амя, - нет ли подпалин? - и, удовлетворенный, зашагал прочь. Однако по Закону Равновесия даже ему не дано было знать, что всю эту сцену из густоты мрачного леса видели и еще кое-чьи глаза... Могучие крылья грифона загребали воздух. Внизу расстилалась изумрудная зелень вечнозеленых лесов; изредка ее перечеркивала голубизна речных извивов. Синие, словно глаза фей, озера загадочно смотрели вверх - туда, где в толщах кристально чистого аэра плыло дивное магическое существо. Грифон повернул величественную голову, покосившись на свою наездницу. Гордый зверь ждал приказов, и они последовали. Глаза всадницы сделали чуть заметное движение, но крылатому коню хватило и этого. Он послушно устремился к земле, описывая широкие круги. Там, внизу, среди лесов синело еще одно озеро, но гораздо крупнее остальных - его северный и западный берега терялись в дымке. А в том месте, где сходились берега, полуденный и восходный, на высоком холме к небу возносились тонкие алмазные шпили и хрустальные купола изящного небольшого замка - так, вполовину среднего баронского. К янтарным воротам вела чуть заметная дорога, поросшая просто более короткой и жесткой травой, чем окрестные луга; к замку то и дело подкатывали роскошные экипажи без колес, скользящие над землей и запряженные кто чем - громадными лебедями, величественными белыми единорогами, грифонами, просто крылатыми львами... Изредка подъезжали и всадники на кентаврах или тех же единорогах. Распахивались изукрашенные резьбой дверцы, маленькие бородатые человечки в ярких ливреях помогали выйти роскошно разодетым мужчинам и женщинам - всем как один высоким, стройным, с причудливо украшенными мечами. Оружие носили все, не исключая и прекрасных дам. Торжественные процессии одна за другой входили в замок. Грифон юной наездницы тоже опустился, но не перед воротами замка, а на один из его балконов. Потрепав зверя по роскошной гриве, девушка отпустила его. Хрустальные двери открылись перед ней сами собой, и она оказалась в просторном будуаре. Девушка вскинула тонкий указательный пальчик, украшенный кольцом из ничем не сцепленных друг с другом лучащихся бриллиантов, - резная панель послушно откинулась, представив требовательному девичьему взору объемистый гардероб. На переднем плане висело простое на первый взгляд платье из жемчужно-серых нитей, украшенное играющими живым огнем каплями росы. По комнате пополз благоуханный аромат весеннего цветущего луга. Девушка даже захлопала в ладоши и подпрыгнула. Потом показала язык своему отражению в зеркале и стала поспешно переодеваться. Она довела этот требующий столь высокого и непостижимого мужским разумом искусства процесс почти до самого конца, когда в дверь внезапно постучали. Точнее не постучали. Вульгарные звуки не оскорбили собой мягкой драгоценной тишины, нет. Просто девушке сказали, что ее ждет важное сообщение. Удивленно подняв брови, она отошла от зеркала. На изящном столике, вырезанном целиком из янтарной глыбы, стоял хрустальный шар на подставке черного дерева. Девушка склонилась над ним. Шар осветился из глубины недобрым красноватым светом. Быстро сменяя друг друга, в нем поплыли отрыночные картины, словно схваченные чьим-то обес-памятоваршим взором: какой-то каменистый холм с развороченной вершиной... черный зев пещеры... живая река чудовищ, хлещущая из подземелья, словно прорвавшая плотину весенняя вода... Четверо всадников на странных, зловещего вида конях, совсем не похожих на обычных... вспышка... мчащаяся вверх по склону рогатая тварь... Один из всадников заслоняет собой другого, который отчаянно рубит страшилищ удивительно ярко сверкающим серебристым клинком... Девушка вскрикнула. Лицо ее тотчас утратило все краски жизни. Прижав руки к груди и немилосердно кусая губы, она смотрела в глубину шара, точно завороженная. - Ириэхо вантиото! Вантиото суэльдэ! - донесся слабый голос из глубин шара. Видение утонуло в белом огне... а когда спустя миг шар вновь очистился, стали видны заваливающие пещеру каменные глыбы и быстро исчезающая среди них фигурка, так и не выпустившая из рук серебряного меча. Девушка обессиленно опустилась на пол, лишившись чувств.  * ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ *  ГЛАВА I Гном Двалин лежал на лавке мрачный и до невозможности злой. Его не взяли в поход! Его, с которого началась все эта история! "Уп-раггаш-хроддаиртар!" Двалину казалось, что все его раны окончательно зажили. Разумеется, это было совсем не так, но упрямый гном и слушать ничего не хотел. - Развяжите! - бушевал он, едва не опрокидывая при этом лавку. - Развяжите сами, не то хуже будет! - Если кому и будет хуже, так это тебе, глупый, - беззлобно заметила Лииса, молодая крепкая деваха, не так давно пришедшая к Аргнисту с погибшего на юге хутора. Сегодня была ее очередь исполнять обязанности сиделки при буйном больном. Саата уже грозилась подмешать гному в пиво сонного зелья, чтобы хоть как-то его утихомирить. - Опять раны вскроются, кому это нужно? - Не вскроются, не вскроются! - Гном отчаянно вертелся, пытаясь ослабить путы. - Когда вскроются, поздно будет, - назидательно заметила девушка. - Кабы не колдун с белым луком, отправился бы ты к Хедину, братишка! Ежели б не его чародейство, наша Саата-травница тебе бы уже ничем не помогла. - Чародейство? - внезапно напрягся Двалин. - Ты сказала, чародейство? - Ну да, - простодушно ответила Лииса. - С такими-то ранами, как у тебя! Токмо чарами и спасешься. - Пришелец... Эльстан... наложил на меня свои чары? - раздельно выговорил гном. - Наложил, наложил, - радостно кивнула Лииса, не понимая, чем недоволен гном. - И хорошие чары! Сильный он волшебник и жезл настоящий имеет... - Жезл... жезл... - Гном внезапно закрыл глаза и откинулся на подушку, замерев, точно лишившись чувств. - Эй, эй! - Встревоженная молодка подалась ближе. - Случилось что? - Я в порядке, - сквозь сжатые зубы ответил Двалин. - В полном порядке. Не веря, Лииса подошла к лавке. Как учили, нащупала биенье жилы жизни на левом запястье гнома. Все и впрямь было в порядке. Однако Двалин лежал совершенно неподвижно, задрав к потолку бороду, и лицо его, можно сказать, "побледнело, как снег", хотя едва ли могла проявиться бледность на красновато-коричневой коже гнома, потемневшей от кузнечной копоти и покрасневшей от жара горнов. Немного погодя Двалин открыл глаза. Посмотрел на испуганно глядящую Лиису и усмехнулся. - Да все хорошо Просто, Р-родгар, мне обидно стало, что не взяли!... Это была наглая и неприкрытая ложь. И любой хоть мало-мальски искушенный слушатель, конечно же, немедленно уловил бы фальшь в словах Двалина. Но Лииса как раз и не была таким слушателем. Жизнь у нее и так выдалась нелегкая, чтобы забивать себе голову еще и чужими бедами. Сказал гном, что все в порядке, значит, так оно и есть. Развязать не просит, отпустить не требует. Все, как матушка Деера сказала. Значит, мне и беспокоиться не о чем. Двалин же после этого, казалось, тоже ничуть не изменился. Правда, перестал бушевать; однако в глазах его поселились такие смертная тоска и боль, что заметивший это отшатнулся бы в испуге. Он постепенно поправлялся. Рваные раны затягивались на удивление быстро - Эльстан постарался на славу. Провалявшись четверо полных суток, Двалин с разрешения Сааты поднялся на ноги как раз в тот день, когда Аргнист, Эльстан и сыновья сотника насмерть схватились с Ордой на Холме Демонов. Первым делом гном отправился на кухню. - Дрова, вижу, на исходе? - осведомился Двалин, просунув бороду в дверь поварской. Колотых чурочек, как всегда, не хватало. Мужики всячески пытались увильнуть от этой надоедливой работы. Целый день топором махать, рубить круглые поленья - кому охота. - Небось брюхо заныло? - понимающе усмехнулась распоряжавшаяся здесь Деера. - Понятно, Двалин, понятно Ладно, накормлю и без платы. - Ну нет! - возмутился Двалин. - У нас так не принято. - А у нас принято так: сперва работника накорми, напои, а потом уж работу спрашивай! - поджала губы Деера, наваливая с верхом большую глиняную расписную миску. Гном не заставил просить себя дважды. Зато потом, вычистив посудину до блеска и вытащив из-за пояса секиру, гном на дровяном складе показал, как надо обращаться с топором. Он творил чудеса. Чурки так и летели во все стороны, сами собой при этом - невесть каким образом - складываясь ровными поленницами. Из сарая он отправился на двор, прошелся по всем конюшням, амбарам, хлевам и прочему, всюду находя себе дело. Толстые и короткие пальцы гнома обладали удивительной ловкостью; казалось, он владеет всеми ремеслами. Он не оставил себе ни единого мига свободного времени, словно боясь оказаться наедине с собственными невеселыми думами. Как проклятый, он три дня не вылезал из кузницы, несмотря на все предостережения Сааты, что раны могут еще сказаться и ему следует поберечь себя. Дорвавшись до любимой огненной работы, гном трудился не покладая рук. Гнул железные дуги, подгонял друг к другу рычаги, шестеренки и пружины, конструируя какой-то компактный механизм. К кузне несколько раз подходила Лииса, звала "поснидать" - Двалин только отмахивался. Он почти ничего не ел, а пил одну воду, ни разу не притронувшись к излюбленному напитку своего племени - доброму темному элю. "Да он просто вне себя!" - сказали бы сородичи из Ар-ан-Ашпаранга, увидев своего почтенного собрата в таком состоянии... Арталегу и Армиолу повезло. Орда уходила на север, по пути к дому братьям лишь однажды повстречался десяток стеноломов. Армиол быстро вогнал одному из них стрелу в глаз, конь Арталега затоптал другого, и прочие бестии, вялые по весеннему времени, отступили, решив не связываться. Куда больше боялись братья не довезти родителя. Но сподобил Хедин Добродел и тут - батюшка в себя не приходил, но и хуже ему не становилось. Пусть редко, но дышал, и притом ровно, и сердце билось, хотя и слабо. Раны старого сотника перестали кровоточить, и сыновья уже втайне друг от друга стали надеяться, что Саате удастся одолеть хворь и раны. Об Эльстане не вспоминали. Чужак - он и есть чужак. Да еще и колдун вдобавок, а колдунов Арталег не жаловал. Армиол их тоже недолюбливал, хоть и не столь сильно, как брат. - Тоже мне, колдуны, чародеи, маги! - сквозь зубы шипел Арталег. - Твари, ненавижу их всех! Небось через них Орда-то и возникла... - Ты что, брате, - возражал младший. - Орда - она ж Темным Властелином наслана, то всякий знает! - Наслана, наслана... - ворчал средний. - Не знаю. Властелинов этих не видывал. Зато чародеи так под ногами и путаются! Проклятый колдун! Кабы не он, сидели бы себе на хуторе и батюшка цел бы остался! - Так Эльстан сам и погиб первым, - попытался возразить Армиол. - Погиб, погиб... - передразнил Арталег. - Ты его мертвым видел, а, защитничек? - Брат, не говори так! Смело он дрался, и его ж у вас на глазах камнями завалило! - Завалило, завалило... Это, может, тебе только так показалось. Может, он все это специально подстроил, чтобы батюшку извести! Может, он и нас там положить хотел, а сам в пещеру - раз, и нет его! А?! Что скажешь?! Колдунам, им верить нельзя, знаешь ли. Так что оказался твой чародей под камнями, нет ли - одним Богам Истинным ведомо. Колдун хорош, когда своим делом занимается - лечит, скажем, там или скотину пользует - и ни во что иное не суется. Понял? А магия эта вся... от нее человеку только погибель. Через восемь дней после отъезда братья добрались до родных мест. Их ждали. На краю леса засели мальчишки-махальщики, которые и подали сигнал, да с таким усердием, что едва не повырывали себе руки из плеч. Внешне хутор никак не изменился. Только из трубы кузни валил непривычно густой дым. Наглухо запертые ворота внешнего частокола приоткрылись ровно настолько, чтобы пропустить всадников поодиночке. Первой к сыновьям бросилась Деера. Дозорные мальчишки уже передали весть - мол, скачут двое, одного раненого везут, - и сердце хозяйки хутора едва не вырвалось из груди. Деера бросилась - и замерла, впившись в ладонь зубами при виде бессильно свесившегося с лошади Аргниста. - Ну, чего встали?! - рявкнул подоспевший Алорт. - Батюшку в дом несите! Саату сюда с ее снадобьями! Все я за вас думать должен! Про Эльстана никто и не вспомнил. - И что ж теперь нам, разнесчастным, делать? - Деера всхлипывает, слезы уголком передника утирает. На душе черным-черно, ровно в ночь солнцеворота предновогоднего. Мать с сыновьями сидит, вместе нелегкую думу думают. Чужих никого не позвали, даже жен Алортову и Арталегову. Саата, впрочем, и так бы не пошла. Сидит возле Аргниста неотступно. И - смилостивься грозный Ракот! - старому сотнику пока что хуже не приходится. Саата даже надеется, что свекор выкарабкается. - Что делать, что делать... - шипит Арталег. Мыслей дельных у него небогато, зато злобы на десятерых хватит. - Ясно, что делать! Хутор делить надобно! Людей, скотину... каждому - его долю. Пока весна, пока ни Орды, ни Нечисти... Все так и обмерли. - Ты что же, братец, батьку уже в домовину уложил? - Алорт глаза сузил, вот-вот ударит. - Ага! Ты-то старший, тебе никуда уходить не надо, все тебе готовеньким достанется, - огрызается Арталег. - А вот нам с Армиолом все своим горбом поднимать придется!... Деера спешит вмешаться, иначе, чувствует, быть беде. - Сынки, сынки, вы что?! Будем спорить, ссориться да делиться, точно все Орде в утробу пойдем. Показал бы вам батюшка, как браниться сейчас!... Алорт, Арталег, уймитесь. Ты, средненький, и впрямь погоди похоронку заводить. А ты, старшенький, тоже умом пораскинь - ко всему быть готовыми надо. И ежели что, то и впрямь Арталега выделять придется. Обычай таков. Если, конечно, ты, сыне, окончательно выделиться решишь. Но может, все ж что получше предложишь? Арталег укора в вопросе не слышит, оживляется: - А что? Предложу! На юг уходить, к Рубежу Рыцарскому. И вновь все молчат. - Да ты что? Насиженное место бросить? Через все леса - на юг? - дивится Деера. - Уж сколько годочков никто отсюда уйти и не пытался... - Потому что уж больно пустых черепов на Костяной Гряде все боялись, - бросает Арталег. - Никто даже и не попробовал... - Да не потому не пробовали, что боялись, дурья твоя башка, - презрительно цедит Алорт. - А потому, что здесь мы - хозяева! А там кто? Нищие, бродяги, изгои... страшнее сказать - рабы! Каждый на шею веревку накинуть сможет... Это было правдой. Безземельных хватало и на юге. Арталег это знает не хуже других и тем не менее не сдается. - То-то здесь мы всем владеем, до чего дотянуться сможем! То-то здесь у нас поля широкие, луга пышные, а стада тучные! Как мыши по щелям сидим, за ворота не высунемся. Уже мало что под землю не забились!... - Хочешь идти - иди, - ровно произносит Деера. - Долю твою я тебе сама отсчитаю золотом, что у отца припрятано. Иди! Только воды здесь не мути. Арталег пугается. Видно, подобного не ожидал. Опускает голову, запинаясь бурчит что-то - дескать, это ж просто слова... - А раз слова, так и хорошо, - не меняя тона, говорит Деера. Жена Аргнистова уже справилась с растерянностью и слезами. Хутор в ее руках, и она не позволит ему пасть. Нивен вон по сю пору без Защитников держится! Так ничего и не решили. Да и что тут решать? Без Аргниста, конечно, держаться против Орды трудновато будет - по военному делу он дока. Ничего, за стенами отсидимся. Гном в последний раз ударил молотом по раскаленному куску металла на наковальне. Придирчиво осмотрел заготовку, остался доволен и большими щипцами сунул ее в заранее приготовленный топленый жир брюхоеда. Лучшего средства для закалки не было. Спустился вечер. Теплый вечер месяца птицезвона. Здесь, в Северном Хьерварде, с погодой творилось нечто странное - на подвластных Орде землях всегда стояли страшные, погибельные зимы и прекрасные, теплые, с обильными дождями лета. Урожай успевал созреть, ничто не вымерзало и не вымокало. Водным путем удавалось отправлять на юг кое-какие товары - по бросовым ценам, разумеется. Порядок устоялся давным-давно. Купцы охотно брали дешевые северные хлеб, лес, лен, мед, кожи, меха и прочее. А взамен на полуночь отправлялись иные необходимые вещи, и прежде всего оружие. Хуторяне были самыми лучшими покупателями у галенских оружейников. Каждый хутор, отправляя свой плот, прикреплял к мешкам и сверткам бирки. На бирках же писалось то, что желали получить взамен. Купцы, конечно, не упускали случая нагреть руки, но все же вести дело старались честно - люди Нечисть грудью сдерживают, куда ж на них обманом наживаться... И простой торговой прибыли хватит. Двалин вышел на порог кузницы. Даже могучие мышцы гнома начали ныть и болеть от усталости: за это время кузнец-доброволец переделал столько работы, что иному кователю-человеку хватило бы на полгода. Только работа и спасала. Да еще - что уж греха таить! - здешние молодухи. С давних времен среди молодых хуторянок жарким тайным шепотом передавались рассказы один другого стыднее о том, что гномы хоть ростом и не вышли, зато лучше их в постели никого нет и даже самый здоровенный бугай хуторянин самому захудалому гному и в подметки не годится. И еще немаловажно - что от этих соитий не могли родиться дети... Мужики об этих бабьих пересудах если и знали, то не придавали значения - мол, язык женский все равно что помело. Не придавали значения, и притом совершенно напрасно. Первой гнома заарканила Лииса. Не зря звать "снидать" приходила. И гном, как ни устал после целого дня честной молотобойной работы, все равно чувствовал сосущую пустоту там, в сердце, а потому соблазнительнице не сопротивлялся. Всласть навопившись и настонавшись, донельзя довольная молодка вошла в девичью с такими блестящими, сытыми глазами, что не понять, чем и с кем она занималась, мог только слепой. И, конечно, Лииса похвасталась. После этого гному не приходилось жаловаться на отсутствие женской ласки. Его кормили на убой, словно племенного борова. И он старался не разочаровывать своих посетительниц. Странное дело, но молодки могли повырывать друг другу все волосы из-за какого-нибудь худосочного молодца, а вот из-за Двалина они совсем не ссорились, составив нечто вроде молчаливого заговора. Замужние завистливо косились и кусали губы, но наставить рога своему благоверному пока никто не решился. Гном постоял некоторое время, подышал свежим воздухом и уже совсем было решил вернуться к работе (на верстаке рук мастера ожидал невиданный еще многозарядный скорострельный арбалет. Им Двалин собирался вооружить всех детей и женщин на хуторе), как его внезапно окликнул голос - голос, заставивший Двалина, гнома отнюдь не робкого десятка, задрожать до самых глубин его существа и едва не бухнуться на колени. Голос обращался к нему на его родном языке, был тонок, чист и исполнен непонятной силы. - От повелевающей к презренному: слушай, повинуйся и отвечай! Как имя места? Гном еле-еле поборол неимоверно сильное желание простереться ниц. Он поднял взгляд, весь при этом обливаясь потом, словно таща на спине десятипудовую тяжесть. Перед ним стояла повелительница. Невысокая, тонкая в талии. Личико чуть вытянуто, на щеках - премилые ямочки. Прямой, тонкий нос, огромные глаза со странным разрезом - внешние уголки несколько подняты. Круто изогнутые брови. Одета она была и вовсе странно. Сшитая из бесчисленных лоскутов кожи куртка немыслимого покроя с косой застежкой и заправленные в сапоги брюки - черные, из чешуйчатой шкуры какого-то зверя, вроде бы даже горной змеи. У пояса незнакомки - кривая тонкая сабля, над плечом торчал лук. Больше никакого оружия на виду она не носила. Из-под причудливой островерхой шапки выбивалась перекинутая на грудь толстая русая коса... точнее, нет, не русая, а цвета осенних кленовых листьев, цвета, почти не встречавшегося у девушек Лесного Предела. - Здрава будь, странница, - хрипло произнес гном. Огромным усилием воли он заставил себя говорить на людском языке, сделал вид, точно ничего не понял. Будь что будет, они не на юге! По нему словно хлестнул незримый обжигающий бич. Глаза повелительницы горели гневом. Двалин почувствовал, как воля его плавится, точно кусок олова в горне. Весь покрывшись потом, он отступил, держась за косяк кузницы. Правая рука безвольно висела вдоль тела, даже не потянувшись за оружием. - Во исполнение Древнего Долга; от повелевающей к презренному. Пади ниц и повинуйся! - Это вновь было сказано на языке Ар-ан-Ашпаранга. Двалин ощутил, как его колени начинают трястись. Старое проклятье его народа действовало. - Поговорим нормально, а? - выдохнул он, и от звуков человеческой речи сделалось немного легче. - Эй, ты кто такая? - внезапно послышался неприязненный голос Лиисы. Коренастая, широкобедрая молодка, играючи ворочавшая двухпудовые мешки, стояла, уперев кулаки в бока, и с вызовом глядела на незнакомку. Странница повернула гордую головку. - Почтенная, как называется этот хутор? - в речи незнакомки слышался странный мелодичный акцент, очень напоминавший манеру говорить Эльстана. Никогда не следует ничего выкладывать пришельцам. Правильно Деера говорила - в нашу пору добрые люди по дорогам так просто не шастают. И потому Лииса только смерила странную гостью недоверчивым взглядом. - Ты это... здесь подожди. А я хозяйку позову. - Разве у тебя нет языка, чтобы ответить самой? - высокомерно осведомилась незнакомка. - Да кто ты такая, чтобы мне тут приказывать?! - возмутилась Лииса. - Ничего я тебе не скажу! Стой тут, у ворот, до вечера! - Лииса! Нет!... - прохрипел гном, но было поздно. Глаза гостьи сузились. Она резко вскинула руку - растопыренные длинные пальцы смотрят в небо, - и одежды на Лиисе затрещали по всем швам. Пояс соскользнул, точно ящерица, за ним на землю последовала юбка. Молодка только приглушенно ахнула, пытаясь кое-как прикрыться руками. - Это научит тебя почтительности, - холодно заметила гостья. - Так все-таки как называется это место? И тут Лииса показала характер. Вместо того чтобы разрыдаться, убежать или лишиться от стыда чувств, она не хуже какого-нибудь клювокрыла ринулась на обидчицу. Молодке было уже все равно, увидит ее кто-нибудь или нет. Гостья явно не ожидала этой атаки. Прежде чем она успела обнажить саблю или даже сотворить заклятье, пальцы Лиисы уже вцепились ей в волосы, а колено молодки со всего маха ударило в живот. Деваха имела кое-какой опыт рукопашных. Гном ощутил панический приказ повелительницы - немедленно прийти ей на помощь, - и ноги против воли Двалина оторвались от пола. Лииса опрокинула обидчицу наземь, немилосердно дубася кулаками. Опомнившись, гном бросился к дерущимся. Если он не успеет оттащить хуторянку... Однако же он успел. Правда, лишь в последний момент - основательно помятая гостья, из изящного носа которой обильно сочилась кровь, уже приготовилась к ответному удару. - Нет! Остановись! Это хутор Аргниста! - крикнул гном в самое последнее мгновение. Уже поднятая рука медленно опустилась. - Так-то лучше, презренный. Ты проявил неповиновение и будешь наказан. - Я свободный гном, - на том же языке, языке Ар-ан-Ашпаранга, ответил Двалин. Он заставил себя сжать кулаки, постоянно борясь со страстным желанием пасть ниц, разрыдаться и, обняв колени повелительницы, униженно молить о прощении. - Презренный, ты свободен лишь в пределах Древнего Долга, - холодно заметила повелительница, не делая попытки подняться. - И долго я еще буду тут лежать, презренный? Тут надо сказать, что слово "презренный" означало не личное отношение незнакомки к Двалину, а подчиненное положение гнома согласно старым заповедям. Подгорный житель угрюмо протянул повелительнице руку. Грациозно опершись на нее, волшебница встала. Лииса к тому времени уже успела подхватить свои юбки. - Передай этой низкородной хамке, рожденной в грязи, что ей придется заплатить за все очень высокую цену, - надменно приказала повелительница гному. - А теперь, презренный, проведи меня к хозяину этого... этого строения... Гном заскрежетал зубами. Ничего не понявшая из их разговора Лииса с недоумением смотрела на важно прошествовавшую странную пару. Двалин почтительно ввел незнакомку в ворота. Сопротивляться было выше его сил. - То, что ты сделала, не лучший способ подружиться со здешними обитателями, - угрюмо проворчал гном на языке людей. Ответом ему стал лишь обжигающий взгляд, от которого губы Двалина сами собой сомкнулись так плотно, словно их сплавил воедино огонь горна. Народ, разинув рты, наблюдал за гномом и его спутницей, никто ничего не понимал. Красная, как маков цвет, Лииса куда-то скрылась. - Доложи же обо мне, как следует в подобных случаях. Аргнист все еще лежал, хотя усилия Сааты и приносили свои плоды. Жизни старого сотника ничто уже не угрожало, пусть он и был все еще очень слаб. Двалин постучал в дверь как раз в тот момент, когда Деера кормила мужа с ложки мясным отваром. - Что там еще? Погодить не можешь?! - набросилась было она на гнома, однако сразу осеклась, едва заметив его совершенно безумные, выкаченные, налитые кровью глаза. Разум был стерт из них начисто. - Низкорожденные, падите ниц перед восшествием волшебницы Пречистого Круга, несравненной Эльтарой Грозномолниенной! Ошеломленные сотник с женой уставились на дверь. Двалин, держась точно деревянная кукла, каким-то резким, дерганым движением еще шире распахнул дверь. Девушка в остроконечной кожаной шапке шагнула через порог. Гном закрыл створки и замер, точно истукан. Та, которую Двалин назвал Эльтарой, несколько раз прошлась по небольшой горнице, морща аристократический носик. Все те места, где она могла бы сесть, явно не соответствовали ее представлениям о чистоте. - Переводи, презренный. Гном прокашлялся. - Ракот Вседержитель, да что все это значит? - не сдержавшись, вскипела Деера. Эльтара на миг нахмурилась - и внезапно вздыбившийся передник тотчас же накрепко заткнул супруге Аргниста рот. - Теперь нам не помешают говорить, - перевел гном. - Кто ты такая? - Аргнист приподнялся и сжал кулаки. Деера, мыча, тщетно пыталась вырвать кляп изо рта. - Я Эльтара, волшебница. Ответь на мой вопрос, низкорожденный, и ты будешь щедро вознагражден. Был ли на твоем хуторе некто по имени Эльстан? - Двалин, что это за баба?! - Ради Великих гор, отвечай, почтенный Аргнист! Она сотрет твой хутор с лица земли, лишь слегка пошевелив пальцем! Красный от гнева Аргнист взял-таки себя в руки. - Ответь ей, ты ж знаешь... - буркнул он. - Грозномолниенной ведомы людские наречья! Отвечай почтительно! Двалин сделал страшное лицо. Сотник в свою очередь заскрежетал зубами, однако заставил себя "ответить почтительно". - Он направился к Холму Демонов. Ты был с ним. Что произошло дальше, низкорожденный? Превозмогая гнев, Аргнист рассказал. Деера так и не смогла избавиться от заткнувшего рот передника. Это впечатляло. Лицо Эльтары осталось бесстрастным. Дослушав рассказ Аргниста до конца, она поднялась. - Скажи этой деревенщине, Двалин, что на один солнечный круг ни одна тварь Орды не причинит вреда ни ему, ни его домочадцам. А вот это поможет лечить хвори. - В руке волшебницы появился небольшой серебряный светец с серебряной же лучиной. - Дотронься пальцами до ее конца - вспыхнет огонек. Под его лучами заживают любые раны и отступает любая болезнь. Заклятие будет действовать, пока не догорит лучина. Эльтара величественно поднялась и вышла. Едва закончив переводить, Двалин опрометью бросился за ней. - Пожалуй, я возьму тебя с собой, презренный. Ты послужишь мне забавой. К тому же ты можешь пригодиться у Холма Демонов. Это было сказано уже на дворе. Лииса подняла всех, кого могла, и теперь дорогу волшебнице преграждала цепочка мрачных молодых парней. У гнома затряслись руки. - Скажи им, чтобы ушли, пока я не превратила их в стеноломов, - лениво процедила сквозь зубы Эль-тара. Испугать гордых хуторян было не так-то легко. Двалин едва не охрип, умоляя приютивших и спасших ему жизнь не рисковать. Парни неспешно освободили проход. Двалин шел мимо них, чувствуя затылком презрительные взгляды. Щеки гнома горели от стыда. Не повернув головы, даже не взглянув по сторонам, Эльтара вышла за ворота. Прищелкнула пальцами - раздалось хлопанье мощных крыльев. С неба камнем падал огромный грифон. - Собирайся, презренный. Мы отбываем. Я узнала все, что хотела узнать. Нас ждет Холм Демонов. ГЛАВА II - Mac-стер, мас-стер! С-старый Хис-с ус-стал. Я с-стер с-с-себе вс-с-се лапы этим мерс-с-ским зас-с-сту-пом! Отчего не применить нашу с-с вами магию, мас-с-стер? - Хисс, мой батюшка, похоже, только зря тратил на тебя силы и время, если ты до сих пор задаешь такие дурацкие вопросы. Ты хочешь, чтобы Печать Вечного Короля ускользнула из наших рук? А ведь так и случится, едва ты пустишь в ход чародейство! - О, мас-с-стер, прошу прос-с-стить с-с-старого Хис-с-а, ваш почтенный родитель не открыл мне подобного. - Он многого не открыл, старый ты змей, ни мне, ни тебе. Ладно. Отдохнул? Берись за заступ. А что лапы стер, так сам дурак. Я ж тебе предлагал перчатки... Я прихожу в себя. Тьма, что-то немилосердно давит бок, и вдобавок стоит жуткая вонь. Великие Силы, я могу двигаться! Да, точно... я могу двигаться! Шевелю рукой, ногой... все как будто бы мне повинуется. Пальцы касаются каких-то шелушащихся, на ощупь продолговатых предметов. Кости. Обугленные, обожженные кости. Я понимаю это, едва коснувшись ладонями, словно у меня на руках глаза, способные видеть в темноте. На грудь давит что-то очень тяжелое - вроде бы каменная глыба. Отпихиваю в сторону. Теперь удается встать. Странно, вокруг царит абсолютный мрак, но тем не менее я вижу все в мельчайших деталях. Я в какой-то пещере. Сразу же за спиной громоздится завал. Пол покрыт бесчисленными уродливыми костяками, все обгорелые. Здесь вволю погулял огонь. Теперь осматриваю себя, свой охотничий наряд Интересно, откуда у меня взялась эта кольчуга? Разве я когда-либо нуждался в доспехах? Это так пошло - прикрывать свою плоть. И меч - что это за клинок? А, он зачарован... Мне пришлось драться с магом, раз я нанес на лезвие семь старых рун? Наверное, мне противостоял именно маг, потому что против любого другого противника я вышел бы с обычным оружием, а то и вовсе с голыми руками. Силы должны быть равны. Так, значит, я все-таки кое-что помню. Про доспехи, про оружие... про равенство сил... что еще? Женщина с лицом хищной птицы назвала меня Губителем. Ее брат предлагал скинуть меня в Бездну, к Неназываемому. Неназываемый! От этого слова веет даже не могильным холодом, не простой смертью, означающей всего-навсего гибель тела из мяса и костей. Нет. Веет Конечной Смертью, распадом всего сущего, закатом, за которым уже никогда не наступит рассвет. Но все это лишь ощущения. Я по-прежнему не могу вспомнить ничего конкретного, осязаемого - лиц, событий, мест... Я не помню своего настоящего имени. Только нелепая кличка - Губитель... Губитель, которого собирались столкнуть с Возрождающим... Да! И еще там упоминался какой-то Черный... Сжимаю виски ладонями. О! У меня, оказывается, растут волосы! Раньше этого не было, я уверен. Но вот Почему уверен?... Встаю на ноги. Надо идти - не сидеть же здесь вечность, пока Холм не разрушится сам собой. Конечно, со мной ничего не случится - я просто просплю все это время и открою глаза, лишь когда зажмуренных век коснутся солнечные лучи; но отчего-то мне кажется, что я пропущу тогда нечто захватывающее. У меня ведь есть долг в этом мире, вдруг вспоминаю я. Важный, очень важный долг, я не помню, какой именно, но это и не существенно. В нужный момент судьба сама подскажет мне, что время пришло. Я встаю, засовываю в ножны серебристый клинок и начинаю спуск по плавно уходящему в глубь земли тоннелю. Губитель!... Милое прозвище, что и говорить. После встречи с Керой Рагнвальд - поскольку его настоящее имя пока не ведомо нам, будем называть его так, - Рагнвальд торопливой поступью направился прочь от Холма Демонов. Он не ошибся. Печать Вечного Короля была на месте. Бедный мальчик пустил в ход такие силы, о подлинной мощи которых даже и не догадывался. Теперь придется расхлебывать. И это так некстати!... Орда преградила ему путь незадолго до вечерней зари, когда странник находился уже довольно далеко от страшного места. Землю здесь иссекли длинные шрамы оврагов, точно нанесенные каким-то исполинским мечом. Заросшие мелким и густым ельником, со струящимися по дну ручьями, вспухшими от талых вод, эти овраги могли укрыть целое воинство. Рагнвальд остановился на ночлег. Безо всяких магических штучек, покряхтывая, собрал хворост, потом свалил сухую лесину, соорудив добрую нодью, - должно до утра хватить. Выбил на трут искру, раздул пламя. Разгреб снег, завалил лапником, завернулся в плащ и закрыл глаза. Твари атаковали внезапно и со всех сторон. Казалось, еще мгновение назад ничто не предвещало беды - не раздалось ни одного звука, не хрустнул ни один сучок, не колыхнулась ни одна ветка, - а вот теперь вечерние сумерки исчезли, сожранные сплошной волной чудовищ. Тела их плотно прилегали к телам, нигде ни малейшего просвета. Рагнвальд вскочил на ноги в самую последнюю секунду. Кулаки его были плотно сжаты, глаза из-под кустистых бровей метали молнии ничуть не слабее Керы, от досады он даже прикусил губу. Резко опустил обе руки, словно отталкиваясь ими от земли, - и его не стало. Чудовища сшиблись друг с другом на том самом месте, где только что стоял удивительный странник, оставивший после себя только горящий костер. Глубоко в диком лесу странное существо, наблюдавшее посредством магического хрустального шара всю эту сцену, издало удовлетворенное хрюканье. Хозяин будет очень доволен. Приказ выполнен в точности. - Mac-стер! С-с-десь с-с-скала! Мой зас-с-туп не берет камень! - Терпи, Хисс, и долби как следует. Это свод тоннеля. Подземный ход не прокопан, не прорублен, а проплавлен. Понял, змеиная башка? Земля спеклась от жара. Но если мы пробьем крышу... Сейчас я кирку достану. И-эх! И-эх!... И-эх!... Видишь, поддается?! - Ур-ра мудрому мас-стеру! Ур-ра! С-старый Хисс будет копать. У него очень болят лапы, но он будет копать, да-с-с-с! - Ну-ка еще раз!... И еще! И еще! Крошку отгребай!... Так!... Так!... Так!... Так!... Отгребай лучше, кому сказал?! Давай, немного осталось! Видишь, уже трещины пошли?. Уф, устал. Поруби-ка ты. - С-с-с! Мас-с-стер! С-с-старый Хисс не может... - А я вот сейчас как возьму тебя за загривок, и мы тогда увидим, можешь ты или нет... - Ах-с-с! Мас-с-стер! Но мои лапы вс-се в крови!... - Так это потому, что работать не умеешь. Подумаешь, змеиный царь! Отродясь ни мотыги, ни заступа в руках не держал! У-у, убожество!... И не зыркай на меня своими глазищами. Тебе все равно со мной не справиться. Ни сейчас, ни потом. Так что лучше не криви рожу, а работай. Думай о жезле, который получишь, когда мы вернемся к отцу!... И помни, нам надо спешить, пока нас не опередили! - Мас-с-стер, но я чую, здес-сь был чужак! - Что?! Ты уверен, зеленый хвост?! - Так же, как и в том, что я - лорд Хис-с, с-змеи-ный царь-с-с-с!... - Гм... но Печать на месте. Ладно, копаем дальше! Кто бы тут ни был, нам выбирать не приходится. В крайнем случае будем драться! - Да-с! Др-ратьс-с-я, мас-с-стер! Давненько я уже не дралс-ся! - Копай-копай... Я предпочту по-тихому добыть Печать и унести отсюда ноги. Сражения лучше вести с девицами в постелях... - Mac-стер! Похоже, с-старый Хисс пробилс-с-я! - Ну-ка, ну-ка... Точно! Свод пробит! Теперь только расширить лаз... Заступом, заступом!... Так, теперь вроде просунусь... Хисс, крепи веревку! - Ос-с-сторожнее, мас-с-стер! - Ничего, не впервой... Так... Вроде крепко. Как только скомандую, тащи меня наверх. Лампу передай!... Проклятье, даже простого огня колдовством не засветить!... - Вс-се в порядке, мас-с-стер? - Да... Тут костей каких-то полно... Ага... Чувствую Печать... Приготовься, зеленый хвост, как только я сниму заклятье, здесь все взлетит на воздух! Не успеешь меня выдернуть - пиши пропало. Сам погибнешь. - Понимаю, мас-с-стер! Не бес-с-спокойтес-с-сь! - Внимание! Начинаю!... Я спускаюсь все глубже и глубже под землю. За спиной, на поверхности, идет какая-то малопонятная возня, но меня она сейчас не волнует. Пусть они делают что хотят. Мой путь вниз. Я не могу ошибиться - там, на дне, кроются океаны Силы. Мне она будет нелишней. Я чувствую, что повторная встреча с той красоткой, хозяйкой Оркуса, и ее быкоподобным братцем едва ли пройдет мирно. А я хочу нанести им визит. Я ощущаю, как в душе медленно разгорается мрачный огонь. Думаю о тех пытках, которым подвергну эту парочку, после того как одержу победу, и мне становится приятно. Вроде бы я не должен так думать... вроде бы это нехорошо... Хотя почему нехорошо? Они могут пытать меня, а я не могу? А, ты спрашиваешь, чем же я тогда буду отличаться от них, тихий пушистый зверек, обосновавшийся в моем сознании? Ты прав, мой милый, - ничем. Потому что я никогда от них ничем и не отличался. Просто я сильнее, вот и все. И они боятся меня. Сей факт доставляет мне удовольствие, и изменить такое положение вещей не в моей власти. Для этого мне нужно перестать быть самим собой. В тоннеле царит непроглядная тьма. Не обычный мрак, нет, в нем я вижу так же хорошо, как и на свету. Нет. Чья-то воля старательно заполнила воздух зыбким и липким туманом - специально, чтобы помещать таким, как я. Таким, как я... Во имя Неназываемого, но кто же я все-таки такой? Неужели же просто Губитель?... Гладкие стены и пол. Повсюду кости. Здесь словно взорвалось специальное Огненное Заклятье. Прах и пепел, пепел и прах. Я думаю о мириадах созданий, сгоревших здесь заживо, и мне вновь становится приятно. Это должен был быть славный бой. Меня не прельщает уничтожение ради уничтожения. Но в бою - я чувствую - нужна абсолютная беспощадность. И я уважаю тех, кто на нее способен. Тоннель ведет меня вниз долго, очень долго. Сколько именно - неважно, я ведь не нуждаюсь ни в сне, ни в еде, ни в питье. То есть я могу и есть, и пить, и спать, и получать от этого удовольствие, но если ничего этого нет, то прекрасно обхожусь безо всего. И вот наконец пол подземного хода становится горизонтальным. Стены расходятся в стороны, и я оказываюсь в просторной пещере. Даже мне с моим зрением не разглядеть дальнюю от входа стену. Я стою возле порога и смотрю. У пещеры нет пола. Вместо него пышущее жаром озеро темно-красного цвета. Вода в нем, если только это вода, тягуча, словно кисель. Поверхность кипит, и видно, как среди лопающихся пузырей проступают контуры отвратительных созданий - с лапами, пастями, щупальцами, крыльями... В них я ощущаю тупую и смертоносную злобу. Они неинтересны. Они неспособны упиваться боем и сражаться насмерть. Они даже не знают, что такое смерть. Их посылают в сражение, и они идут, делая единственное, на что способны. Кто же это развлекается тут подобным образом? Впрочем, неважно. Он делает доброе дело. Создает для кого-то врагов, которых можно уничтожать, борясь тем самым со скукой - самым страшным врагом живущих. Вдоль края раскаленного озера вьется узкая тропка. Иду по ней. Я чувствую великую силу, нагнетаемую откуда-то из глубины в это озеро, я собираюсь позаимствовать часть ст