це, - пришла  пора  позвенеть
мечами.
     Инквизитор подпрыгнул, оборачиваясь. Глаза его,  и без того выкаченные,
полезли на лоб. Однако взгляд оставался осмысленным, цепким и острым.
     - Какая  честь... - издевательски прохрипел  Этлау. - Само исчадие Тьмы
явилось ко мне! Не надо ломиться сквозь броню и чары, Разрушитель сам пришел
на мой суд!
     - Пришел,  пришел, -  усмехнулся  Фесс,  вставая в позицию. -  Доставай
железо,  инквизитор.  Твой барьер  меня не  остановит.  Он -  только  против
магических существ. А я - из плоти и крови. - Некромант шагнул к инквизитору
и в  самом  деле безо всякого  сопротивления миновал светящуюся сферу.  Рысь
издала торжествующий визг.
     Этлау попятился.  Преподобный отец  оказался в ловушке:  снять защитное
заклинание  он  не мог,  а сотворить в  то же  время  еще одно -  видно,  не
позволяли таланты. Сущность одаривает Силой, а не умением, подумал Фесс.
     Инквизитор оскалил зубы.  Но  сколько  ни  скаль, а  он стоял один, над
головою  нависал  разъяренный дракон, а проклятый Разрушитель с мечом наголо
медленно  подступал  шаг  за  шагом.  И никого рядом  -  все  святые  братья
поспешили унести ноги, едва только завидев дракона.
     -  Что же ты, о доблестный избранник Добра  и Света? - не  удержался от
издевки Фесс. - Мы не раз встречались с тобой, но тебя всегда окружала такая
пропасть всяческого  сброда -  что в  Кривом  Ручье, что в Салладоре, что  в
Аркине. Мне  никак не  удавалось  потолковать  с  тобой с глазу  на  глаз. И
наконец  - такая  возможность. Что озираешься? Здесь никого  из твоих.  Или,
может,  ты ищешь  меч? Так подбирай любой,  их тут  валяется  множество.  Не
магический будет  клинок, так ведь и у меня  совсем простой,  без всяческого
чародейства. Ну, давай же!
     И Фесс, выпрямившись, торжественно отсалютовал инквизитору мечом.
     -  Ты неправ... - судорожно прохрипел Этлау, не  делая никакой  попытки
вооружиться. - Неправ...  мы встречались с глазу на  глаз.  Иль забыл? После
Больших Комаров, в дорожном трактире... ты забыл, о  чем  мы тогда говорили?
Ведь говорили  же, Неясыть,  говорили и как раз  с глазу на глаз... и нам не
приходила в голову мысль пырять друг друга в живот острыми железяками...
     - Так ты явился во главе шестидесятитысячного войска просто поговорить?
- ухмыльнулся  Фесс. - Хороша у  тебя свита, святой отец, куда  как  хороша.
Только  говорить, ты прав,  лучше  без такого количества  лишних  ушей.  Ну,
предположим, я  помню  наш  разговор. Странный,  кстати  сказать,  разговор.
Закончившийся твоим заявлением, что я, видите ли, нравлюсь тебе как мужчина.
Ты  уж прости, я знаю, иные предпочитают девушкам мужчин, овец, коз или даже
свиней, но я к таковым не отношусь.
     -  Ты  ничего  не  понял...  - шипел  Этлау,  затравленно  озираясь  по
сторонам.  - Не понял ни тогда,  ни теперь. Мы  делали одно дело. Боролись с
Тьмой.  Тебе следовало примкнуть к нам. А не становиться кровным  врагом. Мы
могли  бы  уничтожить  тебя,  едва  ты оставил стены Академии, но угроза  от
неупокоенных кладбищ  была - и есть - слишком велика.  Знаешь ли ты, сколько
погостов  пришлось  упокоить  святым братьям,  пока  ты  щедро, не  скупясь,
проливал  нашу кровь?  Тьма наступает,  а ты, ты...  решил, что  принять  ее
сторону  будет лучше?  Где тот некромант, что  должен  был  защищать простых
людей Эвиала?
     -  Ты пришел стыдись меня,  Этлау? - спокойно  поинтересовался Фесс.  -
Если  так, то ты напрасно  теряешь  время. Подними  меч. Иначе,  клянусь,  я
зарублю  тебя даже и безоружного. Как  мясник свинью. И, поверь, не  испытаю
при этом  никаких угрызений совести.  Тени  тех, кого ты замучил  в  Больших
Комарах, только возрадуются этому событию.
     -  Я  не стыжу  тебя,  Неясыть. Но  еще  не  поздно все  изменить.  Нам
совершенно  необязательно  оставаться  врагами.   Покинь  Черную  башню,  мы
сровняем  ее  с землей,  и Разрушитель исчезнет  навсегда. А  ты вернешься к
своему ремеслу, которое я некогда - каюсь! - недооценивал.
     -  Просто  удивительно, какие метаморфозы способен проделывать с людьми
обычный клинок, даже если он не приставлен им к горлу,  - философски заметил
некромант. - Оставь пустые  речи,  Этлау.  Я  ж прекрасно  знаю,  за кого ты
сражаешься на самом деле.  И зачем тебе нужна Черная башня, я тоже знаю. Ты,
ты сам  метишь в Разрушители. Взалкалось власти над миром, Этлау, пусть даже
и такой ценой, злобный ты глупец?
     "И я знаю, почему Башня выпустила меня", - мелькнула мысль.
     Этлау застыл с разинутым ртом.
     - Что ты несешь... - выдавил  он  из  себя.  - Я  - Разрушитель? Что за
чушь? Я  сражаюсь с Тьмой  всем  своим  существом...  Я служу Спасителю!  Он
воскресил меня  после Арвеста! Тьма  поглотила меня, но воля  Спасителя была
сильнее! Он  послал меня назад на грешную землю, дабы я возглавил  силы тех,
кто противостоит Тьме! Я...
     Он задохнулся от ярости, ударил себя в грудь обеими кулаками.
     - Тогда  бери меч, Этлау, и покончи с отвратительным  порождением Тьмы,
каковым  я,  несомненно, являюсь, -  издевательски скривил  губы Фесс. - Мне
холодно стоять здесь просто так. Защищайся, инквизитор, защищайся!
     Сталь   просвистела  возле  самого  уха  преподобного.   Отец  Этлау  с
необычайным проворством успел в последний миг отклониться.
     -  Подбери меч,  - с нажимом  бросил Фесс. -  Подбери,  если не хочешь,
чтобы я распластовал тебя, как коровью тушу в мясном ряду.
     Неразборчиво  шипя  какие-то  проклятия,  инквизитор  и  в  самом  деле
нагнулся  к  валявшемуся  возле  ног клинку.  Простой  грубый меч, ничем  не
примечательная работа, оружие кого-то из простых воинов.
     - Вот и отлично, - одобрил некромант. - А теперь попляшем. Я застоялся,
лично мне холодно.
     Фесс  сделал  выпад. Простой прямой выпад  прямо в  грудь  преподобному
отцу.  Правда,  с  такой быстротой,  что  глаз  едва  ли  смог  различить бы
движение.  Клинок  должен  был  погрузиться  в  тело  инквизитора  по  самую
рукоятку, но вместо этого раздался резкий  скрежет двух столкнувшихся мечей.
Этлау отбил  выпад, напал сам,  отчаянно  и не слишком  умело. Фесс закрылся
кинжалом,  что  держал  в левой руке,  крутнулся, рубанул  наотмашь  - такая
"мельница" в единый миг сносит голову стоящему человеку.
     И вновь его выпад был отбит.
     Замок Бреннер, невольно  подумал некромант. Он бывал в замке Бреннер, в
том  месте,  где Инквизиция неведомыми мне способами  готовит лучших  бойцов
западного  предела,  которые  поспорят даже  с  ассасинами  Храма  Мечей. Он
прикидывался тут, ломал комедию. Верно, ждет, тянет время, пока его армия не
оправится от нагнанного Рысей ужаса и не вернется.
     Ну что ж, значит, надо кончить все быстро и без лишних красивостей.
     Фесс  атаковал  снова.  На сей раз уже  двумя  клинками. Связав, спутав
мечом  тяжелый  бастард  Этлау,  некромант  ударил кинжалом  в незащищенную,
казалось бы, шею инквизитора.  Однако  острие  встретило на своем пути слабо
светящийся шестиконечный косой  крест  Спасителя и со  звоном разлетелось на
куски, словно стеклянное.
     "Ты хорошо  защищаешь его,  - с яростью подумал  некромант,  впервые за
долгое  время  мысленно обращаясь непосредственно к Сущности.  -  Но  мы еще
посмотрим, кто из нас более достоин!"
     Сущность, само собой, промолчала. Наверное, предпочитала просто следить
за схваткой.
     -  Ага! - возопил отец Этлау. - Ничто железо твое  начарованное  против
силы Спасителя,  ибо  пришел  Его  час и никто не  сможет устоять  перед Его
верными слугами!
     Фесс имел свое мнение по этому  поводу  -  чей  же  в  действительности
настает  час (и того гляди  настанет, если  он,  некромант, не  доберется до
горла Сущности, или тому, что оное горло заменяет).
     Отбросив  бесполезный эфес, Кэр  остановился,  замер, вскинув  меч  над
головой.
     - Кончай с ним, папа! Остальные вот-вот повернут назад!
     - Ты сможешь их удержать хотя бы немного?
     - Что за вопрос, папа! - чуть ли не обиделась драко-ница.
     - Тебе следовало соглашаться, когда я предлагал,  - по лицу инквизитора
расползалась  полубезумная  ухмылка. - Спаситель сохранит меня.  А  тебя  Он
сотрет в порошок!
     - Посмотрим, - сквозь зубы бросил Фесс. И вновь атаковал.
     В руках Кэра Лаэды свистел и крутился самый обыкновенный клинок, не его
излюбленная глефа. Лезвие шелестело  все быстрее, и сам Фесс заплясал вокруг
инквизитора,  все  ускоряя и  ускоряя  шаги,  обманывая  противника  ложными
выпадами,  заставляя метаться  из  стороны в  сторону и судорожно дергаться,
словно к бокам отца Этлау методично прикладывали раскаленные прутья.
     Меч свистнул, косо обрушившись  на отца-экзекутора. Тот не  успевал  ни
защититься, ни  даже повернуться лицом к смерти. И лишь в последнюю секунду,
уронив собственный клинок, обеими руками вскинул навстречу крест Спасителя.
     Холодный звон разлетающегося на куски металла.
     В  руках  некроманта  остался только эфес  с  торчащим  из  него острым
обломком лезвия.
     - Спаситель сохранит жизнь своего верного слуги! - взвыл отец Этлау.
     Ответить Фессу оказалось нечего. Спаситель - или кто-то еще - и в самом
деле добросовестно охраняли преподобного экзекутора.
     Кэр  отшвырнул бесполезный обломок  меча. Они  с  инквизитором  застыли
лицом к  лицу: Этлау  с  подъятым  косым  крестом,  Фесс,  широко  разведший
безоружные руки, словно приглашая врага атаковать.
     Отец-экзекутор  не  напал. Напротив,  он медленно  пятился,  и  понятно
почему  -  далеко  у  берега  охваченная  паникой  армия  наконец-то  сумела
остановиться.
     - Папа, не тяни! - волновалась Рысь, по-прежнему зависая над  замершими
противниками.
     Легко сказать  "не тяни".  Инквизитор, похоже, на самом деле  неуязвим.
Если  только  он,  Фесс,  не пустит  в  ход  давно припрятываемые  и бережно
хранимые Мечи. Мечи,  за  которыми наверняка во  все  глаза следят  те самые
Маски.
     Не  дождетесь,  со злостью подумал Фесс. Пусть у тебя есть  этот крест,
Этлау,  но  неужели тебя превратили  в полную  и совершенную марионетку? Что
произойдет, если мы с тобой сейчас сойдемся врукопашную?
     ...Этого Этлау, похоже, не ожидал. Попытался отмахнуться  косым крестом
(острие задело  щеку Фесса, обжигая, словно раскаленное  железо).  Некромант
зарычал от боли, но отбить этот его удар отец-экзекутор уже не смог.
     ...Тело  инквизитора взмыло  в  воздух. Кулак Фесса  отбросил Этлау  на
добрый десяток полных шагов. Такой удар, будучи  правильно нанесенным, когда
в движение  вложена вся масса тела, ломает  кости и разрывает  внутренности.
После него не встают.
     Этлау встал.  Правда,  шатаясь  и  сплевывая кровь. Шестиконечный косой
крест валялся на черной земле островка, однако инквизитора это  словно  бы и
не озаботило.
     -   Спаситель   защитит...  -  сипло  выдавил  он,  сделав  пару  очень
неуверенных шагов к некроманту.
     Фесс тоже  шагнул навстречу. Дуэль  слишком затянулась. Кулак  оказался
более действенен,  чем и  сталь и  заклинания. Некогда воин Серой Лиги  умел
убивать врагов голыми руками ничуть не хуже, чем любым другим оружием. С тех
пор  в ход  шла  все  больше  магия,  но  умение, в  отличие от  золота,  не
растратишь.
     Этлау  остановился, словно  человек,  перед  которым вдруг  разверзлась
бездна. Глаза  инквизитора  полезли  на  лоб.  Он  точно ожидал,  будто  его
противника сейчас  поразят  молнии  и  громы  небесные,  однако  сверху,  из
черноты, на них смотрели одни только звезды.
     - Ну,  чего  уставился? Думаешь,  я вот так сейчас и  сдохну  по одному
твоему желанию? - усмехнулся Фесс, приближаясь.
     Инквизитор по-прежнему держал магический щит, не дававший  добраться до
него драконице, и  потому никакое  иное чародейство  применить не мог.  Рысь
яростно била крыльями, но прорваться сквозь преграду ей не удавалось.
     И тогда Этлау побежал. Ринулся наутек с такой прытью, какую никто бы не
смог  вообразить  себе в его тщедушном теле. Фесс  бросился было  следом,  с
торжествующим  ревом, достойным самого Сфайрата, кинулась следом Рысь, но...
Казалось, преподобный  отец  употребил всю свою силу, чтобы как можно скорее
убраться отсюда.
     ...А  вдали,  у   берега,  остановилась,  плотно  сбила  ряды  и  вновь
покатилась к Башне  армия  Эвиала. Заклятие Рыси рассеялось, сама  драконица
слишком уж стремилась дорваться до преподобного отца. Очевидно, те же  Анэто
и Мегана сумели навести  порядок. Бегущие остановились, а теперь и повернули
назад.
     Фесс  попытался  настичь инквизитора, но куда  там!  Святой отец мчался
так, словно за ним несся сам Спаситель, грозя отказать в том самом спасении,
если настигнет беглеца.
     Некромант  остановился.  Неподвижно  зависла в  воздухе  Рысь,  трепеща
крыльями,  словно  гигантская  стрекоза.  Улепетывал  инквизитор,  и  вновь,
подобно приливной волне, подступали к Черной башне осаждающие.
     - Поворачиваем, Рыся, -  только  сейчас Фесс ощутил, насколько вымотан.
Совсем недолгий поединок с Этлау высосал из некроманта все силы.
     - Позволь, я их сожгу, папа!
     -  Рысь,  ты что?  Они  ж  свято верят,  что сражаются  с исчадием зла.
Оружием Тьмы, лучшим, заветным оружием.  Они заблуждаются,  но  это  еще  не
повод  убивать  их всех.  Те,  кто  окажутся  самыми проворными,  -  они да,
погибнут. И еще погибнут те, кого придется - если придется - зомбировать.  А
остальных?..
     - Чтоб боялись! - совсем  не похоже на  себя  неслышимо проревела Рыся:
верно, говорила неистовая драконья кровь.
     - Возвращаемся,  -  Фесс взглянул на черные  ворота. Сейчас-то они  его
пропустили... наверняка именно для  того, чтобы он смог  встретиться с Этлау
лицом к лицу. А теперь что, снова?
     Он не  ошибся. Едва  некромант и  Рыся вновь очутились внутри,  створки
захлопнулись  сами  собой.  Сами   собой  задвинулись  засовы  и  словно  бы
заледенели.  Не сдвинешь  и не разобьешь  никакими доступными  Фессу силами.
Отцу Этлау эти силы повинуются, а вот ему, некроманту, - нет.
     - Снова в осаде, - выдохнул Фесс. - И сколько еще ждать?..
     -  Недолго,  папа, -  Рысь  успела  преобразиться.  На месте яростного,
изрыгающего пламя  дракона  вновь стояла девочка  лет десяти-одиннадцати  на
вид, с  дивными жемчужными волосами, шелковистыми  и гладкими, словно речная
волна. - Чувствую, недолго.
     - Рыся... как же ты меня напугала, - вырвалось у Фесса.
     - Прости, папа, - она потупилась.
     - Прости... Обещала ведь.
     - Угу-у... пап, я больше не буду...
     - Ох, горе ты мое... Башня-то хоть выпустила тебя легко?
     - Я бы не сказала, - драконица фыркнула, полунасмешливо, полуковарно. -
Словно через вар тягучий продиралась. Это наверху, там, где широкие окна...
     Фесс кивнул. На самом деле он не сомневался, что все здесь происходящее
-   очень   сложный,   не   без  артистизма   поставленный   спектакль   для
одного-единственного  зрителя,  вернее,  Зрительницы.  Он  привык  думать  о
Сущности в женском роде, тем более, что Та, как правило, предпочитала именно
женское обличье.
     - Возвращаемся, Рыся. Тем более, что скоро к нам опять пожалуют гости.
     ...Осаждавшим потребовалось некоторое  время, чтобы привести  в порядок
растрепанные  полки. Потери были невелики - погибли в основном  те, кто упал
под ноги бегущим соратникам и уже не смог подняться. Замерев у бойницы, Фесс
и  Рысь  молча смотрели, как хаос разметанных факельных огоньков мало-помалу
вновь обретает очертания правильного воинского строя.
     - Папа, можно, я их все-таки сожгу?
     - Рыся, ну о чем  ты? Если убивать, то  уж так, чтобы была  помощь. Вот
хоть как от него, - некромант кивнул на неподвижно торчавшего в  углу зомби.
Мертвые не нуждаются ни в сне, ни в пище,  равно как и  не  знают, что такое
скука. Ходячая вещь, не более того.
     - Или для того, чтобы высвободить Силу... - вдруг проговорила Рысь.
     - Ты о  чем? - опешил Фесс. Девочке-дракону  никогда еще не приходило в
голову ничего подобного.
     - Папа, я вижу Силу, ты  забыл? Когда  дракон -  особенно. Мы  могли бы
перебить  их  всех  и заполучить огромную мощь, - она  наивно  взглянула  на
некроманта.
     Фесс с трудом проглотил отвратительный комок в горле.
     - Верно, Рыся.  Верно, дочка. Это я и имел в виду. Если  нам и придется
убивать  - то  так,  чтобы от этого  была хоть какая-то польза, помимо того,
чтобы просто остаться в живых.  Может, нам так и придется поступить. Но - не
сейчас. Такая Сила долго не хранится. Никакой чародей не  сможет, к примеру,
годами носить ее с собой,  словно  золото,  скопленное "про черный день". Ее
надо  пускать  в  ход  немедленно.  Это   наше   счастье  и  наше  проклятье
одновременно.
     - Почему, папа?
     -  Этлау  не  может  воспользоваться  всей  Силой,  которую  Инквизиция
накопила бы, пытая и мучая свои жертвы. Это - счастье. А проклятье... что мы
не можем сделать то же самое, только обратив Силу тех же жертв на то,  чтобы
отомстить их губителям. Мы можем ударить только тем, что собрали вот здесь и
сейчас. И то это не просто...
     - Поэтому ты не смог воспользоваться этим в Скавелле, папа?
     Фесс  достаточно  подробно рассказывал  драконице  о  том, какая именно
дорога привела его в Козьи горы, откуда начался их совместный путь.
     -  Скавелл...  там  мне   пришлось  резать  котят,  совершать  гримуар.
Наверное, великие,  легендарные  некроманты прошлого сумели бы  "подхватить"
Силу, неважно, как именно лишилась жизни жертва. Я не умею. Иначе, ты права,
стер  бы с лица земли вторгшихся  и в Скавелле,  и еще раньше в Арвесте. Так
просто это не сделаешь. В Арвесте жизни одного-единственного воина, раненого
и умиравшего, хватило, чтобы отбросить несколько  десятков солдат из Империи
Клешней. Но тогда я наклонялся над ним, я смотрел в его глаза, я касался его
лба.  Здесь, -  Фесс  кивнул  в сторону  бойницы, - так  не поступишь. Нужен
колоссальный   ритуал,   наверное,  пришлось  бы   строить  кенотаф,   чтобы
воспользоваться жизнями тех, кто,  скажем, умирали раньше в облаке пылающего
пепла.
     Рыся  печально кивнула. Фесс давно уже привык, что девочкой  она только
кажется. Разум дракона не скроешь и от него не откажешься.
     - Папа, они приближаются, - предупредила она, выглянув в бойницу.
     -  Сущность,  конечно  же,  хочет,  чтобы  мы  их  уничтожили,  -  Фесс
последовал примеру драконицы.  - И уничтожить их мы можем. Это ведь даже  не
борьба за  нашу с тобой  жизнь, Рыся. У Сущности много чего припасено. И Она
мудро столкнула  здесь по  крайней  мере двух возможных Разрушителей. Меня и
отца Этлау. Выживший будет достоин стать полновластным хозяином Черной башни
и всего Эвиала... правда, ненадолго, если путь каждого завершится слиянием с
Нею.
     -  Пап,  но  что ж делать  с  этими?  -  Рысь  прикусила  губу.  Совсем
по-человечески. - Они скоро подступят вновь. И  похоже, там снова взялись за
катапульты.
     - Ты видишь Этлау? Без него вся эта армия разбежится в полминуты.
     Рысь прищурилась, глянула в бойницу, сощурилась еще сильнее  - привычки
человеческого облика. Дракону щуриться нет нужды.
     -  Там, - наконец доложила она. - Собрал своих серых. Идут  в последней
линии.
     - Все повторяется, - выдохнул Фесс. - Она знает, что делает.
     - Она?
     -  Конечно. Сущность. Ее рук  дело. Думаешь, Ее тревожит на самом деле,
если один из пестуемых погибнет? Нет, разумеется.  Второй сделается истинным
Разрушителем. И  цель будет достигнута.  А если при этом окажутся перемолоты
самые  лучшие  полки  Старого  Света,  так  это  еще  и  облегчит  истинному
Разрушителю его задачу.
     -  Папа,  ты рассуждаешь,  как...  как... -  Рыся  вновь  покосилась  в
бойницу. - А они наступают. И... ой, ядро!
     Очевидно,  отцу  Этлау  удалось  или  собрать кого-то из  разбежавшейся
прислуги, или поставить к катапультам новых бойцов.
     - Вот этих я сожгу точно, - заявила Рысь, поворачиваясь.
     - Рысь, нет! - выкрикнул Фесс.
     Маги  будут готовы  встретить врага. И жемчужной драконице, которой еще
очень и очень далеко до полной силы своего рода, придется туго.
     Рысь обернулась. Верно,  в  голосе  Фесса  прозвучало  нечто, способное
остановить даже своенравную дочь Хранительницы Кристалла.
     - Папа, ты же не удержишь щит, - она не спрашивала, она утверждала.
     - Не удержу, - кивнул Фесс. - Но и допустить, чтобы тебя... чтобы ты...
     - Не беспокойся,  -  с вечной самоуверенностью  всех  молодых, идущих в
бой,  и думающих, что смерть  настигнет  кого угодно,  только не их, заявила
Рысь.  -  Я быстро. Поднимусь  высоко,  спикирую, зажгу  машины -  и  назад.
Честное-пречестное слово!
     - Нет! - внутри словно смерзся ком липкого льда. - Не высовывай носа из
Башни! Не вздумай! Рысь выразительно вздохнула.
     - Па-ап, ну пап, - протянула она. - Ну, а что тогда делать-то?
     -  Накроем  их  отсюда.  В  конце  концов  Темная  Шестерка  доселе  не
отказывала  мне в  помощи - пока,  разумеется, совсем глубоко перед  ними  в
долги не влез.
     Рысь капризно надула губки, задрала нос и скрестила руки на груди.
     - Хм!
     - Не "хм", а тебе сейчас и впрямь нельзя высовываться.
     - Почему?! - драконица даже ногой топнула.
     - Они ждут тебя, Рыся. Они будут готовы. И Этлау тоже. Погоди. Я  свяжу
их, заставлю потратить силы и заклинания, и тогда, не раньше, может быть...
     - Как скажешь, папа, - с кислой миной протянула девочка-дракон.
     -  Вот и хорошо. Сиди и жди, пока  я не  скажу, что пора, - с напускной
строгостью закончил Фесс.
     -  Конечно,  папа, - подозрительно сладким голоском отозвалась негодная
драконица.
     - А то точно выдеру, - посулился некромант.
     Рысь с готовностью хихикнула, и Фесс вновь повернулся к бойнице.
     Осаждавшие  миновали  уже  половину  отделявшего  их  от  Черной  башни
расстояния.  Отцу Этлау  (или  кто  там  сейчас  командовал)  удалось  найти
прислугу  только  для  двух требушетов,  и обе  метательные машины с натугой
швырнули снаряды  в  тонкий росчерк Черной  башни: каменное ядро  и глиняную
бомбу с огненной смесью.
     Начертанная Фессом тринадцатилучевая звезда уже  отдала всю накопленную
мощь,  угасла, превратившись в беспорядочную  и бессысленную мешанину дуг  и
прямых.
     Можно,  конечно,  начертить  новую  фигуру. Пятнадцать, даже семнадцать
лучей. Чем сложнее  звезда, тем больше Силы она может запасти  и отдать,  но
тем она и капризнее. Если б не помощь Рыси (точнее, ее идеального драконьего
глазомера), неизбежные ошибки и неточности в построении могли бы закончиться
для Фесса весьма печально.
     Сейчас некромант с  немалым сожалением вспоминал  свой пропавший посох,
полученный еще в  Ордосе.  Конечно, истинный  Маг Долины только посмеялся бы
над подобным - мол, не к  лицу родившемуся  в Междумирье уповать на какие-то
артефакты приземленных мирков. Но сейчас  Фесс рад был  бы и такому. Арсенал
того, что он хотел - не мог - использовать, сужался с пугающей быстротой.
     - Если  ты  что-то  решил, папа,  надо  делать,  -  обронила  Рысь,  не
отрываясь от бойницы.
     Черная башня вздрогнула - посланный требушетом камень достиг цели.
     - Пап! - выкрикнула Рысь, сжимая кулачки.
     Фесс глубоко вздохнул. Как  ни крути, Сущность вынуждала его  играть по
своим правилам.
     Больше он не  колебался. Темная Шестерка, Уккарон  со  товарищи, пришел
ваш черед. Вы не можете гневаться на меня, долг возвращен с лихвой.
     Существовал не  один  способ  дотянуться  до дремлющих  богов.  Сейчас,
впрочем, уже и  вовсе не  богов, а  просто  могущественных начал,  обитающих
глубоко  под астральной  плотью этого мира. Когда-то у Фесса это  получалось
очень  неплохо, даже  без всяких полушаманских  обрядов, одним лишь  усилием
мысли.
     ...Перед крепко  зажмуренными  глазами взвихрился  рой черных искр - на
фоне алого  пламени.  И  -  больше  ничего.  Зов  умирал  в  воздвигнувшейся
беспредельности,  во  внезапно  отрезавшей  некроманта бесконечности. Черная
башня сейчас казалась  воздвигнутой посреди бескрайней пустыни, куда больше,
чем весь Эвиал, более чем сотни сотен миров, где-то посреди Межреальности, в
тех его окраинах, где не встретишь даже островков Дикого леса.
     Внезапный  ужас провел вдоль спины ледяными когтями. Фесс попытался еще
раз - и вновь неудача. Сущность знала, что делала, когда зазывала некроманта
в кажущуюся безопасность Черной башни.
     -  Ничего не  выйдет, Рыся.  Мы отрезаны, -  глаза  Фесса сузились. Его
могущественная противница не оставляла ему выбора.
     - Так я полетела, пап?
     ...Еще один удар. И - рев пламени, бушующего на нижних ярусах. Там один
камень,  поэтому  надо просто ждать, пока не выгорит огненная  смесь, но вот
каменные ядра ощутимо сотрясают  черную броню,  и долго  она не продержится.
Оно  и  понятно  -  не  в  интересах  Сущности  было  упрятывать  одного  из
потенциальных Разрушителей в совершенно неприступную твердыню.
     - Нет, Рыся. Тебя я под удар не подставлю. Хватит с меня Эгеста.
     Рысь скорчила гримаску, но повиновалась.
     -  Скоро  они  разобьют  стены, - заметила она  секунду  спустя, словно
прислушиваясь к чему-то. - Броня кричит от боли. Надолго ее не хватит.
     - Да, Сущность все рассчитала точно, - угрюмо кивнул некромант.
     - Так что будем делать, папа?! - не выдержав, завопила драконица.
     Она  права.  Ждать  бессмысленно  и  нечего.  Он, а  не  Этлау,  должен
сделаться Разрушителем. Это  единственная  дорога, и  он пойдет  по  ней  до
конца, что  бы  ни ждало  его посла.  Какая бы расплата за содеянное не была
послана. Иквизитор наверняка  тоже понимает это. Он будет искать встречи, не
может  не  искать.  Сущность,  пожалуй,  несколько старомодна - предпочитает
поединки лицом  к  лицу, а не  долгое тактическое маневрирование. Она должна
привести  Этлау  к воротам Башни  -  если, конечно,  выдержит броня.  Что-то
подсказывало  Фессу,  что  несокрушимая  твердыня  простоит  ровно  до  того
момента, пока отец-экзекутор не окажется достаточно близко.
     - Мы  дождемся, пока они не окажутся рядом. Потом... думаю, в клепсидре
резко закончится вода. Мы выйдем. И нам надо одолеть Этлау. Не знаю, как, но
надо.
     За неимением лучшего Фесс вооружился глефой  из  арсеналов Сущности. Он
не  доверял  этому оружию  ни на  йоту, оно  могло предать, когда  некромант
окажется лицом к лицу с инквизитором, но против остальных, возжелавших убить
его, Фесса, должно было сгодиться.
     Рысь не притронулась к черным древкам, эфесам и рукояткам. Драконица не
нуждалась в подобных игрушках.
     - Ждем, Рыся. Ждем, дочка.
     ...Им  пришлось подняться  повыше -  на нижних  ярусах Башни  то и дело
рвались  глиняные  бомбы,  голодное пламя  облизывало обсидиановые  стены  в
тщетной попытке добраться  до  пищи и,  не  найдя ее, умирало. Каменные ядра
пробили-таки изрядную брешь в черной чешуе, и атакующие, не сомневался Фесс,
сейчас всей массой бросятся именно туда.
     Им  с  Рысью  надо их  опередить.  Другого выхода нет.  Должен остаться
только один Разрушитель.
     ...Строй  наступающей армии Старого Света, изломанная змея, испятнанная
огоньками бесчисленных  факелов,  вновь подступала к самым  стенам  Башни. И
Фесс чувствовал, как уходили,  истаивали защитные заклятья: Сущность решила,
что ее орудию пришла пора явить себя во всей красе.
     И не забыть о Мечах,  мрачно подумал Фесс. Нет сомнения, с их  силой  я
сотру всю эту армию  в порошок.  После чего они  и достанутся Маскам. Хитрые
бестии, наверное, даже хитрее Сущности со всеми извивами Ее замыслов.
     Клара  Хюммель сгинула бесследно, и Фесс страшился худшего.  Клара была
явно не в себе. Отдать Мечи - когда-то он ломал голову над этими ее словами,
а потом  все  как-то само  встало на  места. Маски ведь предупреждали -  они
могут  обратиться и к другим,  кто поможет  им  заполучить  сокровище.  Вот,
видать, и нашли.
     Нет, Мечи - это мой сюрприз Сущности, и ни Клара, ни кто-либо еще их не
получат. Ни за что и никакой ценой...
     Теперь  и Фесс  уже  различал  внутренним  зрением  ковылявшего  позади
бесчисленных шеренг отца  Этлау. Чувствовал  сжигающую инквизитора боль, так
схожую с его  собственной,  чувствовал тот же  непреклонный приказ, которому
невозможно  не  повиноваться:  "Остаться  должен только один!"  Неважно, что
понял отец Этлау (может, все, а может, и ничего), -  влекущую  его к  Черной
башне страсть Фесс сейчас ощутил донельзя ярко и четко.
     Шестиконечный  косой  крест инквизитора остался  валяться где-то  возле
врат  Башни, но  отцу Этлау едва ли еще  нужны какие-то  амулеты  или вообще
фетиши. Он сейчас - сам по себе Сила. Как, впрочем, и Фесс.
     ...Некромант больше  не  пытался защититься чарами.  Что-то  глубоко  в
сердце подсказывало, что  этот  приступ  станет последним. Он или  повергнет
Этлау  с его присными,  или сам падет,  завещав в  таком случае Рыси месть и
возмездие - в  те  немногие годы,  что останутся Эвиалу, пока завеса тьмы не
сомкнется над его просторами.

     Глава третья
     МЕЛЬИН

     Ночью Император долго лежал без сна. Давно уснула на его плече. Сеамни,
теплые ароматные волосы ее, словно плащ, укрыли обнаженную грудь Императора.
До этого она, тихая,  словно мышка, слушала рассказ своего Гвина, забравшись
с ногами в громадное резное кресло.
     -  Но ты ведь  не  собираешься  на самом деле убивать  детей  тех,  кто
перебежал к семандрийцам?
     Император выразительно поднял брови.
     -  В жизни своей мне уже  пришлось  убить немало  детей, в том  числе и
собственноручно. Не могу  сказать,  что  это такое  уж приятное занятие. Мне
лично  не нужны ни пытки, ни казни. Но мне нужен их страх, страх нобилитета.
Если бароны  ударят  нам  в спину, Империя не  устоит.  И тогда  погибнут не
просто десятки и сотни тысяч.  Миллионы, Тайде. Не  говоря уж  о том, что от
Дану  не останется даже следа.  Им  не  продержаться, пока  не созреет новый
Иммельсторн.
     Сеамни молчала, глядя на него  громадными глазами, накручивала на палец
черную как ночь прядку.
     - Никого я не стану убивать. И не гляди на  меня так, а то решу, что ты
на меня чары наложить решила. Как на того волка.
     - На волка? Так я ж объясняла. Когда Дану...
     - Ох, и до чего ж ты у  меня серьезная... А что  еще  ты помнишь, когда
была Видящей? Сеамни покачала головой.
     -  Я могу увидеть нужное в себе в нужный момент, Гвин. Тогда  был нужен
волк. И я его увидела.
     - А еще раз сможешь?
     - Смогу, - с неожиданной неохотой призналась Сеамни. - Но не хотела бы.
Не  хочу... вспоминать себя тогдашнюю. Цирк... Трошу... Что  я тогда  с  ним
сделала... как смеялась...
     - Тайде... не стоит... - Император  потянулся, обнял. -  Ты же знаешь -
прошлое не переменишь. Ты тогда была не ты,  а кукла, во власти  Деревянного
Меча, который вообще ничего, кроме "смерть хумансам" не знал и знать не мог.
Жаль твоего Трошу, но погиб он не напрасно,  потому  что  его смерть помогла
твоему освобождению. Понимаешь? Ведь останься ты Видящей народа Дану...
     -  То сейчас  на месте  Мельина не  было бы вообще  ничего, - докончила
Сеамни.  - Алмазный и Деревянный братья разрушили бы весь  мир - как  гласят
наши пророчества, пророчества Дану.
     -  Иногда  мне  кажется,  что  лучше  бы  они  преуспели,  -  признался
Император.  - Церковники тогда готовились к  последним дням... а  я так и не
расспросил их, откуда они это так хорошо знали.
     - Теперь я  иногда вижу... странный сон,  -  понизив  голос, призналась
Сеамни.  - Похороны. Странные похороны в  странной  пустой  земле. Громадная
воронка... и  двое  на  краю отрытой могилы. Они  собираются  опустить  туда
гроб... прощаются с погибшим, вроде бы как их давним врагом, но которому они
теперь  отдают последние  почести. Появляется некто третий...  знаешь, очень
похожий на Спасителя,  как его на образах пишут. Благословляет усопшего... и
уходит. А вместе с ним словно бы уходит - на время - смерть Мельина.
     Император  хотел  пошутить,  посмеяться  над всеми и  всяческими снами;
однако  было в  голосе его любимой  Дану нечто, заставившее  смех умереть на
устах.
     -   Будем   надеяться,  что  смерть  Мельина  действительно  далеко,  -
прокашлялся он. - Будем надеяться, что проживем наши  дни вдалеке и от гнева
богов, и от их милости - если, конечно, эти боги вообще  существуют, в чем я
сильно сомневаюсь. Никогда не видел ни одного.
     -  Я тоже. Но наши Старшие верили, что боги все еще остались в Мельине.
Только они очень ослабли,  почти заснули.  Ведь никто больше не  поклоняется
им. Откуда ж набраться силы?
     - А в кого верили Дану?
     - Хозяева лесов, озер, рек; небесные и облачные духи; духи огня, камня,
трав,  песков... всего  и не перечтешь. Духи  волчьих  стай,  пчелиных роев,
птичьих базаров... даже и такие были.
     - И они на самом деле помогали? Сеамни покачала головой.
     -  Если  бы  помогали,  неужели  нам  потребовались  бы эти  изуверские
заклятья, чтобы подчинять себе волков?
     Наутро по выстуженным улицам строящегося города застучали копыта. Совет
окончился глубокой  ночью, и Император разрешил  не гнать гонцов  в  мороз и
холод.  Весть  должна была достичь как можно большего  числа мест; несколько
часов задержки не сыграли бы особой роли.
     Пять  новых  легионов.  И ополчение. Все, способные  носить оружие. Все
нелюди,  кто  захочет  встать  рядом  с верными  слугами Императора, получат
гражданство и все права коренных жителей Мельина.
     И еще - обещанные лютые казни  всем,  кто перейдет на сторону Семандры.
Включая  не  только  самого изменившего,  но также  всех  чад  и домочадцев.
Конфискация майората, лишение имени. Поругание и уничтожение герба.
     И последнее  - все, кто  способен  был к магии, должны были явиться  на
сборные  пункты  общеимперского  ополчения.  Вторгшийся  враг имел чародеев.
Мельинская армия - нет.
     Помчались гонцы к графу  Тарвусу,  к командирам северной  и центральной
армий Империи. В отсутствии магов Радуги стало невозможно мгновенно передать
послание,  пришлось вернуться  к  старым добрым  конным гонцам;  к  счастью,
Император начал создавать почтовые станции со сменными конями сразу же после
того, как кончилась война с магами.
     - Мне нужны твои соотечественники, капитан.
     - Мой Император, - Вольный слегка склонил голову, - изволит шутить.
     -  Почему, Кер-Тинор? Всем известно, Круг Капитанов  принимает золото и
посылает дружины сражаться за уплатившего.
     - Только когда Круг считает это выгодным делу Круга, мой Император.
     - Ты  полагаешь, что защиту  Империи  Круг не посчитает выгодным своему
делу, капитан?
     -  Да,  мой Император,  - сдержанно и ровно  ответил Вольный.  - И я не
"полагаю". Я это знаю.
     -  Сможешь объяснить? - лаконичность Вольных  порой  становилась просто
невыносимой.
     - Мой Император, прикажи мне отдать жизнь за тебя. Но не приказывай мне
раскрывать замыслы Круга Капитанов.
     Император досадливо поморщился.  Щепетильность  Вольных  тоже  вошла  в
пословицы, равно как и их храбрость или немногословность.
     - Хорошо,  Кер, -  Император усилием  воли удержался от саркастического
замечания: "Неужели  ты так хорошо  осведомлен  о делах Круга, мой капитан?"
Слово Вольного  считалось прочнее адаманта. - Не стану  приказывать. То есть
посылать гонцов к Кругу ты считаешь бессмысленным?
     -  Да, мой  Император,  -  лицо Вольного  оставалось  бесстрастным, как
гипсовая маска.
     -  Следует ли  из  твоих слов,  что Круг  Капитанов также отвергнет все
предложения о союзе со стороны Семандры?
     Вольные не лгут. Если они не хотят отвечать, то уклоняются от заданного
вопроса, но не лгут.
     - Это вопрос о мыслях и делах Круга Капитанов, мой Император.
     -  О  которых  я  обещал  тебя  не  расспрашивать.  Хорошо,  Кер,  твои
недомолвки мне лично представляются весьма красноречивыми. Ты можешь идти.
     - Повиновение Империи, - ответил Вольный уставной фразой.
     "Кер-Тинор сказал мне куда больше,  чем мог и чем, возможно, сам хотел.
Яснее ясного, что этот самый Круг спит и видит вступить в  союз с Семандрой.
Зачем? Кто ведает, быть может, им срочно потребовались земли, может, решили,
что дальнейшее ослабление Империи им на  руку, может... Впрочем, единственно
важным здесь  является, что если дела наши пойдут плохо, Вольные выступят  и
ударят нам в спину. И  тогда весь этот  семандрийский сброд легко  дойдет до
самого Мельина".
     Император сжал кулаки.  Душившая  ярость мешала размышлять,  он до боли
стиснул кулаки, ожидая, пока минет приступ бешенства.
     "Ударить первыми.  Пока Вольные  не пересекли границы. Но войск нет. Ни
одной запасной когорты, которую я смог бы бросить на запад. Значит, придется
рискнуть. В конце концов, нас в  какой-то мере  прикрывает Разлом и  пустыня
вокруг него. И без Семандры Вольные - не угроза. Круг Капитанов даже в самые
лучшие времена не мог выставить больше десяти тысяч всадников, а по нынешним
- и семи не соберет. С этим мы справимся...
     Семандра,  Семандра!  Вот  кто  меня  удивил.  Сколько  там этих мелких
королевств, графств и герцогств?  Они все, разумеется, именуются "великими",
их правители  сочиняют себе пышные титулы, заказывают  резчикам великолепные
печати в пол-листа, больше донышка пивной кружки, выдумывают гербы - но  при
этом  грызутся друг с другом,  как собаки.  Три, четыре, пять их графств или
королевств еще в силах были договориться, перейти границу, потревожить земли
Империи  набегом,  но  чтобы  оказаться  способными  на  такое  вторжение...
Семандра, самая  крупная  тамошняя  держава,  конечно,  потревожила  бы  нас
больше, но они всегда нападали с оглядкой, потому что им в спину в любой миг
готовы   были  вцепиться  десятки  псов  поменьше,  но  таких  же  алчных  и
решительных... А теперь явно появился некто, кто объединил их всех. И повел,
само собой, на штурм Селинова Вала..."
     Вторгшихся  называли семандрийцами,  хотя это было и не  совсем  верно.
Семандрой называлось только одно королевство, пусть даже и самое крупное. Но
даже "самое  крупное" владело едва  ли двадцатой частью  земель за восточной
границей Империи. Полный список "законных  владетелей" включал  в себя почти
три сотни названий. Когда-то давно  Императора заставляли учить этот  список
наизусть - причем не прибегая к магии.
     Император с  досадой подумал, что  Радуга унесла с собой слишком  много
важного - в частности, разведку. Разбросанные по всему северному континенту,
от  одного океана до другого, чародеи  исправно сообщали Радуге все о важных
(или  даже не очень)  событиях,  случавшихся  в неоглядной ойкумене.  Раньше
Император, не доверяя магам, всегда  мог обратиться к Серой  Лиге, а  сейчас
Патриархи благоразумно решили, что  лихое время  лучше  переждать.  Какие-то
одиночки  могли  остаться,  но на  их  поиск  необходимо  время.  А  Империя
принуждена действовать немедленно. Семандра  прочно удерживала в своих руках
стратегическую   инициативу,  нанесла   смелые   глубокие   удары  на   всех
направлениях и явно намеревалась оседлать все три главных тракта, что вели в
глубь  Империи,  в том числе  и к Мельину. Между вторгшимися армиями  лежали
огромные пространства, но врага  это, похоже, не смущало. Каждое его войско,
по  преимуществу конное  (что  тоже  явилось неожиданностью)  способно  было
действовать  независимо от остальных, не нуждаясь в  поддержке. А стоящие на
Полуденном  тракте  армии  нависали  над правым крылом легионов,  защищавших
тракт  Поясной и, если Тарвус  не  удержится,  дело  вообще могло  кончиться
окружением почти всех боеспособных сил Империи. Значит, остается только одно
- отступать. Отступать, пока Тарвус не соединится с Третьим, Пятым и Десятым
легионами. Быть  может,  придется смириться  с  потерей земель чуть ли не до
самого Мельина. Потому что если  мы вступим в "бой слишком рано, то потеряем
не часть Империи, а вообще все государство.
     Император  зло ударил кулаком  в ладонь. Белая  перчатка лежала рядом -
последний  резерв.  Наверное, Сежес  была права  -  перчатку  и в самом деле
подбросили  ему, чтобы уничтожить Радугу. И кто знает,  для какого вторжения
должен был стать воротами таинственный Разлом?
     Но и враги, пусть и очень могущественные, тоже совершили ошибку. Что-то
пошло у  них  не так, что-то  не  сработало - и здесь, в Мельине,  и там - в
Эвиале.  Война с  Семандрой - не  простая человеческая война. Эх, жаль,  как
жаль, что и Фесс, и Эфраим остались в Эвиале. Там у них свой бой -  остается
только надеяться, что они его выиграют.
     А ему, Императору, собирать новые армии. И искать новых союзников.

        x x x

     - Баламут, - Император кивком  приветствовал гнома, явившегося  в малый
зал совета.
     Его величество был занят тем, что  переставлял фишки на рельефной карте
- в соответствии  с донесениями только что прибывших гонцов. Тарвус  отразил
попытки врага  форсировать  Суолле,  но принужден растянуть свои  легионы на
широком  фронте.  Пополнение  собирается  плохо,  по  округе  шепчутся,  что
семандрийцы  принесут простонародью ту самую "леготу", которую пахари тщетно
дожидаются  от своего  законного  правителя.  Это,  конечно, злобные выдумки
врага - только Император способен оградить простого земледельца от произвола
баронов  и  прочих  графов, но  люди склонны  верить. И  потому не торопятся
браться з