л Сталина за сердечность североморцев, которые столь доброжелательно встретили и проводили английских моряков эскадры адмирала Фрейзера... Американский исследователь морской войны С. Морисон назвал этот период так: "Шумное веселье в высоких широтах". Верно, что в арктических водах было тогда и шумно, и весело. По рейдам шныряли шлюпки под разноцветными парусами, опорожненные бутылки из-под виски так и порхали в иллюминаторы, вовсю ревели аккордеоны в руках британских матросов. Нам же было тогда весело от ощущения той победы, которая от руин Сталинграда близилась к развалинам Мурманска. Скоро началось мощное наступление на врага в Заполярье. Искусанный "блохами", линкор "Тирпиц" перетащился в Тромсе, где его поставили на мелководье. Рефулеры намыли под гигантом насыпи песка, чтоб он не перевернулся. Но теперь за флагманом Гитлера следили глаза норвежцев - героев Сопротивления, активно сотрудничавших с нашей разведкой. Северный флот взял на себя и обеспечение "челночной" операции по уничтожению "Тирпица". Для англичан прибыли из США особые фугаски "Block Buster" (весом каждая около шести тонн). Сорок один британский самолет типа "ланкастер" поднялся с аэродрома Архангельска, чтобы приземлиться уже в Лондоне. В середине своего маршрута, пролетая над Тромсе, "ланкастеры" своими фугасками разделали "Тирпица" с небес как бог черепаху. Фашистский флагман все-таки перевернулся (!) кверху килем, и 1200 человек команды задохнулись в броневой коробке линкора, не в силах выбраться наружу из глубин его бездонных отсеков. Это случилось уже осенью 1944 года. После войны союзники "подарили" Норвегии гигантский корпус гитлеровского линкора. Обычно о кораблях, пущенных на слом, моряки говорят: "Пошел на патефонные иголки..." С "Тирпицем" же случилось совсем иное: его стальной корпус пошел на выделку дамских булавок и шпилек. От великого до смешного - один шаг! Однако сейчас еще год 1942, в пыли и жаре идут по Задонщине наши усталые солдаты, враг захватывает громадные территории нашей страны, а командование Северным флотом ждет подхода к своим портам каравана PQ-17... Вскоре вице-адмирал Головко обратил внимание, что британский атташе Фишер ведет себя как-то странно. При встрече он отводит глаза, краснеет... Да, да, он краснеет! Кажется, это не к лицу бывшему командиру линкора "Бархэм"... "Что же там у них могло случиться?" Впрочем, такое поведение союзников было для Головко не новостью: точно так же краснели они в феврале - после прорыва линейных сил Германии из Бреста. "Неужели и сейчас что-то отмочили?" - думал Головко. Пагубный приказ о рассредоточении судов PQ-17 до сведения штабов Полярного англичанами доведен еще не был. В эти дни четыре наших эсминца, вспарывая волну ножами форштевней, ушли далеко в блеск океана, чтобы встретить корабли PQ-17. Котельные установки мощно ревели, содрогая теплые палубы, насыщая паром лопатки турбин. В развернутых на ветер вентиляторах бушевали ураганы горячих сквозняков. В щелканье указателей в жужжащем хоре автоматов и визиров чуялась неусыпная готовность кораблей к бою - готовность No 1. Но эти эсминцы никогда не встретят PQ-17... Потому что этого каравана уже не было! А КТО ВИНОВАТ? Утром 5 июля 1942 года контр-адмирала Джеффри Майлса, возглавлявшего военно-морскую британскую миссию в Москве, требовательно разбудили ради дела: - Сэр! Получена копия странной радиограммы из Лондона... Да, странной. Дадли Паунд отвел от PQ-17 силы прикрытия, и теперь караван образовал в океане неустойчивые группы кораблей, которые следуют без охраны. Освоить это сообщение было не так-то просто, и атташе снова завернулся в одеяло. - Я должен выспаться, - заметил Майлс. - События слишком катастрофичны, и мне надо иметь свежую голову... Но его тут же потревожили снова: - Адмирал Алафузов просит вас прибыть в Главный морской штаб. Он предупреждает, что болен гриппом, но обстоятельства вынуждают его не откладывать разговора... В. А. Алафузов во время войны занимал такой же пост, какой в Англии занимал первый морской лорд Дадли Паунд (каждый в своей стране возглавлял работу Главморштаба). Больной, с очень высокой температурой, Алафузов хриплым голосом сразу же завел речь о непонятном решении первого морского лорда. - Расформировать конвой PQ-17... что это, значит? - возмущался он. - Вы же моряк, Майлс, сами понимаете... Уйти на север корабли не могут, ибо там поджимает паковый лед, как стенка. Значит, корабли будут спускаться вниз по меридиану - как раз под удары немецкой авиации. Как найти объяснение этому абсурду? Майлс пытался "смазать" вопрос, в основном упирая на то, что господин Алафузов, очевидно, введен в заблуждение. Но в руках советского, "первого морского лорда" вдруг оказалась пачка свежайших квитанций с моря (это навело Майлса на мысль, что русские небезгрешны и служба радиоперехвата и расшифровки у них отлично налажена). - Все это - сигналы бедствия ваших же кораблей! - резко заявил Алафузов. - Что тут можно отрицать? И что тут можно оправдать? Мы в Москве не понимаем ваших намерений. Будьте же так добры, срочно свяжитесь с сэром Паундом, чтобы он подробно информировал о сути всего происходящего с конвоем PQ-17... Народный комиссар флота адмирал Кузнецов ждет доклада от меня, а Сталин будет ждать, что ему скажет Кузнецов! Через несколько дней состоялась холодная встреча Майлса с Кузнецовым, причем британский атташе не решился излагать ход событий так, как продиктовал ему Дадли Паунд, а прибег к маскировочному камуфляжу, явно сглаживая острые углы необъяснимых поступков Британского адмиралтейства... Кузнецов отправился на доклад к Сталину, который долго и сосредоточенно молчал. Затем спросил: - А имелась ли необходимость прекратить конвоирование? Я ведь все-таки на флоте не служил и, может, чего-то не понимаю. Нарком флота отвечал, что, насколько ему известно, серьезных причин к распадению каравана у англичан не было. Здравый человек не станет сам себе отрубать голову... - Черт знает что там у них творится! - возмутился Сталин и пальцем примял в трубке свежий табак. - Я буду писать об этом безобразии Черчиллю, - сердито закончил он. Об этом его письме - позже! Загадочная подоплека последних событий в океане еще не была известна в мире, и письмо Сталина к Черчиллю в дипломатических кругах сочли тогда неоправданно резким, почти грубым. Но теперь многие тайны Уайтхолла просвечены насквозь, словно рентгеном, и мнение Сталина о гигантской катастрофе выглядит даже слишком мягким... После войны в Лондоне вышла монография о линкоре "Тирпиц", где подробно изложен весь его путь. Подборка иллюстраций наглядно показывает нам "Тирпиц", и в боевом могуществе, и в том виде, когда он уже валялся кверху килем. На днище линкора виден лист обшивки, аккуратно отодранный, словно немцы через эту искусственную "пробоину" желали спасти остатки команды... Касаясь судьбы каравана PQ-17, автор монографии пишет: "Это было отвратительное дело! Каждый чувствовал весь ужас того пути, на котором были брошены торговые суда, одинокие перед лицом угрозы со стороны воздушных и подводных сил противника..." Дело было действительно отвратительное... Крейсера Хамильтона и эсминцы Брума еще летели в сторону эскадры Дж. Товей на 25 узлах. Один из крейсеров нес на своей палубе обгорелый костяк германского самолета, врезавшегося в его надстройки, и среди обломков - никем не убран! - сидел за штурвалом, оскалив зубы, мертвый фашистский пилот. Перехваченная радиосводка противника гласила, что американский крейсер уничтожен смелым тараном торпедоносца, что вызвало веселое оживление на крейсерах США: "Уиччита", -запрашивали с мостика "Тускалузы", -это, случайно, не вас ли вчера угробили? - Лучше посмотрите на себя, -мигал прожектор на "Уиччите", - мы давно подозреваем, что за нами гонится один глупый призрак". Хамильтон многое понял за ужином, когда вестовой, обычно не раскрывающий рта, вдруг сказал со слезами в голосе: - Простите, сэр, но я думаю, что мы напрасно бросили этот несчастный караван. Боже, что с ним творят сейчас немцы! Хамильтон полагал, что своим маневром на запад он увлекает за собой и "Тирпица" с его эскадрой. Крейсера как бы наведут линкор Гитлера на линейные силы Товея, а тот - мастер своего дела! - как следует всыплет немцам из главного калибра башен. Каково же было адмиралу узнать, что Дадли Паунд издал бессмысленный приказ! И никто за ними не гнался. А крейсера, по сути дела, дезертировали с позиции. В кубриках было неспокойно. Матросы открыто осуждали Уайтхолл, который, по их мнению, попросту велел им удирать от немцев... Ничуть не лучше было и самочувствие на эсминцах Брума, которые, закусив удила, галопом неслись за Хамильтоном, уверенные, что спешат в сражение. Известие, что "Тирпица" нет в океане, повергло экипажи в состояние тяжелой депрессии. Брум поднес к лицу эбонитовый набалдашник радиотелефона связи TBS: - Сэр, я вполне созрел для того, чтобы повеситься. Великий боже, что же мы натворили! Мои эсминцы будут счастливы броситься назад - к несчастному каравану PQ-17. - Которого они уже никогда не найдут, - подавленно отвечал Хамильтон. - Очень жалею, что я не родился адмиралом Нельсоном, который побеждал только потому, что смолоду взял за правило поплевывать на все приказы из Уайтхолла... Положение было безвыходным. Ведь случись так, что PQ-17 сохранился в целости, крейсера уже не могли вернуться к нему, ибо форсированный отход, похожий на бегство, истощил запасы их нефтяных "Ям". Утром 6 июля Хамильтон и Брум настигли линейные силы Товея. Немецкая эскадра - после атаки Лунина - уже втянулась обратно в "чулки" фиордов, как щупальца осьминога, по которым больно ударили. Напрасно брошенные транспорта истошно призывали корабли Home Fleeta вернуться для их защиты, они не пришли! Рядовые матросы боевых кораблей чувствовали себя предателями, но трагическая ситуация войны была решена заранее, и честные моряки - англичане и американцы - уже не могли спасти положение. Флот британской метрополии медленно разворачивался на "собственную спальню" его величества - на Скапа-Флоу! Гнев нижних палуб сочился через люки, достигая кают-компаний. Надо было что-то предпринимать, чтобы утихомирить матросов. Хамильтон велел экипажу флагманского "Лондона" собраться на палубе. С микрофоном возле посеревших губ адмирал сначала предупредил: пусть все, что они услышат сейчас, здесь же, под флагом "Лондона", навсегда и останется. - Очевидно, мы предали караван, но учтите, что нас тоже предали. Меня заставили исполнить то, чего нельзя было исполнять. Еще ни разу в жизни, - говорил Хамильтон, - я не выполнял приказа с таким нежеланием, как этот дикий приказ об отводе наших крейсеров. День четвертого июля - это черный день биографии британского флота. И моей биографии тоже! Я, как и вы, уверен, что, покидая караван, мы приносили жертву не богу войны, а дьяволу тайной политики. Я еще не во всем разобрался как следует, но чувствую, что виноват в этом один большой дурак, которому помогали его дураки помощники... Произнося свою речь перед матросами, адмирал и сам понимал, что карьера его затрещала, как водонепроницаемые переборки корабля, - ломаемые давлением океана. Хамильтон не был другом Советского Союза, но, честный человек, он не мог молчать. В письмах к своей престарелой матери адмирал давал выход гневу. Черчилль, по мнению Хамильтона, сознательно затягивает войну, нанося Англии вреда гораздо больше, нежели все немецкие подлодки, вместе взятые. Война слишком жестокая вещь, и надо ее кончать скорее, а не заниматься бомбежками немецких детей и женщин... ...А теперь нам интересно, что скажут американцы? Они-то как раз взирали на англичан почтительно - немного снизу вверх. Это плохо, когда много денег, но очень мало традиций. Правда, традиции - штука хорошая, но лучше бы англичанам вместо старинных традиций иметь новейшую радиолокацию. Американцев раздражало еще и то, что их учителя очень много следят за противником, однако было похоже, что следят не для боя с ним, а лишь затем, чтобы вовремя уклониться от боя. По мнению американцев, не для того же в дни мира нещадно дерут налоги на флот, чтобы в дни войны флот перекидывали с базы на базу, словно кучу старой гнилой картошки... "Тускалуза" и "Уиччита" драпали от каравана вслед за англичанами, безропотно полагая, что в таком деле, как война на море, лучше всего подражать англичанам. Уж кто-то, а они-то знают, что делают. Но матросы, почуяв неладное, стали дерзко задерживать на трапах офицеров с вопросом: - Сэр! Мне хотелось бы знать, куда мы так торопимся, словно у нас в буфетах кончается выпивка? Насколько я понимаю в этом деле, Россия находится на востоке, а тогда ради какой цели мы улепетываем в обратную сторону? В такт содроганиям корабельных машин стучали и линотипы крейсерских, типографий. Тираж за тиражом газеты внушали американским матросам, что нельзя думать, "будто у англичан кишка тонка", а "эти берлинские ублюдки еще у нас попляшут"... Наконец настал момент, когда и до судовых редакций дошло, что караван PQ-17 попросту брошен, как котенок, с которым поиграли - и хватит! Офицеры заговорили, что учиться воевать на море можно даже в том случае, если английские корабли будут следовать за кормою американцев. Если это и ошибка Уайтхолла, то она обошлась в 700 000 000 долларов. Две трети каравана шли от берегов Америки с американскими грузами и под флагом США, а... что сделали англичане? - Стыдно не только перед теми, кто остался в океане. Стыдно и перед русскими. Там ведь было шестьсот танков. И самолеты! Москва в своих военных планах наверняка учла их поступление. Теперь русские вправе спросить у нас: "А где обещанный товар?" Американский линкор "Вашингтон" оторвался от британской эскадры и самостоятельно пришел обратно в Рейкьявик. Здесь произошел случай, почти небывалый в истории американского флота. Большие мастера погулять и побушевать на берегу, американские матросы на этот раз отказались сойти на берег. Вся команда - как один человек! Это тебе не взвод, это тебе не рота... Когда 2500 человек (почти целая дивизия!) выстраивается на борту, выкрикивая проклятья по адресу своего командования, - это уже политическая демонстрация. - Позор! - орали матросы. - Мы никуда не пойдем с корабля, потому что нам стыдно смотреть людям в глаза... Что бы там потом ни говорили политики, но эта бурная первичная реакция непосредственных участников событий лучше всего отражает идейную сущность отвратительного дела. Об этой "сидячей забастовке" на линкоре "Вашингтон" рассказывается в упомянутой мною монографии о "Тирпице". В нашей стране об этом случае мало кто знает. Москва отказывалась понимать абсурдные решения Уайтхолла, но и в Берлине тоже не понимали всей "Мудрости" маневров англичан, называя их "непостижимыми". - Что происходит? - говорил Редер. - Может, распуская караван, англичане подстроили нам какую-то хитрую ловушку? Но постепенно "непостижимое" решение раскрывалось немецкой разведкой: никакой ловушки здесь нет, PQ-17 рассыпался, теперь подходи и бей любой корабль на выбор... Склонные к анализу морские специалисты наконец пришли к "логическому" выводу: - Теперь все ясно! Опытные в морских делах англичане никогда не допустили бы подобной глупости. Всей этой историей, надо полагать, заправляли американцы. Только эти краснощекие дуралеи и могли придумать расформирование каравана. Ну уж теперь-то можно не сомневаться, что англичане не допустят американцев к управлению операциями на море... Пропагандистская машина Германии работала в эти дни на полную мощность. Разгрому PQ-17 отводились первые полосы центральных газет, лорд Хау-Хау в программах радиовещания на Англию охрип от воплей восторга, берлинские кинокорреспонденты срочно вылетали на бомбардировщиках в океан, чтобы экранизировать из бомболюков страшные картины гибели кораблей. Всю первую декаду июля в радиосводках германского командования завывали победные фанфары и гремели воинственные барабаны... Гитлер ликовал и придумывал темы для карикатур на Рузвельта и Сталина (фюреру было известно, что основная часть грузов на PQ-17 американского происхождения). Но что бы ни восклицал Берлин о караване PQ-17, англичане... молчали. Уайтхолл никак не реагировал на германские сводки и не опровергал их! Англичане вляпались в "коровий блин" и теперь стыдливо помалкивали, не желая признаться, что это от них пахнет. Сейчас собачий лорд Хау-Хау лаял на Англию не напрасно - на этот раз Берлин возвещал о разгроме каравана правду: - Только факты, одни голые факты! Даже Черчилль при всем его нахальстве не сможет- опровергнуть коммюнике достоверных германских сообщений... Слушайте Берлин! Говорит Берлин... За "стратегической ошибкой" прощупывался коварный умысел тайной политики Альбиона, и лорд Хау-Хау с ехидством, но не без оснований спрашивал в эти дни англичан: - Что ж! Теперь, после разгрома каравана PQ-17, русские опять могут задать фатальный вопрос мистеру Черчиллю: когда же вы, друзья, соизволите открыть второй фронт в Европе? Теперь, читатель, вместе с моряками PQ-17 нам предстоит покинуть палубу корабля и с криком окунуться в ледяную купель полярного океана. Вот это - правда страшно! Часть третья. ЛЕДЯНАЯ КУПЕЛЬ Мне хочется сказать слово благодарности тем тысячам и тысячам иностранных главным образом английских и американских, моряков, которые приняли участие в северных конвоях... Надо было обладать большим мужеством, решительностью, выносливостью чтобы пускаться в такой путь... Акад. И. М. Майский. Воспоминания советского посла ПОСВЯЩАЕТСЯ ЛЮДЯМ Корабль тонул, но не седел от ужаса. Груз разбивали бомбами, но еще ни один контейнер не вскрикнул от боли. Металл покрывался инеем, но бездушное железо не ощущало холода. Все страдания выпали на людскую долю... Тяжело было заканчивать вторую часть, но еще труднее приступать к последней. Минувшая война была безжалостна к людям, и только одна наша страна потеряла в ней 20 миллионов своих граждан, способных заселить и освоить целый континент. Казалось бы, что на фоне грандиозных событий, охвативших весь мир, навсегда затеряется караван PQ-17, словно капля воды в океане. Ведь среди астрономических чисел произведенного оружия, среди гигантских терриконов пороха, сгоревшего в битвах, среди бискаев нефти и байкалов бензина, что выпиты моторами танков и самолетов, - после всех гомерических расходов ради общей победы, что, спрашивается, могли значить корабли каравана PQ-17? "....Итак, все было кончено. Но пока люди будут сражаться в войнах и плавать на морях, проблема PQ-17 еще неоднократно будет всплывать самыми несхожими путями. Трагедия PQ-17 всегда отыщет людей, увлеченных ею, и люди еще долго будут об этом спорить", -так писал английский историк Дэвид Вудворд. Сейчас на Западе текут обильные мутные воды литературы о минувшей войне, и течение их порою столь бурно, что они сметают указатели фарватера истины. А где-то рядом с ними, пробивая для себя очень сложное русло, журчит и тоненький ручеек особой темы - трагедийной темы PQ-17. Будем же и мы, читатель, помнить от этом караване! Тем более что он направлялся к нашим берегам, именно мы ждали его прихода, мы же его и спасали... Если вдуматься, то ведь даже после отхода крейсеров и эсминцев еще не все было потеряно. Мы оставили караван на самом роковом распутье утром 5 июля, когда транспорта еще не успели разбрестись по океану. Останься тогда с ними не одиночки из охраны ПЛО и ПВО, а все 12 конвойных судов и караван, конечно, понес бы тяжкие потери, но зато никогда не испытал бы той участи, какая ему выпала! На время забудем, читатель, о грузах (хотя летом 1942 года они для нас были крайне необходимы). Мы начинаем рассказ о людях, которые плыли с этими грузами. Картина разгрома PQ-17 слишком контрастна, тут всего хватало в избытке: трусости и бравады, паники, отчаяния и холодного ожесточения боя. Но даже поверженный и разбитый, сквозь взрывы торпед и бомб, сквозь злорадное бахвальство Геббельса, сквозь адское пекло пожаров, захлебываясь водой и мазутом, обмороженный и обгорелый, караван PQ-17 все-таки идет к нам. А корабли не плывут сами - их опять-таки ведут люди. Людям и посвящаем эту последнюю часть! Удивительнее всех повел себя тральщик "Айршир" - один из немногих, кто остался при исполнении союзного долга. В момент распадения каравана, не поддавшись общей суматохе, он пошел на север, склоняясь к западным румбам, - туда, где смыкались арктические льды. А попутно законвоировал три транспорта, приказав им повиноваться. Командир тральщика, лейтенант Грэдуэлл, до войны был адвокатом, а помощник его - присяжным поверенным. Эти два юриста оказались отчаянными моряками... "Айршир" полез сам (и повел за собой других) прямо в массы плотного льда, где их могло раздавить в лепешку, но зато немцам не пришло бы в голову искать их именно здесь. В малярках были собраны все белила, корабли срочно перекрасили в белый цвет. Сбросив давление в котлах и не дымя трубами, четыре судна затихли среди ледяной пустыни, а пушки танков, стоявших на палубах, они развернули в сторону моря. Сами в эфир не выходили, но эфир держали под наблюдением. Би-Би-Си о делах каравана помалкивала (сигналы SOS, летевшие с океана, сами по себе были достаточно красноречивы), зато отзвуки берлинских фанфар достигали и полярного безмолвия. Если верить Геббельсу, то выходило так, будто от PQ-17 остались рожки да ножки. Грэдуэлл понимал, что в радиосводках Берлина немалая доля истины, и критическое время разбоя на "большой дороге" он решил переждать. Потом корабли выломали себя из ледяных заторов и благополучно достигли Новой Земли, где на берегу матросов атаковали местные собаки. На крыльцо барака метеостанции выбежала русская женщина в ватнике и, призвав псов к порядку, долго допытывалась у англичан - кто они такие и чего им здесь надобно? Вступив в тесный контакте местными властями, военными и гражданскими, преодолев массу трудностей, Грэдуэлл сумел сохранить все три корабля, которые и разгрузились в Архангельске. Маленький я дерзкий "Айршир" пришел к нам, как боевой союзник, а ушел от нас, как хороший друг... Англия могла гордиться, что у нее есть такие адвокаты и такие присяжные поверенные, которые, встав на мостики кораблей, не посрамили чести хлопавшего на ветру британского "юнионджека"! Но одним из первых прорвался к Архангельску героический "Донбасс" под командованием М. И. Павлова. Советские моряки шли напролом, решив не жаться к скалам Новой Земли, возле которых немцы уже опустили плотную завесу своих подводных лодок. Им повезло, но зато повезло и тем американским морякам с потопленного "Д. Моргана", которых "Донбасс" подхватил из воды. Янки были сильно изнурены пережитым, но, попив чаю, они самым охотнейшим образом заняли боевые места у носовой пушки. "Вскоре Павлов имел случай выразить американцам искреннюю благодарность: одиночный "юнкерс" дважды пытался атаковать танкер... Снаряд, посланный американскими артиллеристами, разорвался столь близко от самолета, что тот сразу выскочил из пикирования!" Этот самолет не дотянул до аэродромов Норвегии, пропав безвестно, а "Донбасс" подал швартовы на причалы Архангельска. Михаила Ивановича, благо он был первым с моря, сразу же вызвали к высокому начальству. - Ну, что там? - спросили капитана. Павлов провел ладонью ото лба к подбородку, словно желая смахнуть липкую паутину какого-то кошмарного сна. - Там... каша, - сказал кэп. - Нас бросили! Если и дойдет кораблей пять, так и на том спасибо. - А где "Азербайджан"? - С ним поганая история: торпеда вырвала ему кусок борта, а из пробоины самотеком выходит в море груз масла. Не хочу быть пророком, но если придет, то придет пустым. Павлова пошатнуло. - Сегодня, кажется, девятое, - сказал он. - Так вот, с первого июля я не сходил с мостика. Больше недели на ногах - возле телеграфа... Вы уж меня извините, товарищи, но мне трудно даже рассказывать. Я - действительно чертовски хочу спать.". Его отпустили без разговоров спать, спать, спать! Но это все исключения - другим так не повезло... (июль 1942 года) Хроника ТАСС. (июль 1942 года) 11 - Советские войска вели ожесточенные бои с противником на подступах к Воронежу. 15 - Советские войска после ожесточенных боев оставили Богучар и Миллерово. 19 - Советские войска оставили Ворошиловград. 21 - В советской печати опубликовано сообщение о налете советской авиации на Кенигсберг. 23 - Югославские партизаны за последние 12 дней заняли и освободили семь городов. 24 - Наступление англичан на Египетском фронте приостановилось. 27 - Советские войска после упорных боев оставили Ростов и Новочеркасск. 29 - Получены документы о чудовищных зверствах, творимых гитлеровцами в Польше, тысячи людей подвергаются нечеловеческим пыткам. 30 - Митинг на Трафальгар-сквер в Лондоне с участием около 70000 человек обратился к правительству с призывом ускорить открытие второго фронта в Европе... Перед Северным флотом постепенно вырисовывалась ужасная истина, которую до сих пор союзники скрывали. Теперь надо было спасать то, что еще можно спасти... Флот! Что ты можешь сделать сейчас, флот? Ведь перед тобой бушуют, качая мертвецов и вздымая обломки кораблей, громадные просторы - от Шпицбергена до Канина Носа. Все свободные самолеты были брошены на поиски транспортов. Эсминцы по четыре раза насквозь прошли все Баренцево море - от баз до кромки льда и обратно. Радиостанция Северного флота круглосуточно ощупывала эфир. Но над океаном нависало тяжкое, безысходное молчание - корабли PQ-17 боялись обнаружить себя. Служба радиоперехвата противника только и ждала треска морзянки, чтобы по пеленгу навести на "заговорившего" свои подлодки и самолеты. Но иногда кораблям терять уже было нечего. И тогда эфир взрывался в каскаде жалоб, призывов, надежд и мольбы: "Торпедирован... погружаюсь с креном... шлюпки разбиты... меня обстреливают... Спасите, чем можете и кто может!" А потом снова наступало молчание, которое ужаснее любых самых страшных слов. ВОЛКИ И ОВЦЫ Волчья стая действует умно и жестоко. Она выходит на большую дорогу, а вожак, забегая вперед, выслеживает добычу. Вот добыча показалась, и тогда вожак голодным воем созывает своих товарищей. Вывалив между зубов покрытые пеной языки, с подведенными от голода животами, волки набрасываются на одинокого путника... Именно этот звериный принцип был положен Деницем в основу тактики по разгрому караванов на море, отсюда же и название этой тактики - "волчья стая"! "Волкам" всегда сопутствовала в их разбое так называемая "дойная корова" - большая транспортная подлодка, которая сама не участвовала в торпедировании. Но брюхо ее было наполнено припасами и горючим. Время от времени, обессилев, боевые подводки подходили с моря к этой "корове", примыкали к ней шланги. Торопливо они сосали из ее железного вымени соляр, пресную воду, воздух высокого давления - и снова срывались на позицию. Пользуясь выигрышем в скорости, "волки" старались за ночь обогнать транспорта на дизелях, а на рассвете они шли род воду, спокойно выжидая, когда цель сама придет в пересечение нитей перископа... Такой способ атаки у немцев назывался "кабинетной атакой"! Операция "Ход конем" вступила в свою решающую фазу; вдогонку "волчьим стаям" Дениц послал из Лориана свое обычное традиционное напутствие: "Преследуйте! Атакуйте! Топите всех!" После чего деловито добавил открытым текстом без шифра: "Поменьше неприятных известий с моря! Это портит настроение тем командам, которые собираются уходить на позицию..." Агония беззащитных кораблей и людей, плывущих на них, была ужасна, и пусть она послужит укором мертвецов совести тех, кто допустил это неслыханное предательство! - Их сразу два, - сказал Ральф Зеггерс. - Один под британским, другой - под флагом Штатов... Собачий холод, мои руки не могут выносить этого. Пальцы на перчатках Зеггерса были отрезаны, как у торговок, чтобы на морозе пересчитывать монеты. Он подул на замерзшие пальцы и снова повел перископ вдоль горизонта. - Можно даже всплыть... Они же как овцы сейчас! - Без пастуха и без овчарок... - Не советую. На "либерти" установлены "эрликоны", - сказал штурман и крикнул коку, чтобы им заварили кофе покрепче. Зеггерс глянул на счетчик лага: винт толкал сейчас лодку на скорости в восемь узлов, и при этом они шли, не отставая от транспортов (скорости противников были равнозначны). - Ладно, - решил он. - Одну вколотим... Курсы у нас параллельны, лишь возьму упреждение. Тут не надо даже тригонометрии, будь она проклята... Носовой аппарат, можно открывать заслонки... Левой трубой... одну... внимание... пли! Глухо булькнув, вся в пузырях воздуха, обильно смазанная тавотом, торпеда пошла на транспорт. Следя в перископ за туманной дорожкой торпедного следа, взбившего поверхность моря отработанным керосиновым газом, Зеггерс стал смеяться: - Всегда забавно видеть, как волнуются на кораблях при виде наших хрюшек! Нет, им не увернуться... сейчас... вот! Банг - раздался взрыв, гидравлический "молот" двинул в корпус лодки, и четвертый отсек вдруг доложил: - Фильтрация заклепок... у нас появилась "слеза"! - Ах! - огорчился Зеггерс. - До чего же ослабел корпус. - Виноват ты сам, Ральф, - недовольно заметил штурман. - На кой черт ты всегда стреляешь с дистанции, на которой нас контузит от собственных взрывов? - Зато не нужно ломать голову в тригонометрии... На лодке услышали треск: это море рвало стальные переборки пораженного корабля, и Зеггерс скомандовал на всплытие. - Американец удирает, - сказал он. - Очевидно, у него хорошие машины... Мы его сейчас прикончим артиллерией! Всплыли. Транспорт под флагом США наращивал скорость. Торпедированный же "англичанин" быстро тонул, переворачиваясь. В его трюмах, кажется, были запасы мазута, и теперь толстым слоем, очень медленно, как асфальт по мостовой, мазут растекался по стылой воде, а в нем беспомощно барахтались ошеломленные взрывом и ужасом люди. - Полный вперед! - скомандовал Зеггерс, и внутри субмарины, чихнув от напряжения, открыли пальбу запущенные дизеля, клапаны которых давали сейчас больше 2000 выстрелов в минуту; люди в отсеках, как рыбы, разевали рты, но объясняться им приходилось больше на пальцах. - Добавить оборотов! "Американец" поднатужился турбиной - стал удирать. - Огонь! - велел Зеггерс комендорам, но пушка смолчала. Заряды наружных кранцев отсырели в морской воде при частых погружениях, а сухой боезапас изнутри погребов лодки наверх подать еще не успели... - Стоит ли нам утруждать дизеля? - сказал Зеггерс, - Этого "американца" подберут другие из нашей стаи... - Там бродят шлюпки, - показал сигнальщик за корму. Зеггерс поднял к глазам тяжелый бинокль с фиолетовыми, как тюльпаны, линзами. Цейс приблизил к нему шлюпки со спасающимися англичанами. Сухой боезапас уже подали наверх. - Разбейте их... - с ленцой приказал Зеггерс и нагнулся над люком, откуда несло ужасным зловонием. - А когда будет готов кофе? Комендоры расстреляли шлюпки. Мазут растекался по морю, сглаживая своей пленкой острые гребни. Кое-где круглыми мячами прыгали среди волн головы англичан. - Ну, я думаю, тронемся дальше, - заметил Зеггерс. Громадный крест (черный, в белом круге), выведенный на носовой палубе лодки, - чтобы не бомбили свои самолеты! - окатывало водой. Зеггерс велел комендорам убраться в отсеки, перевел субмарину в позиционное положение, чтобы над морем двигалась только рубка... Там он и стоял, в укрытии козырька рубки, попивая кофе, куря сигарету и слыша вопли гибнущих людей. В глубину поста он передал рулевому: - Возьми немножко вправо... тут барахтается один Чарли Чаплин, и я хочу малость с ним позабавиться! Подводная лодка подцепила тонущего человека своей палубой, полупогруженной в воду, и человек вдруг почуял под собой опору, не веря в свое спасение. Но вид его был ужасен в даже отвратителен. Весь черный и липкий от мазута, со следами ожогов на голом черепе, он катился сейчас через всю палубу, взмахивая руками, пока волной не ударило его о железо рубки. Пальцами он протер себе глаза, слипшиеся от мазута. Ухватясь за пушку, стал подниматься. Его тут же стало рвать черной маслянистой нефтью. Вряд ли сейчас он понимал что-либо: куда попал и что это за море... Он не сразу увидел склоненное над ним лицо гитлеровского подводника. А выше билась на ветру мокрая тряпка флага со свастикой. И тогда человек стал понимать, куда он попал. Зеггерс меж тем охотно наблюдал за ним и его действиями. Было любопытно, что станет просить этот человек сначала: водки?.. пощады?.. убежища? - Откуда вы шли? - дружелюбно спросил его Зеггерс. Мешая английские и немецкие слова, британец заговорил: - Мы шли на Архангельск... из Хваль-фьорда. Возьмите меня, комендор... я же не сделал вам ничего дурного... - А какой был груз? - опять спросил его Зеггерс. - Самолеты... и еще что-то в ящиках. Я не знаю, что там лежало... Возьмите меня, я не много места займу на вашей лодке! - А как называется это судно США, что ушло от нас? - Это был сухогруз "Винстон-Саллен", он шел от Бостона... Возьмите! Ради бога, который един для всех нас, христиан... Ради себя возьмите: в старости этот поступок послужит вам утешением... Ради матери, если она ждет вас с моря! - У меня нет матери, - жестко ответил ему Зеггерс. - Вы, англичане, убили ее при налете на Кельн... Советую вам остаться мужественным до конца. Легкой вам смерти - прощайте! Он захлопнул над собой тяжелую крышку люка. - Принять балласт! - Может, все-таки возьмем? - осторожно заметил штурман. - Зачем? - удивился Зеггерс. - Я же видел, как он откачивался соляром. У него внутри уже сгорели легкие и желудок. И завтра он бы тут корчился, подыхая в муках... Зачем он нам? Глухие удары кулаков оставленного наверху человека едва доносились через бронированный тубус люка. Зеггерс велел горизонтальщику подвести лодку на глубину перископа. - Пусть он за него схватится, - сказал Зеггерс штурману. - Иногда не мешает поразвлечь команду... Моторы давали сейчас минимальные обороты, перископ выставился над морем, и человек - там, наверху - схватился за него со всей неуемной верой в спасение. Матросы шлялись по очереди в центральный пост, чтобы глянуть в перископ, какое чудовище сидит там сейчас, вроде букашки на булавке. Через окуляры они видели искаженное ужасом черное лицо человека, уже потерявшего человеческий облик. Вот до какого скотства доходит человек после крушения! Забавно им было, весьма забавно... - Ну и хватит, - распорядился Зеггерс. - Утопимся поглубже, и пусть букашка сорвется со своей любимой булавки... Перископ, как скользкое бревно, вырвался из объятий человека, и смутные очертания подводной лодки медленно растворились под ним в разъятой бездне океана. Распластав руки, перевернутый кверху ногами, он начинал свое падение следом за лодкой. Вечером этого же дня Зеггерсу удалось торпедировать танкер. Это была картина незабываемая! Разом вспыхнули миллионы галлонов стооктанового бензина - факел огня выбрасывало к верху до туч. В мгновение ока пламя сожрало весь кислород над волнами, и те, кто не сгорел, тут же погибли в удушья... Зеггерс с трудом оторвал руки от перископа, его колотило. - Знаешь, - сказал он штурману, - такого я еще не видал. Это было страшно. Хорошо, что мы стреляли из-под воды... Сейчас с наружных обводов танкера сочился расплавленный в пекле металл, словно воск со свечки. Когда столб пламени осел книзу, от корабля осталась лишь пустая, коробка выжженного изнутри корпуса, похожая на кратер потухшего вулкана. Подводная лодка быстро уходила прочь... Дениц вскоре радировал на лодки, чтобы они экономили торпеды, не расходуя их напрасно там, где можно пользоваться артиллерией. Рекомендовалось наводить на цель авиацию, которая ныне круглосуточно барражирует над путями распыленного каравана PQ-17... Корабли превратились для лодок в плавающие мишени, которые безропотно принимают удары торпед и снарядов. Поначалу в Берлине радовались, что между "люфтваффе" и флотом достигнуто полное взаимопонимание: снизу корабли торпедировали подлодки, а сверху их громили самолеты. Неприятных инцидентов пока не отмечалось. Но один выкормыш Геринга все же не удержался и - бог шельму метит! - свалил бомбовой груз на свою же подлодку "U-334", наверное, просто так, ради профессионального интереса или ради профилактики, чтобы жалкий сморчок, гроссадмирал Редер, не слишком-то зазнавался перед великолепным рейхсмаршалом Герингом. ЖЕСТОКАЯ ВИБРАЦИЯ Никакой информации - шли вслепую, или вглухую... Решено было идти напрямик курсом почти восточным, чтобы выйти к северной оконечности Новой Земли, а оттуда, таясь вдоль побережья, спускаться к югу, начиная выходить в эфир для связи с русскими." Хриплый Дик, уже прошедший однажды с караваном до России, был настроен, не в пример другим, весьма оптимистично; - Русские очень внимательно несут службу. Как только их эсминцы зажмут нас в свой ордер, ты можешь играть на банджо сколько тебе влезет... Немцы уже не проскочат! - У них здесь разве большой флот? - спросил Брэнгвин. - Да нет, флот как раз маленький. - Как же они умудряются проводить нас без потерь? Хриплый Дик сплюнул на ветер, чтобы плевок отнесло за борт, и поддернул спадавшие штаны. - А черт их там разберет, этих русских, - сказал он, почесав спину о пиллерс. - Я и сам не знаю, как они это делают. Но у них, поверь мне, это здорово получается... Транспорт-сухогруз шел нормально, и погода могла бы только радовать. Но теперь она скорее пугала - слишком спокойно море, слишком ясны небеса. Первый самолет-разведчик противника облетел транспорт так низко, что едва не задел мачты, и Брэнгвин сказал штурману: - Вот, кажется, сейчас начнется вибрация души и тела. Мой приятель Сварт изучил уже молитвенник наизусть... Самолет удалился, но в команде многие уже "завибрировали". - Может, его надо шарахнуть из "эрликонов"? - А что нам это даст? - горько усмехнулся штурман. - Он, едва заметив нас, уже успел передать наши координаты... Из каюты поднялся на мостик заспанный капитан. - Что тут было без меня? - спросил недовольно. - Мы тут корчимся от смеха, сэр... Нас засекли, и сейчас немцы устроят всем нам показательный заплыв на короткую дистанцию. - Боцман! - приказал кэп. - Проверьте на спасательных плотах наличие банок с тушенкой и анкерки с водой из запаса неприкосновенности... Также и весла! Не извели ли их наши матросы на зубочистки? - О нет, сэр, - с издевкою отвечал Брэнгвин, - мы еще не дошли до того, чтобы веслами чистить зубы. Для этого мы использовали клавиши от вашей фисгармонии... - У нас, - вставил штурман, - еще и катер под капотом. - Какой вы умный у меня! - восхитился кэп. - Так и быть, я заберу вас на катер... вас обоих! И капитан потащился обратно в каюту, волоча по ступеням трапа полы халата. - Каботажник много берет на себя, -сказал Брэнгвин. - Ему кажется, что он плывет по родимой речке... Он даже не понимает, что плот