стался бумажник, связка ключей, зажигалка и полпачки сигарет. "Ах да -- часы!" Из-под брюха убитого, даже не переворачивая, он вытянул за цепочку часы. Гека поташнивало от волнения и сортирной вони. "Сейчас бы попить..." Но возвращаться в столовую-спальню Гек не рискнул. Внезапно он вспомнил, что его пальчики остались где только можно, и принялся было стирать отпечатки со столика, но остановился и даже попытался рассмеяться над собственной глупостью. Все же он протер ручку скальпеля, но вынимать не стал. Пора уходить. Гек отомкнул люк, который служил запасным выходом на случай облавы -- так, по крайней мере, объяснял его назначение толстяк еще в первый день работы; поколебавшись немного, вернулся и подошел к парням. Как и следовало ожидать, их карманы были пусты. Гек вгляделся: порядок -- еще два трупа, не рассчитал ударов и героина. "Неслабое начало, -- с тоскою подумал Гек. -- Тут как на скотобойне. Да хрен бы с ними... А как еще? Да и покайфовали напоследок..." В свое время Фэт всех предупредил, что если кто-нибудь хоть раз попробует товар -- убьет без объяснений и на месте; никто его не ослушался. Гек сорвал теперь уже ненужный респиратор и опять подошел к люку, прислушался. Тихо. Гек решил отступить от первоначального плана и не стал поджигать логово. Он вернулся, снял респираторы с Пита и толстяка, поднял уроненный Лао и положил их в горку героина на весах, зачерпнул специальным ковшиком порошок и присыпал сверху. Пусть теперь смотрят, думают и разгадывают тайные смыслы... Медленно-медленно, так, что руки сводило, он приподнял люк, огляделся. Толстяк тогда не соврал. Глаза заслезились от яркого солнечного света, Гек сморгнул. Никого. Он проворно вылез из люка, захлопнул его, почистил колено, распрямился, сунул руки в карманы, глянул по сторонам -- никого. "Сиеста, -- догадался Гек. -- Хотя нет: сиеста в Испании... Или фиеста в Испании? Никак не запомнить..." Он взахлеб, всей грудью сделал вдох, тут же выдох, опять вдох и, заставляя себя смотреть вперед, а не вниз, пошел не торопясь, как ему казалось, по улице, пустынной по-прежнему. Через несколько кварталов, когда сознание начало понемногу проясняться, он обратил внимание, что руки его сжимают в карманах какие-то металлические предметы. В правой был навесной замок, который он машинально положил в карман комбинезона; левая рука вцепилась в рукоятку кольта. Гек инстинктивно свернул в поперечную улицу и заново огляделся. Теперь, когда первая и непосредственная опасность миновала, он смог живее и внимательнее рассматривать окружающую обстановку. Собственно, это была не улица, а скорее трасса, проходящая сквозь блок сплошной застройки. Здесь Гек очень быстро отыскал подходящую строительную площадку, безлюдную, как и улица, и похоронил в котловане, предназначенном к засыпке и частично засыпанном уже, кольт и замок. Для этого он подошел вплотную к металлической сетке ограждения и по очереди перебросил их через нее с таким расчетом, чтобы все это плюхнулось в мутную лужу на дне котлована. Получилось весьма удачно, иначе ему пришлось бы самому перелезать туда; охраны, правда, не видно, но черт их знает... Два без четверти, самая жарища. Недолго думая Гек примерно так же расстался с часами. Деньги (франки и доллары) он вынул из бумажника, бумажник сбросил в канализационный люк, но не здесь, а гораздо дальше, на другой улице, в которую он вскоре свернул. Оставалось еще водительское удостоверение, выданное на имя Дэна Фаттлера, с фотографией толстяка. "Прощай, земляк!" Гек раскромсал удостоверение в мелкое крошево, разжевал его и выплюнул в кучу мусора по пути. Фотографию не поленился и сжег при помощи "трофейной" зажигалки. Марсель он знал только по карте, но и этого ему хватило, чтобы отыскать дорогу в порт, никого не спрашивая, и пройти туда пешком. Гек надеялся, что в этом большом карнавальном муравейнике никто не сумеет перебрать все свалки и помойки в поисках следов его деяний, разве что собаку пустят, но нелюбовь к случайностям и понятное желание перестраховаться заставили его даже сигареты и зажигалку выбросить в разное время. Труднее, с этой точки зрения, было приобрести новую одежду и избавиться от старой. Ту, в которой он прибыл в Марсель, сумку с личным барахлом и бельем прибрали с концами неведомые новые хозяева, а ему выдали пару трусов, носки, майку и рубашку с брюками -- все ношеное, но добротное. Белье Гек стирал сам, рубашку выстирал только однажды, а брюки вообще не трогал -- пачкать-то негде было. Перед работой они переодевались в комбинезоны -- всегда чистые, а после работы оставляли старые в конце переходного коридора, вроде как в предбаннике. При таких условиях прятать скальпель и кулек с героином было отнюдь не просто, приходилось носить майку, что Гек крайне не любил. В магазинчике подержанного барахла, где хозяйничали арабы, он купил за гроши почти новые джинсы -- подделку под 501-ю модель, футболку с Джеггером на груди и легкие парусиновые туфли. Тут же сбыл им свой комбинезон, почти новый, из хорошего хлопка. Гек торговался яростно, но опыт победил -- ему дали едва ли половину затраченных им денег. За ботинки же он заломил такую цену, что арабы, старый и молодой, только удивленно поцокали языками и отступились. И не удивительно -- дрянь были ботинки; Гек приговорил их к уничтожению на всякий случай -- из-за следов, запаха, да и так... Кроме Гека, посетителей в лавке не было, и арабам не хотелось упускать единственного клиента. Они наперебой предлагали ему всякую дрянь, но Гек взял у них пустую коробку, положил туда ботинки и ушел. Коробку с ботинками постигла та же участь, что и зажигалку с сигаретами: он рассовал их в мусорные баки по дороге. Часа через полтора он заменил на себе все, вплоть до трусов, купил сумку с заплечным ремнем, уложил туда белье, щетку, зубную пасту, опасную бритву и еще всякой дряни по мелочи. Тратил Гек только франки. И хотя он старался экономить, покупать что подешевле, после покупки часов, якобы швейцарских, и католического нательного креста с серебряной цепочкой франков почти не осталось. Остаток их ушел на обед в кафе. Пришлось обменять доллары у менялы возле порта -- Гек решил оставить при себе полтарь в зеленых, а остальное сбросил в местные "зузы". Напротив столика в кафе висело зеркало, куда он с любопытством поглядывал. Волосы за последние три месяца изрядно отросли и закрывали уши. Не слишком много по современной моде, но и не мало, то есть в самый раз. Из зеркала на него приветливо косился молодой человек, почти мальчик, широкоплечий, небрежно и легко одетый, с тонкой цепочкой на шее. Волосы темные, кожа бледная. "Крем под загар нужен..." Двое суток он жарился на пляже и отсыпался в круглосуточных киношках, прежде чем ему удалось свести знакомство с итальянскими рыбаками, которым требовалась рабочая сила. В газетах по поводу резни в наркофабрике -- ни гугу. Гек не знал французского, но заголовки и фотографии просматривал -- нигде ни слова. Это хорошо, значит, власти искать его не будут. Ну а "корсиканцы" само собой. Знал, на что шел, надо дергать от греха подальше, в Италию. Глава 2 Там, на просторе, Любуясь вечным небом, Случай держит путь. Поддатые рыбари легко выслушали рассказ о том, как юный иммигрант из Бабилона, итальянец по рождению, потерял документы и пробирается в Неаполь, где, как известно, полно земляков и те помогут лучше всякого консула. -- А говор у тебя не такой какой-то -- с юга, что ли, предки-то? -- Гек вспомнил бабку Марию, санитарку, и возражать не стал -- с юга так с юга... Столковались быстро. В экипаже как раз не хватало человека -- руку повредил. Молодой, рослый парень, да еще итальянец -- почему не помочь? -- Ладно, Тони, -- согласился старший. -- Ты пойдешь с нами, послезавтра будем в Неаполе. Деньги-то у тебя есть? -- Есть немного, -- осторожно ответил "Тони" (так он назвался). -- Само собой, я заплачу. -- Твоих денег нам не надо, -- рассмеялся старший. -- В море отработаешь. Но, брат, -- консул там, не консул, -- а лучше признайся, не натворил ли ты чего? Не окажется так, что тебя Интерпол разыскивает, а мы укрываем? -- И он закудахтал, гордый своей шуткой. -- Не-ет, за мной ничего такого нет, -- заулыбался Гек. -- Если я что и натворил, так это -- живу без документов, пока, -- но не посадят же за это? Вот в Неаполе найду знакомых, так и наладится и с работой, и вообще... Добродушный и совсем юный парнишка не походил ни на полицейского, ни на наркомана. А что до наколки на руке -- так теперь молодежь вся в наколках. У него и у самого есть, и вся команда в русалках с якорями. Старший опять рассмеялся и хлопнул его по спине: -- Марио, проводи парня на наш эсминец, а то тебе, я вижу, проветриться пора. Покажи ему койку Сальвы -- тому она не скоро понадобится. Мы тоже скоро подойдем. На рассвете тронемся... В соседнем доме, на той же улице, где когда-то жил Гек, у вдовы мусорщика Руссо был сын, сверстник Гека или, может, на год постарше. Вот его-то биографию, а заодно и имя присвоил себе Гек. Сам мусорщик спился и умер, всех жителей квартала недавно выселили кого куда, чтобы на месте трущоб выстроить торговый центр, мотель, корты и прочую цивилизацию для преуспевающих. Но когда квартал еще существовал, жители его все обо всех знали. Так что Гекатору не составило бы труда припомнить множество деталей из своей новой биографии, если бы это понадобилось. Но никто не поинтересовался даже его фамилией, Тони и Тони... К Неаполю, вопреки обещанию капитана, они подошли только на исходе пятых суток, задержали дела. Уже на второй день Гек понял, что главным занятием экипажа была контрабанда табака и сигарет. Таможня, как правило, смотрит на этот бизнес сквозь пальцы: во-первых, береговую стражу регулярно подмазывают, во-вторых, табак -- не героин и не морфий. Разве это социальное, как выражаются газеты, зло? Так, мелочь, деловым людям выгодная, а потребителям приятная и тоже выгодная. Примерно в таком ключе просвещали новичка его новые приятели. Они почти не таились от него, свободно рассказывали о тонкостях своего ремесла. Гека слегка удивила неосторожность, проявленная в отношении, можно сказать, первого встречного, каковым он являлся для команды, но воспринял он это вполне спокойно. С детства существовал он в мире, где все вокруг нарушают закон, и с трудом представлял, что возможен иной способ существования. Поэтому предложение поработать с ними было воспринято Геком как подарок судьбы, неожиданный, но своевременный. -- Зачем тебе Неаполь, Тони, оставайся с нами, ей-богу -- дело того стоит. Поднакопишь денег, мир узнаешь со всех сторон, девки все твои будут... Марио, тот, который привел Гека на судно, разливался соловьем, и когда речь пошла о деньгах и женщинах, Тони не устоял. Тони махнул рукой на земляков в Неаполе и согласился. Требовалось, правда, еще согласие капитана, но Марио уверял, что возьмет это на себя и уговорит его. Так и вышло: капитан охотно согласился взять его к себе в экипаж. Гек был уверен, что Марио действует с подачи капитана, но тем не менее от души поблагодарил его за протекцию, а капитана -- за оказанное доверие. Тот же Марио объяснил ему условия найма и оплаты. Заход в порт вроде Марселя или Неаполя примерно раз в неделю, все необходимые документы у капитана выправлены. Они, конечно, кое-чего стоят, поэтому капитан загребает себе львиную долю, но никто внакладе не остается. Получать будешь то же, что и Сальва, только не суй руки, куда не надо: он, бедолага, крепил контейнер, да и прищемился так, что хорошо если через полгода оклемается... Тони унаследовал от своего предшественника такие условия найма: триста за рейс, в пересчете на зеленые, и долю в прибыли в случае успешного проворота дела. От него же требовалась хорошая работа, дисциплина в море и скромность в словах на берегу. Доля, как Гек понял, порой превышала основную оплату -- все зависело от удачи. Гек не сомневался, что на нем сэкономили, но для первого раза вполне достаточно. И их можно понять: еще не известно, как он себя проявит. Работы было много, тяжелой работы, -- до ловли рыбы и руки не доходили: для отвода глаз забрасывали невод в сине море, кое-что сносили на камбуз, а остальное выкидывали, но не раньше, чем выбирали сеть с новой рыбой. Спиртного не было. Гека по ночам мучили кошмары: он убегал от врагов, но ноги подгибались, как ватные, а преследователи все ближе... Он просыпался в поту и долго лежал, боясь провалиться в новый кошмар. Его, наверное, ищут. И если найдут, то не скоро. Все барахло он сбросил аккуратно, что по-итальянски шпарит, как на родном, никто не знает -- ни дядя Джеймс, ни те, из Марселя. Единственный очевидный прокол -- его комбинезон. Выгадать решил, дурак. В лавке, вообще-то говоря, еще комбинезоны были похожие, но все равно дурак: разорвать и выбросить -- меньше было бы риску. Гек растравлял себя, представляя, как по такому четкому следу его догонят, не запыхавшись. Но с другой стороны, не возвращаться же было на стройку, чтобы переодеться, а в лавке переодеваться разницы нет -- все одно запомнят. И сбыл он его арабам -- кто их спросит и что они скажут, когда по простому-то делу еле-еле на пальцах с ними объяснился. Комбинезон перед продажей постирают да погладят, в лавку еще зайти надо да догадаться, что именно этот -- с Гека! К тому же он сейчас в море -- поди сыщи. А вот что делать после рейса, этого Гек не знал. Ну, допустим, следы он замел. А теперь куда? В Бабилон возвращаться? Увольте, что бы там ни произошло, путь туда заказан надолго, пока хоть что-то не прояснится. По той же причине и в Цюрих нельзя... Гек склонялся к мысли осесть в Милане. Он знал, что Милан большой город, там много приезжих, много всякой работы. Но опять же с документами загвоздка. А может, все же рискнуть в Бабилон? Так он советовался сам с собой и ни на что не мог решиться. В плавании тоже не все обстояло гладко: в команде смеялись над новичком, пользовались его незнанием элементарных вещей и подначивали где только можно. Когда шутки становились особенно злыми, капитан или его подручный Марио цыкали на весельчаков и отгоняли их от него. Впрочем, такие испытания новичков были в обычае, да только Геку от этого легче не становилось. Он стойко сносил насмешки, пока было возможно; но однажды они сошли на берег у какого-то городка в Калабрии, где нарыв и прорвался. Предстояло ждать до утра, и по обыкновению они пошли всей командой -- восемь человек -- в портовый кабачишко. У капитана были дела в городе, а остальным разбредаться не разрешалось. Старшим, как всегда в этих случаях, был Марио, на судне же дежурил вахтенный. В кабаке опять пошли насмешки. На этот раз мишенью послужил отказ Гека пить вместе со всеми. -- Ой ты паинька! Что, в вашей деревне маленьким нельзя, да? Пей, не бойся, мы ничего не скажем твоему папеньке. Пей, каждый моряк должен уметь пить, а кто не пьет -- пусть говно жует! -- Он и не курит. Эй, хозяюшка, дай ему грудь -- мальчик проголодался!.. Изощрялись кто во что горазд, орали наперебой, в восторге от нового развлечения. Гек продолжал есть спагетти с сыром и терпеливо ждал, пока они успокоятся. Вдруг один из шутников, повизгивая заранее от блестящей идеи, только что пришедшей ему в голову, достал презерватив из кармана и закричал: -- Он без соски не умеет! Сейчас, маленький, сейчас!.. Он сидел напротив Гека, так что Гек хорошо видел, как Кудрявый Беппо плеснул вина в свой стакан и ловко надел на него раскатанный презерватив. Моряки сидели за одним столом, четверо с каждой стороны, друг напротив друга. Дубовая столешница крепилась на могучих столбах, вмурованных в пол. Стульев не имелось, их заменяли дубовые скамьи по обе стороны стола. Пестрая занавеска отделяла их закуток от остального зала. Здесь все было сделано под старину и явно с расчетом на буйных посетителей. Хозяйка прибежала на шум, но, видя, что скандала нет, исчезла. Гек один не поддержал общего веселья; даже Марио, хоть и качал неодобрительно головой, не смог сдержать улыбки. Тем временем изобретательный Беппо проковырял дырку и со словами "Иди сюда, малютка" ухватил Гека за цепочку и стал подтягивать его к себе. Гек до этого уже переложил вилку в левую руку. Он подался вперед, с маху вонзил ее в запястье Беппо и врезал ему справа в челюсть. Промежуток между ударами оказался настолько коротким, что Кудрявый кувыркнулся через лавку, не успев разжать пальцы. Цепочка оборвалась, и крест остался у него в кулаке. Окружающих словно разбил паралич, они смотрели на Гека во все глаза и не шевелились даже, так это было неожиданно. При полном молчании он выбрался из-за стола и подошел к Беппо. Тот уже начал приходить в сознание, но продолжал лежать. Тупая вилка неглубоко пропорола загрубелую кожу моряка, но вот во рту обнаружилась нехватка сразу трех передних зубов. Гек наступил на руку, все еще сжимавшую крест, и когда она разжалась, наклонился, поднял его и положил в карман. Вновь прибежала хозяйка, на этот раз обеспокоенная внезапным затишьем в только что шумном углу, глянула и так же мгновенно исчезла -- сами разберутся. А Гек так же спокойно захватил всей пятерней пышную шевелюру Беппо и рывком поставил того на колени. Практически незаметно для других, на прямой ноге он коротко и резко ткнул носком туфли прямо в пах. Свободной рукой он нашарил на столе опрокинутый стакан с импровизированной соской и впихнул ее в разбитый рот Беппо: -- Ну-ка, пей! Беппо все еще находился в полуобмороке, он пытался скрючиться, но не мог и только мычал; из глаз его текли слезы, смешиваясь с кровью и вином из соски. Он судорожно пытался оттолкнуть от себя стакан, но Гек стукнул ему стаканом в лоб, получилось очень звонко, и повторил: -- Пей, падаль, там еще много осталось! Тут только опомнились окружающие: -- Тони, Тони, слышишь, завязывай, хватит!.. Марио вцепился ему в руку и стал отнимать стакан, увещевая озверевшего Гека: -- Ну что ты, в самом деле, он же шутил... Нельзя нам влипать в истории, пора возвращаться... Слышишь, Тони, как сына тебя прошу, перестань... Гек наконец разжал пальцы, выпустил волосы Беппо (тот обессиленно рухнул мордой в пол), стряхнул с руки вырванный клок, довольно изрядный, отодвинул Марио в сторону и... вернулся к столу. Свою вилку он повертел, брезгливо отложил ее, взял со стола ту, которая показалась ему почище, и принялся доедать спагетти, по-прежнему не глядя на сотрапезников. Он ел в молчании и одиночестве, кусок не лез ему в глотку, но надо было держать фасон, показать характер. Марио спешно рассчитался с хозяйкой и махнул ребятам рукой: -- Берите этого и на берег, скоренько... -- Подошел к Геку, осторожно положил ему руку на плечо: -- Доедай, Тони, и пойдем, возвращаться пора. Двое ребят подхватили Беппо под руки и потащили -- сам он идти не мог. Следом шли остальные, а последними Гек и Марио. Гек перестарался. Он хотел только показать всем, что не позволит собой помыкать (как и на "малолетке" не позволил), что при случае сумеет постоять за себя, но эффект оказался слишком велик. И дело было даже не в том, что Кудрявый славился физической силой и драчливостью, а развалился с одного удара молоденького парнишки; хотя и этот факт произвел впечатление. Всех поразил сам парнишка, его холодная, звериная жестокость, проступившая вдруг в молчаливом и безобидном на вид новичке. Каждый вспоминал свои шуточки в его адрес и представлял себя на месте Беппо. Его сторонились теперь, и только Марио старался говорить с ним так, будто ничего не случилось, но и ему это удавалось с трудом. Добро бы подрались они с руганью и угрозами, помирили бы их потом, как это бывает в таких случаях, выпили бы мировую... Этот Тони опять тихий и безответный, о происшедшем не заикается и словно не замечает, что Беппо, избитый и опозоренный, жаждет мести. Марио обо всем доложил капитану в приватной беседе, не упуская ни малейшей подробности, а также поделился своими наблюдениями о самом новичке, о настроениях в команде. Он знал капитана, и ему было ясно, что Тони будет убран из команды, сожалел об этом, потому что парнишка ему нравился, хотя и настораживал... Поздно вечером, через день после драки, Марио вызвал Гекатора в капитанскую каюту на разговор. Помолчали. -- Когда я подобрал тебя на берегу, то надеялся, что ты порядочный человек, -- начал капитан, в упор рассматривая Гека. -- Да ты садись, садись... Гек сел, по-прежнему глядя в пол. -- Ну, что молчишь? Рассказывай. Гек продолжал молчать. -- Паскудить-то ты горазд: товарищу своему зубы выставил, тарарам поднял на весь город. Скучно тебе на палубе, на берег не терпится, поближе к свободной жизни? Так ты скажи, и завтра же будешь свободен, как крыса в амбаре. -- Терпится. -- Что? -- не понял капитан. -- Терпится сойти на берег, я туда не хочу. -- Ах, ты не хочешь. А что ты хочешь? -- Здесь работать, с вами... -- А я -- так не очень хочу, вернее, совсем не желаю... А ну-ка, руки на стол! Гек повиновался. -- Разожми кулаки-то, вот так, великолепно! Скажи-ка, Тони, -- вот у Беппо на лице большие разрушения, а у тебя костяшки пальцев -- как у младенца. Ты его кастетом бил? -- Нет, рукой. -- Да-а, а то я драк не видел на своем веку! Чем ты его звезданул, я спрашиваю? -- Рукой ударил. -- Ладно, ну тогда объясни мне, старому дураку, как у тебя рука осталась целенькой-гладенькой, как у младенца? Гек пожал плечами. -- Я вижу, герой, разговора у нас не получилось. О`кей, иди спать. Утром расчет -- и сваливай! Все. -- Я его не костяшками, а подушечкой ладони ударил, -- заторопился Гек. -- Сам не ожидал, попал в челюсть, а он отворил ее до самого пола -- смеялся все, ну и... зубами об зубы... -- Интересно, надо же -- зубами об зубы! Чудеса, ей-богу! Надо будет запомнить да знакомым рассказать, как оно бывает на свете. Ну, допустим... А что, обязательно было драться? Другим способом никак нельзя было решить ваши проблемы? Что там у вас произошло, что кровопускание понадобилось? Гек добросовестно пересказал все, как было: --... Этот крест -- отцовский, он умер давно, это память о нем. Мне его матушка дала, а Беппо стал цапать за него своими погаными пальцами. Он хотел меня унизить, ну, я и не выдержал... -- Гек первый раз за время разговора поднял глаза на капитана и виновато улыбнулся. Капитан заметно помягчал: -- Ты откуда родом-то? -- Из Бабилона. -- Да, помню. Родители -- оба итальянцы? -- Да. Мать из Турина, а отец из Муссомели. -- А отец кем был? -- Мусорщиком, но он умер десять лет назад, я еще маленький был. -- Значит, батя твой, как и я, -- сицилиец. Только я родился в Трапани, может, слыхал? -- Нет, я не знаю, где это. -- Плохо, что не знаешь. Это далековато от Муссомели, но не очень. Ну да что взять с эмигрантов. Ну а мать вместе с крестом не передавала тебе наказ вести себя по-христиански: прощать обиды, щеку там подставлять? Гек презрительно покривился: -- Я первый не лезу, но и оскорблять себя не позволю. -- Тут же добавил поспешно: -- Он первый начал, я скандалов не люблю. -- Не любишь, а скандал получился. Мог бы и потерпеть, хотя, конечно, в этой ситуации... А отец сам помер, или что? -- Ну, как сам, -- пил он много. Мать говорила -- от пьянства умер. -- Худо, в наших краях обычно меру знают. А родственники, кроме матери, есть у тебя -- братья, сестры, в Бабилоне или на Сицилии? -- Нет никого. А может, и есть, но мы никогда не говорили об этом. Наверное, есть, но мама тоже умерла, как я теперь узнаю? А щеку пусть Кудрявый подставляет -- она у него теперь большая! -- Ну-ну, разошелся, со всеми драться -- кулаков не хватит. Хорошо, будем считать, что разобрались с этим делом. Теперь слушай меня внимательно. Работай пока и дальше, но запомни: еще один выверт -- и счастливого пути, желающие на твое место найдутся. А для лучшего запоминания знай: сто зеленых я с тебя срезаю за недисциплинированность. Спокойной тебе ночи и приятных снов. -- Капитан встал, давая понять, что разговор окончен. Гек последовал его примеру. -- Да, вот еще что: позови сюда Беппо, мне он нужен. Если спит, то разбуди. -- Он положил на плечо Геку свою высохшую руку, всю в дряблых венах. -- Не задирайся, понял? Я сам определю правого и виноватого. Все. Гек набычился, но спорить не посмел. Он развернулся и молча вышел. Сто долларов по нынешним временам -- не безделица, отдать их за два удара -- жирно больно. Но с другой стороны, куда деваться? Здесь сравнительно безопасно, денег можно подкопить. Но обидно, черт возьми: и так нагревают как хотят, да еще сотню зажилили... Беппо спал в другом кубрике, и Гек туда не пошел. Он просто сказал вахтенному, что Кудрявого срочно зовет капитан, а сам пошел спать. Он долго ворочался, прикидывая, что там сейчас происходит у капитана. По разговору с капитаном ясно было, что тот понимает правоту Гека, но просто лишний раз показывает, кто здесь хозяин. У, глиста сушеная! Ладно, пора спать, завтра тяжелый день... Десять человек на борту отнюдь не были лишними, поскольку им, кроме капитана, разумеется, приходилось переносить на берег и с берега огромное количество ящиков, пакетов, мешков -- словом, всего того, в чем в тот момент размещался контрабандный товар. У Гека поначалу с непривычки болела спина, но потом он приспособился и работал не хуже других. Почти через месяц закончился рейс. Он прошел вполне благополучно, и на долю Гека вышло шестьсот долларов. Однако капитан, верный своему обещанию, удержал с Гека сотню и столько же с Кудрявого Беппо. Общее наказание не сплотило их и не сделало друзьями, но Беппо примолк и не грозился больше за его спиной; они старались не замечать друг друга. С остальными Гек общался нормально, но уже не служил для них объектом розыгрышей и подначек. Рейс был последним в сезоне, капитан по традиции выставлял угощение. Это было в Неаполе, куда Гек якобы собирался поначалу. Пили умеренно, наутро предстоял расчет, а там -- кто куда: судно нуждалось в ремонте, люди -- в отдыхе, почти всех ждали семьи. Гека рассчитывали последним. Капитан отпустил всех, даже Марио, так что они остались вдвоем с Геком. -- Хочешь кофе? Что жмешься, я как раз на двоих сварил, по собственному рецепту: бывало, промерзнешь как собака, устанешь -- а тут принял чашечку-другую, и снова человек! Тебе, может, с коньячком? Гек насторожился: с того самого вечера, когда он познакомился с капитаном в марсельском кабаке, ему ни разу не доводилось наблюдать такую приветливость и дружелюбие в поведении шефа. -- Лучше с молоком, если есть. -- Как не быть, капуччино -- это моя слабость. Только не молоко -- сливки. Присоединяйся, мешай сам, я ведь не знаю, как ты любишь -- покрепче, послабее? -- Я крепкий не люблю, горько слишком. -- А я пристрастился: чем крепче, тем лучше, хотя сердечко порой прихватывает, бессонница мучает... Э-э, погоди, пенку я сам сделаю, ты испортишь... Да, бессонница. Но это уже стариковское, мне ведь, Тони, уже шестьдесят два стукнуло в мае. Гек изобразил удивление: -- Никогда бы не подумал. Я всегда слышал, что моряки быстрее старятся на лицо, но вам -- самое большее -- пятьдесят два дал бы, клянусь Мадонной! Капитан криво усмехнулся: -- Нет, Тони, шестьдесят два. В пятьдесят я бы себя юношей считал, -- это я сейчас так думаю, разумеется, по сравнению с тем, что есть, ну, ты понимаешь, что я имею в виду. А теперь, эх... -- Желтое лицо его собралось складками, и теперь он выглядел на все семьдесят. -- А тебе сколько, девятнадцать? -- Восемнадцать осенью исполнилось. -- Ну, значит, девятнадцать почти. -- Да нет, -- рассмеялся Гек, -- нашей осенью, тоже в мае. Мы ведь антиподы. -- Я и забыл, верно. Но все равно -- мальчишка совсем. По годам, я имею в виду, по жизни-то ты уже взрослый мужчина. Смолоду здоровье бережешь, не пьешь, не куришь. Сам на жизнь зарабатываешь. Девочками-то хоть интересуешься? Вижу, что интересуешься, но это всегда успеется. И кофе крепкий не пьешь. Матушка была бы тобой довольна, я думаю. Гек пару раз за этот месяц снимал проституток на берегу, но не афишировал этого и в ответ на замечание капитана качнул неопределенно головой и промолчал. -- Держи свои деньги, пересчитай -- вдруг что не так, здесь должно быть четыреста монет: сотня в аванс ушла, ну а еще сотня -- сам понимаешь, порядок есть порядок, не взыщи. -- Да, все четко, здесь четыреста. Я не в претензии, дон Карло, моя вина -- мой ответ. Спасибо вам, вы и так меня выручили. -- А теперь куда ты? К матери, домой? -- Она умерла, дон Карло, год назад. -- Ах, я старый дурак, голова дырявая. Извини, Тони, я оговорился. -- Что вы, дон Карло... Нет, я думаю здесь, в Неаполе, тормознуться. Поищу земляков, попробую работу какую найти, деньги пока есть, а там видно будет. Дома сейчас трудно с работой. А в крайнем случае и там не пропаду -- руки-ноги есть, остальное приложится. -- Так ты, выходит, круглый сирота. И ни братьев, ни сестер? -- Гек мотнул головой. -- Что поделаешь, сынок, в мире слишком много бед приходится на каждого человека и слишком мало радостей. У меня у самого единственная дочь калека от рождения. Думаешь, стал бы я в мои-то годы болтаться в этой луже? Но старуха моя при дочери все время, а на что жить?.. Какую работу ты собираешься искать? У тебя есть специальность? -- Грузчиком могу работать, вот и вся моя специальность. Или машины мыть. -- Грузчиком? Горб наживешь, это да! А разбогатеть -- вряд ли. Образование у тебя какое? -- Начальная школа. -- Вот видишь... Чтобы в магазине работать, тоже учиться надобно; у нас для своих не всегда работа есть, а уж иностранцам -- самая грязная. Однако... Если, конечно, ты собрался по отцовской линии пойти... -- Не собираюсь. -- Гек усмехнулся. -- Думаю получше место сыскать, хотя и здесь ничего позорного не вижу. А не получится -- вернусь домой. -- Гек почувствовал, что разговор наконец приблизился к той точке, куда его осторожно двигал старый лис, и даже догадывался, что тот собирается ему предложить. Но он и близко не мог представить, какой силы сюрприз был для него подготовлен. -- Я ведь давно присматриваюсь к тебе, Тони. Ты мне сразу глянулся, и я думаю, что не ошибся в тебе. Парень ты работящий и скромный. Скромный, да не простачок. Оцени мою деликатность, Тони, я ведь не спрашиваю, где ты наловчился челюсти крошить, где наколки сделал и чем ты занимался у себя в Бабилоне. Гек похолодел. -- Набедокурил дома и дал тягу в Европу, не так ли? -- Нет, дон Карло, мамой клянусь! Я не преступник! Я как раз уехал, чтобы куда не вляпаться. Работы нет, пособие грошовое, вот и маемся в подворотнях, ищем приключений. Всю жизнь так, что ли? За мной ничего нет. Ну -- драки, да, бывали. Жить нормально захочешь -- так научишься, иначе затюкают. -- Тем лучше, тем лучше. Знаешь, видна в тебе сицилийская кровь, что ни говори. А ты уверен, что мать твоя из Турина? -- Так я знаю из ее рассказов, сам-то я в Бабилоне родился. Единственный в семье урожденный бабилот, остальные натурализованные. -- И как, не тянет на родину предков? В Турин или к нам, на Сицилию? Зов крови, так сказать? -- Меня тянет туда, где может быть хорошо, где заработки приличные. А если я нищий, какая мне разница -- Турин, Бабилон, Сицилия... Дон Карло, как на духу: вот поработал я у вас и человеком себя почувствовал. Честно работал -- честно получил. Ну, оплошал -- винить некого. И за доверие спасибо вам огромное. А я поживу подольше да ухвачу побольше -- тогда и о родине предков думать можно. Извините, если что не так сказал... -- Кое-что и не так, пожалуй. Родина -- это мать, это душа человека. Узы крови -- священные узы, Тони. Сицилийцы рассеялись по всему свету, живут в Штатах, в Бразилии всю жизнь, но спроси его: "Ты кто, американец?" -- он ответит: "Я сицилиец". Так-то! Кто лишен этого, тот не человек в моем понимании. С возрастом ты сам почувствуешь это. Ну да тебя трудно винить: мальчишка ты еще, да и сирота, в чужом мире, без денег, без друзей... -- Деньги как раз есть. -- Да что это за деньги -- неделю погулять. Впрочем, ты не гуляка, как мне кажется. -- Капитан словно бы заколебался... -- Я хочу сделать тебе одно предложение, Тони, относительно твоего будущего. Ты ведь свободен сейчас? -- Как крыса в амбаре, дон Карло. К сожалению. Гек видел, что обращение "дон" и почтительный тон очень по душе старикану, и старался изо всех сил. Главное -- чувство меры. Явный подхалимаж вызывает презрение, но проявленное уважение всегда приятно, тем более когда оно выказано искренне и с достоинством. -- Почему -- к сожалению? -- Контракт кончился. -- Ой, ты хитрец, оказывается! -- Капитан коротко рассмеялся. -- Я ведь тебя насквозь вижу. Ты бы не прочь еще подзаработать, а? Совесть-то тебя не мучает, что денежки свои за контрабанду получил? А поймают -- тут и до тюрьмы недалеко? Ты знаешь, что такое тюрьма, сидел когда-нибудь? -- Нет, -- соврал Гек, -- бог миловал! Ни разу не был и не хотел бы. Но власти имеют право сажать, если поймают, конечно. Дело их такое. У них свои порядки, а у простых людей -- свои. Я лично большого греха здесь не вижу, дон Карло, это же не терроризм, не убийство. Каждый зарабатывает как умеет, только другим не мешай. А отец всегда говорил, что законы пишут те, для кого они не писаны. Гек прошел свою половину пути чуть быстрее даже, чем рассчитывал вначале. Ему хотелось, чтобы старик перестал жевать резину и сделал наконец свое предложение. Отказа не будет, не менжуйся, старый! -- Не терроризм, -- задумчиво повторил капитан. -- Значит, ты согласен, если я, вместо того чтобы с тобой попрощаться, опять предложу тебе поработать? -- Согласен! -- И я бы не возражал... Но ты не итальянец. И вообще неизвестно кто... Сиди, не напрягайся. Я тебя немножко знаю и тебе верю. Но представь, если выяснится, что Карло Бутера, уважаемый пожилой человек, укрывает преступника? -- Но я же не преступник, дон Карло! Клянусь, ничего преступного я не совершал! Матерью клянусь! -- А контрабанда? Помолчи, говорю! Не надо клясться направо и налево, если хочешь, чтобы тебе верили и тебя уважали. Тем более матерью своей. Повторяю: я тебе верю, но власти, как ты выражаешься, мне могут не поверить. Безродный бабилонец мне не нужен, скажу тебе со всей определенностью. Вот если бы ты был итальянец -- не по крови, по гражданству... Хочешь стать итальянцем? -- Как это? -- Гек по-настоящему растерялся: "Что значит -- стать итальянцем? Переменить подданство, собирать справки, подавать запрос? Чума какая-то... Или выдавать себя за его парализованную дочь?" -- Один парень, тебе ровесник, скончался недавно. Близкие -- кто в Америке, кто в Бразилии. Его документы у меня. В лицо его почти никто не знал на Сицилии. Ты сможешь жить по его документам. В подробности посвящать не стану -- долго это и не нужно, но можешь мне поверить: документы надежны стопроцентно. Подходит тебе такой расклад? -- А если поймают? -- Выдворят из страны, только и делов; но до этого не дойдет, успокойся. -- Но, дон Карло... -- Гек запнулся, раскрыл было рот, но так и не смог продолжить. -- Ну, ну, говори, что ты хотел сказать? -- Не знаю, уж больно предложение неожиданное. А надолго это будет? -- Что -- "это"? Паспорт, что ли? Захочешь -- так на всю жизнь. Гек сообразил, что пора соглашаться: -- Дон Карло, все же это слишком большой подарок. Это было бы так удачно для меня, что я даже не представляю... А кроме того, захочу -- так и уеду домой, никто и не узнает, верно? -- Верно, верно... Но я еще не настолько богат, чтобы делать такие подарки, разве что пойдешь ко мне в зятья. Пойдешь ко мне в зятья? Ну-ну, я пошутил. Так вот, если ты согласен, то подарок обойдется тебе в три тысячи. -- Долларов, дон Карло? -- Да, я давно уже все считаю в долларах. Привык, пока там жил. Хватит придуриваться, Тони. В лирах это было бы гораздо больше, как ты понимаешь. Или ты действительно так туго соображаешь? -- У меня таких денег нет, дон Карло, -- хмуро отозвался Гек. -- Вы же знаете, что у меня всего четыре сотни... А без документов вы меня не возьмете, как я понимаю? -- Не возьму, Тони. Да соглашайся на мое предложение, я тебе поверю в долг и без процентов, а самое главное -- дам заработать. Вот увидишь: и долг отдашь, и на себя останется вдоволь. Не робей, ты же мой земляк и, можно сказать, крестник. С другого я снял бы не меньше пяти косых, а то и вовсе бы отказал. Эх, Тони, я всю жизнь о сыне мечтал, если хочешь знать... Так ты согласен? -- Да, дон Карло. -- Молодец, сынок. Ты мужчина и сицилиец. И ты не пожалеешь о своем выборе. -- Капитан даже приобнял Гека от избытка чувств. "Наркотиками заставит торговать, сука старая!" Уж на этот счет Гекатор не заблуждался. Чужие документы, долговая кабала, большие и быстрые деньги -- для табака такие сложности не нужны. Едва услышав о парне, вовремя усопшем, он сразу все понял и тянул время только для того, чтобы прикинуть еще раз -- как правильнее поступить? Можно было бы замочить старика, несмотря на его пушку в кармане, разжиться чем бог пошлет в его каюте и на берег свалить. Но за переборкой, вполне вероятно, кто-то сидит, слушает, охраняет. Куда потом деваться -- не те, так эти обязательно найдут. Да и нет смысла отказываться -- вариант идеальный. Кроме наркотиков. Но за такой вариант можно и потерпеть, а там будет видно. Гека передернуло от внезапной ненависти к Бутере, и тот сразу снял руку с его плеча: -- Еще не поздно отказаться, сынок, подумай... Гек спохватился. -- Да что тут думать, -- буркнул он, -- вот четыре сотни для начала, возьмите. -- И с глубоким вздохом протянул деньги капитану. -- Э-э, брат, плохо ты, оказывается, думаешь о своем капитане! Я тебя обирать не собираюсь, нет! Эти деньги твои, ты их заработал, трать куда хочешь. А рассчитываться будем так: я тебя знакомлю максимально подробно с твоей биографией и родословной, синьор Антонио Руссо, а с этой минуты -- Сордже, тоже, кстати, Антонио; затем так же подробно ознакомлю с новыми обязанностями и условиями оплаты. И только когда ты во все это вникнешь, освоишься и непосредственно займешься делом -- только тогда заработает счетчик. Понятно? -- Понятно, дон Карло, спасибо! -- "Тони Сордже" заметно повеселел. -- А если понятно -- спрячь свои деньги и марш на берег. Через трое суток я тебя жду. Ты где остановишься -- в гостинице или у земляков? Чтобы мне знать, где искать в случае чего? -- Где их искать, земляков? Да и зачем мне их теперь разыскивать? Я в каком-нибудь отеле попроще пристроюсь -- деньги целее будут. -- А ты их в банк положи. -- На чье имя -- Тони Руссо? -- Тоже верно. Ну, мне оставь на хранение. Или тратить будешь куда? -- Сам не знаю. В церковь надо снести, из шмоток кое-что приобрести... А где бы вы мне посоветовали остановиться, чтоб не дорого и прилично? -- Что ж, есть на примете такое местечко. Не совсем гостиница, но комната отменная, с отдельным входом, хозяева -- опрятные и честные люди, я их лет двадцать знаю. И берут недорого. Подходит? -- Давайте адрес -- и я поехал, дон Карло. -- С богом, Тони. Передавай им от меня привет. А тебя жду, как договорились. Карло Бутера всегда славился своим рассудительным нравом и осторожностью. Он терпеть не мог риска, если он хоть в мало