тоит. Жилье прекрасное. Тепло, и мухи не кусают. - Шуточки шутишь! - вдруг вскипел Орлов. - А шутка, сам знаешь, с правдой в ногу ходит. Серьезно говорю: руки дела просят. Другие воюют. Вот Зайков, тот, что участковым работал, говорят, у партизан действует. А мы... - И наш черед придет! - уже совсем иным тоном заговорил Гайдин. - Вот увидишь, Алексей, скоро перемены нагрянут. Еще пожалеешь, что каши мало поел... Гайдин оказался прав. Через пару дней обоих пригласил к себе старший лейтенант, командир батальонной разведки. - Вот что, ребята. Есть дело. Но сразу скажу - трудное. - Любое сладим, - не выдержал Орлов. - Натосковалась душа по настоящей работе. В самое пекло пойдем... - Ладно. Верю. А дело вот какое. Надо бы разведать Большой Клименицкий остров: что там делается, как укрепляют его оккупанты. Докладывали вы, товарищ Орлов, что у вас там есть на кого опереться. Так как? - Ясно как. В дорогу, - и точка! - Добро. Но учтите: сорокакилометровый бросок на лыжах туда, а затем такой же обратно - это не шутка. Потренироваться надо. Дней десять на подготовочку потратим. Как ни хотелось разведчикам поскорее двинуться в путь, они понимали, что старший лейтенант прав. Отправляясь в такой поход, важно предусмотреть все, вплоть до запасных портянок. Не десять, а пятнадцать дней тренировались они, делая лыжные переходы по пересеченной местности, совершая головокружительные спуски с гор. ...Вышли из Марнаволока в ненастную погоду, часа в четыре дня. - Как бы в ночь мороз не ударил, - заметил Гайдин. - Там видно будет, - ответил Орлов и, выйдя вперед, зашагал по снежной целине, прокладывая лыжню. Двигались бы быстрее, но приходилось то и дело по компасу сверять направление. Через некоторое время Орлова на тропинке сменил Гайдин, а Алексей двигался за ним почти автоматически, сберегая силы для дальнейшего. Орлов думал о том, что идти прямо к Чеснокову все же опасно. Лучше сперва повидать Калганова. Потом мысли его обратились к Галине Глебовой, которая вскоре должна была уехать в свои родные вологодские края. В тылу врага она вела себя молодцом. Предстоящая разлука с ней огорчала Орлова. Ведь вместе было столько пережито. - По-моему, мы уже на подходе, - сказал Гайдин, приостановившись и еще раз сверившись с часами и компасом. - Воевнаволок где-то рядом. Он не ошибся. Скоро лыжники вошли в губу и стали осторожно приближаться к берегу. Вдруг Орлов предостерегающе поднял руку. Лыжной палкой он на что-то указал Гайдину. Тот присмотрелся и тоже увидел, что прямо перед ними подвешены замаскированные ветками мины. Малейшее неосторожное движение грозило разведчикам смертью. Но они хорошо знали, как надо вести себя в случае подобных "сюрпризов". О разминировании сейчас не могло быть и речи. Орлов с Гайдиным аккуратно разгребли снег и проползли под ветками. Вскоре они увидели дорогу Сенная Губа - Косельга. С полкилометра шли по ней, а потом сняли лыжи и метров триста передвигались вперед спиной. - Будет! - шепнул Орлов. Они вновь встали на лыжи и, никого не встретив, вышли к Середке. К этому времени уже совсем рассвело. Ясно, что идти в деревню утром никак нельзя. Пришлось дожидаться в лесу, пока не стемнеет. Но нелегким было это ожидание. Прогноз Гайдина оправдался: ударил мороз. Вспотевшие и уставшие люди стали замерзать. Молча закусили сгущенным молоком. Пустую банку Орлов аккуратно убрал в вещмешок. Не дай бог "наследить"! И потянулись часы ожидания. Но вот, наконец, стемнело. Разведчики быстро добрались до Середки. Деревня уже спала. Но в доме Калганова горел свет. Оттуда доносились звуки гармошки. - Вечеринку что ли, старый черт, затеял? - шепнул Орлов Гайдину. - Никак, танцуют... - И нам впору танцевать, а то совсем закоченеем. Надо было как-то вызвать хозяина. Оставив Гайдина в сарае, где они укрылись, Орлов подобрался к окну: "Как будто только деревенские, но все-таки соваться туда никак нельзя. Орлов подумал, подумал, вернулся в сарай и спихнул со своего места деревянную ступу. Она с грохотом покатилась по дощатому полу. - Сейчас сюда вся деревня сбежится, - забеспокоился Гайдин. Однако вскоре из дому вышел один Калганов. В руках у него был фонарь. Он огляделся, щурясь после яркого света. Убедившись, что хозяин один, Орлов шепнул: - Это мы, Владимирыч... - Никак, товарищ Орлов? - Т-сс! Чем болтать с нами, скорее гостей своих спровадь. - Замерзаем, - пояснил Гайдин. - Посидите маленько, - ответил Калганов. - Что-нибудь придумаю. Вернувшись домой, он некоторое время понаблюдал за танцующими, а затем, прислонившись к стене, застонал. - Что-то живот схватило... Страсть как больно, - пожаловался он жене. И тут же добавил: - А вы танцуйте. Не обращайте на меня внимания... Хитрость удалась. Гости заспешили по домам. А тут же выздоровевший Калганов отправился в сарай, где, съежившись от холода, сидели Орлов и Гайдин. - Выдворил. Прошу, гости дорогие. Зашли. Отогрелись чаем. Спокойно переночевали, а утром - в знакомый тайник за печкой. Калганов сходил к Чесноковым, и скоро Орлов увидел знакомую фигуру учителя. Долго трясли друг другу руки. Чесноков подробно рассказал все, что ему известно об укреплении противником Клименицкого острова, о том, какими силами располагают в Заонежье фашисты. - Мы с женой, - сообщил он, - недавно ходили в лес, финнам объяснили, что дрова рубить, а на самом деле хотели проверить, есть ли там караулы. Так вот в пути повстречали знакомых из Кургениц. От них узнали: в руки к оккупантам недавно попали партизаны. Долго издевались над ними изуверы: выкололи глаза, а потом фотографировали. - Слышишь, Степан, фотографировали, - тихо сказал Орлов Гайдину. - Фотографировали, гады! Ничего. Скоро мы их так сфотографируем, что ни негативов, ни позитивов не будет! - А еще из деревни Косельга убежал двенадцатилетний мальчуган. Он решил по озеру в Пудож пробраться. За ним гнались, но не поймали. Тогда оккупанты на глазах всей деревни запороли насмерть отца и мать мальчика. Люди негодовали, плакали, но ничем помочь не могли... Всех работоспособных мобилизовали на лесозаготовки. Заставляют гнуть спину по десять-двенадцать часов. За малейшую провинность людей наказывают, бьют резиновыми нагайками. И долго они будут помыкать нами? Ты все-таки с той стороны, Алексей Михайлович. Скажи. - Что тебе сказать, дорогой? Не очень хороши теперь наши дела. Это верно. Скрывать не буду. Но будут лучше дела, будут! Знаешь, как с пружиной бывает? Чем туже она закручивается, тем с большей силой затем развернется. А вы не унывайте. Понимаю: ночь у вас. А вы дню помогайте. Он и придет, наш день. Простились. Обнялись по-братски. Был уже первый час ночи, когда разведчики вышли в обратный путь. Калганов рассказал им, что в деревне Ошевнево у старосты есть хорошая лошадь. Даром ему досталась. - Давай-ка мы с тобой о комфорте подумаем, - сказал Орлов, хитро улыбнувшись. Они молча подошли к дому старосты. Стали стучать. На пороге показался человек. - Нам старосту! - Я староста. - Нужна лошадь. Староста глянул на маскхалаты разведчиков и, сразу смекнув, с кем имеет дело, заложил сани и вручил Орлову кнут. - Прощайте, - сказал он. - До свидания, - ответил Орлов. Кружным путем разведчики благополучно добрались до Песчаного. Прошли в штаб для доклада: - Так вот это кто! - сказал майор Черняков. - А мы тут гадаем, кто это прямо на санях контрольную лыжню пересек. А вообще - молодцы! Небось, по баньке соскучились? Айда париться, ребята. Утро вечера мудренее, утром и поговорим. После этого еще несколько раз совершал Орлов дерзкие рейды в тыл противника. Не знал он тогда, что вся эта боевая работа была лишь прелюдией к еще более трудному делу. Глава 5 НЕВИДИМЫЙ ФРОНТ - Я хочу, чтобы вы меня хорошо поняли, - сказал полковник Владимиров, закуривая и подвигая Орлову пачку папирос. - Речь идет о том, чтобы стать солдатом невидимого фронта. А что это значит, понимаете? - Пытаюсь понять, товарищ полковник. - И это неплохо. Для начала. А теперь серьезно. Я очень хорошо знаю, что вам пришлось пережить по ту сторону озера. - Тогда меня больше всего волновало, что обо мне могут подумать свои. Скажут еще: нарочно остался. Фашистам захотел потрафить или струсил, скажут. Хрен редьки не слаще. - Не слаще. Согласен. Но мы хотим вам предложить нечто гораздо белее острое, чем редька. Причем дело осложняется тем, что и умереть-то с музыкой, может, не удастся. Орлов промолчал. Он взглянул в умные серые глаза полковника и подумал: шутит, хочет дать ему время осмыслить серьезное предложение. И еще один, вывод сделал Орлов: этот сухощавый полковник, видимо, во всех деталях изучил все, что произошло с ним, Орловым, с начала войны. - Я готов к выполнению любого задания, товарищ полковник, - сказал Алексей и встал. - Вот это разговор. Но вы садитесь, пожалуйста. Наша беседа только начинается. И полковник, теперь уже без всяких отступлений, подробно рассказал, чего ждет командование от Орлова и всех тех, кому предстоит вместе с ним выполнять задания в тылу у врага. - Две вещи имейте в виду, - заметил полковник в заключение. - Только в том случае вы добьетесь успеха, если в каждом из местных жителей будете видеть то хорошее, что в нем есть. Конечно, осторожность и бдительность очень нужны. Но подозрительность - ни в коем случае. Подозрительность, как ржавчина, разъедает человеческие отношения, а дружба цементирует их. Что же касается очевидных предателей, то им - никакой пощады. Понятно? - Понятно, товарищ полковник. - Вот теперь идите. А о деталях мы еще не раз поговорим. Поучиться вам придется. И крепко поучиться, товарищ Орлов. Полковник остался один. Он несколько секунд сидел без движения, будто прислушивался к своим мыслям. Затем придвинул к себе папку с оперативными документами. У Александра Михайловича Владимирова и тех, кто работал вместе с ним, были нелегкие обязанности. В то время как обычная войсковая разведка прощупывала, главным образом, передний край противника, чекисты-разведчики действовали в тылу врага, оказывая неоценимую помощь и армии, и партизанам, собирая ценнейшую информацию о противнике. Но этим их функции не ограничивались. Каждый разведчик был готов и к выполнению диверсионных заданий. И, наконец, он был полпредом советской власти на временно оккупированной территории. А полпредом, как известно, может быть далеко не каждый. "У этого парня как будто пойдет дело, - подумал полковник об Орлове. - И непосредственность у него есть, и простота, и энергии - хоть отбавляй. Смел до чертиков. А знания? Они придут". И потянулись для бывшего участкового милиции дни напряженной учебы. Многое требовалось от разведчика: и умение владеть всеми видами оружия, и выносливость, и искусство ориентировки в самых трудных условиях - по компасу и без компаса. А как важно научиться разводить бездымный костер, ходить по лесу, не оставляя следов, так, чтоб ни один листик не дрогнул, ни одна самая тонкая веточка не надломилась. А главное: человек должен научиться принимать правильное решение в самой сложной обстановке, находить выход из любого положения. В дальних походах, которые максимально были приближены к боевым условиям, Орлов знакомился со своими товарищами, все больше убеждаясь в том, что народ в группе подобрался настоящий. В середине апреля 1942 года Орлов, Гайдин и радист Павел Васильев получили задание и стали готовиться к выброске в тыл врага. Днем они тренировались, изучали материальную часть парашюта, а по вечерам - шифровальное дело, склонялись над картами, знакомясь с районом предполагаемых действий. - Сейчас главное для вас - зацепиться, - говорил полковник. - Надо создать надежные явки. Тогда и нам, и вам будет легче. А пока ничего определенного предложить не могу. Правда, есть кое-что... Виктор Васильевич вас познакомит. Но по этим адресам без повторной проверки идти не рекомендую. А то вдруг от ворот поворот, как с этим Юровым. Ну, ни пуха вам ни пера! ...Отправлялись 15 мая на легкомоторном самолете с аэродрома, расположенного неподалеку. Все трое были в такой одежде, какую носят в Заонежье многие. У каждого были надежные документы. Продукты, вещи упаковали в брезентовые мешки: их сбросят на грузовых парашютах. Короткое прощание, и вот уже Р-5 после недлинной пробежки поднимается в воздух. На значительной высоте стали пересекать линию фронта. И тут первая неудача. Вокруг самолета появились белые облачка дыма. Казалось, невидимый великан делал затяжки из гигантской трубки. - Обстреливают, - только и успел сказать Гайдин, когда машину довольно сильно тряхнуло. Еще несколько секунд полета, и снова удар. Воздух со свистом врывался в пробоины, проделанные осколками в фюзеляже. - Раненых нет? - спросил Орлов, тревожно оглядывая товарищей. - Значит пронесло. Однако не пронесло. В чистом до этого звуке мотора появилась какая-то картавость. Тем временем машина вышла в район деревни Боярщины, что километрах в десяти от Сенной Губы. Орлов, не подозревая, какие неприятности им принес осколок зенитного снаряда, с интересом разглядывал виднеющиеся сквозь дымку знакомые места. И вдруг последовала команда - "Прыгать!" - Тысячи три метров! - крикнул Гайдин. - Разнесет к чертям. Чуток пониже надо. - Ну что же, тогда давайте вместе погибать! - в сердцах отозвался летчик. - Видите, маслосистема не в порядке, осколком трубку перебило. Того и гляди сковырнешься. Приказываю прыгать! - Прыгать - так прыгать, - сказал Орлов и первым шагнул к люку. Приземлились довольно кучно, но где? Почти у самой деревни. Только успели погасить парашюты, как видят: из Боярщины бегут солдаты. - Быстро в лес! - крикнул Орлов, торопливо обрезал стропы парашюта и, укрываясь за камнями, стал отходить. Другие молча последовали за ним. Где-то рядом находились тюки с продовольствием и питанием для рации, но искать их не было времени: малейшая задержка могла стать гибельной для всех. Скоро густой лес принял в свои объятия разведчиков. Здесь они смогли подвести весьма неутешительный итог: выброску скрытно провести не удалось, связи нет, нет продовольствия... - Сколько у нас продовольствия? - спросил Орлов и молча выложил все, чем располагал. То же сделали и другие. - Итак, семь сухарей, две неполные плитки шоколада, шесть кусочков сахара и все. Немного, однако. Но надо как-то выпутываться. Придется поскорее связаться с местными жителями. - Легко сказать, - отозвался Гайдин, - можно на такого напороться, что потом не выпутаешься. - Хорошо. Так что же ты предлагаешь? Гайдин промолчал. В течение нескольких дней разведчики вынуждены были отсиживаться в лесу. Даже на поиски груза нельзя было идти: там у тюков наверняка засада. - Свои, наверное, нас уже в покойниках числят, - как-то заметил Гайдин. - Небось, летчик доложил обстановочку. - Это если он сам до места дотянул. Вот что: пока ноги таскаем, давайте вот туда подадимся, - и Орлов указал на карте едва заметную точку. - Липовицы? - Они. Соблюдая все предосторожности, пустились в путь. К вечеру оказались неподалеку от деревни. Сделали привал в лесу. Утром стали наблюдать. Деревня как вымерла. Никого. - А может и впрямь никого? - сказал радист. В это время издали послышался стук топора. Осторожно начали продвигаться в этом направлении. Когда приблизились, Орлов остановился, приложил палец к губам и уже один направился к неизвестному лесорубу. Раздвинув ветви кустарника, он увидел женщину, уже немолодую. Небольшим топором она срубала ивняк и тут же сдирала с него кору. Орлов вышел на тропку и направился прямо к незнакомке. - Привет, хозяюшка! Женщина вздрогнула. - Фу, черт, напугал! Откуда такой гладкий взялся? - Это я-то гладкий? - Орлов был искренне удивлен. После семидневных голодных скитаний по лесу он считал себя истощенным до последней степени. Да и бородой оброс порядком. - Ну, что гладкий, я, может, лишнее сказала. А все-таки справнее ты, чем наши. - А я что же - с Луны свалился? Не ваш, значит. - Не с Луны, конечно, - и тут в карих глазах женщины молнией сверкнула догадка. - Милый, а не с той ли ты стороны? В деревне все про каких-то парашютистов говорят. Столько было во взгляде женщины надежды и еще чего-то бесконечно трогательного, что не захотел, да и не нашел нужным Орлов таиться: - С той, дорогая, с той. - Как наши? Когда выручка будет? Измаялись. - Будет выручка. А вы тут как? - Хлеб с соломой едим, да барского кнута уже отведали до сытости. Все расскажу... Неподалеку тут трудовой лагерь. Там одной баландой кормят. Резиновой дубинкой потчуют. Начальником у них Сюкалин приставлен. Из бывших наших. Так от него людям ни днем, ни ночью спокою нет. - Сюкалин, говоришь? - Он самый! - Так что же, и Сюкалин рукам волю дает? - Этого не слышала, а что к новым хозяевам льнет - это верно говорят. - Что ж, дыма без огня не бывает... Еще долго слушал Орлов, а вместе с ним и присоединившиеся к нему товарищи, сбивчивый, но потрясающий своей страшной правдивостью рассказ женщины. - Только про меня - ни гу-гу, - сказала она. - Не за себя боюсь. За ребятишек. А вам пусть бог поможет. - На бога надейся, а сам не плошай, - вот чему народ учит, - улыбнулся Гайдин. И разведчики двинулись в путь, к деревне Оятевщине, где должны были встретиться с одним надежным человеком. Всю дорогу Орлов силился вспомнить, где слышал он фамилию Сюкалина: "Черт! И памятью будто не обижен, а никак не могу припомнить. Сюкалин... Сюкалин... Нет, скорее Сукалин ты. Сука ты порядочная, если в тяжкий для народа час в лакеи к врагу пошел". Оятевщина принесла новое разочарование разведчикам: как и многие другие, пустовала деревня. То ли выселили крестьян фашисты, то ли сами люди подались туда, где можно было хоть как-то прокормиться. Прошли еще ряд деревень, которые молча глядели пустыми глазницами окон. Из сил выбились все, даже Орлов, казалось, не ведавший усталости. Еще несколько неимоверно трудных километров, и люди вновь увидели скопление домов, тесно прижавшихся к Онежскому озеру. Может, лодка здесь сыщется, это уже шанс на спасение! Один сможет переправиться к своим, и тогда в нужное место будут сброшены продовольствие и рация. У озера им впервые улыбнулось счастье. Невдалеке увидели табун лошадей. Видно, где-то обоз вражеский расположился: кони хорошо кормленые, один к одному. Была не была! Алексей Михайлович подобрался к одной из лошадей, сел на нее верхом и поехал к мысу Кавнаволок. Здесь лошадь прирезали. Мясо положили в воду, чтоб не портилось. В этот вечер впервые за несколько недель поели горячей пищи. А наутро решили разведать деревню Вертилово, до которой было километров семь-восемь. Поначалу казалось, что и эта деревня брошена жителями. Но часов в восемь утра из второго от края дома вышли двое: мужчина и женщина с корзинкой в руках. Они прошли к озеру. Там в укромном месте была привязана лодка. Мужчина, стоя на корме, сильно оттолкнулся веслом, и вскоре они скрылись из виду. Орлов, не теряя ни минуты, направился к дому, откуда вышли эти двое. Укрываясь за поленницами дров, Орлов незаметно подобрался к жилью. Заглянул в окно. Старушка убирала в шкафчик только что вымытую чайную посуду. Она ничуть не удивилась, когда в комнату без стука вошел незнакомый человек. Видно, не он первый. - Здравствуйте, хозяюшка. Здесь ли Василий Сергеевич Июдин живет? - Нет такого. Это дом Петра Захаровича Сюкалина. - Сюкалина? - Да. Он зять мой будет. Сюкалин! Наверное, тот самый... А он, как видно, живет неплохо. На неприбранном столе - остатки довольно обильного завтрака: на тарелке горка сахара, толсто нарезанные куски сала, какие-то консервы. Перехватив голодный взгляд Орлова, обращенный на стол, старушка спросила. - Может быть, закусите, чем бог послал. - Спасибо. Меня ждут. Не хотел, да и не мог он есть в доме человека, о котором слышал столько плохого. - А сейчас Петр Захарович где? - спросил Орлов. - Они близехонько: сетки смотрят. Рыбка в эту пору хорошо ловится. Сущика я уже тьму-тьмущую наготовила. До наших хватит. Может, щуки отведаешь? Но Орлов отказался и от щуки, зато немало подивился странно звучащим в устах тещи предателя словам "до наших хватит". Наскоро простившись, он вышел на улицу и направился к товарищам, которые с нетерпением ожидали его в кустах. Посоветовались и договорились, прежде чем решать судьбу Сюкалина, выслушать его. Может, сообщит что важное. Знать он должен немало, раз якшается с оккупантами. Встретиться с Сюкалиным поручили Орлову. Остальные должны были схорониться неподалеку и, в случае нужды, вмешаться. Ждать пришлось недолго. Вскоре разведчики услышали характерный скрип уключин, а вслед за этим из-за островка вынырнула лодка. Вот она уперлась носом в берег. Но Орлов не спешил выходить. Разговор предстоял неприятный. Что касается мужчины, тут как будто все ясно - предатель. Но женщина - другое дело. Ее вмешивать нет оснований. А раз так, лучше бы она ушла поскорее. Словно угадав мысли Орлова, женщина взяла в руки тяжелую корзину с рыбой и направилась к дому. Мужчина среднего роста, с тонкими чертами лица, неширокий в кости, но, видно, крепкий собрался было отчаливать, когда Орлов внезапно появился на берегу. - Сюкалин? - довольно громко спросил он. - Сын собственных родителев, - отозвался человек из лодки и скользнул по Орлову глазами, в которых то и дело загорались лукавые огоньки. - Да, Сюкалин я, Петр Захарович, - продолжал мужчина. - Вам, Алексей Михайлович, грех меня не знать. - Какой Алексей Михайлович? Чего плетешь! - Обыкновенный. Который Орлов. Участковый наш. Мне ли не знать! Теперь и Орлов вспомнил. Недаром фамилия Сюкалина с самого начала казалась ему знакомой. Еще бы: в Сюкалине он признал человека, которого вынужден был привлекать к ответственности за нарушения общественного порядка. Перед самой войной Сюкалин вновь приехал в Сенную Губу и вот где теперь объявился. - Что ж, подъезжай поближе, Сюкалин. Побеседуем. - Побеседовать? Это можно, - и Сюкалин уверенно подвел лодку к тому месту, где стоял Орлов. Закрепил ее и ловко выскочил на берег. - Побеседовать. Это можно, - без всякой робости повторил он. - А вы, Алексей Михайлович, где сейчас обретаетесь? - Где и ты: у оккупантов. Их хлеб кушаю. Советскую власть продаю налево и направо. Вот враг меня за это и милует. - Ну, меня-то он не больно милует. Того и гляди на пулю нарвешься. - Зачем тебе финская пуля? Мы для тебя, добрый человек, и советской не пожалеем. - За что, товарищ Орлов? - Я тебе не товарищ, предательская ты шкура. А ну-ка расскажи, как ты над советскими людьми измываешься, как помогаешь оккупантам из наших советских граждан кровь пить. - Нет этого! - почти закричал Сюкалин, и такая обида прозвучала в его голосе, что Орлов понял: тут надо разобраться. Но вслух он продолжал в том же тоне: - То есть как это - нет! От людей слышали, что ты за шкура. - Шкура, говорите? Тогда назовите, кого эта шкура продала, кого под наказание подвела? Кого? Ага, не знаете! - серые глаза Сюкалина исступленно, яростно сверкали. - Потому не знаете, что нет этого. А что кричу иногда и угрозами сыплю, так это для вида, чтоб думали господа: "Старается". А своим потихоньку добро делаю. Вот как! - Хорошо, разберемся. - Орлов с треском переломил сухую ветку, и из кустов показались его товарищи. - Хорошо. Мы поверим тебе, но и проверим, как следует. Это я тебе прямо скажу, Сюкалин. Кто мы? Советские люди. Этим все сказано. А тебе еще надо доказать, советский ли ты человек. Смекаешь? - Смекаю. - А раз смекаешь, слушай. Нужны нам фамилии тех, кто тут и вообще в Заонежье больше всего художествами всякими известен. А потом еще хотим знать, какие части здесь действуют, какие укрепления на озере. И еще. Вот тебе две тысячи марок. Бери, бери. Не стесняйся. Но для порядка расписочку дай. Что до нас, так нам еда нужна и лодка. Ну лодку можно потом, а продукты... Вот на это самое место через сутки привезешь. - Привезу и масло, и галеты. - Вот и хорошо. Задолго до назначенного срока засели разведчики в кустах: вдруг Сюкалин не один явится. - Эх, напрасно мы ему доверились, - заметил Гайдин. - Это ты зря, Степан, - ответил Орлов. - Зря. Думаешь, если хулиганил, значит на всю жизнь печать. Нет, брат. Тут я в ноябре к одному ночевать попросился. Активист был. Комар носа не подточит. И не пустил. А Сюкалин? Что ж, посмотрим. Прибыл Петр Захарович, как обещал. Привез всякой еды, предупредил разведчиков, чтобы они вели себя осторожно: раза по три в день вражеские патрули наведываются в Вертилово. Дальнейшее пребывание в тылу становилось бессмысленным, так как без связи с Большой землей нельзя было передать командованию собранные данные. Решили с помощью того же Сюкалина разжиться лодкой и кое-какой снедью на дорогу. - Надо - так надо. Все будет, - заверил Петр Захарович, который оказался, на редкость энергичным и деловым человеком. - Будет вам и лодка, будет и свисток. Сухарей дадим, чтоб на неделю хватило и всего прочего. Одним словом, чем богаты... А маршрут, каким вам плыть, я разведаю. Поздно ночью собрались разведчики у лодки. Прощаясь с Сюкалиным, Орлов сказал: - Так вот, товарищ Сюкалин, порадовал ты нас. Хочется верить, что до конца настоящим человеком будешь. А от тебя сейчас что требуется? Раз уж у оккупантов в доверии, не зевай. Все примечай. И людей наших в обиду не давай. Но действуй осторожно, с умом. Это ничего, что о тебе сейчас молва нехорошая ходит. Важно, что после войны о тебе скажут. А я тебе обещаю: увидимся. Так что - до свидания. - И протянул он руку Сюкалину Петру Захаровичу. А потом точным сюкалинским маршрутом вышли они в открытое озеро. На простор выбрались и до самого Василисина острова гребли без отдыха. На этом острове сутки отдыхали, прежде чем на Шалу тронуться. Дальнейший путь проделали без приключений. Хоть и не во всем удачным был первый поход, но научил он многому и, прежде всего, тому, что в тылу у врага одного мужества мало. Необходимо еще хорошо знать противника, уметь бороться с ним и в этой борьбе на невидимом фронте уметь опираться на верных людей. Глава 6 НА ГИДРОСАМОЛЕТЕ Во второй половине августа редки в Заонежье тихие и теплые ночи. Осень здесь наступает рано. Дуют холодные ветры. Погода меняется часто. А в эту ночь стояла такая тишина, словно и озеро, и кусты разросшейся на берегу ивы насторожились в ожидании чего-то таинственного. Лишь едва слышны были редкие, размеренные всплески воды. Но вот откуда-то донеслось слабое, едва уловимое гудение, похожее на монотонное жужжание шмеля. Оно стало понемногу усиливаться и вдруг оборвалось. Некоторое время опять ничто не нарушало безмолвия ночи. И вдруг какая-то тень мелькнула на фоне светло-синего уже предутреннего неба. Снова наступило безмолвие. Но всплески продолжались, только уже не те, прибрежные, а отдаленные, доносящиеся оттуда, где затерялась тень. Прошло еще несколько минут, и к берегу мягко причалила резиновая надувная лодка. Из нее быстро, но осторожно вышли с оружием на изготовку люди. Один, пригнувшись, поднялся выше на берег, а другие тем временем что-то быстро сняли с лодки. Потом она уплыла в озеро, а трое оставшихся на берегу пошли к лесу. Спустя некоторое время лодка снова причалила к берегу. И опять из нее вышли несколько человек и направились к лесу. А лодка тотчас скрылась из виду, и снова над озером воцарилась тишина. Через полчаса вдали над водным простором зарокотал мотор. Прошло несколько секунд, и семеро оставшихся на берегу увидели на фоне белесого неба взмывший вверх самолет. Еще минута, и он лег на свой курс, улетел туда, за Онего, на Большую землю. А они, семеро советских людей, остались здесь, в тылу врага, на одном из многочисленных полуостровов Заонежья. Кто они, эти люди, тайно прибывшие сюда по заданию Родины? Если бы кто-нибудь из жителей Великой Губы и ближайших деревень увидел их, он без труда опознал бы в среднего роста, коренастом, широком в плечах мужчине - Алексея Орлова, в стройном кареглазом с небольшими залысинами на висках - Степана Гайдина, в низеньком, с редкими рыжеватыми волосами на голове - Глеба Зайкова. Был среди прибывших и мужчина лет тридцати пяти, худощавый, среднего роста, узколицый, светловолосый. Это первый секретарь Заонежского подпольного райкома партии Георгий Васильевич Бородкин. Но фамилию свою он оставил там, на свободной советской территории, а здесь, в оккупированном врагом Заонежье, он будет просто Мироновым. Пятый выделялся своим ростом, крепким, почти атлетическим сложением, полным красивым лицом. Выглядел он моложе своих тридцати пяти лет. "Какой жизнерадостный парень!" - невольно думал каждый, кто знакомился с Тойво Андреевичем Куйвоненом, вторым секретарем подпольного райкома партии, а здесь в лесу просто Тойво. Шестой в группе была девушка, жизнерадостная, энергичная. Еще недавно в Беломорске ее знали как Дарью Дудкову - секретаря комсомольского комитета на лесозаводе. Теперь она под фамилией Дубининой высадилась на заонежский берег в качестве секретаря подпольного райкома комсомола. В серой юбке, темно-коричневой кофте, повязанная платком, она ничем не отличается от деревенских девушек. И, наконец, - седьмой - радист Павел Васильев, почти одногодок Даши, невысокий, плотный парень. Его глаза всегда светились расположением к людям. Этот простодушный, несколько медлительный человек очень часто напевал или тихонько насвистывал какой-либо полюбившийся ему мотив. Даша Дудкова еще там, на Большой земле, как-то в шутку сказала ему: - Ты, Павел, наверное, мухи никогда не обидел, как же ты со своим характером в разведку пойдешь? - С мухами мириться можно, с фашистами - никогда! Итак, семеро. Подпольщики и разведчики. В числе первых - неизвестные никому в районе люди. Это в целях конспирации. Зато вторые знают здесь каждую тропку. Они должны помочь подпольщикам закрепиться, установить связи с населением. Но это впереди... Пока же уставшие люди спят в шалаше. Алексей Орлов, заступивший на первую двухчасовую вахту, охраняет их сон, чутко прислушивается к безмолвию. Кругом тихо. Но разведчик Орлов знает, сколь обманчива бывает такая тишина. И он, с маузером в руке, бдительно несет вахту, то и дело бросая зоркие взгляды в глубину леса. Когда все отдохнули, секретарь райкома Георгий Бородкин поручил Зайкову сменить Орлова на посту, а остальных пригласил в шалаш. - Что ж, товарищи, - сказал Георгий Васильевич, улыбнувшись, - начнем наше, так сказать, "производственное" совещание. Думаю, высадку мы произвели успешно. Во всяком случае, пока нет никаких оснований для беспокойства. Вражеские патрули нас не засекли. - Но и успокаиваться не следует, - заметил Гайдин. - Согласен. Готовясь к вылету, мы уже детально обсудили все то, что будем делать здесь на первых порах. Но коротко, наверное, стоит повторить. Хотя бы потому, что теперь у нас другой угол зрения. Да и в ЦК советовали: ориентируйтесь на месте. - Главное - явки, - сказал Куйвонен. - Согласен. Только одно маленькое замечание. Я служил в армии, но как говорится, не обстрелян, а Тойво и Дарья и вовсе рядовые, необученные. Так что, Степан, в случае боевого столкновения вы, военспецы, должны смотреть на нас как на рядовых бойцов. Во всех же остальных случаях прошу руководствоваться моими и Тойво советами. Хоть мы теперь вроде как партизаны, но никакой партизанщины допускать не можем. - Нельзя же только и делать, что остерегаться! - не сдержался Орлов. - Не согласен. Мы должны опасаться всего, что может помешать выполнению основной нашей задачи. А она такая: завязать прочные связи с местным населением, повести планомерную работу среди людей, собрать исчерпывающие данные о противнике. Ясно, Алексей? - Ясно. - Очень рад. А теперь явки. Начнем... - Я думаю - с Сюкалина, - сказал Гайдин. - Согласен. Пойдут Гайдин, Орлов и Тойво. - Может быть, все-таки мы со Степаном сначала... Полной веры в Сюкалина у меня еще нет. Стоит ли рисковать? - Так. Меня за риск агитировал, а сам советуешь не рисковать. О вере речь ведешь. А чего тебе, Алексей, не хватает до полной веры, и вообще, что такое полная и что такое неполная вера? - Бородкин указал в сторону выхода из шалаша. - Там на посту Зайков. Он пользуется полным нашим доверием. Почему? Потому что ничем не скомпрометировал себя. А чем скомпрометировал себя Сюкалин? Тем, что спас вас? - Не ведет ли он двойную игру, - вставил Гайдин. - Так-так. Ясно. Сюкалин, рискуя жизнью, спасал вас, а вы ему так и не поверили. - Но осторожность не помешает, - примирительно сказал Тойво. - А подозрительность вредна! - выкрикнула Дарья. - Нельзя работать в тылу, пугаясь каждого куста. - Согласен с обоими. Но к Сюкалину все же пойдут Степан, Алексей и Тойво. Когда? Через двое суток. Немного еще поховаемся, как на Украине балакают. В назначенный день разведчики не смогли выйти в Вертилово: около двух часов ночи дежуривший Васильев разбудил всех: - Слышу стук моторной лодки, винтовочные выстрелы, - доложил он. Пришлось спешно перебазироваться дальше в глубь леса. Только на следующий день решили выйти на связь с Сюкалиным. Условились: если на стук в доме Сюкалина ответят по-русски, разговор начнет Орлов, если же в доме окажется кто-либо из "гостей" и спросят по-фински, отвечать будет Куйвонен. Всю дорогу шли один от другого на расстоянии ста метров. Впереди Орлов, за ним Гайдин, позади Куйвонен. Было уже около восьми часов вечера, когда приблизились к намеченному месту. Наблюдения вели от заливчика, на противоположном берегу которого находилась деревня. В случае чего, можно было легко уйти от преследования. Убедившись, что в деревне все спокойно, подошли к дому Сюкалина. В дверь постучал Орлов. - Кто там? - послышался из сеней знакомый голос. - Открой, Петр Захарович, свои. Скрипнули половицы, раздался какой-то шорох. Хозяин, видно, не сразу отыскал дверь. Но вот он осторожно снял засов. В первую минуту Орлову показалось, что при виде их Сюкалин от неожиданности даже растерялся. Его худощавое лицо как-то неестественно вытянулось, серые глаза смущенно забегали. Но вот он поборол смятение и ответил на приветствие: - Ну, здравствуйте. Проходите в избу. Я так и знал, что это кто-нибудь из наших. Вошли. Вся небольшая семья Сюкалина сидела за столом. И жена Петра Захаровича и теща узнали Орлова. С какой-то тревогой и даже испугом смотрели они на нежданных гостей. Хозяйка сдержанно пригласила: - Проходите, крещеные. Чай с нами пить садитесь. - Проходите, - как-то отчужденно повторил за ней Сюкалин. "Что с ним? - мысленно недоумевал Орлов. - И встретил как-то не так..." Он взглянул на худые сюкалинские руки. Они слегка дрожали. И вдруг все стало ясно Алексею Михайловичу: "Думает - не верим. И в чем-то он прав. Ведь вот не хотел я Тойво брать с собой. Но тут была скорее осторожность, чем неверие". И теперь уже вслух Орлов сказал: - А у нас добрые вести, Петр Захарович. Давай, Степан. Гайдин достал из кармана какие-то бумаги и, обращаясь к Сюкалину, заговорил: - Мы оттуда, из-за линии фронта, весточку о твоем сыне, Петр Захарович, принесли. - Ой, где же он, родимый, живой ли? - бросилась к Гайдину хозяйка. Слезы полились по ее лицу, и она громко запричитала. Засуетилась и бабушка Матрена, худенькая, узкоплечая, но еще бойкая старушка. - Да погодите вы, - каким-то глухим, сдавленным голосом оборвал причитания женщин Сюкалин. - Скажи толком, Степан, откуда узнал о Володьке? Гайдин рассказал, как ему удалось выяснить в республиканском военкомате, что сын Сюкалиных служит в Балтфлоте, и вручил Петру Захаровичу справку и документы, свидетельствующие о праве Сюкалиных на получение государственного пособия. Лица хозяев посветлели. Лед недоверия был сломлен окончательно. Петр Захарович, обращаясь к Орлову, сказал: - Спасибо, товарищи! Спасибо! И особенно тебе, Алексей. И знаешь за что? За то, что первый Сюкалину поверил, а ведь знал про мои довоенные художества и прослышал обо мне плохого немало. Знал, слышал, а поверил. Мне эта вера, ребята, больше жизни нужна. Меня же многие люди за холуя вражеского считают. Того и гляди булыжником по затылку получу. А за что? За что, скажите? - Такой уж пост у тебя, Петр Захарович, самый трудный. Крепись! - сказал Тойво, протягивая Сюкалину свою широкую ладонь, которую тот взволнованно пожал. Что касается Алексея, то он был очень смущен. Сюкалин говорит: "Спасибо, что поверил". А верил ли он до конца? Ведь нет. Нет, черт возьми. Но пусть не знает об этом Петр Захарович. - Что же это мы так дорогих гостей встречаем? - засуетился вдруг Сюкалин. - Накрой на стол, хозяйка. Екатерина Петровна захлопотала, стараясь как можно лучше угостить разведчиков. На столе появились селедка, вареный сущик, сахар, сухари. - А народу нашему ой как тяжело приходится, - продолжал Петр Захарович. - Недавно в Леликово пригнали из Петрозаводска, из концентрационных лагерей, двести человек на уборку урожая. Старых и малых - никого не щадят. А какие они работники? Голодные, да босые, посмотришь - кости да кожа. А эти изверги в погонах только и знают, что над людьми глумиться. Один до смерти запорол женщину и двоих детей. За что вы думаете? Ребята в соседнюю деревню пробрались - хлеба выпросить. А мать недоглядела. Вот какие нынче у нас "благодетели". Тяжело нашим людям, уж так тяжело! Живем как впотьмах. О своих ничего не знаем. Вы хоть вестями утешьте. Как там Красная Армия воюет? Враги распустили слух, будто немцы Москву и Ленинград уже взяли. Неужто так? - Сильны врать! - ответил Алексей. А Тойво добавил: - Фашистам не видать Москвы и Ленинграда, как своих ушей. Гайдин, Орлов и Куйвонен долго рассказывали о положении в стране, говорили о разгроме немцев под Москвой, о стойкой обороне Ленинграда, о новых заводах на Урале, о том, что на Отечественную войну с врагами поднялся весь советский народ, говорили о боевых делах партизан. Рассказали они Сюкалиным и о том, как живут и трудятся люди на свободной земле в Карельской республике, о трудовых делах пудожан и беломорцев. - А связь с Москвой у нашей республики ни на один день не порывалась, - сказал Орлов. - Финны, говоришь, кричат, что Мурманск отрезан. Тоже врут! Через Беломорск и Вологду из Мурманска каждый день поезда в Москву ходят. Сюкалин и его домочадцы ловили каждое слово. Как растрескавшаяся от многодневного зноя земля жадно впитывает драгоценную влагу, так эти люди всем истосковавшимся сердцем своим воспринимали правду о том самом главном, что по-прежнему составляло смысл их жизни. И у Сюкалина вырвалось нетерпеливое, взволнованное: - Какая же помощь от меня требуется, ребятки? - Об этом позже, - сказал Гайдин. - Проводи нас. А Тойво, понимая состояние хозяина, добавил: - Найдется дело. И серьезное. Тепло простились с Сюкалиным. Алексей и Тойво пошли к заливу. А Степан на минуту задержался. - Пока достань сведения о гар