мел бы превратить в свою мощь, но отчего-то Фесса начинало трясти при одной мысли о том, что он вберет в себя последний мучительный вздох сгорающего заживо ребенка. ...За городскими воротами отряд невольно остановился. Позади лежал охваченный огнем Арвест. и, похоже, кто-то не жалел сил, раздувая пожар все сильнее и сильнее, намереваясь, как видно, сжечь даже сам камень, Из горящих развалин вырвалось не так уж и мало народа; однако следом за беглецами из разбитых ворот мерным шагом выходили и зелено-алые вражеские колонны, причем без малейшего следа копоти или сажи на шипастых доспехах. Обитатели ближайших к городу ферм и дешевых постоялых дворов уже успели сбежать, и не подумав прийти на помощь горожанам. При виде стройных колонн врагов арвестских беглецов вмиг охватила паника. Воинов среди них оказалось совсем немного - пехота Лесных Кантонов исполнила свой долг и. не сумев остановить противника, сама почти вся полегла на улицах Арвеста; Неясыть не знал, выжил ли кто-то из Белых волшебников - пока что, во всяком случае, он не чувствовал никаких следов волшбы ни с той, ни с другой стороны. Фесс хотел бы узнать, что сталось с отцом-экзекутором преподобным Этлау. но сил сейчас не оставалось даже на то, чтобы взглянуть на город магическим зрением. Да и к тому же не хотелось лишний раз прибегать к чародейству - Неясыть слишком хорошо запомнил смотрящие прямо ему в душу очи Тьмы. Нападающие тем временем и не думали бездействовать. Разворачиваясь широким строем, они двинулись вперед. За спиной Фесса раздались истошные вопли женщин; кто-то, подхватив детей, уже бросился бежать. Прадд, Сугутор, уцелевшие наемники - все, оказавшиеся вокруг Фесса, смотрели сейчас на него. Давай же, чародей. Смети их! Ведь ты можешь, можешь, мы знаем!.. Если бы Неясыть умел черпать Силу в простой человеческой вере, он, наверное, смог бы сейчас погасить солнце и вновь зажечь его. Но... Фесс закрыл глаза. Бой в городе взял у него все, что только возможно. Остался последний резерв, за которым - только Тьма. Развоплощение. - Нет, Неясыть, - сказал вдруг рядом очень знакомый голос. Фесс поднял глаза - возле него стояла Атлика, живая и невредимая, только очень осунувшаяся и оборванная. Похоже было, что все это время она провела в лесах и ничего не ела. - Я сделаю это сама. - Глаза девушки горели фанатичным огнем. - Не знаю, куда выведет меня эта тропа, но... - Стой, о чем ты? - не понял Неясыть. - Откуда ты взялась, где была, как нашла меня?.. - Если бы ты прочел трактат, ты бы не спрашивал, - надменно бросила Атлика, игнорируя все прочие вопросы. - Прийти к Учителю можно разными путями... в том числе - и захватив с собой побольше врагов. Вот как сейчас, например... - Постой, но ведь... - Чем больше людей войдет во Тьму, тем лучше, - пылко произнесла Атлика. - Пусть даже... не совсем но их желанию. - Стой! - запоздало поняв, что она задумала, отчаянно выкрикнул Фесс, но было уже поздно. В руке Атлики сам собой оказался уже знакомый черный том рукописи Салладорца. Книга открылась; буквы ярко светились, и Неясыть даже отшатнулся - через эти страницы в мир сейчас рвалась такая мощь, перед которой все его заклятия были не более чем сухие осенние листья, гонимые холодным ветром. Неясыть поднял было руку... и тотчас понял, что надо бежать. Атлика здесь уже ничего не решала, роковая книга гениального чародея все делала сама, за нее. Девушка была обречена, и самое лучшее, что могли успеть оказавшиеся рядом, - это как можно быстрее убраться отсюда подальше. Следом за мэтром ринулись орк и гном. Двое или трое алебардистов рванулись было к Атлике, но их оружие вспыхнуло, едва коснувшись невидимого купола, окружившего девушку. Мелькнул пущенный каким-то уцелевшим чародеем огненный шар - он разбился о ту же невидимую преграду, рассыпался веером ярких искр, не причинив никакого вреда. Атлика стояла, гордо выпрямившись, высоко вскинув подбородок, громко читая какие-то фразы из книги Салладорца - Фесс предпочитал не слышать, какие именно. А потом над их головами стало раскрываться небо. Оно не подернулось ночным сумраком, на нем не проступили звезды - нет, посреди яркой дневной голубизны внезапно стали появляться абсолютно черные воронки. Они становились все шире, стремительно росли, поглощая вспыхивавшие жалобным розоватым светом облака; свет быстро мерк, тут и там раздавались испуганные крики; а потом из этих черных воронок вниз рванулись бешено вращающиеся, туго закрученные смерчи. Десятки смертоносных хоботов разом коснулись земли - и Фесс услышал, что земля сама закричала в этот миг от нестерпимой боли. Конечно, это были не обычные смерчи. Там, где они касались земной плоти, разом начинали бушевать сразу все четыре великие стихии в своих самых разрушительных ипостасях. Горел нестерпимо белый огонь, куда ярче солнца, так что на него невозможно было смотреть; хлестали во все стороны струи воды, каждая с легкостью навылет пробивала вековые, поросшие мхом каменные глыбы; завывал ветер, свернутый в тугие разящие плети вихрей; грузно ворочались, дроби все и вся, тысячепудовые, от века не знавшие подвижек камни. Усеянное людьми и жалким скарбом беженцев поле за спиной Фесса мгновенно превратилось в чудовищную бойню. Черные хоботы хаоса метались из стороны в сторону, оставляя за собой глубокие широкие рвы; летели в разные стороны изувеченные тела, обломки рушащихся домов, горящие комья земли; Атлика застыла в самом сердце невиданного шторма, вызванного магией Салладорца, - ее холм буря пока обходила стороной, зато у подножия бушевала с такой яростью, что живым к тихому месту никто не смог бы подойти; с небес спускались все новые и новые хоботы смерчей, теперь они захватили и вышедшее из Арвеста войско Империи Клешней, обращали в пыль городские кварталы, еще не уничтоженные огнем: те же, где успело потрудиться пламя, становились даже меньше, чем прахом. Башни, дома, крепостные стены взлетали на воздух удивительными фонтанами дробящегося камня; чудовищное оружие Салладорца достигло порта, обращая в ничто вражеский флот; черные воронки не просто топили галеры, они высосали всю воду из гавани, превратив боевые корабли в горсти невесомого праха. И там, в порту, волшебство Салладорца сошлось лицом к лицу с той Силой, что привела сюда, в Арвест, воинов Империи Клешней. Этот момент Фесс увидел своим вторым зрением даже против собственной воли. Десятки рухнувших с неба черных смерчей, точно копья, насквозь пробили всю толщу жемчужно-серой тучи, и Фессу показалось, что он слышит стон бессильной ярости и неистовой злобы; черные плети стали отрываться от материнских воронок в небе, туча втягивала их в себя одну за другой; но даже она не могла вместить в себя всю Великую Тьму, наступавшую сейчас лишь ничтожной частью своих неисчислимых легионов. Запасы черных стрел не иссякали, и вот - жемчужные бока тучи набрякли свинцово-серым, в последний раз мелькнуло искаженное болью и злобой смутно-знакомое женское лицо - и туча исчезла, поглощенная, разорванная на части натиском Тьмы; а на том месте, где она только что находилась, пересохшее дно арвестской бухты внезапно рассекла огнедышащая трещина; остатки волноломов и пирсов, похожий на обглоданную кость остов маяка - все это рухнуло в новосотворенный провал. И тотчас же, словно кто-то поднял незримые затворы, вперед хлынула вода - волны Моря Ветров стремились вновь вернуться в привычное лоно... Армия Империи оказалась в самом эпицентре бури. Едва ли уцелел хоть кто-то из высадившихся сегодня утром на арвестских пирсах; против использованного Атликой волшебства защиты не существовало. "Интересно, - мельком подумал на бегу Неясыть, - если Салладорец сумел измыслить такое - то почему же не пустил в ход, когда западня захлопнулась и он сам угодил вдовушку?.." Гроза все ширилась, захватывая новые и новые пространства; не проницаемая ни для глаза, ни даже для магии завеса висела над гибнущим городом, после того как пришлое чародейство погибло. Ни один маг, за исключением разве что милорда ректора Анэто, не смог бы пробиться сквозь нее. - Кажется, не уйти, мэтр! - заорал в самое ухо Фессу гном. - Сделайте что-нибудь, мэтр! Погибнем ведь все!.. Сугутор неожиданно повис на руке Фесса, вынуждая того остановиться. Шторм и в самом деле почти что настиг беглецов. Кое-кто из отставших уже оказался во власти хаоса; и двигалась буря явно быстрее даже самого резвого бегуна. Неясыть еще не успел даже ничего понять, как ясно видимая, несмотря на все творящееся, фигурка Атлики выронила книгу и моляще протянула вверх обе руки. Шторм остановился, А потом все, все до единой воронки вдруг ринулись, словно хищные птицы на добычу, к тому холму, где застыла Атлика, лишний раз терзая и без того обезображенную жуткими шрамами дымящихся рвов землю. Тьма рванулась с небес, Тьма вмиг поглотила защищавший девушку невидимый купол - и потом все до единого уцелевшие на поле услыхали жуткий, нечеловеческий и даже не звериный крик боли и отчаяния: черные плети смерчей подняли судорожно трепыхающуюся фигурку Атлики вверх, потащили в небо, трепля по пути, словно ребенок тряпичную куклу; Атлику втянуло в черную дыру, и врата хаоса в тот же миг захлопнулись. Арвест встретил свой судный день и свою судьбу. Уцелевшие опомнились не сразу. Не выжил никто из наскоро сколотившегося отряда, с которым Фесс вместе сражался на улицах Арвеста; только орк и гном по-прежнему были рядом, не отходя от своего мэтра ни на шаг. Рассеявшиеся по полям люди растерянно стояли, глядя назад, туда, где еще совсем недавно лежал гордый и богатый город. Теперь на этом месте осталась только гигантская, миль восемь в поперечнике, глубокая черная воронка; ее склоны кое-где дымились, кое-где их покрывала жирная влажная грязь, исходящая тяжелым паром; от моря воронку отделяла невесть как возникшая каменистая стена, увенчанная сверху острыми зубцами. Никаких следов вторгшегося флота или армии Империи Клешней не осталось, как не уцелело даже праха тех, кто не успел выбраться из Арвеста или выбрался, но оказался слишком близко от разгулявшегося шторма. Воистину, Тьма сегодня получила царский подарок. А Неясыть уже ощущал стянувшееся над черной воронкой Зло, но Зло обычное, для Фесса почти не страшное - простор для обычной некромантии. Через пару лет, когда Зло вылупится наконец из своего кокона, здесь будет немало работы - а пока здесь делать нечего, подобно тому, как нет смысла просеивать по зернышку все семена в поисках сорняков - их следует выпалывать, когда они уже взошли, И все равно - тяжко и страшно было стоять здесь, на краю громадной могилы, только что поглотившей тысячи, если не десятки тысяч душ; Фесс скривился, словно от невыносимой головной боли. Сугутор осторожно коснулся руки молодого волшебника. - Пойдемте отсюда, мэтр, - вполголоса проговорил гном. - Пойдемте, здесь хватает Белых, людям будет кому помочь. Пойдемте. Ежели все по толку пройдет, денька через три в Нарне окажемся... Неясыть тяжело вздохнул. Ноги отказывались повиноваться, на них словно повисла неподъемная тяжесть: Прадд, присоединяясь к гному, осторожно потянул Фесса за другую руку. - Идемте, идемте, мэтр, - прогудел орк. - Сугутор дело говорит. В Нарне укроемся, тогда и разберемся, что и как делать... Гном, Прадд и Неясыть зашагали вперед. Позади осталась черная выжженная тень города, навек впечатанная в Астрал ужасом и болью погибающих. Зло, пришедшее в Арвест, оставило по себе долгую память. ИНТЕРЛЮДИЯ VII - Ну, вот и пришли, - вздохнула Клара. - Долина... - пробормотал Мелвилл. - Однако далеко запрятались, - отметила Эвис. Остальные молча кивнули. Удирая от козлоногих, маги Долины оставили позади столько миров, что Клара со спутниками чуть не стерли до дыр свои сапоги на Тропах Межреальности. Время очень причудливо течет в пределах Упорядоченного, и потому в одних мирах успевает пройти месяц, в других - год, а в третьих - целая вечность. Сколько времени успело минуть здесь, в Долине, не знал никто. - Смотри-ка, охрана-то поразболталась тут без меня. - проворчала валькирия Раина. - Где дальний секрет? Мы, понимаешь, дошли до самой заставы, а нас никто даже и не окликнул! Впереди сквозь переплетение ветвей колючего терна виднелась застава - сонный стражник сидел, привалившись к стене, сладко похрапывая. Копье стояло рядом. - Дрыхнет на посту! - возопила валькирия. По ее понятиям, такое преступление должно было караться смертью на месте. - Погоди, Раина, - заметила Эвис. - Может, тут и хорониться-то не от кого... - Все равно, - упрямо покачала головой валькирия. - Сейчас не от кого, а завтра появится... - Да будет вам! - сердито прошипела Клара на спорщиков. - Мне это тоже не нравится. Игнациус такого никогда бы не допустил... Ладно, пошли. Но, друзья, будьте готовы!.. - Думаешь, докторишки с погодничками могли нам теплую встречу устроить? - хладнокровно осведомилась Эвис, демонстративно хватаясь за эфес. - Что ж, я давно уже хотела задать славную трепку этой гордячке Ирэн... - С ума сошла, девчонка, - проворчал Эгмонт. - Только внутренней свары нам и не хватало. Клара права - пошли, но ухо держать востро и без дела за железо не хвататься! Тебя, Сильвия, это тоже касается. Девчонка-волшебница, взорвавшая таинственную скрину в закрытом мире, скромно потупилась. Ее страшная рана отчего-то заживала необычайно быстро, Сильвия сама вышла из комы, не дождавшись помощи от целителей Долины. Клара сперва собиралась устроить ей хорошую взбучку, но затем, передумав, махнула рукой. Сильвия только хлопала ресницами и невинным голоском утверждала, что хотела лишь помочь своим спасителям, сделав за них грязную работу и приняв этот грех на себя. Она кротко выслушала яростную тираду Клары о гибнущем мире и о том, что ее, Сильвию, как чародейку ждет Суд магов Долины; а выслушав, ответила, что с радостью предаст себя в руки справедливого суда и безмолвно склонится перед любым приговором - потому что хотя бы так, но она отблагодарит тех, кто ее спас, и дальнейшее уже не имеет никакого значения. Всю дорогу назад они с Кицумом держались тише воды, ниже травы, самоотверженно ухаживая за оправлявшейся от раны Тави и беспрекословно подчиняясь Кларе. Правда, истинного раскаяния в Сильвии волшебница все равно не чувствовала. Боевые маги старались не вспоминать о заключенной сделке. Клара не призналась бы даже душевной подруге Аглае Стевенхорст, что одно только имя того, с кем чародейка заключила договор на забытой Тропе Межреальности, заставляет Клару трепетать. Мощь, пусть даже и поверженная, все равно остается Мощью, тем более опасной, что пытается отомстить, не останавливаясь ни перед чем, даже перед собственной гибелью. А излишне говорить, что истинная гибель такой Силы заставит тысячи миров содрогаться в огненных корчах агонии. Клара не могла сказать даже себе, решится ли она признаться в содеянном Архимагу Игнациусу. Отчего-то волшебница не сомневалась, что старый чародей ее решения не одобрит. Архимаг вообще всегда советовал своим подопечным держаться подальше от Богов. А уж от Павших - тем более. Не скрываясь, маленький отряд вышел к заставе. Стражник даже не вздумал просыпаться. Раина скорчила зловещую гримасу и потянулась к мечу горе-вояки, так что Кларе даже пришлось ухватить воительницу за рукав. - Оставь его, - вполголоса буркнула волшебница. - Нам всем сейчас предстоит идти к Архимагу... и, скажу, я предпочла бы встретиться с тысячей козлоногих, нежели чем заводить этот разговор. Эгмонт философски пожал плечами, - Дело сделано - что о нем жалеть? Мы приняли на себя обязательство - его надо выполнять, и Игнациус только подтвердит это. Мелвилл кивнул, согласилась и Эвис; Тави вообще молчала, не вполне понимая, о чем идет речь; Сильвия и Кицум с деланно-покорным видом склонили головы; одна только Клара задумчиво хмыкнула. Так получилась, что Игнациуса она знала чуть ближе... и понимала, что суровый волшебник зачастую может поступить совершенно по-иному, чем все от него ожидают. Тави, Сильвия, Кицум во все глаза смотрели на открывающуюся перед ними панораму Долины. Мельком взглянула, не удержавшись, и Клара - здесь все оставалось по-прежнему. Мягкий солнечный свет, легкие облачка на небе, прохладный ветерок, отгоняющий жару; вдали блестит голубизна Круглого озера; уютные особняки магов увиты всегдашним плющом, покрытым голубыми, розовыми, желтыми цветами - в соответствии с пристрастиями хозяина; гоблины-дворники уже подмели мощенные цветным мрамором улицы, и путники шли словно по великолепному дворцу, где крышей служит само голубое небо. Они пришли в Долину, когда здесь еще царило раннее утро. Солнце только-только поднялось над черными острыми пиками окрестных гор; короткая и теплая ночь Долины миновала, начинался длинный, нежаркий и приятный во всех отношениях день. Разумеется, для тех, кто постоянно жил в Долине. Тави как открыла рот, так и не закрывала его все то время, пока маленький отряд шел к дому Архимага. По дороге им не встретилось ни одной живой души - погодники, целители, мастера урожаев, строители и члены иных мирных Гильдий Долины любили понежиться в постелях. Двери в дом Игнациуса были распахнуты настежь. А сам Архимаг сидел возле крыльца на своей любимой деревянной скамейке и задумчиво покуривал трубку, выпуская сизые колечки дыма. Вся компания невольно остановилась перед оградой. Клара внезапно ощутила, что краснеет, - нельзя было все-таки являться к пожилому, почтенному Учителю вот так, прямо с дороги, немытой и неубранной, в грязной, порванной одежде, со спутанными волосами... - Ну, что встали? - ворчливо произнес Архимаг, не поднимая головы. - Входите, бродяги перехожие, рассказывайте, что натворили... Четверо магов переглянулись, точно нашкодившие школьники, - Так и знал - натворили, - вздохнул чародей. - Ну, раз уж пришли, выкладывайте. Тянуть - только хуже будет. Входите в дом, рассаживайтесь... можете умыться, кстати. Разумеется, Архимаг не был бы Архимагом, если б ранних гостей не ждал на столе праздничный завтрак. - Говорите, - сказал Игнациус, отставляя в сторону блестящий серебряный кофейник. - Да и спутников ваших представьте, кстати, а то что они жмутся за столом, как неродные... Эвис, Мелвилл и Эгмонт разом повернулись к Кларе. Игнациус усмехнулся: - Вижу, все вижу... Мол, Клархен, давай, тебя старик больше любит, может, нам потом не так сильно влетит. Говори, Клара. Вижу ведь, что вы влипли. - Учитель... - Клара прочистила горло. - Учитель, по дороге из Мельина мы каким-то образом сбились с дороги. Нас привело к одному из закрытых миров, в место, где не было магии. Нам пришлось устраивать друг другу кровопускания... Там мы нашли Кицума и Сильвию - Сильвия была волшебницей в мире Мельина. - Мое почтение, мадемуазель. - Архимаг церемонно поклонился юной чародейке. Неожиданно Сильвия, во все глаза глядевшая на него, порывисто вскочила с места, упала перед магом на одно колено и ловко поцеловала его сухую, морщинистую руку. - Что с вами, сударыня? - Перепуганный Игнациус поспешно отдернул руку. Но было уже поздно. Сильвия упала и на второе колено, глаза ее вспыхнули настоящим фанатичным огнем. - О, Великий... я, ничтожная, молю тебя о великой чести... позволь мне мыть посуду и подметать полы в твоем доме, позволь выпалывать сорняки в огороде, позволь чистить отхожее место, лишь бы быть рядом с тобой!.. - Что вы такое говорите, мадемуазель? - еще больше перепугался Архимаг. - Во-первых, у меня в доме такого не требуется, во-вторых... - Сильвия! - негромко, но с угрозой сказала Клара. Девчонка не обратила на нее никакого внимания. - О, Великий Учитель... я целую прах меж стоп твоих... - Она и в самом деле простерлась ниц, припав губами к полу у подножия Трона Черепов. - Во-первых, мадемуазель Сильвия, здесь нет никакого праха. - Игнациус недовольно поморщился. - Поверьте, пол в моем доме тщательно подметается и моется. Во-вторых, чтобы стать моей ученицей, нужно совсем, совсем иное, нежели патетические слова и жесты. Встаньте, мадемуазель, прошу вас, и если вы и впрямь... - Чародей нахмурил кустистые брови, пристально всматриваясь в замершую Сильвию. - Если вы и впрямь небесталанны, как хотите мне показать, то вы сами догадаетесь, что нужно сделать для того, чтобы попасть ко мне в учение. А теперь успокойтесь, пожалуйста, и сядьте. У меня потом к вам будет несколько вопросов. Вас, насколько я понимаю, ждет дознание и суд. Так что о каком ученичестве вообще может идти речь? Сядьте, мадемуазель, и не мешайте нам. Сияющая Сильвия повиновалась без звука. Казалось, она и думать забыла о предстоящем суде, который, знала Клара, за такие дела вполне может приговорить юную волшебницу к смерти. - Рассказывай дальше, Клара. - В голосе Игнациуса слышалось легкое раздражение. Клара Хюммель вздохнула и продолжила свое повествование. Несколько раз Игнациус прерывал ее, уточняя детали, попросил взглянуть на сохраненный Сильвией Черный Меч, долго смотрел на него, поцокивая языком и покачивая головой. Когда рассказ дошел до таинственной скрины и ее уничтожения Сильвией, Игнациус только тяжело вздохнул. Клара трепетала, точно школьница, которой вот-вот скажут, что выпускное испытание она провалила - и притом без права переэкзаменовки. Наконец повествование добралось и до заключенной сделки. - Учитель, мы... - Клара опустила голову. - Мы не могли... У нас не получалось... не выходило... Мы не могли допустить гибели целого мира, гибели из-за нашей неосторожности. Поэтому мы согласились на сделку... - Великая Четверка, ну с кем еще? - простонал Архимаг, хватаясь за голову. - Я так и знал! Так и знал! Нет, Клархен, тебя положительно нельзя отпускать одну на дальние прогулки!.. Ну, так кто тебя нанял на сей раз? Клара молча протянула Игнациусу подписанный незнакомцем пергамент. Архимаг Игнациус Коппер мельком взглянул на витиеватый росчерк напротив алой гильдийской печати... и переменился в лице, по щекам разлилась смертельная бледность. Сухие пальцы чародея задрожали, пергамент выпал из них, сам собой свернувшись в трубочку. Игнациус откинулся на спинку своего знаменитого кресла, рванул ворот мягкой рубашки - его словно сдавило приступом удушья. Пергамент откатился обратно к Кларе. - Учитель! - Маги, все как один, ринулись к нему; но проворнее всех неожиданно оказалась Сильвия, с ловкостью молодой рыси перемахнувшая прямо через стол. Клара только мельком успела ощутить, как девчонка метнула прямо в мага туго свитый из ее собственной жизненной силы шар, заставляя разжаться цепкие когти подступившей беды. - А-ах... - Игнациус глубоко вздохнул. - Благодарю вас, мадемуазель... Вы успели вовремя... Ах, Клара, Клара! Что же ты наделала!.. - У нас не было другого выхода, Учитель! - Чародейка сжала зубы. - Думаешь, я этого не понимаю? - Игнациус опустил голову, подпер ее ладонью, так что Клара совершенно не видела его лица. - Ну что ж... "Обещания надо выполнять", - закончила про себя Клара. - Этот пергамент - порви, сожги, а пепел развей по ветру, - решительно сказал Игнациус. - Желательно где-нибудь около Дна Миров. О данном обещании - забудь. Сиди в Долине и не высовывай отсюда носа. Вас, мальчики и девочки, это, кстати, тоже касается. - Чародей обвел всех присутствующих тяжелым, выразительным взглядом. Клара остолбенела. Если б Игнациус приказал ей немедленно раздеться и заняться при всех с ним любовью, она и то удивилась бы меньше. Потому что никогда, никогда, никогда за всю историю Гильдии боевых магов ни один из ее членов не отказывался отданного слова - да притом еще и скрепленного алым сургучом с оттиснутым драконом, обвивающим меч. Герб Гильдии знали во множестве миров. Знали короли и принцы, законные правители и бунтовщики-ренегаты, знали благородные борцы за справедливость и алчные властолюбивцы, знали волшебники, колдуны, ведьмы, чародеи, знали Боги отдельных миров, знали... И все знали, что Слово Гильдии нерушимо. Маг может погибнуть, исполняя обещанное, он может убедиться, что поставленная нанимателем задача неисполнима и, приведя веские доказательства, вернув аванс (за вычетом некоей суммы "за беспокойство"), отказаться от дальнейшего - но никогда и нигде маг Гильдии, получив от кого-то помощь в обмен на обещание оказать услугу, не отказывался столь открыто и столь цинично от данного слова. Это означало бесчестье - для боевого мага хуже смерти. Это означало всеобщее презрение, остракизм, бойкот. Позорное изгнание не только из Гильдии, но и из самой Долины. Потерю всего. Это означало конец Клары Хюммель и ее спутников как боевых магов по найму. - Учитель... - только и смогла простонать Клара. Эвис, Эгмонт и Мелвилл, похоже, онемели от изумления. - Если один из Павших ищет что-то, - голосом тихим, но таким, что от него все почему-то задрожали, сказал Игнациус, - он ни за что не должен этого получить, пусть даже это будет с виду обычный камень, палка или, к примеру, меч, сделанный в одном из обычных миров тамошними чародеями, чья сила не сравнима с нашей. Потому что Павшие никогда ничего не ищут зря. Значит, эти самые Мечи наделены силой куда большей, чем полагали их создатели. Думаю, у них никогда и мысли бы такой не возникло. И если Павший не нашел их до сих пор, если ему пришлось прибегнуть к найму других - значит, сам он никогда их и не сыщет, потому что нанимают кого-то они только в самых крайних, экстренных случаях, когда никакого иного выхода уже не осталось. Вы поняли меня? - Он вновь по очереди взглянул каждому в глаза. Выдержала и не потупилась одна Сильвия. - Потому что я даже представить боюсь, что произойдет, если в руках Павшего окажутся эти самые Мечи... - Н-но... но что они могут... - заикнулась было Эвис. - Не знаю! - громовым голосом внезапно рявкнул Архимаг, так что Клара даже подскочила от неожиданности. - И никто во всем Упорядоченном не знает, кроме разве что Великого Орлангура!.. Молчать! - гаркнул Игнациус, видя, что Эвис пытается еще что-то сказать. - Сопляки, болваны, недоучки!!! Где были мои глаза?!! Вас всех надо... надо... я просто не могу даже представить, что с вами надо сделать! Отвечайте - вы взяли от него золото?! Клара еле-еле выдавила из себя, что Павший, мол, пообещал: Гильдия ни в чем не будет знать теперь недостатка. - Это золото, - прежним жутким голосом продолжал Игнациус, - расплавим. Все, до последней крупинки. Перегоним в свинец. Заставлю этих лежебок Алхимиков как следует потрудиться!.. А вы все - вон, прочь, уходите с глаз моих! Сил видеть вас нет! Марш по домам, и носа не показывать, пока я не позову! Дай сюда пергамент, Клара! И тут Клара Хюммель, почтительная ученица доброго старого волшебника Архимага Игнациуса Коппера совершила, наверное, свой самый безумный поступок за все триста лет жизни. - Слово мага больше его жизни, - медленно сказала чародейка - нет, не просто чародейка, а истинный боевой маг по найму, глава стариннейшей и гордой Гильдии, никогда не нарушавшей своего слова. - Пусть погибнет мир и я вместе с ним, но обещание свое я выполню. Или умру, выполняя его. У тебя есть власть над моей жизнью, Архимаг Коппер, но нет над моей честью. Честь моя принадлежит мне и только мне. Останови меня силой, если захочешь. Я буду драться, покуда в жилах останется хоть капля крови, и не сдамся живой, Прощай, Архимаг. Я ухожу. Обратно. Выполнять свое обещание. Глаза Игнациуса полезли из орбит. - Т-ты... ты-ы-ы... - просипел он, вытягивая трясущуюся руку. - Кто-нибудь хочет пойти со мной? - вставая, сказала Клара. - Никого не зову, но... - Да простит меня милостивая госпожа, но я был бы счастлив и горд служить вам в этом походе, - неожиданно проговорил Кицум. - Мне, милостивая госпожа, тут, среди чародеев, делать нечего. Мне б к простым людям попасть - а там хоть на плаху. - Я тоже не оставлю вас, кирия, - поднялась Раина. - Я присягнула вам на верность, и от этой клятвы меня освободит только смерть, - в обычном своем высокопарном стиле закончила воительница. - Я пойду с той, кто дважды спасал меня. - Тави встала плечом к плечу с валькирией. - Пусть я простая смертная, но мы не забываем добро. Трое магов мрачно молчали. А вот Сильвия уже невесть каким образом оказалась возле самого кресла Архимага и сейчас гладила свесившуюся с подлокотника сухую, морщинистую руку. Взгляд ее не предвещал Кларе ничего хорошего. - Так, значит, решено, - легко, даже весело бросила Клара, хотя сердце ее болезненно сжалось - она надеялась, что хотя бы кто-то из друзей-волшебников думает так же, как она. - Рада была видеть вас, Архимаг. Счастливо оставаться, господа чародеи. Встретимся в лоне Великого Духа, если такова будет наша судьба! И Клара Хюммель, громко хлопнув дверью, вышла вон из дома Игнациуса Коппера. Ей предстояло исполнить свое Слово. ЭПИЛОГ I СТРАНСТВУЮЩИЕ В НОЧИ В узком ущелье среди гор Железного Хребта, в ущелье, похожем на оставленный след от удара чудовищным топором, на крошечном каменистом уступе, прилепившемся к обрыву, в одну смутную, ненастную ночь горел небольшой костерок. - Да бросьте вы кручиниться, мэтр! Ну, подумаешь, город сожгли - так знали б вы, сколько его раз жгли! И не только жгли - с лица земли стирали! Людишек всех - под корень, кого в рабство, кого на месте... Когда Война Веры случилась - даже пепла на месте Арвеста не осталось! Я уж про людей и не говорю. Ан нет, не вышло у Костлявой - опять все отстроили! И люди - откуда только взялись! Вот и сейчас - не сомневайтесь, опять все восстановят! И пары лет не пройдет. Мы с вами в "Ражем коте" еще попируем!.. - Точно, мэтр, точно Сугутор говор-рит. Все отстроится. От века здесь войны были, от века города разорялись... так уж на свете заведено. Мы вот, свободные ор-рки, мы между собой не воюем, но у людей ведь др-ругие законы. Может, им так на р-роду написано - воевать, чтобы всем места хватало. - Ох, Прадд, послушал бы ты сам, что несешь... - А что я несу, Суги?.. - Сколько раз тебе говорено, зеленозадый, - не смей называть меня Суги!!! - Ну ладно тебе, ладно, др-ружище, только в др-раку не лезь, а то и сами с тобой в пр-ропасть свер-рзимся, и мэтр-ра за собой потянем... - А ты не мели чепухи! - А ты руками не маши понапр-расну! - Ладно вам, ладно... Сугутор, пожалуйста, - сколько нам еще до Нарна? - Пешим ходом, мэтр, да еще по такой погоде - дня три, не меньше. Дорога-то сами видите какая... - А помнится, ты, почтенный Сугутор, ты обещал нас за тр-ри дня от Ар-рвеста до Нар-рна пр-роводить... - Ну не вышло, не сложилось, всякое ведь бывает!.. Наступила тишина. Вновь начал накрапывать утихший было к ночи нудный осенний дождик. Фесс сидел, привалившись к скале, и молча смотрел на огонь. То, что он для себя определил как чистое, незамутненное Зло (если только ко Злу применимы такие слова), нанесло в Арвесте свой очередной удар. Мор в Ордосе, как сильно подозревал теперь Неясыть, был первым. И следовало ждать еще худшего. И непонятно было, что делать ему самому - в одночасье ставшему изгоем, преступником, подлежащим суду Белого Совета. Ну хорошо, сейчас они идут в Нарн, а потом? Или ему предстоит провести в этом огромном и мрачном лесу весь остаток дней? Остались неразгаданными тайны этого мира. Центры Силы, спрятанные в далеких горах, а порой и среди вполне даже обжитых земель: Неясыть очень сильно подозревал, что, пока он не разберется, что это такое, Зло останется непобедимым. И, не приходилось сомневаться, смерть и ужас не успокоятся. Их удар по Арвесту был далеко не последним. И, значит, долго задерживаться в Нарне он, Неясыть, просто не имеет права. Под Арвестом он потерпел поражение. Больше он такого не допустит. Нет, они не станут прятаться. Во имя всех тех, кого он, Фесс, не спас в этом бою, они покинут владения Темных эльфов, и притом очень скоро. Фесс не замечал внимательных взглядов орка и гнома. Лишь когда веки волшебника сомкнулись, а дыхание стало мерным и редким, Прадд и Сугутор осмелились вздохнуть с облегчением и сами стали устраиваться на ночлег - с теми удобствами, какие только были возможны под моросящим дождем. Неясыть спал. И видел во сне Эвенстайна с Бахмутом. Полуэльф и человек стояли возле самого края крутого обрыва; за их спинами закатное солнце медленно погружалось в западное море. Быть может, они находились сейчас в Семиградье, а может - в Кинте Дальнем или и вовсе на загадочном острове Утонувшего Краба. - Ты не стал искать Мечи? - вкрадчиво осведомился полуэльф. Неясыть пожал плечами. - У меня были дела поважнее. Да и как-то не с руки заниматься поисками, когда у тебя на плечах висят отцы-экзекуторы. - Неясыть. - Бахмут шагнул вперед. Вид у него был не слишком приветливый. - Ты, похоже, все-таки не понимаешь, Этот мир обречен. И сумеешь ли ты выбраться из-под его обломков, зависит теперь только от тебя. Найди Мечи, и ты сможешь вернуться домой. Понимаешь? Домой. Фесс пожал плечами. - Я уже много раз слышал, что мир гибнет. Каждый раз слухи о его кончине оказывались несколько преувеличенными. - Я же говорил тебе, он не поверит. - Полуэльф презрительно скривил тонкие губы. - Тогда ему надо показать, - заметил Бахмут, - Вот и пусть смотрит, - неприятно рассмеялся полуэльф. - В ближайшие несколько лет тут будет твориться много интересного... - Как бы ты не опоздал уверовать, человече, - вновь повернулся к Фессу Бахмут. - Мне надоели эти игры, - голодно ответил некромант. - Я не люблю пустых угроз. Если вы так могущественны, как хотите казаться, - то действуйте, а не тратьте слова понапрасну. Эвенстайн и Бахмут переглянулись. - Тогда вини в бедах этого мира только лишь себя одного, - тихо произнес полуэльф. - Маски могут остановить Смерть? - Нет, - покачал головой Эвенстайн. - Как ты понимаешь, нам нет сюда хода. Мы вынуждены прибегать к посредникам. - Тогда зачем эти угрозы? - Получив Мечи, мы спасли бы этот Мир! - напыщенно воскликнул полуэльф, - Не стану лгать, они нужны нам совсем для другого, но с их помощью... - Я подумаю, - медленно ответил Неясыть. - Думай, - кивнул Бахмут. - Только не слишком долго... ...Над тремя уснувшими в ущелье путниками, словно непроглядная темная вода, плыл ночной мрак. От края до края мира тек он; темное покрывало великой Ночи, всеобщей утешительницы и помощницы, сомкнулось над измученными землями. Все спали, даже те, кто пережил арвестский кошмар, потеряв и дом, и близких. Даже недреманная эльфийская стража на рубежах Нарна оказалась во власти тяжелого сна. Фесс спал. Рожденному магу предстояло долгое странствие. ЭПИЛОГ II ПУТЬ В НИЧТО Пусть брат восстает на брата и Император - на магов, пусть рати гномов и Дану кровавым стежком отмечают свой путь по имперским пределам, яростная зима все равно в свой черед уступит место весне. Закон вечен и непреложен, на этой вечности и непреложности стоит, по сути, людское бытие - как бы ни было плохо, надейся! Беды в конце концов отступят, ведь не может же быть все время плохо! ...После закончившегося миром сражения с гномами и Дану под Мельином многим показалось, что и впрямь наступила передышка. Вопреки всеобщим ожиданиям, война с магами не переросла в кровавое и всеобщее избиение. Видно, струсили чародеи, не сдюжили супротив молодого правителя, несмотря на всю свою силу. Присмирела Радуга, присмирела - так судачили в имперских легионах. ...Император ни словом, ни делом не стал пенять тем легионерам, что отступили и показали врагу спину в приснопамятном бою. Первый легион - точнее, уцелевшие из него, - те да, тех возвеличили, и отныне они сделались легионом Серебряных Лат, личной гвардией правителя Империи; Первый легион набирали заново, из добровольцев, давая двойную плату, но и муштруя вдвое. ...Угрюмые гномы своими руками восстанавливали Мельин. У них просто не оставалось другого выхода. Драгнир исчез, небольшая армия очутилась в самом сердце вражеского государства. Гномы принялись работать - честно, не покладая рук, потому что дали слово. Однако те, кто остался в западных горах, думали по-иному. И огромный обоз с провиантом, посланный Императором к вратам нового гномьего царства, уперся в наглухо запертые створки. В людей не стреляли, на них никто не нападал - но посланцы Каменного Престола четко и недвусмысленно дали понять, что от хумансов им, Подгорному Племени, ничего не надо. Тем же, кто принял жизнь из рук правителя людей, предложено было в родные горы не возвращаться. ...Император сидел верхом, окруженный, как всегда, молчаливыми Вольными ближней стражи. Маленький отряд замер на вершине Замковой Скалы; внизу расстилался Мельин, сейчас похожий на громадный муравейник. Снег давно стаял, улицы превратились в покрытые жидкой грязью реки, где люди увязали по колено, а гномы, случалось, - чуть ли не до пояса, - Гномам объявлено о слове Каменного Престола? - спросил Император у замершего перед ним гонца, - Да простятся мне эти слова, но никто не дерзнул этого сделать, мой повелитель. - Хорошо, тогда я это сделаю сам, - кивнул Император. - Отправляйся к их набольшим и передай, что я буду говорить с ними. - Повиновение Империи! - отсалютовал воин и бегом бросился прочь. Маленькая узкая рука осторожно коснулась вороненых лат Императора, и он тотчас же повернулся - словно ощутил эти пальчики даже сквозь толстый металл. Несмотря ни на что, Император с доспехами не расставался. Сежес могла ведь и передумать. В любой момент. - Ты хочешь говорить с гномами? - тихо спросила Агата. Она сидела верхом на своей лошадке, мирно стоявшей рядом со злым боевым конем Императора. - Да, Тайде. - Император часто звал ее этим именем - людским переложением слова Thaide, Видящая, на языке народа Дану. - Есть шанс заполучить их в подданные. - Ты радуешься этому? - по-прежнему тихо спросила Сеамни. - Тому, что они изгнаны? Император помолчал. По старой привычке потер левую руку - хотя на ней уже и не красовалась магическая латная перчатка из белой кости. Сеамни Оэктаканн не терпела лжи - пусть даже "во спасение". - Радуюсь, - признался Император. - Если мне удастся устроить их... это будут настоящие подданные, такие же, как половинчики, как орки... - "И не как Вольные, - докончил он про себя. - Не как Вольные, о которых я до сих пор не знаю, кому они служат, - то ли мне, то ли своему Кругу Капитанов..." - Я хочу... - Знаю. - Ручка Агаты скользнула под волосы, коснулась шеи Императора. - Ты хочешь быть повелителем всего, всех рас - и людской, и всех иных. Так, мой Император? На людях она всегда называла его так, По имени, ею самой придуманному, - лишь когда они оказывались в постели. И вновь он ответил правду. - Так. Но разве это не лучше бесконечных свар и дрязг? Дану столетиями воевали не только с людьми, но и с гномами, с эльфами, не говоря уж о северных орках! Агата опустила голову и ничего не ответила. Всю эту зиму они были вместе, расставаясь лишь на краткий миг. Сеамни была его тенью. Молчаливой черноволосой тенью - правда, черные волосы пробила ветвящаяся молния ранней седины. Любая волшебница играючи исправила бы этот недостаток, не говоря уж о краске, - но Сеамни никогда не прибегала ни к чему искусственному. Была такой, какая есть. Император уже хорошо изучил это