ебя". Таню Лоусон эти разговоры не интересовали. Мужчины? Это скучно. Ну не стоят они тех усилий, которые нужно приложить, чтобы преодолеть скуку. Нет, Таня вовсе не была синим чулком. Свою чашу любовных приключений она испила до дна еще в молодости. Было у нее и серьезное увлечение, трагический конец которого потряс ее до глубины души. Теперь Таня была старше, мудрее и черствее, ритуалы ухаживаний и заигрываний только раздражали ее. А кроме того, ей просто нравилось жить одной. Возвращаясь домой после долгого рабочего дня, она была уверена, что никто ее не ждет, не пристанет с расспросами, где она задержалась, и не сделает замечаний (пусть даже взглядом) по поводу ее странных привычек. Была у Тани и еще одна заветная мечта, помогавшая ей идти по жизни, отказываясь от многих удовольствий. Таня Лоусон мечтала - нет, она была уверена, что когда-нибудь она возглавит полицию Объединенных Планет. Одевшись, Таня налила еще чашку кофе и ткнула пальцем в очередную кнопку пульта дистанционного управления. Эта кнопка обозначалась приклеенной пластиковой буквой "Н", что соответствовало каналу новостей американской галактической информационной системы "Ньюснет". Как и следовало ожидать, вместо привычного магического объемного изображения посреди комнаты Таня использовала для просмотра новостей старомодный телевизор, висящий на стене гостиной. Сам телевизор и система антенн с преобразователями сигналов стоили Тане целое состояние. Спасибо тетушке Энн, по завещанию которой Таня могла тратить немалые суммы на подобные прихоти. Ведь всем известно, что служба в Межпланетной полиции вовсе не является блестящей карьерой с финансовой точки зрения. Но благослови господи душу старой феминистки Энн - тетушкиным "пунктиком" была свобода женщины удовлетворять свои самые необычные запросы. В данном случае Таня была особо благодарна тетушке, ибо приобретение электронного телевизора позволило ей не нарушать свой главный жизненный принцип: "Ни единого сверхъестественного существа в доме!" Экран телевизора залило красным. Еще не понимая, что произошло, Таня с удивлением услышала голос известного, обычно бесстрастного и педантичного комментатора, на этот раз срывающийся на истерическое кликушество. Информация обрушилась на Таню лавиной. Слова, слова, слова - тяжелые, мрачные, больно бьющие, словно брошенные сильной рукой булыжники из деревенской мостовой. А в общем-то, что есть Америка? Деревня с мощенными бетоном улицами, деревня с двадцатью миллиардами жителей да соседи-союзники - еще примерно столько же. Все они живут в одной огромной галактической деревне. Комментатор, видимо не в первый раз за утро, вещал: - Русские наконец-то показали свою истинную сущность, свое нутро. И это нутро оказалось цвета крови! Все это шло на фоне рекламного ролика компании "Стар-Фан Инкорпорейтед", приглашающего на свадебный тур на борту "Холидея Первого". Мелькнули изящно смонтированные кадры веселого времяпрепровождения в ходе круиза, романтическое черное небо со звездами, интерьеры каюты первого класса и другие жизнеутверждающие виды. - Факт остается фактом, друзья мои, - надрывался комментатор. - За всю тысячелетнюю историю холодной войны не было еще инцидента столь жестокого, столь бессмысленного в своей жестокости. Сотни погибших, друзья мои. Сотни! И не будет им могилы в открытом космосе, чтобы мы могли прийти и поклониться тем, кто пал жертвой борьбы за дело свободы! На этом месте изображение погибшего корабля уступило место на экране компьютерной анимации, схематично, но достаточно наглядно иллюстрирующей происшедшую трагедию. Вот круизный лайнер с эмблемой "Стар-Фан Инкорпорейтед" несется по просторам Вселенной. Судя по условному изображению - со сверхсветовой скоростью. А вот - в противоположном углу, в зловещей дымке - мрачно вползает в кадр громада русской космической крепости, по экватору которой тянется надпись "Бородино". - Невинные гражданские люди, - патетически продолжал комментатор. - Молодожены, отправившиеся в свадебное путешествие, чтобы, вернувшись после медового месяца в космосе, начать новую жизнь. Новые, только-только родившиеся семьи. Американские семьи. Душа нашей нации, опора нашей системы, свободного рынка и демократии. Нет, конечно, вы еще услышите, друзья мои, голоса тех, кто будет говорить "нет". Эти люди всегда противоречат всему и всем, даже очевидным фактам. Но мы-то видим, что на протяжении всех веков истории русские стремились и стремятся уничтожить наше общество, нашу свободу, нашу - храни ее господь - Америку. И пусть нам говорят, что это был несчастный случай, трагическая ошибка. Пусть приводят в доказательство тот факт, что на борту погибшего корабля были и граждане России. Но мы-то с вами знаем, как отличить правду от пропаганды. И все оправдания, друзья мои, это пропаганда. Русская пропаганда, я не боюсь утверждать это. Ведь это же русские - жалкие, подлые русские! И вот, когда все будет сделано и сказано, друзья мои... Когда закончится расследование... Я уверен, что будут обнаружены страшные факты и документы, доказывающие, что русские пошли на убийство своих соотечественников, чтобы иметь оправдание убийству наших сограждан... На экране ракета соприкоснулась с кораблем, и изображение скрылось за красно-оранжевыми сполохами. Сквозь грохот синтезированного компьютером взрыва вновь пробился голос комментатора: - Мы имеем дело с ужасными чудовищами, друзья мои, с монстрами, с исчадиями ада. И нечего скрывать это друг от друга. Нам скрывать нечего. Я уже не раз говорил это во время сегодняшней трансляции: русские - игрушки в руках Сатаны, его послушные марионетки. Они понимают лишь один язык - язык силы. Или вы раздавите, растопчете их, или они приставят вам нож к горлу... Программы корпорации "Ньюснет" не зря считались лучшими в своем жанре. Видеоряд, фонограмма, монтаж, интонация комментариев - все работало на то, чтобы вызвать у потребителя информации нужные эмоции, ассоциации, отношения. Даже Таня, прямо скажем - не самый легко внушаемый зритель, несколько минут не могла прийти в себя и ощущала лишь ужас и ненависть, сочившиеся сквозь экран и динамики ее антикварного телевизора. Затем профессионализм взял верх, и мозг следователя Межпланетной полиции начал просеивать поток информации с целью выделения крупиц реальных фактов из океана эмоций, комментариев и домыслов. Итак, пассажирское судно - туристский лайнер - сбито в нейтральном пространстве Пограничной Зоны. На борту судна - молодожены, совершавшие свадебное путешествие. В основном молодежь... Прямое попадание, что почти исключает версию о случайном отклонении ракеты с курса... Погибли все пассажиры и члены экипажа, за исключением одного ребенка и моторного беса корабля... Никаких опровержений со стороны русских... Руководство приносит извинения в связи с трагической ошибкой и выражает соболезнования родным и близким погибших. Профильтровав ушат ужаса, вылитый на нее телекомментатором, Таня пришла к выводу, что полиции Объединенных Планет придется взять на себя расследование инцидента. Уже с профессиональным интересом она следила за очередным повтором на экране графической компьютерной схемы происшествия. Вновь мелькнул схематический разрез лайнера, затем - мрачный силуэт, обозначающий русскую космическую крепость. Ярко-оранжевая линия пересекла экран, соединив крепость и американский корабль, условно обозначив траекторию ракеты. Затем условный, но от этого не кажущийся игрушечным взрыв потряс экран и залил его багровым пламенем. - И какого черта было нужно этим русским?! - в сердцах воскликнула Таня Лоусон. Если режиссерам из "Ньюснет" удалось вывести из равновесия Таню, то они могли поставить себе высший балл за отлично сделанную работу. Умножив ее чувства и эмоции на два, а то и на три, можно было представить реакцию обычного человека, того самого "среднего американца". То, как отреагировала на трагическое сообщение страна, нельзя назвать иначе как общенациональной истерикой. Разумеется, первые симптомы истерии были показаны телевидением немедленно по окончании повтора официального сообщения. На экране замелькали зареванные лица родственников и друзей погибших, сжатые кулаки, рты, широко раскрытые в призыве к отмщению, - так реагировали на случившееся "люди на улицах". Разумеется, тут же появились эксперты по "русскому вопросу" и узкие специалисты по "коварству русских". Люди в костюмах - политики и ученые - сокрушенно кивали головами и мрачно вздыхали, всем видом давая понять: "Мы ведь предупреждали, что этим кончится". Затем по экрану пронесся табун газетных заголовков и фрагментов из выпусков новостей других компаний. Дикторы и ведущие в один голос выли: "Трагедия в космосе", "Русские - убийцы молодости и любви", мелькнуло и первое (видимо, пробное) высказывание из серии "Американцы требуют самого решительного ответа". Зазвонил телефон. Мягкий, деликатный звонок антикварного аппарата едва прорвался сквозь бурю тревожных и гневных голосов. Глубоко вздохнув, Таня Лоусон протянула руку к трубке - она ждала этого звонка. - Инспектор Лоусон слушает. - Таня! Какого черта ты еще сидишь дома?! - Голос Гарри свидетельствовал, что генерал находится на грани паники. - И тебе тоже доброго утра, Гарри, - съязвила Таня и, решив, что грубая манера разговора помо-ет ему вернуться к реальности и обрести способность мыслить, добавила: - Черт бы тебя побрал. - Ты что, не слышала новостей? - прорычал Гарри. - Или твой телесаркофаг до сих пор греется? - Я все слышала, - спокойно ответила Таня. - Насколько можно понять, русские натворили что-то не то. - Ты это называешь "что-то не то"? Подумай о том, чем это грозит всем нам. Это же кризис, ясно тебе? Того и гляди начнется война! "Спокойствие, только спокойствие, - сжав зубы, повторяла про себя Таня. - Не хочешь спать с Гарри - изволь расплачиваться за такую дерзость. А не забывай повторять Семьдесят Второе Правило матушки Лоусон для хороших девочек: "Нельзя говорить Гарри, что он - мудак, которому совершенно незачем соваться в твои дела". - Я догадываюсь, что этот инцидент вызовет кризис, Гарри, - сообщила шефу Таня. - Как-никак, пассажирские корабли не каждый день сбивают. - Так почему же ты до сих пор дома? Таня усилием воли заставила себя отложить всплывший в мозгу список слишком ироничных и хамских ответов на этот вопрос. От них придется воздержаться, если она не хочет потерять работу. Собрав в кулак всю не выкипевшую до сих пор вежливость, Таня сказала: - Через полчаса я буду в штабе, Гарри. Быстрее не получится. На сей раз Гарри забеспокоился по другому поводу: - Ты что, собираешься прилететь на своей дьявольской машинке? Не вздумай! А вдруг что-нибудь случится? Если она развалится прямо в воздухе? Вот просто так - возьмет и развалится! Что тогда будет? Таня хотела ответить, что в таком случае она скорее всего погибнет, а кризис будет развиваться своим чередом, но уже без нее. Межпланетная полиция расформирована не будет, Гарри не лишится ни звания, ни должности, да и Галактика, вероятнее всего, уцелеет. Вслух же она сказала: - По-другому не получится, Гарри. Если, конечно, ты не желаешь отложить нашу встречу до завтра, учитывая, что сейчас творится на улицах. - Но ведь... Таня перебила непосредственного начальника, одновременно переходя на строго официальные формулировки: - В семь двадцать я прибуду в штаб, сэр. Вовремя, к началу смены. Как обычно, сэр. Извините, но я вынуждена прервать разговор, чтобы успеть к назначенному времени. Таня энергично опустила трубку. Может быть, чересчур энергично, судя по жалобно пискнувшему телефону. Черт бы побрал этого Гарри! Глава 6 Все-таки, что ни говори, но само время слишком неповоротливо по сравнению с его работой. Счет идет не на секунды и не на мгновения, а на вдохи и выдохи. Иногда это очень долгие вдохи и медлительные выдохи, но всегда готовые сорваться в бешеный галоп. Два долгих-долгих вдоха и столько же выдохов отделяли его от доклада об "исполнении задания"! Еще один вдох-выдох - и можно будет констатировать смерть подопечного. Затаи дыхание, скомандуй сам себе: "Пли!", а потом беги что есть сил, уворачиваясь и петляя под шквальным огнем противника. Восемь, может быть, десять вдохов - и вот ты уже недосягаем для врага, и зажатое в пружину время можно отпустить на волю, погрузившись в мировой океан алкоголя. Упасть на самое дно, в глубочайшую впадину, промыть спиртным каждую извилину больного мозга... Или сначала - отдых. Вычищенный, смазанный, маркированный новой татуировкой, он пролежит в восстановительной дремоте две, а то и три недели и уж затем окунется в бесшабашное веселье, дебош и запой заслуженного отпуска. Только после этого он, по раз и навсегда заведенному порядку, вернется на базу в Форт Бэйраг, где его вновь ждет сон, а вернее - Сон, тот, который даже произносить следует с особым смыслом: глубокий, беспробудный, похожий на смерть. Многомесячный, а то и многолетний сон это тоже часть его работы, замечательный способ обмануть время. Но прежде чем уснуть в ожидании нового задания, он возьмет от жизни все. Для начала - что ты скажешь о хорошей бараньей лопаточке под густым горячим соусом? С грибочками, лучком и поджаренной картошечкой, а? И русская водка... единственное, что русские делают хорошо, - это водка. Как обычно, яблочный пирог, а под конец - крепкий ароматный черный кофе... И тогда - ты просто кум королю, какое там - сам себе король, ребята, сам себе король! Да здравствует Его Величество король Дэвид Келлс! Впрочем - пошли они все со своими королями - на пути к покою стоит тип, которого нужно поскорей шлепнуть. Муха в пиве! Таракан под соусником! Кость в горле! Келлс еще раз прицелился, твердо охватив курок согнутым пальцем. В его руках было новейшее оружие - с лазерной системой поиска и идентификации цели, с электронным прицелом, настроенным сейчас на тысячу ярдов - любимую дистанцию Келлса. Гоблинпатрон был активирован и переведен в режим ожидания пуска. Великолепная модель спектр-анализатора готовилась зафиксировать всю естественную и сверхъестественную гамму физических и химических явлений, соотнося их с прошлым, настоящим и будущим от момента выстрела. Точкой отсчета в его жизни всегда был выстрел. А в перекрестии прицела маячил так называемый Генералиссимус. Нравится русским это звание, и все тут! Неуловимое движение - и прицел уставился точно в большую непотребной формы эмблему, изготовленную из литого золота и висящую аккурат посреди потной голой груди Верховного, с позволения сказать, Главнокомандующего. Вот он - мерзавец, которого очень хочется пристрелить. Дэвид с первого взгляда понял, что перед ним стопроцентный сукин сын. Китель из чешуйчатой ткани расстегнут до пупа. Ах ты ж, твою мать! Ты только глянь на этого козла с черным камнем проклятой секты вуду на лбу! И как зловеще светится... Можно подумать, перед тобой настоящий злой маг, если бы не два медных проводка, тянущихся от обруча на голове к батарейкам, засунутым ублюдку в задницу. А чего стоят одни его золотые цепи! Золотые цепи Дэвид почему-то воспринял как личное оскорбление. Каскад цепей, водопад золота, а в самой середине - идиотская эмблема, на которую изведен, наверное, целый слиток золота. Именно эта эмблема была главным знаком различия для генерала... ах нет -Генералиссимуса! Генералов Келлс ненавидел. Ненавидел с той страстью, на которую способен в ненависти к генералам только вечный майор. Нет, этого урода он убьет с особым удовольствием. Этого Верховного Генералиссимуса... да в общем-то наплевать, как его величают. Дополнительное удовольствие - что-то вроде подарка от фирмы, что гоблинпатрон угрохает заодно как минимум и двух гаденышей-адъютантов. Полковники, судя по узорам на кителях. Полканы поганые! Сильнее генералов Дэвид ненавидел только полковников. Дэвид дышал редко и медленно. Так медленно, что в гипервремени он сделал меньше движений, чем ящерица, замершая на камне неподалеку. Каждый выдох очищал его организм от продуктов распада и загрязнений. Каждый вдох заряжал энергией особые высокомолекулярные гормоны, циркулирующие в организме и поддерживающие его существование. Келлс был включен, заведен, прогрет и - готов к действию. Слишком, слишком готов, черт побери! Да будет этот сопляк стрелять или нет?! Дэвид слышал, как в его оружии, жалуясь, перешептываются призраки смерти: - Дадут нам сегодня жрать или нет, ребята? - Похоже, покуда ничего не предвидится. Может быть, потом, попозже что-нибудь обломится. - Потом, потом... Я жрать хочу! А нас все "завтраками" кормят. Дэвид старательно не замечал неуставных разговоров, отлично понимая состояние и настроение голодного солдата. Он и сам боролся с искушением глянуть на склон соседнего холма, где занял позицию его подопечный. Нет, нельзя отрывать глаз от окуляра и маячащей в нем цели. Все ведь было оговорено. Все просчитано до мелочей, согласовано с этим сопляком... Дэвид не мог вспомнить его имени. Ну ладно, в конце концов, сопляк - и есть сопляк. Хороший он парень или плохой, умный или болван - Дэвиду нет до этого никакого дела, особенно сейчас. На данный момент ситуация такова: Дэвид, как опытный и проверенный солдат, производит контроль и оценку действий юнца, при необходимости выполняет не выполненное сопляком задание, а если дела пойдут совсем худо, то и прикрывает парня. И все. Он обговорил с сопляком малейшие детали плана, вбил их в его башку и проверил, как усвоена информация. Во всей операции три удобных момента для выстрела. Три попытки. Готовься Дэвид к делу один, он вполне обошелся бы двумя. Но ради спокойствия сопляка проработал и третий вариант, чтобы дать парню своего рода фору. Первый удобный момент возник вдох назад. Генералиссимус осматривал строй своих ряженых подчиненных. Стоя на одном месте, он долго что-то говорил, сбросив с себя защитный жилет и китель из металлической чешуи. Стоял неподвижно, уперев руки в бока. Грудь в золотых цепях словно специально распахнулась навстречу гоблинпатрону, заготовленному Дэвидом. Контрольный призрак впился взглядом в сердце мишени. Вот он! Момент для выстрела идеальный со всех точек зрения. Баллистика, поражающий фактор, возможность к отступлению, все мыслимые и немыслимые отклонения - все сошлось в одной секунде, идеально подходящей для снайперского выстрела. Дэвид затаил дыхание и... Вот он - удачный момент! Едва заметно напряглись мышцы, сгибающие указательный палец. Сила, давящая на курок, увеличилась на вес одного волоска. Еще один волос - и дело будет сделано. Но... Он не мог стрелять. Не имел права. Он должен был ждать, когда выстрелит сопляк. А сопляк, будь он неладен, все медлил и в конце концов упустил возможность прицельного выстрела. - Чтоб тебя!.. Опять сидим без жратвы, - прошипел кто-то из призраков смерти. Дэвид успокаивал нервы, потирая щекой ребристый приклад и заодно мысленно подбадривая приунывших бесплотных обитателей оружия. Для себя же он негромко повторял: - Все нормально, Дэвид Келлс. Скоро все это кончится. Следующий удачный момент подвернется через пару секунд, вот увидишь. А если серьезно, то, похоже, возвращение откладывается на два, если не на три вдоха-выдоха. Мысленно Дэвид обратился к своему подопечному, сидевшему в замаскированном безопасном укрытии на склоне холма, с которого открывался прекрасный вид на главный лагерь и штаб основных сил мятежников. Каких именно мятежников - Дэвид не знал. Да плевать на них! Мятежники есть всегда, и всегда есть тот, кто прикажет обезглавить их армию. Дэвид понятия не имел даже о том, на какой планете он находится. Единственное, что он знал о ней, что скорее всего она принадлежит к лагерю союзников Америки. Иначе папаша Зорза не послал бы его на это дело. Дэвид моргнул, увидев, как Генералиссимус отошел от своих адъютантов. Отхлебнув из протянутой ординарцем фляги, генерал занялся раздачей медалей, сопровождающейся бурными объятиями с отличившимися в боях собратьями по оружию. Момент, когда он стоял с флягой в руках, запрокинув голову, был второй возможностью для верного выстрела. Призраки смерти оживились: - Отлично, отлично, ребята. Кажется, есть работа. - За дело, парни! Дэвид повторял про себя, обращаясь к напарнику: "Давай же, давай, сопляк. Нажимай на курок, дави плавно, но твердо. Духи смерти заждались, они хотят действовать..." И на этот раз - черт бы побрал этого сопляка! - момент для выстрела был упущен. Вторая возможность бездумно, бессмысленно потеряна. Дэвид просто кипел от ярости. Надо же, все сходилось как нельзя лучше, сам он был запрограммирован на выстрел, готов подстраховать новичка, помочь ему уйти невредимым - и тут такое! Он был так зол, что даже не слышал бури "восторгов", бушевавшей среди бесплотных обитателей его оружия. Но что, что же случилось с этим парнем? Если он трусливый, слабовольный слизняк, то как он сумел дослужиться и доучиться до последних испытаний? Какой кретин шаг за шагом, экзамен за экзаменом, тест за тестом вел его по лестнице спецподготовки? Ну ладно, сделаем скидку на то, что парень - новобранец. Но что с того? За спиной этого новобранца уже есть две засады и два трупа, к которым следовало добавить всего один, и тогда экзамен остался бы позади. Три выстрела, три точных попадания, три трупа - и новобранец считается принятым в основной состав самого засекреченного элитного подразделения американских вооруженных сил, последний резерв страны. Называлось это подразделение корпус "Одиссей" - по имени того парня, который сумел выбраться живым из всех передряг и вернулся домой, когда все уже считали его умершим. Так вот, если сопляк собирается вступить в ряды "Одиссеев", он должен пройти так называемое "Испытание Тремя Убийствами". Чушь какая-то. Ну при чем здесь испытание? Убивать - не испытание, а будничная работа. Если ты солдат, то должен убивать. Впрочем, Дэвид, не одно столетие прослужив в составе корпуса, знал, что этот обычай всего лишь отголосок давнего прошлого, эпохи Моральных Запретов, которые непостижимым образом ограничивали свободу даже профессиональных убийц. Рудимент, пережиток - называй как хочешь, но традиция есть, обычай существует, и отменять его никто не собирается. Итак, Испытание Тремя Убийствами. Три точных выстрела - и ты принят в корпус "Одиссей". Причем цель тебе укажет начальство, оно же и отдаст приказ о стрельбе на поражение. Никакой ответственности для исполнителя. Какое же это испытание? Не один год потратил этот парень, чтобы получить право сдать экзамен. Долгие, подчас мучительные тренировки, огромное количество теоретических занятий, упражнения на тренажерах и полигонах предшествовали допуску к испытаниям. Много месяцев провел кандидат в палате хирургического отделения, где одна операция сменялась другой, где вводились в его тело и мозг биоимплантаты, дающие таким, как Дэвид и его сослуживцы, невероятные физические и психические возможности, о которых нормальный человек не может даже мечтать. Последнее, что оставалось сделать парню, - это самостоятельно нажать на курок. Огонь! Попадание! - и Генералиссимус разжалован в свежие трупы. А нас ожидает крутая выпивка. Последние формальности - и добро пожаловать в адское братство, приятель. Скажи "здрасьте" нам, грешным дядям и тетям. И не забудь попрощаться с душой. Ты, парень, получишь место за столом в баре Проклятых, где все посетители, мужчины и женщины, пожертвовали жизнью - сейчас и после смерти - ради старого, доброго звездно-полосатого флага, ради его вечных цветов - красного, белого, синего. Займешь ты свое место и в Зале Покоя, где сон долог, почти бесконечен, а сны, навеваемые заклинаниями, легки и приятны. Никакие кошмары, никакие ужасы операций, боев, убийств в прошлом, настоящем, будущем или просто воображаемых не смогут проникнуть под плотное одеяло заклинаний, охраняющих покой солдата. Но все это счастье и богатство будет принадлежать тебе, сопляк, если ты вовремя нажмешь на курок. Для тебя уже столько сделано! А за тебя - почти все! Лучшие инструкторы учили тебя и готовы учить дальше. Великие учителя, могущественные вершители судеб, те, кто пробудил меня, Дэвида Келлса, - лучшего снайпера корпуса "Одиссей", непревзойденного убийцу, - вызвали меня из небытия, чтобы помочь тебе, прикрыть тебя, быть с тобой в этот исторический миг. Так чего ты еще ждешь, дуралей? Почему тянешь время?! Неужели сопляк не поверил в легенду, которой потчуют новичков перед испытанием? Вечный яд сомнений стал просачиваться под броню Дэвида, жечь мозг, терзать разум. Черт, неужели кто-нибудь проболтался? Неужели кто-то рассказал сопляку, что порой в Зал Покоя прорываются призраки совести, которые словно молотом бьют по прозрачным стеклянным саркофагам, где, покоясь в неоновом свечении, спят герои? И тогда нарушается привычная череда снов дугами электрических разрядов, перебегающих по телам спящих от волос на голове до пальцев ног. И нет страшней пытки, чем недолгое явление призраков... А потом - снова сон и покой. Десятки лет. Сотни лет напролет - сон, Сон, СОН... Тишина вокруг, больничная, кладбищенская. Покой. Сон. И вдруг, неожиданно - крики призраков, ворвавшихся в безмятежность: - Смерть, смерть, смерть! - Ты убийца, Убийца, УБИЙЦА! Словно рев пантеры, раздирают они твои уши, проникают в горло и сердце, голосом сбрасывая тебя к вратам Преисподней, где ты оказываешься между создателем и его вечным противником. И оба они, покачав головами, говорят: - Нет, этот - не мой. И ты горишь, даже не в аду... нет, просто тебя выжигает пламя, рожденное в собственной душе, несущее боль и нестерпимые муки. Господи, помилуй! Часто, слишком часто видел Дэвид этот кошмарный сон. И сейчас каждый его нерв, каждый мускул, пропитанный адреналином и тестостероном, жаждали обнаружить того, кто мог рассказать об этих ужасах новобранцу, чтобы, усомнившись единожды, он не спешил нажимать на курок. Дэвида передернуло, когда в памяти его щупальцами спрута зашевелились воспоминания о его первой засаде, первом снайперском крещении. Он вспомнил того русского. Этакий бочонок водки, человек из народа. По всем прогнозам выходило, что ему суждено было стать первым свободно и всенародно избранным президентом России. А кроме того, огромной опасностью для безопасности возлюбленной Америки. По крайней мере, так сообщалось в досье Центра Управления. Тогда Дэвид был совсем молодым. Что, черт возьми, он мог понимать во всем этом?! Ясно ему было только одно: судьба свободного мира висит на волоске. И во имя восстановления равновесия нужно убрать этого человека. Что Дэвид и сделал. Прямо на Красной площади, во время парада по случаю визита американского президента. Дэвид всадил пулю в сердце того русского. Звука выстрела не услышал никто. Хлынула кровь, а затем крики, вопли и стрельба разорвали воздух над площадью и Кремлем. Дэвид побежал. Он бежал, бежал, бежал, слыша за спиной дыхание всех ищеек, борзых, гончих и бойцовых собак тогда еще Советского Союза. Ему удалось уйти от них. Как? Он и сам не помнил. Зато на всю жизнь он запомнил, как после нажатия на курок он вдруг осознал, что только что перешел ту грань, из-за которой нет возврата никому, ни одной душе - живой или мертвой. Он перешел черту, и назад пути не было, ибо дорогу преграждал величайший, непрощаемый грех - убийство. - Твою мать! Дэвид действительно разозлился: он видел, что подходит третий момент для выстрела, и в то же время ясно осознавал, что парень собирается вновь упустить возможность поразить цель. Сопляк застыл, словно заживо замороженный. Он, понимаешь ли, остолбенел, зато Дэвид, готовый убивать, но не подготовившийся к работе именно по этой цели, чувствовал, как сжимается в отчаянии его всегда безупречно работавшее сердце. Впервые за тысячу лет и сотни убийств, впервые с того самого раза Дэвид почувствовал мучительную боль, вспарывающую сердце в краткий миг между мыслью и действием. Отец Зорза, жрец-колдун, ставший распорядителем действий Дэвида в последние десятилетия, когда каждое следующее убийство было все труднее подготовить, организовать, "выносить" и все легче осуществить, называл этот миг Мгновением Свободы Выбора. Сознательно принятое решение. Осознанное действие. Между ними - последний шанс проявления воли. Долгая предзакатная тень между "думать" и "сделать". - Мир тебе, друг мой, мир твоей душе, - успокаивал его отец Зорза. - Грех, который ты берешь на душу, - это жертва высшей пробы на алтарь бога, хранящего нашу страну. И этот грех будет отпущен тебе, ибо не есть грех то, что совершено во имя справедливого, правого дела. Дэвид словно молитву повторил эти слова... и, не дожидаясь сопляка, всадил заряд в Генералиссимуса, аккурат на полтора дюйма левее золотой блямбы, болтающейся на груди. Выстрел! До слуха Дэвида донесся восторженный шакалий вой призраков смерти, уносимых к вожделенной цели боеголовкой гоблинпатрона. Стосковавшиеся по делу и добыче призраки хором скандировали хвалебные песни в адрес стрелка. А что еще, скажите на милость, он должен был сделать? Новобранец "обломался", но задание-то никто не отменял, и важность цели от этого меньше не стала, вот и нажал Дэвид на спусковой крючок - медленно и плавно, затаив дыхание, - и увидел в следующий миг сквозь оптику прицела, как обращается в кровавую кашу раззолоченная грудь Генералиссимуса. Вот и все: нажал - и готово. Делов-то... И адъютантов зацепил, упокой господи их души. Или прокляни их и сбрось в Преисподнюю. В общем, господи, поступай, как хочешь, Дэвид оставляет тебе полную свободу действий в отношении душ погибших. У него и без тебя проблем хватает в собственном департаменте. Глава 7 - Рад вас видеть, хозяин. Вот вы и снова дома. - Покрытая морщинами физиономия старого домового расплылась в милейшей улыбке. По крайней мере, таковой считал свою ухмылку сам домовой. На взгляд любого нормального человека, эта гримаса была не чем иным, как леденящим душу отражением зловещей сущности этого персонажа кошмарного сна. Впрочем, Владу была хорошо знакома и эта страшная физиономия, и расползшаяся по ней улыбка. - Привет, Броша, - вполне доброжелательно и даже ласково поприветствовал Влад домового. - Как тут у нас дела? - В целом не так уж и плохо, хозяин. Все на своих местах, в полной сохранности и отличном состоянии. Кое-что требует ремонта, но, полагаю, с такими делами я управлюсь самостоятельно... - Чтоб тебя эльфы побрали, Броша! Неужели так трудно сказать: "Все о'кей!" - и дело с концом? Домовой Броша не на шутку обиделся: - Да как же можно, хозяин! Разве подобает нам употреблять это мерзкое американское выражение? Нет, так дело не пойдет... Раньше Броша находился на службе при Управлении транспорта Генерального Штаба Вооруженных Сил Российской Галактической Федерации. Теперь же он был переведен в распоряжение Влада Прожогина, майора российских коммандос - роты специального назначения "Бурые медведи", в которую принимали только лучших из лучших. Влад несомненно был самым лучшим среди этих лучших. Разведчик, рейнджер, диверсант, имеющий право открывать огонь на поражение без дополнительного запроса командования. Очень немногие могли назвать себя командирами или начальниками над майором Прожогиным в те дни и часы, когда он находился на задании. Причем все эти люди независимо от их званий и должностей принадлежали к иерархии таинственной Церкви Меча, адептом которой был и сам Влад. - О'кей, никаких больше о'кеев. О'кей? - Влад изводил своего денщика, всячески склоняя ненавистное американское словечко, от которого у чувствительного домового уши вяли в самом прямом значении этого слова. Беседа, столь мучительная для патриота Броши, происходила в прихожей московской квартиры Влада Прожогина. Москва Белокаменная - город белых камней. Как ее ни назови, древнюю или новую, столица России - это его дом. Дом! Наконец-то он снова здесь, дома! Влад швырнул дорожную сумку в угол, где ее тотчас же подхватил хозяйственный Броша. - Каждая вещь - на своем месте, каждое место - для нужной вещи, - в тысячу первый раз повторил Броша свой жизненный и служебный девиз. Не обращая на домового внимания, Влад шагнул в гостиную. Но Броша тотчас же вихрем закружился вокруг его ног, завывая и причитая: - Сапоги, хозяин, сапоги! - Тьфу ты, забыл! Извини. Еще одно священное правило Броши. Никому, даже его господину, не позволено пересекать порог хранимой им сокровищницы в уличной обуви. Скорее всего Броша не сделал бы исключения из этого правила и для самого государя императора. Влад живо представил себе его величество в окружении разодетых придворных, которых вдруг занесло в квартиру какого-то майора-спецназовца, и непреклонного домового Брошу, который, широко расставив руки, бросается навстречу входящим с отчаянным воплем: - Нет! Нет! Куда?! Сапоги, ваше величество, сапоги! Извольте переобуться. Вот вам самые лучшие тапочки. Пожалуйста. Только не в уличной обуви! Влад был уверен, что даже императору не хватило бы невозмутимости и уверенности в себе, чтобы пробить Брошину оборону. Да, Броша - это Броша. За долгие годы Влад привык к причудам домового и предпочитал не спорить с ним, а выполнять его требования. В общем-то, никому другому и в голову не приходило обращаться к майору в таком тоне. Даже верховному колдуну спецслужб Брэнду Карвазерину, которого Влад про себя иначе как верховным козлом не называл. Кстати, младший брат Брэнда, Даниэль Карвазерин, исполнял обязанности главного колдуна на станции "Бородино" в Пограничной Зоне. Обоих братцев Влад, мягко говоря, недолюбливал. А, да ну их к черту, этих поганых колдунов! Главное, что Влад наконец-то дома. Сбросив шинель, майор рухнул на диван и тяжело вздохнул. Что ж, вот и еще одно возвращение с еще одного задания. Вернулся он после полугодичной командировки. Командировки, оказавшейся едва ли не самой любопытной за все годы его службы. И дело даже не в продолжительности задания, хотя обычно командировки специалиста класса майора Прожогина не превышали нескольких дней. Специализация Влада - пожалуй, самая зловещая среди прочих боевых искусств - обычно требовала его присутствия на месте проведения операции буквально в течение нескольких минут... Другое дело - сколько до этого места добираться. Последняя экспедиция была необычна прежде всего местом назначения: майору предстояло отправиться в населенные потусторонними существами районы реальности. Действительно, не самое привычное поле боя для смертного, пусть даже самого подготовленного. x x x Генерал, обычно бесстрашный и бесстрастный, явно нервничал. Довольно странно видеть нервничающим боевого генерала, полного кавалера ордена Святого Георгия - высшего отличия воинской доблести в Российской армии. Его лицо - значительное, величественное, словно вырубленное из камня, - блестело от пота. Верхняя пуговица френча, обычно плотно обхватывавшего воротником шею, была расстегнута. - Садитесь, майор, - сказал он. - Можете курить, если хотите. - Я не курю, господин генерал. - Ну тогда, при ваших-то талантах и навыках выживания, вы сможете жить долго-долго, если не вечно, - пошутил генерал, закуривая толстую гаванскую сигару. От внимания Влада не ускользнуло легкое дрожание пальцев начальника. - У меня есть для вас задание, - сказал генерал, затянувшись. - Оговорюсь сразу - абсолютно добровольное. Если согласитесь - буду вам признателен. Должен сказать честно: вы - мой последний резерв, последнее секретное оружие, моя последняя надежда. - Генерал помолчал, рассеянно улыбаясь, а затем вдруг придвинулся поближе к Владу и продолжил доверительным тоном: - Дело вот в чем, сынок: один из этих мерзавцев, этих сволочных и поганых демонов, от которых, к сожалению, так сильно зависит наша военная мощь, сбежал. Да-да, можешь себе представить: сбежал, преодолев барьер заклинаний повиновения. Влад молча смотрел на генерала, ожидая продолжения. Генерал со вздохом добавил: - Мне доложили, что этот экземпляр был на редкость полезным мастером, которого мы использовали при разработке весьма щекотливых дел. Да и вообще, согласно его досье он сообразительный и совершенно беспринципный тип. Но чтобы дезертировать из армии - этого никто не ожидал... Наши колдуны в данный момент рвут на себе остатки волос. Как именно сбежал демон, почему он на это решился - точно не известно. Наверняка известно только одно: он сбежал, и все тут... Самое неприятное, что с того момента прошло около четырех месяцев. Влад позволил себе удивленно приподнять бровь. Заметив это движение, генерал кивнул: - Абсолютно с тобой согласен, сынок. Эти козлы из штаба корпуса верховных колдунов просто охренели! Сначала они пытались скрыть происшествие. Затем заявили, что это их внутреннее дело, которое никого не должно волновать. - Тут уголок рта генерала неприязненно изогнулся. - А потом они отправили за ним группу захвата, которую обозвали поисковой экспедицией. Не хватало только, чтобы они обозвали это мероприятие спасательной экспедицией! Штафирки!.. Отряд отправился в мир бесплотных существ, где потерпел полнейшее фиаско. А главное, представь себе, - возглавляет всю эту компанию не кто иной, как сам Брэнд Карвазерин! Сопровождают его ни много ни мало два колдуна-магистра и - не удивляйся - пятеро "медведей" из твоей роты. Влад был потрясен: - И что, "Бурые медведи" не справились с заданием? Словно трещина пробежала по обычно невозмутимому, как каменная стена, лицу майора. Его рука непроизвольно потянулась к левому плечу, где на рукаве кителя красовалась эмблема подразделения - красный круг с оскаленной мордой медведя в центре. Что же это такое?! "Бурые медведи" - его родная рота - терпят поражение?! Изыди, Сатана! Генерал, сам не свой, весь - сплошной комок нервов, вдруг рявкнул: - Да, представь себе! Влипли твои ребята! Что ты на меня уставился? Думаешь, я сразу поверил? Будто я не знаю, что пятеро "Бурых медведей" стоят десантного полка! - И все же они не смогли выполнить задание, - ровным, бесстрастным голосом произнес Влад. - Да, майор. На моей памяти это едва ли не первая неудачная операция, проводимая с участием военнослужащих вашей роты. - Они живы? - По последним сообщениям из штаба корпуса колдунов - да. Но сколько они еще продержатся, я не знаю. Влад, этот Карвазерин - маньяк. Он угробит ребят раньше, чем до него дойдет, что дело в его неверной тактике. Угробит ни за что, абсолютно бессмысленно, совершенно без всякого толку... - Значит, вы хотите, чтобы я спас их, - уже не спрашивая, а скорее утверждая, сказал Влад. - Увел из-под носа самого Карвазерина. Ну-ну... Легко сказать, генерал. Колдун, да к тому же магистр, в не заселенном гуманоидами районе реальности ориентируется лучше, чем молодая девчонка в магазине косметики. Боюсь, что он нас запросто вычислит и переиграет. Все вынюхает и настучит командованию. Генерал грустно улыбнулся: - Увы, майор. Твое задание имеет еще более мрачную перспективу, чем то, что ты сейчас обрисовал. Приказ таков: захватить беглого демо