания разведки не собирался. Осознав, что финал десанта непредсказуем, увы, он, опираясь на сумму полученных здесь впечатлений, попытался решить для себя: к какой из сущностных категорий следует отнести гурм-феномен как явление в целом? Мысль о том, что гурм-феномен может представлять собой биологический объект, была отброшена сразу - на организм (или колонию организмов) это скопище облаков ни с какой стороны не похоже. Зеркальная субстанция прямого отношения к миру биообъектов тоще, видимо, не имела, но... мышь родила гору - Гору Тумака