торой Черной башни нет на свете. Да и нельзя больше доверять никаким убежищам. Вот только Рыся... Боль маленькой драконицы Фесс чувствовал сейчас, как свою. Рысь не стонала, лежала тихо, но ауру ее мук некромант ощущал в полной мере. Легенды лгали. Драконы точно так же восприимчивы к магии, как и остальные существа. Или, может, Рыси сперва следовало пройти настоящее обучение у драконов своей крови? Фесс хорошо помнил встречу со Сфайратом. Едва ли могучий Хранитель Кристалла так легко поддался бы простой молнии обычного мага-"воздушника". В том, что будет погоня, Фесс не сомневался. Ветер хоть и силен, глубокие следы он заметет не сразу. А преследователи, увы, прекрасно умеют читать даже и невидимые отпечатки. На множество лиг впереди простирались сперва заснеженные тундры, потом появлялись первые робкие деревца, белая пустыня сменялась лесом, пусть даже редким и примученным холодами. Там они бы уже и скрылись, и выжили. Но сейчас, признаться, на такой исход некромант не рассчитывал. Мертвые земли следовало перелететь, раз уж появилась такая возможность. ...Когда он окончательно выбился из сил и заледенел, пришлось остановиться. Драконица впала в беспамятство, чудовищный рубец вспух и на ощупь казался горячим, словно глина, под которой пышут жаром угли. Лицо Рыси вновь стало белее снега, глаза закрылись. И - Фесс чувствовал, - как с каждым ударом сердца из той, кого он уже привык называть дочкой, уходит жизнь. Нелепо, билось в мозгу. До чего ж нелепо. Драконы невосприимчивы к магии! Или... это относится только к настоящим драконам? А Рыся-то, она ведь сама выбрала чуть ли не человеческую судьбу. Кто знает, каких сил ей не хватило, чтобы молния лишь безвредно скользнула по ее броне? "Сфайрат! - в отчаянии безмолвно взмолился Фесс. - Если ты слышишь меня, о дракон, о великий Хранитель, приди нам на помощь! Кровь твоего племени нуждается в тебе. Приди, умоляю. И проси тогда от меня чего вздумается. Только спаси ее. Спаси ее, потому что еще и эту смерть у меня пережить не хватит сил". Молчание и ледяной ветер в спину. Фесс заставил себя глотнуть морозного воздуха. Вновь растер пальцы. Положил ладони по обе стороны горячего бугристого рубца, направляя поток силы в замершее тело драконицы. ...Это помогло, но теперь уже сам Фесс едва держался на ногах. Рысь пришла в сознание, но уже ничего не говорила. На рубце быстро таяли падающие снежинки. Дорога кошмара. Фесс упрямо тащился сквозь ночь и пургу, не считая, расходовал силы. Здесь удалось дотянуться до Темной Шестерки, и старые боги Эвиала, не скупясь, поделились с ним лежащей под спудом мощью. Вот только ни одно целительское заклятье на Рысю не действовало. Видать, драконы и впрямь иммунны к человеческой магии. Жаль только, не ко всей. Себя некромант поддерживал тоже чародейством. Сейчас не время думать о долгах и расплатах. Он рассчитался с Шестеркой один раз, рассчитается и другой. Погоня вновь, как и во время приснопамятного пути на север, висела у него на плечах. А вот дракон Сфайрат хранил полное молчание. Фесс не сомневался, что гордый Хранитель знает о случившемся. Но не считает нужным вмешиваться. Фесс не сомневался, что опытные маги Ордоса легко отследят его заклятья, щедро расходуемую силу, но иного выхода не было. Рыся держалась только благодаря этим вливаниям, а никакое другое лечение на драконицу, похоже, не действовало. Некромант не клялся отомстить, не произносил высоких слов, даже про себя. Собственно, он чурался сейчас всяких чувств - и "высоких", и "низких". Месть, кровь, Сущность и все прочее - об этом он станет думать позже. Когда девочка с жемчужными волосами тяжелого шелка окажется в безопасности. Полярная ночь катилась над их головами, однако беглецы непреклонно продвигались на юг, стараясь держаться морского берега. Мешок с провизией пустел, несмотря на то, что Рысь вообще ничего не ела, а Фесс позволял себе лишь по крошечному кусочку солонины и хлеба в день. Мало-помалу Северный Клык отдалялся, а вот горная цепь, отделявшая Море Ветров от Эгеста, Нарна и Вечного леса, делалась все ближе. Погоня не отставала, напротив, расстояние все сокращалось и сокращалось. Счастье еще, что осаждавшие не взяли с собой конницу, бесполезную при штурмах. Долгие часы Фесс брел, когда проваливаясь в снег, когда выбираясь на каменистые увалы, откуда ветер сдул белую пелену. Рысь больше не приходила в сознание, но некромант все равно разговаривал с ней. - Ты знаешь, это ведь действительно было глупо. Бросить Долину, семью, пусть даже и из одной тети Аглаи. Пойти в Серую Лигу. Наделать глупостей. Вернее, глупостей, это мягко сказано. Убивать людей по приказам каких-то Патриархов... мне, магу Долины! Что это значит? Я испорчен до мозга костей? Мне не нравилось убивать, но я любил побеждать. Неважно кого. И потом, когда пошел с Императором... это было первое настоящее в моей жизни, Рыся. Потом была Рысь. Твоя тезка. Которая погибла из-за моей гордыни. Вместе с моими друзьями, лучше которых у меня не было и уже никогда не будет. Я предал их, повел на гибель. Старался сдержать свое слово, а сгинуть пришлось им... Мы должны дотащиться до Пика Судеб. Пока я другой дороги не вижу. Только дракон может поведать, как лечить дракона. Не волнуйся, я найду дорогу. Я уговорю Сфайрата, пусть даже сейчас он мне не отвечает. А если не он, спрошу совета у Эйтери, Сотворяющей, гномьей чародейки, - она тебе понравится, я не сомневаюсь, и вы подружитесь. В Пик Судеб так просто не ворваться и в осаду не взять. А кто ворвется, тому придется иметь дело со Сфайратом, и им я не завидую... Наш план теперь прост, Рыся. Вылечить тебя и избавиться от Этлау. Любой ценой. А потом - идти навстречу нашей судьбе, прямо на закат. Туда, где Сущность. Одним, или с армией. Неважно. Должно случиться то, что должно. Но для этого ты должна жить! Рыся не отвечала. Дышала редко и едва заметно, но хуже ей как будто бы не становилось. Рубец оставался по-прежнему горячим, лицо драконицы - абсолютно белым и бескровным. Погоне тоже пришлось несладко. Магии на всех хватить не могло, преследователи должны были жестоко страдать от холода. Этлау наверняка отправил приказы перехватить беглого Разрушителя, но конные отряды из Эгеста добрались бы сюда еще нескоро. ...Громада Пика Судеб заслоняла небо. Пять полных седьмиц Фесс тащился через белую пустыню. Тащился и тащил на себе полубесчувственную Рысь. Казавшаяся бесконечной полярная ночь уступила место коротким и робким дням, серый свет все увереннее отвоевывал пространство у безмолвного мрака. Вершина молчаливого пика гордо возвышалась над окрестными горами, словно бы с презрением оглядывая окружавшую ее мелюзгу. Фесс завидел погоню, когда успел подняться уже достаточно высоко по пологому здесь отрогу. Далеко внизу на белом покрывале зачернел вдруг целый рой крохотных точек. - Опоздали, друзья, - губы некроманта шевелились с трудом. - Опоздали. Эту крепость вы требушетами не разобьете. Скрываться Фесс даже и не думал. Рысь нуждалась в его силе, а это маги Ордоса (или сам преподобный отец Этлау) смогут отследить. Конечно, заманчиво было б исчезнуть на время, спутать преследователей, сбить их с толку, но на такую удачу некромант не смел и рассчитывать. Они, конечно, узнают, где он. Несложное заклятье поиска указало одну неприметную щель в скале. Пробираться пришлось чуть ли не боком и достаточно долго; и лишь когда потолок и стены разошлись в разные стороны, Фесс позволил себе вздох облегчения. Над головой его заплясал неяркий голубоватый огонек. Осторожно опустив Рысю на камень возле жерла круто уходившего вглубь тоннеля, Фесс пошел обратно к ведущей наружу щели. Быстро, грубо, кое-как набросал четырехлучевую звезду, острым камнем вывел символы стихий при вершинах. Дождался, пока незримый образ фигуры не запылал зеленым. И - резко отпустил туго натянутую тетиву. Громыхнуло, затрещало, заскрипело со всех сторон. Щель, через которую они проникли внутрь, закрылась. Разумеется, это не собьет преследователей, но, во всяком случае, задержит их на некоторое время. - Идем, Рыся, - пробормотал Фесс, вновь подхватывая девочку на руки. - Пойдем вниз. Повезет - гномов встретим... уже совсем скоро. Глава седьмая МЕЛЬИН Весна. Ранняя весна в Мельине. Год назад по местному счету Император ушел в Разлом вслед за Белой тенью, похитившей его Тайде. Правитель уже свыкся с фортелями, что выделывало время, если судьба заставит тебя странствовать меж мирами. На востоке громадной державы начинали таять снега, и крутые берега Суолле, несколько месяцев сдерживавшие натиск перешедших Селинов Вал семандрийцев, очистятся от льда. Кручи станет возможно штурмовать. В верхнем течении быстрая река и вовсе не замерзала, так что очень скоро можно будет спустить плоты. К восточным пределам один за другим отправлялись новые легионы: Восемнадцатый, Девятнадцатый, Двадцатый... Им предстояло заткнуть дыры в имперском строю. Раньше к подчинявшейся лично Императору панцирной и легкой пехоте прибавились бы многочисленные отряды баронских ополчений. Но это раньше. Некоторые из знатных фамилий остались верны престолу, справедливо полагая, что перейти на сторону мятежников они всегда успеют. Мало всадников, совершенно нет конных лучников, а внутренние моря перекрыты пиратами и не пошлешь на южное побережье за наемной конницей. Императору придется наступать пехотой, бросать имперские когорты против легких, подвижных верховых копейщиков и стрелков Семандры. Легионы умеют стоять под стрелами, умеют нападать, подобно гномам, тесно сбив щиты, закрывшись ими со всех сторон и выставив копья. Но догнать семандрийцев, во всяком случае, их кавалерию, они не смогут. И тут не помогут даже взявшиеся за оружие гномы. Остается только одно - навязать Семандре генеральное сражение. Заставить их биться не на живот, а на смерть. С тем, чтобы легкая конница, составлявшая, наверное, две трети вражеского войска, угодила бы в кольцо, оказалась между несколькими легионами. Легко сказать. Когда армии вторжения растянулись на две сотни лиг, от Буревой гряды на севере до южного Сельме - как их стянуть в одно место? Семандрийцами командуют не глупцы. Наверняка они заручились и поддержкой мятежных баронов. Пока еще легионам не ударили в спину, но этого следует ожидать в любой момент. Донесения с рубежей заставляли Императора в ярости стискивать эфес. Легкая конница Семандры в последние недели зимы не стала биться лбом о политые водой и скованные льдом кручи суолльских берегов. Притягивая к себе у Сельме, Згабе и Саледре семь полных легионов, враг двинулся севернее, обходя левое крыло армии, прикрывающей пути в глубь Империи. Там, в холмистых верховьях Суолле, подле Лушона, следовало ждать главного сражения этой весны. Кое-как обученный Двадцатый легион срочно выступил туда - в случае непосредственной угрозы Лушон мог рассчитывать лишь на городовое ополчение да взявшихся за оружие пахарей. А поскольку Семандра старательно распускала слухи, что под ее властью простому люду жить станет легче, надежность подобных ополчений внушала закономерные опасения. Дешт и Зебер пали именно так - люди просто открыли ворота. Верные долгу легионеры отступили. Быть может, правильнее было б предать мятежные города огню, чтобы, по крайней мере, ничего не досталось бы Семандре, но Тарвус не дерзнул отдать подобного приказа. И он был прав. Но Лушона было мало. От Демта густые колонны вражьей конницы споро шли на юго-запад, к крупнейшему городу восточных областей внутренней Империи - Илдару, и прикрыть это направление было уже нечем. Спешно сколоченные Восемнадцатый и Девятнадцатый легионы направлялись туда. А Первый легион, "Серебряные Латы", по-прежнему оставался в Мельине. Хотя проверенные временем и делом ветераны открыто роптали. ...Их черед настал лишь весной, когда сошли снега. Выскребя остатки военных запасов, Император двинулся на восток. Потоки семандрийской конницы, обтекавшие запруды легионов, несколько приостановились. Всадникам оказалось не с руки сражаться среди крутых холмов и узких, заросших непроходимым шиповником долин вокруг Лушона. Командовавший обороной легат всего с тремя когортами сумел внушить горожанам необходимость сражаться, и без малого три тысячи ополченцев с длинными луками и восьмифутовыми пиками вполне успешно сдерживали натиск горячих, храбрых, но не всегда согласных биться насмерть и до последнего человека семандрийцев. К тому же "с той стороны" начали просачиваться жутковатые вести. В давно, еще по осени павших Лакме и Луоне, больших ремесленных городах, семандрийцы предали жуткой публичной казни всех попавших в их руки легионеров. - Это не просто так, - прорычал Император, дочитав донесение и в ярости швырнув свиток на пол походного шатра. - Это не казнь, Клавдий. - Позволено ли будет мне спросить моего Императора, что же это в таком случае? - Клавдий, первый консул Империи, не остался в Мельине с "Серебряными Латами", вновь заявив, что пойдет в бой хоть простым латником, но своего повелителя не покинет. Мельином распоряжался избранный купечеством (самым рьяным к отстройке города сословием) старшина. - Это жертвоприношение, консул, - Сеамни осторожно подобрала свиток, развернула, глянула, тотчас ойкнув и прикрывая рот ладошкой. - Ничто иное, как жертвоприношение. Тринадцать легионеров казнены столбованием, а до того - оскоплены. Кровь собрана в чашу и сожжена на алтаре - камне, который специально притащили сюда. - Культ Слаша Бесформенного, - тихонько вставила Сеамни. - Некогда Дану воевали с ними... но считалось, что его служители сгинули давным-давно... Консул Клавдий наморщил лоб. Он отлично умел управляться с легионами, но о культе какого-то там "бесформенного" слышал впервые. Император - нет, но и ему пришлось изрядно покопаться в памяти, прежде чем он извлек на свет порядком запылившиеся познания, выученные еще в детстве уроки. Можно даже поблагодарить Сежес - учили его на совесть. Некогда в мельинских пределах и вокруг них хватало приверженцев древних богов - пока не поднялись во всей своей мощи семицветная Радуга и Церковь Спасителя. Мир с любовью меж ними царили далеко не всегда, но когда дело касалось борьбы с "незаконным чародейством" или "безбожными язычниками" (владевшими своей собственной магией), тут они не ссорились. Слаш Бесформенный ничем особенно не выделялся в ряду других мелких Владык. Когда-то давно ему приносили человеческие жертвы. Как, впрочем, и целому сонму иных. Когда дошло до мечей и копий, это помогло, но не слишком. Еще один кирпичик в стене, подумал Император. То, что это не простое вторжение, ясно стало с самого начала. Кто-то старательно раскопал, отыскал, вытащил из забвения служителей старых богов. Кровавые жертвы, принесенные правильно, - великий источник силы. Когда-то, помнилось, в первые годы Смертного Ливня простой люд пытался таким образом отвести беду - и немало женщин, обвиненных во всем, что угодно, окончили свои жизни на кострах или распятыми на древесных ветвях, поживой для хищных птиц. Он, Император, может (и должен) сокрушить армию Семандры в поле. Но победа не окажется полной, если не падут также и те неведомые кукловоды, кто выпестовал все это вторжение. Невольно Император покосился на левую руку. Белая перчатка снята, страшное оружие ждет своего часа в надежно запертом ларце, осталась только память о нем - мелкие шрамы, плотно легшие от плеча до запястья в тех местах, где лопались кожа и жилы, извергая обратившуюся в пламя кровь. Козлоногие. Те, кто, по словам Сежес, руками Императора сокрушили Радугу. Предположить, что теперь руками Семандры они же сокрушают уже его самого? Вполне возможно. Первый удар не удался, но это не значит, что не последует второго. Или третьего. А за спиной ушедшей на восток армии остался незакрытый, тяжело дышащий зловонными живыми туманами Разлом. Смутная и неясная угроза, о которой он, Император, забывать тоже не имеет права. Но нет сил, не хватает войск, чтобы одновременно перекрыть все направления. На восход уже и так брошено четырнадцать легионов из двадцати одного. И хирд гномов впридачу. Широкий тракт, ведущий из самой столицы до пограничной крепости Ангра на Селиновом Валу, заполнился войсками. По здравому размышлению, Император повел с собой и Первый легион, по-новому полностью укомплектованный, сорок восемь сотен тяжелой пехоты (сорок манипул по сто двадцать человек или, если того требовала обстановка, десять когорт по четыреста восемьдесят), двенадцать сотен легковооруженных лучников (эти строились по манипулам и придавались когортам) и шестьсот - или двадцать турм - всадников. По этому образцу вскоре должны были быть переустроены остальные легионы Империи. Прежние тяжелые когорты в восемьсот мечей должны были уйти в прошлое. Пираты с наступлением весны и окончанием затяжных зимних штормов вновь примутся терзать и без того измученное побережье, но изнемогавшая береговая охрана все-таки получила некую передышку. Возникшие кой-где анклавы морской вольницы Император приказал блокировать. Время штурмовать их пока не пришло. И, конечно же, вместе с Императором отправилась Сеамни. Оставаться в покидаемой столице гордая Дану отказалась наотрез. Проплывали мимо мрачные баронские замки. В былые времена навстречу императорскому поезду должны были широко распахиваться все их ворота, устраиваться торжественные встречи, однако на сей раз правителя Ме-льина встречали лишь наглухо закрытые створки и застывшие у бойниц стрелки. Почти все бароны примкнули к смуте, и над шатрами башен вместо обязательного имперского стяга рядом с родовым знаменем хозяина замка теперь реяло полотнище мятежников: орел, терзающий змею. Император только мрачно усмехнулся, завидев этот герб. Мало кто из господ баронов помнил (если вообще когда-либо знал), что у древних тайномыслов именно орел олицетворял злое, разрушительное начало, облаченное в обманно-гордые и красивые одежды, в то время как змея, внушающая инстинктивный страх и неприязнь, служила символом охранительным, требующим от неофита отказа от впитанных с молоком матери привычек и предубеждений. Для господ же баронов все было ясно. Император не боялся за сохранность Мельина. Как бы трудно ни приходилось простому люду, он твердо знал, запомнил собственной, не раз поротой спиной: сколь ни суров Император, он лучше самого доброго барона. Исчезни стальная узда мельинского престола - и распри знати зальют страну кровью почище любых вторжений. От тех же пиратов, в конце концов, можно было откупиться. Алчущие власти и "славы" бароны принимали откуп только кровью да дымом пожарищ. Если собранные дружины новоявленной Конфедерации или там Конгрегации явятся под стены Мельина, они не испытают ничего, кроме горького разочарования. Мельинские обыватели выйдут на стены. Купцы и мастеровые слишком хорошо знали, что такое баронство и их наемники. Соблазн остановиться у самых крупных цитаделей и дать бой был велик, но Император запретил себе задерживаться. Мятежи не выигрываются сидением в осадах, рано или поздно баронам придется выйти в поле. А он, Император, - Император до тех пор, пока за ним следует хоть один легионер. Форсированным маршем по хорошему тракту, где ремесленные и торговые города спешили выставить накрытые столы, идти было нетрудно. Однако, всякий раз благосклонно принимая городовые депутации, Император мрачно думал, как скоро ложь Семандры о сладкой жизни купцов и мастеровых под ее правлением дойдет и досюда - и что случится тогда с теми, кто сейчас спешит с изъявлением покорности? Путь до восточных областей Империи долог. Шесть полных недель шли когорты, оставляя в день за собой по двенадцать лиг. А новости за это время становились все тревожнее и тревожнее. ...Весенняя распутица на какое-то время помогла двум легионам на Буревой гряде. Оставив против них лишь небольшие заслоны, враг всей массой двинулся к Илдару - узлу дорог как сухопутных, так и речных. Тринадцатый и Девятнадцатый легионы медленно отступали к городу, сдерживая, как могли, лихие наскоки семанд-рийской конницы. Легионеры в тяжелых доспехах теряли немногих от стрел конных лучников, но все-таки теряли. Центурии медленно таяли. Одна из когорт не удержала строй, стена щитов рассыпалась, и все легионеры до единого оказались или изрублены, или взяты в плен. И тут семандрийцы допустили роковую, как счел Император, ошибку. Без малого шесть десятков пленных предали: той же казни, что и их несчастных собратьев в Лакме и Луоне. Столбование на виду у мрачно стоявших в строю двух легионов. Небо и ветер ведают, чего хотели добиться этим семандрийцы (быть может, вновь умилостивляли своего Слаша Бесформенного или как его там?) - однако набранные совсем недавно легионы после такого дела отнюдь не испугались и не разбежались. Напротив, теперь они горели жаждой отомстить за земляков, друзей, с кем успели сойтись в тесной лагерной палатке или на продуваемом ветрами мельинском плацу. Упрямо цепляясь за наскоро возведенные валы и палисады, за опустевшие замки (их хозяева большей частью переметнулись к Семандре, но некоторые все-таки остались верны мельинскому василиску), два легиона уже которую неделю сдерживали вражий натиск. Семандра нуждалась в Илдаре, обойти его и оставить в тылу просто не могла: там запасы хлеба и фуража, туда согнан скот, там укрылись обитатели городков помельче, широкое кольцо стен, выносные замки-форты, соединенные подземными коридорами с главной цитаделью, сухие рвы, которые в случае надобности можно затопить в несколько мгновений. Подобную занозу нельзя обойти, ее можно лишь вырвать. С мясом и кровью. И потому вслед за конными стрелками медленно подтягивалась пехота, осадные машины и прочий припас. Но с налету Илдар не взять никакой, даже самой лучшей армии. От крепости не отвести воду - слишком широки сходящиеся тут реки. Запасы провианта свезены со вей округи, все способные носить оружие вышли на стены - и Император счел, что Илдар сможет продержаться сам. А вот в нижнем течении Суолле, между крепостями Сельме и Згабе, стояли главные силы семандрийского воинства, приковывая к себе пять имперских легионов, включая и Двадцать первый. Там пока было тихо. Простая логика и холодный расчет подсказывали Императору поспешить с легионом "Серебряных Лат" к Илдару, дать там бой, обломать древко глубоко вонзившегося в коренные имперские земли вражеского копья; так же думали и трибуны с легатами, так думали консулы, собравшиеся на военный совет. Один за другим поседевшие в боях ветераны, с лицами, проборожденными рубцами и шрамами, вставали из-за заваленного картами стола, повторяя одно и то же: армия графа Тарвуса продержится без нас. Самое опасное сейчас - Илдар. Туда, и только туда! - Нет, - покачал головой Император, когда последний из говоривших - консул Клавдий - закончил свою речь и сел. - Нет. Илдар важен, спору нет. Но два легиона - это почти десять тысяч мечей, да еще и ополчение, злое и готовое сражаться. Семандра привела к крепости едва ли двадцать тысяч всадников, а конница по стенам не лазает. Под Илдаром они застряли надолго, говорю вам. Казнь тех легионеров... она, как ни ужасно, сослужила нам неплохую службу. Люди рвутся в бой, они хотят драться. Нет, за Илдар я пока спокоен. - Да будет позволено мне спросить моего Императора. - Клавдий по уставу ударил себя правым кулаком по латам чуть ниже левого плеча. - Мы не ведем с собой достаточно легионов, чтобы решить дело одним ударом. На Суолле ни Тарвус, ни Семандра не могут наступать. Река широка, течение быстро, а мосты или разрушены, или в наших руках. - Можем и потерять, - прокряхтел трибун Антоний. - Можем. Но если справимся с суолльской армадой, вернем, - возразил Император. - Но как, повелитель? Как? - настаивая Клавдий. - Пока не знаю. Если они ударят здесь, здесь и вот здесь - что я и сам сделал бы на их месте, - то парировать мы сможем так, так и вот так. А вот ежели полезут наискосок, сюда... - и Император, склонившись над картой, принялся двигать по ней фигурки, обозначавшие свои легионы, а также пешие с конными корпуса противника. По пути к Суолле Первый легион обрастал новыми бойцами. Привлеченные блеском лучшего легиона Империи, тут же, на месте записывались новые рекруты. Из них сперва решили сформировать резервную когорту, но одной когорты не хватило, и к пригородам Сельме легион вышел, имея одиннадцать полных манипул новобранцев и заполняя двенадцатую - то есть целых три когорты. Немалый резерв в умелых руках. Последнюю ночь перед встречей с армией Тарвуса ни Император, ни Сеамни не спали. Дану за всю многодневную дорогу хорошо если произнесла дюжину-другую слов, ехала молча, погруженная в какие-то свои думы. Император не досаждал ей вопросами. Когда придет время, его Тайде все скажет сама. Только старался обнять покрепче, когда наступала ночь. Но в этот последний вечер Дану заговорила: - Я пыталась увидеть, Гвин. Эти семандрийцы что-то затевают, не могу пока понять, что именно, но нечто донельзя мерзкое. Стягиваются, как черви к гнилому мясу. Сейчас, сейчас, сейчас... Бормотание Сеамни переросло в завораживающую литанию. Дану раскачивалась, плотно зажмурив глаза и прижав тонкие пальцы к вискам, отгородившись от мира, прощальным и жутковатым даром Деревянного Меча тянулась через реки, поля и холмы - туда, где реяли пурпурно-золотые вымпелы Семандры, бок о бок с доброй полусотней штандартов других королевств, ринувшихся делить шкуру неубитого медведя - Мельинской Империи. Точнее, сами-то они считали этого медведя вполне мертвым. Император намеревался развеять эти их заблуждения. Причем наиболее чувствительным для вторгшихся способом. Литания постепенно затихала. Сеамни замерла, безгласная, недвижимая, невидящая провидица, вглядывающаяся в материи, о которых простому смертному лучше даже и не догадываться. x x x Б незримом мире бродили тени, множество их. Иные нелепы, иные - пугающи. Где-то глубоко внизу пламенела исполинская трещина, багряный прочерк на сером неразличимом фоне, и каким-то образом Сеамни понимала, что это полыхает Разлом. Разлом, из которого поднялась Белая тень, чтобы похитить ее. Гвин, ее Теин поверг страшилищ, но уничтожить их, наверное, было не в силах человеческих. Простая сталь разрушит их орудия, но не скрытую истинную суть. А впереди поднималось нечто иное. Колышущаяся завеса тех же багряных расцветок. Все оттенки, все мыслимые вариации. Она, эта завеса, достигла узкой черной ленточки, в которой Сеамни угадала реку Суолле - достигла и остановилась. На время, а на какое - зависело уже от удерживавших противоположный берег легионов. И в этой багряной тьме медленно набухали какие-то пузыри, темные, словно запекшаяся кровь. И они, эти пузыри, стягивались к одному месту, к изгибу Суолле, где на восток выдавалось крутое речное колено. И где на обрывистом западном берегу, где из-под земли выступали ее прочные каменные кости, стоял город-крепость Згабе. Сеамни напрягла зрение, пытаясь вглядеться в кровавую тьму, разобрать, что же именно замыслил враг, однако перед ней словно бы воздвиглась каменная незримая стена. Она попыталась прорваться силой; однако в ответ на это из-за непроницаемого красного занавеса грянул сокрушающий, небывалый удар, швырнувший ее обратно, в мир земли, небес и скал; обжигающая боль, невидимые когти, раздирающие разом и душу, и тело; и Сеамни очнулась на полу императорского шатра. x x x Лицо и шею Видящей Дану густо заливала кровь. Император сорвался с места - его словно ожгло кнутом, обхватил Тайде за плечи, поднял... Глаз опытного воина искал раны и не находил их. Гладкая кожа выглядела совершенно целой, кровь сочилась из каждой поры, широко раскрытые глаза Видящей слепо уставились в полог шатра. - Тайде!.. - проклятье, ни одного магика под рукой, одни только травники. Но все равно. - Кер-Тинор! Сесторий! Стража! - Н-не надо... - губы Сеамни разомкнулись. - Сейчас... уже... уже все. Ворвавшиеся в шатер Серебряные латы и Вольные замерли при виде окровавленной Дану и коленопреклоненного Императора. Кер-Тинор, капитан Вольных, телохранителей Императора, осторожно опустился рядом. - Мой Император... - Кер, твои соплеменники отличались умением... - Так точно, мой Император, - лаконичный Вольный уже коснулся затылка и шеи Сеамни, обильно пачкая пальцы ее кровью. - Магический удар, мой Император. - Я-а... справлюсь... - слабо запротестовала Сеамни, однако Кер-Тинор и не думал прислушиваться. Ледяное лицо Вольного не дрогнуло, лишь чуть сощурились глаза. Тайде глубоко вздохнула, на щеки возвращался румянец жизни. - Ей следует быть осторожнее, мой Император, - хладнокровно посоветовал Вольный, вставая. От взгляда мельинского правителя не ускользнуло, что начальник его стражи чуть пошатнулся, отдавая положенный салют. Раньше Кер-Тинор запросто бы изгнал любого из служивших Мельину Вольных, позволь они себе такое. Капитан за краткий миг отдал все силы. Все, и даже больше. - Благодарю тебя, Кер. Прошу, не манкируй отдыхом, - Император поблагодарил Вольного легким кивком. Они не признавали пышных изъявлений монаршей милости. - Ты мне нужен и нужен... У Императора чуть не вырвалось "и нужен годным для боя", однако он вовремя оборвал себя. Заподозрить и высказать вслух, что Вольный может быть хоть один миг не готов для боя, означало нанести гордому воину страшное, несмываемое оскорбление, аннулирующее все клятвы на верность сюзерену. - Слово моего Императора будет исполнено, - поклонился Вольный. - Дозволение удалиться? - Дозволение дано, - ответил уставной фразой Император. Нет, все-таки Вольные - они как дети. Никак не могут наиграться в солдатики, даже сами готовы служить оловянными фигурками. Шатер опустел. Тайде на самом деле стало лучше, она сама смогла добраться до походного кресла. - Что это было? Что случилось? - кинулся к ней Император. - Магия, Гвин. Жестокая, кровавая и древняя, - прошептала Дану. - Не та, что встретилась нам в Разломе, совсем не та. Магия Мельина, плоть от его плоти. У них есть чародеи, Гвин. - Догадываюсь, - мрачно проронил Император. - Слишком уж гладко у них все шло. Слишком хорошо координированы удары. Такое невозможно без магической пересылки сообщений. Нам же приходится полагаться только и исключительно на гонцов. Но... тебе удалось?.. - Мне удалось, - слабо улыбнулась Тайде. - Почти уверена, они станут атаковать возле Згабе. Там и войска... и чародеи, если я правильно все поняла. Там., там их тьмы, мой Император. - Згабе... хм... - Император обхватил подбородок. - Интересно. В общем, не самое очевидное решение. Крепость очень сильна, возводилась как тыловая опора войскам, если те не удержат Селинов Вал... как раз на тот случай, что и у нас. В крепости, само собой, стоит гарнизон, но наш берег там почти отвесный, течение быстро, а мост заперт самой крепостью. Тарвус не держал там много войск. Ближе к Сельме с обеих сторон заливные луга, переправляться куда легче, легионы собраны в тех местах. - Семандра на это и рассчитывает, - заметила Сеам-ни. - Навалиться всей силой, пока их не ждут. - Они умоются кровью, - покачал головой Император. - Чтобы удержать Згабе, хватит двух когорт на стенах. - Чего не сделают мечи, достигнет магия. Или... предательство. - Предательство... - Император потемнел. - Проклятые бароны. Ни на кого нельзя положиться. Никогда не знаешь, сражаются ли они за тебя, потому что так им велят долг и честь, или же только притворяются, чтобы в нужный момент ударить в спину. - Потому что ты не смотришь им в глаза, Гвин, - заметила Сеамни. - Смотреть в глаза мало. Будь здесь Фесс, он бы сумел... - Нам остается только надеяться, что он победил, - тихонько обронила Тайде. - Он не может не победить. И я верю, что когда он исполнит свой долг в Эвиале, он вернется сюда, в Мельин... - Только до его прихода нам нужно справляться своими силами, - закончил Император. - Значит, Згабе... Что ж, это даже лучше. Император улыбнулся. Так, наверное, мог бы улыбнуться волк, завидев отару, - пусть даже с собаками и вооруженными пастухами. Граф Тарвус и его свита выехали навстречу Императору. При виде кортежа граф спешился, остальные же поступили в соответствии с сословным этикетом: легаты, трибуны и заслуженные центурионы из простонародья преклонили одно колено, дворяне, голубая кровь, ограничились глубоким поклоном. Император в свою очередь соскочил с коня, тоже приветствуя своих воинов в соответствии с традицией - правый кулак к сердцу. - Встаньте, друзья. Незачем выглаживать коленями дорогу. Пришла пора ввести новое правило - приветствовать Императора как командира, не более, - правитель Мельина передал поводья конюхам. - Рад видеть, друг Тарвус. - Мой Император... - граф почтительно склонил голову. - Надеюсь, мой приветственный адрес, выражающий искреннюю и глубокую ра... - Перестань, - поморщился Император. - То, что сделано тобою здесь, на Суолле, стоит всех адресов мира, вместе взятых. В Империи еще не придумана достойная награда. Но я обещаю тебе, что эту лакуну я заполню лично. - Благодарю моего Императора, я делал то, что сделал, не для наград. Угодно ли будет повелителю услышать мой доклад? Император кивнул. Последние сводки он знал и так, однако обычай предписывал иное. Граф Тарвус заслужил уважительное отношение к своей гордости. ...Доклад графа длился недолго. Кратко, точно, скупо и по-деловому он сообщил о положении своих легионов и корпусов противника, последние столкновения, потери, сведения от взятых "языков". Все новые и новые отряды семандрийцев, воспользовавшись тем, что легионы Тарвуса зализывали раны после зимней кампании, уходили на север, туда, где сжималось кольцо вокруг Лушона. - И еще они явно примеряются к Згабе, мой Император. Берега Суолле там не столь круты, а стены крепости, сооруженной как раз вследствие этого, не столь высоки и Не столь прочны, как хотелось бы. Слишком давно не надстраивались да и просто не ремонтировались. Двое пленных показали, что выше по течению, в Згабских лесах, заготавливаются лодки и плоты. Туда стягивается Двадцать первый легион, я намеревался также подкрепить роариев еще и Вторым. Надежный легион. - Император кивнул в знак одобрения. Тарвус внушительно откашлялся и продолжал: - Згабе мы, несомненно, удержим, даже особенно не ослабив центра. Тревожное положение складывается... - Погоди, господин граф, - вытянул руку Император. - Згабе они, конечно, не возьмут, если мы встанем там стеной. Но сколько мы сможем так стоять? - Сколько угодно, повелитель, - не без гордости ответил Тарвус. - Со всей ответственностью заверяю моего Императора, что правый берег Суолле останется за нами. Что бы ни случилось. - Нет, друзья, - покачал головой Император. - Этого допустить нельзя. Молчание. Консулы и легаты недоуменно переглядывались. - Мы или разобьем Семандру в открытом бою, или про земли к востоку от Суолле придется забыть. - Император оглядел своих приближенных. - Мой повелитель, но, удержавшись какое-то разумное время на этих рубежах, мы сможем... - попытался возразить Тарвус. - Наступать? Нет, мой добрый граф. Что-то подсказывает мне, что вторжение это - не случайно. И я страшусь оголенного тыла. Разлом сейчас спокоен, но я был там, куда ведет этот провал, и мне очень не понравилось то, что я там увидел. - Мой Император считает, что Разлом представляет сейчас угрозу? - напрягся Клавдий. - Но я считал, что... - Ты поступил совершенно правильно, консул. Сейчас Разлом и впрямь безжизнен. Но мне сдается, что таким он пребудет не всегда. В схватке сошлись, друзья, такие силы, что обычному человеку об этом лучше даже и не задумываться, а просто крепче держаться за меч. Многое знание порой мешает. Обессиливает страхом. Так что мы не можем, как встарь, вести неспешную войну, помаленьку, по частям отвоевывая обратно свои земли. Нет, друзья. Мой план другой. Слушайте... x x x Пять дней спустя Император, сменив знаменитые латы с василиском на простой доспех обычного легионера, вместе с графом Тарвусом и консулом Клавдием лежали в кустах над самым берегом полноводной и быстрой Суолле. Весна все увереннее вступала в свои права. Черные ветки украсились ожерельями набухших почек, дороги превратились в сплошную кашу, в лесах снега оседали медленнее, и чащобы превратились в непроходимые снеговые болота. Только безумец станет наступать в такое время. Однако семандрийцы так, похоже, не думали. Вода в Суолле не располагала к купанию, единственный мост здесь, в Згабе, упирался прямо в крепостные ворота Хороший мост, каменный, крепкий и широкий, с высокими перилами, а впереди - две широкие привратные башни, вынесенные далеко вперед, так что с моста не спрыгнешь - пропасть глубиной в десять человеческих ростов и острые камни внизу Прочные дубовые створки, окованные железом, за ними - отпускная решетка из толстых, в руку, железных прутьев Тоннель с многочисленными бойницами под потолком, люками для метания камней, скатывания врага кипящей смолой замыкали вторые ворота и вторая решетка Так просто не подступишься и не ворвешься. На левом берегу Суолле тоже пристроилось небольшое укрепление-бульварк, но там засели семандрийцы Бившие со стен Згабе катапульты изрядно потрепали бульварк, обрушив обе башенки и часть стены Тем не менее именно там скопился целый, наверное, полк се-мандрийцев, рано поутру выкативших на мост здоровенный уродливый таран, со всех сторон прикрытый толстыми досками, напиленными в окрестных лесах За тараном пробирались пешие воины, прячась за высокими, больше человеческого роста деревянными щитами на колесах Следом за ними наступала пехота, подражая имперскому легиону тесным строем Вообразив, что они могут легко перенять знаменитую "черепаху" имперцев, некоторые семандрийцы подняли щиты над головой. - Мой повелитель - не удержавшись, выдохнул граф Тарвус. - Так, значит, миледи Сеамни была права. - Я не привык сомневаться в ее словах, - суховато ответил Император, и граф тотчас прикусил язык. Все шло, как и предсказала Видящая Дану, пусть даже и бывшая. На противоположном берегу, вне досягаемости катапульт и требушетов крепости, тучей чернело вражье воинство Заготовленных, по словам Тарвуса, плотов пока никто не видел. Впрочем, что могло помешать семандрийцам начать переправляться выше по течению? Да, берега там изрядно круты, но когда в дело вмешивается магия, полководцы становятся весьма самоуверенны Семандрийцы могли себе это позволить. Легионам не перейти реку. А если и перейдут, легкая конница сама выберет дистанцию боя. Засыплет когорты стрелами. Сменяя друг друга, сотни станут атаковать и атаковать, пока измученный враг не покажет спины. И тогда-то начнется настоящая потеха. Тяжелый таран медленно полз по мосту. На крепостном парапете взвился длинный хобот требушета, камень описал высокую дугу, пролетел мимо моста, рухнул в воду, взбив высокий столб брызг. Император досадливо поморщился. - Отметь, - повернул он голову к молодому центуриону, - расчеты не пристреляли мост заранее. Легат понесет наказание. Центурион (совсем мальчишка, младший сын влиятельного рода, из тех немногих, кто сохранил верность Императору) поспешно кивнул. По лицу его легко читалось, что упомянутому легату он не завидует.