самим служителям... - Согласен, высокий человек, - проскрипел вампир. - Все верно. Я живу в Эвиале уже очень, очень давно. Я, наверное, последний живой свидетель древних войн, когда молодая тогда раса людей отбивала право властвовать под этим небом у первых... о нет, я не прав, у вторых хозяев Эвиала. Поверь мне, высокий человек, тогда все могло показаться куда страшнее, чем сейчас. Но я не страшился. А сейчас - сейчас мне страшно. - Может быть, тогда здесь еще не верили в Спасителя? - Иногда мне кажется, что тогда не было еще и самого Спасителя, - мрачно пошутил вампир. - Про- сто никогда еще в Эвиале Инквизиция не обретала столь непомерной мощи. Противостоять ей становится просто невозможно. - Как это связано с моим поиском? - Напрямую, высокий человек, самым что ни на есть прямым образом. Я считаю, что похитившие твою эльфийку каким-то образом собираются это использовать. - Как?! И каким образом? - фыркнул Император. Вампир огляделся по сторонам, шагнул ближе к костру, стараясь тем не менее, чтобы ни одна искра не коснулась бы его плаща. Его голос в сознании Императора зазвучал глуше, словно Эфраим перешел на шепот. - Что они хотели от тебя, высокий человек? Чтобы ты привел в действие белую перчатку на твоей левой руке? И не так, как со мной, а на полную мощь. Поверь мне, старому Эфраиму, видевшему немало артефактов, - если ты высвободишь все, что кроется в ней, - миру Эвиала придется уповать только на Спасителя. - Ой ли? - не поверил Император. - Эфраим, эта штука бывала в бою. И, поверь, были моменты, когда мне хотелось... чтобы она оказалась бы помогущественнее. Это спасло бы жизни сотням моих преданных солдат. - Она более чем могущественна, высокий человек. Более чем. Это превышает мое разумение, тот факт, что она попала к тебе. Скорее всего вручившие ее тебе сами не представляли пределы ее истинной силы. Император пожал плечами. Зыбко, как туман. Рассуждениям вампира грош цена, если только... - Высокий человек, - сказал Эфраим, прижимая руки к груди совершенно человеческим жестом. - Призраки не случайно ведут тебя к пиратам. Там с некоторых пор пребывают - инкогнито, разумеется, - двое или трое высших иерархов Святой Инквизиции. Что задумали аркинские губители, я сказать тебе не могу. Что означает их связь с морскими разбойниками и нету ли в этом какого-то еще и третьего смысла, но дело в том, что обычную магию инквизиторы смогут погасить. Обычную, но - не предельную для этой перчатки. Призраки решили вынудить тебя шагнуть за грань мыслимого и немыслимого другими средствами. Во всяком случае, это лучшее объяснение, что у меня есть. Другого мой слабый разум пока еще не измыслил. - Тогда будем полагаться на меч, а не на магию, - отрезал Император, однако просто так отмахнуться от слов вампира, конечно же, было невозможно. Врать? - какой смысл, если только все это не есть хитроумная западня, устроенная теми самыми призраками. Но этого не проверишь - пока не дойдет до дела. В любом случае - он, Император, обречен идти все вперед и вперед, пока не найдет Тайде. Он не повернет и не остановится, точнее, остановится, только упав мертвым, как бы выспренно это ни звучало. - Ты хочешь мне что-то посоветовать, Эфраим? - напрямик спросил Император. Вампир отрицательно покачал головой. - Ты не создан для того, чтобы выслушивать советы, высокий человек. Гордость твоя больше твоей собственной жизни. Но если ты хочешь победить - я бы поостерегся идти на этот бой в одиночку. Подожди. У тебя есть время - твоей эльфийке ничто не угрожает, она - приманка, что должна привести тебя в западню. Хотя я удивляюсь тебе, человек, - долг и честь не пустые слова для тебя... ты был правителем, большим правителем, и бросил все, пошел за своей эльфийкой, хотя, наверное, мог бы поймать в лесах еще немало таких... Император поморщился. Вампир вновь угодил в больное место, то, о чем правитель Мельина старался вспоминать пореже. Что у него дома, что с Империей, что с Мельином?.. Справился ли Тарвус, не подняла ли мятеж Радуга, не напали ли пираты, удержался ли хрупкий мир с теми же гномами, не вторглась ли откуда-нибудь не-людь?.. Хотя, с другой стороны, что толку в этих рассуждениях? Ты принял решение, ты оставил Империю, бросил всех, кто доверял тебе, кто шел за твоим именем и за твоим стягом, и теперь откуда ты знаешь, что они так же бестрепетно пойдут за Тарвусрм?.. Если бы ты дал себе труд хоть немного подумать, Император, ты не шагнул бы в Разлом. Ты пожертвовал бы своей любовью, или, точнее, тем, что ты называешь любовью, а другие люди назвали бы безумием, но зато недобитые волшебники не дерзнули бы Поднять голову. Радуга осталась бы покорной, и не рванулся бы со всех сторон на ослабевшую исполинскую Империю сонм молодых и алчных хищников. Но ты сделал выбор, Император. И хотя ты постоянно, словно заклинание, твердишь: "Империя там, где ее Император", ты отлично знаешь, что это не так. Империя там, где в поте лица добывают свой хлеб мириады ее подданных, те самые, чьи сыновья охотно становятся в строй легионов, чтобы завоевать победы его, Императора, именем и во имя его. Вампир был прав. В который уже раз и кругом прав. - Так что же мне делать? - Император постарался, чтобы вопрос прозвучал не слишком беспомощно. - Собрать войско, - уверенно и без тени сомнений ответил вампир. - Высокий человек, ты - прирожденный правитель, повелитель, владыка. Такому, как ты, не составит труда объединить под своей рукой тех, что беспорядочно мотаются вдоль побережий, не примкнув ни к пиратам, ни к тем, кто охотится за ними. Возглавь их, человек, и тогда... Император молча повел рукой в знак отрицания. - Мысль хороша, Эфраим, спору нет, но у меня нет времени. Даже если... если та, за которой я спустился сюда, и может ждать. У меня осталась за спиной Империя, Эфраим, великая Империя людей, и я оставил ее не в самом лучшем порядке. Изменить уже ничего нельзя, но и застревать в этом мире слишком надолго мне бы не хотелось. Война, которую мне довелось вести, выиграна, но ценою большой крови и не до конца. Так что мне надо думать еще и об этом... - Странно, - пожал плечами вампир. - Я готов прозакладывать душу, которой, правда, у меня нет, что судьба пропавшей эльфийки для тебя важнее всех и всяческих Империй, вместе взятых. Выходит, я ошибался? - Выходит, - сухо сказал Император. - Я решил, Эфраим, и своего решения менять уже не буду. К худу ли, к добру - я пойду дальше. К пиратскому логову. А там... там видно будет. ИНТЕРЛЮДИЯ 3 Сильвия с наслаждением потянулась, расправляя затекшие плечи. Пребывание в птичьем облике, помимо многих и очевидных преимуществ, имело и свои недостатки. Так, вытянуться после многочасового полета посыльная Архимага могла с трудом - болели все до единой мышцы и связки. Громадный черный фламберг она небрежно воткнула в ближайший сосновый ствол, и острие чудовищного оружия с легкостью пробило дерево навылет, несмотря на то что Сильвия вообще не прикладывала почти никакого усилия. Меч слушался ее с полувзгляда, с полумысли, молниеносно. В кошмарном клинке жила, казалось бы, сама разрушительная суть Хозяина Ливня, некогда сотворившего или же где-то раздобывшего этот клинок, которого не погнушались бы сами боги. Наверное, он и Спасителю пришелся бы впору, для того дня, когда Ему покажется уместным прекратить течение истории мира и спасти всех живущих в нем от уготованной им юдоли страшного посмертия. В облике белой совы Сильвия оставила позади Пик Судеб, миновала Железный Хребет, пронеслась над заснеженными лесами, замками и городками Эгеста - пока не очутилась возле самой столицы. Перед ней лежал Эгест - уже не страна, город. И там, в этом городе, судя по всему, сейчас и скрывалась Клара Хюммель вкупе со своим отрядом. Пешком Сильвия доберется до городских стен еще засветло - незачем рисковать, выдавая себя опальному боевому магу столь не свойственным этому миру волшебством. Конечно, у Сильвии оставались артефакты Архимага Игнациуса. Череп нерожденного ребенка (когда Сильвия задумывалась, чей же это на самом деле ребенок, ее продирала лютая дрожь), бесспорно, сыграл свою роль - в Межреальности дорога Сильвии оказалась словно метлой расчищена, все чудовища поспешно удирали без памяти, даже не пытаясь напасть, при одном только ее появлении. Орб - пожиратель магии. Заветная мечта магов Красного Арка (и не только его). Конечно, можно пустить его в ход прямо сейчас. Подлететь к Кларе, преобразиться обратно, и... Но опытная, бывалая боевая волшебница, конечно же, тотчас почует неладное. И тогда спор придется вести на мечах, а это, увы, совсем не та схватка, на которую Сильвия вышла бы с легким сердцем и твердой уверенностью в победе. Она не обманывалась. Мессир Архимаг Игнациус Коппер дал ей приказ убить Клару Хюммель. И вручил оружие, которое очень сподручно вогнать Кларе под лопатку или перерезать горло, напав из-за угла, но никак не вести фехтовальный поединок. Кстати, в отношении свойств этого ножа приходилось полагаться только на слова Архимага - сама Сильвия определить род его силы так и не смогла. Клинок явно был зачарован, но что он может, на что способен?.. Почему Игнациус не сказал ей этого? - вставал закономерный вопрос. Сильвия знала ответ. Или, по крайней мере, ей казалось, что она знает. И на лице ее всякий раз, стоило ей об этом подумать, появлялась более чем нехорошая усмешка. "Хитер Архимаг, да я еще хитрее", - шептала она себе. Разумеется, не вслух. И даже более - думая так, она дробила крамольную мысль на сотни мельчайших обрывков, чтобы тот, кто, быть может, сейчас следит за ней, читая даже ее мысли, в лучшем случае увидел бы совершенно лишенную смысла абракадабру. Она не сомневалась, что Архимаг отправил ее на верную смерть. Оно и неудивительно - никто не должен знать, что почтеннейший мессир Архимаг Долины, господин Игнациус Коппер, высокоученый чародей, самый сильный из ныне живущих мастеров волшебства, непререкаемый авторитет для всех без исключения обитателей Долины, слабейший из которых играючи заткнул бы за пояс десяток-другой лучших волшебников Радуги, - никто не должен был знать, что Игнациус Коппер, словно самый обычный воровской главарь, отдает приказ своему ассасину убрать слишком много себе позволившую Хюммель. Сильвии казалось, что она понимает все. И Архимага, и его план. Столкнуть Сильвию с Кларой, и тогда... тогда возможно все, что угодно. Ну, например, взорвутся разом все три артефакта, испепеляя и убийцу и ее жертву. Это первое, что приходило в голову Сильвии. И уже хотя бы поэтому не следовало столь уж безоглядно доверять врученным ей Игнациусом вещам. Сильвия хорошо помнила брезгливую неприязнь на лице Игнациуса, отвращение и чуть ли не ненависть, которые Архимаг даже не считал нужным прятать. Конечно, кто она для него - выскочка, наглый и беспринципный подросток из ничем не примечательного мирка, где каким-то чудом оказались созданы Алмазный и Деревянный Мечи, артефакты непредставимой мощи, несказанно превзошедшей даже самые смелые ожидания своих создателей. Конечно, никакого дома в Долине ей не видать как своих ушей. После того как она выполнит задание, за ее жизнь никто не даст и ломаного гроша. За ней начнется охота почище, чем за Кларой. И уцелеть шансов почти не останется. Не останется, если только ей не удастся воплотить задуманное. Разумеется, Сильвия не была бы Сильвией, своенравной внучкой Командора мельинского Красного Ордена, если бы не начала придумывать свой собственный план в тот самый миг, как переступила порог дома Игнациуса в бестревожной Долине. ...Она решительно спрятала все три данных Игнациусом артефакта. Метнула быстрый взгляд на жуткого вида фламберг. Подвести может все, что угодно. Это подвести не должно. На то, чтобы спрятать в ветвях запорошенной снегом ели кожаную сумку-зепь с дарами Архимага, ушло совсем немного времени. Сильвия усмехнулась, легко махнула фламбергом - меч послушно исчез, словно его никогда и не было. Девушка двинулась прочь сквозь густую чащу - туда, где ее ухо тренированной чародейки уловило отзвук колокольчиков под дугами катящих по надежному зимнику саней. Сильвия шла к дороге. Оттуда она повернет на Эгест. Клара Хюммель ничего не узнает о ее приближении, точнее, узнает, когда будет уже поздно что-либо предпринимать. Глава третья МЕКАМП. ВЕТЕР РАЗДУВАЕТ ПЛАМЯ Нельзя сказать, что Фесс покинул Дренданн с легким сердцем. Он понимал, что вновь нарушил завет Сфайрата - поступил не как некромант. Правильный Черный маг, исходя из принципа меньшего зла, просто стер бы селение половинчиков-хейсаров с лица земли, заплатив их муками и кровью долг Великой Шестерке. Тем более что карать воинственный народец было за что. Работорговля в самом отвратительном своем виде - чего же вам еще? Уж во всяком случае, к достопочтенному голове точно следовало бы применить кой-чего из богатого Фессова арсенала ритуальных мучительств... Ты не сделал этого, некромант. И теперь ты вновь идешь по чужому следу, чувствуя эманации страха, боли и мучений, идешь в бой почти что безоружным - ты не можешь воззвать ко Тьме Древней, и ты не можешь почерпнуть сил у той, что позаимствовала у этой древней Тьмы имя Ты уже используешь и стихийную магию, и даже эльфийское волшебство, так справедливо ли именоваться некромантом? Тем более что ты оставляешь в забвении главный принцип твоей магии. Что, ну что ты сумеешь сделать с охраной каравана, в которой наверняка идут не просто пентюхи-охранники, а маги-инквизиторы? Или ты рассчитываешь на свой меч, на вернувшуюся память как Фесса, так и Кэра Лаэды?.. Он презрительно скривился. Да, Черному магу противопоказаны чрезмерные жалость и чувствительность. Его долг - жертвовать собой, своей совестью и честью, своим добрым именем, запятнав его "злодействами" (тем же, к примеру, ритуальным мучительством), чтобы остальные, простые смертные, могли бы спать спокойно. В этом высший смысл некромантии Эвиала - разумеется, до той лишь поры, покуда она служила именно другим., а не себе самой. Значит, Даэнур плохо учил тебя, - подумал Фесс. - Значит, придется действовать не только и не столько некроманту по имени Неясыть, сколько воину Серой Лиги Фессу и рожденному в Долине потомственному магу Кэру Лаэде, пусть даже и не получившему диплома Академии за подписью господина Архимага Игнациуса Коппера. Правда, на прощание дренданнский голова снабдил некроманта всем необходимым; лошадей у хейсаров не нашлось, и Фесс вел за собой низкорослого мохнатого пони, навьюченного тюками с провизией. Согласно уверениям Фирио, должно было хватить чуть ли не до самого Салладора. Пробираться пришлось бездорожьем, через мокрые лесистые холмы. Пару раз попадались другие селения половинчиков, Фесс заходил в них, всякий раз вызывая чрезвычайный переполох. Но на сей раз Фесс уже ничего не искал и ни до чего не допытывался. В первой же деревне - Глеммлире - он как-то сразу почувствовал исходящую из неприметного погреба эманацию страха, боли и безнадежной мольбы. Прежде чем невысоклики успели опомниться, странный пришелец одним ударом своей глефы срубил с дверей преотличный замок эбинской работы и откинул тяжелую дубовую створку. Это была тюрьма, самая настоящая тюрьма, где, несомненно, томились пленницы. О нет, конечно, их не пытали, от этого дорогостоящий живой товар потерял бы в цене, но держали скованными, в кандалах и ошейниках, ржавые цепи от которых тянулись ко вбитым в стенки кольцам. Справедливости ради следует заметить, что ничего подобного в Дренданне Фесс так и не обнаружил. - Чей погреб? - выбравшись наружу, спросил Фесс у толпы, Спросил самым обычным голосом, как ему показалось - без всякой угрозы, однако ответом ему стало лишь угрюмое молчание да скрип натягиваемых тетив. Здешние обитатели явно не были расположены ни к шуткам, ни к переговорам. - Эту штуку я уничтожу, - спокойно сообщил некромант толпе. - И знайте, не бросите этот промысел - пеняйте на себя. Я предупредил. Тетивы так и остались натянутыми. Некромант стоял, не пригибаясь, одно острие глефы смотрит в землю, другое - в серые небеса, но отчего-то никто не усомнился, что в случае надобности эти лезвия проложат Черному магу дорогу сквозь любую толпу и даже сквозь летящие стрелы. Фесс с наслаждением разнес злосчастный погреб по бревнышку - вот где пригодились пусть и начальные познания в стихийной магии Земли. Черные губы сомкнулись, размалывая в мелкую крошку стены погреба, и миг спустя с отвращением словно бы выплюнули остатки. Очистительный огонь довершил остальное. Самым трудным оказалось не дрогнуть и не скорчиться от жестокой боли отката уже после того, как заклятье было сплетено. Обитатели Глеммлира молча и мрачно следили за незваным гостем; а гость, не теряя ни секунды, направился прямиком на погост, где начался такой ужас, что не выдержали даже самые крепкие духом. Некромант рыскал из стороны в сторону, словно охотничий пес, то замирая, то вновь принимаясь мерять кладбище широким шагом. Потом он долго возился, что-то вычерчивая на земле, - а затем вдруг воткнул в землю свою глефу и взялся за странного вида широкий меч, явно слишком для него тяжелый. ...Фесс не собирался повторять собственных ошибок. На сей раз он и не надеялся покончить с неупокоенностью одним широким взмахом. Нет, вовсе нет. Его заклятье, гептаграмма, действовало куда слабее, но зато выдергивало неупокоенных из могил не всех сразу, а по одному. И тогда в дело вступал гномий фальчион. Зомби некромант рубил с каким-то непонятным остервенением, словно беря реванш за поражение в Дренданне, опять же нарушая одну из краеугольных заповедей своего магического ремесла: не допускать, чтобы волшебником овладевали какие бы то ни было чувства. Неупокоенных не следовало ненавидеть или бояться - это только прибавляло сил бестиям. Однако у Фесса сохранять это безразличие в последнее время никак не получалось. Особенно после того, как к нему вернулась память. И он рубил. Тяжесть меча, собственное хриплое дыхание, боль в перенатруженных мышцах и связках - все это словно бы говорило ему: "Ты живой и настоящий. Ты способен чувствовать, ты не просто "истребитель", ты - человек. Пока еще человек... пока еще человек!" ...И хотя с него градом катился пот, одежда промокла чуть ли не насквозь - с глеммлирского погоста он уходил победителем. Заклятье подняло неупокоенных, меч и посох помогли покончить с ними, а затем, уже безбоязненно, некромант вытянул из могильной земли и рассеял ту Силу, что заставила вновь открыться раз закрывшиеся глаза мертвецов. Это заняло почти весь день, до темноты - но, когда он покидал деревню, в спину ему уже не смотрели острые наконечники стрел и дротиков. Ему указали, куда двинулся салладорский караваь с пленницами. Указали не слишком охотно, но не запираясь. Правда, не оставалось у Фесса и иллюзий, что ему удалось завязать дружбу с глеммлирскими обитателями. Холмы постепенно отступали, место лесов занимали степи, длинный залив степного моря достигал здесь берегов моря настоящего; здесь властвовал Мекамп, некогда просто союз разбойничьих шаек, со временем тем не менее превратившийся во вполне респектабельное королевство, признанное даже чванливым Салладором. Здесь всегда жил лихой народ, знавший не только с какого конца браться за меч, но и как наполнять свои сундуки. В Мекампе не было крепостной зависимости, сеньор обязан был защищать пахарей от разорительных набегов степняков с востока, за что получал оговоренную законом пятину, обладал правом суда, но только когда к нему обращались сами тяжбущиеся. И никакой торговли людьми, никакого "права первой ночи" и тому подобного, чем изобиловала повседневная жизнь считавшихся более "цивилизованными" земель. Раньше, говорят, жизнь в Мекампе была куда вольготнее, чем, скажем, в том же Эгесте, не говоря уж об Эбинской Империи. Так было, пока не набрала полную силу Святая Инквизиция, нашедшая в королях Мекампа верных сподвижников - недаром говорят, что раскаявшийся разбойник вдвое больше поклонов кладет. У святых братьев в Мекампе появилось несколько хорошо укрепленных оплотов По всей стране запылали костры - с корнем искоренялась ересь, ведь здесь, на востоке, многие, говорят, до сих пор верили в старых богов, коих, как всем известно, Спаситель низверг и проклял Но потом - как следствие "грехов бесчисленных" - наступило Время Тьмы. И мертвые стали пробуждаться ко второй жизни - каковое пробуждение стоило очень и очень многим живым их первой и единственной настоящей жизни... Фесс знал, что Инквизиция повсюду старалась бороться с этим бедствием. Методы он уже видел - в Больших Комарах. Крики несчастной пары любовников до сих пор эхом отдавались у него в ушах. Наверняка нечто подобное творилось и здесь, в Мекампе. Для того чтобы остановить расползающуюся чуму, потребовалась бы, наверное, целая армия некромантов - но факультет малефицистики в течение многих лет не имел ни одного студиозуса. В другое время Фесс бы, наверное, как и советовал дракон, неспешно двинулся от замка к замку, от селения к селению, уже обретя опыт, он не допустил бы прежних ошибок, и, наверное, это была бы та жизнь, к которой его готовил Даэнур (во всяком случае, так тогда казалось Фессу), - но, хотя он и не давал никакого обещания королеве Вечного леса, освободить пленниц он решил твердо. Пусть даже это шло вразрез с тем, что ему говорил Сфайрат. Кто играет с запретным? Кто, если это правда, практикует самые жуткие разделы магии крови, жертвоприношения, исстари недоступные никому, кроме некромантов? Конечно, Инквизиция тоже научилась извлекать из подобного Силу; но все-таки это прикрывалось хоть каким-то флером "законности" - или инквизиторы уже решили отбросить и эту завесу? Пытаются освоить арсенал истинной некромантии?.. На подступах к ритуальному мучительству?.. ...Караван, судя по всему, тащился медленно. Инквизиторы - если это были они - никуда не торопились. И направлялись отнюдь не в сторону салладорской границы, а к столичному порту Агранна. Собирались плыть дальше морем? Так или иначе, Фесс продвигался на юго-запад. Мокрая зима то сеяла липким, быстро таявшим снежком, то разражалась нудным моросящим дождиком. Все вокруг пропиталось влагой, и казалось, что во всем мире не осталось уже ничего сухого. Фесс упрямо шагал по размокшей дороге, скользя и оступаясь на глине, - и с каждым днем все увереннее сокращал отделявшие его от каравана лиги. Те, за кем он гнался, выбрали для путешествия не самое лучшее время. До порта оставалось примерно три дня пешего пути, когда некроманту впервые дерзнули преградить дорогу. Под серым небом, под непрестанно сеющим мелким дождем мокла застава - с десяток солдат в королевских цветах Мекампа, с гербами на щитах и плащах - распростерший в стремительном полете крылья степной орел. Лучники - это не беда, успел подумать некромант, едва завидев перегородившую мокрый тракт рогатку; однако в следующий миг из наскоро сбитой дощатой караульни под дождь вынырнули четыре фигуры в рясах. Инквизиция. Ну, разумеется, ничего другого и оживать не приходилось. Долго ли вестям проделать путь из Эгеста во все окрестные земли?.. Фесс не замедлил шаг, все той же размеренной походкой, опираясь на посох, он шел прямо на засуетившихся стрелков. Видно было, что тут на заставе поставили либо новобранцев, либо никуда не годных лентяев. Никто даже не попытался взять подозрительного незнакомца на прицел, солдаты вместе с десятником пялились на некроманта вместо того, чтобы для начала хотя бы выдернуть стрелы из колчанов. Инквизиторы же, напротив, действовали четко и слаженно, словно все время только и знали, что готовиться к подобным обстоятельствам. Трое составили нечто вроде круга, четвертый, высоко поднимая символ Спасителя, похожий на гномью руну, вышел на середину дороги, и Фесс мгновенно ощутил напор чужой мощи - мощи, изначально враждебной его Темной стихии. Ему не приказывали остановиться. Дорога была пустынна, почтенные негоцианты не торопились двинуться сквозь промозглые слякоть и морось. И Фесс все так же размеренно шагал прямо на загородившую путь рогатку - скупые, сдержанные движения могут напугать порою сильнее пламенных волн и тому подобной пиротехники. Тем временем мекампцы наконец-то построились и даже наложили стрелы на тетивы. Трое инквизиторов застыли, опустив головы и положив руки друг другу на плечи, - и Фесс с необычайной яркостью представил себе, как жидкая бурая грязь на дороге стремительно смешивается с кровью - там, где прошел он, некромант Неясыть, землю всегда щедро пропитывают алой влагой жизни. Несмотря даже на самые горячие его желания предотвратить подобное. Какая горькая насмешка-он, некромант, должен защищать живых от уже мертвых, следовательно, при благоприятных обстоятельствах должен побеждать, вообще не проливая ни капли крови, кроме разве что своей. А вместо этого... Вместо этого - побоище за побоищем. Арвест, Кривой Ручей, болотная горловина по пути в Вечный лес и венец всего - Эгест. Неужели и здесь ему не оставят иного выбора, чем идти по трупам этих несчастных (исключая, разумеется, святых братьев)?.. Одинокая фигура в намокшем темном плаще, с черным посохом в руках, спокойно и мерно шагающая прямо на тусклые оголовки стрел. Лучники Мекампа невольно попятились, лишний раз доказывая, что прислали их сюда из запасного полка, да и там, похоже, учили их кое-как. Первым не выдержал десятник и тем самым, похоже, сломал святым братьям всю игру. Заговоривший ныдает свою слабость и страх. Молчащий побеждает. Гот случай, когда один намек на угрозу опаснее самого се осуществления. - Эй, кто таков? Стой, кому сказано! Не то подстрелим, как зайца! - Он храбрился, но получилось на редкость неубедительно. В Мекампе говорили на эбинском, с характерным акцентом, растягивая слова и порой глотая отдельные слоги. Десятник был несомненно родом отсюда, когда же заговорил инквизитор - Фесс невольно поразился его идеальному столичному выговору. Этот родился и вырос в самом Эбине. Какими же ветрами его занесло сюда? - Остановись для досмотра! - резко и зло крикнул инквизитор. - Назови себя, носящий черный посох! "Они что же, не узнали меня?.. Вообще-то на будущее - не стоит держаться людных трактов, если хочешь добраться до цели незамеченным". Некромант не ответил. Шел дальше, прямо на засчаву, про себя подсчитывая шаги и секунды. Что он должен будет сделать, когда разом дрогнут все десять тстив? Инквизитор совершенно напрасно открыл рот, обнаружив свои страх и слабость. "Или весть обо мне еще просто не дошла до них?.. Но тогда - зачем инквизиторы на заставе?.. Для чего?.." В грудь толкнулась горячая волна. Магия Спасителя. Чистая, незамутненная и очень, очень опасная. Даже в руках новичка. Особенно в руках новичка, не тающего, что такое правила, и способного налюбой фортель. - Стой, Темный!.. - инквизитор уже надсаживался. Фесс оказался совсем рядом с преградой. Стрелки пятились все дальше и дальше, лица белые от ужаса - они что, увидели перед собой неупокоенного1.. Так знают или нет? Или инквизиторы осведомлены только о самом лишь факте существования такого вот Темного некроманта, и больше ничего? Ощетинившаяся острыми кольями рогатка совсем рядом. Глефа словно сама скользит в ладони, лезвие вскидывается над плечом, готовое и рубить, и колоть, и отбивать стрелы, если понадобится. Правило одного дара не властно над родившимся в Долине; пусть попробуют заступить ему дорогу! Темная, злая радость подкатывает к самому горлу, мир подергивается алой дымкой. Он пройдет, несмотря ни на что, пройдет, если надо, по трупам, и горе тем, кто окажется у него на дороге! ...Фесс не знал, что произошло. Почему вдруг дружно взвыли дурными голосами лучники, с похвальной резвостью бросаясь наутек; инквизиторы прервали свое бдение, побелевшими непослушными губами шепча молитвы; вышедший навстречу Фессу чуть не выронил свою перечеркнутую стрелу прямо в дорожную грязь, попятился назад, глаза его широко раскрылись от ужаса, но смотрел он не на некроманта - куда-то ему за спину, и, судя по всему, ему там открывалось такое, что даже угроза немедленной смерти меркла перед этой картиной. Сперва Фесс решил, что это просто уловка, хотя бегство стрелков едва ли можно было назвать заранее спланированным обманным маневром. Но нет - вот побежали и инквизиторы, воздевая руки к небу и что-то громко вопя, наверное, просили у своего Спасителя помощи и защиты... Но, само собой, серые небеса остались глухи и недвижны. Ничья рука не раздвинула плотные низкие тучи, ничей лик не глянул в разрывы пелены; некромант остался стоять на безлюдной мокрой дороге, возле пустой караульни, и все, что он мог сделать, - это недоуменно развести руками. ...Что-то он ощутил только сейчас. Слабое мелькание, где-то на самом пределе зрения, заметное лишь уголками глаз, - за его спиной словно и в самом деле маячило что-то, размытое, неопределенное, черное пополам с белым, - но стоило Фессу резко обернуться, нее разом исчезло. Все тот же унылый нагой тракт, те АС лужи на глинистой земле, круги от гибнущих дождевых капель, словом - ничего. Вот только откуда же эта твердая, непоколебимая уверенность, что совсем еще недавно в этом небе вновь взвивались знамена Тьмы, слишком хорошо памятные еще по Эгесту? На всякий случай некромант заглянул в караулку.Н ичего необычного, простой и грубый солдатский скарб, из угла с горестной укоризной на Фесса воззрился лик Спасителя. "Смотри-смотри, все равно ничего не высмотришь. Я не твой, я родился в Долине магов, а ты - ты просто миф, сказка для слабых, затравленных, напуганных жизнью, вера для рабов... И пусть даже моя родная тетушка Аглая истово верит в тебя, сил это тебе не прибавит". На мгновение Фесс ощутил сильнейшее желание искрошить этот лик в мелкую щепу. Удержался он с трудом - немного чести рубить беззащитное дерево, не способное дать сдачи. ...Голова слегка кружилась, когда он вновь выбрался наружу. Такого приступа жгучей жажды крушить и разрушать он никогда еще не испытывал. И странное дело - он ведь враждует не с этим непонятным Спасителем, которого, конечно же, нет и в помине, что бы мм ни говорила горячо любимая тетушка, его враги - инквизиторы, посредники между Спасителем и добрыми мирянами. Так почему же он должен ненавидеть ни в чем не повинное дерево? Он привалился спиной к стене. Очень не хотелось никуда идти. Разжечь вновь огонь в погасшей печурке, завалиться на лежанку, укрыться брошенными одеялами, пусть даже рваными и не шибко чистыми (сказать по правде, более чем грязными), - и провалиться в сон, в спасительное отдохновение, и пусть темнота закроет ему глаза, только так он сможет найти покой... И он даже сделал нетвердый шаг к двери, когда ему показалось, что его окликнул знакомый звонкий голос. Он с трудом поднял внезапно отяжелевшую голову. Нет, конечно же, ему показалось. Не было никакой Рыси, не стояла страж Храма посреди мокрой дороги, не махала ему приветственно рукой... не было ничего, кроме пронесшегося над пустынным лесом голоса. Ничего, кроме бесплотного зова - зова, от которого болезненно и пусто сжалось сердце, отзываясь тупой болью в левом межреберье. Однако это помогло. Некромант глубоко вздохнул раз-другой, поправил седельные сумки на пони, вздохнув, оттянул натиравший плечо ремень от ножен с фальчионом - и без того тяжелый гномий клинок, казалось, прибавлял в весе с каждой пройденной лигой - и двинулся дальше, по четкому следу каравана с пленницами, оставлявшего за собой сильнейшую эманацию горя, ужаса и отчаяния. ...Но все-таки, что же такое увидали за его спиной солдаты и инквизиторы? И интересно, испугался бы этого зрелища сам достопочтенный отец Этлау? Но ответа на этот вопрос он, само собой, не получил. Чем ближе к побережью, тем оживленнее становилась дорога. Степь взрыли железные лемехи плугов, рощи дали бревна домам, речки наполнили крепостные рвы Некромант шел, не задерживаясь и не скрываясь. Нельзя сказать, что его встречал радушный прием, но люди все-таки не разбегались при одном его появле- нии, словно от пораженного моровым поветрием. Торопясь настичь караван, Фесс урывал лишние часы от сна, шагал допоздна, правда, в чистом поле ему ночевать не пришлось ни разу - чем ближе к столице, тем больше деревень и деревенек, хуторов, замков, заимок, городов и городков... Дважды ему предложили работу - один раз на встречу скромно одетому волшебнику в поношенном порожном плаще и старых сапогах выехала блестящая репутация - местный сеньор в полном парадном вооружении, с челядью и домочадцами: мальчишки с горящими глазами таращились на жуткого некромансера, о собратьях которого успели наслушаться столько страшных сказок: непослушных некромансер забирал с собой, казнил мученической смертью, а потом превращал в зомбей, своих преданных слуг... Другой раз его встретило поголовно все взрослое население небольшой деревеньки, где на погосте тоже начались неприятности. Мужики и бабы все разом попа лились Фессу в ноги, голося что-то вроде "как про-спышали, что сам пройдет... что сюда путь держит... спаси, обереги, надежа наша... уж Спасителя сколь ни молили, не дает защиты... и братьев святых просили... а они нам и ответили, мол, поважнее дела найдутся... не откажи, благодетель, защити и оборони!.." Плакали женщины, всхлипывали мужчины, а староста принялся совать некроманту в руку туго стянутую тряпицу, где оказался пяток истертых салладорских двойных диргемов - деревенька оказалась не из зажиточных. Оба раза Фесс останавливался. Оба раза делал свое дело - разумеется, оба раза, согласно договору, получая разрешение на свое чародейство от настоятеля местного храма. Тут тоже что-то изменилось, во всяком случае, ни одному из священников не пришло почему-то в голову читать некроманту нотации или, паче того, чинить препятствия. Оба раза попики чуть ли не умоляли некроманта вмешаться - верно, страху натерпелись и они, так что даже стены Спасителева храма переставали казаться надежной защитой. Фесс делал свою работу молча, не произнося ни слова, только кивая головой. Оба раза в дело вступал гномий фальчион - некромант не рисковал слишком сильными заклятьями, которые - наверное, вследствие наступления Тьмы - стали порой действовать совсем не так, как хотелось бы их сплетшему. Оба раза с погоста не вырвался ни один неупокоенный. Оба раза сработанный подземными мастерами клинок всласть попировал на мертвой плоти и костях зомби. Оба раза не произошло никаких неожиданностей, за исключением одной. Умирая, зомби умоляли пощадить их. Заплетающимися языками, медленно и едва выговаривая слова, шепелявя, хрипя, так что их едва можно было понять, - но умоляли. Просили не убивать. Просили напрасно. Хотя нельзя сказать, что рука Фесса ни разу не дрогнула. Дрогнула - но, наверное, это от тяжести неподъемного фальчиона. После упокаивания погостов Фесса, похоже, начинали бояться втрое больше, чем до этого. Нанявший его владетель, хоть и выплатил причитавшееся некроманту вознаграждение, но как! - выпустил плотно увязанный в воловьи кожи кошель из требучета через стены замка, где у бойниц уже густо стояли и лучники, и арбалетчики, и даже пращники. Фесс только усмехнулся. Вы даже не представляете себе, насколько плохи ваши дела, сказал он про себя. Если зомби начали просить пощады - значит, западная Тьма становится все сильнее, и уже не с каждым годом, но с каждым месяцем, если не неделей. Ему надо торопиться. Тьма наступает быстрее, чем он того ожидал. И если отбросить все остальное, даже свою собственную судьбу, и принять, что западная Тьма есть твой смертельный враг, то окажется, что все усилия вообще напрасны. Нет никакого "темного властелина", не высится среди Гор Ужаса жуткого вида замок с тянущимися в черное от гнева небо неправдоподобно тонкими башнями, нет мрачного тронного покоя, где восседает главный злодей, вгони в которого меч - и все беды с тревогами в мире исчезнут, словно дым под сильным порывом ветра. Нет ничего. Даже Этлау со своими инквизиторами - это так, не враги - врагишки. Мелкие суетящиеся муравьи, устроившие охоту на забредшего к ним жука, не подозревая о том, что уже совсем рядом с их родной муравьиной кучей стоит лесоруб, в руках которого огниво, и муравейник уже обложен хворостом, и осталось только выбить искру на приготовленный трут. ...Был промозглый день, с моря дул сильный и злой зимний ветер, гнал на берег сердитые орды волн. Набрякшие тучи над головой, как обычно, исходили мелкой водяной сечкой, и все вокруг было насквозь мокрым - даже железные флюгера на городских башнях, выкованные в виде задорных петухов, поникли, распушенные хвосты словно бы уныло опустились к земле. Агранна никак не могла соперничать даже с Эгестом. Воинственное королевство, Мекамп думал не о красоте, а о прочности и надежности. Вот почему башни были пузаты и уродливы, а стены - неровны. Но затo толщиной эти стены поспорили бы с доброй скалой. Да и слагал их не какой-нибудь кирпич или, того более, мягкий песчаник, а настоящий, матерый гранит, громадными блоками выпиленный из скал и доставленный сюда. Едва ли во всей западной Ойкумене нашелся бы хоть один таран, способный брешировать эти бастионы. След вел сквозь городские ворота. Фесс скрипнул зубами - слишком хорошо помнился Эгест, даже можно сказать - более чем хорошо Лезть в Агранну было глупо, не лезть - еще глупее. Фесс не сомневался, что святые братья отслеживали каждый его шаг, особенно когда он оказался в населенных, обжитых местах. Даже если до мекампской инквизиции каким-то образом не дошла весть о случившемся в Эгесте, едва ли они примут нежданно-негаданно заявившегося Темного мага с распростертыми объятиями. Но на такую удачу рассчитывать даже и не приходится - сколько занял его поход к Пику Судеб, сколько - обратная дорога?.. И сколько дней плавания даже по неспокойному в эти зимние месяцы Морю Призраков от Эгеста до Агранны? Не обманывай себя, некромант, тут тебя скорее всего ждут. Нельзя даже исключить того, что все эти пленные эльфийки - не более чем приманка, на которую должен клюнуть неправильный некромант, никак не могущий научиться следовать советам мудрого дракона . Мекамп, как уже говорилось, слыл воинственным и чуть ли не разбойничьим королевством. Все поголовно носили тут оружие, свободные землепашцы исправно поставляли лучников и копейщиков в королевские полки, можно было ожидать, что в воротах некроманта встретит внушительная стража, - но нет, людской поток совершенно свободно тек сквозь широкий проем. Фесс постарался елико возможно прикрыть плащом вызывающе-черный посох и влился в толпу, ежемгновенно ожидая или окрика, или даже - кто знает9 - щелчка отпущенной тетивы и короткого свиста стрелы. Однако он вошел под гулкие своды привратного туннеля, а его никто не остановил. Скрипя, впереди него тащилась телега с унылым и мокрым возчиком, доверху нагруженная мешками с капустой, картошкой и репой. Отличное прикрытие, если попытаются стрелять спереди. Благополучно миновав ворота, Фесс очутился в городе. Когда-то, давным-давно, в совершенно иной жизни, в Мекампе побывал будущий некромант Неясыть. Его дорога от башни старика Парри в Ордос пролегла через северные мекампские порты, Агранна осталась в стороне