аклятий пропадет. А если бы я и придумал, как вдохнуть в нее побольше жизни, остается_еще Лидаэль... Которую не бросишь первой попавшейся няньке... Ты уже заметил, что она... - Избрана Великой Тьмой? Да, конечно, заметил. - Нет, - принимая решение, покачал головой Рагнвальд. - Тебе идти нельзя. Никто, кроме тебя - да еще Эльтары, - не смог бы справиться с этой крохой? - Он кивнул в сторону колыбели. - Так они же не совладают без меня! - Значит, всевластие Орды продлится еще дольше. Черные маги Брандея уже научились использовать ее в своих целях. Эльфран едва-едва устоял! Второй раз они станут действовать искуснее. И тогда... Сперва Орда затопит Гален, потом Фейнские баронства, потом Эльфран, затем крайний запад континента... Ну а после того перекинется и на другие материки. И тогда придется бросать нашу войну, возвращаться и наводить порядок. - Рагнвальд скривился. - Упаси нас от этого, Великий Орлангур. И Старый Хрофт остался дома. Расставшись наутро, с Отцом Дружин (они проговорили до рассвета), Рагнвальд в облике сокола отправился на морской берег. - Неужто на Черный остров? - чуть слышно прошептал он. - Что они там задумали сделать с Горджелином? Зачем он им понадобился? Странник мучительно колебался. Великий Закон Равновесия давил на плечи, словно мельничный жернов на провинившегося раба. Схватиться с брандейскими магами в открытую значило обречь себя на войну еще и с Хаосом... Рагнвальд колебался, однако принять решения так и не успел. - Брат! Брат! Скорее! Боюсь, назревает прорыв! Лицо Рагнвальда исказилось. В досаде он пнул ни в чем не повинный булыжник и резко подпрыгнул вверх. В следующий миг Врата Реальности захлопнулись за ним. ГЛАВА II Ярина, Губитель и Двалин вышли в путь, когда на дворе уже стоял птицезвон и атаки Орды прекратились. Ушли - и сгинули, как сквозь землю провалились. Миновало лето, наступила осень; Саата рыдала ночи напролет, едва не наложила на себя руки - подружки из петли вытащили. За осенью наступила зима, вновь нахлынула Орда, вновь по всей земле кипели яростные схватки, - а ушедшие так и не появились. Минул год, потом еще один, еще и еще... Скончался в своей постели старый Нивен, связка хозяйских ключей перекочевала на пояс к его старшему сыну, который при живой жене начал домогаться оставшейся беззащитной Сааты. И молодой женщине не оставалось ничего другого, кроме как падать в ноги отцу... Родительское сердце не камень. Растаяло от жарких дочерних слез, да и внука - дитя невинное - не толкнешь же своими руками на погибель? Полюбовник проклятый, колдун захожий, сгинул где-то в неведомости - и позор, считай, покрыт. Тем более что сам Аргнист сына непутевого, Арталега, с позором прогнал. Теперь живет тот хоть и при отцовом же хуторе, но на отшибе, и мало кто с ним и словом-то согласен перемолвиться... И пошло время. В свой черед приходила Орда, с каждым годом собирая все более и более богатую дань. В свой черед приходила Нечисть, но ей доставались одни объедки. Несколько семей, дойдя до последней степени отчаяния, попытались уйти на юг - да только куда там! Остались на проклятой Костяной Гряде... Всевеликое Вольное Войско тем временем отбило - вялый натиск орденских последышей, ибо отпущенные было с миром отцы-капитулярии, конечно же, не успокоились. В первое же лето после своего поражения они собрали силы: кое-кто из особо глупых баронов Фейна, наемники со всех сторон света, части королевского войска, храмовые дружины. Однако эта разношерстная компания оказалась дурной армией - наемники были недовольны отсутствием добычи, бароны резко поумнели, пару раз угодив в мастерски подстроенные засады, королевские гвардейцы вскоре пришли к выводу, что эти поселяне недурно воюют и не все ли равно, кто будет сдерживать Орду на бывшем Рыцарском Рубеже?... Храмовые дружины, быть может, были неплохи в расправах с галенскими колдунами - гонения на тех не прекращались, - но для настоящей войны не годились. Хорошо дрался только полк из уцелевших братьев-рыцарей, однако и он, изрядно потрепанный, вынужден был отступить. К осени война заглохла сама собой, а потом галенские толстосумы деликатно намекнули его величеству, что торговля страдает, а значит, войну пора кончать. Ведь и в самом деле, не все ли равно, кто охраняет северные границы королевства? Однако король, его светлое величество, на сей раз оказался куда умнее, чем ему положено по должности, правильно сообразив, что простолюдины теперь валом повалят на север, в это самое предерзкое Вольное Войско, и за зиму сумел-таки втолковать это и своим вассалам - мелким королям, хотя правильнее было бы называть их герцогами, и не вассалам - баронам Фейна. На следующее лето состоялся большой поход. Вольное Войско было лишено настоящего командира - Аргнист мог командовать и десятком, и сотней, и тысячами, а вот Фрабар, увы, был хороший человек, но доверять ему что-то крупнее десятка оказалось никак нельзя, - и дело закончилось великой кровью для обеих сторон. Нарочные Вольного Войска отыскали в лесах хутор своего былого предводителя, Аргнист внял их просьбам и сумел-таки если и не выиграть войну, то, по крайней мере, закончить ее почетным миром. Его величество король Галена вскоре после этого скончался от огорчения, престол перешел к сыну, весьма неглупому молодому человеку, догадавшемуся воспользоваться усилением Орды и предложившему Вольному Войску договор, ограничивающий его численность. Взамен этого он щедро открывал ему свои арсеналы, помогал оружием, знающими командирами и так далее. Вскоре само Вольное Войско, блюдя слово, было вынуждено выставить кордоны на своих границах и заворачивать беглецов назад. И среди всего этого кошмара, не торопясь, но и не мешкая, рос сын Сааты и прозывавшегося Губителем - мальчик по имени Аратарн. Он научился распознавать тварей Орды раньше, чем запомнил все лица соседей по хутору. Он научился всаживать стрелы в глаз хоботяре раньше, чем играть в салочки или прятки со сверстниками. Он выходил в одиночку против брюхоеда или броненосца раньше, чем впервые поцеловал девушку. Он был обычным парнем Свободных Хуторов. Так шли годы Никто уже не сомневался, что отец паренька сгинул навеки. Его нельзя было назвать "приятным во всех отношениях", молодого воина Аратарна: слишком часто вспыхивали бешенством глубоко посаженные черные глаза и слишком скор он был на кулачную расправу. И лишь мать да еще единоутробная сестра Киита умели охладить его пыл. Саата стала известной травницей - с других хуторов даже слали способных девчонок ей в обученье. Киита полностью унаследовала таланты матери, и летом они вместе с братом часто уходили блуждать по укромным оврагам и распадкам, где можно было отыскать самые редкие целебные растения. Аратарн оказался наделен каким-то мрачным бесстрашием. Он ни- когда не отступал перед противником. Правда, умел он и выбрать дорогу так, что на пути самых страшных врагов, вроде хоботяр и рогачей, не попадалось... Он был похож на своего отца, хоть и не знал этого. Он рано лишился волос, но странным образом это его не портило. Кожа посмуглела, руки налились силой - парень в четырнадцать лет играючи ломал подковы и гнул железные кочерги. Он был молчалив и не имел друзей среди погодков; зато со странным удовольствием возился с малышами, которые липли к нему, точно мухи на сладкое. Он не был искусным рассказчиком, всегда предпочитая действовать, а не говорить. И радостью для него были схватки. В них он оживал; а когда бой заканчивался - вновь становился сам собой: угрюмым, неразговорчивым, сторонящимся компаний и нехитрых хуторских развлечений. Избегал он и девчонок. Как только они начинали бросать на него чуть более заинтересованные взгляды, он тотчас шарахался от них, словно от зачумленных. А таких взглядов становилось все больше и больше - он был красив необычной, мрачной красотой откровенной силы. Его тело в сплетениях мускулов, когда он, обнаженный до пояса, трудился у колодца, вызывало восхищенные ахи и охи хуторских прелестниц. Однако ни одна еще не могла похвастать, что ей удалось заполучить эту редкостную добычу. Он знал, что отец ушел сражаться с Ордой. Саата не раз рассказывала ему об этом. Однако никто на хуторе не ведал, что Аратарн уже давно дал нерушимую клятву - в один прекрасный день отправиться в собственный поход и если не отыскать отца или хотя бы его могилу, то уж по крайней мере как следует поквитаться с Ордой! Если бы у паренька спросили, как он собирается это сделать, ничего вразумительного он, конечно же, сказать бы не смог; однако глубоко-глубоко в нем жила неистребимая, твердая, точно гномья сталь, уверенность - настанет день и он отыщет пути. Протекло время и в просторном бревенчатом доме, привалившемся к склону холма возле южного рубежа Ар-ан-Ашпаранга, где обитали Ками, Лидаэль и Старый Хрофт, ничуть не изменившийся за эти годы. Девочки же выросли, как и положено смертным. Отец Дружин частенько и с недоумением косился на младшую свою "внучку" - Лидаэль: дочь Перворожденной и владеющего посохом мага, похоже, не унаследовала природы своих родителей... Эта жизнь совершенно сбила с толку старого воина. Что делать с этими плутовками? Ками уже двадцать семь... по людским меркам - старая дева. Замуж бы ей... детей... но ведь Спутник может жить только рядом с тем, кто поддерживает в нем жизнь. Без заклятий Старого Хрофта бедняжка не протянет и двух дней. Вестей ниоткуда не приходило. Правда, в один прекрасный - или проклятый? - день до Хрофта сумела дозваться Эльтара Эльфранская... Она не захотела говорить ни о чем ином, кроме Ками и Лидаэли. И впоследствии, дотягиваясь мысленным неизреченным словом до Хрофта, спрашивала его только о девочках. Сперва - о девочках, потом - о девушках... Время более не существовало для Ушедшей Вниз принцессы Эльфрана. И лишь один раз у нее вырвалось горькое признание. Тот, ради кого она бросила свою страну и отправилась в странствие, оказывается, был жив. И преспокойно обосновался на одном из хуторов Лесного Предела, отчего-то решив порвать и с родиной, и с ней, Эльтарой... Почему он так поступил, саойя теперь знала. Другая! Он нашел себе другую! Игрушку из рода смертных!... Они даже завели ребенка! У него, Рожденного Волной, появился сын от смертной женщины!... Этого принцесса простить уже была не в силах. И теперь мучилась еще и ревностью. Ревностью и непониманием - как могло все так случиться?... - Я прозакладывала бы оставшуюся у меня душу кому угодно, Владыке Зла, если бы он существовал, чтобы только понять это! Чем она лучше меня?! Один, Один, великий Один, помоги! - Чем же, моя принцесса? Разве в силах я вернуть тебе тело или, скажем, твоего Эльстана? - Нет, но хотя бы объяснить... Увы, даже Отец Дружин ничего не мог ответить ей. Ни единым словом. Семнадцать лет остались позади. Семнадцать лет - немалый срок по людским меркам. И к исходу их стало ясно, что Лесному Пределу не выстоять. Аратарн укладывал походный мешок. В окрестностях объявилась новая тварь, жутко мерзкая и зловредная. Травопутень уж завтра наступит, вся Орда на севере давно, а тут эдакая напасть! Ходит, переваливаясь, Кожаный Мешок по полям, а из брюха у него сыплются острозубые тварюшки, мелкие и быстрые, ровно тараканы. И спасу от них нет. Роются в бороздах на огородах, жрут взошедшие посевы, подбираются к скотине на выпасах... Нападают на детишек, и даже Защитник не успевает - бестии кидаются всем скопом и мигом обгладывают дочиста, оставляя один скелет. Сын Эльстана только молча сжимал кулаки, когда дед Каргар, материн отец, кашляя и проклиная все на свете, вечерами подсчитывал убытки. А намедни эти зубастые прыгуны окружили и сожрали Лаасу - ей только-только семь сравнялось. Хоронились возле самых ворот - и Защитники их не учуяли. А прикончить саму матку этих гадов Защитникам никак не удавалось - та держалась очень осторожно. И тогда Аратарн решил. Ему семнадцать, он начал бриться, и он мужчина. Он должен доказать это всем. Он прикончит чудовище - и точка. О том, что чудовище может прикончить его самого, он не думал. Меч, два ножа, секира - ах, чудо что за секира, гномской работы, дед год назад подарил, когда ему, Аратарну, сравнялось шестнадцать; лук, арбалет-само-бой, тоже хороший, - его Двалин-кователь когда-то смастерил, -еще в пору своего житья у Аргниста-соседа. Когда мирились сотник с дедом, Каргаром то есть, и попал на хутор этот арбалет... Тетиву единым движением взводишь, пять болтов можно в один миг выпустить, и перезаряжать легко - стрелы уже заранее пятками по-особому скреплены. Знай вставляй в самобой увязки, а уж на место он их сам поместит, когда тетиву натягиваешь. - Арт! Куда это ты? Не повезло. Мать таки заметила. Теперь плакать будет. Очень уж не любит она, когда Аратарн в лес один уходит. Хотя ведь знает - он лучший охотник на хуторе... да и во всей округе. У него ни одной царапины - а сколько зверья добыто! И ордынских тварей, и Нечисти... Пусть неумехи, чудом спасшиеся, шрамами да рубцами хвастаются. Охота - это охота, а не забава. Зверя взять надо, а не кататься с ним в обнимку, ровно с девкой по сеновалу. - В лес, мама. За Кожаным Мешком. - Да в уме ли ты?! Да... - Погоди, мама. - Аратарн говорил очень тихо и ласково, но глаза его, странные черные глаза, были холодны и жестки. - Погоди. Разве мало нам Лаасы? Мало, скажи? Кто прикончит чудовище, кроме меня? Дед Каргар? Пойду я, мам. А то ведь еще кого-нибудь сожрут. И так народу после зимы поубавилось... Саата обреченно посторонилась, глядя на сына полными слез глазами. Да, мальчик вырос. Да, лучший охотник - наверное, во всем Лесном Пределе равного не сыскать. Но какая же мать сама отпустит дитя на смертельно опасное дело?... Какая же мать не подумает: "А почему мой? Пусть другие идут!..." Таковы все матери, и ничего уж тут не поделаешь. Правда, если б сыновья их всегда слушались, Орда бы точно все хутора давным-давно уж прикончила. Аратарн простился с Киитой - та счастливая бегает, замуж берут, - пообещал притащить из леса какую-нибудь диковинку, отыскивать которые сын Сааты был известный мастер, и размеренным шагом двинулся к воротам. - Дня через три вернусь! - крикнул на прощание матери. И - ушел. Следы он отыскал тотчас же. В полулиге от хутора. Они вели прочь, и видно было, где зверь вошел в лес. Аратарн насторожил самобой, повесил на правую руку секиру - он настолько привык к ней, что уже давно не замечал тяжести оружия, - и пустился вдогонку. Сперва идти было легко - отпечатки четкие, места знакомые, знаешь, где засаду ногогрызов ждать, где брюхоеды кучковаться любят, - и Кожаный Мешок, словно понимал все это, приготовил собственный сюрприз. Дюжина зубастиков ждала преследователя, хоронясь под поваленной лесиной. Аратарна встревожил запах. Странный, а значит, пугающий. Парень замер. Ну так и есть - из-под ствола рухнувшей матерой ели сочится слабая струйка. Не костоглот, не стенолом... что-то иное, а скорее всего - зубастики. Парень вскинул самобой. Не так давно он придумал огненные оголовки для стрел - прибавил кое-что к горючему гномьему песку, и тот стал не только гореть дольше да жарче, но еще и взрываться, коли по нему как следует стукнешь. Самому чуть голову по-первости не оторвало. И вот именно такими стрелами и был заряжен сейчас его арбалет. Аратарн всадил стрелу под самый еловый ствол, туда, откуда тянуло чужим запахом. Вспышка, треск - и надломленная лесина тяжело ухнула, обрушившись на траву. Предсмертный писк и шевеленье - с зубастыми засадчиками было покончено. Дальше, дальше, под смыкающимися кронами, через сумрак оврагов, через журчащие ручьи, через моховые топи, мимо спокойных лесных озер, так и зовущих присесть, передохнуть, полюбоваться на тихую водную гладь... Можно, конечно, и присесть... если не знаешь, что за милые создания там обитают. Пообедают тобой, и сам не заметишь. Моховые одеяла - жуткая вещь. От них только огнем и оборонишься. Тоже недавно появились. Мало-помалу свечерело. "Тут что-то не так", - думал Артарн, бесшумно, точно рысь, пробираясь через густой молодой ельник. Плотная хвоя плохо сохраняла следы, он шел, как охотничий пес, по запаху. Никто на хуторе не знал об этой его способности; и без того, бывало, в детстве дразнили - мол, матка тебя от колдуна зачала! Ну, тех-то дразнилыциков он быстро заставил умолкнуть, однако что от колдуна - это точно. Кто еще может зверя по нюху отыскать?... И все же тут что-то не так. Ведомо ведь, как Кожаный Мешок ходит - косолапо, вразвалку, отнюдь не быстро. За полдня догнать должен был - однако ж нет. Крылья у этой твари выросли, что ли? ...А когда совсем стемнело, Аратарн понял, что его окружают. Он умел видеть не только глазами, хотя умением этим пользовался редко, - голова после целый день могла трещать, ровно с попойки. Во мраке, мягко стелющемся среди облаченных в плащи седого мха сосен, осторожно двигались размытые тени с парами красных искорок-глаз. Он узнавал их. Брюхоеды... пятеро. Главопасти - десяток. Стеноломы - дюжина боевых шаров. О, хоботяра пожаловал! Так, рогач тоже здесь... Серьезно! Они подловили его на открытом месте, когда парень пробирался через широкое моховое болото к смутно чернеющей впереди еловой островине, где и ждала засада. Кожаный Мешок оставил там дюжины три своих зубастых отпрысков, а сзади надвигалась Орда. ...Так, ногогрызы... костоглоты... ого! До сотни собралось, наверное... Крепко ж он досадил Орде! Неужели Кожаный Мешок был всего лишь приманкой? И он, Аратарн, попался в ловушку, точно молодой глупый тетерев в силки? Но делать нечего - горшком назвался, не обижайся, коли начнут в печь ставить. Парень замер. Моховая тропа коварна, вроде бы прочно-прочно, а не углядишь - вмиг по пояс затянет... Кольцо плотное. Ишь, тени так и носятся! И он - как на ладони. Не приведи Хедин, клювокрылы пожалуют... Тьфу, накаркал! Вот и они - легки на помине. Прочертили наискось небо и за лес ушли. Сейчас вернутся... а значит, одно осталось - к островине рваться. И он рванулся. Потому как клювокрылы на чистом месте - гибель для одиночки верная. И самобой не спасет. Одного подстрелишь, двое сзади налетят. Аратарн скакал с кочки на кочку, затылком чувствуя, как шесть крылатых теней плавно развернулись над краевым ольшаником и, вовсю работая крыльями, устремились к нему. А впереди, среди кочек островины, зашевелились приготовившиеся зубастики. Он не успевал. Клювокрылы уже набрали высоту и теперь катились с воздушной горы, быстротой не уступая падающему на добычу степному орлу. Аратарн вскинул самобой, и начиненная громовой смертью стрела грянула прямо в шею вожаку. Клювокрылу разворотило горло, и, в последний раз нелепо взмахнув крыльями, летучий ящер кувыркнулся прямо в болото. Пробив моховую шкуру, тварь камнем канула на дно топи. Второй раз Аратарн выстрелить не успел. Пришлось окунуться с головой в болотную жижу - когти клювокрыла даром вспороли мох. На ноги! И рывок! К островине! Лишь бы стрелы не выронить... Клювокрылы развернулись и вновь пошли в атаку. Странно - обычно, если вырубить вожака, они тут же терялись и выходили из боя, а эти - нет... В другой раз он спасся чудом. Решил, дурак, подбить второго, попасть попал, но время потерял, и громадный, величиной с добрую косу, крыльевой клюв твари полоснул по спине. Хорошо еще - вскользь, и кожаная куртка, подбитая пластинами панциря броненосца, выдержала удар. Аратарна с размаху швырнуло в топь. Что хуже всего - в сторону от тропы. Разом погрузился по шею. Завертелся, выбираясь, глянул случайно назад - батюшки светы! Все взявшие его в кольцо твари, как по команде, полезли в болото - верно, решили, что теперь возьмут его играючи. От ужаса рванулся вперед так, что ухитрился грудью лечь на плотный слой мха. А тут и тропа рядом - выскочил, весь мокрый, весь в тине, ровно чудище неведомое. - и бежать. Бежать, бежать, пока клювокрылы в третий раз не налетели... Вихрем ворвался на островину, едва не забыв о зубастиках, - а они уже тут как тут. Пяток положил громовой стрелой, а остальных пришлось брать секирой. Железо со свистом рассекало воздух, но если бы не второе зрение, ему бы не совладать. Зубастики, хоть и небольшие, ловки и проворны необычайно, нападали стремительно и яростно, в последний момент уворачи-ваясь от нацеленного в них лезвия... И все же они полегли. Все до единого - три дюжины. А следы Кожаного Мешка вели еще дальше - через болото, к противоположному краю леса. Но этот путь был уже перерезан. Лихорадочно разложил стрелы. Хорошо, что взял с избытком. Ну, подходите, гады! Дорого ж я вам дамся... Хотя - нет, так нельзя. На что тебе голова, парень? Ты обязан выбраться отсюда, а не подыхать на радость Орде! Смотри, смотри, где в кольце прореха?! Цепь ордынских тварей ползла через болото. Так... хоботяр аж трое... рогачей пять штук... а мелочь и не сочтешь. Он подпустил их поближе и нажал спуск. Аратарн впервые испытывал свои громовые стрелы на таких крупных бестиях, как рогачи и хоботяры, и оттого стрелял даже с неким отстраненным интересом - как покажет себя его придумка? Показала хорошо. Рогача свалил с двух стрел, хобо-тяру - с трех. Вторым пятком прикончил еще пару. Стрелы вскоре кончились, но и тварей поубавилось. Осталось лишь двое рогачей, если не считать мелочи и броненосцев с брюхоедами... Рогачи добрались до островины первыми. И, не мудрствуя лукаво, пошли в атаку. Тут уже оставалось только одно - удирать. Улепетывать, пока за спиной страшные звери ярились и рычали, круша рогами вековые стволы; бежать по узкой ниточке тропы, пролегшей среди непролазных топей. Здесь все мхи были исполосованы скрытыми в зеленых тоннелях ручьями, один неверный шаг мог стоить жизни. Аратарн мчался, и следом за ним катилась волна чудовищ. По грудь в воде, он сшибся с загонщиками, что шли с другого края болотины. Секира снесла уродливую башку брю-хоеда, Аратарна окатило вонючей кровью. Твари поменьше вязли в трясине, и, проскользнув мимо их более крупных собратьев, Аратарн ухитрился выскочить на сухое место. Далеко уйти ему не дали. Весь лес был полон мечущихся зловещих теней. Несколько раз он рубил прямо у себя под ногами - самые ловкие и быстрые ухитрялись подобраться совсем близко. И бежал, бежал, почти не разбирая дороги, понимая лишь одно - дело плохо и на сей раз ему, похоже, не вырваться. Что же будет с мамой?... Однако при всем при том он оставался охотником. Несся сломя голову и наугад, но не потерял следов Кожаного Мешка. Их не сумели затоптать даже все собравшиеся здесь страшилища. Наступила ночь, а он все бежал и бежал - неутомимой волчьей рысью, сам дивясь невесть откуда взявшимся силам. Орда мало-помалу отставала - хорошие ищейки там есть, но вот скороходов мало. Аратарн уже начал было поворачивать на север, к дому, когда выяснилось, что его гонит настоящая облавная охота шириной не меньше лиги - а то и больше, если приглядеться. До рассвета ему пришлось драться еще трижды, когда на него наталкивались бродячие своры Орды. Он убивал, сколько мог, и вновь растворялся в темноте, сбивая преследователей с толку. Он один умел это делать - что-то вроде ложного следа. Любой маг сказал бы, что парень неосознанно бросает отводящее глаз заклятье. Но вот только как он научился это делать?. И как научился качать силу в немеющие ноги, чтобы бежать через буреломы всю ночь напролет? Заря застала его за много лиг от дома. Погоня не отставала. Расстояние не увеличивалось, но и - ценой огромных усилий - не сокращалось. У Аратарна кончились стрелы, он не мог ни остановиться, ни отдохнуть - Орда неутомимо гнала и гнала его, и он мчался, кое-как подкрепляясь на бегу захваченной еще из дома снедью, размокшей в болоте, но все же годной в пищу. Так минул еще один день. К вечеру Аратарн перестал удивляться чему бы то ни было. Он превратился в животное, только и могущее, что переставлять ноги. О том, чтобы повернуть и прорваться сквозь ряды Орды, не могло быть и речи - силы были слишком неравны. Даже он, при всех своих способностях, в конце концов оказался бы просто задавлен. А след Кожаного Мешка все вился и вился перед ним, словно путеводная ниточка. Он то пропадал, то вновь подвертывался под ноги; и могло показаться, что Аратарн все еще продолжает безнадежную погоню. Его отжимали на юго-восток, к горам Ар-ан-Ашпа-ранга. На добром коне это неделя пути, ежели через Орду. Но Аратарн, бежавший день и ночь, начал предполагать, что ему удастся добраться быстрее. Это было бы спасением. Подгорный народ по сей день твердо держал рубежи своих гор, и преследуемый мог получить там защиту. А потом они пропустят его к северному краю своей страны, он вернется домой, и все будет хорошо. Он не спал и почти не ел четверо суток. Любой на его месте, даже неутомимый Двалин-кователь, уже давно свалился бы от усталости. О том, откуда берутся силы, Аратарн не думал. Он вообще не мог ни о чем думать, кроме как о висящей на плечах погоне. Ему не давали уклониться ни на шаг в сторону. Его гнали и гнали прочь, к горам. Он вышел к серым природным бастионам гномов в неудачном месте - скалы вздымались в самое поднебесье, и взобраться по их отвесным склонам не было никакой возможности. Даже с его невесть откуда взявшимися силами. Один раз попробовал - свалился, угодив прямо под ноги одной из поименных свор Орды. Насилу отбился, потерял меч и один из ножей. И вновь пришлось бежать - на юг, вдоль неприступных гор. Разумеется, изначально эти горы не были такими. Но гномы Ар-ан-Ашпаранга с муравьиным упорством за сотни лет труда стесали отлогие склоны, превратив их в отвесные кручи, завалили обломками выходы из ущелий, залив все крепильной глиной, которая, застыв, делается прочнее обожженного кирпича, создав тем самым на своей границе настоящую крепостную стену. Здесь они держали оборону от Орды, для пропуска людей и товаров в Лесной Предел осталось несколько ворот. Но до них еще надо было добраться. Мимо одних его прогнали ночью. Он закричал, увидев слабо мерцающий огонек во внезапно открывшейся дозорной башне, будучи слишком обессилен, чтобы смотреть вторым зрением. Если бы он заметил эту башню раньше! Тогда, быть может, и успел бы... А так подобравшаяся совсем близко Орда заставила его бежать дальше. Он только и успел, что судорожно всем телом удариться о несокрушимые кованые створки, только и успел, что хрипло заорать, надрывая иссушенную глотку. А ответить ему стражники-гномы уже не сумели. Он до последнего отмахивался секирой, прижавшись спиной к железу створок, такому холодному, такому надежному... Рогач прыгнул на него сбоку. Уклоняясь от рогов, пришлось отскочить. Секира глубоко просекла шею чудовища, но издыхающий рогач дело свое сделал. Прежде чем гномы успели разобраться, в чем тут дело, и отпереть засовы, Орда уже оттеснила свою жертву от ворот. Аратарну пришлось бежать дальше. На бегу он заплакал. Впервые в жизни. Силы таяли. Отчаяние захлестывало его, подобно океанскому валу. Все чаще хотелось повернуться, броситься в последнюю безумную схватку, прежде чем он окажется не в силах держать секиру. Его гнали дальше. В этот день Лидаэль отправилась в лес одна. Ками, старшая сестра, ставшая искусной целительницей благодаря Старому Хрофту, была занята в селении лесных гномов - там появилось занесенное прохожими охотниками моровое поветрие. - Ты мне не помощница. - Ками сурово отстранила сестру. - Хочешь, чтобы от тебя толк был - ступай к Сладкому ручью, набери потогона. Не спутаешь? Лидаэль возмущенно фыркнула. Она была очень похожа на мать. Старый Хрофт только головой качал - порой ему казалось, что на пороге стоит Эльтара... Те же золотистые роскошные волосы, удлиненные фиалковые глаза с поднятыми к вискам уголками, те же губы... одним словом - то же лицо! От Горджелина его дочь не унаследовала ничего. И нравом пошла в эльфранскую принцессу, не в отца. Кожаные штаны, широкий пояс с ножом, кожаная же куртка, скрывающая копну волос шапка - Лидаэль можно было принять за юношу. Прихватив туесок, она вышла в путь. Сладкий ручей протекал примерно в лиге от дома Старого Хрофта. Вода в нем и впрямь была сладковатой; звери ее не любили, а вот травы по берегам росли самые редкие и полезные. В том числе и потогон - его отвар помогал при самых тяжких недугах, вплоть до морового поветрия, черной смерти, опустошавшей приморские города. Лидаэль знала, что она колдунья. Старый Хрофт научил ее многому и только дивился про себя, откуда в девчонке столько сил. Причем отнюдь не унаследованных. Отчего-то слишком уж хорошо удавались нежной Лидаэли самые что ни на есть черные и смертоносные заклинания. Уже сейчас, в неполные восемнадцать, она смело могла потягаться в магическом поединке с любым обладателем посоха. Наверное, смогла бы и больше, но Отец Дружин был не слишком искушен в новейшей боевой магии и потому учил способную девчонку тому, что знал сам, - древним, первобытным заклятиям, бывшим в ходу еще до Боргильдовой Битвы... Конечно, она не могла рушить горы или обращать моря в суховейные песчаные пустыни. Однако обратить в щепу вековой дуб - при некотором усилии - спокойно. Другое дело, ей никогда бы не пришло в голову просто по прихоти калечить невинное благородное дерево. Без всяких приключений Лидаэль добралась до Сладкого ручья и уже принялась за работу, как внезапно почувствовала неладное. Где-то к северу, у самого края гор Ар-ан-Ашпаранга, ей навстречу катилось нечто злое, пропитанное смертельной яростью и почти смертной тоской. А вслед за ним - и что-то еще, множественное, сотканное из сотен и сотен неразумных, истекающих алчбой существ. Они гнали свою жертву и больше ни о чем не задумывались И их было много, очень много. Неужели идет Орда? Раньше заполонившие весь Лесной Предел твари никогда не доходили до этих мест, довольствуясь теми краями, что лежали севернее и западнее Хрофтова жилища. Лидаэль до сих пор ни разу не сталкивалась с Ордой. Хрофт, хоть и отправлялся порой на охоту (когда Древнему Богу становилось совсем уж невмоготу от собственного бездействия), никогда не брал с собой ни Лидаэль, ни ее сестру, да и возвращался всегда на следующий день - иначе Ками не дожила бы и до вечера. Лидаэль спрятала в сумку срезанные стебли, неосознанно отряхивая руки. Похоже, сейчас придется показать все, на что она способна. Эта жертва, бегущая перед Ордой... кто она? Охотник, застигнутый врасплох? Непохоже. Уже отсюда девушка могла заметить слабые отблески чужой тени сознания, не слишком похожей на присущую обычным людям. Но если это не простой человек, что же он так бежит перед Ордой? Лидаэль никогда не видела ордынских чудовищ и не знала, на что они способны. Отличаясь немалой самоуверенностью, она полагала, будто легко справится с ними - в мечтах, о которых не знала даже старшая сестра, поверенная почти всех дум дочери Снежного Мага, Лидаэль частенько отправлялась в великий поход против терзавшей Лесной Предел Нечисти, легко обращая ее во прах и возвращаясь в славе, под приветственные крики толпы (откуда могла взяться толпа возле уединенного дома Старого Хрофта, она совершенно не думала). Из зарослей на другом берегу Сладкого ручья внезапно высунулась жуткая морда, черно-зеленая, покрытая чешуей, распахнувшая источавшую зловоние пасть с рядами зубов-кинжалов, потом последовало тело в бугристом панцире, поддерживаемое мощными колоннами ног... Броненосец пер неудержимо и тупо, оставляя за собой настоящую просеку. Лидаэль взвизгнула самым позорным образом, точно галенская кисейная барышня, внезапно увидевшая мышь. Она, конечно, знала, что ордынские твари отвратительны, но... не до такой же степени! Вслед за броненосцем повалила его мелкая свита. Ногогрызы, костоглоты, стеноломы... А следом за ними неспешно прошествовал Кожаный Мешок, в аккурат напротив Лидаэли выплеснувший на берег Сладкого ручья целый рой небольших зубастых созданий, тотчас же кинувшихся в поток - прямо к ней, Лидаэли... Они плыли, ловко перебирая короткими лапками. Опешившая Лидаэль не сразу сообразила, что это и есть та самая Орда, которую она так часто мысленно обращала во прах. Зубастики деловито выбрались на берег, встряхнулись и споро поскакали к замершей девушке. Разрыв-чары? Молот-сверху? Огонь-метла? Пока она размышляла, первый из зубастиков непринужденно попробовал на вкус ее сапог. - Ой-й-й!!! - Лидаэль подпрыгнула. Песок у нее под ногами брызнул вверх окровавленными фонтанами - Заклятье Молот-сверху сработало как надо, обратив в лепешки полдюжины зубастых созданий, но остальные, ничуть не устрашенные, атаковали дочь Эльтары с прежней живостью. Отшвырнув-пинком самого наглого, Лидаэль бросилась наутек. Творить боевые заклятья настолько быстро она еще не умела. Вслед ринулись с полсотни мелких тварей, посчитавших ее легкой добычей. Лидаэль не знала, что встретилась с самым краем загонного строя, обогнавшего Аратарна и загибавшего край к востоку, к Гномьим Горам. И вместо того чтобы бежать на полудень, к дому, ей пришлось свернуть на северо-восток - как раз навстречу тому загадочному существу, которое гнала Орда. Сперва девушка довольно-таки легко оторвалась от преследователей. Остановилась, перевела дух и поспешила сплести Огонь-метлу. Гулко ухающий броненосец выставил рыло из кустов, учуял спрятавшуюся было Лидаэль и, как мог быстро, порысил вперед, взрывая когтями землю. Вслед за ним покатились зубастики и прочие милые твари, вроде костоглотов. Руки Лидаэли окутались алой дымкой, тотчас превратившейся в пламенный шарик. Девушка швырнула его вперед, и шар тотчас обратился в крутящийся вихрь огня, с налету хлестнувший броненосца по тупой морде. Прикрытая толстыми пластинами панциря плоть не пострадала, однако глаза - самое уязвимое место твари - выжгло дотла. Броненосец утробно взвыл, но не остановился. Наделенный отличным нюхом, он вполне мог обходиться и без глаз, а боль только раззадорила чудовище. Огонь-метла прикончила почти всех зубастиков, опалила до костей бока пары ногогрызов и погасла. Сил поддерживать заклятье дольше у Лидаэли не было, и она поспешила бросить третье, свое любимое, - Разрыв-чары. Панцирь броненосца с треском лопнул, обнажилась розовая нежная плоть нутряных слоев. Разнесло в клочья пяток случившихся рядом костоглотов... и все. Остальные создания, ни на что не обращая внимания, рвались вперед, плотоядно урча и хрюкая... Лидаэль вновь побежала - на сей раз куда быстрее. И сердце колотилось так, что стук его заглушал даже топот и рев Орды за спиной. Бежать! Скорее! Скорее! Еще скорее! Нагонят, повалят, затопчут! Вопьются зубами, рванут когтями, опутают щупальцами? Она летела, словно горная лань, не зная, что именно охота за такими бегунами и составляет любимейшее развлечение Орды. Гнать и гнать, день за днем, неутомимо, неудержимо, не давая ни сна, ни отдыха - до тех пор, пока обессилевшая жертва сама не повернет навстречу, ища смерти в бою. ...Лидаэль увидела его внезапно, едва не налетев. Парень казался живым трупом. Кожа плотно обтягивала кости лица, черные глаза глубоко ввалились, он хрипло, затрудненно дышал и при каждом вздохе изо рта у него летели алые брызги. Голова была совершенно голой и гладкой, точно выточенный из темного дерева шар. Он бежал шатаясь, руки бессильно болтались, точно у ватной куклы; бессмысленный взор равнодушно скользнул по Лидаэли, и парень попытался обогнуть девушку, точно та была неодушевленным препятствием вроде дерева или бревна. Это его гнала Орда. - Постой! - Лидаэль ухватила его за рукав грязной, изодранной куртки. - Там, впереди, - твари! Я бегу от них! Парень остановился. В глазах появилось осмысленное выражение. - Значит, умрем вместе, красавица, - прохрипел он, поднимая иззубренную секиру. - Где, говоришь, Орда? - Там, - Лидаэль вытянула руку. - Давай за мной. К горам. Быть может... - Он не договорил, махнул рукой и вновь пустился бежать тряским странным бегом, словно готов был вот-вот свалиться. Лидаэль бросилась за ним, сама не понимая зачем. Что им делать у гор? Откуда там возьмется спасение?. Нужно сплести еще какое-то из боевых заклятий, а не бежать! Однако ноги сами потащили ее за странным парнем. До гор было недалеко - Лидаэль не успела даже как следует запыхаться. Стены страны гномов были здесь пониже и не столь тщательно сберегаемы - у подножий громоздились валуны, гранитные глыбы и тому подобное. Можно было взобраться довольно высоко - да что в этом толку? Все равно не спасешься - умеет Орда и по камням скакать, разве что не так быстро, как по ровному. С визгом кинулся под ноги очумевший костоглот - Лидаэль и глазом моргнуть не успела. Парень взмахнул секирой - иззубренное лезвие не рассекло, а разорвало спину твари, и та, корчась, забилась в агонии. Они едва успели добраться до камней, когда из леса вынырнули преследователи. И было их не несколько десятков, что погнались за Лидаэлью, а куда больше - сотни, многие сотни. - Ар-р-р! - прорычал спутник Лидаэли, вспрыгивая на первый камень. - Руку! Руку давай! Лидаэль хотела ответить, что и сама может вскарабкаться куда угодно, а где не сможет - поможет себе волшбой, однако вместо этого покорно протянула руку. Все слова разом растворились у нее на языке, стоило кинуть хотя бы один взгляд на катящуюся, подобно волне, Орду. Руки Лидаэли и ее спутника соприкоснулись. Пальцы парня показались девушке раскаленными; по всему ее телу прошла короткая дрожь, она едва не вырвала ладонь. Они уже стояли на плоской вершине монолита, а перед глазами Лидаэли ползли странные картины: бесконечные круги черных колонн... серые изваяния каких-то чудовищ между ними... черный куб, а над ним - облако мрака с горящими в самой его середине алыми глазами... И две детские фигурки, стремглав мчащиеся вверх среди темных облаков неведомого мира. Видение пропало; а они все стояли, крепко взявшись за руки. По телам гуляли волны пьянящего жара. Казалось, стоит им вот так, держась за руки, ударить кулаками в скалу - та разлетится на мелкие кусочки. Лидаэль повернулась к спутнику - тот в упор глядел на нее широко раскрытыми черными глазищами. - Что это? - прохрипел он. Кожа на его лице разглаживалась, вновь обретая нормальный цвет. Он уже не казался таким изможденным. И еще - она не могла ошибиться - парня полнила какая-то сила... как и ее саму, кстати. Орда добралась уже до камней, и самые шустрые тварюшки заскакали по уступам вверх. Лидаэль покосилась на парня - не выпуская ее руки, он стоял и что-то шептал про себя, судорожно сжав левый кулак, от которого отделился вдруг голубой светящийся шар и неспешно, виляя из стороны в сторону, поплыл к рядам Орды. От вспышки оба чуть не ослепли, а сотрясение едва не швырнуло их вниз, грозя переломать все кости. В шеренгах Орды появилась громадная прореха. - Теперь ты! - услыхала Лидаэль полубезумный шепот спутника. - Давай, ты же можешь, я знаю! Давай, все, что знаешь, ну же, ну! Это был приказ. Лидаэль подчинилась - бездумно, потому что силе этого голоса невозможно было не повиноваться. Она бросила заклятье - обычную Смерть-скалку, но подействовало оно так, что на пол-лиги от гор не осталось ничего живого. Незримый каток сокрушал все на пути, подминая тварей Орды; вверх взлетали фонтаны черной крови. Хряск, треск, мокрое чмоканье - от скал пролегла широкая полоса. Под покровом из черно-зеленых шкур исчезла земля.