Слово о Габриэле Мистраль
--------------------------------------------------------------------------
Источник: Габриэла Мистраль. Избранное. М:Рудомино, 1999, стр. 5-6, 255-264, 286.
Электронная версия: В.Есаулов, 30 июня 2003 г.
--------------------------------------------------------------------------
Слово о Габриэле Мистраль
Содержание:
1. Серхио Фернандес Агуайо. Габриэла Мистраль. Женщина Чили и женщина
Вселенной
2. Пабло Неруда. Габриэла Мистраль
3. Хайме Кесада. Послесловие
Габриэла Мистраль. Женщина Чили и женщина Вселенной
Память о Габриэле Мистраль -- это память о женщине, что родилась в
долине реки Эльки на "малом севере" моей страны и выросла на деревенской
земле. Дочь простых родителей -- крестьянки и шахтера, она достигла всего
своим трудом, живя в обществе, в то время очень закрытом, но уже начинавшем
пробуждаться к иной, более открытой, более современной действительности. Ее
настоящее имя -- Лусила Годой Алькайяга.
Она была сельской учительницей, преподавателем лицея, реформатором
системы образования в Мексике, писала статьи для газет и журналов разных
стран, не раз представляла Чили на международных форумах; в ранге
Пожизненного Консула нашей страны занималась делами культуры в Бразилии,
Италии и Соединенных Штатах. Но прежде всего она была великой поэтессой.
Я не литературовед, но, как простой читатель, я нахожу в строках,
написанных Габриэлой, признаки истинно кастильского наречия и подлинный
язык американских аборигенов, черты креольские и классические испанские. В
ее поэзии, зачастую повествующей об очень личном, сокровенном в области
человеческих чувств, в то же время есть место самым простым их проявлениям,
которые она наделяет особой возвышенностью и проникновенностью.
Основными сборниками поэзии Габриэлы Мистраль стали - "Отчаяние"
(1922), "Нежность" (1924) и "Рубка леса" (1938). Они-то и снискали ей
Нобелевскую премию в области литературы 1945 года. Впервые в истории эта
премия была присуждена писателю Латинской Америки.
Ее поэзия приближает нас к живой действительности нашего региона,
подмечая все самое человечное, отражая религиозные чаяния, возвращаясь к
этническим корням Америки; повествует об исторических ценностях нашего
географического пространства, ведет в будущее.
В противовес другому лауреату Нобелевской премии, более известному
российским читателям чилийскому поэту Пабло Неруде, чья поэзия строится на
материалистических идеях, воспевая способность человека преобразовывать
материю, Габриэла Мистраль преклоняется перед Всевышним, с твердой верой и
простотой вознося к нему свою надежду.
Господь, ты знаешь, я взывала к Тебе, чтоб ты помог и тем,
кому души не отдавала. Но вот перед Тобой готова
вступиться дерзко за того я, кто для меня был в жизни всем:
моим глазам -- сосудом света, губам -- ячейкою медовой.
("Мольба", из книги "Отчаяние")
Габриэла, однако, не была единственной женщиной, облекшей в форму
поэзии нашу национальную действительность в начале теперь уже уходящего XX
века. Вместе с Хуаной Ибарбуру (Уругвай) и Альфонсиной Сторни (Аргентина)
они представляют поэтическое трио, сумевшее донести до иных континентов
послание нашего "крайнего юга", написанное на испанском языке и исполненное
в женском звучании.
Нобелевской премии удостоилась лишь одна из трех поэтесс, Габриэла
Мистраль, самая простая и скромная, вышедшая из низов, из крайней бедности.
Здесь приходят на память слова из Библии, первой прочитанной ею книги, "."и
возвысил... униженных".
Посольство Чили испытывает огромное удовлетворение от того, что смогло
содействовать изданию этой антологии. Мы признательны всем переводчикам за
их внимательное и трепетное отношение к творчеству Габриэлы Мистраль. Нашу
особую благодарность мы выражаем сотрудникам Библиотеки иностранной
литературы в Москве, их энтузиазму и профессионализму в деле пропаганды
культуры, их стремлению познакомить читателя с одной из великих дочерей
Америки.
Серхио Фернандес Агуайо Посол Чили в России
Москва, 20 августа 1999 г.
Пабло Неруда
ГАБРИЭЛА МИСТРАЛЬ
Я уже говорил, что познакомился с Габриэлой Мистраль в моем родном
городе Темуко. С этим городом она рассталась навсегда. Когда я увидел ее
впервые, Габриэла уже была на середине своей многотрудной и трудовой жизни
и своим внешним видом походила на монахиню, на игуменью, у которой во всем
строгий порядок.
В нашем Темуко она написала поэмы о сыне. Написала их прозой -- чистой,
отточенной, искрометной, той прозой, которая была самой проникновенной
поэзией. В поэмах о сыне она, незамужняя женщина, говорила о беременности,
о родах, о материнской заботе. И вот по городу поползли какие-то смутные
слухи, что-то нелепое, наивно-грубое; возможно, ей причинили боль пересуды
жителей Темуко, -- я-то знаю этих озорных, дерзких на язык лесорубов и
железнодорожников, которые называют хлеб хлебом и вино вином.
Габриэла оскорбилась и не забыла об оскорблении до самой смерти.
Спустя годы она написала к первому изданию своей замечательной книги
пространное и бесполезное предисловие, в котором вернулась к тому, что
когда-то о ней говорили, о чем шептались в горах на самом краю света.
Когда Габриэла Мистраль, увенчанная Нобелевской премией, одержавшая
столь памятную победу, возвращалась из Европы, она должна была проехать
через Темуко. Каждый день ее выходили встречать целыми школами. Школьницы
прибегали на станцию в росинках дождя, с охапками мокрых, трепещущих
копиуэ. Копиуэ -- цветок чилийского юга, прекрасный и дикий лепесток
непокорной Араукании. Ожидания были напрасны. Габриэла проехала через город
ночью, она выбрала неудобный поезд, лишь бы не принять цветов Темуко.
Все так. Но говорит ли это плохо о Габриэле Мистраль? Нет. Это говорит
лишь о том, что раны в тайниках ее души не заживали, не могли
зарубцеваться. Это значит, что в душе великой поэтессы противоборствовали,
как во всех человеческих душах, любовь и злоба.
Для меня у Габриэлы всегда была открытая товарищеская улыбка --
белозубая, точно полоска муки на темном, как ржаной хлеб, лице.
Так какой же ценный металл, какие вещества плавились в печи ее
творчества? Из каких тайн слагалась ее вечно скорбящая поэзия?
Я не стану доискиваться ответа, да и уверен, что не нашел бы его, а
если б нашел, то не сказал бы об этом.
Настал сентябрь и зацвели юйе. Вся земля устлана желтой зыбью. А на
берегу четвертые сутки бьется в неуемной ярости южный ветер, наполняя ночь
звучным движением. Океан - зеленое разверстое стекло и титаническая
белизна.
Ты приходишь к нам, Габриэла, любимая дочь чилийских юйе, береговых
скал, исполинского ветра. И мы встречаем тебя с радостью. Никто не забудет
твоих стихов, воспевших колючий кустарник и снега Чили. Ты - чилийка. Ты
принадлежишь народу. Никто не забудет твоих строк о босоногой детворе.
Никто не забыл твоего "Проклятого слова". Ты всегда защищала мир. За это и
за многое другое мы любим тебя.
Ты возвращаешься, Габриэла, к желтым юйе, к колючим кустарникам твоей
родины Чили. И мне подобает встретить тебя добрым словом -- правдивым,
цветущим и суровым, созвучным твоему величию и нашей нерасторжимой дружбе.
Врата, сложенные из камня и весеннего цветенья, распахнулись тебе
навстречу. И нет ничего милее моему сердцу, чем видеть, как твоя широкая
улыбка сливается со священной землей, которая расцветает и поет, когда на
ней трудится наш народ.
Мне выпало разделить с тобой ту суть и ту правду, что обретут уважение
благодаря нашему голосу и нашим делам. Пусть покоится твое чудесное сердце,
пусть оно живет, сражается, творит и поет на земле нашей родины, отрезанной
от мира Андами и океаном. Я целую твой благородный лоб и склоняюсь перед
твоей необъятной поэзией.
Перевод Э. Брагинской
Хайме Кесада
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Габриэла Мистраль (1889--1957, родилась в чилийском городке Викунья,
провинция Эльки) представляет -- с полным правом! -- в чилийской и
ибероамериканской литературе не только писательницу, которая в своих всего
лишь пяти книгах "отчаяний" и "давилен" создала поэтические произведения,
дышащие страстью и человечностью, но также -- что не менее знаменательно --
чилийскую женщину двадцатого столетия, сумевшую, на языке взволнованном и
скорбном, высказать в основных темах своей поэзии и прозы себя, а через
себя -- других людей, что делает ее творчество близким каждому из нас,
истинным уроком жизни.
Родившаяся в небольшой долине Андских Кордильер, она с молодых лет
много ездит по родной стране в школьных экскурсиях (от селитренной пустыни
до юга Патагонии, от Анд до Тихого океана), а затем отправляется в другие
страны и на другие континенты, одержимая духом странствий, добровольных
скитаний (Мексика, Соединенные Штаты, Италия, Испания, Португалия, Франция
и вся Латинская Америка с ее Антильскими и Карибскими островами). Позже,
она всем своим существом отдается страсти познания других стран, в которых
говорит с акцентом своих диких приморских просторов, спокойно вверяясь
судьбе. Однако в любой точке земного шара она неизменно остается верна
главным своим заботам и темам -- это ее родина Чили, ее индейская Америка и
жители этой родины и этой Америки во всем разнообразии их географии и
обычаев, их образа жизни и их занятий. А главное -- их упрямой склонности
исправлять мнения неверные или слишком уж достоверные.
Нобелевская премия по литературе (1945) придет к ней по праву "за ее
лирическую поэзию, вдохновленную глубокими чувствами и сделавшую ее имя
символом духовных устремлений всего латиноамериканского мира", как
аргументировала Шведская Академия присуждение ей этой самой престижной
литературной награды.
На страницах этой Антологии представлено обширное собрание мощной
поэзии Габриэлы Мистраль. А также -- образцы ее впечатляющих прозаических
текстов. Ибо и та и другая сторона ее творчества -- и поэзия, и проза --
посвящены жизненно важным темам, постоянно волновавшим писательницу: школа,
религия, общество, индейский мир, природа, география Чили, вся Америка.
Темам основополагающим и центральным в каждой из ее поэтических книг и в ее
столь своеобразных "посланиях" или "мотивах". Благодаря постоянному
цикличному возвращению к этим темам Габриэла Мистраль, несомненно, входит в
число создателей современной чилийской поэзии (вместе с космическим,
всеземным Пабло Нерудой и "альтасорианцем" и авангардистом Висенте
Уидобро); в плане интимном и всечеловеческом она дает имя тому, что не
имело имени, кроме как в простонародной речи.
А посему есть вполне основательные причины с радостью и
признательностью приветствовать издание Антологии произведений Габриэлы
Мистраль на русском языке. Что особенно примечательно -- изумительное
творчество "чилийской сельской учительницы" и поэта с мировой славой
появляется на языке изумительного Толстого. Тут следует напомнить, что
Габриэла Мистраль была усердной читательницей русской литературы своего
времени, а также страстным пропагандистом великих русских романистов
(например, статья "Слово о Максиме Горьком"). Сам Пабло Неруда в своих
воспоминаниях "Признаюсь: я жил" свидетельствует, что создательница
"Отчаяния" открыла ему дверь в мир русской литературы: "Я могу сказать, что
Габриэла Мистраль приобщила меня к серьезному и беспощадному взгляду на мир
русских романистов и что Толстой, Достоевский, Чехов вошли в круг моих
самых любимых писателей".
Поэтическое наследие Габриэлы Мистраль хотя невелико по объему, но
весомо. Сама она без какого-либо стеснения признавалась: "В моем скромном
творчестве живет чилийский дух -- сдержанность и суровость". Этакий камень,
скатившийся с горной гряды, -- в нем дерзкий вызов и изумление. И однако ее
"скромное творчество" мужественно отстаивает значение духовных,
общечеловеческих ценностей, любовь к родным местам, к сельским просторам, к
творческому духу латиноамериканских народов. Здесь источник ее поэзии,
объемлющей и легендарное прошлое, и магические, и космические мотивы.
Парадоксальным образом почти все произведения Габриэлы Мистраль
публиковались сперва за границей, а не в ее родной стране. В Нью-Йорке
вышел сборник "Отчаяние" (Институт Испании, 1922) -- первая ее книга, когда
духовным и географическим обрамлением всего ее творчества были атмосфера и
пейзажи Патагонии, этой чилийской территории, являющей собой воплощение
пустынного и далекого Юга.
В почти молитвенном обращении к своему будущему читателю Мистраль
говорит: "Да простит мне Бог эту горькую книгу, а также да простят мне ее
люди, для которых жизнь сладка".
Впрочем, стихи этой книги не только горьки; в нее входят
доверительно-трогательные баллады, часто выстроенные в форме живого,
непосредственного диалога, -- что придает особый характер всему сборнику, в
конечном счете, посвященному любви. Здесь и школа, где поэтесса прошла курс
человечности ("Сельская учительница"), и стихи религиозные, простодушно
благочестивые, почти молитвенные ("Страстная пятница"), любовь и скорбь, с
их романтикой, ревностью и трагедией ("Баллада", "Вопросы", "Сонеты
смерти") -- во всех них жарко пылает страсть и безоглядность, здесь
существование и жизнь, как они есть. А ее "Пейзажи Патагонии" дают
типический -- в плане поэтическом и географическом -- образ природы у
Магелланова пролива, на краю света.
"Нежность" (издательство "Сатурнино Кальеха", Мадрид, 1924) являет
собой одну из самых прекрасных и мастерских книг Габриэлы Мистраль:
шуточные стихи, хороводы, рассказы о мире, заклинания и "песни экстаза".
Это отнюдь не ребячливые безделки, даже не собственно детские стихи. Здесь
мы найдем сны и неожиданные образы, страхи и безумства, и навеянные
фольклором песенки-считалки; в реалистических поэтичных рассказах, в
воссоздании и описании детства, в пылком порыве к миру и к людям ("взрослым
тоже нужна колыбельная, чтобы в их сердца снизошел покой" говорит сама
Габриэла Мистраль), -- во всем сквозит нежность и человечность.
В этих коротких стихах ("Колыбельная", "Неразлучные"),в их фантазиях и
заклинаниях ("Страх", "Песенка о смерти"), в зрительных, чувственных
образах ("Цветная ронда") -- простота и своеобразие тем, с их постепенным и
все более глубоким развитием, а также -- становление авторского почерка --
демифологизирующего, увлекающего и будоражащего. Но главное, в "Нежности"
прославлена человечность (хоровод "Дай руку") и представлены сюжеты,
говорящие об ибероамериканских корнях поэтессы: начиная с этнических черт
("Песнь кечуа") и до американской флоры ("Хоровод древа сейбы"). С другой
стороны, во многих из этих стихотворений, полных нежности, вполне осознанно
продолжается древняя, мудрая устная традиция предков из долины Эльки,
характерные мистралианские глаголы "aupar", "repechar", "voltear" или
колоритная лексика, специфическая для долины Эльки: "agriura", "sembradio",
"sollamadura". И всяческие истории, байки, со свойственным им языком,
ритмом и разговорной интонацией, -- рассказанные с уменьем и очарованьем.
Бесспорным шедевром ее поэтического наследия в чилийской и всей
ибероамериканской поэзии является книга "Рубка леса" (издательство "Эль
Сур", Буэнос-Айрес, 1938). По созданному в ней миру, по всему ее содержанию
-- это одна из основных книг Габриэлы Мистраль. Сама поэтесса считала ее
своим исповедальным творением, прежде всего потому, что там ярко показаны
корни ее индоамериканизма. Это книга о душах ушедших ("Разлука", "Бегство")
и о высокой одухотворенности всего материального ("Хлеб"); расставанья,
ноктюрны и фантазии; великолепные сюжеты из жизни доколумбовой Америки, с
ее ритуалами и церемониалом ("Гимн тропическому солнцу"), с ее индейскими
заклинаниями -- инков, майя, кечуа -- и со всеми плодами американской земли
(святой тысячелетний волшебный маис).
"Рубка леса" - это также книга веры, это благочестивое приятие
страдания, угасания, это молитва. Стих точный, который кажется совершенно
новым, еще никогда не слышанным, радуя и изумляя своим языком
повседневности. Этот язык будет придавать особую силу ее неповторимому,
самобытному слогу, насыщенному, как и ее темы, старыми и новыми элементами:
обороты архаические и креольские, идиомы и неологизмы, индейское и
испанское. Отсюда своеобразие языка Мистраль -- временами столь близкого к
языку Библии, языка такого сочного и терпкого, что, в конечном счете, и
создает нежную, первозданную чистоту слова, во всем его удивительном
богатстве и многообразии.
В последние годы жизни Габриэлы Мистраль выходит в свет сборник
"Давильня" (издательство "Дель Пасифико", Сантьяго, 1954). Книга, целиком
написанная в период, еще проникнутый атмосферой второй мировой войны, когда
ее пламя еще бушевало ("горько молиться, слыша эхо, отраженное пустым
ветром и стеною"). Книга, пылающая гневом, устремленная к поиску высшей
истины. Книга символичная и знаменательная в мистралианской поэзии, со
всеми присущими ей земными и религиозными мотивами. Скорбь, война,
странствия, бессонные ночи благочестивой женщины -- "безумной женщины",
скажет она, -- таковы темы этого сборника, страстного и задушевного,
ностальгического и меланхоличного в своих прощаньях и расставаньях.
"Пламенная", "Набожная" Габриэла Мистраль вполне могла бы определить самое
себя этими названиями стихотворений, изобилующих признаниями и
предчувствиями. В какой-то мере книга эта - определяющая и итоговая для
поэтического творчества Мистраль, только теперь в нем доминируют мотивы
отказа и освобождения от радостей и от тревог. Книга потрясающая,
ошеломляющая величием и искренностью.
"Рубка леса" и "Давильня" самими своими названиями указывают на
стремление Габриэлы Мистраль показать значительность неустанных трудов
человека на земле.
Книга "Поэма о Чили" (издательство "Помайре", Сантьяго, 1967),
изданная посмертно, несет в себе те же постоянные творческие мотивы
"чилийской учительницы". Поэзия и география, путешествие мифическое,
вымышленное -- но абсолютно реалистичное -- по далекой и любимой родине.
Обзор территории Чили в ее протяженной и разнообразной географии: ее
природа и люди, ее долины и реки, ее Андские Кордильеры и ее залежи
драгоценных металлов, ее пустыня и море, ее флора и фауна, ее южные
архипелаги и зеленая Патагония. Жизнь и жизнерадостность родной земли
предстают в открывающихся нам недрах этой протянувшейся в длину страны (как
пример можно указать представленные в этой Антологии великолепные стихи
"Вулкан Осорно" и "Водопад на Лахе"). Эти стихи -- еще одно свидетельство
прочной и постоянной связи Габриэлы Мистраль с реальным и подлинным, с
креольским и индейским началами чилийской самобытности.
Процесс поэтического развития Габриэлы Мистраль, отраженный в каждой
из ее книг, неизменно восхищает и поражает нас, но не менее примечательна
ее проза, зрелая по стилю, отличающаяся своеобразием и непосредственностью
в трактовке самых разных тем. В прозаических текстах, точнее, их надо
называть, следуя автору, "посланиями" или "мотивами" -- она с чистым и
глубоким чувством излагает сюжеты, подсказанные встречами или событиями,
которые она сочла достойными того, чтобы поделиться ими с себе подобными. В
конечном счете, она -- рассказчица, повествующая о родине и о мире. "В этих
посланиях, -- признавалась писательница, -- моя самая естественная, самая
привычная интонация, мой сельский говор, с которым я жила и с которым
умру".
Скончалась Габриэла Мистраль в Нью-Йорке 10 января 1957 года.
Прозаические ее произведения, разбросанные по страницам самых разных газет
и журналов латиноамериканского континента; к тому времени не были собраны
полностью в одной книге. Лишь в последние годы исследователи и почитатели
ее творчества начали собирать и ценить по достоинству ее мастерскую прозу.
В этих знаменитых текстах ничто не было забыто (как мы можем убедиться по
образцам, отобранным для данной Антологии): здесь и прославление школы
("Молитва учительницы"), и чисто индейские мотивы ("Немного о народе
кечуа"), и путевые картины (Кастилия, Неаполь) и анализ социальной и
культурной жизни наших народов ("Поменьше о кондоре и больше про андского
оленя"). Не укрылись также от ее живейшего интереса описанные ею любимые и
близкие люди -- примерами могут служить проникновенное эссе об эмиграции
испанца Унамуно и яркое послание-некролог, посвященное памяти русского
писателя Максима Горького.
Проза Мистраль -- о том, что ее по-настоящему волнует и вдохновляет:
она пишет о педагогике и странах, которые она посетила, о природе и о тех
опасностях, которые ей угрожают; она обращается к проблемам духовной,
литературной и общественной жизни латиноамериканского континента и к его
наиболее выдающимся личностям. И все это изложено ее своеобразным, трепетно
искренним языком, с присущим ей даром рассказывать об увиденном просто и
увлекательно -- языком, сочетающим чилийско-испанское просторечие с
архаической лексикой.
Все творческое наследие Габриэлы Мистраль и, в частности, эту весьма
представительную Антологию на русском языке, можно уподобить захватывающе
увлекательному уроку. Из каждой темы -- природа, география, территория, --
возникает некое назидание, некий педагогический аспект в обосновании духа и
смысла темы, и всегда с исключительно оригинальной трактовкой слова --
одновременно и новаторской, и возрождающей то, что даровано самой природой
испанской речи.
Ее стихи и проза обогащают и наш личный, и общечеловеческий опыт тем
особым видением мира, что присущ был Габриэле Мистраль, умевшей сочетать
живую, поразительно точно услышанную и воссозданную ею повседневную речь, с
единственным в своем роде Словом Поэта.
Перевод Е.Лысенко
ПРИМЕЧАНИЯ
(Э.Брагинская)
2. Пабло Неруда. Габриэла Мистраль
Фрагмент из мемуаров Пабло Неруды. Печатается по сборнику: Неруда П.
Признаюсь: я жил. М., Политиздат, 1978, с. 364--366.
3. Хайме Кесада "Послесловие"
Автор послесловия к этому изданию Хайме Кесада (р. 1942 г.) --
известный чилийский поэт и литературный критик. Лауреат литературных
премий, один из ведущих исследователей творчества Габриэлы Мистраль.
Висенте Уидобро (1893--1948) -- чилийский поэт, прозаик, драматург,
много лет живший во Франции, а затем в Испании, зачинатель "креасьонизма" --
авангардистского течения, согласно которому поэзия подобна творящей
природе. Одно из знаменитых положений В.Уидобро: "Поэт должен не воспевать
розу, а заставить ее расцвести в стихах". Наиболее известная поэма-коллаж в
русском переводе называется "Высоколенок" (1931) в оригинале -- "Altazor".
Last-modified: Sat, 26 Jul 2003 07:03:06 GMT