, что даже громоотводы испугались. Ребята остались в темной столовой и начали совещаться. Положение создалось очень критическое. Во-первых, в темноте невозможно было ничего делать; во-вторых, это было запрещено; в-третьих, завтра мог прийти монтер и сорвать все дело. - Это будет большим прорывом на нашем фронте, - грустно проговорил Яша. - Этого ни в коем случае допустить нельзя! - крикнул Андрей. - Остается только одно, - сказал Павлик, - рискнуть и сделать нелегально. Отец приходит в пятом часу, а мы свободны от половины второго. - А как мать? - Маму мы как-нибудь задобрим. К тому же, она будет занята своими делами. - А что если не удастся? - проговорил Яша. - Ну, тогда мне придется пострадать, - усмехнулся Павлик. - Дело наше важное, за него стоит и пострадать, - утешил Андрей. - Слушайте! - вскочил Яша. - У меня есть лишний патрон. Пойдем ко мне и как следует его изучим. Тогда завтра мигом справимся. - Правильно! Бежим сейчас же! - обрадовались ребята. Назавтра товарищи пришли к Павлику с книгами, будто заниматься, и разместились за столом. - Придет ли монтер? - спросила мать. - Не знаю... Может, сегодня не будет... Я... - начал бормотать Павлик, но на его счастье на кухне "побежала" кастрюля, и мать бросилась спасать ее. Теперь уже ребятам хватило и пяти минут, чтобы убедиться, что патрон в исправности, и за это время собрать его. Но положение от этого нисколько не улучшилось: лампочка все равно не горела. Тревога охватила ребят. Это же скандал, если они провалятся! Это же позор для всего ТВТ! - Надо осмотреть всю линию от счетчика до лампочки, - горячился Андрей. - Где-то что-то должно же быть! И когда они пошли по линии, то в коридоре действительно напали на что-то: это была распределительная коробка, откуда расходились два провода. - Больше нигде не может быть, как тут, - решили ребята. Мать заметила, что они шныряют около коробки и недовольно буркнула: - Снова хотите испортить, мастера? Нет, лучше уже не трогайте. - Да нет, мы так себе, - начал уговаривать Павлик. - Мы только хотим поглядеть, а трогать не будем. И, воспользовавшись моментом, они добрались до коробки. Там они увидели, что кончик одного провода на волосинку высунулся из гнезда. Они всунули назад конец провода - и лампочка загорелась. - О! - крикнули все три мальчика вместе, как в подобных случаях кричат все люди на свете. Павлик позвал мать, церемонно раскланялся, развел руками и сказал: - Пожалуйста, мадам, - ремонт сделан! Мать посмотрела, и теплая улыбка осветила ее лицо. - Вот вы какие! - сказала она. - Никогда не думала. Если бы всегда так было... - Теперь уже всегда так будет! - ответил Яша. - На то есть ТВТ. - Что? - переспросила мать. - Товарищество воинствующих техников, - объяснил Андрей. - Все воинствующие да воинствующие, - проговорила мать. - Да уж пусть себе и так, лишь бы хорошо было. Когда они остались одни, Яша спросил Павлика: - А как это тебя стукнуло, если лампочка не горела? Току же не было. Павлик посмотрел на него и задумался. - Правда! - проговорил Павлик. - Как это могло случиться? - А может, тебе показалось? - обратился к нему Андрей. - Где там показалось! - ответил Павлик. - Так долбануло, аж полетел. Вот загадка! Думали, думали и догадались только тогда, когда Павлик случайно вспомнил, что эта лампочка и раньше несколько раз гасла и сама зажигалась. Значит, тот кончик провода, может, от сотрясения сам прикасался к другому проводу, то снова отсоединялся. И Павлик попал как раз в тот момент, когда получился контакт. Ребятам даже легче стало, когда они разгадали эту загадку. Назавтра наша тройка долго рассказывала своим товарищам, в каком переплете они очутились и как спасли честь ТВТ. - Запиши мне восемь очков! - подошел к Яше Боря Цыбук. - Восемь?! - удивились все. - Да, восемь. Первое - я склеил разбитую кружку. Второе - исправил пряжку в ремне. Третье - прибил в заборе дощечку. Четвертое - отремонтировал табуретку. Пятое - починил вешалку для одежды. Шестое - забил гвоздь в стенку. Седьмое - подклеил к "Естествознанию"? твердую обложку. Восьмое - сделал пробойчик вон у этой форточки. Ну, что? - с видом победителя взглянул на всех Боря. - Ну, братец, - сказал Яша, - ты столько мелочей наберешь, что на одного тебя тетради не хватит. - Мелочи? - возмутился Цыбук. - А ты же сам говорил, что по закону каждая мелочь считается! - Тихо, тихо, успокойся! - засмеялся Яша. - Гони сколько хочешь. Когда будет слишком много, будем отмечать крестиками. Остальные друзья имели также немало "очков". Стась набрал четыре, Клава - два, Леня - шесть, Соня - три, и так далее. Только Нина имела одно очко, но оно было интереснее всех. У них испортился примус. Ничего с ним не случилось, ничего не сломалось, но из него все время "выходил дух". И выходил так медленно, что никак нельзя было разгадать - откуда. Наконец, когда Толи дома не было, мать вылила из примуса керосин и приказала Нине отнести его к мастеру. Нина взяла в руки примус, топчется на месте. - Ну, чего ты? - говорит мать. - Неси! - Я... Мы... сами исправим, - проговорила Нина. Мать посмотрела на нее, покачала головой, а потом весело рассмеялась. - Ты сама исправишь примус?! Ну-ну, попробуй! Но сегодня же все-таки отнеси к мастеру. Нина сама даже и не думала исправлять примус. Где там было ей браться за такое дело? Она только не должна была нарушить "закон ТВТ". Подождет брата, посоветуется с ним. Потом они посоветуются с другими товарищами, а тогда уже, если ничего не придумают, отнесут мастеру. Но Толя все не идет. Сейчас мать велит нести примус. Интересно все же было бы знать, где это проходит воздух? Накачала примус, прислушалась - ничего не слышно. А как же мастер узнает, откуда выходит воздух? Мать вышла из кухни. Рядом стоит таз с водой. Не опустить ли примус в воду? Тогда будут видны пузырьки. Опустила - и действительно увидела, что маленькие пузырьки идут с того места, куда вливается керосин. Но что из этого? Все равно исправить она не может. Вынула примус из воды, открутила кружочек-покрышку, смотрит - под ней круглый кусочек кожи, но совсем истертый, порванный. "Это же он не прижимается плотно и пропускает воздух!" Мигом вырезала кусочек кожи из старого ботинка, сделала кружочек, вставила, снова попробовала в воде - пузырьков нет! Нина даже закричала от радости. Когда пришла мать, Нина с гордостью подала исправленный ею примус. Тут началось такое, что хоть ты из дому убегай. Девочка, - и вдруг примус починила! Сама! Какое счастье для родителей иметь такую гениальную дочку! Где это видано, чтобы девочки примусы чинили? А когда пришел Толя, так ему жизни не давали: вот, дескать, сестра у тебя какая, а ты? Тогда он разозлился, взял да и заштопал себе носки. Эффект вышел необычайный. Родители совсем сбились с толку. Что же это такое творится у них в доме? Дочка примусы чинит, а сын носки штопает! Весь свет пройди, такого не увидишь. Загомонил и свет, в который входили три соседние двора, и разделился на две части. - Вот это я понимаю! - говорили в одной части света. - Теперешняя молодежь не будет такой беспомощной, как мы. Все сама сделает. А в другой части света раздавались совсем другие голоса: - Ну, если мужчины начнут носки штопать да рубашки, а женщины примусы да сапоги чинить, -тогда порядку не будет. Испокон веку каждый занимался своим делом... Необходимо лишь отметить, что в этой второй части света насчитывалось очень мало народу. ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой говорится, как с Соней стряслась беда, Цыбук заинтересовал учителя, а ботинок разинул рот. Прошло дней десять - и в секретариате ТВТ заполнилась очками вся тетрадь. - Деятельность ТВТ разворачивается успешно, - говорили ответственные секретари - Клава и Яша, начиная новую тетрадь. По количеству очков впереди шел Боря Цыбук, он выгнал тридцать восемь очков. Но по качеству очки Толи и Павлика были гораздо значительнее, хотя у них обоих вместе не было тридцати восьми. А все члены ТВТ в общем имели за этот период сто двадцать девять очков. Из них одиннадцать приходилось на школу, а остальные - на свои дома. Среди домашних очков довольно интересным был случай со Стасем Ковальским. Он взялся почистить часы-ходики, которые совсем остановились: видимо, в механизм набилась пыль. Родители членов ТВТ за это время уже привыкли, что их дети все могут сами сделать. Поэтому Стасю не мешали. Разобрал Стась часы, почистил, смазал, а когда начал собирать их, то запутался и не мог окончить. И натерпелся же страху бедняга! Но на то и существовало ТВТ, чтобы выручать друзей из подобных положений. Андрейка сейчас же снял со стены свои ходики и понес их к Стасю. Тут уже, глядя на собранные часы, кончить работу было нетрудно. Больше всего было потехи, когда мальчик выполнял "девичью" работу, а девочка "мальчишескую". Тут уж действительно происходила "культурная революция", как говорили наши ребята. И когда Леня шел по двору, соседи показывали на него пальцами и говорили своим детям: - Видите этого мальчика? Он сам себе штаны штопает. Хороший, способный мальчик! А о Клаве говорили: - Эта девочка все может сделать. Она и ножи точит, и табуретку поправит. Золотая девочка! А родители, так те просто нарадоваться не могли, глядя на своих детей. - И откуда все это взялось? - удивлялись они. - Иногда сам ничего не знаешь и не замечаешь, а ребенок взглянет, - сразу найдет какие-нибудь неполадки и тут же исправит их. Наши герои только улыбались, слушая эти похвалы. Конечно, каждому приятно, когда его хвалят: приятно знать, что ты приносишь пользу. Но тут, кроме всего этого, очень интересно было добывать "очки", или, как они говорили, "охотиться за очками". А сколько сегодня удастся "поймать"? А что принесет "в зачет" его товарищ? А сколько наберется за неделю? за месяц? за год? Где ни повернется такой "охотник", он уже смотрит на все совсем другими глазами. Сколько времени, скажем, жила Нина в своей квартире и никогда не замечала, что у нее под ногами из пола чуть-чуть высунулась головка гвоздя. И никто в доме не замечал этого, даже мать, которая не раз рвала об этот гвоздь тряпку, когда мыла пол. А теперь Нина заметила его, пристукнула - и пол стал гладкий. Взглянет тэвэтэтовец на шкаф, а у него дверки все норовят сами раскрыться. Прибьет какую-нибудь кожицу - и все в порядке. Но попадалось и такое "очко", какого даже вся организация ТВТ не могла взять. Увидев, что дети так хорошо справляются со всякими ремонтами, Толина мать подсунула им и дырявый чайник. - Дырочка совсем малюсенькая, - сказала она. - Может, вы сумеете запаять? - Вряд ли, - ответил Толя. - И паяльника у нас нет, и как это делается, не знаем. - А вы попробуйте всей своей компанией. Но и "вся компания" не могла помочь. - Эта работа относится к з 3 устава ТВТ, - постановили друзья. - Но ближайшей нашей задачей будем считать приобретение паяльника и овладение техникой паяния. Если в данном случае ТВТ вынуждено было только отступить, то в следующем оно потерпело страшное поражение. Соня захотела постирать себе белье. Что можно сказать против этого? Облегчить труд родителей - важнейшая обязанность члена ТВТ. Чтобы работа была доброкачественной, Соня взяла хлорки и растворила в воде. Опять-таки ничего особенного: мать всегда пользуется хлоркой, для этого и продается она в аптеках. Постирала, повесила сушиться и тогда только похвалилась перед матерью своей работой. - Хорошо, дочушка, очень хорошо! - похвалила мать. А когда белье высохло, то разлезлось на куски! Тогда только выяснилось, что это сделала хлорка. - Ее же надо сначала кипятить, - кричала мать, - пока вода не станет красной! Потом процедить и тогда только вливать в воду, да и то когда полоскать уже надо. Почему же ты не спросила? Все сама да сама! Этот случай произвел большое впечатление на всю организацию ТВТ. - И я этого не знала и могла сама так же сделать! - сказала Нина. Да и все остальные, кроме Клавы, не знали этого секрета. - Кто бы мог подумать, - говорил Яша, - что на таком, самом второстепенном участке мы потерпим такое поражение? Но на ошибках мы должны учиться. После этого случая члены ТВТ стали более осторожными. Но, к счастью, в их практике несчастий больше не было. Через некоторое время наши "охотники" начали замечать, что дома не хватает "добычи". Тогда внимание их больше сосредоточилось на школе. А уж здесь-то добычи сколько хочешь: всегда больше находится охотников плодить ее, чем истреблять. Руководители школы еще раньше обратили внимание, что некоторые ученики - Цыбук, Рогатко, Макейчик, Канторович и еще несколько человек (это значит тэвэтэтовцы!), - как-то более внимательно и сознательно относятся к школьному имуществу. Они не только ничего не портят, но, наоборот, где только заметят что-нибудь - сразу же сами и исправят. Если не в порядке какое-нибудь учебное пособие, то или Ковальский, или Беспалов, или Сакович наперебой берутся исправить его. Если кому-нибудь из них попадется библиотечная книга с оторванным листом, так они обязательно его вклеят. Если в раздевалке вывалится колышек из вешалки, то кто-нибудь из тэвэтэтовцев обязательно всадит его на место. На школьном дворе, около дверей, после дождя долго стояла лужа. Всем приходилось перебираться, кто как может, через нее, не раз попадали ногой в воду. А чуть дальше лежали кирпичи. Положить в лужу кирпич догадался только Ковальский. Большое впечатление не только на руководителей, но и на всех учеников произвел поступок Андрея Гулиса. Каким-то образом в стене класса выкрошился кусок штукатурки. Дырка была небольшая, и никто не обращал на нее внимания. Но при каждом сотрясении известка осыпалась, и дырка все увеличивалась. И вот Андрей захватил где-то в бумажку извести, принес в класс и залепил эту дырку. Это было настоящее очко! Все тэвэтэтовцы завидовали Андрейке. Да и другие ученики смотрели на него с удивлением и восхищением. - Сознательные ученики! - радовались учителя. Мы уже говорили, что наши герои никому в школе не рассказывали о своем товариществе. Что ни говори, а есть такая "слабость" у ребят - любят они иметь свою "тайну". Разве не интересно, когда на тебя смотрят, удивляются твоим поступкам и не знают, что ты не обыкновенный человек, а тэвэтэтовец? Но однажды произошел случай, который привел к раскрытию тайны и к таким переменам, о каких никто из тэвэтэтовцев даже не думал. И все из-за Цыбука. Буян Карачун, балуясь, оторвал палку, к которой была прикреплена таблица метрических мер. Об этом сразу же узнал дежурный учитель и приказал Карачуну исправить таблицу. - Да это вовсе не я! - начал отказываться Карачун. - Я ее и не трогал. Все видели. - Он! Он! - послышались голоса. - Ничего подобного! Это они по злобе на меня!.. Начался шум. Учитель наконец снова категорически приказал Карачуну исправить таблицу. Тогда подошел Цыбук и говорит: - Давайте я исправлю! Карачун использовал это по-своему и крикнул: - Я же говорил, что не я! Это он! Цыбук вытаращил глаза от удивления. - Вовсе не я! - проговорил он. - А почему же ты берешься исправлять? - крикнул: ему Ярошка, приятель Карачуна. - Это Цыбук! - настаивал Карачун. - Все видели! - Нет, это Карачун! - закричали вокруг. - Цыбука даже не было тут! Учитель укоризненно посмотрел на Карачуна и покачал головой. - Неужели ты окончательно потерял совесть? - В самом деле не я! - со слезой в голосе заканючил Карачун. - Он же сам и исправить хочет. Учитель не знал, что и думать. Взглянул на, Цыбука и сказал: - А может, и в самом деле ты? Тогда скажи. - Да нет! - с возмущением ответил Цыбук. - Почему же тогда ты исправлять берешься? - Не все ли равно, кто исправит? - проговорил Цыбук. - Пока идет этот разбор можно было уже исправить. Учитель пожал плечами и вышел. В учительской он рассказал об этом случае, и все учителя долго ломали голову, что бы это могло значить? По всему было видно, что сделал это не Цыбук. Но почему же тогда он взялся исправить? Да еще вместо Карачуна, который на него же хотел возвести поклеп. Пока что дело осталось невыясненным. Но ненадолго. ...Андрей Гулис и Боря Цыбук возвращались домой. По дороге им нужно было проходить около большой новостройки, огороженной высоким забором. Вдоль забора был проложен временный деревянный тротуар, или, вернее, мостки. На колодки были прибиты доски, и когда по ним кто-нибудь шел, то они прогибались и колыхались. От этого прогибания в досках произошли некоторые изменения. Они привели к необычайным событиям, в которых пришлось принять участие и Борису с Андреем. Началось с того, что навстречу бежал мальчик, споткнулся обо что-то и растянулся на досках. Ребята засмеялись. Мальчик поднялся на ноги, зло взглянул на них и, крикнув: "Чего ржете?" - побежал дальше. Тогда наши ребята заметили, что из доски торчит большой гвоздь. В этот момент один прохожий так саданул его носком ботинка, что заскакал на одной ноге и чуть-чуть не упал. Поднял ногу, поглядел - и зло выругался: - Черт знает что такое! При чем тут был черт - неизвестно, но факт был досадный: подошва оторвалась и ботинок разинул рот. Остановилось несколько прохожих, пожалели ботинок. - Надо бы забить этот гвоздь, - сказал Андрей. - Подождем немножко, - остановил его Цыбук. - Интересно! И ребята остались наблюдать дальше. Конечно, не каждый человек попадал на гвоздь. Когда же на мостках осталась только одна бабушка с корзиной в руках, то ребята совсем потеряли интерес и начали искать камень, чтобы заколотить гвоздь. Тем временем с другой стороны приближался человек. Это был парень лет двадцати и шагал он с такой скоростью, какой хватило бы не только, чтобы оторвать подошву, но даже и ногу. Не успели ребята найти камень, как этот парень уже зацепился за гвоздь и ринулся вперед носом так, что сбил с ног женщину с корзиной, и под ноги Андрею посыпались яйца. Ребята приготовились было смеяться, но увидели, что | дело вышло не смешное, а печальное. Бабушка заголосила на всю улицу; какой-то гражданин задержал парня, требуя плату за яйца; тот доказывал, что он не виноват; вокруг них собрались зеваки, потом подошел милиционер... - Вот, что наделал проклятый гвоздь! - хмуро проговорил Цыбук. - И мы сами виноваты, - ответил ему Андрей. - Если бы не ждали да сразу вогнали его, то ничего этого не было бы. И мальчики действительно почувствовали себя виноватыми. Конечно, и беды бы этой не было, если бы они сразу забили или загнули гвоздь. И, не ожидая, чем кончится все дело, они заколотили его камнем. Среди суеты никто не заметил, что какие-то два мальчика сделали большое дело. И сами они не знали, что сделали большой шаг вперед в истории развития Товарищества воинствующих техников. Они сделали не домашнее дело, как сказано в п.1 устава ТВТ, и не школьное, как сказано в п.4, а дело общественное, о котором в уставе. пока еще ничего не было сказано. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, самая серьезная, так как в ней подробно описывается брызгалка, говорится о реорганизации ТВТ, о том, как вожатый хотел что-то сказать, да не сказал, и, наконец, - как сам директор заработал очко. Непонятное поведение Цыбука в деле с Карачуном больше, чем других, заинтересовало вожатого. Он решил выяснить этот вопрос и на другой же день вызвал Цыбука. - Скажи откровенно, ты вчера испортил таблицу или не ты? - Да все знают, что это Карачун! - Правда? - Честное пионерское! - Хорошо. А ты дружишь с Карачуном? - С таким я дружить не хочу! - Почему же тогда ты захотел починить таблицу вместо него? Цыбук замялся. - Скажи, почему? - повторил вожатый. - Да так, - ответил Цыбук, глядя куда-то в сторону. - Ты что-то утаиваешь. Говори правду. - А разве нельзя это делать? - улыбнулся Цыбук. - Ты не выкручивайся. Мы же все знаем, что дело это очень хорошее, за это только хвалить тебя нужно. Но оно непонятно для нас. Ну, скажи откровенно. Неужели ты хотел выручить Карачуна, который тебя же оболгал? - Нет, нет! - быстро ответил Цыбук. - Ну, так почему? Цыбук помолчал, потом смущенно улыбнулся и тихо сказал: - Я хотел заработать очко. - Очко? Какое очко? Что это такое? - удивился вожатый. Тогда Цыбук рассказал ему всю историю организации и деятельности ТВТ, включая и вчерашний случай на улице. Вожатый и удивлялся, и смеялся, и хвалил, и, наконец, воскликнул: - Да это же очень интересное и полезное дело! Потому вы скрывали? Мы, брат, это дело поставим еще шире. Мы организуем несколько настоящих "аптечек" и даже "аптек". Мы выйдем на охоту за границы нашего дома и школы. Через пару дней соберемся и обсудим это дело. ...После обеда шел дождь, и на тротуаре около дверей школы начала действовать брызгалка. Механизм этот раньше был очень распространен во многих городах. На каждой улице, в каждом квартале обязательно была такая штука. Но теперь она встречается значительно реже, так как всюду пошли асфальтовые тротуары, а в них брызгалки обычно не делаются. Они остались на плиточных и деревянных тротуарах. А пока около школы асфальтированного тротуара еще не было, брызгалка продолжала существовать и действовала исправно, особенно осенью. Устроен этот механизм очень просто: всегда бывает, что какая-нибудь плитка в тротуаре расшатается, разболтается и опускается с одной стороны, когда на нее наступишь ногой. А если под плиткой будет вода, то она очень интересно брызнет. Вот и вся механика. Поначалу брызгалки действуют очень слабо, бьют невысоко. Но с каждой струей воды из-под плитки выбрасывается земля, ямка становится все глубже, плитка приобретает все больший размах - и тогда уже струи воды бьют не хуже исландских гейзеров. Самыми лучшими брызгалками считаются те, которые имеют наклон в сорок градусов. Если угол наклона будет больше, человек рискует вывихнуть ногу. Когда же случается такая неприятность, тогда обычно плитку закрепляют - и брызгалка перестает существовать. Школьная брызгалка имела наклон в тридцать восемь с половиной градусов, это значит, приближалась к наилучшей, или, как говорят ученые, оптимальной величине Поэтому она работала очень эффективно. Результаты зависели от того, какой ногой на нее ступить. Если попадешь левой ногой (идя из центра города), то вода брызнет на стену школы. А если правой -то вода обрызгает твою же левую ногу. Тогда человек буркнет: "Черт!" - и побежит себе дальше. Совсем иное дело, если вся струя попадет на другого человека. Тогда начинается приблизительно такой разговор: - Прошу осторожнее, гражданин. - Это от меня не зависит, уважаемый товарищ. - Надо иметь глаза. - Надо иметь голову. В зависимости от характера прохожих слова могли быть и более деликатными и менее, но в общем неприятными. Во время дождя такие разговоры бывали довольно часто, и ученики слушали их с интересом. А еще больше нравилось им нарочно брызгать друг на друга. Тогда уже дело доходило до потасовок. Если бы тротуар был вообще плохой, разбитый, тог да тот, кому следует, наверно заметил бы и отремонтировал его. А тут, как на беду, тротуар был совсем хороший целый, а расшаталась всего лишь одна плитка, да и та имела очень приличный вид. Где тут было заметить ее? Только недремлющий глаз члена ТВТ мог заметить, да и то лишь сегодня, когда пошел дождь. И даже не один глаз, а целых восемь сразу. Из них два принадлежали Цыбуку. Ребята заметили плитку, когда шли на собрание, созванное вожатым. Кроме наших тэвэтэтовцев, он пригласил еще человек двадцать из пионерского актива. Заинтересовались и учителя, не говоря уже о директоре. Когда пришел директор, все обратили внимание, что пальто на нем до самого пояса забрызгано грязью. - Где это вы так выкупались, Антон Иванович? - спросил его учитель географии. Антон Иванович осмотрел себя и буркнул: - Это кто-то обрызгал меня на тротуаре. Цыбук насторожился. А что, если директор скажет, чтобы поправили плитку? Тогда пропало интересное очко. Надо спешить, пока не поздно. И Цыбук тихонько вышел из класса. Он знал, что в углу, под лестницей, есть сухой песок. Набрал его в полу и вышел на улицу. Дождь только моросил, да с крыш капало. Последний раз надавила брызгалку прохожая женщина... Цыбук отбросил плитку, насыпал под нее песку, положил плитку назад - и брызгалка прекратила свое существование. Помыл руки под водосточной трубой, вытер о штаны и вернулся в класс. - Запиши мне очко! - шепнул он Андрею. - Какое? - На тротуаре плитку поправил, чтобы не брызгала. - Где? - предчувствуя недоброе, спросил Андрей. - Да на улице, около дверей. - Когда же ты поправил? - уже громко спросил Андрей. - Да только что. - Не может быть! - вскочил Андрей. - Посмотри сам, - спокойно проговорил Цыбук. - Ах, чтоб тебя комар забодал! - весело смеясь, воскликнул Андрей. - Я же сам это думал сделать! Тут же выяснилось, что и Павлик, и Клава тоже имели на примете эту брызгалку, но не хотели пачкаться теперь, во время дождя. Каждый думал сделать это завтра, а Цыбук взял да и перехитрил всех. Старшие заметили движение среди учеников. - Что такое у вас случилось? - спросил директор. - Мы поправили на тротуаре плитку, которая брызгала, - ответил Цыбук. Тэвэтэтовцы переглянулись, довольные: молодец Цыбук! Сам сделал, сам гоняется за очками, чтобы набрать побольше, а теперь говорит "мы", от имени всего ТВТ поддерживает честь своей организации. Вот он какой. - Когда же это вы успели сделать? - спросил вожатый. - Да только что Цыбук выходил и поправил, - ответил Андрей. - Это ту самую плитку, что обрызгала Антона Ивановича? - хитро улыбаясь, переспросил вожатый. - Ту самую! - ответили ему. Директор от души рассмеялся и обратился к учителю географии: - Ну, что вы скажете, Сергей Павлович? Видно, придется и нам с вами записаться в ТВТ. А то, как видите, мы отстали от них. - Да придется уж, - ответил Сергей Павлович. - Только примут ли они нас? - Примем! - закричали тэвэтэтовцы, гордясь, что выдумка заслужила такое внимание. - А пока что, - сказал Антон Иванович, - мы обсудим это дело в более широком масштабе и, если согласитесь, предложим некоторые изменения в ваш устав. Председателем собрания был вожатый. Он начал рассказывать всю историю ТВТ. Говорил он так подробно и с таким подъемом, что присутствующие готовы были подумать, будто он сам додумался и организовал все это дело и был самым заядлым тэвэтэтовцем. А когда он нарисовал дальнейший путь ТВТ, то десять основателей этой организации только удивленно переглянулись и подумали: "Смотри, какая штука выходит!" Потом вожатый внес поправки и дополнения к уставу. Первый пункт он предложил такой: "Каждый член Товарищества воинствующих техников смотрит хозяйским глазом на все, что видит вокруг себя, и любое повреждение и неполадку, которые он может исправить сам, - сразу же исправляет. Если сам сделать не может, то обращается за помощью к товарищам или сообщает, кому следует". - Это будет то же самое, что и у вас, - объяснил вожатый, - только немножко шире. Тут не говорится отдельно о доме и про школу, а сказано вообще, значит, и про наши дома. Не говорится тут и про ремонт, так как есть такие мелкие повреждения и неполадки, о которых нельзя сказать, что они требуют ремонта. Например, недавно в нашей школе был такой случай: кто-то не закрутил водопроводный кран, вода текла себе и текла, а за это время мимо пробежало человек пять, и никто из них не остановил воду. Я не думаю, чтобы кто-то сознательно не хотел закрутить кран. Только они не умели видеть, как это умеют тэвэтэтовцы. - А такое очко будет считаться? - спросил Цыбук. - Какое? - не понял вожатый. - За кран, - ответил Цыбук. Будто гром прокатился по классу. Смеялись все - и ученики, и учителя, и директор. Цыбук смутился. Когда смех утих, вожатый сказал Цыбуку: - А тебе все очки не дают покоя? Ну что же, дело неплохое. Ответим мы тебе, если примем еще один пункт, вот этот: "Каждый член ТВТ должен помнить, что в его деятельности нет мелких, ненужных дел. Каждая полезная мелочь в общей массе составляет большую ценность". - Вот теперь и думайте, засчитывать Цыбуку очко или нет, - обратился вожатый к собранию. Пионеры улыбались и молчали: кто его знает, как тут быть? - Ну, что скажете? - снова спросил вожатый. Тогда встал Толя и сказал: - Хотя у нас такого пункта записано не было, но думали мы так же: если дело полезное, то все равно, маленькое оно или нет. - Правильно! - сказал директор. Цыбук повеселел, задрал нос и поглядел на товарищей, будто хотел сказать: ну, что? - Я не записывала бы, что закрутила кран, - проговорила Клава с места. - А это уже твое личное дело, - сказал вожатый. - Если кто захочет, зачем же ему отказывать? Очков у нас хватит, деньги за них платить не надо. - Тогда один наберет много очков за мелочи, а другой одно очко за важную работу, - сказал Павлик. - Вот вы как ставите вопрос! - удивленно проговорил вожатый. - Тогда, если хотите, за более важную работу запишите больше очков. А вообще я должен сказать, что дело тут не в очках и, если хотите знать, даже не в той маленькой пользе, какую вы приносите теперь, а... Он взглянул на директора и замолчал. - А в чем? - спросил Яша. - После скажу, - ответил вожатый. - Почему? - После интереснее будет. - Когда? - Через некоторое время. - Сейчас скажите, сейчас, - посыпались просьбы. - Потерпите немножко, скажу, как придет время, ответил вожатый, видимо жалея, что затронул этот вопрос. Жалеем и мы, что не знаем, какой это вопрос. Выручил Сергей Павлович - он попросил слово. Ученики сразу притихли. Сергей Павлович встал и сказал. - Вот тут некоторые из вас пренебрежительно высказались о мелочах. Напрасно так думаете. Если одна мышь - не беда, то сто мышей - несчастье. Да что там сто? - иногда и одна мелочь бывает хуже, чем сто немелочей. Я знаю случай, когда человек погиб от маленького кусочка яблока, валявшегося на полу. Человек наступил на него, поскользнулся, да так стукнулся об угол стол или печки, что из-за этого и умер. Вот тебе и мелочь! Многие из нас не обращают внимания на мелочи, так как у каждого есть более важные дела, о которых ему приходится думать. В этом наша беда. А еще большая беда, когда человек думает: это, мод, меня не касается. Остатки этой страшной болезни еще сохранились у нас от прошлых времен, когда каждый думал только о своем. Если у нас в раздевалке оборвется и свалится на пол чье-нибудь "чужое" пальто, то несколько человек пройдут мимо, пока кто-нибудь подымет. Если мальчик на улице калечит дерево, то иногда пройдут мимо человек десять, и никто не остановит его, так как это "не их дело". Тысячи таких мелочей всем нам портят жизнь. Честь вам и слава, что вы первые объявили войну мелочам. Желаю вам научиться замечать их, а еще важнее - никогда не думать: "это не мое дело". Эта теплая и задушевная речь произвела на ребят большое впечатление, а тэвэтэтовцы совсем возгордились. Вожатый внес еще один пункт в устав: "Член Товарищества воинствующих техников не должен рассматривать свою деятельность как работу, нагрузку. Он делает только то, что можно сделать, легко и охотно". По этому пункту выступил Антон Иванович. - Я, - сказал он, - обращаю особое внимание на этот пункт. Вы начали это дело как игру, и пусть оно останется игрой. Вы не можете брать на себя обязанность следить за порядком везде, всюду исправлять неполадки, тратить на это время. У вас есть своя основная работа - учеба, есть и другие обязанности. Пусть новая работа будет для вас только интересной игрой, вместо какой-нибудь другой бесполезной игры. А потом мы увидим, что из этого выйдет. Когда после собрания все направились к дверям, директор неожиданно подошел к классной доске, нагнулся и... поднял с пола кусок мела. - Запишите мне очко, - весело проговорил он. - Я считаю эту работу полезной, так как мел вы могли растоптать, раскрошить, в классе стало бы больше пыли, пол стал бы грязным, уборщице прибавилось бы работы, и пропал бы нужный кусок мела. - Вот вам и мелочь! - сказал Сергей Павлович. Ученики восторженно зааплодировали. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, совсем необычная, так как здесь дети суют нос не в свое дело, люди думают наоборот, а об одной истории даже в газете было напечатано. Через некоторое время жители города стали замечать, что в разных местах начали появляться какие-то дети, которые суют свой нос, куда им не следует. А когда вмешивался взрослый, то выходило совсем наоборот. Идет, скажем, уважаемый дядя по улице и видит, двое мальчиков возятся у почтового ящика, засовывают туда пальцы, даже щепочки. - Вы что тут делаете? - кричит он. - Письма таскаете? - Да нет, - отвечают мальчики, - наоборот: почтовый ящик полнющий, и письма вываливаются оттуда. Мы их засовываем дальше. - Знаем, как вы засовываете, - ворчит дядька. - Идите прочь, не трогайте! - Да вы гляньте, вот один конверт совсем вывалиться хочет. И мальчик засунул его назад. Смотрит прохожий на мальчиков и не знает, что думать. Когда-то он сам был мальчиком и, балуясь, засовывал в ящики всякую всячину. А тут выходит - наоборот. Странное дело! Или видит милиционер - маленький мальчик ворочает на тротуаре опрокинутую урну. Милиционер кричит: - Ты зачем повалил урну? Поставь на место! - Я и ставлю, - спокойно отвечает мальчик. - Она была перевернута. - Сам ставишь? - удивляется милиционер. И было чему удивляться: не один год он следит за порядком, не один раз приходилось ему кричать вот на таких же самых мальчишек, которые нарочно повалят урну или еще какую штуку выкинут, а чтобы кто из них сам догадался что-нибудь поправить, - такого милиционеру наблюдать еще не приходилось. Шли однажды два тэвэтэтовца по небольшой тихой улице, обсаженной деревьями. Сильный ветер шумел в этих деревьях и раскачивал ветви. Вдруг над головой раздался треск. Остановились ребята, задрали головы - ничего не видно. Шагнули дальше - снова треск. Оглянулись - снова ничего нет. Но тут налетел ветер - и тогда ребята не только услышали, где треск, но и увидели среди веток страшные электрические искры. - Это провод прикасается к ветке, - сообразили ребята. - Надо отломать ее. Хорошее будет очко. Один из них полез на дерево, второй остался внизу. Когда к ветру, раскачивавшему дерево, присоединились еще движения мальчика, то затрещало и заблестело так, что не только мальчику на дереве, но и тому, что был внизу, стало страшно. В это время из дома вышел старый дворник. Он сразу увидел искры и двух ребят. - Что вы делаете, хулиганы?! - закричал он, подбежал к дереву, схватил мальчика за плечо и крикнул наверх: - А ну, слазь: я тебе покажу! Ребята начали объяснять, в чем дело, но старик и слушать не хотел. Мало ли чего наговорят эти озорники? Он своими глазами видел, что они делают, знает он таких. Вышли из дома и еще люди, остановилось несколько прохожих, мальчик слез с дерева - и начался разбор дела... Дворник не хотел слушать никаких объяснений, другие тоже смотрели на ребят искоса. Положение бедняг становилось незавидным. Неожиданно они услышали вопрос: - А вы, случайно, не тэвэтэтовцы? Спрашивал только что подошедший пожилой человек. - Да, да, - ответили ребята. Человек ласково улыбнулся и сказал дворнику: - В таком случае отпустите их и поблагодарите. - А что это за тэтовцы? - удивленно спросил дворник. - Это наши дети, которые на каждом шагу делают полезное дело, - ответил человек. - Они вот отломали ветку, которую давно уже надо было отломать вам самим. Ребята пошли дальше, радуясь, что нашелся человек, который знал, кто такие тэвэтэтовцы. - Это, наверно, учитель, - решили они. И не ошиблись: это действительно был учитель, хотя и не из их школы. Естественно, что учителя других школ об этом деле знали. Но основная масса жителей еще не знала, поэтому "необыкновенные" поступки наших тэвэтэтовцев на каждом шагу удивляли народ. ...Летний день. В городском сквере сидят на скамейках люди. Много женщин с маленькими детьми. Каждая следит, чтобы ее ребенок не отошел далеко, не полез на клумбу с цветами. Если малыш подползет и вырвет цветок или сделает на клумбе ямку, то мать сама исправляет повреждение. С одним мужчиной был семилетний мальчик. Он вывернул два белых камня, которыми была обложена клумба. Отец строго крикнул на сына и заставил его своими руками поставить камни на место. Вдруг откуда-то выскочил мальчишка лет двенадцати, с разгону влетел на клумбу и выворотил ногами цветы. Несколько человек крикнуло: - Куда лезешь? Клумбу портишь! Мальчик побежал себе дальше, публика осталась сидеть на скамейках, а вывороченные цветы остались лежать на земле. Тогда к клумбе подходит девочка и старательно садит цветы назад. Люди начали хвалить девочку, как будто она сделала что-то совсем необыкновенное. А для девочки это было совсем обычное дело, так как это была Клава Макейчик, член ТВТ. Почему же так были удивлены люди? Только что женщина тоже посадила назад цветок, а мальчик поставил на место камни - и никто не обратил на это внимания. Каждый считал, что так и должно быть. А когда то же самое сделала Клава, то все очень удивились и начали громко расхваливать ее. Читатель, пожалуй, уже догадался, в чем тут секрет: женщина исправила то, что сделал ее ребенок, мальчик исправил то, что сделал он сам, а Клава исправила то, что сделал кто-то другой. И главное - исправила сама, по своей инициативе. Вот это и было то новое, "необыкновенное", к чему люди еще не привыкли. Вот почему люди обращали на такие факты особое внимание и часто о них рассказывали. И сейчас, на сквере, одна женщина рассказывала другой о подобном случае. - Это было зимой, - говорила она, - в сухой морозный день. Дул сильный ветер. Я стояла на улице, ожидая трамвая. Мимо проходила девочка лет одиннадцати, ученица, с книгами. Сумка ее висела на локте, а руки были спрятаны в муфте. Недалеко от меня она остановилась и начала присматриваться к чему-то на земле. Там лежала какая-то железина. Девочка некоторое время стояла над ней и как бы что-то обдумывала. Казалось, она хочет поднять эту железяку, но боится вытаскивать руки из муфты и браться за холодный металл. Немного постояв, она наконец наклонилась. Я с интересом следила за ней: зачем ей эта железина понадобилась? Холодное железо, видно, обожгло ей руку, но девочка, сжав зубы, подняла его, отнесла в сторону и... бросила. Меня это так заинтересовало, что я подошла к ней и спросила: - Зачем ты поднимала эту железяку? - Она очень вредная, - ответила девочка: - если на нее наедет машина, то проколет шину. Присмотрелась я к железине и увидела, что она действительно "вредная": крепкая, колючая. Шину она, безусловно, проколола бы. Признаюсь, мне даже стыдно стало. Мне не только не пришло бы в голову отбросить эту железяку, я и не заметила бы ее, если бы не эта девочка. Какая сознательность, какой рачительный глаз у такой малышки! Эх, если бы все были такими! - Все дети? - переспросила вторая женщина. - А почему же нет?