т, что готов
Влезть на Парнас.
Была бы искра вдохновенья,
И это все мое ученье.
Мой путь тернистый сквозь лишенья,
Сквозь грязь и лужи;
Но моя Муза без сомненья,
Затронет душу.
Аллан всегда весело - шумный,
Или Фергюсон остроумный,
Лапрейк, мой друг благоразумный,
И коль случится,
У них Пегас бы мой безумный
Мог подучиться.
Когда друзей твой полон круг,
Реальных ты найдешь не вдруг,
Когда искать их недосуг,
К чему отписки?
Но если нужен верный друг,
Я первый в списке.
Хвалить себя - куда ни шло,
Но за грехи винить смешно.
Пусть мне с друзьями повезло,
Их лесть прекрасна,
Но добротой моей во зло
Играют часто.
Мой недостаток не в чести,
Люблю девчонок - Бог прости!
На танцы стоит забрести,
Где очень жарко,
Они спешат преподнести,
Что им не жалко.
В Мохлине ярмарка горой,
Когда мы встретимся с тобой,
Заботам там дадим мы бой,
Что б мысли кругом.
Махнемся рифмой меж собой
Тогда друг с другом.
И наши кружки звякнут споро,
Разбавим красным для задора,
Потом добавим к ним ликера,
Взбодрить сердца,
Клянусь, подружимся мы скоро
И до конца,
Нам эгоизм внушает вновь,
Все чувства, что волнуют кровь,
И даже дружба и любовь,
Полны корысти,
Но эти взгляды подлецов
Мне ненавистны.
Но вы, в ком благо по уму,
И чьи сердца растопят тьму,
Кто любит ближних и кому
Могу сказать я:
Придите, вас я обниму,
Друзья и братья!
Мой долгий стих кончать пора,
Уже огрызок от пера,
Коль пару строчек мне с утра
Черкнешь ты вдруг,
Я сразу закричу: Ура!
Слуга и друг.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
21 апреля 1785 г.
Мычат телки, вернувшись с луга,
Взопрели лошади от плуга,
Я в час вечернего досуга
Сказать могу:
Перед Лапрейком добрым другом
В большом долгу.
Я сбился с ног пахать весь день,
Зерно кидать на борозде,
Своих коней держа в узде
Часов по десять,
И Муза мне твердит везде:
Мол, не до песен.
У этой девки беспардонной
Всегда на всё свои резоны:
Мол, были мы так утомлёны
Весь месяц тяжко,
И в голове всё время звоны,
Трещит, бедняжка.
От этих отговорок плачу:
Ты постыдись, лямая кляча!
Писать я буду на удачу
Весь вечер к ряду.
Ты, ремесло своё не пряча,
Рифмуй, как надо.
Ужель Лапрейк, король червонный,
В людской колоде не крапленой,
Кто в выраженьях восхищенных
Тебя хвалил,
Не стоит рифмы окрыленной,
Не стоит сил?
Я в миг бумаги разверну,
Перо в чернила обмакну,
Клянусь, что глаз я не сомкну,
До ночи поздней,
И коль на стих не потяну,
Закончу прозой.
Я стал писать во весь опор,
Стихами, прозой всякий вздор,
Пусть то не ставят мне в укор,
Покажет время:
Пегас, дремавший до сих пор,
GПочуял стремя.
Достойный друг, не сожалей
О тяжкой участи своей,
Приди и струны разогрей
Весёлым звуком.
Терпимей будь к Судьбе твоей,
Она - лишь сука.
Презрев её ударов шквал,
Я бороздой своей шагал,
И если бы мне Боже дал
Жить много лет,
То я смеялся б, пел, плясал,
Не зная бед.
Уж кони щиплют травку где-то,
Деревья почками одеты,
А мне - двадцать шестое лето;
К чертям молву!
Ведь не смотря на все наветы,
Я, Роб, живу!
Ужель ты с завистью знаком
К тем джентльменам с сундуком
Или с распухшим кошельком,
Как их живот,
Кто, управляя городком,
Как бог живёт?
Иль к гордой спеси феодала,
Кто в тон одет, чья трость блистала,
Кто мнит, что значит он не мало
Средь идиотов,
Чтоб шапка перед ним слетела,
Когд а идёт он?
Из всех, Господь, даров небесных,
Дай разум мне и слов для песни,
Бродить в Шотландии прелестной
Мне без препоны,
И я купцов и лордов местных
Тогда не трону.
Права страны у нас гласят:
"К богатству, славе - через ад"",
Звать к вечным мукам своих чад,
Умно едва ли,
Но, слава Богу, этих врат
Мы миновали.
Когда-то, на заре времён,
Издал Господь такой закон:
"Быть честным человек рождён",
Кем он ни будь,
Природы план исполнит он,
Не кто-нибудь.
Мандат божественный и чудный!
Ты плод Десятки безрассудной,
Бедняги, хоть одеты скудно,
Сияют очи!
А отпрыски корысти нудной
Темнее ночи.
Хоть здесь они гребут гроши,
Но горсть бесценной их души
От страха воет пусть в тиши
В грядущем теле,
Совой скрывается в глуши
Под веткой ели.
Воскреснут пусть Лапрейк и Бернс,
Чтобы достичь родных небес,
Чтобы воспеть страну чудес
В тончайших сферах,
Пусть дружба их растёт, как лес,
В грядущих эрах.
Вернуться на Содержание
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Лихих парней всего сильней
Влекут любви услады,
Орлом гляди, коль впереди
Девчонка то, что надо.
Садись кучней, ведь здесь слышней,
Мы разговор затеем.
Начну рассказ, что как-то раз
Я был прелюбодеем.
Пред осуждения стеной
Я шел, поникнув малость,
И Бэтси рядышком со мной,
Отменно нам досталось.
Мой сникший взгляд упал назад,
Собою не владея,
Я этих ног пройти не мог
И стал прелюбодеем.
Лицом уныл, лишенный сил -
Расплата за событья.
Сгущался мрак и через парк
Не мог не проводить я.
Поцеловал - ведь грех сей мал,
А клятвы все щедрей.
Упала Бэтси, я упал,
И я - прелюбодей.
Но для нее словцо мое:
Клянусь, признав законы,
Ее любить и с ней делить
Все до последней кроны.
И мой малыш - мамаши стриж,
Дороже всех людей.
Я им горжусь и не стыжусь,
Что я прелюбодей.
Распутный друг наемных шлюх,
С болезнью, под забором,
Скажу я в лоб, бесчестно что б
Вносить тебя в наш кворум.
Учите дев среди дерев
Стать матерью семейства,
Не за гроши, но для души,
Вот в чем прелюбодейство.
О, вы, носители корон,
Герои и вояки,
Вы, Цезари былых времен,
И Александры всякие:
В лихих боях, отвергнув страх,
Врагов своих развеяв,
Вы так горды вступить в ряды
Больших прелюбодеев.
Вернуться на Содержание
I
Промозглый ветер ноября
Срывал листву лесов,
Однажды вечером брел я
Вдоль Эйра берегов.
Вдруг я заметил старичка
С усталою походкой,
С морщинок сетью на висках
И седенькой бородкой.
II
Куда ты, юноша, спешишь ?-
Изрек мудрец почтенный.
К богатству ли стопы стремишь,
К забавам жизни тленной?
Иль на тебе забот печать,
Как и на мне от века,
И бродишь ты, чтоб испытать
Все скорби человека?
Ш
Вот ты под солнцем видишь тут
Луга, равнины, веси,
Где сотен труд дает приют
Надменной барской спеси.
Я солнце зимнее встречал
Уж дважды сорок раз
И с каждым разом подмечал,
Что счастье - не для нас.
IV
Как часто время юных лет
Мы тратим понапрасну!
И щедрой юности расцвет
Транжирим ежечасно!
Над нами страсти держат верх.
Природы прав закон,
Что всякий смертный человек
Для скорби был рожден.
V
Блаженны юные года
И зрелых лет кипенье -
Полезен человек тогда,
Во всем ему везенье.
Но посмотри на склоне лет:
Заботы и стенанья.
Нужда и старость - вот дуэт!
Людской удел - страданья!
VI
И баловней судьбы, видать,
В лачугах маловато,
Но счастья так же не сыскать
Среди хором богатых.
И толпы жалких горемык
В любом конце страны
Постигли жизненный урок,
Что к скорби рождены!
VII
Суровой ниткою невзгод
Ковер судьбы расшит,
Еще сильнее нас гнетет
Раскаянье и стыд.
Кто в небесах лишь видит толк,
Любовью озарен.
Но кто собратьям только волк,
Для тысяч - горе он.
VIII
Вот изнурен мужик трудом,
Он вызывает жалость,
Он просит ближнего о том,
Чтоб заработать малость.
А вот - высокомерный лорд,
Отвергший просьбы эти.
Жена бедняги слезы льет
И причитают дети.
IX
Когда б рабом меня создать
Природа захотела,
Что ж к независимости страсть
В моей душе засела?
А если ж нет, зачем терпеть
Жестокость и упрек?
Зачем же лорду власть иметь,
Коль ближним он далек?
X
Сынок, невзгоде никакой
Не дай тревожить грудь:
Мой личный взгляд на мир людской
Не истина, отнюдь!
Бедняк, задавленный нуждой,
Не знает, как же жить.
И нет надежды никакой
Страданья утолить.
XI
О, Смерть! Подруга бедняка,
Добра и так блаженна!
Мне б ноги протянуть пока
И отдохнуть отменно!
Но для богатых и господ
Страшны твои порывы.
Ты облегченье от забот
Лишь тем, кто еле живы.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
Прекрасен юной Пэгги цвет,
Как розы ранним утром,
На нежных лепестках рассвет
Играет перламутром.
Ее глаза - сиянья луч,
Потоки золотящий,
Дождя спадающего с туч
На утренние чащи.
Ее уста огнем горят,
И ярче вишен спелых,
И каждый восхищенный взгляд,
Дай волю, так бы съел их.
Ее улыбка - вечерок:
Воркуют голубочки,
Спешат ягнята в закуток
Спастись от темной ночки.
И если б Пэгги бы сама
Была б с судьбою в ссоре,
От доброты ее Зима
Смягчилась бы во взоре.
Не опорочит клевета
Души ее открытой,
И не кривит пусть зависть рта
В ухмылке ядовитой.
Любви и Чести, Правды силы
Пускай хранят от зла,
Тот вдохновенный образ милый,
Что Юность ей дала.
Огонь супружества потом
В груди зардеет светом,
И увенчает отчий дом
Дочерним, пышным цветом.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
Леса и рощи опустели,
Цветы увяли на лугах,
Не слышно жаворонка трели,
Природа сникла на глазах.
Мария в сонной роще пела,
Сияя красотой земной,
И эхо гулкое звенело:
Прощай же, Бэллохмайл родной!
Дождетесь вы, цветы, весны,
Вновь ваша расцветет краса;
Вы, птички, после тишины
Вновь огласите небеса.
Мне не кивнет цветок забавный,
Не петь уж птицам надо мной.
Прощай же, Эйра берег славный,
Прощай же, Бэллохмайл родной!
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
"Князь тьмы, о, властелин земной,
что вел крылатых серафимов в бой"
Мильтон
В какой бы титул ты ни влез-
Черт, Демон, Сатана иль Бес -
Когда идем мы через лес,
Твой слышим глас;
Ты брызжешь серой до небес
Чтоб шпарить нас.
Послушай, Старый Ник с хвостом,
Оставь в покое ты наш дом,
Уверен, мало счастья в том
Тебе, старик,
Что б бить нас, бедолаг, кнутом
И слышать крик.
Огромна власть твоя и слава,
Чтит имя каждая держава,
И хоть твой дом - вон та канава,
Везде ты свой;
И ты не увалень и, право,
Ты не хромой.
То бродишь ты как лев могучий,
И жертву ищет взор твой жгучий;
То мчишь над церковью черной тучей
И рвешь кресты;
А иногда в душе кипучей
Таишься ты.
Бабуся раз сказала мне,
Что ты блуждаешь при луне,
Где замки старые во сне
Шлют ей поклон;
И раздается в тишине
Твой жуткий стон.
Когда же в сумерки бабуся
Молилась: Господи, Иисусе...
То часто с криком, как у гуся,
Скрывался ты
И пробирался, словно труся,
Через кусты.
Раз ночью ветер сильно выл,
И звездный дождь на землю лил;
Тобою я напуган был
У озерка;
Ты как прибрежный куст застыл,
Шурша слегка.
Моя дубина трепетала,
И шевелюра дыбом встала,
Когда в ночи загоготало
Средь тростников;
Ты взмыл, как селезень, устало
И был таков.
Пусть ведьмы, что с тобой галопом
Неслись на клячах с жутким топом
По диким и заросшим тропам
Расскажут сами,
Как вновь сбирались вы всем скопом
Над мертвецами.
Отсюда вьется корень зла;
И плохи фермеров дела:
То урожай сожжен дотла
Нечистой силой,
То вдруг Буренка померла,
То бык стал хилый.
Отсюда хворь, болезнь, недуг,
И слабость прежде сильных рук;
И самый лучший в доме плуг
По чьей-то воле,
Как щепка разлетелся вдруг
Во чистом поле.
Когда весной снега сойдут,
И реки, вздувшись, побегут,
То водяные тут как тут
Средь слуг твоих;
Они бродяг ночных влекут
И топят их.
То огоньков блуждают вспышки,
Для тех, кто знал в питье излишки,
То окаянные мартышки
В глазах блеснут,
Потом в трясине те людишки
Навек уснут.
Когда масон зовет твой дух,
Ты предстаешь, свиреп и сух,
Но только пропоет петух,
Смешно конечно!
Твой гнев развеян в прах и пух -
Мчишь в ад кромешный.
В саду Эдема жили-были
Адам и Ева, что любили,
И до конца любовь испили
В блаженный час
Средь ароматных трав и лилий
В тот первый раз.
Но ты, пролаза, старый пес,
И в райский сад свой сунул нос,
И человеку зло принес;
(Пусть сгинет грех!)
И мир невинности разнес
Ты как орех.
Припомни ты один из дней,
Когда в дыму, среди огней,
С физиономией твоей
Довольно жуткой
Явился ты, разя людей
Своею шуткой.
И как унес ты одного
В тот день из дома своего,
И как потом терзал его
Когтистой лапой,
И докучал, страшней всего
Сварливой бабой.
Но описать, что ты творил
С тех пор, как ангел Михаил
Своим копьем тебя сразил,
До наших дней,
Ни слов не хватит, ни чернил
В стране моей.
Ну вот, Лукавый, ты решил,
Какой-то бардик тут грешил,
И во хмелю разворошил
Твой мрачный дом;
Ты рогом бы его прошил!
А он - пером!
Прощай же, старый Сатана!
Подумай - истина ясна:
Тебе возможность все ж дана,
Чтоб лучше быть,
Чтоб мог я хоть во время сна
Тебя забыть.
Вернуться на Содержание
"Налей вина, пусть пьет до дна,
Кто бед охвачен морем,
Глоток тепла, чтоб кровь текла
У сокрушенных горем.
Пусть вина пьет и пусть поет,
Пусть чашу он наполнит,
И о врагах и о долгах
Уж никогда не вспомнит".
Притчи Соломоновы.
часть 31, т.6,7.
Пускай поэты в споре рьяном
О лозах, винах, Вакхе пьяном,
Шумят; и рифмой и романом
Наш режут слух,
Я воспеваю над стаканом
Шотландский дух.
Напиток старый и отменный!
Течешь ли ты в живот презренный,
Иль темно-бурый, буйный, пенный,
Льешь через край;
Родник твой, Муза, вдохновенный
Воспеть мне дай.
Пшеница шелестит давно,
А у овса усов полно,
И аромат свой льют в окно
Горох, фасоль,
Но Джон Ячменное Зерно -
Хлебов король.
Тебя мы чтим важней всего:
Лепешек мягких волшебство,
И щей бурлящих торжество -
Твои творенья.
Но кровь из сердца твоего -
Вождь вдохновенья.
Желудок сыт - и жизнь бодрее;
Жизнь - дар, повешенный на шею -
Из года в год все тяжелее;
С твоей же смазкой,
Колеса жизни мчат быстрее
С веселой пляской.
Ты просветляешь разум Лира;
Ты кровь бодришь во время пира;
Ты наших душ латаешь дыры;
Ты бьешь ключом;
И ты в отчаянии мира
Блестишь огнем.
Так часто, в серебро одет,
Ты покоряешь высший свет,
Однако служишь много лет
Напитком нашим;
Вкусней тебя приправы нет
К овсяной каше.
С народом вместе ты живешь.
Чем были б ярмарки, кутеж,
И даже сборища святош,
Когда б не ты?
И лезут к паперти из кож,
Разинув рты.
В ту ночь, как уберем зерно,
Над рогом вспенится вино;
А в Новый год течет оно
В ушаты, в кадки;
И в нем броженье лишь одно,
Да сахар сладкий.
Вулкан склонился над мехами,
А пахари - над лемехами.
О чудо! Здесь ты тоже с нами:
Один глоток -
И вновь кузнец схватил руками
Свой молоток.
Пощады нет железу, стали,
Мехи кузнечные устали,
Но кузнецу в том нет печали;
Пылает горн,
От наковальни рвется в дали
Тяжелый звон.
Младенец лишь увидит свет,
Уж кумушки ведут совет,
Подходит имя или нет.
Да, имя славно!
А повитуха древних лет
Храпит исправно.
Когда в суде уж много лет
С соседом ссорится сосед,
То виски - исцелитель бед-
Затушит брань;
Судье награды лучше нет,
Чем эта дань.
И Муза пусть не упрекнет
Тех, кто в стране моей живет,
Кто горло мочит круглый год
За их измену.
Едва ль зимой кто узнает
На виски цену.
Но бренди огненный глоток-
Источник болей и изжог.
Он сокращает жизни срок
В два раза им
И шлет шотландский кошелек
Врагам своим.
Шотландцы, в основном для вас
Веду я долгий свой рассказ,
И вам, беднягам, мой наказ,
Поверьте мне:
Напиток этот губит нас -
Все зло в вине.
Болезни пусть его морочат,
За дюймом дюйм подагра точит,
Того, презренье в ком клокочет
За скромным блюдом,
Кто виски вместе пить не хочет
С простецким людом.
О виски! Дух проказ шальных!
Прими же барда скромный стих!
Коль нет тебя - рев строф затих,
Стих беден мой.
Приходишь ты - шеренги их
Уж рвутся в бой!
О виски! От таких потерь
Шотландцам нет житья теперь;
Болезнь стучится в нашу дверь,
Хворь поджидает,
И кашель, лающий, как зверь,
Нам досаждает.
Позор акцизным и другим,
Кто виски сделал дорогим!
Прочь руки, дьявол! Вон беги!
Хватай же плутов!
И запекай их в пироги
Для пьяниц лютых.
Судьба! Коль можешь, дай мне все же
Штаны, лепешку, виски тоже,
И звонких рифм, чтоб петь пригоже.
Не нужно боле;
А остальное вверить можешь
Всевышней воле.
III. Стихотворения 1786: Мосгил и Эдинбург
Вернуться на Содержание
Мистеру Роберту Эйкену из Эйра, в ответ на его мандат, требующий отчета
о количестве слуг, экипажей, лошадей для экипажей, лошадей для верховой
езды, жен, детей и т.д.
Сэр, получил я ваш мандат
И точный список выслать рад
Всего того, что берегу
И в чем поклясться я могу.
Во-первых, скот, что для упряжки:
Четыре добрые коняшки,
Что облегчают труд мой тяжкий.
Передний слева - конь ретивый
Всегда был сильный и строптивый.
А слева задняя кобыла
Меня из Килли привозила
Частенько даже в поздний час,
Да и от вас, мой друг, не раз.
Но вот однажды был туман,
На ней я мчался, как болван,
Дороги, знаете, плохи,
(Господь, прости мне все грехи!)
О камень бедная споткнулась,
У ней нога и подвернулась.
Мой задний справа-конь дородный
Всегда был пахарь превосходный.
Четвертый конь мой - Дональд горный
Чертовски быстрый и проворный.
И жеребенок есть при том,
Пока трусит он за хвостом,
Ну а когда он подрастет,
Мне много пользы принесет.
Из трех колесных экипажей
Есть две телеги, новых даже,
И тачка, старая немножко:
Без ручек и одна лишь ножка.
Ось от нее, согнув в дугу,
Я переделал в кочергу.
А колеса уж нет в помине:
Старушка-мать сожгла в камине.
Из слуг имею трех ребят,
Задорных, сущих бесенят.
Тот заводила, тот петух,
А Дэвок-маленький - пастух.
Я проявляю к ним заботу,
Даю посильную работу,
Ну а под вечер в воскресенье
Я им внушаю наставленья.
Мой Дэвок-маленький смышлен,
Хоть сапога чуть выше он,
Но может без большой натуги
Заткнуть за пояс всех в округе.
Прислуги нету в услуженьи
(Господь, избавь от искушенья!)
И нет жены, а это счастье,
Что я лишен такой напасти.
И коль уж церковь не пристанет,
То черт меня терзать не станет.
Нет недостатка в детках малых,
Господь с избытком мне послал их.
Бэсс - моя крошка дорогая
Глядит в лицо мне не моргая.
Мне эта сладкая малютка
Досталась дорого не в шутку.
Вам, мистер Эйкен, я пишу,
Что я лицензий не прошу,
Хочу сказать вам, не тая:
На лошадях не езжу я.
Уж лучше грязь всю жизнь месить,
Чем за седло налог платить.
Пешком пройду свою дорогу,
Ведь ноги крепки, слава богу.
Вы возразите, что, мол, это
Вам мало принесет монеты.
Для вашей книги не резонно
Запечатлеть мою персону.
Я этот список сам составил
И дату с днем под ним проставил.
Так знайте, все, кто сунет нос
А дальше подпись:
Роберт Бернс
Моссгил, 22 февраля 1786 года.
Вернуться на Содержание
I
Устав от горя и забот,
Которых непосилен гнет,
Присяду я со вздохом:
О, Жизнь! Обуза, бог прости,
На разухабистом пути
Таким как я пройдохам.
На прошлое я брошу взгляд,
Не видно там просвета!
Какие беды мне грозят?
Никто не знает это!
Раскаянье, отчаянье,
Сулит мне рок немилый,
От этих бед спасенья нет,
Лишь под плитой могилы!
II
Счастливцы жизни деловой
По пустякам поднимут вой-
Им большего не надо!
Пускай удача далеко,
И все равно они легко
Найдут свою награду.
Надежды улетели прочь,
И цели больше нет,
С печалью я встречаю ночь,
Безрадостен рассвет.
Вы - шумны, разумны,
Забыв беду и боль;
Я ж ровный, но стремный,
Претит мне план любой.
III
Блажен отшельника удел,
Кто все забыл, кто все отпел
В убогой келье дальней,
В пещере дикой, меж корней,
За скромной трапезой своей,
Где бьет родник кристальный!
Вечерней думой он объят
У тихого ручья,
Пути людские вдаль летят
В заветные края.
Взывая, взмывая
Молитвой в небеса,
В скитаньях, в мечтаньях
Он смотрит в небеса.
IV
Я - как отшельник средь лесов,
Где не видать людских следов,
Близка мне эта роль;
Момент удачи обрести,
Остановиться, вновь пойти,
Почтенно, как король.
Любовь и радость, и веселье,
Что мне так сокровенны,
Не ведает отшельник в келье,
Но он живет блаженно.
Ему же не нужен
Любви и злобы плен,
А я же все так же
Страдаю от измен!
V
Завидны юные деньки,
Когда заботы далеки,
Страстей бездумных дым;
Как труден в зрелость переход,
Когда открыт безумствам счет,
Чужим или своим!
О, эльфы! Тихо среди птах
Вы по кустам таитесь,
Но в человеческих делах
Сначала разберитесь.
В утратах, в расплатах,
Что знает человек,
Страдает, рыдает
Наш уходящий век!
Вернуться на Содержание
Адам впервые был надут,
Сей случай след оставил;
Вассал жены схоронен тут,
А ею дьявол правил.
Вернуться на Содержание
Вам, сэр, я депешу послал,
Пегаса взнуздав своего.
Вы спросите, что я желал?
Я честно скажу - ничего.
Не надо поэта ругать
За праздную душу его.
Коль кто-то устал хлопотать
Не сделав порой - ничего.
Процентщик процент бережет,
Не ест и не спит за него,
Но все же в итоге найдет,
Что он не сберег - ничего.
Придворный склоняется, чтоб
Поклоном достичь своего.
Короной украсил он лоб -
А что этот блеск - ничего.
Кто в ризу себя облечет,
Кто рясой прикроет живот,
Но знает прекрасно народ,
Что хлопоты их - ничего.
Влюбленный ликует тому,
Что видит свое божество.
Женитьба покажет ему:
Под тряпками нет - ничего.
Рифмуя, мечтает поэт,
Что лавр увенчает его,
Но вот он сгубил много лет,
А что заслужил - ничего.
Задира шумит пред людьми,
Конца нет угрозам его.
Но крепче за ворот возьми,
И смелости нет - ничего.
У девушки совесть - гранит,
И бьется поэт об него,
Но скоро он ей разъяснит,
Что страхи ее - ничего.
Он в них разуверил подругу,
Но только и сделал всего,
Что любяще сжал ее руку
И пообещал - ничего.
Анафемой поп пусть грозит.
Что толку в проклятьях его?
Когда натиск чести отбит,
Святая картечь - ничего.
Взбегает корабль на волну,
Что ждет в синих далях его?
Хоть я вместе с ним потону,
Поэту и смерть - ничего.
Пора составлять завещанье.
Вам, сэр, оставляю его:
Слуга ваш - исполнить желанье,
И друг ваш, коль нет - ничего.
Вернуться на Содержание
Май-1786
I
Я долго думал, юный друг,
Чего ж тебе отправить,
Не дабы скрасить твой досуг,
А просто так, на память.
Чем станет скромный наш сюжет,
Пусть случай нам подскажет;
Возможно песней, если ж нет,
То проповедью даже.
II
Ты мир исходишь так и сяк
И убедишься вскоре,
Что человечество - бардак,
Сулящий много горя.
И ты во власти маеты
Всех дней твоих подлунных,
И растворяются мечты,
И нервы, словно струны.
III
То, что все люди подлецы,
Отпетые злодеи,
Которых держат под уздцы,
Сказать я не посмею.
Но ненадежен род людской,
Слабо к нему доверье,
Нарушив внутренний покой,
Не возвратишь, поверь мне.
IV
Кого сломил суровый рок,
Тем осужденья нету,
Но Бог за жизненный итог
Их призовет к ответу.
Быть может сердцем чист иной,
За ним весь день надзор.
Другой свой двор обнес стеной,
Соседа занял двор.
V
Веди свободно свой рассказ,
Коль друга встретишь где-то,
Однако все же про запас
Держи свои секреты.
Как только можешь, не давай
Твое порочить имя,
И в то же время наблюдай
За всеми остальными.
VI
Святому пламени любви
Дай волю разгореться,
Но приключений не лови,
Не трать на это сердце.
За мною вьется этот грех,
Шальных страстей искусство.
Опасность вдохновляет всех
И закаляет чувства.
VII
Улыбку госпожи Судьбы
Подстерегай прилежно,
И пожелать хотелось бы
Добра нажить, конечно.
Не для того, чтобы сплошной
Огородить стеною,
Для привилегии одной,
Что б быть самим собою.
VIII
Угрозой адского кнута
Нас держат в подчинении,
Но пусть же Совесть никогда
Не будет под сомнением.
Ее укоры, как заслон
От всевозможных бедствий
И соблюдается закон
Неотвратимых следствий.
IX
Что б чтить великого Творца,
Ты должен стать Творением
Всегда - приветливость лица
И мягкость в обхождении.
Не лезь в остротах на рожон,
Будь вежливым отныне;
Смех атеиста не резон,
Что б оскорблять святыню.
X
Когда веселье бьет волной,
Религия подспудна.
Порою страсти всплеск шальной
Бывает безрассудным.
Мы в жизнь заброшены Судьбой,
И совесть наша - бяка,
Союз меж Небом и тобой
Вполне надежный якорь.
XI
Прощай, любезный юный друг!
Кипит пусть в сердце кровь!
Пусть Разум, Правда, Сильный Дух
Бесстрашно вскинут бровь.
Да сохранит Господь от бед,
Как землепашец скажет.
Мудрей используй сей совет,
Чем сам советчик даже.
Вернуться на Содержание
I
Мрак ночи скоро землю скроет,
Порывы ветра дико воют,
Дождем наполненные тучи,
Я вижу, движутся вдоль кручи.
Охотник лёжку покидает,
В укрытие стремятся стаи,
Когда с заботой, как в бреду,
Вдоль Эйра тихо я бреду.
II
Жалеет осень колос спелый
Перед зимою оголтелой,
И в мирных небесах лазури
Полёт ненастный видит бури.
И стынет в жилах кровь во мне,
Когда я мыслю о волне,
С которой встретиться готов
Вдали от Эйра берегов.
III
Не страшен волн свирепый вой,
Не страшен берег роковой,
Там, где опасности таятся,
Несчастным нечего бояться.
Сердечных ран стальные путы
Прожгли мне душу почему то.
Вот от чего я так страдаю,
Родимый Эйр покидая.
IV
Прощайте, горы и долины
И вересковые равнины,
Где часто я мечтал напрасно
О прошлом, о любви несчастной!
Прощайте, вороги, друзья!
К вам - мир, а к вам - любовь моя.
И слёзы мне сдержать нет силы,
Прощай же, Эйра берег милый!
Вернуться на Содержание
Как много испытаний людям
Назначено судьбой:
Как полюс и экватор будем
Мы далеки с тобой.
Пусть океан ревет все строже,
Встают ряды вершин,
Души бессмертия дороже
Любить я буду Джин.
Вернуться на Содержание
Я как священник в трезвый час,
Герой во время пьянки,
Но я - король, заверю вас
В объятиях цыганки.
Под вечер встретился с такой,
И подошел поближе.
За шарф взялась она рукой,
Другой гораздо ниже.
Нет слов, быть может я не прав,
Бил сердца молоток,
Я, церемонии поправ,
Взбодрил ее чуток.
Вернуться на Содержание
ч.IV ст.2:"И вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные".
Вы правы, сэр! Ваш текст не плох.
Улыбка, прочь с лица!
Вы самый лучший, знает бог,
Пример того тельца.
Кто в церкви вас благословлял,
О том, увы, молчок,
Но без сомнения он знал,
Что вы большой бычок.
Когда любви в блаженный час
Вас захлестнет река,
Бог от нее избави вас,
Она не для телка.
И, украшая милый дом,
Супруга дорогая
Вас, верно, наградит при том
Ветвистыми рогами.
И ваш заслышав рев и вой,
Поклясться я готов,
Почтет вас человек любой
Первейшим из скотов.
Когда вас скроет от забот
Травой поросший холм,
На камне путник разберет:
Здесь покоится вол.
Вернуться на cодержание
Злосчастный Гений, проживший так мало!
Чье сердце чуяло добро и зло,
И солнце жизни, осветив начало,
Так скоро и безвременно зашло.
Как краток век талантливых людей.
Нужда и скорбь сопровождают их,
Тогда как титулованный злодей
Судьбою наделен за семерых.
IV.Стихотворения 1787: Эдинбург; путешествие к границе;
путешествие в горную Шотландию
Вернуться на Содержание
Ночь темна в моем жилище!
Стонут бури надо мной!
Ливень льет и ветер свищет
У пещеры ледяной.
Нежное ручьев журчанье,
Тропы шумные людей,
Ветров западных дыханье,
Не с родни душе моей.
Мы за правду беззаветно
С лютым злом вступали в бой,
К сожалению, победа
Не дана была судьбой.
Гибель катится волною,
Нет надежд спастись от бед;
Мир широкий предо мною,
Только друга рядом нет.
Вернуться на Содержание
Природы созерцая красоту,
По северному краю я бреду,
Пугая на крутых, заросших тропках,
То куропаток, то овечек робких.
Мой первобытный путь лежит меж гор,
Где чудные картины видит взор -
Склоненные над пропастью утесы,
В лесах дремучих горные откосы,
И озеро среди холмистых гряд,
Что изумленьем наполняет взгляд.
Петляя, гордый Тэй течет по склонам,
Дворец стоит на берегу зеленом;
Лужайки рощами окаймлены,
Разбросаны природой валуны;
Мостов взметнулись арки на ручьях,
Блестит село в полуденных лучах;
И, поэтический рождает шквал,
Приют отшельника у мшистых скал;
Театр лесов над бездною висящих,
И вечный рев потоков гомонящих. -
Здесь поэтическую лиру тронь,
И возгорится творческий огонь.
Здесь у судьбы смягчаются шаги,
И отступают в панике враги.
Здесь утешенье горю и слезам
И для души целительный бальзам.
Здесь тень обид несется к небесам,
Забыв о них, прощен ты будешь сам.
Вернуться на Содержание
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Коль через Стикс отправлюсь я,
(Придет черед и мне)
На небе встретят пусть меня
Как в вашей стороне.
Вернуться на Содержание
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Средь вереска, холмов, косматых рощ,
Ревущий Файерс нам являет мощь,
На камни низвергается с небес,
Его потоки оглашают лес.
С каких высот струится он стеной!
Как глубоко внизу кипит пеной!
Со скал белесой пеленой спадает,
Незримым эхом в гротах увядает;
Сквозь ливни и туманы, чуть видна,
Пещера затаилась одна;
Река, бушуя, мчит сквозь мрачный дол,
Внизу ужасный пенится котел.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
У далеких берегов,
Не боясь зимы оков,
Реки мчатся к океану
Мимо золотых песков,
От кровавых лап тиранов;
Покидаю плеск валов,
От тиранов и рабов,
Нет милее берегов,
Чем у замка Гордон.
Пряный мрак глуши лесной
Укрывает в жгучий зной
Бедолаг из-за морей,
И скрывает путь земной
Беспощадных дикарей;
Зелень вечная лесов
У тиранов и рабов,
Мне же бурь милее рев
В рощах замка Гордон.
Дико здесь, и беcконтрльно
Царствует природа вольно,
Замысел ее глубокий,
Дорог чутким душам больно,
Лес растет, текут потоки;
В серых буднях бытия
Отыщу пещеру я,
Где шум рощи, плеск ручья
Возле замка Гордон.
Вернуться на Содержание
Морозный ветер дует громко,
Снега все горы замели,
И на душе моей поземка:
Мой горец от меня вдали
И от своей родной земли.
Какой ни брел бы он страной,
Пускай же будет горд он,
И пусть вернется в край родной,
В прекрасный замок Гордон.
Поникшие деревья пусть
Покроются листвою,
И птички, позабывши грусть,
Вновь запоют весною
Над свежею травою.
Я буду рада день деньской,
Когда домой придет он,
Мой юный странник дорогой
В прекрасный замок Гордон.
Вернуться на Содержание
Метели буйствуют сейчас
На горнах перевалах,
Где Пэгги в самый первый раз
Меня очаровала.
Кто перед девственным ручьем
Жемчужину сыскал,
Тот восхищен ее лучом
Среди угрюмых скал.
Благословлю поляну ту,
Блажен тот день и час,
Когда я Пэгги красоту
Увидел в первый раз.
Я не боюсь, хоть смерть приди,
Но пострашней, поверьте,
Что вырвать Пэгги из груди.
Страшнее самой смерти.
Вернуться на Содержание
Как Девона мил и извилист поток,
С бушующим цветом по кущам зеленым,
Но Девона самый прекрасный цветок
Однажды на Эйре был сладким бутоном.
И солнце лелеяло этот цветок,
Что розовым утром в росе умывался,
И дождь, обновляющий каждый листок,
Весною под вечер нежданно подкрался.
О, ветер восточный, цветок пощади,
Когда обдаешь предрассветной прохладой!
И дальней сторонкою ты обойди
И свежесть, и гордость долины и сада!
От золота Лилий в восторге Бурбоны,
А в Англии Розе великий почет,
Милей же цветочек в долинах зеленых,
Где Девон родной, извиваясь, течет.
Вернуться на Содержание
Мозги из Вильяма главы
Червям пришлись по нраву,
Но сердце черствое, увы,
Им не осилить, право.
V.Стихотворения 1788: Эдинбург и Эллисланд
Вернуться на Содержание
Однажды в солнечный денек
Мое сердечко пело,
Но ткач, прекрасный паренек,
Вдруг изменил все дело.
Когда идете вы к ткачам,
Когда идете вы к ткачам,
Не приходите по ночам,
Когда идете вы к ткачам.
Меня послала в город мать
Соткать красивый плед,
Но как же я устала ткать,
Конца рыданьям нет.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
А юный ткач был очень мил,
Сидел он за станком,
Как сетью сердце он пленил,
Уверенным стежком.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
И колесо я в стороне
Вращала осторожно,
И каждый стук его во мне
Бежал по сердцу дрожью.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
Зашла на западе луна,
С усталою истомой,
Когда мой юный ткач меня
Сопровождал до дома.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
Что мы сказали на рассвете,
Что сделали, мне стыдно.
Но скоро будет о секрете
Для всей деревни видно.
Когда идете вы к ткачам и т.д.
Вернуться на Содержание
На Темзе, что к морям бежит,
Стоит столица королей,
Но для меня родимый Нит
Во много раз ее милей.
О, как мне дорог этот край!
Как мил извилистый поток!
Покинуть этот дивный рай
Мне приказал жестокий рок.
Прекрасны Нита берега:
Боярышника цвет шальной,
На благодатные луга
Спешат ягнята в летний зной.
Мне странствовать пришлось не раз
Вдали от берегов родных,
Но пусть пройдет последний час
Среди друзей моих былых.
Вернуться на Содержание
Вот день грядет, душа поет.
В тот день ты встретилась со мной;
Пускай зима, пускай шторма,
С ним не сравним и летний зной.
Мне не нужна ни та волна,
Что гордо катит за моря,
Ни царский трон, ни блеск корон,
Дано мне больше: ты - моя!
И день и ночь порой не прочь
Дарить восторги наяву;
И в радости, и в горести
Лишь для тебя одной живу.
Когда злой рок назначит срок,
Чтоб разлучить навеки нас,
Стальной рукой смахнет покой
И сердце разобьет тотчас.
VI. Стихотворения 1789: Эллисланд
Вернуться на Содержание
Поведай, тетя, по секрету,
Иначе мне не жить,
Какой длины должно быть это,
Чтоб даму ублажить?
Старушка почесала глаз:
"Я знаю сказок уйму,
Для леди будет в самый раз,
Пожалуй, девять дюймов.
Но деревенской же, как мне,
По правде, будет мало,
И пару пальцев к той длине
Добавить не мешало б.
Вот был мой Чарли - мужичок,
Мой Чарли несравненный,
Две полных горсти и смычок,
Работал он отменно.
Лишь вспоминать осталось мне,
Прошла пора цветенья,
Да, тут ведь дело не в длине,
А в частоте движенья.
Приди же Тэм, мой мальчуган,
С собою мне не сладить,
Готовь свой боевой таран
И приступай к осаде.
Вернуться на Содержание
Дорогой сэр,
Зашел я к Бэйкону в трактир,
Сижу в нем дотемна,
Постыли люди мне и мир,
Устал я от вина!
Не вижу, кто бы мне помог,
И я иду ко дну,
Пока не подведу итог:
Проклятие вину!
Вчера, увы, хватил лишка,
И поикал сполна;
Сегодня, как котел башка,
И все из-за вина.
Покрытых сажею когтей
Боюсь я, Сатана,
Но проклинаю, как чертей
Излишество вина.
И, тщетно, рифмою звеня,
Забыть все беды мне,
Ведь проза вынудит меня
Их потопить в вине.
О, закадычный мой дружок,
Пусть будет жизнь полна,
И протекает как глоток
Искристого вина.
Вернуться на Содержание
Холодный ветер дует здесь,
Едва ль студеней церкви есть.
И проповедь сквозит зимой.
Теплей не будет - я домой.
Вернуться на Содержание
Баллада,
написанная во время предвыборной борьбы за Дамфризский
городской избирательный округ между сэром Джеймсом Джонстоном
и капитаном Миллером.
См. Основные даты жизни Роберта Бернса.
Пять ведьм собрались на шабаш,
Был замысел такой,
Чтоб в Лондон ехал парень наш
И весть принес домой.
Не только б весть принес домой,
Но выполнил наказ,
Наградой был бы дождь златой
И слава в тот же час.
Была там Мэгги с берегов
Достоинства полна,
И Маджори, чей нрав суров,
Как пенная волна.
И Бэсс, которой взгляд, как ночь,
Всегда волнует грудь,
И Бренди Джин, та, что не прочь
Из кружки отхлебнуть.
Джоан - смуглянка, чьи пути
Из племени цыган;
Пять ведьм подобных не найти
В любой из южных стран.
Чтоб в Лондон ехал парень их,
Был замысел таков,
И много рыцарей лихих
Откликнулось на зов.
Как много рыцарей лихих
И лордов полных сил,
Но ведьмам кроме тех двоих
Никто не угодил.
В наградах рыцарь был один
И в Лондон ехать рад,
Хранил границу до седин -
Сам черт ему не брат.
Он долг бы выполнил везде
И много бы сказал,
И каждый в Лондонском суде
Его бы поддержал.
Другой был доблестный солдат
И скромно говорил,
Что он был в Лондон ехать рад,
Коль жребий его был.
Он царских не сулил даров
И не толкал речей,
Но сердце был отдать готов
За преданных друзей.
Кому же предпочтенье дать?
Меж ведьмами раздор,
Одним бы - лордам угождать,
Другим - решить бы спор.
Тут Мэг, достоинства полна,
Заметила всерьез,
Солдата б выбрала она,
Чего бы ни стряслось.
Старик же в Лондонском суде
На кой ей сдался ляд?
Не подведет ее нигде
Тот парень из солдат.
Сверкнула Бэсс из-под ресниц
И клятву принесла,
Что лишь за рыцаря границ
Свой голос отдала.
"Красив заморский попугай.
Ждет перемен глупец.
Но в деле нужен, так и знай,
Проверенный боец".
Сказала смуглая Джоан,
Храня суровый вид:
"По мне - юнец иль старикан,
Пусть сильный победит".
"Глупцы судачат о правах,
Жулье на них плюет,
Солдата мощь - в его друзьях,
За то ему почет".
Тут Бренди Джин, хлебнув глоток,
Сказала пред народом:
"Почтенный лорд служил, как мог,
Прошел огонь и воду".
"Друзей, что в верности клялись,
Давно не видно лиц,
Но голос Бренди Джин всю жизнь
За рыцаря границ".
Тут встала Маджори с озер,
Был гнев ее безмерным,
Суровым, траурным был взор,
Но сердце было верным.
Верхи меня не ставят в грош,
Я той же им монетою.
Того, кто дома был хорош,
Я в Лондон слать советую.
Как этот спор решиться мог,
Не ведомо науке,
Но короля спасает Бог,
Ему и карты в руки.
Вернуться на Содержание
См.Примечания.
Пою о Свистке я, достойном Свистке,
Который шотландцы держали в руке.
Он был принесен ко двору короля,
В Шотландии свистом полна вся земля.
Вот старый король подзывает вассала,
И Бахуса сын замирает средь зала:
"Свисток этот должен в Шотландии быть,
Спои их к чертям, или нам не дружить!"
Поэты воспели, легенды сказали,
Которые бились, которые пали,
Как Бахуса сын победителем стал
И траурный реквием им просвистал.
Лорд Роберт прославил отчизну свою.
Нет равных ему ни в пиру, ни в бою.
Была его чаша хмельна и полна,
Как Балтики пенной шальная волна.
Так Роберт победой трофей заслужил,
Который он дома на век сохранил.
Тремя молодцами, и все - его кровь,
Веселый турнир возрождается вновь.
Три парня веселых, в ком нет недостатков:
Крэйгдаррох - остряк и поборник порядка,
И верный Гленриддел - ценитель картин,
Галантный сэр Роберт - знаток старых вин.
В начале Крэйгдаррох, язык как елей,
Желал, чтоб Гленриддел отверг свой трофей.
А то соберутся правители клана,
И кто же мужчина, решат без обмана.
"Ей богу" - Гленриддел ответил как надо
Пред тем, как отвергнуть такую награду.
"Я вызову дух Рори Мура большого
И двадцать раз к ряду с ним выпью из рога".
Сэр Роберт, солдат, разговор вел иной:
К врагам и друзьям он не будет спиной,
Он приз завоюет достойно вполне,
Иль в битве падет по колено в вине.
Герои спешат за Гленриддела стол,
Который известность и славу обрел
Застольем чудесным вином первоклассным,
А так же пристрастием к дамам прекрасным.
И выпала барду почетная честь,
Чтоб подвиги эти в веках превознесть.
Печаль и хандру этот бард не любил,
Желал, чтоб Парнас виноградником был.
Обед завершался, испили немало,
И с каждою пробкой веселье вскипало.
И дружба их, впитанная с молоком,
Была нерушимее с каждым глот