л Билли. Дэвид скрыл удивление и пожал плечами, делая вид, что не понимает вопроса. - Вот твое лекарство, - сказал он по-русски. - Не умеешь говорить по-английски - так убирайся отсюда, - потребовал Билли. - Я же говорил: ненавижу русских! Это все они... они убили мою бабушку, моего дедушку, мою Люпе, всех-всех... Не хочу говорить по-русски. Я теперь американец. Заруби себе на носу и убирайся отсюда! - О'кей, договорились, - Дэвид перешел на английский, - никакого русского. Билли не смог преодолеть любопытство и сел в постели, внимательно глядя на ночного гостя. - Неплохое произношение, - оценил он. - Совсем по-американски. Русского акцента вообще не чувствуется. Дэвид пожал плечами и поставил на столик поднос с лекарствами. - Я смотрел много американских фильмов, - сказал он словно невзначай. - А ты не боялся, что тебя посадят в тюрьму? - удивился Билли. - Американские фильмы запрещены. Снова пожав плечами, Дэвид сказал: - Я тогда еще маленьким был, не понимал ничего. - Прямо как я, - улыбнулся Билли, - в смысле - маленький. С той лишь разницей, что я кое-что понимаю. Дэвид, в свою очередь, улыбнулся в ответ: - Сдается мне, ты и вправду сообразительнее, чем я был в твои годы. Но уверяю, ты пропустил не меньше хороших фильмов, чем я. Билли это не понравилось. Похоже, его собирались держать за дурака. - Слушай, ты меня так просто не проведешь. Никакой ты не врач и не фельдшер. Да и медбрат из тебя... Дэвид застыл на месте. Провал, понял он, провал там, где не ждал. Теперь он должен убить мальчишку. На подносе среди лекарств и медицинских аппаратов лежал собственный пистолет-шприц Дэвида. В шприц были вставлены две ампулы. Одна из них с ядом. Укол - и ребенок тотчас умрет. В другой - сильнодействующий наркотик, который должен стереть в памяти Билли все воспоминания об этой встрече, - недавнее приобретение бойцов корпуса "Одиссей". Единственная сложность состояла в том, что этот препарат, по отзывам испытателей, не всегда бывал абсолютно эффективен. Разумеется, устав и все приказы безоговорочно утверждали: если есть сомнения, отбрось их, доверься более сильному средству. Убийство всегда надежнее любого другого метода. Дэвид посмотрел на Билли; незнакомая боль жгла его изнутри. Глава 22 Очаровательное зрелище: парочка влюбленных, готовая вместе встретить превратности судьбы. Катя в слезах, обнимающий ее Игорь - воплощенное героическое страдание. Картина и впрямь вызывала умиление, и не у кого-нибудь, а у самой Тани Лоусон, тайно обожавшей слезливые сериалы и мелодрамы, считавшей их наряду с шоколадными конфетами идеальным средством расслабления и отдыха. Ничто так не излечивает от собственных напастей, как участливое созерцание убедительных рыданий и всхлипываний придуманного персонажа. К сожалению, на картинку с Катей и Игорем неодолимо накладывалось другое изображение - взорванный круизный космолет, сотни невинных жертв и вполне реальная угроза мировой войны. И это уже не слезливый сериал; реальность ситуации сомнений не вызывала. - Итак, уточним все еще раз, - голос Тани был полон сарказма. - Вы, значит, заперлись в каком-то чулане и предавались милейшему занятию, прерванному сигналом тревоги. Затем вы, старший лейтенант Долгов, на ходу застегивая ширинку, ввалились в боевую рубку и взамен упущенного оргазма влепили боевую ракету в пассажирское судно. Так было дело? Если я права, то примите мои поздравления: ваш случай войдет во все учебники по клинической сексологии, он станет классическим примером отрицательных последствий coitus interruptus, если, конечно, после всего, что вот-вот разразится, в живых останется хоть кто-то, кому приспичит заниматься любовью. - Но мы ничем таким не занимались! - возмущенно взвыла Катя. - Ничего такого не было... пока. - Полагаю, ошибка в определении стадии процесса не столь уж принципиальна, - усмехнулась Таня. - Мы не были на дежурстве, - заметил Игорь. - Лично вы были включены в состав тревожной группы, - голос Тани звучал как приговор, - хотя теоретически вы не обязаны находиться всю смену в рубке. Более того, вы успели вовремя прибыть на пост даже более чем вовремя. Как раз в самое время, чтобы единственно верным способом разрешить возникшую проблему. Катя вдруг вытерла слезы и, в свою очередь, обрушилась на полковника Лоусон с обвинениями: - Вы... У вас все получается грязным и пошлым. А мы... - Катя топнула ножкой. - Мы вообще помолвлены и собирались пожениться. Вместо того чтобы уставной командой поставить Катю на место за нарушение субординации, Таня пожала плечами и заметила: - Среди сотен людей, убитых им, - она ткнула пальцем в Игоря, - большинство было молодоженами. Они не собирались, они уже вступили в законный брак. Представляете, сколько нежных и страстных половых актов было прервано в ту ночь столь неожиданно и радикально? Катя побледнела как полотно. Послышался стон Игоря, который офицер не мог сдержать, несмотря на все усилия воли; девушка уже ощутила себя женщиной - хранительницей очага и не позволила себе упасть в обморок. - Прощу вас, - взмолилась она. - Госпожа полковник, я умоляю вас! Посмотрите, что вы с ним делаете. Он же весь извелся, он скорбит по всем погибшим вместе и по каждому из них в отдельности. Поймите, он же ни в чем не виноват, а считает себя виноватым! Еще немного, и он сойдет с ума от мучений. Я же знаю, его мучают кошмары, мне едва удается успокоить его ночью хоть на пару часов. Зачем вы его еще мучаете? Пощадите! Он ведь просто нажал эту дурацкую кнопку, выполняя приказ! Таня внимательно слушала, то и дело помечая что-то в блокноте. Когда Катя замолчала, она вписала еще несколько слов, а затем спросила: - Скажите, Игорь Долгов, правду ли говорит эта женщина? Действительно ли вы собираетесь жениться на Кате Поповой? Игорь пожал плечами и ответил: - Все так, мадам. Катя абсолютно права. Зеленая лампочка подтвердила искренность Игоря. - Итак, на данный момент вы помолвлены, - кивнула Таня. - Поставим вопрос иначе: были ли вы помолвлены к моменту тревоги, окончившейся боевым пуском ракеты? - Конечно были! - Катя опять топнула ногой. - Честное слово! "Ангел" подмигнул красным. Впрочем, Таню это мало интересовало. Вранье Кати также мало значило, как и вся эта линия допроса, завершить которую следовало просто для порядка. По правде говоря, Тане был нужен перерыв на размышление. И чем скорее, тем лучше. В любом расследовании истину можно ухватить только сразу после происшествия - если успеешь. А чуть опоздал - будь добр, копайся в болоте из липкой смеси полулжи и полуправды. Единственное отличие этого дела состояло в том, что ставки были слишком высоки, а цена провала - неизмерима. К несчастью Игоря и Кати, она обнаружила в своем арсенале отличное оружие против них, воспользоваться которым ей предстояло прямо сейчас. Говоря начистоту, ей было жалко этих ребят - абсолютно ни в чем не виноватых, по ее глубокому убеждению. Удар, который она собиралась нанести, был, прямо скажем, не из джентльменских. Таня внутренне презирала себя за это, но что ей оставалось делать? Только стиснуть зубы, взять себя в руки, как молитву повторить, что долг превыше всего, и - совершить тяжкий грех во имя этого самого долга. Приподняв "Ангела" так, чтобы была видна красная лампочка, Таня глубоко вздохнула и тоном учительницы младших классов сказала: - Вы просите меня о милости и жалости, - при этом обращалась она к обоим, словно не замечая того, что умоляла ее одна Катя, - но даже в такой момент вы мне лжете. Ложь, ложь, сплошная ложь. Затем настала очередь гротескной характерной актрисы, загубленной в Тане Лоусон. Взрыв эмоций был сыгран предельно правдоподобно. Вскочив из-за стола, она словно случайно отшвырнула стул к стене и обвиняющим жестом ткнула пальцем в Игоря: - Так-то вы помогаете следствию, старший лейтенант? Вы решили врать и изворачиваться до тех пор, пока под грудой вашей лжи не будет погребена память, сама память о катастрофе! Неплохо придумано: ложь - вместо могил, ложь - вместо надгробных памятников, ложь, вечная ложь - вместо вечной памяти! Игорь не выдержал. Рухнув на колени, он обхватил руками голову и закричал: - Я знаю, я все знаю! Да, это я убил их, и никто, даже бог, не сможет простить мне этот грех! Рыдания сотрясали его тело. Катя стояла рядом, словно парализованная. Таня включила связь с командующим станцией: - Адмирал Амириани! - Слушаю вас, полковник Лоусон. - Пожалуйста, уведите эту женщину. Я больше не нуждаюсь в ее присутствии. Вплоть до той секунды, когда вошедший часовой не вывел ее из комнаты, Катя простояла неподвижно, глядя на рыдающего возлюбленного. В последний момент она очнулась и крикнула Тане: - Я клянусь, что, если с моим Игорем что-то случится, я найду на вас управу! Я с вами рассчитаюсь, потому что вы и только вы - стерва с каменным сердцем - виновны в страданиях не заслужившего их человека! Вам хочется засудить его, получить очередную нашивку на погоны, какую-нибудь медаль. Для вас он никто, но для меня... Я, я клянусь, клянусь... Часовой вызвал напарника, и вдвоем, чертыхаясь и тяжело дыша, они вытолкали, выволокли рыдающую, полную обвинительного запала Катю из комнаты для допросов. Тане удалось сохранить маску спокойствия на лице, чего нельзя было сказать о душевном равновесии. Нет, угрожали ей за время службы не раз, причем люди куда более опасные, чем эта несчастная девчонка. Но столько искреннего гнева, такой глубины чувств - как любви, так и ненависти, - Таня не встречала давно. Истерика Кати заставила ее еще раз задуматься над тем, что она делала, и лишь углубила внутреннее презрение к некоторым методам ее полицейской работы. Привычно обуздав и отбросив чувства, Таня подошла к Игорю. - Что вам еще от меня нужно? - простонал он, почувствовав ее близкое присутствие. - Расскажите мне все снова, старший лейтенант. Но на этот раз постарайтесь обойтись без вранья. Протянув ему руку, чтобы помочь подняться, Таня предложила ему сесть, подождала, пока он соберется с мыслями, и демонстративно пододвинула "Ангела" к краю стола. - Начинайте, - скомандовала она. Игорь вновь повел свой рассказ, который на этот раз не походил на заученный речитатив. Нет, Игорь заново переживал каждую минуту того рокового дежурства, слова его наполнялись живым, осознанным смыслом... ...Голос командующего раздался в его ушах: "Стреляй, чтоб тебя, стреляй же!" - Есть! Подготовка к пуску уже идет. Эй, в оружейном отсеке, пошевеливайтесь там! Докладываю: все готово к пуску. Цель вижу. - Огонь! Игорь нажал пусковую кнопку. Ракета, несущая в себе Чивайста - духа смерти, устремилась к цели, готовая пронзить стену защитных заклинаний вокруг крейсера. Словно молния, пронзили мозг Игоря впечатления Чивайста: слишком слабой казалась внешняя броня и магическая защита вражеского космолета. Что ж, видимо, это тоже входит в план маскировки. Голос Чивайста слово за словом впивался в него - как яд, капля за каплей: - Эй, командир, цель вижу! Никуда они не денутся... отстыковываю гоблинов... готово! Эх, командир, а я ведь уже у цели! О'кей... сейчас! И вдруг в последнюю секунду Игорь увидел и понял все. Он увидел не бронированный крейсер, а беззащитный пассажирский лайнер. Увидел каюты со спящими в них людьми. Увидел. Увидел - и понял, что с ними должно случиться в следующий миг. Затем раздался издевательски торжествующий визг Чивайста: - Прямое попадание, командир! Отличная работа. Жаль, если ошибочка вышла с тем, куда мы вмазали, а то бы светила нам такая премия - закачаешься! - Стоп! - скомандовала Таня. - А ну-ка, вернитесь назад, лейтенант Долгов. Вернитесь к тому месту, к той секунде, когда вы впервые осознали, что перед вами гражданский космолет. Игорь покачал головой и взмолился: - Только не это, прошу вас. Я... ведь и так вижу лица каждого из них, мне и так безумно тяжело. Не заставляйте меня переживать это еще раз. - Нет, я требую - еще раз. Но последний, обещаю вам. На этот раз она позволила ему увести себя в мир его воспоминаний. Ее чувства скользили по образам, выстраиваемым русским офицером. Вот... вот... вот она - русская ракета, несущаяся навстречу американскому крейсеру и ненавидящая американцев не меньше, чем сам Игорь Долгов. Сотни лет ненависти делали свое дело: жажда крови кипела в ней, ненависть и желание убивать проклятых американцев, уничтожать их всей мощью оружия, вот этой самой ракеты... И вдруг в какой-то миг кровь застывает в еще не остывших венах: крейсер на глазах превратился в пассажирский лайнер, беззащитное суденышко, битком набитое гражданскими людьми. А через весь борт корабля тянется сверкающая надпись: "Холидей Первый". Но было уже поздно. Остановиться, свернуть, уйти в сторону она уже не могла. Чивайст как безумный подгонял чертей маршевых двигателей, разгоняя ракету до предельной, не позволяющей маневрировать скорости... Сила воображаемого взрыва была столь велика, что Таня вполне реально отшатнулась на стуле, словно пытаясь защититься, уйти из огненного смерча. Она открыла глаза, только сейчас осознав, что все это время они были закрыты. Сердце бешено колотилось в груди, на губах явственно ощущался вкус крови. Игорь стоял рядом с нею, глаза его сверкали, как у безумного. - Вы видели? Видели? - спросил он. - Да, - кивнула в ответ Таня, не в силах произнести что-либо еще. Игорь истерично захохотал: - Тогда вы поняли, что виноват во всем я один. И нечего мучить других. Виноват я. Все произошло по моей ошибке, из-за неверно принятого решения вследствие моей профессиональной некомпетентности. Таня покачала головой. - Это была не ошибка, - сказала она. Ей хотелось сказать, что вины его в том не было, но неожиданный приступ апатии сковал ее волю и чувства. То, что мгновение назад казалось абсолютно ясным, вдруг покрылось дымкой сомнений и неуверенности. Может быть... вполне возможно, что это было именно несчастное стечение обстоятельств... Очень даже вероятно, что она торопится с выводами. Тем не менее, мелькнула мысль, надо сказать Игорю, что он не виноват. Тем более что в этом-то она была уверена почти с самого начала. Таня даже открыла рот, чтобы начать говорить, но еще более сильный прилив усталости совсем сломил ее. Вопрос виновности или невиновности русского лейтенанта показался ей несерьезным, а сообщение парню ее мнения по этому поводу - пустой тратой времени. Все это могло подождать. И с Долговым она поговорит позже, когда немного отдохнет. Таня вызвала адмирала. - Слушаю вас, полковник Лоусон, - отозвался тот. - Я закончила допрос лейтенанта Долгова. На первый раз хватит. Но он мне еще понадобится. Держите его где-нибудь поблизости. - Хорошо, мадам, - поспешил согласиться адмирал. Таня выключила переговорное устройство и откинулась на спинку стула. Все ее тело ломило от боли, ныла каждая кость, каждый сустав, каждая мышца - словно неизвестный штамм древнего вируса гриппа неожиданно атаковал ее. - Как насчет обещания? - осведомился Игорь, в голосе которого слышалось желание скрыть страх и усталость. - Вы сказали, что на этом все кончится. В этот момент в помещение вошли двое часовых, готовых отконвоировать Игоря прочь из комнаты для допросов. - Не волнуйтесь, лейтенант, - успокоила его Таня. - С вами мне все ясно. Нам осталось лишь немного поговорить, если точнее - просто поболтать, чтобы я могла должным образом оформить доклад своему начальству. Поверьте, это уже не вызовет столь сильных переживаний, как прошедший допрос. Игоря ее слова не убедили. Он не верил уже никому и всерьез боялся лишь одного, что приезжий следователь не удовлетворится признанием его вины, а постарается возложить вину на весь экипаж станции, замарав как можно больше русских офицеров и солдат. Чтобы не смотреть ему в глаза, Таня опустила голову и постаралась углубиться в процесс перекладывания письменных принадлежностей и документов в соответствующие отделения портфеля. Дверь автоматически закрылась; Игорь в сопровождении часовых вышел из комнаты для допросов. В тот же миг Таню обуял такой ужас, что всю усталость и апатию как рукой сняло. - Стойте! - крикнула она, вскакивая из-за стола. Услужливая дверь с готовностью распахнулась перед подбежавшей Таней. - Подождите! - крикнула она, выбегая в коридор. Коридор был пуст, но из-за ближайшего угла доносились шаги нескольких человек в армейских ботинках. Таня бросилась вдогонку и уже на бегу услышала, как равномерный ритм шагов сменился криками и шумом яростной драки. Завернув за угол, она остановилась на месте: оба солдата лежали на полу - не то уложенные офицером в рукопашной схватке, не то повиновавшиеся его приказу, подтвержденному весьма веским аргументом Будь все проклято! В руках у Долгова был пистолет, который он умудрился отнять у одного из конвойных. - Игорь! - закричала она. - Не надо! Он резко повернулся к ней. Дуло пистолета уперлось ей прямо в лицо. Игорь улыбнулся и абсолютно спокойно произнес: - На этот раз я сам решу, когда и на чем закончить нашу встречу. Резко развернув пистолет, он выстрелил себе в рот. Глава 23 Она действительно была хороша. Даже Карвазерин, разговаривая с нею, юлил и вертелся как уж на сковородке. По правде говоря, Влад мстительно порадовался, тайно наблюдая за этими переговорами. Разумеется, у госпожи Лоусон хватило предусмотрительности приказать Амириани волевым голосом: "Выключите ваши "жучки", адмирал". Но о существовании еще одного наблюдателя она и не подозревала. Действительно, "вычислить" Влада было бы весьма трудной задачей даже для опытного следователя. Спасибо Броше - старый домовой многому научил Влада, особенно тому, как обращаться со всякой мелкой нечистью. Легче всего отключить электронное устройство с бесплотными обитателями, но куда сложнее обнаружить крохотное всепроникающее создание, шныряющее в толще плит пола или в сварных швах бронированных бортов Бесплотная тварь, впавшая в состояние, близкое к коме, - вот лучший шпион, лучшее подслушивающее и подсматривающее устройство, не излучающее даже самого слабого сигнала, который можно было бы засечь локаторами или сканирующими приборами. Другое дело, что заставить крохотную непоседу проваляться неподвижно где-то в темном месте, выполняя распоряжения мягкокожего, - задача не из легких. И добиться этого можно, опираясь на одно простейшее понятие, элементарное до смешного явление жизни: на то, что в человеческом языке называется словом "дружба". Конечно, Влад был заклятым врагом для многих обитателей потустороннего мира - для множества демонов, чертей - всех и не упомнишь. Но бесплотные существа враждуют не только с мягкокожими, их мир раздирают и другие, куда более древние конфликты и междоусобицы, которые умный человек может умело использовать. Крохотный призрак, размером меньше булавочной головки, спрятался в едва заметной щелке. Он не был ни телепатом, ни психоизлучателем - он просто лежал и слушал, слушал, слушал, пребывая в полном трансе. Такого "жучка" не смогла обнаружить даже Таня Лоусон, при всех ее талантах. С другой стороны, Влад оказался не в состоянии перехватить и дешифровать кодированные сообщения, передаваемые напарником следователя Лоусон - уродиной Крайгвормом. Влад нервничал. Анализируя вопросы, которые Таня Лоусон задавала своим собеседникам, ее тактику во время ведения допросов, общую стратегию ее действий в первые (ох как быстро бегущие) часы ее пребывания на станции, он пришел к выводу, что эта рыжая настроена на "вариант решения номер два", - так отец Онфим назвал вполне вероятный вывод следствия, заключающийся в том, чтобы свалить всю вину на российскую сторону. "Чертова американка", - повторял про себя Влад, вновь и вновь просматривая стенограммы Таниных допросов. - Трижды проклятая, хитрая и умная американская стерва, плетущая свою адскую паутину и уже почти готовая доложить начальству: "Есть, я их вычислила!" Да, это не просто красивая куколка. У этой бабы котелок варит что надо. Несколько раз Влад ловил себя на том, что вместо вполне логичного: "А как она в постели? - он искренне задавался вопросом: Интересно, насколько хорошо она стреляет?" Ему действительно хотелось встретиться с нею лицом к лицу. Поймать ее взгляд, посмотреть в упор, давая свободу бушующему пламени, позволяя закипеть могучей силе Церкви Меча. Это было бы истинным наслаждением, удовольствием, блаженством - называй как хочешь. Скрестить клинки с достойным противником - было в этом нечто, что пьянило Влада, заставляло забывать великое правило, гласящее: "Лучший враг - враг мертвый, застреленный неожиданно и издалека". Сходиться врукопашную, вместо того чтобы с безопасного расстояния, из укрытия поразить противника, - это не героизм, а просто-напросто мальчишество и глупость. Влад прекрасно понимал мудрость великого правила. Но на этот раз... словно сам воздух был напоен новым, незнакомым послушнику Церкви Меча пьянящим ароматом. Искушение было в этом аромате. Вызов. Порой Владу казалось, что Таня Лоусон знает о его существовании, что она следит за ним, телепатически обшаривая закоулки космической крепости. Майор Прожогин был начеку. Он все время находился в напряженном состоянии, не имея права упустить врага, своего очаровательного, восхитительного противника, не имея права дать ему возможность нанести удар первым. Это ощущение злило его, приводило в бешенство. Кроме того, Влад был практически уверен, что на борту станции находится кто-то еще, очень похожий на него самого. Неясные тени мелькали на периферии зрения; сильный и хитрый враг осторожно прокладывал путь по отсекам космической крепости. Путь куда? К какой цели? Этого Влад не знал, мог лишь догадываться, что таинственный противник и есть тот искомый диверсант, которого надо найти, убить, а потом сделать вид, что его и не было. Он ощущал присутствие врага, нутром чуял его, был готов вступить с ним в отчаянную смертельную схватку, но таинственный противник вел себя предельно скрытно и осторожно. Стоило Владу чуть-чуть изменить угол зрения, даже на миг направить острие телепатического луча в направлении едва заметной тени, как та немедленно растворялась, сливаясь с космической темнотой. Ну да, выход, конечно, напрашивается сам собой. Простой и надежный. Сообщить обо всем адмиралу и устроить хорошую облаву, задействовав весь свободный от боевого дежурства экипаж. Завести петлю, взять в клещи, загнать в угол, а затем впиться противнику в глотку, заставить его встать на колени... То-то была бы потеха, считай, настоящая охота... Но всему мешало одно "но". Корпус "Одиссей" и Церковь Меча враждовали уже долгие годы. И именно годы противостояния заставляли заклятых врагов действовать, как подобает партнерам по опасной, но честной игре - своего рода рыцарскому турниру. Если здесь оказался парень из "Одиссеев", Влад должен разобраться с ним лично. Рыцарский кодекс чести во времена всеобщего бесчестья? Звучит странно, но тем не менее дело обстояло именно так, и Влад был слишком верен Церкви Меча, чтобы осмелиться нарушить или подвергнуть сомнению ее неписаные традиции. Майор Прожогин ждал. Пусть противник проявляет активность, "засвечивает" себя, а он пока подождет и посмотрит, как тот будет действовать. А попотеть американскому вояке придется изрядно, ведь на станции есть вполне квалифицированные антитеррористические группы, комендантские подразделения охраны и внутренней безопасности, целые части космической пехоты и десанта... К тому же здесь находится и следователь Лоусон. Стоп, а что, если он на нее и работает?.. Разумеется, Влад принял меры предосторожности. Таинственный невидимка наверняка сунется в информационную сеть станции. Пусть влезает, а мы подождем. Подождем и присмотрим за ним. Ловушка сработала очень быстро, подав Владу предупредительный сигнал. Какой-то парень, ничем не выделяющийся среди среднего медперсонала, вдруг проявил неожиданный интерес к некоторым зонам, близким к тем, куда требовался особый допуск. Нет, ничего криминального в этом не было, но очень уж разительны оказались перемены в предпочтениях фельдшера. До сих пор он в основном занимался многомерным компьютерным моделированием, а тут - на тебе... Влад мог отдать руку на отсечение и поклясться, что бедняги фельдшера уже нет в живых, а его место занял кто-то из бойцов корпуса "Одиссей". Где-то в глубине души Влад даже поаплодировал невидимому противнику. Проникнуть на "Бородино" незамеченным было задачей не из легких. Американец решил ее чисто и быстро. Похоже, этот парень был ровней самому майору Прожогину. Что ж, отлично. Поединок обещает быть великолепным. С самого начала Влад стал представлять столкновение с противником как поединок, как своего рода дуэль. Не кровавая отчаянная схватка или жестокая грязная резня, а строгий ритуал и изящная, красивая борьба. Что поделать - таковы мечты и удовольствия истинного бойца. То, что такая дуэль неизбежно приведет к срыву задания, Влада интересовало в последнюю очередь. Нечего было посылать террориста на расследование террористического акта. Тем временем госпожа Лоусон добралась-таки до несчастного Долгова. Очень быстро она вычислила и проверила его подружку, как ее... Попову. Так, хорошо. Похоже, эта американская стерва - настоящий бульдог. Но - стоп! - что это за жужжание? Эй, в чем дело?.. ...В мгновение ока Влад выскочил из своего скрытного логова. Зловещая аура приближающейся смерти заставила его нестись вперед, как безумного. Успеть, еще не все потеряно... Сквозь толщу стен и переборок Влад ощутил, как в истерзанном мозгу Игоря Долгова мгновенно поднялась и захлестнула все волна непреодолимой тяги к смерти, которая избавит его от всех проблем и вопросов. Ему оставалось сделать каких-то десять шагов, но было поздно. Раздался негромкий хлопок пистолетного выстрела. В тот же миг Влад Прожогин встретился взглядом с яростно сверкающими глазами Тани Лоусон. x x x На мгновение Таня и Влад застыли, глядя в глаза друг другу. Даже мучительная неловкость из-за трагической гибели Игоря Долгова уступила в душе Тани место новым тревожным ощущениям. Полковник Лоусон поняла: перед нею - тот самый человек, чье магическое присутствие она ощутила в комнате для допросов, тот самый человек, чье имя лейтенант Долгов так и не осмелился произнести, не решившись нарушить запрет. Сила ауры Влада была такова, что поначалу Таня приняла его за колдуна. Впрочем, опыт следователя и природное чутье мгновенно скорректировали это впечатление. Нет, он не был колдуном, но магические силы присутствовали в нем, сквозили в каждом его действии, в каждом движении. Несмотря на внешнюю противоречивость такого мнения, Таня с готовностью согласилась с ним, склонная верить интуиции. Незнакомец был переполнен силой. Другие люди выглядели бы рядом с ним слабыми и беспомощными. Оказаться его противником было бы смерти подобно. Но при этом от него не исходило ощущения угрозы, какого-то зловещего предчувствия. Было видно, что этот человек много пережил, много повидал, немало настрадался. Яснее ясного было и то, что за ним тянется шлейф тяжких грехов. Но грехи эти словно не касались его: вера в священную правоту своего дела помогала ему оставаться выше преступлений, совершенных во имя торжества этого дела. Но более всего в этом голубоглазом человеке поразило и обеспокоило Таню то, что она почувствовала непроизвольное притяжение к нему. Словно два оказавшихся рядом магнита, они таинственной силой притягивались друг к другу; между ними засверкала незримая электрическая нить, посыпались искры разрядов, устремляясь навстречу друг другу... Еще один внутренний толчок заставил Таню вздрогнуть. Нет, невозможно, попыталась убедить она себя, но не верить своим же ощущениям у нее не было никаких оснований. Сомнений не было: где-то рядом находился еще один человек, отчасти знакомый. Однажды ей уже довелось почувствовать его магическое присутствие, внимание, незримо, но вполне заметно направленное на нее. Точно! Это он подсматривал за ней на борту "Голубки". Судя по ощущениям, испытанным Таней, этот ее соглядатай был не менее грозен и опасен, чем стоявший перед ней русский. И более того, Таня вспомнила, что подсознательное, почти животное притяжение, которое влекло ее к Владу, было тем же чувством, которое пробуждал в ней и второй незнакомец. Да что здесь, черт возьми, происходит?! Кто эти двое? Мысли проносились в голове Тани со скоростью курьерского поезда. Она позволила себе тряхнуть головой и пару раз моргнуть, чтобы сбросить оцепенение. За эту долю секунды русский майор ухитрился исчезнуть. Впрочем, его магическое присутствие она чувствовала по-прежнему сильно, как и присутствие второго незнакомца. А еще - в воздухе запахло смертью. Танино сердце бешено застучало в груди, она бросилась бежать по коридору, идя по магическому следу, оставленному двумя загадочными и до ужаса опасными воинами. Глава 24 "Черт! Черт, черт побери! - пронеслось в голове Дэвида. - Уж кого-кого, а этого парнишку я убивать никак не собирался". К счастью, Билли продолжал говорить, и говорить именно то, что дало Дэвиду передышку. - Я-то знаю, что ты тоже будешь мучить меня своими дурацкими вопросами, - сказал Билли, - как тот, который приходил до тебя. Ты с ним уже говорил? - С кем? - Интерес Дэвида был абсолютно неподдельным. - С тем, другим. С Владом. - Не знаю такого, почти честно признался Дэвид, лицо которого осветилось довольной улыбкой: разговор не был окончен, а значит, ребенок оставался вне опасности. - Влад по крайней мере не пытался прикинуться врачом или санитаром. А ты, - сделал вывод мальчик, - видимо, любишь врать. - А как ты догадался, что я не санитар? - спросил Дэвид. Билли криво усмехнулся. - Секрет, - не без гордости сказал он. - Мой маленький секрет. Тут-то Дэвид впервые ощутил словно укол тончайшей иголкой, первое прикосновение магической силы, исходившей от Билли. Теперь все вставало на свои места: мальчишка был колдуном! Маленьким, но колдуном. Это и спасло его от гибели в ту страшную ночь. Собравшись с мыслями, Дэвид присел на край кровати Билли и, улыбаясь, сказал: - Ладно, сдаюсь. Никакой я не врач и не фельдшер, да и вообще не медик. Прав ты в другом: меня действительно просили, чтобы я порасспросил тебя кое о чем. Билли был польщен столь полной и безоговорочной капитуляцией. - Кто тебя прислал? - требовательно спросил он. Демонстративно оглядевшись, якобы желая убедиться, что рядом никого нет, Дэвид заговорщически спросил: - А ты никому не расскажешь? - Обещаю, - абсолютно серьезно ответил мальчик. Дэвид ткнул пальцем вверх, словно указывая куда-то в небо. - Мое начальство, - почти шепотом сказал он, - очень важные птицы. И знаешь, если ты откажешься отвечать, мне от них влетит так, что мало не покажется. Билли нахмурился. - Но ведь это неправильно! - воскликнул он. - Тебя не должны наказывать за то, что я не хочу говорить. - Ничего не поделаешь, - вздохнул Дэвид. - Такие уж они, эти важные птицы. - Извини, я не хотел, чтобы тебе из-за меня попало. - Да ничего, - отмахнулся Дэвид. - Я же понимаю, что ты не нарочно. - Затем, сделав вид, что в голову ему пришла спасительная мысль, Дэвид оживился и сказал: - Слушай, а давай мы с тобой притворимся! - В каком смысле? - Ну, сделаем вид, что я тебя спрашивал, а ты отвечал. Что говорить, я сам как-нибудь придумаю. Только ты не проговорись, и все будет в порядке. - А не слишком ли это похоже на вранье? - осведомился Билли. Дэвид сделал вид, что думает, а затем, сокрушенно вздохнув, развел руками, словно признавая поражение. - Согласен. Вранье это, по-другому и не назовешь. Ненавижу ложь. Я бы и тебя не пытался обмануть, если бы меня не заставили. Он встал и стал собирать медицинские инструменты. - Ладно, пойду я, - сказал Дэвид, - ничего, что-нибудь придумаем. - Подожди, - окликнул его Билли, когда Дэвид уже стоял у дверей. Дэвид с умоляющей улыбкой оглянулся и спросил: - Ну что? Придумал, как мне выкрутиться? Усаживаясь на кровати и поправляя подушки, Билли сказал: - Нет, выкручиваться не придется. Пусть все будет честно. Давай спрашивай. Я обещаю ответить на все твои вопросы. Дэвид снова подошел к кровати Билли. - Спасибо, - сказал он, - ты меня просто спас. Давай сделаем вот как: не буду я тебя ни о чем спрашивать. Ты просто расскажи все как было. Я перескажу это своему начальству и попрошу, чтобы они тебя больше не беспокоили. Билли кивнул и стал рассказывать подробно и обстоятельно. Поначалу он пытался сохранять спокойствие и бесстрастность, но чувства взяли свое, и на глаза его навернулись слезы. Мрачные воспоминания нахлынули на него, ожили в памяти, сжали сердце ледяными клещами. ...Он спал. Спал, но сон его вдруг стал тяжелым и беспокойным. Страх, предчувствие беды пробудили его; он понял: где-то рядом, совсем близко притаилось чудовище. Оно пришло по его душу, оно оскалило зубы и выпустило когти, оно уже почти настигло его... Инстинкт, до того дремавший в душе ребенка, на миг пробудился - Билли вытянул вперед и вверх руки и прокричал невесть откуда взявшиеся слова только что рожденного заклинания. Его первого, оказавшегося сильным и действенным заклинания. А в следующий миг - взрыв! - Билли зажмурился. - Слепящий огонь, пожирающий все вокруг. Его последний крик: "Люпе!.." Миг - и он снова в больничной палате, в медсанчасти русской космической крепости; он плачет и стесняется своих слез. Дэвиду захотелось обнять мальчика, успокоить его, но он не позволил себе сделать эту ошибку. Что-то подсказало ему: Билли воспримет как унижение любую попытку общаться с ним не как со взрослым. Действительно, Билли довольно быстро взял себя в руки и чуть смущенно сказал: - Извини. Глупо получилось. - Не глупее, чем у тех, кто заставил меня выпытывать у тебя все это, - сказал Дэвид, почти не кривя душой, - ну что, дорассказать сможешь? - А больше и рассказывать нечего, - пожал плечами Билли. - Потом... единственное, что я помню, - это пустота, в которой я плаваю, как в воде. Затем и это исчезло. Наверное, я потерял сознание, а когда очнулся, то очутился в этом дурацком госпитале. А все остальные... они погибли, все... - Чтобы не расплакаться, Билли был вынужден замолчать. В палате повисла тишина. Билли молча боролся со слезами, а Дэвид украдкой следил за ним, с удивлением узнавая в мальчике самого себя - в далеком детстве. Уже больше тысячи лет прошло с тех пор, как он, шестилетний ребенок, остался сиротой: его родители погибли в авиакатастрофе. Только особые способности и редкая сила воли не позволили Дэвиду исчезнуть, раствориться в многомиллиардной толпе нищих, оставшихся безымянными людей. Острый ум, физическая сила, выносливость и ловкость помогли ему выжить и "сделать себя". Как одаренный и перспективный спортсмен, он легко поступил в военную академию Вест-Пойнт и даже получил стипендию. Здесь он отлично проявил себя как в учебе, так и в спортивных состязаниях, выиграв немало медалей для родного учебного заведения, а затем и для всей страны. Выступал он в классическом десятиборье и в военном пятиборье. Олимпийские игры уже ждали Дэвида, но в его судьбе произошел новый поворот: он был переведен на службу в отборочный отряд корпуса "Одиссей". Неожиданно, как это только что произошло с Билли, волна трагических воспоминаний захлестнула Дэвида. Старые обиды, боль поражений и неудач, а главное - кровавые тени убитых им людей ярко высветились в памяти. Чудовищные образы проплыли перед внутренним взором: кровь, много крови; люди, на коленях молящие о пощаде... Ни жалости, ни пощады - эти чувства неведомы ему. Их место занято ненавистью и холодным расчетом, верой в правоту своего дела и решимостью выполнить поставленную задачу любой ценой. "Тревога!" - заверещала, завибрировала в кармане Дэвида гремлин-шкатулка. Что-то не так! Рядом опасность! Гормоны, стимуляторы, активаторы и прочая химия хлынули в вены. Мыслительный процесс неизмеримо ускорился. Тело приготовилось к предельным нагрузкам. Где враг? Кто он? Дэвид заметил, что Билли подозрительно смотрит на него. Неужели? Нет, только не он. От этого загадочного мальчишки опасность не исходила. Но откуда? Где противник и откуда ждать нападения? - Что случилось? - спросил Билли. - Что-то не так? Дэвид заставил себя вновь войти в роль: - Да нет, показалось... Лучше скажи, там, на корабле... ну, помнишь, ты говорил про какое-то чудовище, которое, мол, тебя и разбудило? - Это-то уж точно мне показалось, - отмахнулся Билли, - не было там никакого чудовища... если не считать ракеты. - Но ты ведь не ее почувствовал, не ракета же напугала тебя так сильно. Ты же ее не видел! Билли понял, что Дэвиду удалось разгадать его тайну - обладание магическими способностями. Словно прочитав его мысли, Дэвид поспешил заверить: - Ты не бойся, про это я никому ничего не скажу. Билли кивнул и сказал: - Понимаешь... мне приснилось... какое-то животное? - нет, не живое оно было... ну, чудовище, что ли? Но не ракета - это точно. Вот и все. - Скорее всего, - заявил Дэвид абсолютно уверенным голосом, - это просто совпадение. На самом же деле уверен Дэвид был как раз в обратном: по его глубокому убеждению, совпадений не бывает, особенно таких. А значит (Дэвиду даже стало не по себе), что-то там действительно было! Что-то черное, злое, затаившееся... Но что именно? Или - кто? - Кто-то идет, - сказал Билли. Дэвид вздрогнул, метнулся к двери и у самого порога замер. Мгновение ожидания, оценки, и все стало ясно: это он - тот, чье приближение Дэвид не спутал бы ни с чьим другим. Наконец-то! Дэвид с некоторым удивлением поймал себя на этой мысли. - Это Влад, - сообщил Билли. - Тот, который приходил до тебя. Дэвид кивнул и сказал: - Я знаю. Билли вдруг понял, что происходит и чем это грозит. - Ты убьешь его? - дрогнувшим голосом спросил он. Дэвид заставил себя умерить желания. Как бы ни хотелось ему сойтись в равном, беспощадном, но честном поединке с противником, он понимал, что поддаться искушению значило провалить операцию. Никто не должен знать о его присутствии на борту станции "Бородино". - Не сейчас, - отвечая на вопрос Билли и убеждая в чем-то сам себя, сказал он и взял со столика шприц-пистолет. Билли с ужасом наблюдал за тем, как пистолет приставляется к его руке, крепко сжатой стальными пальцами Дэвида. - Меня? - выдохнул Билли. Нажатие курка - и препарат был впрыснут в кровь мальчика. Билли тотчас же упал на подушки - бледный и тихий как покойник. Дэвид развернулся, лихорадочно продумывая путь к отступлению. Одна мысль, не относящаяся к операции, засела в его голове: пошли они все!.. Пошли они все, во главе с отцом Зорзой! Пошли туда вслед за ним и все остальные!.. Делайте что хотите, но мальчишку я убивать не собираюсь! Глава 25 - Хозяин, он приближается! - пискнул гремлин. - Поторапливайся! Дэвид не стал терять времени, чтобы послать гремлина куда подальше или приказать ему заткнуться. Он и без подсказок нечисти знал, что тот парень приближается. А что касается "торопливости" - он и