И.Н.Голенищев-Кутузов. Жизнь Данте
Данте родился во второй половине мая 1265 г. В это время солнце
находилось в созвездии Близнецов; это сочетание, как свидетельствует
древнейший комментатор к "Божественной Комедии" ("Оттимо"), по поверьям,
считалось особенно благоприятным для занятий науками и искусствами. В своей
поэме Данте обращается к светилам, предвозвестившим его рождение:
О пламенные звезды, о родник
Высоких сил, который возлелеял
Мой гений, будь он мал или велик!
Всходил меж вас, меж вас к закату реял
Отец всего, в чем смертна жизнь, когда
Тосканский воздух на меня повеял.
("Рай", XXII, 112--117)
В XIII в. еще не велись записи о рождении флорентийских граждан.
Поэтому особенно важно астрономическое свидетельство самого Данте. Однако
стихи "Рая" не указывают точной даты; можно лишь заключить, что автор
"Божественной Комедии" появился на свет между 14 мая и 14 июня. Нотариус сер
Пьеро Джардини из равеннского окружения великого флорентийца сказал
Боккаччо, что Данте родился в мае. Слова его заслуживают доверия. Год
рождения подтвержден "Хроникой" Джованни Виллани. По флорентийскому обычаю
Данте был крещен в первую страстную субботу, т. е. 25 марта 1266 г., в
баптистерии Сан Джованни. Только там, в сердце Флоренции, спустя много лет
Данте желал, чтобы его увенчали поэтическими лаврами по античному обычаю:
В ином руне, в ином величье звонком
Вернусь, поэт, и осенюсь венком,
Там, где крещенье принимал ребенком.
("Рай", XXV, 7--9)
Он не возвратился на родину. Лавры возложил на его чело посмертно -- 14
сентября 1321 г.-- сеньор Равенны Гвидо Новелло.
Данте с детства запомнил предание о том, что семья его происходит от
римского рода Элизеев, участвовавших в основании Флоренции. Он слышал
рассказ о прапрадеде Каччагвиде -- "сыне Адама", сопровождавшем в походах на
сарацин императора Конрада III (1138--1152). Император посвятил Каччагвиду в
рыцари. Доблестный паладин пал в бою с мусульманами. Данте в XVI песни "Рая"
называет Каччагвиду "отцом", никогда не упомянув имени своего отца --
Алагьеро де'Алигьери. Каччагвида был женат на некой даме из ломбардской
семьи Альдигьери да Фонтана. Во Флоренции Альдигьери прозвучало как
Аллигьери (с двумя "л"), а затем Алигьери (по-латыни Алагьер). Этим именем,
ставшим фамильным, назван был один из сыновей Каччагвиды, потомками которого
были дед Данте, Беллинчоне, и отец -- Алигьери (второй). Воинственность и
непримиримость в борьбе Данте унаследовал от пращура, Каччагвиды,
политическую страстность -- от деда, Беллинчоне, непримиримого гвельфа, не
раз изгонявшегося из Флоренции. Дед вернулся на родину в 1266 г., после
поражения императорской партии, когда в бою под Беневентом пал 26 февраля
король Сицилии Манфред, сын Фридриха II, и в Неаполе при поддержке папы
воцарился Карл Анжуйский. Беллинчоне изучил "трудное искусство возвращаться
во Флоренцию", которое его великий потомок так и не постиг. Он с
удовольствием наблюдал, как его сторонники разрушают дома гибеллинов,
которые были осуждены на изгнание; с тех пор власть во Флоренции
окончательно перешла в руки гвельфов. Алигьери второй, отец Данте, человек
ничем не примечательный, по-видимому, оставался во Флоренции и в период
владычества гибеллинов -- он, вероятно, не принимал участия в политической
борьбе. Поэтому Данте родился во Флоренции, а не в чужом городе, как
впоследствии сын флорентийца-изгнанника Франческо Петрарка.
В юные годы Данте слышал не только легенды о древней Флоренции, которая
еще не знала раздоров и наслаждалась патриархальными нравами, но также
предания о Фьезоле и о троянских деяниях. Он внимал повестям о кровавых
преступлениях, о страшной мести, изгнаниях, тиранах, клятвопреступниках. В
"Божественной Комедии" запечатлелись образы ранних лет: непохороненное тело
светловолосого короля Манфреда посреди Беневентского поля; предательский
взмах меча Бокка дельи Абати, отрубившего руку флорентийскому знаменосцу в
роковой для гвельфов битве при Монтаперти (об этом событии 1260 г., может
быть, рассказал ему дед); гибеллин Фарината, спасший родной город от
разорения. Во Флоренции каждый младенец рождением своим был как бы
предопределен стать членом одной из двух враждующих партий. Семья Алигьери в
XIII в. была гвельфской. Приверженность гвельфам наиболее влиятельных
граждан Флоренции -- крупных купцов, промышленников, банкиров, влиятельных
юристов -- объясняется прежде всего их стремлением отстоять свою финансовую,
а следовательно, и политическую независимость от притязаний императорской
партии. Поэтому гвельфы Флоренции искали опоры в папском Риме, а с 1266 г. и
в Неаполе, где воцарилась Анжуйская династия, враждебная империи;
флорентийская купеческая сеньория стремилась также сохранять самые лучшие
отношения с французскими королями, так как была связана тысячами уз и
финансовыми интересами с Францией, на территории которой скрещивались
торговые пути во Фландрию, Бургундию и Англию. Там закупалась шерсть для
флорентийских мастерских, продавалось итальянское цветное сукно. Внешней и
внутренней политикой флорентийских гвельфов руководили богатые старшие цехи,
которые иногда вступали в союз с цехами ремесленников и давали некоторые
привилегии своим меньшим братьям. Бесправный плебс (слуги, подмастерья,
наемники, мелкие торговцы, чернорабочие), "тощий народ", призывался к
политическим выступлениям лишь иногда для борьбы с противником той или иной
группировки "жирных", стоявших у власти. В городе издревле обосновались
феодалы, выгнанные из своих замков, находившихся на территории
Флорентийского графства. Они выстроили в самой Флоренции башни, высота
которых определялась постановлениями сеньории. В смутные времена они
запирались в своих твердынях, которые становились опорными пунктами уличных
боев. Магнаты, к которым причислялись и наиболее древние семьи патрициев,
получившие рыцарское достоинство, постоянно были недовольны существовавшими
порядками. В зависимости от семейных традиций и обстоятельств они примыкали
то к гвельфам, то к гибеллинам. В постоянных распрях с соседними городами
магнаты и рыцари были полезны Флорентийской республике как военная сила, но
в дни мира права их урезывались расчетливыми купцами. Некоторые из магнатов
стремились стать сеньорами и тиранами, как гордый атеист гибеллин Фарината
дельи Уберти, с презрением взиравший на Дантов "Ад" (песнь Х), или один из
предводителей гвельфов -- "большой барон" Форезе Донати. Однако магнатам не
удалось основать во Флоренции династию -- всю власть, как известно, в начале
XV в. захватил "князь купцов" Козимо Медичи.
Политические группировки на родине Данте в XIII в. возникали обычно в
зависимости от интересов и домогательств влиятельных лиц, стремившихся к
гегемонии. По словам поэта, все было непостоянно во Флоренции; к ней
обращаясь, он говорит:
Тончайшие уставы мастеря,
Ты в октябре примеришь их, бывало,
И сносишь к середине ноября.
За краткий срок ты столько раз меняла
Законы, деньги, весь уклад и чин
И собственное тело обновляла!..
("Чистилище", VI, 142--147)
В непрестанной борьбе групп, движимых корыстными интересами, напрасно
было бы искать "прогрессивные" течения. Историки XIX и ХХ вв. нередко
модернизировали и вульгаризировали события XIII столетия. Так, например,
некоторые итальянские довоенные историки, объявив Черных гвельфов
"предтечами фашистов", приписывали им важнейшую историческую миссию
(развитие капитализма и отечественной буржуазии). В романтической
историографии XIX в. можно встретить крайнюю идеализацию Белых гвельфов,
которым приписывались самые демократические свойства, причем игнорировалось
то обстоятельство, что во главе их стояли банкиры Черки и что в их среде
было не меньше магнатов, чем в рядах Черных; известно также, что изгнанные
из Флоренции в 1302 г. Белые немедленно заключили союз с гибеллинами.
Из сохранившихся в архивах скудных документов о семье Данте нам
известно, что Алигьери владели домами и участками земли во Флоренции и ее
окрестностях; они были людьми среднего достатка. Отец Данте, вероятно юрист,
не брезговал ростовщичеством и по флорентийскому обычаю давал деньги в рост.
Он был женат дважды. Мать Данте умерла, когда поэт еще был ребенком. Ее
звали Белла (вероятно, Изабелла): в нотариальном акте 1332 г. читаем:
"Domine Belle, olim ... matris Dantis" ("Госпоже Белле, некогда... матери
Данте"). Отец Данте умер до 1283 г. Восемнадцати лет от роду Данте стал
старшим в семье. него были две сестры: одну из них звали Тана (Гаэтана);
другая, чье имя нам неизвестно, вышла замуж за Леоне ди Поджо, герольда
флорентийской коммуны. Племянник Данте, Андреа ди Поджо, очень походил
внешним обликом на своего знаменитого дядю. С Андреа был знаком Боккаччо,
получивший, как можно предполагать, от него некоторые сведения о семье
Алигьери. Молодая дама, которая склонилась над ложем больного поэта ("Новая
Жизнь", XXIII), была одной из сестер Данте. Франческо, брат Данте, в декабре
1297 г. считался юридически совершеннолетним, т. е. ему было не менее 18
лет; этим временем датирован документ, из которого мы узнаем также, что
вместе со старшим братом он взял взаймы порядочную сумму денег -- 480
золотых флоринов. Изгнанный в 1302 г. из Флоренции, Франческо Алигьери
вернулся на родину; враждебная партия Черных его не преследовала, и он смог
оказать Данте и его семье некоторую помощь. В 1332 г. Франческо купил
участок земли близ города, где и проживал под старость.
Когда снова разгорелась война между Флоренцией и ее гибеллинскими
соседями, Данте принял участие в военных походах. В "Божественной Комедии"
несколько раз упоминается битва при Кампальдино (11 июня 1289 г.), в которой
войска Ареццо были разбиты наголову. Данте также находился среди
флорентийцев, осаждавших замок Капрону близ Пизы. Есть достаточно оснований
утверждать, что Данте учился в школе правоведения в Болонье1, где
познакомился с поэтом и впоследствии знаменитым юристом Чино да Пистойя.
Болонского поэта Гвидо Гвиницелли Данте назвал в "Божественной Комедии" (так
же как Каччагвиду и Брунетто Латини) своим отцом. Гвиницелли явился
основоположником того "сладостного нового стиля", который восприняла и
развила флорентийская поэтическая школа во главе с Гвидо Кавальканти.
Боккаччо пишет в своей лекции об "Аде", что дама, в которую был влюблен
Данте, звалась Беатриче, что она была дочерью богатого и уважаемого
гражданина Фолько Портинари (умершего в 1289 г.) и женою Симоне де'Барди из
влиятельной семьи флорентийских банкиров. На свидетельствах Боккаччо
основывается идентификация благороднейшей и несравненной госпожи "Новой
Жизни" с Беатриче, исторически существовавшей во Флоренции. Следует
заметить, что мачеха Боккаччо, Маргарита деи Мардоли, дочь монны Лаппы,
рожденная Портинари, приходилась троюродной сестрой Беатриче. В конце 1339
г. Боккаччо мог еще застать в живых госпожу Лаппу или слышать в семье ее
рассказы о прошлом. Несмотря на то, что Боккаччо порой и присочинял к
биографии Данте некоторые подробности, это свидетельство заслуживает
доверия.
В своем юношеском произведении "Новая Жизнь" ("Vita Nuova"), написанном
в начале 90-х гг. XIII в., вскоре после смерти Беатриче (1290), Данте почти
ничего не говорит о событиях своего времени. Его "малая книга памяти" (так
называет Данте "Новую Жизнь") написана в стихах и прозе. Примечания к
сонетам и канцонам "Новой Жизни" напоминают провансальские razos de trobar2.
Но молодой флорентийский поэт оживил систему поздних провансальских
комментаторов. "Новая Жизнь" -- первый психологический роман в Европе после
гибели античной цивилизации и вместе с тем лучший сборник лирических стихов
Высокого Средневековья.
В начале повествования мы узнаем, что автор видел впервые Беатриче,
когда ему было девять лет, а ей почти исполнилось девять. Числа "девять" и
"три" во всех произведениях Данте многозначимы и неизменно предвозвещают
Беатриче. Числом "девять" отмечено ее младенческое явление отроку Данте и ее
появление на флорентийском празднестве в то весеннее время, когда она
предстала взору юноши в полном расцвете своей красоты. Беатриче умерла,
когда совершенное число "десять" повторилось девять раз, т. е. в 1290 г. На
страницах "Новой Жизни" ничего не сказано определенно о месте, времени,
людях: события происходят в "неком" городе; в одной из глав Данте скачет на
коне, удаляясь от этого города, по берегу быстрой и прозрачной реки, но поэт
не называет ни Флоренции, ни Арно. Догадливые комментаторы высказывают
предположение, что Данте направлялся на Кампальдинское поле битвы или к
стенам осажденной флорентийцами Капроны. Иногда поэт, как бы нехотя разжимая
губы, упоминает имя благороднейшей госпожи -- Беатриче.
В "Новой Жизни" чередуются сны. Владыка Амор, являвшийся уже
сицилийским поэтам в облике молодого и гордого сеньора, говорит с поэтом то
по-латыни, то на народном языке о смысле и природе его чувств, дает ему
наставления, укоряет, предвозвещает грядущие бедствия. Он предстает также в
одеждах пилигрима, а в сновидении Данте за спиной Амора можно угадать
крылья. Сам автор раскрывает его аллегорическую сущность в XXV главе,
ссылаясь на риторику древних, прибегая к авторитету Вергилия, Лукана,
Горация и Овидия (те же поэты, вместе с Гомером, принимают его в свой круг в
IV песни "Ада").
Данте не сразу преодолел уже застывший тосканский литературный стиль,
наследие сицилийцев и Гвиттоне д'Ареццо. В первых главах "Новой Жизни"
встречаются слишком осложненные "гвиттонеанские" сонеты, в которых звучат
ламентации, привычные для уха тех, кто знаком с поэзией XIII в. Эти жалобы и
сетования, эти укоры немилосердной смерти, похитившей цвет юности, порой
прерываются выразительными стихами, достойными будущего великого мастера.
От провансальцев и их последователей в Италии Данте воспринял обычай
таить имя своей дамы. Она сокрыта условной завесой. В честь "дамы защиты",
подменяющей настоящую владычицу сердца, он пишет стихи, не вошедшие в "Новую
Жизнь". Можно предположить, что к ним принадлежит одно из лучших юношеских
произведений поэта -- сонет, посвященный Гвидо Кавальканти, о трех
прекрасных дамах, которые вместе со своими возлюбленными плывут по морю в
ладье, зачарованной волшебником Мерлином. Данте столь преуспел в своей
выдумке, что в городе стали говорить, "нарушая границы куртуазии", о его
увлечении. Тогда Беатриче "отказала ему в спасительном своем приветствии" и
повергла его в отчаяние. В ее присутствии на свадебном пиру поэт ощущает
непреодолимый трепет. Он почти лишается чувств, возбуждает сострадание
друзей:
И в этот миг мне Бог любви вещает:
"Беги отсель иль в пламени сгори!"
Лицо мое цвет сердца отражает.
Ищу опоры, потрясен внутри;
И опьяненье трепет порождает.
Мне камни, кажется, кричат: "Умри!"
(XV, 4--5)
По прошествии некоторого времени, в обществе благожелательных дам,
которые расспрашивали поэта о целях столь необычной любви, Данте отвечает,
что все его стремление заключается лишь в спасительном приветствии его
госпожи и повелительницы. Дамы весьма резонно замечают, что то, что он
пишет, а также его поведение не соответствуют этим словам. Действительно,
стихи Данте были исполнены горечи и рокового ощущения обреченности; они не
успокаивали, а тревожили душу. Автор "Новой Жизни" в это время воспринимал
власть любви трагически, как его первый друг, великолепный кавалер и еретик
Гвидо Кавальканти. Пристыженный укорами мудрых дам, Данте решился изменить
свой поэтический стиль. Знаменитой канцоной "Лишь с дамами, что разумом
любви владеют" ("Новая Жизнь", XIX) он начал цикл стихов, прославляющих
Беатриче. Его стихи должны возвестить недостойному миру чудесное явление
благороднейшей дамы:
Ее узреть чертог небесный рад,
Ее хвалой хочу я насладиться...
(XIX, 9)
Вторая часть "Новой Жизни" свидетельствует о возврате автора к лирике
старшего Гвидо. Все же поэзия Данте этого периода полна страстностью,
которая прорывается, как пламя вулкана, над водами смиренномудрых хвалений.
Беатриче проходит по улицам Флоренции еще земная, еще в обществе женщин, а
не ангелов, но в ореоле небесного совершенства:
В ее очах Амора откровенье,
Преображает всех ее привет.
Там, где проходит, каждый смотрит вслед;
Ее поклон -- земным благословенье.
(XXI, 2)
Та же система образов выражена с еще большей силой в другом сонете:
Приветствие владычицы благой
Столь величаво, что никто не смеет
Поднять очей. Язык людской немеет,
Дрожа, и все покорно ей одной.
Сопровождаемая похвалой,
Она идет; смиренья ветер веет.
Узрев небесное, благоговеет,
Как перед чудом, этот мир земной.
(XXVI, 5--6)
В стихах "Новой Жизни" усовершенствовался "сладостный новый стиль"
итальянской поэзии середины XIII в. Одной из главных особенностей этого
стиля была гармония стиха, органически связанная с глубоко пережитыми
чувствами. Система художественной выразительности сочеталась у поэтов
Флоренции с литературными идеями, возникшими из претворенных в образы
философских умозаключений различных мыслителей (Аристотель, Платон, Бернард
Клервосский, Альберт Великий, Фома Аквинский, Аверроэс). От
естествоиспытателей Греции (в арабско-латинской интерпретации) поэты
"сладостного нового стиля" заимствовали учение о духах жизни, души и разума,
объяснявшие психофизиологическую систему наших восприятий. Данте и его
друзья были знакомы с правоведением Болоньи, с латинской риторикой и
поэтикой Цицерона, Квинтилиана и Горация. Они прекрасно знали поэзию
трубадуров и были начитаны в французской литературе XII--XIII вв. В XXIV
песни "Чистилища" Данте говорит представителю старой тосканской школы
Бонаджунте из Лукки:
...Когда любовью я дышу,
То я внимателен; ей только надо
Мне подсказать слова, и я пишу.
("Чистилище" XXIV, 52--54)
Но это утверждение первичности вдохновения и внутреннего голоса Амора
не противоречило стилистическим поискам и философским чтениям. Данте лишь
утверждал, что без вдохновения напрасны все ухищрения риторов и все знания
мудрецов. В душе поэта должна царствовать любовь.
Восхваляя прекрасную даму, подательницу милостей и чудес, Данте
предчувствовал в сновидениях ее смерть. Роковым предзнаменованиям посвящена
вторая канцона "Новой Жизни". После смерти Беатриче Данте оплакивал ее
успение в стихах, но не пожелал сообщить подробностей о горестном событии в
прозе своей "книги памяти". В конце "Новой Жизни" повествуется о некой
"сострадательной даме", взгляды которой утешали Данте.
Образ юной красавицы, полной любви и сожаления к тоскующему Данте, все
более овладевал его сердцем. Далее мы узнаем о возврате поэта к былой любви,
о его раскаянии, о чудесном видении, ему представшем. Беатриче является в
тех кроваво-красных одеяниях, в которых он увидел ее впервые в детстве.
Данте кажется, что весь город охвачен великою скорбью, которую ощущают и
пилигримы из дальних стран, проходящие по улицам горестной Флоренции. Он
мысленно возносится в Эмпирей, и там -- "за сферою предельного движенья" --
видит благороднейшую даму,
Покинувшую плен земных тревог,
Достойную похвал и удивленья.
(XLI, 11)
На последней странице "Новой Жизни" Данте обещает, что скажет о
Беатриче, если только продлится его жизнь, то, что никогда не было сказано
ни об одной женщине. Этот заключительный аккорд "книги памяти" противостоит
всему замыслу следующего произведения Данте, "Пира" ("Il Convivio"),
написанного в изгнании, между 1304 и 1307 гг., и оставшегося незаконченным.
Следует предположить, что две аллегорические и морализирующие канцоны,
вошедшие в "Пир", возникли еще во Флоренции. Данте утверждает, что
"сострадательная дама" была "достойнейшей дочерью Повелителя вселенной,
которую Пифагор именовал Философией" (II, XV, 12). Нелегко объяснить
совершенно очевидное противоречие между двумя произведениями. Трудно также
отрешиться от мысли, что "сострадательная дама", прежде чем превратиться в
образ аллегорический, не существовала в действительности на "первом плане".
Можно предположить с достаточной вероятностью, что "Новая Жизнь" имела две
редакции и что до нас дошла вторая, в которой конец был переделан и дополнен
самим Данте в те времена, когда он оставил "Пир" и трактат "О народном
красноречии" и начал писать "Монархию" и "Божественную Комедию". Отказавшись
от интеллектуализма первых лет изгнания, Данте стремился связать с песнями
поэмы свое юношеское произведение, прославлявшее ту, которая стала его
водительницей в "Рае".
На страницах "Пира" сказано, что после смерти Беатриче Данте обратился
к разысканию истины, которую "как бы в сновидении" он прозревал в "Новой
Жизни". Вообразив Мадонну Философию в облике благородной дамы, поэт стал
ходить туда, "где она истинно проявляла себя,-- в монастырские школы и на
диспуты философствующих" (II, XII, 7). Народный язык, предназначенный для
поэзии любви, в устах Данте стал выражать сложную систему философских и
моральных взглядов его времени. Данте углублялся в лес абстракций --
эксперимент чрезвычайно опасный, который был бы гибелен для тех, кто не
обладал его гением, но для него открыл новые пути. Он покорял стихию
итальянского языка, расширял его границы, предъявляя к нему те требования,
удовлетворить которые в ту эпоху мог только латинский. Сознавая все яснее
требования подлинно философского языка, Данте утомился аллегорической
системой выражения. Он расстался с ней в сонете "Звучат по свету ваши
голоса". Необходимо подчеркнуть, что аллегорическая манера у Данте была
соединена с иной, чем в "Новой Жизни", системой выражений. В третьей канцоне
"Пира" (трактат IV) Данте пишет, что Мадонна Философия "смутила его
привычный язык" и что ему следует оставить "сладостный стиль" тех времен,
когда он говорил о любви, и прибегнуть к "острому и суровому стиху" ("rima
aspr'e sottile"). Напомним, что в "Чистилище" Данте возвратился к
прославлению "сладостного нового стиля" в разговоре с Бонаджунтой да Лукка.
Доктринальные канцоны "Пира" (в которых встречаются, чередуясь со стихами
рассудительными, стихи, вдохновленные музами) следует рассматривать как
подготовку к "Божественной Комедии", хотя сам автор в начале XIV в. считал
"Пир" самым важным своим трудом. Заметим, что вторую доктринальную канцону
"Пира" -- "Амор красноречиво говорит" -- исполняет в Антипургатории
("Чистилище", II, 112) друг Данте, композитор и певец Казелла. Звуки канцоны
названы там не "острыми и суровыми", а "сладостными". По-видимому, к этому
циклу принадлежат также несколько канцон, написанных в первые годы изгнания,
которые, вероятно, вошли бы в последующие трактаты "Пира", если бы Данте не
прервал свой труд.
На интеллектуальное развитие Данте в юношеские его годы значительное
влияние оказал флорентийский писатель, переводчик и правовед Брунетто
Латини, умерший в 1294 г. О воображаемой встрече с ним Данте рассказывает в
XV песни "Ада". В уста своего учителя Данте вкладывает предсказание о
горестной своей судьбе и об изгнании. В его памяти запечатлелся "дорогой и
добрый отеческий лик" Брунетто Латини. Брунетто просит своего ученика
позаботиться о "Сокровище", книге, в которой он продолжает жить среди живых.
Брунетто Латини сам о себе говорил, что он человек, скорее, светский (un
poco mondanetto); автор известной флорентийской хроники Джованни Виллани
прямо называет его "человеком вполне мирским" ("mondano uomo"). Брунетто
Латини обладал энциклопедическими знаниями, приобретенными во Франции, где
он жил как изгнанник (изгнание было как бы обязательной главой в биографиях
едва ли не всех писателей и поэтов Флоренции того времени). Среди наук
Латини на первое место ставил политику и риторику. Последние книги
"Сокровища" посвящены тем, кто должен управлять городом и государством.
Латини переводил Цицерона, цитировал Аристотеля, Цезаря, Вергилия, Овидия,
Ювенала, упомянул несколько раз Платона и Демосфена. Вероятно, у него Данте
изучил ars dictamini, искусство сочинять письма и трактаты как по-латыни,
так и на volgare (народном языке). Читая "Сокровище", Данте проникся
стоицизмом Катона, которого он хвалит в "Пире". Язычнику и самоубийце Катону
Данте доверил высокую должность стража чистилища. Латини был одним из
зачинателей нового направления европейской культуры. Поэтому вполне понятно,
что его цитировали гуманисты XIV--XV вв. и что в это время вновь и вновь
переписывались рукописи флорентийского мудреца. Идеи Данте о светском
государстве, независимом от церкви, о справедливом обществе на земле
обнаруживают известное влияние сэра Брунетто, который, по словам
современника, впервые освободил флорентийцев от неотесанности, обучив их
красноречию и великому искусству руководить политикой сообразно с наукой.
Моральные и аллегорические канцоны в честь Мадонны Философии в гораздо
большей степени приличествовали поэту, переступившему грань юности, чем
сладостно-печальные и экстатические стихи "Новой Жизни". В I главе I
трактата "Пира" он пишет: "Если в настоящем сочинении, которое называется
"Пиром"... изложение окажется более зрелым, чем в "Новой Жизни", я этим ни в
коей мере не собирался умалить первоначальное мое творение, но лишь как
можно больше помочь ему, видя, насколько разумно то, что "Новой Жизни"
подобает быть пламенной и исполненной страстей, а "Пиру" -- умеренным и
мужественным. В самом деле, одно надлежит говорить и делать в одном
возрасте, а другое -- в другом. <...> В прежнем моем произведении я
повествовал, будучи на рубеже молодости, а в этом -- уже миновав его".
Боккаччо сообщает, что вскоре после смерти Беатриче Данте женился на
Джемме из влиятельной семьи магнатов Донати. Брак был уговорен в 1277 г.
между родителями -- как часто случалось в те времена,-- когда жених и
невеста были еще детьми. Джемма, ни разу не упомянутая в сочинениях Данте,
была дочерью Манетто Донати, двоюродного брата Корсо,-- "большого барона",
злейшего врага Данте и партии Белых. От этого брака нам известны два сына,
Пьетро и Якопо (имя третьего, Иоанна, встречается всего один раз, в
документе из Лукки 1308 г.), и дочь Антония, идентифицированная с Беатриче,
монахиней в равеннском монастыре Сан Стефано дельи Оливи. Из родственников
монны Джеммы упомянем также брата Корсо Донати -- Форезе; с ним Данте дружил
в юности и обменивался сатирическими сонетами, в которых грубая насмешка и
оскорбительные намеки на семейные обстоятельства напоминают
"натуралистические" стихи Рустико Филиппи и Чекко Анжольери. Переписка --
препирательство с Форезе -- разительно отличалась от произведений
"сладостного нового стиля". Данте как бы отдыхает от изысканной фразеологии
своих возвышенно-утонченных стихов периода "Новой Жизни". Таким образом, уже
в раннем периоде творчество Данте выходит за пределы одного литературного
направления, обнаруживая в молодом поэте необыкновенную широту дарования.
Данте пробует силы в разных жанрах и стилях, используя опыт всех поэтических
школ своего времени. Все эти опыты сослужат ему службу, когда через два
десятилетия он приступит к созданию грандиозного эпического полотна
"Комедии". Задиру и насмешника Форезе Донати (умершего в 1296 г.), друга
своей молодости, Данте поместит не в адские рвы, а в чистилище (XXIII,
37--57).
В 1295 г. началась политическая деятельность Данте во Флоренции,
продолжавшаяся семь лет. Шестого июля того года пересмотрены так называемые
"Постановления справедливости" ("Ordinamenti di giustizia", 1293), согласно
которым пять младших цехов были уравнены в правах с семью старшими, а
магнатам и рыцарям запрещалась всякая политическая деятельность. Была
образована народная милиция во главе со "знаменосцем справедливости". Во
главе движения встал аристократ из гибеллинской семьи Джанно делла Белла,
ставший гвельфом. Он соединил в себе римского трибуна с ренессансным
кондотьером. Весьма показательно, что, несмотря на колебания флорентийской
политики, "Постановления справедливости" оставались основой управления
республики, из чего следует заключить, что этот документ был выгоден
правящей верхушке "жирного народа", опасавшейся магнатов, хотя и входившей с
некоторыми из них в соглашения. Купцы и банкиры вскоре испугались влияния
Джанно делла Белла. Против него был возбужден тот же мелкий люд (popolo
minuto), который помог ему прийти к власти. Джанно был свергнут и умер в
изгнании.
Не следует ни преувеличивать, ни преуменьшать политическое значение
Данте. Боккаччо, а за ним литературоведы-романтики проецировали на события
конца XIII в. будущую славу великого поэта и приписывали ему одну из главных
ролей в общественной жизни Флоренции. С 1 ноября 1295 г. до 30 апреля 1296
г. Данте участвовал в Особом народном совещании при капитане народа. 14
декабря 1295 г. он был избран одним из старшин (savi -- "мудрые люди") из
"шестины" (sestiero) Сан Пьетро (своей части города) для совещания
(Consiglio della Captitudino) по поводу предстоящих выборов приоров. От мая
до сентября 1296 г. он состоял членом Совета ста, ведавшего финансами
республики и другими важными делами. В городских совещаниях он участвовал и
в 1297 г. Его политическая деятельность между 1298 и 1301 гг. недостаточно
нам ясна, так как документы этого периода не сохранились. Известно, впрочем,
о посольстве Данте в небольшой город Сан Джиминьяно по делам гвельфской лиги
Тосканы. В течение двух месяцев (с 15 июня до 15 августа 1300 г.) он был
одним из семи приоров Флоренции. Этот приорат стал, по его собственным
словам, "началом всех его бедствий".
В конце XIII в. флорентийские гвельфы разделились окончательно на две
враждебные партии: Белых и Черных. С каждым месяцем усиливалось
соперничество между семьей Донати, возглавившей Черных, и банкирами Черки,
предводительствовавшими Белыми. По существу, разница между двумя фракциями
гвельфов была не столь велика. Однако среди Белых нашлись граждане, склонные
энергично поддерживать ту часть "Постановлений справедливости", в которой
гарантировались демократические права и привилегии младших цехов. В то же
время к Белым примыкали богатые патриции, ставшие аристократами, как,
например, Кавальканти, сводившие личные счеты с Донати. Во внешней политике
разницу между двумя группами можно установить более ясно: Черные, следуя
старой гвельфской традиции, искали поддержки у папы, неаполитанского короля,
французских принцев, рискуя попасть в прямую от них зависимость. Белые
относились враждебно к Бонифацию VIII, не без основания считая, что папа
стремится присоединить Тоскану к своим владениям. Они недоверчиво относились
к неаполитанцам и французам. Дино Компаньи утверждал, что началом "упадка
города" (вернее, партии Белых) было майское празднество 1300 г., когда
народное веселье было прервано кровавой схваткой приспешников Корсо Донати и
сторонников Черки. Дальновидный Бонифаций VIII послал во Флоренцию
"примирителя", кардинала Маттео Акваспрата, человека умного, ловкого и
корыстолюбивого. Кардинал сделал все возможное, чтобы возвысить партию Корсо
Донати и унизить Белых. В канун праздника Святого Иоанна, покровителя
Флоренции (23 июня), в том же году произошло новое столкновение между
Черными и Белыми. Группа магнатов из окружения Донати напала на процессию
цеховых консулов, направлявшихся в храм, крича, что они защитники
республики, что они одержали победу над гибеллинами при Кампальдино, а новые
законы лишают их общественных должностей и почестей в родном городе.
Сторонники Черки стали вооружаться, ожидая дальнейших мятежей. Приоры, среди
которых был Данте, приняли соломоново решение: они удалили из города вожаков
обеих групп. Среди высланных был Гвидо Кавальканти, первый друг Данте,
заклятый враг мессера Корсо Донати. Возвратившись вскоре во Флоренцию из
малярийной местности Тосканы, где он должен был проживать, Гвидо Кавальканти
умер 26 августа 1300 г.
Приорат Данте кончился 15 августа. От этой даты до февраля 1301 г. до
нас не дошли документы о его политической деятельности; 15 марта он
участвовал в одном из городских советов "мудрых мужей", на котором было
решено не поддерживать притязания короля Карла Неаполитанского на Сицилию;
14 апреля Данте был на совещании по поводу подготовки выборов приоров. С 1
апреля до 30 сентября он состоял членом Совета ста; 19 июня он дважды
голосовал против предложения оказать помощь "господину папе" в его
междоусобной войне с феодальными соседями ("consuluit quod de servitio
faciendo domino Pape nihil fiat"). Корсо Донати, интриговавший в Риме против
Белых, был назначен папой подестб Масса Торбариа в феврале 1300 г. При
посредстве папы Черные заручились поддержкой брата короля Филиппа IV
Красивого -- Карла Валуа. В начале февраля 1301 г. Карл прибыл в Италию.
Бонифаций VIII встретил его в своей резиденции в г. Ананьи с распростертыми
объятиями. Перед этим принц Карл прославился кровавым усмирением городов
Фландрии (Брюгге и Гента). В июне 1301 г. Черные собрались в церкви Святой
Троицы, чтобы подготовить переворот; они почти и не скрывали своих
намерений. Белая сеньория приняла против них некоторые меры: наложила
взыскания на графов Гвиди и банкиров Барди, конфисковала имущество Донати.
Если верить позднему свидетельству Леонардо Бруни, Данте в дни, когда
подготовлялся мятеж, советовал расширить права низших цехов и
демократизировать республику. Виери Черки и его сторонники не пошли на
дальнейшие реформы. Сеньория решила отправить посольство к папе, чтобы
предотвратить вмешательство Карла Валуа в дела Флоренции. Боккаччо и Дино
Компаньи утверждают, что Данте участвовал в этом посольстве. Черные обвиняли
Белых в сношениях с гибеллинами и уверяли принца и папу, что только они
являются настоящими гвельфами. Белые мешкали и всюду опоздали. Карл Валуа
прибыл 1 ноября как "примиритель" и доверенное лицо папы во Флоренцию. По
тайному договору с Карлом Корсо Донати утром 5 ноября 1301 г. с небольшим
отрядом конников проник во Флоренцию. Белые оказали ему слабое и
неорганизованное сопротивление. Корсо Донати приказал взломать ворота тюрьмы
и выпустил своих сторонников. Шесть дней продолжались грабежи и насилия.
Белая сеньория пала, и 8 ноября были избраны новые приоры из числа богатых
купцов и банкиров (пополанов по происхождению), принадлежавших к партии
Черных. В начале 1302 г., 27 января, Данте в общем списке с другими Белыми
был обвинен в "baratteria", т. е. в том, что он присваивал государственные
деньги, занимался вымогательством и нечестно употреблял полученные средства
"против верховного первосвященника и против господина Карла, дабы
воспрепятствовать его прибытию, а также против мирного благоденствия города
Флоренции и партии гвельфов".
По всем шести частям города звучала серебряная труба городского
герольда, призывавшая разрушить дома изгнанных государственных преступников
и врагов народа. Где был в это время Данте? Остался ли он на обратном пути
из Рима в Сьене или заблаговременно бежал из родного города, скрываясь в его
окрестностях? Дом его был разрушен. Жена Данте, близкая родственница Корсо
Донати, не подверглась преследованиям. Ей удалось спасти часть имущества. 10
марта 1302 г. было вынесено новое решение суда Черных: если Данте Алигьери
вернется во Флоренцию, то пусть его "жгут огнем, пока не умрет" ("igne
comburatur sic quod moriatur").
Следы Данте в первые годы изгнания Белых находим в Ареццо и в Сьене, в
апеннинских замках вождей гибеллинов, с которыми нужда заставила сблизиться
Белых. Одним из них был Угуччоне делла Фаджуола, гибеллин незнатного
происхождения, опытный военачальник, человек хитрый и жестокий, захвативший
власть в Ареццо. Он сначала ласково принял флорентийских изгнанников. Вскоре
правитель Ареццо пошел на примирение с папой Бонифацием, обещавшим сделать
сына тирана кардиналом. Обманутый папой, Угуччоне утешился тем, что выдал
одну из своих дочерей за овдовевшего Корсо Донати. Белые флорентийцы стали
не ко двору в Ареццо. Они устремились в горы, к замкам в истоках Арно. Данте
в это время находился, в окружении Черки, во владениях сеньоров Убальдини. 8
июня 1302 г. Данте присутствовал вместе с 18 предводителями флорентийцев в
церкви Сан Годенцо при заключении договора между Белыми и старшим в роде
Убальдини -- Уголино. Особенно важна для феодальных союзников Белых была
подпись Виера Черки, который своими богатствами гарантировал феодалам
возмещение военных убытков. Подпись Данте Алигьери, бывшего приора, имела,
конечно, только морально-политическое значение.
Убальдини владели плоскогорьем Муджело северо-восточнее Флоренции. Там
начались стычки с Черными в июне 1302 г. Вторжения Танно дельи Убальдини во
владения Флорентийской республики сопровождались насилиями и грабежами;
рыцари и наемники поджигали дома, в которых заживо сгорали беззащитные
жители. Черные перешли в контрнаступление, им удалось за большие деньги
подкупить Карлино де'Пацци, который сдал им 15 июля замок Пьянтравинье
вместе со всем гарнизоном, среди которого было немало Белых (за что Данте
осудил Карлино -- еще до смерти -- на вечные муки во льдах Коцита как
предателя своей партии; "Ад", XXXII, 68--69). Войска Черных опустошили
владения Убальдини и осадили крепость Монтеччанико. Однако ополчение из
Пистойи, рыцари Убальдини и многочисленные флорентийские Белые оказали
Черным жестокое сопротивление; им удалось удержать в своих руках этот важный
опорный пункт. В отместку Черные приступили во Флоренции к казням пленных и
сторонников Белых. Изгнанники успешно обороняли также замок Филиччоне,
однако исход этой первой муджеланской войны 1302 г. был неясен. Успехи Белых
незначительны. Следовало готовиться к походу следующего года.
Вероятно, Данте был одним из организаторов первой муджеланской войны.
Осенью 1302 г. он отправился в Форли (на границе Апеннин и Романьи). В этом
городе с 1296 г. правил гибеллин Скарпетта дельи Орделаффи. Он стал
предводителем Белых изгнанников и местных гибеллинов и против черной
Флоренции. Гуманист Флавио Биондо (1380--1463), родом из Форли, сообщает,
что Данте был секретарем нового вождя Белых. Вряд ли это верно, вероятнее,
что Данте помогал в канцелярии Орделаффи подготовлять вторую муджеланскую
войну. Зимой 1302 г. он был послан Белыми в Верону, чтобы испросить помощи
мощного правителя этого ломбардского города Бартоломео делла Скала (умер 7
марта 1304 г.). На небе Марса предок Данте Каччагвида пророчествует:
Твой первый дом в скитальческой судьбе
Тебе создаст ломбардец знаменитый,
С орлом святым над лестницей в гербе.
("Рай", XVII, 70--73)
Затем Каччагвида хвалит доблесть, великодушие и щедрость Кан Гранде,
младшего брата Бартоломео делла Скала.
По всей вероятности, Данте покинул Тоскану и вторично направился в
Верону к Великому Ломбардцу весною 1303 г., в начале второй муджеланской
войны. Отвергнув гражданские распри между Белыми и Черными, поэт стал "сам
для себя своей партией". Уже зимой 1302/03 г. он советовал не пускаться в
опасные и плохо подготовленные военные действия; этими советами, по
свидетельству Оттимо, одного из старейших комментаторов "Божественной
Комедии", он вызвал раздражение вождей Белых. В терцинах Данте звучат жалобы
на тягость изгнания