по холодному пластику шлема. Миша уверенно вел штурмовик к маячившей в отдалении "Камчатке", а Саша по пути щедро поливал лазерным огнем все, что оказывалось в зоне поражения... Эсминцы Шестой дивизии разворачивались боевым веером. Сейчас главное - втянуть жжаргов в беспорядочную перестрелку, вывести из строя как можно больше "дымарей" и... и продержаться, неведомо как, но продержаться до подхода главных сил флота. После того как подбитый "Валдаем" Саши жжаргский крейсер отвалил в сторону, на острие прорыва попер здоровенный монитор. Тупоносый, он напоминал бульдога. Тяжелая головная рубка, короткий, словно обрубленный, корпус, торчащие вниз кривоватые "лапы" гиперпространственных отражателей (Саша понятия не имел о том, как работают эти самые отражатели и почему они, собственно говоря, именуются таковыми, но - отражатели, и все тут...). На "спине" "бульдога" красовалась здоровенная башня с торчащими из нее двумя короткими и толстыми дулами плазменных орудий. Собственно говоря, за эту компоновку подобные корабли жжаргов и окрестили мониторами. Башня ворочалась из стороны в сторону. Плюнула огнем раз, другой, третий... В пространстве потешным новогодним фейерверком полыхнули дружно отстреленные русскими кораблями экраны. И - к монитору тотчас же со всех сторон понеслись ракеты. Жжарги тем временем деловито расчищали проход в минном поясе. Расчищали самым что ни на есть примитивным и надежным способом - расстреливая мины из главного калибра. Линкоры и авианосцы держались пока позади, но это будет продолжаться недолго, пока легкие крейсера не расправятся с заграждениями и вся армада жжаргов не хлынет в проход. Эфир заполнился треском помех и многоэтажной бранью. "Валдаи", словно разъяренные осы, со всех сторон обрушились на жжаргский корабль, высунувший нос из прохода. Его батарейные палубы в свою очередь изрыгнули пламя. Плюнула перегретой плазмой башня главного калибра. Два штурмовика в мгновение ока обратились в огненные клубки. Нажать педаль катапульты успел только один из пилотов. - Бей, бей, бей, бей!!! - перекрывая шипение и хрипы, хлестнул по барабанным перепонкам рык Ивахнова. Кавторанг шел в атаку, словно рядовой пилот. С пилонов его "Валдая" одна за другой срывались разящие молнии. На броне монитора вспухли грибы разрывов. Ловким маневром кавторанг ушел из-под ответного огня. Левая носовая батарея монитора умолкла, броневые плиты вывернуло взрывами, орудия превратились в груду оплавленного лома. Что стало с их прислугой, объяснять уже было не нужно. Вступили в бой и эсминцы. Их экраны блокировали выстрелы с жжаргского монитора. А ракеты рвались и рвались на броне, напрочь сдирая надстройки, оставляя один голый корпус, вытянутое яйцо с закругленными концами. Вся артиллерия монитора уже молчала, за исключением главной башни, из двигателей рвалось пламя. Собственно говоря, корабль уже был обречен, всякий нормальный командир в сложившихся обстоятельствах отдал бы команду к отходу, - но жжарги, как известно, слова "отступление" не ведали. Не повезло еще двум "Валдаям" - но тут обошлось без жертв. Потеряв один экипаж, кавторанг Ивахнов пришел в зоологическую ярость, велев всем пилотам под страхом месячного ареста и понижения в звании включить комплексы "последней надежды" - компьютер сам отстреливал спасательную капсулу с людьми, если считал, что уберечь машину от прямого попадания уже нет никакой возможности. Летать с включенной аппаратурой этого сорта пилоты "Валдаев" считали позором - и, кроме того, компьютеры принимали решение о принудительном отстреле слишком часто. Порой даже когда можно было уйти. Глупо было винить технику, ее так запрограммировали, - когда речь идет о жизни людей, лучше перестраховаться... И на сей раз компьютеры не подвели. Оба раза, за миг до того, как поток губительного пламени настигал штурмовик, мощные катапульты последней судорогой механических мышц отшвыривали кабины экипажа далеко в сторону. Включались собственные маломощные движки спасательных капсул, малой тягой уводя их к ожидавшей в тылу "Камчатке". Жжаргский монитор был добит "Ужасным". Лазеры вспороли-таки неподатливую броню, и туда, в раскрывшееся мягкое подбрюшье, ударили ракеты. Броневой корпус лопнул. Ослепительно белое пламя поглотило избитый корабль вместе со всем экипажем. Рэмбо проворчал нечто вроде "кажись, боезапас рванул...", хотя, конечно, ничего похожего на артиллерийские погреба современных Саше военных кораблей на жжаргском мониторе не было. Тяжелыми ракетами жжарги не пользовались, а мелкие, взорвись они хоть все разом, не смогли бы превратить монитор в облако раскаленного пара. Однако потеря одного корабля не могла остановить жжаргов. Их легкие крейсера к тому времени расширили проход в минном поле... и вперед пошла остальная армада. - Всем, всем, всем! - Голос Бати в наушниках был спокоен и холоден. Он не воспользовался шифратором. Пусть жжарги тоже послушают. - Главные силы флота уже идут сюда. Нам надо продержаться. Отступление запрещаю. Надеюсь, что все матросы и офицеры исполнят свой долг. Да поможет нам Бог. Отбой. В контролируемое доселе русским флотом пространство медленно и торжественно вплывали жжаргские линкоры "Конго" и "Цукубо" (названия, разумеется, были условные, присвоенные самими же землянами. Как именовали свои корабли сами жжарги, оставалось тайной за семью печатями). Первые истребители уже срывались с полетных палуб жжаргских авианосцев. И мчались на помощь горящим мониторам легкие жжаргские крейсера, на полном ходу расцветая огненными фонтанами. Первым получил пробоину "Счастливый". Плазменный заряд с одного из легких крейсеров разворотил борт двигательного отсека. Правда, и сам жжарг не уцелел. "Счастливый" в упор угостил его из всех ракетных стволов левого борта - и, уже лишенный хода, пронесся мимо хвостатого огненного шара, в который обратился его противник. "Валдаи", точно рабочие пчелы, сновали между полем боя и своим "ульем" - вспомогательным крейсером "Камчатка". С лихорадочной спешкой навешивался новый боекомплект - и штурмовик вновь уходил в гущу сражения. Правда, дивизион кавторанга Ивахнова уменьшился почти на треть - после того как в дело вступила дюжина жжаргских крейсеров. - Кажись, приплыли мы, Саня, - хладнокровно заметил Рэмбо. Их "Валдаи" уже второй раз шел за новым ракетным грузом. - Счас нам эти утюги вмажут... Несмотря на все усилия встроенного кондиционера, по лицу Саши стекал пот. Пальцы начали неметь - как ни крути, практики таких боев у него не было. Правда, не было и испуга. Все-таки он до конца не верил в то, что, погибнув здесь, он умрет и в Питере. Умом знал, сам говорил об этом Михаилу - а вот окончательно увериться так и не смог. Раздвоение личности, да и только. Что там Игорь плел про иллюзокомплексы?.. Его б сюда, умника. Штурмовик сбрасывал скорость. На врезном квадрате псевдоэкрана появилась черная зияющая пасть трюма. Магнитные захваты мягко вели "Валдаи" к постам заряжания. Механические руки уже протягивали ракеты, готовясь подвесить их на пилоны. И в этот момент "Камчатку" накрыло по-настоящему. Случайный выстрел. Такое бывает в каждом бою. Но подобные случайности могут в одночасье по-иному повернуть весь ход сражения. Из трюмных люков вырвалось кипящее пламя. Последнее, что могли сделать бортовые вычислители, - это отдать приказ на старт всем ракетам, находившимся на постах перезарядки. Штурмовик Сани и Рэмбо уцелел только благодаря этому. Михаил дал форсаж. "Валдаи" рванулся вперед, корежа причальные замки. А на Санином экране стрелка-радиста силуэт-символ "Камчатки" подернулся рябью и исчез. Из команды не спасся никто. Теперь, расстреляв боезапас, "Валдаи" могли лишь огрызаться огнем маломощных лазеров. - Отходим от крейсеров! - скомандовал Ивахнов. Голос его был тверд и спокоен - как бывает у человека, которому уже вынесен смертный приговор и тот испытывает нечто вроде странного облегчения - изматывающая душу неизвестность наконец кончилась. "Валдаи" имели теперь иную цель - жжаргские истребители и бомбардировщики первой волны, которые намеревались покончить с "Ташкентом" и "Ужасным" - самыми грозными в составе Шестой минной. Часть жжаргских БКА избрала целью подбитый, лишенный маневра "Счастливый". - Борты "два ноля два", "четыре", "пять", "восемь" и "девять"! - гаркнул Ивахнов. - "Везунчика" прикройте! "Везунчиком" в Шестой минной называли эсминец "Счастливый". Сейчас "Везунчик", потеряв ход, с разбитыми двигателями и обширными пожарами на артиллерийской палубе, медленно дрейфовал в направлении минного поля. Теоретически, конечно, свои собственные мины для него полностью безопасны - хоть налетай на них, хоть с маслом ешь, но испытывать на себе надежность работы систем распознавания "свой - чужой" никому, естественно, не хотелось. Достаточно одного боя - и израненный корабль получит последний, роковой удар. Вокруг "Счастливого" уже вились жжаргские бомбардировщики. Вспух желтый пузырь взрыва - зенитные батареи эсминца не собирались сдаваться. Пятерка "Валдаев" навалилась на жжаргов с тыла. Первым же выстрелом Саша обратил в пепел уже нацелившийся на "Счастливый" бомбардировщик. Но тут в проходе показалось наконец тупое рыло громадного жжаргского линкора типа "Конго", и вокруг тотчас же воцарился сущий ад. "Конго" опоясывало шесть батарейных палуб. Извергаемой им за секунду плазмы хватило бы освещать и обогревать земной город средних размеров месяцев эдак пять. Толстенную броню мог пробить только сверхмощный лазерный луч орбитальной крепости класса "Цитадель", которая наполовину, а то и на три четверти состоит из энергетических и фокусирующих систем этого самого сверхмощного лазера. Множество понатыканных на обводах внешнего легкого корпуса противоракетных комплексов делали "Конго" почти неуязвимым для огня русских кораблей. Соотношение сил на поле боя тотчас же резко изменилось. Жжаргский линкор открыл огонь по "Ташкенту" и "Ужасному" - лидеры теснили тройку противостоявших им легких крейсеров. На избитого "Счастливого" гигант высокомерно не обратил внимания - и, как оказалось, напрасно. Ракетный залп грянул в упор. С такой дистанции даже сверхбыстрые и сверхчувствительные противоракетные комплексы "Конго" не успели среагировать должным образом. "Счастливый" подписал себе смертный приговор, опустошив арсеналы, и, несмотря на то, что половина запущенных им в сторону жжаргского линкора ракет была сбита, оставшейся второй половины хватило, чтобы половина левого борта громадного корабля мгновенно обратилась в море огня. Вакуум - лучший теплоизолятор - упорно не желал всасывать в себя жар атомных вспышек. Расплавившийся металл тек по корпусу причудливыми пламенными змеями. Ответ последовал не сразу, как будто управляющие компьютеры "Конго" никак не могли поверить в случившееся. Зато когда они поверили... Замерев, Саша видел, как плазменные заряды ударили в "Счастливый" со всех сторон. Несколько спасательных капсул, успевших стартовать с обреченного эсминца, попали под удар жжаргских бомбардировщиков. Корпус русского корабля разломился пополам. Из трещин вырвалось пламя, и последовавший взрыв поглотил и капсулы с командой "Счастливого", и бомбардировщики жжаргов, столь опрометчиво посчитавшие их легкой добьией. - Господи, упокой души их... - прошептал Рэмбо. Войдя в крутой вираж, штурмовики спешили выйти из-под прицельного огня зенитных батарей линкора. А перед глазами Сани все еще стоял султан огня, взметнувшийся на месте "Счастливого". Его команда удостоилась величественного погребального костра. Следом за "Конго" шел "Цукубо", другие жжаргские корабли. Самопожертвование "Счастливого" не могло помочь уже ничем. Шестой минной оставалось только геройски погибнуть. На базу "Заря" сигнал тревоги поступил вовремя. Проброшенная через пространство цепь ретрансляторов исправно дотащила кодированный крик до штабных шифровальщиков. Едва начав расшифровку и увидев пометку: "ВОЗДУХ. Аллюр три креста!!!", девушка-шифровалыцица изменилась в лице. Одной рукой запуская персональный комплекс раскодирующих программ, другой она сорвала пломбу, откинула стальную предохранительную скобу и, закусив губу, что было сил вдавила алую кнопку. Сигнал тревоги пошел адмиралу Рождественскому и его высшим штабным офицерам, командирам крупных кораблей и корабельных соединений, коменданту базы "Заря" - словом, всем, кому и положено было знать по должности. Однако это сообщение прочитал и еще один человек. Юрий уже давно - и за большие деньги - поставил на "Стремительном" новейшую аппаратуру радиоэлектронного перехвата. До недавнего времени она нужна была лишь для того, чтобы читать переговоры таможенников, которые и так смог бы перехватить любой мальчишка, вооружившись самым примитивным детекторным приемником. Однако на сей раз установленный в его салон-каюте блок алчно полыхнул всеми индикаторными огоньками, точно обожравшийся ящер. Он ухитрился считать некий срочный пакет, промчавшийся экранированным, бронированным кабелем к кабинетам высокого начальства. Юрий случайно поставил свой эсминец на это место, и сенсорам хоть и на самом пределе, но хватило чувствительности. Прочитав сообщение, Юрий задумался. Черт возьми! Прорыв минного пояса, да еще и такими силами, - это серьезно. Михеев не справится. Он ведь упрям, железобетонно упрям - погубит всех людей и все корабли, а что толку? Гордые сигналы "погибаю, но не сдаюсь!" хороши далеко не всегда. Ему бы отступить... дождаться подкреплений... А вот Рождественскому наверняка придется подрастрясти жирок своим линкорам. Хватит отстаиваться на приколе. Иначе жжарги доберутся и до уютной "Зари" с ее кабинетами, отделанными мореным дубом, с монументальными письменными столами три на шесть метров, с ее холеными и лощеными секретаршами, которые набирают тексты на компьютерах одним пальцем со скоростью один знак в минуту, но зато очень хороши в постелях комсостава. Словом, придет конец такому приятному, почти самовластному положению комфлота в дальней системе. Значит, сейчас начнется громкий аврал. Надо дать знать Зарубе, чтобы действовал немедленно. В суматохе никто ничего не заметит. Внезапно Юрий поймал себя на том, что ему абсолютно все равно, погибнут или уцелеют корабли его родной дивизии. Если там собрались такие болваны, что дадут жжаргским линкорам спокойно поупражняться на них в призовой стрельбе, то он, Юрий, им не товарищ. Каждый решает за себя. Он погибать не собирается. Напротив, надо использовать все представляющиеся возможности, чтобы разобраться наконец с подзапутавшимися личными делами. Как он и ожидал, сигнал общей тревоги пронесся по "Заре" уже через пять минут - как только адмирал Рождественский вник в суть дела. На кораблях ожила громкая связь. - К бою и походу - готовьсь! - ревел адмирал. Голос у него всегда был очень зычным, что немало способствовало успеху при проведении парадов. Пальцы Юрия автоматически летали по клавиатуре каютного терминала, отвечая на полученные приказы, а голову занимали совсем иные мысли. Короткие и холодные, словно штыки. Отплатить таможенникам он уже явно не успеет - в открытую не выполнять приказы командующего, да еще и при таких обстоятельствах, было бы равносильно самоубийству. Но вот закончить дело с Попандопулосом и попутно избавиться от Зарубы сам Бог велел. Тем временем "Стремительный" оживал. Через шлюзы внутрь горохом сыпалась отпущенная ранее "на берег" команда. Сквозь переборки уже доносилось басовитое гудение разогреваемых на малом ходу генераторов. Молодцы механики... по чарке водки не забыть выписать. Юрия уже ждали на мостике. Однако вместо того, чтобы бежать в рубку, он спокойно взялся за телефонную трубку переговорника. Переговорника с одним остронаправленным каналом, который невозможно подслушать или перехватить, - этот канал связывал Юрия с Зарубой. - Слышал, какой шухер поднялся? Момент - лучше не придумаешь. Давай ноги в руки и вперед! Ничего не "скумекали" небось еще? - А вот и нет, босс! Готовы, босс! Уже двигаемся, босс! - Заруба довольно захихикал - мол, неужто думал, что один такой умный? - Вот и хорошо. Держи меня в курсе. Отбой. Теперь следует позаботиться и о себе. Не так уж сложно знающему человеку - у которого вдобавок тьма знакомых, приятелей и любовниц среди всякой штабной шушеры - подключиться к секретным информационным сетям. На экране перед Юрием появились ворота тюремного блока. Усмехаясь, командир "Стремительного" стал ждать. Заруба и его люди облачились в десантную форму. Оно и понятно - с десантниками Тульской дивизии почтительно разговаривают даже эти надменные крысы из тюремной администрации. Зуботычка, Клещ и Выдирало напялили на себя мундиры сержантов. Все нашивки и наградные шевроны - на местах, не слишком много, чтобы не заподозрили неладное. Заруба надел лейтенантские погоны и, самую малость подумав, - Георгиевский крест. К воротам тюремного блока они подошли, держа на виду внушительную пачку разноцветных бумаг, украшенных всевозможными магнитными опознавательными полосками, оптическими вклейками "истина" и тому подобными прибамбасами. Заруба с озабоченным видом на ходу перебирал бумаги, что-то бормоча себе под нос, как будто решая проблему мировой важности. Так их и увидел старшина тюремной охраны. Четверо десантников... Не внутренняя охрана и не конвойный взвод - этих старшина давно знал наперечет. С любопытством озираются по сторонам... небось никогда сюда не заносило... У лейтенанта в руках пачка ордеров. Видно, видно, что непривычна тебе эта работа, милок... - Остановиться перед красной линией! - предупредил десантников старшина. На шее у него висел небольшой ларингофон. - Приготовьте идентификационные карточки... - Старшина! - Лейтенант явно хотел выглядеть уверенно, но на бумаги в руке он глядел как баран на новые ворота. Оно и понятно - строевик, какой с него спрос. - Старшина, у нас приказ на вывод этого, как его... Попан... Пропан... блин, язык сломаешь в этих греческих фамилиях! - Попандопулоса, - машинально поправил офицера старшина. - Вставьте в терминал карточки, и как только я получу подтверждение вашего допуска... Четверка послушно остановилась перед красной чертой, пересекавшей "предбанник" тюремного блока. С потолка гибкие манипуляторы опустили короб опознавателя. Если бы кто-то вздумал сейчас шагнуть за красную черту - тотчас получил бы луч охранного лазера в брюхо. Десантники замешкались, доставая карточки. Тоже совершенно понятно - строевики их носят на цепочках, рядом с нательными крестами. Это внутренняя охрана привыкла предъявлять идентификаторы по десять раз на дню и карточки эти у них болтаются на манер браслетов... Новоприбывшие вели себя совершенно естественно, и старшина охранников слегка расслабился. Да и какая может ему грозить опасность? Еще ни разу на "Заре" никто не пытался силой освободить заключенных или устроить им побег. Существовала масса иных, куда менее экзотических и более безопасных способов вытащить из кутузки нужного человека. Высокий, тощий сержант-десантник (им был не кто иной, как Зуботычка) первым протянул карточку к щели детектора. Вставил пластиковый прямоугольник. Старшина опустил глаза к экрану, где должна была высветиться вся необходимая информация, и пропустил тот миг, когда худощавый сержант внезапно вцепился в штангу детектора, ноги его неимоверным образом взлетели вверх, и, играючи перемахнув простреливаемую охранными лазерами зону, десантник оказался рядом с постом контроля. Палец старшины уже летел к кнопке общей тревоги, когда тонкий и темный стилет вонзился ему в висок. Уже мертвым, но еще, разумеется, не успевшим остыть пальцем убитого Зуботычка ткнул в голубую кнопку отмены режима "тревожного ожидания". Заруба, Клещ и Выдирало спокойно шагнули вперед. Выдирало на всякий случай заблокировал за собой входную дверь толстенной железной скобой. Чавкнул замок ворот. Мертвый старшина вновь сидел на своем месте, положив руки на пульт. Маленький имитатор сердечной деятельности, пришпиленный на китель Выдиралой - главным электронщиком воровской команды, - слал в центральный процессор тюремного компьютера успокоительные сигналы. Все в порядке, все в порядке, вахта продолжается... - Спасибо! - вполоборота, словно обращаясь к старшине, бросил Заруба. За воротами их ждал пост внутреннего контроля. Вообще-то посты были соединены между собой волоконно-оптическим кабелем, и все, что происходило в "предбаннике" тотчас должно было появляться на экране перед светлыми очами внутренней охраны. Но поскольку за много лет на том, первом, экране никогда не происходило ничего интересного, то умельцы из числа конвойных, чтобы хоть как-то скоротать тягомотные часы бдений на посту, приспособились гонять через этот терминал порнографические фильмы. Еще большим успехом пользовались "прямые репортажи" с излюбленных мест свиданий женского и мужского персонала базы - всякого рода кладовок, тамбуров и тому подобных закутков. В свое время Юрий, предвидя, что в один прекрасный день ему таки потребуется проникнуть в тюрьму, подключил несколько управляющих контуров и примитивный видеоблок к собранной народными умельцами подглядывающей системе. И когда компания Зарубы вошла в "предбанник", экран внутреннего поста очень кстати начал демонстрировать донельзя захватывающую сцену с участием двух особо неприступных начальственных секретарш и толстого майора-снабженца. Снять эту сцену в свое время стоило Юрию целого океана денег (в ход пошло даже компьютерное моделирование), но средства оказались потрачены не зря. Пуская слюни, точно собаки Павлова, все шестеро здоровенных охранников столпились перед небольшим экраном, возбужденно гогоча и отпуская различные подходящие к ситуации комментарии. Сержант-охранник нехотя поднял глаза на вошедших. Ну что им тут еще потребовалось?.. Блин, такой классный трах досмотреть не дадут!.. Ордера приволокли, с тоской подумал он, глядя на лейтенанта-десантника с Георгиевским крестом, озабоченно перебиравшего бумаги, и сделал знак своим - убавить громкость страстных стонов, доносившихся из динамика. Офицер подошел вплотную к стойке пульта. - Вот наши бумаги, возьмите!.. Это было кодовым словом. Зуботычка, Клещ и Выдирало вскинули оружие. На свою беду, караульный расчет, не ожидая инспекции (о которой, как правило, узнавали заблаговременно и успевали, что называется "погладить шнурки"), не озаботился надеть бронежилеты. За что и поплатился. Оставив позади себя шесть мертвых тел, отряд Зарубы деловито отправился дальше. На пульте Юрия погас второй из трех красных огоньков. Капитан-лейтенант жестко усмехнулся и потянул руку к микрофону интеркома. Камеру, где содержался Попандопулос, Заруба отыскал без труда. Все операции в тюремном блоке, начиная от питания заключенных и кончая раздачей пипифакса, были автоматизированы. Отперев предварительно командой с пульта камеру несчастного грека, Заруба вошел внутрь... У Юрия погас третий огонек. Клещ, Выдирало и Зуботычка как раз заканчивали добивать экипаж Попандопулоса, когда в центральной диспетчерской батальона внутренней охраны натужно взвыла сирена. Автоматы наконец-то разобрались в происходящем. "Проникновение в тюремный блок! Тревога третьей степени!" В этот самый миг Заруба взял неуклюжую трубку переговорника: - Все в порядке, босс. Вместо ответа раздался мощный взрыв. Трубка не зря была столь громоздкой. Упакованный в нее заряд пластиковой взрывчатки высокой мощности превратил тела четырех налетчиков в разбросанные по всему коридору кровавые ошметки. Пульт в руках Юрия трижды удовлетворенно пискнул. Теперь можно было и отваливать. "Стремительный" проревел отход. Согласно примчавшейся из штаба диспозиции ему надлежало занять место в авангарде. Насвистывая веселую песенку, капитан-лейтенант занял свое место на мостике, в командирском кресле. "Все долги уплачены до восхода солнца, - повторял он про себя. - Все долги уплачены...", а когда мы вернемся, можно будет подумать и о таможенниках. Кто-то ж должен ответить 1мне за потерянную прибыль и конфискованный в казну контрабандистский корабль!" Сам адмирал Рождественский поднял флаг на "ГангУте". Следом, в кильватер флагману, экономя энергию аутспейс-генераторов, шла "Полтава". Дальше - видавшая виды "Чесма" и гордость флота "Наварин". Авианосец "Варяг" держался чуть поодаль. А вместе с ними - десятка три эсминцев, дюжина тяжелых крейсеров да целая прорва минных транспортов - залатьшать прореху в минных полях... Юра невольно зевнул. Блин, как меня достали эти игры. Есть только одно по-настоящему достойное мужчины занятие - делать деньги. Это квинтэссенция мужского успеха. Потому что деньги невозможно сделать без храбрости, умения рисковать, удачливости, сообразительности - словом, без всех качеств, коими и должен обладать настоящий мужчина. А тут... летай, стреляй, бомби, каждый миг норовя нарваться на шальную жжаргскую мину. К чему все это? Что, тем же жжаргам торговать не нужно? Нет, будь я толстым-претолстым интендантским чином - всем угодникам свечки бы поставил, лишь бы война не кончалась, потому что когда ж еще жиреть интендантам, как не по военному времени, которое, как известно, все спишет? Атак... дрались-дрались, пока не сравнялись. А я еще жить хочу. Проклятье, я, пожалуй, выкуплю отель у старика Понтиви! Теми туземными красотками надлежит заняться всерьез. (Неудовлетворенные Зойкой чресла капитан-лейтенанта выразили полное согласие.) Ну, все, начали прыжок, и капитану можно расслабиться. Удерживать корабль в экранирующем конусе силового поля - дело операторов. Вход завершили успешно - а дальше, как Бог даст. А коли не даст... что ж, не зря же он, Юрий, корпел, оборудуя специальную, личную, капитанскую спасательную капсулу с полностью автономным питанием и системой запуска? А "Стремительный"... его можно и взорвать. Ключ самоликвидатора - вот он, в капитанском брелоке. Мысль была холодной и четкой. И вновь Юрий ей нимало не удивился. А что? Вполне здравое соображение. На твоих счетах достаточно денег, чтобы начать солидное торговое дело в Новых Мирах. Надо только улучить момент... "Стремительный" погибнет со всем экипажем, а он, Юрий, спокойно начнет новую жизнь под новым именем - ведь все банковские счета предусмотрительно открыты "под пароль"... Он, бывший капитан-лейтенант, навеки исчезнет из списка живых. А обзавестись новым компьютерным файл-делом при его деньгах не так-то сложно. Месье Понтиви его определенно заждался... А люди, его команда... что ж, на войне как на войне. Они умрут быстро и без мучений. Их семьи получат солидную пенсию... Он лгал себе. Если "Стремительный" исчезнет в глубоком космосе и ни один корабль не станет свидетелем его последних мгновений, весь экипаж автоматически попадет в категорию "пропавших без вести", не дающую семьям права на государственное вспомоществование... Юрий замер в кресле, откинув голову и прикрыв глаза. Штурманы и рулевые с уважением поглядывали на командира - ишь, в прыжок ушли, а кэп с мостика не уходит. С ними он, со своей командой. И правильно. ...Нет, сейчас, конечно, он этого не сделает. Не время. Потом, потом, уже после этого боя, когда все так или иначе устаканится и "Стремительный" вновь направят в далекий разведывательный рейд. И там, у какой-нибудь милой планетки, которую мы выберем заранее и соответствующим образом подготовим, все и случится. Юра улыбнулся. Настроение становилось все лучше и лучше с каждой минутой. Следом за "Счастливым" погибла "Керчь". Саша видел ее агонию, видел рвущееся из ракетных шахт пламя - несколько жжаргских плазменных зарядов ворвались внутрь корабля. Катапульты пачками швыряли в пространство спасательные капсулы. И на них коршунами падали стартовавшие с "Ипсвича" истребители. Саша сжег три, но другие, не обращая внимания на потери, с безумной яростью, забыв о контратакующих "Валдаях", гонялись за капсулами, гибли сами - и губили врагов. Затем настал черед "Изяслава". Его отважный командир, в тщетной попытке спасти гибнущую "Керчь", подошел слишком близко и угодил под концентрированный огонь жжаргских крейсеров. На черной броне эсминца - такой несокрушимой на первый взгляд и такой ненадежной на деле - заалели пробоины. Пытаясь выиграть время, "Изяслав" резко отвернул. И в этот миг его настиг залп с "Конго". Кормовой отсек с двигателями оторвало напрочь, и после этого жжарги уже спокойно расстреляли беспомощный корабельный остов. Несколько спасательных капсул все же успели уйти с гибнущего эсминца - лишь для того, чтобы стать легкой добычей жжаргских истребителей. "Ну как, нравится? - спросил внезапно Саню мягкий голос. Абсолютно чужой голос. Отчего-то запахло Светочкиными духами - теми самыми, невыветривающимися, с письма. - Нравится тебе это? Даже ты не в силах повернуть здесь все по-своему". Саша снова покрылся потом - только теперь это был холодный пот страха. Нечто в этом мягком безжизненном голосе заставляло вспомнить Правила Поведения для Испорченных Душ, принятые в преддверии Ада. Судя по всему, Рэмбо ничего не слышал. Голос обращался к нему, Саше Самойлову, и ни к кому иному. На ум пришла вычитанная где-то, кажется в "Науке и религии", фраза - "падшие духи стараются сбить тебя с пути истинного, внушая уныние и неверие в милость Господнюю. Не говори с ними, не поддавайся их лживым речам! Уповай на милосердие..." Да! Вот оно - не говори с ними! Пальцы Саши продолжали затейливый танец на шлемном экране. Он обливался потом в своем летном комбинезоне - и молчал. "Ты слышишь меня, - с прежней мягкой интонацией продолжал голос. - Но даже если ты не ответишь мне ни единым словом, сказанное мной все равно останется в твоей памяти. Тебе не спрятаться и не отмахнуться. Отчего ты упорствуешь?" Удачный Сашин выстрел разложил на атомы жжаргский истребитель, безоглядно погнавшийся за одной из спасательных капсул "Изяслава". "Что х, будем считать это твоим ответом, - заключил голос. - Но помни - там, за Порогом, для тебя все равно ничего не будет. Ни Света, ни Тьмы, ни даже Сумерек. Только Ничто. Полное, абсолютное, вечное Ничто". "Я, наверное, брежу!" - мелькнула предательская мысль, и вражий голос тотчас ухватился за нее, как за соломинку. "Точно. Бредишь. Ты полагаешь, что сидишь сейчас в кабине космического штурмовика, что в окружающем тебя пространстве горят и гибнут русские корабли, с русскими матросами и офицерами, с двуглавыми орлами и андреевскими флагами в кают-компаниях? Отнюдь нет. Ты лежишь на узкой койке в душном кабинете рядом со странным аппаратом, и все, что тебе грезится, - не более чем тонкая игра концентраций нейромедиаторов в твоих синапсах и электрических импульсов в сети аксонов..." "Стоп! Я ведь и слов-то таких не знаю! - внезапно обретя силы, выпалил Саша, словно бы в лицо незримому собеседнику. Точно. Как он мог не догадаться раньше? Не знает он, что такое "нейромедиатор", "синапс" или там "аксон". Значит, тот, кто говорит сейчас с ним, существует независимо от его сознания - ух! эк завернул-то! Ну, короче, ясно - раз я сам таких слов произнести не мог, значит, их в меня впихнули извне. Кто, как, почему - уже не важно. Впихнули. И все тут. А это, в свою очередь, значит - есть те, кому что-то от меня нужно, причем нужно именно в этом мире, не на Земле... Голос замолк, словно смутившись. Но если в этом мире кто-то может говорить с ним, Сашей Самойловым, вне зависимости от его, Саши, мыслей и познаний - значит... Значит, горящие корабли и гибнущие люди - это всерьез. Точно заправский истребитель, "Валдай" завалился на крыло, выходя в хвост очередному жжаргу. Спасательные капсулы с "Изяслава" подбирали "Грозящий" и "Порывистый". И, как всегда, когда кого-то спасаешь, зачастую гибнешь сам. Поневоле застопорив ход, эсминцы превратились в отличные мишени для орудий жжаргских линкоров. Получив по нескольку попаданий, израненные, они выходили из боя - каждый нес почти вдвое больше людей, чем полагалось по боевому расписанию. Михеев приказал им отступить. Черные оплавленные пятна разукрасили уже и корпус "Ташкента", но лидер пока не сдавался, его огонь не слабел. Правда, все, что он мог сделать, - удержать жжаргов на некотором расстоянии. "Конго" и "Цукубо" разметали "Валдаев", словно медведи пчел. Прицельные линии легли на "Ужасный". Конец доблестно сражавшегося корабля был страшен. Корпус взорвался изнутри, из огненного облака не вырвалась ни одна спасательная капсула. Бой был проигран, проигран окончательно и бесповоротно. В строю остались только "Ташкент", три "брата" "Изяслава" да "Беспокойный", уже получивший тяжелые повреждения. На русских кораблях кончались ракеты. Обречены были и "Валдай" - их корабль-матка давно погиб. Продолжая стрелять, Саша в то же время отчаянно пытался дотянуться мыслью до подмоги. Ведь должна же она появиться! В системе этого мира должен найтись противовес жжаргам, кем бы они ни были! Пространство тут черно, как и ночное небо Земли. Люди ходят на двух ногах и говорят по-русски. Здесь есть Россия. Есть Санкт-Петербург. И есть рука, обронившая в почтовый ящик странное письмо, надушенное столь же странными духами. "Ты хочешь, чтобы говорящие одинаково с тобой победили? Тебе так важны эти игрушки - хорошо. Нет ничего невозможного. Но тебе придется заплатить". О, этот мягкий голос! Не говорить с ним! ...Весь в огне, отчаянно отстреливает спасательные шлюпки "Беспокойный". Все, конец. "Чего ты хочешь?" "О, ты даже не спрашиваешь, кто я? Господь Бог или, быть может, дьявол? Так говорят у вас, по-моему?" "Чего ты хочешь?" - в душе Саши поднималась холодная злость. Кипящий на его экране бой медленно затягивала серая пелена. А там, за ней, за этой пеленой, угадывалось какое-то существо, или нет, не существо - скорее Сущность. У Сани не хватало слов, чтобы описать увиденное - или, скорее, прочувствованное. На миг ему показалось, что письмо в кармане раскалилось. "Всего", - лаконично ответила Сущность, и тут Саша Самойлов, далеко не самого робкого десятка, попадавший в настоящие шторма, когда тонули избитые волнами суда, понял, что сердце его сию же секунду остановится от ужаса. Словно чья-то громадная рука поставила его на самом краю бездонной пропасти, в которой гасли свет, движение и жизнь. Словно чьи-то холодные губы зашептали на ухо слова, смысл которых был один - смерть. Словно на миг задрожала та завеса, оттолкнуть которую так стремится каждый из нас - оттолкнуть и заглянуть ТУДА. Саша был один на один с серым, непроглядным Ничто. Не конкретный враг, в которого можно стрелять и которого можно убить. Серая пелена перед глазами и леденящий ужас. На него надвигалось нечто настолько могущественное, что все ему оставшееся исчерпывалось коротким списком из одного пункта - как можно скорее покончить с собой. Как с опустевшего киноэкрана, исчезли сцепившиеся в смертельной схватке русская и жжаргская эскадры. Саша летел прямо в это серое Ничто - летел, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Мысли стремительно таяли. Воспоминания тоже. "Открой меня!" - просило письмо. Нет. Вспомни, ведь тебе бывало и хуже. Зимой в Бискайском заливе. Или в Норвежском море. Когда вся команда без устали окалывала лед, каждый вдох обжигал легкие, а черная вода вздыбивалась дикими конями волн. Ты и тогда вполне мог отправиться на дно. Но выдержал. Так неужто спасуешь сейчас? И... и тот жлоб, Виталий, получит Светку - уже навсегда? - Борт "два ноля пять"... Это к нам, вяло подумал Саша. - Самойлов, сзади! Сашу основательно тряхнуло. И он странным образом даже обрадовался этой смертельной опасности. Потому что она помогала вырваться из липкого плена серой мути, из затягивающей запредельной мглы, что увидит каждый из нас в свою последнюю минуту. Экран внезапно прояснился, и палец Саши аккуратно накрыл алым светящимся квадратиком подобравшийся сзади жжаргский истребитель. Еще один. - Сашка! Блин, е-мое, наши! Лопнуть мне сейчас, наши! Это орал Рэмбо. Видать, мысль Сани Самойлова, пронзив толщу здешнего космоса, добралась-таки до противовеса той силе, что перемалывала сейчас Шестую минную дивизию. Из невидимости один за другими возникали хищные, стремительные эсминцы, чем-то похожие на громадных акул, ощетинившиеся лазерами крейсера; громадные линкоры и линейные крейсера. И все прочее, в совокупности именовавшееся Русским Флотом системы "Дзинтарс". Юра с вялым интересом глядел на экран. Против обыкновения "Стремительный" не рванулся тотчас же в самое опасное место, а запросил флагмана о приказах. Приказы поступили - прикрывать тылы эскадры, где шли пузатые танкеры и минные транспорты, от жжаргских истребителей. В другое время Юрий бы наплевал на диспозицию, очертя голову ринувшись в самую гущу схватки. Но это было тогда. Старпом изумленно воззрился на капитана - "Стремительный" отсиживается в тылу, неслыханное дело! Юрий его взгляд проигнорировал. Что для него теперь эти люди? Пустое место, не больше. Думать нужно в первую голову о себе. А об остальных - в той мере, в коей это необходимо для исполнения его, Юрия, планов. И команда "Стремительного" не играла в этих планах ровным счетом никакой роли. Так что пусть иные лезут под жжаргскую плазму. Здесь, в тылу, намного спокойнее. - Эй, на "Стремительном"! - Здесь первый. - Ого, сам Михеев! Интересно, что скажет? - "Стремительный"-первый, какого рожна ты отираешься около этих тыловых калош?! - Виноват, товарищ контр-адмирал, персональный приказ флагмана. - А-а-а... понятно. Приказы, конечно, надо исполнять. Ну не горюй, я сейчас свяжусь с Рождественским, у него сторожевиков и так хватает... Ага. Больно надо ему, Юрию, порцайку плазмы в грызло огрести. - Есть, товарищ контр-адмирал. Уф, свалил со связи, старый козел. Сам разбирайся со своими жжаргами. У меня сейчас иная задача. Выжить. Для того, чтобы избавиться от "Стремительного", момент не слишком подходящий. Кое-кому это точно не понравится - эсминец погиб, а его командир жив. "Наварин" и "Чесма", развив ход до полного, отрезали жжаргским линкорам путь к отступлению. "Нагнут" и "Полтава" шли в лоб, доведя интенсивность огня до предела. Тяжелые крейсера "Рюрик", "Россия", "Громобой" и "Боян" в некотором отдалении добивали эсминцы жжаргов, дерзнувшие преградить им путь. Любому мало-мальски знающему командиру было ясно, что Рождественский выиграл этот бой - не в последнюю очередь благодаря численному перевесу. Юрий зевнул. Тоска смертная. Не зацепило - и хорошо. А побрякушки на грудь пусть другие навешивают. Все равно потом к нему же на поклон придут. Все, кто был тогда в рубке, изумленно пялились на своего некогда лихого командира, что весь бой просидел, закинув ногу на ногу, в чиф-кресле, лишь изредка лениво поглядывая на экраны. И, когда по эскадре пронеслось долгожданное "отбой", капитан "Стремительного" встал и потянулся: - Я пошел спать. Старпом! Проследи, чтобы на радостях нам в бок никто не впился. Жжарги отступили. Пылающий мертвый остов "Конго" остался русским в качестве военной добычи. Теперь его пустят на металлолом.