о собой. Нужно лишь дождаться правильного момента. Поддаваясь, побеждай - говорил Учитель, наставляя Старший Десяток Твердиславичей в тонкостях рукопашного боя. Сейчас вождь намеревался использовать этот принцип в полной мере. Ничто так не раскрывает врага, как интересы. Пусть его ведут, а он посмотрит, чем окончится эта дорога. Он молчал. Молчал, истребляя принесенную коротышками снедь, не чувствуя даже вкуса; молчал и смотрел на огонь. Полная внутренняя тишина. Пусть этот мир сам скажет, что он хочет от случайного гостя. - Так и будешь здесь сидеть? - осведомилась Аэ. Огр, на чьей спине удобно устроилась девушка, алчно дергал мясистым носом, улавливая запахи пищи, сопел и фыркал, но хозяйка не обращала на это ровным счетом никакого внимания. - По крайней мере пока не рассветет, - пожал плечами юноша. - А потом? - настаивала Аэ. - Что потом? Так, потихоньку начинают раскрывать свой интерес. Ясно, что зачем-то он очень нужен Умникам; и они готовы буквально на все, лишь бы заполучить его, Твердислава. Зачем? - Скажи, что вам от меня надо. Без этого - никаких разговоров. - Он поднялся, кланяясь невидимым хозяевам и благодаря за угощение. - Что нам от тебя надо? Да ровным счетом ничего, - пожала плечами Аэ. - Так не бывает, прости. - Спрятав меч, Твердислав шагнул прочь от костра, в темноту. - Тебе - и тем, кто послал тебя, - очень нужно, чтобы я что-то сделал - или не сделал, не важно. И ради этого вы ведете со мной разговоры, делаете какие-то намеки... Надоело! - он рубанул ладонью. - Говори прямо, что вы хотите. Нет - я пойду. Мне еще возвращаться далеко. Аэ закусила губу. Опустила голову, словно стыдясь. Водя пальчиком по краю железного наплечника своего огра, тихонько проговорила: - А если я скажу, что ты никому из наших не нужен? Что ты нужен только мне, потому что мне приятно с тобой видеться и говорить? Ты поверишь в это? Гибко соскользнула со спины Кхарга, оказалась рядом, положила пальцы на локоть. Заглянула в глаза - зовуще, маняще... Ох, дурман ее тела! Изгиб мягких губ: влажное мерцание зрачков; касание пушистых волос... Мутная волна желания поднималась в чреслах, разливаясь по обмякшему телу. "Бойся женской магии, бойся ее любовных чар", - говорил рассудок. "Да пошло бы оно все подальше! - вопила жадная, изголодавшаяся плоть. - Хочу, хочу сейчас, не упускай момент, дурак!" Твердислав осторожно отодвинулся. Аэ вдруг закусила губу, резким движением прижалась, обхватывая за шею, - и запрокинула голову, подставляя губы и закрывая глаза... Как он сумел устоять, не поддаться, не сдаться? Наверное, успел вспомнить, что она - из Умников, что они - враги, злейшие, смертельные, вечные; что именно для битвы с ними его послал сюда Всеотец; Твердислав вспомнил все это - и, несмотря на кровавое колотье в висках и в глазах, грубо оттолкнул гибкое теплое тело, словно в объятиях его оказалась облаченная в черные лохмотья Ведунья. - Ты что? - вскрикнула Аэ. Губы ее задрожали, из громадных глаз выкатились первые слезы. - Почему?! - Не хочу, - глухо пробурчал Твердислав, пятясь задом. - Не хочу... и не могу. Другая у меня есть, понятно? - Как это мило, - розовые губки жалко и неловко скривились в неудачной попытке усмехнуться поглумливее, - встретить в наши дни такую потрясающе неколебимую верность! Черт возьми, теперь тебя следует соблазнить хотя бы из принципа! Но облик ее плохо вязался с надменными насмешками. Дрожь губ, набухающие слезами глаза, судорожно сцепленные пальцы, побелевшие костяшки... Подалась вперед, непохоже, чтобы врала... Или все это тоже игра? Тонкая и коварная - от мастеров создавать такие мороки можно ждать всего. - Как же вас испортили! - вскрикнула Аэ; лицо ее исказилось от боли. - Испортили, испортили, так что вы теперь ни во что не верите, ни во что не можете верить, ни во что не умеете верить! Ничего не хотите, ничему не радуетесь, слепцы! Ах, да что я с тобой говорю! Она взмахнула рукой и тут же коротко пнула беднягу Кхарга в бок. - Вставай, лежебока!.. - А пожрать так и не дала... - огрызнулся огр, однако ослушаться не посмел. Твердислав провожал их взглядом, пока странная пара не скрылась в темноте. x x x - Но что, если он не вернется до начала заседания Совета? Конрад вновь сидел на самом краешке кресла в кабинете его высокопревосходительства верховного координатора. На столе Исайи валялась небрежно скомканная сводка. Что в ней, Конрад знал - двое парней, прошедших кланы, погибли, участвуя в отражении попытки прорыва Умников к трассе монора, связывавшей центр со Звездным Портом; еще один покончил с собой, приняв смертельную дозу галлюциногенов; одна из только что прибывших девушек, едва столкнувшись с тем, что магия не действует, и оказавшись в непосредственной близости от Сенсорики, вдруг завопила "Сила! Сила!" и слепо бросилась вперед; ее расстреляли огнем в спину. Разумеется, все эти черные вести немедленно становились известны и вождям оппозиции. Было, правда, и другое - из новичков пятеро мужественно восприняли бездействие своего чародейства и отважно сражались, отбивая приступы Умников. Многие девушки из кланов стали пользовать раненых, и толку от их мазей с примочками зачастую оказывалось больше, чем от экспресс-аптечек. Но неудачи все равно пока перевешивали. И недоброжелатели не преминут этим воспользоваться. Положа руку на сердце, Конрад не видел иного выхода, кроме военного переворота. Только так еще можно было сохранить хоть какую-то надежду сдерживать натиск Умников и в дальнейшем. Конрад пережил не одного главнокомандующего, не одного начальника боевого участка и ротного командира, и знал - только верховный координатор Исайя Гинзбург мог свести воедино разрозненные части, превратить рыхлую толпу стариков в организованную и крепкую армию ветеранов, раз за разом бьющую зеленый молодняк. Не станет его - и те же люди, при том же оружии и тех же командирах, не выдержат первого серьезного штурма. Почему, отчего - Конрад не задумывался. Он был тактиком, не стратегом. Стратегия оставалась уделом Исайи, и Конрад твердо верил в него. Может, именно поэтому он и продержался в доверенных лицах его высокопревосходительства так долго. Конрад не был соперником. Никогда. Он мог командовать отделением, взводом, даже ротой - или боевым участком, как сейчас, - но не думал ни о чем большем. - Твердислав вернется, Конрад. - Исайя сидел, не поднимая глаз от какой-то странного вида маленькой книжечки в зеленой клеенчатой обложке. - Он не может не вернуться. Слишком сильна Вера. Он не согнулся и не сломался, как остальные. Он борется. Пытается оживить магию. Пошел к Умникам - стремясь узнать про них все сам. И нам следует ждать его возвращения. На случай же возмущения в Совете... Мне кажется, я смогу убедить колеблющихся. Не стоит прибегать к крайним мерам - мой принцип: не совершать необратимых поступков; а то, что вы предлагаете, Конрад, как раз из их числа. Мы сделали все от нас зависящее - так давайте же теперь перестанем волноваться и переживать. - Он устало улыбнулся. Прикрыл глаза ладонями и вдруг стал цитировать - вроде бы "Откровение Андрея Богослова", но со странно измененными словами: "И услышал я голос с неба, говорящий мне, напиши: отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе. Ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их вслед идут за ними". Конрад гордился своим знанием древних верований. "Откровение Андрея Богослова" - самая известная среди крестианских священных писаний, но слова, слова... Какая-то малоизвестная редакция? Забытая секта? Крестиане яростно доказывали, что пророк их, казненный прибиванием к кресту, не умер, а воскрес - однако, похоже, сами были не слишком в этом уверены, и даже самые священные из их книг - Евангелия - расходились в этом вопросе, не приводя ни одного прямого доказательства или хотя бы "свидетельства очевидца"... И к чему координатор вспомнил эти полузабытые сказки? - Возвращайтесь на свое место, Конрад. - Исайя энергично потер глаза. - Возвращайтесь. Я очень надеюсь, что в ближайшие два-три дня Умники активизируются... ну хотя бы на участке Сергея Иванова. По моим данным, они усиленно стягивали туда тяжелое оружие. - Вот когда штурм был бы кстати! - проскрипел Конрад. - Правильно. Но - да минет нас чаша сия! Хорошо бы не штурм, а так, небольшая стычка. Иванов ни за что не покинет свой участок, если только на нем не спокойно, как в могиле. - Разрешите идти? - Его высокопревосходительство упрям, как всегда. А если Умники не станут штурмовать? А если даже и станут - в Совете найдется немало смутьянов и помимо неукротимого великана. - Разрешаю, Конрад. И смотрите, чтобы все было тихо у вас самих! x x x Рассвета Твердислав ждать не стал. Слишком жутко сделалось. Так страшно, как, наверное, не было даже в подземельях Острова Магов. Милые, славные, смешные обитатели древесного городка, так похожего на нарядную детскую игрушку, закончили ночь битвы тем, что при свете факелов тщательно собрали все тела крылатых - и раненых, и умирающих, и уже умерших. А собрав, устроили пиршество. О, что это было за пиршество! Твердислава, вождя Лесного клана, водительствовавшего многими большими охотами и заправлявшего сытным мясоедом после них, трудно было б удивить подобным - если бы не истошные вопли жертв, стоны, проклятия, бесполезные мольбы о пощаде, исторгавшиеся на понятном ему языке из уст раненых крылатых. Недостаточно сильные, чтобы добить жертву одним ударом, и достаточно, как видно, скупые, чтобы не тратить попусту стрелы, коротышки собирались гурьбой вокруг еще живой жертвы, после чего дружно накидывались, во множестве мест перепиливая жилы костяными ножами. Брызгала кровь, такая же алая, как у самого Твердислава, невелички жадно припадали ртами к ранам; нарядные и забавные кафтанчики мгновенно покрылись бурыми пятнами, обитатели города теперь казались неотличимы от злобных ведуньих тварей, что пируют на побоищах, догрызая переживших рукопашную. Кое-кто уже плотоядно поглядывал и на Твердислава. А когда раненых, что не умерли еще от потери крови, стали живыми рубить на мелкие части, намереваясь, очевидно, приготовить рагу, парня попросту вывернуло наизнанку. Дожидаться конца пиршества он не стал. Ночь, никому и никогда еще не отказывавшая в помощи, мягко раскрыла ему свои объятия. Ей все равно, кого укрывать под темным своим плащом - бегущего ли от преследования изгоя, или жаждущего чужих мук татя. Ночь не подводит никого. Не подвела она и Твердислава. Несмотря на плотные тучи, скрывшие луну, ему удалось добраться до лесной дороги. Не теряя времени, он зашагал прочь, думая сейчас только об одном - добраться до перекрутной дыры, до заветного люка. Полумертвый мир черных игл, плюющегося огнем железа и недействующей магии казался сейчас родным домом. Конечно, с куда большей охотой он разыскивал бы сейчас Аэ, но... "Дурак! - вопила оставшаяся ни с чем плоть. - Чего испугался? Чего струсил? Мужчина ты или кто? Воин или?.. Девка мало что перед тобой сама не разделась, а ты глазами хлопал?! Да завалил бы ее, и вся недолга! А то скоро в глазах темнеть начнет!.." Рассудок с некоторым трудом, но в целом все же успешно отражал эти наскоки. Когда забрезжил рассвет, Твердислав встревожился уже по-настоящему. Он пропустил свертку? Забыл место? До городка он добрался куда быстрее... Если понимаешь, что заплутал, самое разумное - остановиться и успокоиться. Вождю не раз и не два приходилось блуждать по самым глухим чащобам; случалось и терять тропу, да так, что по три дня крутил, Поэтому он не слишком взволновался; кое-как устроил себе нечто вроде постели из лапника, забился в яму меж древесных корней и тотчас заснул, как провалившись под темный лед. Наутро предстояли поиски хода; а еще - еще Твердислав совсем по-детски хотел понять, из-за чего кипит война между крылатыми и обитателями древесного города. Но последнее могло подождать. Не могла ждать лишь Аэ. Ночью она вернулась - в жарком и стыдном сне... Спал он недолго - несколько часов, не более. Под веками жгло. Хуже некуда - проснуться вот так, лучше уж тогда и вовсе не спать. Твердислава разбудил громкий топот на дороге и шумное ворчанье. Сонливость слетела с него, точно весенний пух, и, яростно растирая протестующие, слезящиеся глаза, он увидел - по узкой дороге строем топало десятка три давешних мохнатых зверюг в сопровождении трех или четырех коротышек. Мохнатые имели при себе увесистые дубины. Выглядели они вполне внушительно, и почему только невелички не использовали эту силы против крылатых? И, кстати, что там был за огонь на поле, откуда вынырнули атакующие? Отчего-то попадаться на глазам этим малышам и их слугам не слишком хотелось. Твердислав крадучись двинулся следом - было любопытно, чем же в мире, который Аэ назвала своим, занимаются простые смертные? Солнце достигло зенита, когда отряд вышел на просторную росчищь посреди дремучей чащи. Два холма почти соприкоснулись здесь боками; вдаль тянулся длинный овраг. Когда-то его, наверное, покрывал лес, на дне лежали вечные сумерки, журчал окруженный папоротником ручей... Теперь от ручья осталось лишь сухое русло, деревья срубили, пни выкорчевали и усиленно вгрызались в обнажившиеся склоны. Здесь ломали массивные блоки белого камня. Мохнатые отложили дубины и взялись за разбросанные в изобилии тут и там кирки. Работа закипела. Ясно было, что белый, похожий на мрамор камень предназначался не для города - там вообще ничего не делали из камня. Интересно, куда же они его девают? Продают? Во всяком случае, берущая начало возле каменоломен дорога, широкая и наезженная, вела отнюдь не к лесу. Твердиславу быстро наскучило это не отличавшееся разнообразием зрелище. Стук молотов, казалось, отдавался прямо у него в голове, где-то посредине между ушами. Он уже совсем было собрался двинуться обратно, на поиски люка, как... О, это вечное "как"! До чего же дорого оно порой обходится!.. На уходящей куда-то вдаль широкой дороге появилась темная фигура. Неспешным, мерным шагом она двинулась к каменоломням. Приглядевшись, Твердислав только и мог, что изумиться - за спиной существа были сложены могучие крылья, точь-в-точь такие же, как и у атаковавших древесный город этой ночью! Существо шествовало отнюдь не нагишом. На нем Твердислав разглядел нечто вроде широкой накидки, со специальными разрезами на спине для крыльев. Белое и голубое - цвета неба. Это создание имело вполне человеческую голову, человеческие же ноги и руки. Грудь же ее... грудь ее выдавала принадлежность к иному, нежели мужи и воины, роду. Четверо коротышек дружно вскочили на Ноги, подняв луки. А крылатая девушка (теперь Твердислав видел, что она еще очень молода) остановилась, не доходя пары дюжин шагов до них. Подняла правую руку. - Проклинаю вас, ночные кровопийцы! - она кричала, надсаживаясь и тряся перед собой судорожно сжатыми кулачками. Проклинаю во веки веков! И проклинаю вашу Защитницу! Ее я бы убила... убила! Убила! Как и всех вас, одного за одним, как вы убивали вчера моих братьев!.. Рой погиб, мне незачем жить - но и вас я уничтожу! Что вы станете делать без этих каменоломен? Что дадите взамен защиты? И тогда другие рои отомстят за наш! Прежде чем ошеломленный Твердислав успел понять хоть что-либо, странная гостья высоко воздела правую руку. Точеная головка запрокинулась - и с подъятой длани потек огонь, да такой, что Джейана, наверное, умерла бы на месте от зависти. В следующий миг на месте каменоломен в небо рванулся тугой, свитый в тройную спираль столб иссиня-черного дыма. Грохот тяжело ударил по ушам, Твердислава ощутимо тряхнуло. Заросли вокруг карьера вспыхнули. Из огня не выбежал никто. Но не уцелела и мстительница. Руки бессильно упали вдоль тела, она пошатнулась и беззвучно, безмолвно повалилась в дорожную пыль. Твердислава подбросило словно пружиной. Забыв об осторожности, он ринулся из укрытия вниз, к распростертому на дороге крылатому телу. Она была мертвее мертвого, и тут уже не смогла бы помочь вся магия Джейаны. Твердислав стоял, чувствуя, как перехватывает горло и незримые когти раздирают сердце в клочья - мстительница, пожертвовавшая собой, чтобы убить четверых врагов, была потрясающе, невообразимо, преступно красива. Дикой, нелюдской красотой - длинные и узкие глаза, сошедшиеся на переносице брови-стрелки, высокие идеально очерченные скулы, маленький чувственный рот... Тонкая шея бессильно заломлена, растрепавшиеся дивные волосы невиданной густоты разлились в серую пыль дороги, и Твердислав неосознанным движением потянулся поправить тяжелые пряди... - Не касайся! - прощипели над самым ухом так, что он вздрогнул. Опять, в который уже раз, обитатели этого мира подкрадывались к нему незамеченными. И куда только делись все его охотничьи инстинкты? На родине ни один зверь, ни один Ведун не мог бы похвастаться этим. Стараясь не делать резких движений, он поднял голову. Два крылатых существа, как две капли воды похожие на тех, что атаковали древесный город, стояли рядом. Человек, по-видимому, их совершенно не занимал - они смотрели на погибшую. Вид эта пара имела довольно-таки жуткий - нелепое полуовальное вздутие между плеч, там, где полагается быть голове, два громадных выпуклых, точно у болотной ящерицы, глаза на ней - и все. Ни носа, ни рта. Одеты в плотно обернутые вокруг мускулистых торсов накидки, запыленные, кое-где запятнанные кровью. Длинные мечи - в ножнах на левых боках. Непонятным оставалось, как они могли разговаривать. - Я только хотел поправить волосы, - тихо ответил Твердислав. - Такая красота... Я не мог видеть их в пыли... Крылатые помолчали, переглянулись. - Ты человек из Мира Черных Игл? - осведомился тот, что покрупнее. Голос у него исходил откуда-то из середины брюха. - Черных Игл? - невольно удивился Твердислав. - Ах да, Черных Игл... наверное, можно сказать и так, - закончил он, вспоминая исполинские строения Столицы. "Хотел бы я знать, - подумал он, - откуда этот здешним обитателям известно про это мир?" - Ты из Мира Игл... - медленно пробасил крылатый. - Че-ло-век? - Ага. - Твердислав кивнул. - Сказано, - бас крылатого зазвучал торжественным раскатом, - сказано в Книге Судей: в день оный придет Некто из Черного Каменного Леса, не имея путей и знаний, и станет судить, по сердцу своему сверяясь. Сказано в Книге Пророков: и станет он величайшим из великих воителей, и возглавит он народ Хабб-а-Нор, и под его началом взята будет великая слава. И еще сказано в Книге Смертей: объединятся Лес и Небо против Гор и Степи, и грянет великая битва, где падут герои, после же наступит мир. Если ты тот... - Погоди, но откуда ты можешь это знать? - оторопел Твердислав. Крылатый взглянул на него с презрением. - Достаточно взглянуть на тебя, че-ло-век. Сила пронизывает тебя, Сила имеет в тебе свое начало и свой конец, ты способен двигать взглядом горы и хлопком ладоней гасить звезды. - Постой, постой! - взмолился Твердислав. - Да с чего ты все это взял? - С чего ты берешь, что небо голубое? - надменно ответил крылатый. - Так и я. Идем с нами, че-ло-век! - Постойте... погодите... я не... - Он колеблется, брат, - вступил в разговор второй крылатый, поменьше и не столь громогласный. - Сказано в Книге Блужданий: не будет ведом ему ни один путь. Не принуждайте посланного Роком. - Все верно, брат, - отозвался первый. - Но помни также, что говорит мудрая Книга Убийц: если примет он сторону, противную Небу, не устоять ему. - Мы бессильны решить за него, брат, - в голосе второго крылатого слышалась печаль. - Ты прав, брат. Нам неуместно говорить с ним сейчас, смущая его нашими путями. Все рои Небесного народа узнают о появлении Предсказанного, но свой путь он должен избрать сам. - Да погодите вы! - завопил Твердислав. - О чем вы? Какая война? С кем? Для чего? Почему вы сражаетесь с теми, из древесного города? - Потому что они - вампиры, - прогудел первый крылатый. - В Книге Превращений сказано: а ежели встретишь живущего чужой кровью, готовящего себе из нее трапезы и яства, истреби его самого, его род, его жилище и все его имение сожги. - Ибо, - подхватил второй, - в Книге Убийц сказано: если ты не убьешь вампира, сегодня он поглотит кровь твоего ближнего, завтра - тебя самого, а через седмицу - весь мир. - Так эти человечки... они что, высасывают кровь? - Твердислав сморщился от омерзения. Вампиры встречались и среди ведуньих тварей, и их всегда истребляли с особенным тщанием... - Воистину, Предсказанный не мог бы выразиться точнее, - одобрил его первый. - А почему я понимаю ваш язык, а язык этих... вампиров - нет? - Потому что сказано в Книге Превращений - мерзок и противоестествен язык этих созданий, и заповедано, что никто не будет понимать их речей, - ответил второй. - А почему... - Нам неможно отвечать далее на вопрошения твои, Предсказанный, - с достоинством поклонился первый из крылатых. - Пусть тропа твоя приведет тебя к нам. Твоя тропа, а не нами указанный путь. У нас же сейчас есть неотложное дело, прости. Берем, брат, - прогудел он. Второй молча взял погибшую за ноги - кстати, очень красивые, как и все остальное. Говоривший осторожно, словно боясь побеспокоить мертвую, обнял ее за плечи. Могучие крылья уперлись в воздух - без всякого видимого усилия двое существ поднялись над землей, круто уходя вверх. Они уже почти скрылись из глаз, когда в пыль под ноги Твердислава внезапно упало нечто небольшое, овал с пол-ладони величиной; голубое плавно перетекало в белое, а граница серебрилась, точно там, на этой границе, вовсю размахивали крошечными снежными фонариками мириады столь же крошечных созданий... Это была брошь, брошь, и ничего больше, с иглой сзади и крохотной проушиной сверху - чтобы носить и на цепочке. Левая половина - белая. Правая - голубая. И изломанная, ветвящаяся, точно небесная молния, черта разделяла эти два поля... Случайно ли она сорвалась с одежды погибшей, или унесшие мертвую сородичи специально бросили вещицу вниз на память тому, кто пусть молча, но отдавал дань мужеству той, что не пожалела самое себя ради святого дела мести, - кто знает? Не колеблясь Твердислав поднял брошь и спрятал в карман. Приколоть ее к бронекомбинезону он не мог при всем желании. Дым тем временем рассеялся. На месте аккуратной, ухоженной и ладно устроенной каменоломни осталась лишь безобразно выжженная в теле холма ямища. Белизна камня исчезла, и камень весь, похоже, исчез тоже - взорам Твердислава предстала лишь спекшаяся от огня земля. "Что бы ни двигало крылатыми, - невольно подумал Твердислав, - умирать они умеют. Дай нам, Великий Дух, всем так умереть в день нашего последнего боя..." Вампиры, значит... Не-ет, здесь полжизни проведешь, загадки разгадывая, и то ни одной не отгадаешь. Твердислав поднялся и нехотя побрел обратно к лесу. Крылатые, их враги, месть, красота, брошь - все это, конечно же, очень интересно, но ему пора возвращаться. Хотя при других обстоятельствах он бы, конечно, избрал совсем иную дорогу... Стой! А вдруг именно этого и добивалась коварная Аэ? Что, если она подсунула ему очередной, ее чародейством сотворенный морок? У Твердислава даже перехватило дыхание. Чему можно верить в этом поистине ведунском мире, мире, полном коварных обманок, ловушек и западней? Не верь глазам своим, не верь рукам своим, не верь, не верь, не верь... К Ведунам все это! Там, за спиной, где остался верховный координатор и его неулыбчивые, больные от вечного страха сподвижники, по крайней мере не стояло таких вопросов. Стена оставалась стеной. Пусть даже Аэ и могла набросить на нее маскарадный плащ. Стараясь не оборачиваться, Твердислав быстро углублялся обратно в лес - именно в такой, где ему больше всего хотелось бы постранствовать недельку-другую, поночевать под звездами, полюбоваться чистыми лесными ручьями и озерками... Иногда тебе как воздух нужна тишина, вождь Твердислав. И тебе показали место, где этой тишины хватило бы на всю жизнь. Где могут появиться враги или друзья. Где - вполне возможно! - ты встретишь и ту, что... ох, стыдно!.. - займет место Джейаны подле тебя... Стараясь не обращать внимания на эти мысли, Твердислав шагал и шагал. Он не сомневался, что найдет предусмотрительно оставленные им знаки. Пусть даже на это уйдет день или даже два... x x x - Ваше высокопревосходительство. На сегодня назначен Совет... - Знаю. Знаю, Конрад. - Исайя, не оборачиваясь, смотрел в окно. За окном моросил унылый дождь - общепланетной сети управления климатом давно уже не существовало, и каждый город обходился своими силами. До недавнего времени в Столице все оставалось более-менее благополучно, однако, как видно, беда добралась и сюда. Отказывала уникальная аппаратура, и нечем оказывалось заменить вышедшие из строя блоки. Непогода все чаще и чаще показывала свой крутой норов в городе, и поделать с этим ничего было нельзя. - Сергей Иванов... - Связан прорывом, - тотчас с готовностью сообщил Конрад. - Как вы и предвидели, Умники начали атаки на стыке его и соседнего боевых участков. Свара нешуточная, но ситуация под контролем. - Это хорошо, что под контролем, - медленно сказал Исайя, не отрывая взора от бегущих по стеклу дождевых струек. Отрегулированное на минимум, силовое поле не задерживало безвредную воду. Увы, энергию приходилось экономить. - Не хватало только к неурядицам с Проектом получить еще и крупномасштабный прорыв Умников... - Они не прорвутся, - уверенно заявил Конрад. - Что бы там ни говорилось об Иванове, свое дело он знает... - То-то и оно, - вздохнул Исайя. - Это меня порой и пугает. Почему, он не пояснил, а Конрад не стал расспрашивать. Когда начальство решит посвятить его в эти тонкости, оно это сделает само. - Камарилья приготовилась, - негромко заметил Конрад. - Я знаю, - без выражения ответил Исайя. И он, и Конрад, словно сговорившись, ни разу не упомянули исчезнувшего Твердислава. Шел уже пятый день, как парень исчез, перейдя тоннелем на контролируемую Умниками территорию, где сразу же угодил в самую сердцевину Сенсорного облака. Один раз ему удалось вырваться; что-то будет теперь?.. Что, если он уже - один из солдат врага? - безмолвно терзался Конрад. Черт, черт, черт, какая досада, что залп Эстерры тогда оказался нацелен чуть ближе, чем следовало! - Пора ехать, - с непривычной обреченностью произнес Исайя. - Пора ехать, Конрад. Дадим им бой! Нельзя сдаваться! - он решительно сгреб со стола несколько папок и двинулся к дверям. Выход его высокопревосходительства верховного координатора господина Исайи Гинзбурга был обставлен весьма торжественно. Охрана в парадных мундирах, с церемониальным оружием наперевес - погоны, нашивки, аксельбанты, галуны, кивера, ментики со шнуровкой... Солдаты выстроились вдоль всего коридора, от апартаментов его высокопревосходительства до скоростного лифта, и далее, от скоростного лифта до зала заседаний Совета. Конрад, нахмуренный и суровый, сопровождал патрона на правах не то адъютанта, не то порученца. Под парадным кителем старого солдата прятался бронежилет. Зал Совета в плане являл собой пятилучевую звезду. Высокий потолок был декорирован по последней моде - скопищем хаотично свисавших пластиковых не то сталактитов, не то сталагмитов, - Конрад никак не мог запомнить, чем же они отличаются друг от друга и оправдывался перед собой тем, что человеческая память, мол, не резиновая и что в его положении гораздо полезнее назубок помнить все положения полевых уставов. Амфитеатром поднимаясь от центральной округлой трибуны, в глубь каждого из лучей тянулись ряды удобных кресел с пюпитрами - здание было выстроено для заседаний какого-то из забытых Малых Планетных Парламентов, где по традиции должно было быть представлено не более пяти наиболее популярных партий. Сейчас об этих партиях и парламентах, как больших, так и малых, помнили одни лишь архивные крысы, , однако деление Совета на пять фракций осталось. Первую составляли военные - полевые командиры, вторую - военные теоретики, третью - тыловое обеспечение, четвертую - наука и пятую - здравоохранение. В условиях войны всем прочим решено было пренебречь. Разумеется, верховный координатор появлялся последним. Он почувствовал нависшую грозу еще у дверей. Очевидно, стараниями кое-кого из членов Совета последняя сводка разошлась несколько шире, чем хотелось бы ему, Исайе. И, разумеется, семена пали в хорошо унавоженную почву. Противники Проекта были кем угодно, только не дураками. И они отлично знали, чего хотят. А хотели они солдат, и ничего больше. Они считали, что война застыла в неустойчивом равновесии, которое только толкни - и лавина покатится сама собой. Им казалось, что мальчики и девочки из кланов - отличный человеческий материал, самой судьбой назначенный в защитники им, потрепанным жизнью, отступившим на последний рубеж обороны своего родного, привычного мира. Исайя не осуждал их за это. Он вообще никого не осуждал. Ибо не судите и не судимы будете. Но сейчас его ждал бой, и бой нешуточный. Редкий случай - на Совет удалось собрать почти всех, не исключая и командиров боевых участков. И это несмотря на начавшиеся в южном секторе атаки! Исайя взошел на трибуну. Прямо от дверей зала заседаний, не поворачивая головы, притворяясь, что не слышит оскорбительных шепотков за спиной... Конрад следовал за ним как тень; охрана осталась за дверьми, и в случае чего рассчитывать верховный координатор мог лишь на одного абсолютно надежного сторонника. - Сограждане! Коллеги! - Исайя говорил размеренно и монотонно, скучным голосом человека, исполняющего давным-давно надоевшую обязанность. - Сегодня традиционный день заседания. Я рад, что столько достойных коллег не пренебрегли своей обязанностью посещать заседания, их мнения для нас очень важны... Он испытывал терпение аудитории. Рискнут ли перебить, рискнут ли кричать с мест? Он чувствовал скопившиеся в зале недовольство, горечь, страх, зависть, мстительность - но не мог сказать, когда и во что это выльется. И сейчас он нарочно дразнил зал - сорвать им заранее продуманный план, заставить импровизировать, на ходу искать новые решения, метаться, перераспределять роли... Заставить противников делать то, что они умеют хуже всего, - приноравливаться к быстро меняющейся обстановке. Умение, коим в полной мере обладали Умники и что обеспечило им подавляющую часть громких побед в самом начале. Потом, конечно, они уперлись в воздвигнутую оборону, но инициативы не утратили, по-прежнему ставя в тупик командиров противника неожиданными и порой даже просто абсурдными решениями. - Позвольте мне кратко ознакомить вас с реакцией моего штаба на важнейшие события последних дней... Прорыв в районе сектора "восток" благополучно локализован, вдавливание наших оборонительных линий ликвидировано, противник понес большие потери в живой силе и технике. Подробности известны вам из сводки, я же хотел заострить ваше внимание на следующих положениях... Монотонно и медленно, то и дело опуская глаза в бумажку. Исайя не пользовался микромониторами или суфлерами, предпочитая всему бумагу. Пусть, пусть слушают. Я терпелив. Я подожду. Ведь есть еще надежда... Так, Малкольм рядом с Мак-Найл. Сладкая парочка сидит с кислыми физиономиями и о чем-то лениво шепчется. Похоже, что все мои слова их нимало не занимают... И точно. Стоило Исайе позволить себе кратчайшую, почти незаметную паузу, как грузный седовласый Малкольм тотчас поднялся с места. В поднятой руке он держал светящийся алым личный жетон члена Совета - знак того, что использует свое право перебить председателя. Каждый из членов Совета мог поступить так не более раза в месяц, и Исайя понимал теперь поразительную покладистость недавних оппонентов - они берегли силы, накапливая "красные фонари". Однако в то же самое время это означало, что противники Исайи вновь наступили на те же грабли - попытались придать всему происходящему видимость законности. Грубая сила еще ждала своего часа. Тем не менее Малкольм заговорил предельно резко, словно показывая, что приличия уже отброшены. - Я полагаю, что следует изменить повестку дня. Со мной согласно большинство в этом зале. Требую голосования! - А не будет ли позволено мне, как председателю, узнать - в чем же заключается суть изменений? - мягко осведомился Исайя. - Отчего же, конечно, можно. - Малкольма не обманешь так просто спокойным и сдержанным тоном. - Суть в полном провале столь любимого нашим дорогим председателем Проекта "Вера", массовый переход клановых выкормышей на сторону наших врагов, бессмысленное растранжиривание громадных средств, материальных и энергетических ресурсов... Но обо всем этом я бы хотел сказать с трибуны, как и положено, а потому настоятельно прошу - нет, требую! - поименного голосования! Он имел на это право. Малкольма поддержали - не слишком громким, но уверенным и слитным шумом. Исайя обводил взглядом зал - повсюду напряженные, нахмуренные лица. Похоже, он недооценил противников - они навербовали куца больше сторонников, чем он полагал в самых пессимистических прогнозах... Конрад с обманчиво-равнодушным лицом на всякий случай стал чуть ближе к Исайе. - Конечно, уважаемые члены Совета, - умиротворяюще заговорил Исайя. - Почтенный Малкольм вправе поставить такой вопрос. Итак, на голосование следующий пункт - о внесении изменений и дополнений в повестку дня... Проголосовали. 67 - за, 33 - против. Исайя мог рассчитывать ровно на одну треть голосов. А для снятия его с поста Малкольму и компании требовалось ровно 68 (Совет по традиции состоял из 101 человека). Этим шестьдесят восьмым должен был стать Иванов - однако он геройствовал сейчас на своем боевом участке, спасибо Умникам... - Очень хорошо, - не меняя интонации, сказал Исайя, ласково глядя на обильно потеющего от волнения Малкольма и бледную как смерть Мак-Найл. Видно было, как их трясет от возбуждения - похоже, сами не рассчитывали на такой исход первого голосования. Шестьдесят семь голосов! Полный ажур! А еще один голос... что ж, не обязательно проводить полный импичмент за один раз. Ограничение полномочий... перераспределение средств... назначения на ответственные посты в системе Проекта... Для всего этого достаточно простого большинства. - Очень хорошо, уважаемые члены Совета. А теперь попросим достопочтенного Малкольма сообщить нам, какие же конкретно изменения желательно было бы внести в повестку дня... Бледность на лице толстяка сменилась краснотой. Обильно потея и отдуваясь, он прошествовал к трибуне. Исайя скромно отступил в сторону, к своей конторке. Достал платок, промокнул губы. Пальцы незаметно прошлись над левым обшлагом.., Малкольм заговорил, и Исайя с невольной скукой подумал, что даже сегодня его враги не сумели измыслить ничего нового, ничего неожиданного, ограничившись перечислением длиннейшего списка "злоупотреблений". . Неправильное расходование ресурсов, ошибки в планировании, авантюризм, замешанный на некомпетентности, уверенность в собственной непогрешимости, создавание культа собственной личности... Знакомо, господа. Так... диктаторские замашки? - еще более старо. По Проекту Малкольм прошелся, но как-то подозрительно кратко, больше упирая на несоразмерность расходов и полученных результатов. - Затратив такие средства, мы могли бы построить не менее трех полностью автоматизированных дивизий, которых нам так не хватило во время последнего наступления!.. Ага. Вспомнили последнее наступление (после провала которого Исайя и стал верховным). Проект "Вера" реализовывался уже тогда... правда, явочным порядком. Исайя тогда занимал пост первого заместителя верховного... покончившего с собой после того, как Умники, нанеся неожиданные удары по флангам прорвавшей их фронт группировки, окружили два ударных корпуса и в течение следующих трех дней, накрыв их невиданным облаком Сенсорики, поголовно уничтожили. Исайя был тогда против этой авантюры - что, собственно, и принесло ему тогда пост председателя и верховного координатора. Малкольм выдохся и умолк, с некоторой опасливой растерянностью глядя на Гинзбурга, который с любезной улыбкой кивал ему на протяжении всей гневной филиппики. - Очень хорошо, - задушевно сказал Исайя. - Достопочтенный член Совета Малкольм выдвинул, насколько я могу судить, тринадцать конкретных фактов перерасхода средств, каковые требуют, но его мнению, расследования, одиннадцать случаев принятия мной, как председателем, некорректных решений, каждое из каковых также нуждается в тщательном обсуждении, возможно, с созданием особых комиссий по каждому указанному факту... Зал дружно взвыл. Точнее, взвыли те 67 человек, что голосовали за предложение Малкольма. То, что говорил Исайя, было абсолютно логично и правомерно. Обвинения требовали проверки. Проверки основательной, фундаментальной и кропотливой. А для этого нужны комиссии. С аппаратом, специалистами, экспертами, с обеспечением безопасности, блокированием доступа к нежелательной информации и тому подобным. Исайя даже удивился - неужели хитрец Малкольм не предусмотрел этого совершенно очевидного ответного хода? Поднялась Мак-Найл. На щеках медленно разгорались два пятна лихорадочного румянца. - Прошу слова! Очевидно, роли были распределены заранее. Никто из сторонников этой пары не рвался выступить. - Прошу вас, уважаемая член Совета Мак-Найл. - Верховный координатор был сама любезность. - Дорогие коллеги! - женщина очень волновалась, судорожно стискивая руки перед грудью. - Мой единомышленник, член Совета от фракции военных теоретиков Эдвин Малкольм, сказал многое, но не все. Он справедливо перечислил большие и мелкие грешки нашего уважаемого координатора. А уважаемый координатор также совершенно справедливо потребовал проверок. Но я скажу о другом. - Она перевела дыхание. - О том, что представляет из себя так называемый Проект "Вера", любимое детище нашего дорогого командующего. Профессор Корнблат! Пожилой эколог встал. Конрад скрипнул зубами - экологическая группа "Вяз", для чего-то прикомандированная к Проекту, давно уже слыла притчей во языцах. Профессор Корнблат имел, как и Авель Алонсо, генеральское звание и, в общем-то, считался вполне преданным верховному координатору человеком... Конрад взглянул на командующего - с прежней любезной улыбкой он смотрел на взлохмаченного коротышку, что пробирался к трибуне, размахивая какими-то бумагами, но - Конрад не мог ошибиться! - будь Исайя Гинзбург обыкновенным человеком, глаза бы его уже вылезли на лоб. Корнблат изменил! Корнблат перешел в стан неприятеля! А может, и не перешел, а всегда был с ними? А на Планете Сказок выполнял, так сказать, разведывательную функцию?.. - Прошу слова! - фальцетом выкрикнул профессор. - Требую!.. Дайте сказать! - Зачем же так кричать, Пол, - едва заметно пожал плечами Исайя. - Ты член Совета. Если коллега Мак-Найл закончила свое выступление, я с радостью предоставлю слово тебе... - Я бы хотела остаться, выступление профессора Корнблата потребует некоторых комментариев. Это разрешалось регламентом. Краем глаза Исайя заметил гримасу злого торжества на лице Малкольма. "Погодите. Рано радуетесь, господа... Ну, давай,