Как результат Серпа и Молота Во времена Железной Воли. Прописных букв многовато, конечно, но и два года на строку, причем простому смертному, - тоже, извините меня : (два года ему добавили за попытку побега.) А тогда, в конце сороковых, воркутинские лагеря менялись на глазах, власти решительно вознамерились покончить с преступным миром - а почему бы и нет: если уж фашистского зверя добили в его логове, то дома, на советской земле, с помощью лиц, твердо ставших на путь исправления ?.. Одним словом, воркутинский лагерный край, в отличие от магаданского, почти весь лежал под суками, кроме 'восьмого угольного', где масть из последних сил держали воры и ' Кировской', которую заполнила масть, под названием 'махновцы' - тоже суки, по большому счету, но иного толка, враги и первым, так называемым 'красным шапочкам', и честным ворам. На пересылках случалось по-разному, в зависимости от состава вновь пришедшего этапа; этот, который обосновался и укрепился намедни, был сучий. Да еще и непростой: то была как бы ставка сучьего главнокомандующего, кочующая драга, перемалывающая и разделяющая человеческий материал в сучье золото и промышленные отходы от оного процесса. Воров числилось всего четверо на сегодняшнем маленьком этапе и они крепко надеялись попасть к своим, на 'восьмерку'. Все было в цвет до нынешнего дня, оставалось благополучно миновать сучью пересылку, но здесь начались кумовские зехера: все, от начальника конвоя до последней пидорной 'машки' знали, что пересылка чужая, что ворам здесь - мучительная смерть, но на голубом глазу их определили именно туда, где их уже ждали на сучью правилку... Конвойные сняли с них кандалы, ошмонали и велели ждать в каменном сарае, пока остальной этап в полусотню рыл загонят в баню, переоденут и отведут туда, в бывшую церковь, ждать сортировки и попутного этапа на места дальнейшей отсидки. Потом и воров повели в баню. В иное время порадовались бы простору и горячей воде: 'Умрете чистенькими' - шути, шути, конвойный, давай, давай, твоя сегодня сила... Воры посовещались коротко: может запереться, всем вместе вены вскрыть, чтобы либо к богу, либо в больничку: Но в местной больничке тоже сучья масть, туда попасть - еще и хуже будет. И муторно было ворам, и разбирало их противоестественное смертное любопытство: как оно там будет, на правилке? Может, каким-то неведомым чудом пронесет беду? Или смерть добудут легкую? Сахар невнятно пробурчал про какую-то возможную мазу, но это все понятно и уже неинтересно, какие еще тут могут быть мазы-козыри?... Почему, хотелось бы знать, именно вологодские вертухаи такие злобные, хуже азиатских 'зверьков', прямо чемпионы-ненавистники, куда до них собакам, также натасканным специально на человеческую плоть? Автомат на груди их людоедами делает, или в масле вологодском жёлчь подмешана? - Но никто не ответил на мысли Мазая, каждый в свое вслушивался. Мылись воры молча, да и о чем было говорить: Предстояло умирать в муках, или: Или, все-таки, сучью присягу принимать и позор? Нет, тут даже захочешь - до присяги дело не дойдет: Иван-Царевич, сучий атаман, шибко зол на воров за недавнюю резню на соликамской пересылке, где с полсотни сук одним махом на лунный этап отправили, ему теперь только кровь нужна, мстит и запугивает. В сорок втором Иван Павлович Узорин еще был авторитетным босяком, видным вором, носил погоняло Бузор, потом ушел воевать в штрафные роты и в сорок пятом избыл срок, искупил своей и вражеской кровью, в звании старшего лейтенанта, с тремя боевыми орденами на груди. А в сорок шестом получил червонец за налет на кассу, вернулся 'за колючку', сначала Нарым, потом Воркута: Там он вдруг понял, что его ни дня не воевавшие 'братья', честные воры, с кем он кушал, с кем режим давил, заочно дали ему по ушам только за то, что он взялся Родину защищать на фронте, и они уже не братья ему, но господа, а его низвергли в простые мужики: Бузор с этим решением не согласился и на воров очень обиделся. И с радостью подключился помогать 'хозяину' и 'куму' выполнять решения Партии и Правительства по искоренению и перековке преступного мира, да так прытко взялся, что и товарищу Погодину в его пьесах не снилось. И уже под новой кликухой новые блатные законы править стал, воров ломать да ссучивать, куму жопу лизать: Бытовиков, 'машек', политических фраеров из пятьдесят восьмой, 'зверьков' из восточных республик и прочего черноземного быдла эти прогрессивные перемены в тюремной кастовой иерархии, понятное дело, не касались: их удел сидеть покорно и делать, что велят... Конвойные даже и в церковные ворота заходить не стали, втолкнули - и снаружи засов заскрежетал. Утром откроют, тела уж у порога будут - 'умерли от дизентерии', предварительно покромсав друг друга на бефстроганов . Левке Сахару, как самому образованному из воров, вспомнилась сцена в гоголевском 'Вие', когда Хому провожают в ночную церковь, к ведьме в лапы. Вошли, деваться некуда: Впереди Мазай, как самый старший, за ним двое в ряд - Колян Полковник и Ваня Примус, чуть сзади Левка Сахар. Старый вор Мазай вдруг унюхал и учуял непонятное сзади, но не косячное, а как бы даже наоборот... - Мазай, держи: - Мазай принял из Ваниных рук холодное и неожиданное тяжелое: Ого! Пиковина... - Сахар где-то добыл, - просипел Примус, предупреждая вопрос пахана. - не порежься, остренная!.. - Уже. Добре, почудим напоследок. - Мазай поджал к ладони кровоточащий палец и сразу взбодрился: это предстоит веселая смерть, будет что о них бродягам вспоминать. Но Сахар-то каков шустрила! - откуда пики надыбал, когда успел? Как пронес? Думать некогда. Непростой мальчишечка, но: Да что там - золотой пацан: Побольше бы о нем узнать, да уж не придется... - Эй, мужланы! Чего стоитя, хлебалом щелкаетя? Все здеся уже протусовались по мастям, теперя ваш черед. К окну идитя, не заставляйте людей ждать. - А кто тут люди-то, - гаркнул Колян Полковник - в темноте и не видать? Может тут и не люди вовсе, а мумии епипетские в лаптях бярезовых... - Сюда, сюда, молодые люди, к свету, тут как раз все отлично видно, кто в лаптях, кто в сапогах. - Воры тесной группкой - сквозь распахнувшуюся толпу - двинулись на голос. Пиковины в рукавах: махнуть и вымахнуть - секундное дело, но надо осмотреться, да хотя бы взглядом обменяться, чтобы всем вместе, дружно... Спиной к окну, в настоящем, невесть где добытом кресле, целехоньком, даже красная обивка местами сохранилась, сытой глыбой восседал плечистый мужичина лет тридцати пяти-сорока: в правом окороке меж волосатых пальцев немецкий штык-нож плещется, с орлиной головой на венце рукоятки, по колену плашмя жадно постукивает, в левом кулачище настоящая беломорина дымится (только что для пущего форсу извлеченная и закуренная) - сам Иван-Царевич, бывший Бузор, а нынче, по-воровски если - Ванька-Крыса. За ним и сбоку - полукольцо из сук, с ножами и ломами, и вокруг всех, вдоль стен, - еще одно большое, из притихших мужиков, непричастных, но жадных до кровавой потехи зрителей... - Четверо. Жаль, маловато вас. Время дорого, в партизанов играть некогда. Или жив, или жил, в зависимости от заслуг и уровня самосознания, кто кем объявится. Воров - я в упор такой масти не знаю, мужиков и фраеров на этапе уже более, чем достаточно, а вот чуханов и 'машек' нехватка: Надо восполнять. Твоя мазайская морда мелькалась мне где-то, остальные нет. Масть??? - вот он, последний и решающий миг, отделяющий зерна от плевел, жизнь от смерти, душу от тела: Сигнал должен был пойти от пахана и Мазай не смолчал, не стушевался... - Масть - самая сласть: девок нежим, а сук на ленты режем!!! Ха-х! - Шаркнул рукой Мазай - и кишки вон из ближайшего зека полезли. Тот ломик бросил, руками за брюхо - да уж не заштопаешь, это такая смерть тебе пришла, ссученный... И понеслась кровавая вечеря в четыре воровских ножа, да в три десятка сучьих. Конечно, сук было много и все вроде как держали оружие наперевес, но никто и близко не ждал, что воры окажутся при пиковинах и первыми в атаку ринутся, да и тесно сукам было, мешали друг дружке. Головой вперед вынырнул из за спин корешей Лева Сахар, кувыркнулся в прыжке по-особенному - и вот он уже возле Ваньки-Крысы, а тот и встать не успел: ж-жик его пиковиной наотмашь - Иван-Царевич и клюнулся покорной головой в левое плечо, а из настежь растворенной шеи, как из накренившейся чернильницы, на правое плечо тяжелыми волнами кровища повалила: Сахар развернулся - следущего бы резать - но споткнулся о бузоровы судороги и под ноги сукам - шмяк!... Вдвоем уцелели - Сахар и Колян Полковник, а двух воров Иванов - Мазая, да Примуса - суки погасили начисто и скоро, ножами и ломами. Сорок лет Мазай прожил, да четверть века Ваня Примус - земля им пухом, приняли смерть в кровавой драке и могил от них не осталось. И Коляну бы с Левой, конечно же, не устоять, но поднялся крик до небес - люди ведь не умеют молча воевать, или тихо на кровь смотреть, а конвойные - опытный народ, чуют - не гладко дело катится, на сей раз - по иному, чем Узорин обещал: Кинулись внутрь, развернулись в боевой порядок, как учили, очередь поверх голов: и чуть пониже - безотказно действует даже на самых буйных... Велено лежать - все и легли, кто где стоял и валялся, живые с мертвыми в обнимку... Чьи пиковины? Кто? Откуда взяты?... Коляна и Леву перевязали - и в карцер, трупы - в санчасть, ножи и пики - в вещдоки, зеков на допросы, стукачей к куму. Четыре пиковины - откудова такие? С роду роду не было подобных в тутошных лагерях? Смекай, опер, чеши репу, все одно следов не найдешь... Коляну ляжку проткнули, у Левы длиннющий синяк поперек спины... В моем 'трюме', естественное дело, камни в углу не плотно сидели, я ночью камешки вынул, по три пуда каждый, и отвалил от 'хозяина', не дожидаясь допросов и переследствия, а Колян в своем остался, но и из него они немного выжали, а точнее - совсем ничего, парень - что надо был, упорный и духарной. Уцелел тогда Коля и себя не уронил, я его в конце пятидесятых встретил мельком в Сыктывкаре, обнялись бы, да в наручниках оба... Говорят, в столичном музее МВД до сих пор хранятся пиковины моей выделки: легированная сталь лучших пород, отменного литья, моей пятнадцатикратной перековки, и хотя и зовутся пиковины - а заточены с двух сторон, в стиле кэн цуруги и узоры самой стали и линий закалок с фокусами, фигурные, на самурайских мечах такие делали: Да я, бывало, и сам полноценные клинки ваял, мастерство перенимая у древнего мастера Огара Санемори (вернее сказать - он у меня перенимал и чуть было не превзошел!). Лэйбла только на хвостовиках не хватало, но оно и правильно, зачем лишний раз смущать человечество загадками? Что меня толкнуло в войну мастей, которую потом с легкой руки Варлама Шаламова не совсем точно нарекли сучьей войной? Сам теперь не знаю, но сколько бы имен ни менял я тогда, а за 'линию фронта' не заходил, другую масть не пробовал. Это как на настоящей войне: что мне с того, кто там прав и виноват - Герцог какого-нибудь вшивого герцогства, или его мятежники-бароны: выбрал сторону - стало быть, держись выбранной и воюй до логического упора. Вроде бы и прикольно придумать такое развлечение: сначала за тех повоевать, потом к тем перекинуться, потом наоборот: Однако, всю жизнь в мирах я этого стерегся; и без подобных фокусов полно поводов и соблазнов потерять в себе человеческое; взять хотя бы пол мужской-женский: в каком мире и кто бы мне помешал менять его, как мне вздумается? И то, и другое ведь человек? И там, и там, есть свою плюсы и минусы: женщины лживы, но ветрены, мужчины простоваты, но потливы... Но уж если я мужчина, то держусь этого строго, я бы даже сказал - узколобо, как баран и не отступая. Именно в силу того, что все или почти все мне доступно, вешаю я себе на судьбу балласт и вериги, в виде добровольных ограничений, а иначе: Об иначе тоже как-нибудь потом порассуждаем, но один маленький сухенький примерчик по поводу моих опасений выдам: я легко могу вживить себе электроды в центр удовольствий в мозгу, установить бесперебойное питание и очищение организму - и тем самым устроить себе бесконечный кайф на всю оставшуюся вечность. Кайф, который круче власти, секса, героина и жратвы. Я попробовал однажды и не на шутку испугался. Я - испугался! Я!.. Есть для меня и более фатальные перспективы, однако и эта нехороша. Да вот, и на меня есть ужасы, что неизбежно! И этого парадокса не избежать, поскольку мое могущество может быть легко побиваемо моими же возможностями, направленными против меня. Недаром сказано, что человек сам себе лучший камикадзе... Пришлось намертво себе сказать: не хочу! Да и кто бы согласился на подобный беспредельный рай? Думаю - никто. А почему? А потому, что: После, я же сказал, сейчас же пора мне в Питер, не то на работу опоздаю. Впрочем: Кто бы согласился - тот все равно что умер, ни единого бита разницы. Понятно? Нет? Тогда позже подискутируем. Да, я работаю в одной конторе, типа, помощником брокера числюсь, или брокером уже? - надо в свою трудовую книжку заглянуть, уточнить, зарабатываю честным человеческим трудом на хлеб насущный. А фирма моя занимается ценными бумагами, так сказать - оператор-спекулянт фондового рынка. Раньше я в конторе у братьев Мазкиных трудился, потом сюда, в 'Формула У'. Почему - спросите вы, ведь там больше платили и готовили меня на повышение, сектор банковских векселей возглавлять? Вот именно поэтому и ушел. Деньгами я много тысяч лет пользуюсь, самых разных видов и типов, но ни разу в них не нуждался, разве что по собственному хотению; да и перспективы профессионального и карьерного роста мне по большому оркестровому барабану, бо я покоролевствовал вдоволь, святости хлебнул, вождизмом переболел: А тут удобно: расписание почти свободное, в конце неделе доложусь на Невском 58, начальству, сверю с ними расчеты, получу очередной пучок заданий - и кум королю: хочу - в кино иду, хочу по мирам болтаюсь, ведь я одинокий холостяк, домашнее хозяйство не допекает: И все эти удовольствия - в оплачиваемое рабочее время. Но так, чтобы на начальство случайно не нарваться: Шучу. Мог бы и землекопом вкалывать, я не гордый, да скучновато эдак-то с лопатой, угол обзора узковат. Что мне нужно сегодня сделать? Заехать на Невский, в офис, провести 'оброчный' час в кабинке, подстерегая случайных клиентов, получить доверенность и якобы съездить за документами по одному адресу: Полтора часа - всего делов. В моей собственной жизни я зову себя просто Зиэль. В земной жизни, в Полном Питере есть у меня фамилия, имя и отчество... ГЛАВА 2 Ни войны, ни эпидемии, ни вредные привычки - ничто нас не берет! Похоже, природа неизлечимо подсела на человека. Питерский 'час пик' не так уж и страшен обывателю, если он пешеход и не торопится к станку с утра пораньше. В советское время - да, хоть в метро, хоть в трамвае, хоть в восемь утра, хоть в шесть вечера - невыносимо всюду... только выкарабкался из транспортной душегубки - сразу же пристроился в длинную и такую же душную во всех прямых и переносных смыслах очередь за... маслом, сигаретами, носками, туалетной бумагой, ботинками, авторучками, билетами в кино, газетами: Постоял вдоволь - и, как правило, купил, не то, так это - все равно пригодится... За телевизорами и холодильниками, автомобилями и квартирами очереди в магазины не стояли; те очереди, которые за социалистическим дефицитом, за так называемыми предметами роскоши, они долгие, живут не только в специальных списках, но прорастают в сердцах и умах человеческих, они надомны, эти очереди, неотвратимы и незыблемы, но зато каждый вовремя подсуетившийся счастливчик знает, что еще три, пять или каких-то восемь лет ожидания - и ему выпадет счастливый черед покупать собственный автомобиль марки 'недофиат-66'. Казалось бы, неудобно этак-то жить, завистливым завтрашним днем, неуютно: Однако, взамен изобилия, наблюдаемого сквозь игольное ушко, стабильность была в обществе, предсказуемость и уверенность в завтрашнем дне. Кто мог знать, что тот завтрашний день - так резко обернется нестабильным сегодняшним?.. Да, а теперь нет никаких очередей за легковыми и грузовыми моторами, но есть ежедневный и изобильный час пик для активных автовладельцев. В метро им ездить унизительно, в пробках стоять - накладно и утомительно, вот и мучаются, бедные, разрываются в намерениях и стимулах, но на велосипеды и трамваи никак не пересаживаются. Велимиру, принципиально пешему, гораздо проще путешествовать по мегаполису в поисках зарплаты и развлечений: захотел - к его услугам станция метро 'Пионерская', захотел - 'Старая деревня', либо 'Комендантский проспект' - а там двадцать три минуты - и он в офисе. В этот простой будний день Велимир решил почему-то воспользоваться 'купчинской' веткой, хотя обычно предпочитал правобережную линию, все еще менее загруженную пассажирами, чем древняя 'московско-петроградская'. Многоразовая карточка удобнее, но жетон - надежнее, Велимир любил снобствовать на свой манер и пользовался только жетонами, а в наземном транспорте расплачивался наличными. Зато не будет жаба душить - рассуждал он про себя, а чаще вслух - чтобы платить за маршрутку, когда вот-вот подойдет троллейбус, пусть и переполненный малость, но - оплаченный, то есть - почти бесплатный. Человек - не пчела и не овца, чтобы добровольно сбиваться в рой или в гурт, ему противоестественно ощущать, как со всех сторон в него дышат, упираются, вдавливаются соплеменники, глупцы, не нашедшие лучшего места и времени, чем стоять рядом и оттаптывать тебе остроносые туфли по двести уедов пара: По странному течению обстоятельств, Велимиру несложно путешествовать в переполненном метро: даже утром, когда на некоторых станциях у пассажиров хрустят очки, зонты и кости, Велимир стоит (он очень редко ездит в метро сидя) один, в центре невидимо очерченного круга, диаметром в 91, 5 сантиметра и никаких неудобств с толкотней и защупываниями не имеет. Почему так происходит и почему соблюдается именно такой, довольно странный размер пространства? Да потому. Есть у Велимира тайные способности, отличающие его от простых граждан и могущие запросто решить 99% с гаком всех мыслимых насущных человеческих потребностей, сверхъестественные способности, которые и столичному архичиновнику из лицензионного комитета не по карману, но нынче в кайф ему жить, почти не выходя из народа, вот он и живет как ему нравится. На 'Горьковской', при высадке-посадке, выскочила вдруг глумливая цыганская морда из хмурой толпы, кольнула взглядом Велимира - и пропала. Однако, одного этого мига хватило, чтобы благодушное настроение улетучилось, уступив место сонному неудовольствию и смутной тревоге. Велимир выковырнул оба наушника, чтобы музыка не отвлекала, и принялся думать и вспоминать: где бы он мог видеть этого цыганчика со старомодными фиксами в препохабном рту?.. В прошлой жизни, в фильме, или на той неделе?.. 'Следующая станция 'Сенная'. Осторожно, двер:' О. черт! Велимир подналег и против течения успел вывинтиться из вагона на перрон, сопровождаемый энергичными диагнозами и пожеланиями потревоженных пассажиров. Без восьми десять, чика в чику - успевает к верстаку: И он успел - вовремя, как всегда. Но, все же, хорошее настроение к нему так и не вернулось в то июньское утро, а неприятность - вот она, не иначе цыган сглазил, - да премерзкая... прощай теперь, мечта плейбоя о сегодняшнем рабочем дне, безнравственно и бессовестно закошенном под личную жизнь и иные развлечения: Но с другой стороны - и деньги командование посулило нешуточные, есть за что землю носом рыть... Вот как все началось... - Вил! Срочно к шефу! - Только-только успел поерзать задом - притереться к стулу да ткнуть пальцем в кнопку чайника, чтобы вскипел, да сказать 'скоро будет' в назойливую трубку, - и вот тебе на: алый ноготок с розочкой на длинном пальце стучит по прозрачной пластмассовой переборке... - Во-первых, здравствуй, Светик мой ясный. Ты как? Отлично выглядишь. Во-вторых... - Не идиотничай. Бегом к шефу. И причешись, пожалуйста. Я уже хотела тебе на трубку звонить... - А у меня нет трубки: Вернее, есть, но смотря что понимать под... - :да вспомнила, что нет: Иди, давай, и прекрати свои пошлости... - Какие? Изи, изи, детка, тэйк изи: Подойди же поближе к прилавку, видишь же - у меня плечи в окошечко не проходят. Ну Света... - Грабли спрячь, вот какие. Ты дождешься, лопнет когда-нибудь мое терпение... - Дождусь, солнышко, ох, дождусь: - Буфера у Светки-секретарши отменные, ноги длинные, личико милое, однако на этом ее достоинства для Велимира и заканчиваются, поскольку она устойчиво глуповата, волосы красит и словарным запасом почти не пользуется, а без этого, без высокого культурного уровня, привередливый Вил делить ложе с замужней дамой и к тому же любовницей шефа - не согласен. Вил - гордец: ранг дублера-любовника, пусть даже у самого шефа - ему низковат представляется. И еще одно достоинство... Светка грозится только, а терпение у нее не лопается и шефу она не закладывает, на это Илонка есть, вторая секретарша. Наконец-то в операционном зале закончили вечный ремонт, вытеснили в другое помещение орды наглых риэлтеров и их крикливых клиентов. Теперь видно, что это солидный, весь в золоте и лепнине, Зал Фондовых Операций, а не спекульвалютный шаражмонтаж, навроде того, что раскинулся у 'Московских ворот'. В центре зала по небольшому квадратному периметру - ряды мониторов, перед ними тихо сидят группки 'физиков-шизиков' - физических лиц, которые смотрят на бегущие строчки цифр в столбцах и мысленно переводят их в убытки и барыши: Время от времени они бросают свои скудные капиталы на покупки тех или иных бумажных ценностей, чтобы виртуальные выгоды сделать светлой явью... Соросы, н-на фиг: Надеются каждодневной игрой на фондовом рынке сколотить себе состояние. Но это они зря: при том скудном объеме оборотного капитала, который каждый из них может себе позволить - даже и в случае частых выигрышей почти весь навар уходит на комиссионные брокерским фирмам: Впрочем - пусть дерзают, все подпитка фондовому рынку и обслуживающему персоналу оного. Велимир прикидывал про себя не раз и не два: даже с учетом нулевых комиссионных и некоторых его способностей, возможность сделать на этой арене по настоящему крупные 'бабки' и не привлечь при этом постороннего внимания ( любого: налогового, бандитского, административного, конкурентного:), которое всегда вредит дальнейшему ведению дел - весьма призрачная, если прямо не сказать: нулевая. Кусочек века таков: когда ты в коллективе, в бригаде, в ватаге, в артели, в номенклатуре - тебе проще выдержать угрозы извне. Но зато гораздо труднее отлепить, отодрать от себя и поставить на место бывших соратников-неудачников, этих пиявок и прилипал, только и жаждущих присосаться к чужому заслуженному успеху: Но Велимир живет и не высовывается, и ему хорошо. Крупным самурайским шагом, уверенно, как это и подобает зрелому мужчине, разменявшему недавно четверть века, Велимир пересек зал - Светка семенила рядом и чуть впереди (как они могут бегать и вообще стоять на таких каблучищах?) - и вошел в предбанник. - О, Фил, привет! Ты к шефу крайний? Или мы вместе по одному делу проходим? - Привет. (Вот это бас! Велимир привычно позавидовал, что в свое время не догадался завести себе такой же). Да вроде бы. А вернее - сам не знаю. Сейчас Светлана Сергеевна ясность внесет. Да, Светлана, внесешь ведь? - Обоих звали, Филарет Федотович. Арсений Игоревич велел, чтобы вместе вошли, у него для вас обоих очень важное поручение есть. - Респект! Быть личным порученцем у самого Арсения Игоревича? А какое, Светик? Ты на ушко шепни, мы с Филом никому-никому не скажем! - Ты когда-нибудь поумнеешь? Здоровый мужик, а ведешь себя, как: Да, Арсений Игоревич! Оба здесь. Угу. - Света стрельнула в обоих глазами и не глядя, но точно, швырнула трубку на место. - Заходите. Личная секретарша - се человек, ярче всех остальных приближенных сотрудников главы учреждения сияющий отраженным светом власти. Приходит к ним такая способность и свойство не вдруг, но обязательно и весьма быстро, и непременным довеском к этой возможности - отраженно сиятельствовать - в каждой секретарше, равно как и в референте, ординарце, денщике, телохранителе прорастает и навсегда пускает корни убеждение: 'И я так могу, и даже лучше! Это недосмотр судьбы, самая обыкновенная случайность, что ему досталось, а не мне. Да, да, да. Сколько раз он пользовался моими подсказками, идеями, знаниями, а еще больше не пользовался, когда как раз нужно было сделать именно так, как ему было говорено: Кто он без меня - чай заварить не может, все на свете забывает, галстук в тон выбрать не умеет, двух слов в письме связать не способен: Начальник: Эх, судьба-индейка:' 'Недостойные холопы Филишка и Вилишка препокорно благодарят ясновельможную панну Светланну за милостивое позволение и земно кланяются' - подумалось Велимиру. Но это он зря - секретарская жизнь еще не успела испортить Свету, хотя по времени - пора бы: Он попытался пропустить Фила вперед, как старшего по возрасту и стажу работы в данной конторе, но Фил так ловко замешкался, что первым в кабинет шефа вступил Велимир. Шеф тотчас положил перед собой бумагу с текстом и цветными графиками, якобы он изучал все это, поверх нее очки в золотой оправе, энергично встал из-за стола и даже чуточку развел руки, в знак радушного приветствия. - Велимир Леонидович: - крепкое, сухое рукопожатие энергичного и честного человека, знающего всех своих служащих по имени и отчеству... - Филарет Федотович: - еще одно такое же, плюс персональная улыбка и общий кивок в сторону кресел... - Садитесь, братцы, извините, что потревожил и оторвал вас от ваших дел... У стены, противоположной входной двери, широко раскинулся директорский стол, красного резного дерева; старомодный, кряжистый, по древнему канцелярскому обычаю крытый зеленым сукном, он был похож размерами на авианосец времен второй мировой войны. Торцом к его борту причалил стол для совещаний, совсем иного формата и времени стол, он был гораздо уже в плечах и ростом пониже сантиметров на десять, так что вместе со столом-сюзереном образовывал ступеньку, по которой сверху вниз, от начальника к личному составу, по итогам совещаний и планерок спускались те или иные решения. Даже гигантский двадцатидюймовый электронно-лучевой монитор, отчеканенный чуть ли не в конце прошлого века, не в силах был накренить палубу командирского стола. Давно уже замы Арсения Игоревича и обе его секретарши намекали, что пора бы все эти чудища сдать в антикварную лавку, а кабинет оборудовать единым мебельным комплектом, по специально разработанному дизайнерами проекту. Поставить и открыть на столе нормальный ноутбук, лейблом наружу, какая разница - на чем в тетрис и марьяж играть? Или, на худой конец, десктоп, но с нормальным плоским экраном: люди ведь смотрят и оценивают - кому, в чье управление они собираются доверить свои капиталы и сбережения? Но шефу хотелось слыть ультрапродвинутым бизнесменом в архаичных интерьерах и он категорически пресекал все попытки канцелярского апшрейда у себя в норе. Шеф завершил полный круг по кабинету и вновь плюхнулся в свое директорское кресло, по счастью, той же гарнитурной принадлежности, что и стол, ибо иная, менее прочная мебель, могла и не выдержать испытаний. ' Однажды, в самый неподходящий для этого момент, у тебя лопнут брюки, - подумал Велимир, - этакий широкий таз надо носить аккуратно и точно, не ударяя им со всего маха о твердую поверхность:' - Вас что-то, рассмешило, Велимир Леонидович? - Нет, Арсений Игоревич, это нервное. - Почему нервное? - Шеф сцепил в замок руки и дружелюбно улыбнулся. Очевидно было, что нервничает как раз шеф. - Срочный вызов к Самому. Причину заранее не объясняют, премиальных не предвидится, индексы уже целую неделю, как вялые, вызов неожиданный, вызвали сразу двоих: Необычно. - Велимиру очень нравится мыслить вслух, и делать это энергично и красиво, так, чтобы у слушателей создавалось полное впечатление, что перед ними человек умный и серьезный, вылитый положительный герой из телесериалов. - Логично рассуждаете. Но вдруг я вызвал вас обоих, чтобы вне очереди наградить деньгами или новыми должностями? Оба вы работаете неплохо, прибыль в дом приносите, сора из избы не метете: - При последних словах Арсений Игоревич поднажал голосом, чтобы сотрудники задумались над тончайшим намеком. ' Ага, сора из избы: Вот ведь какой он ловкий кукловод, наш шеф, истинный интриган и заправила, не иначе Карнеги обчитался. Намеками, все намеками:' - Не метем, это точно. Но ко всем видам денег, о которых вы упомянули в виде перспективы для нас, к деньгам как таковым, вне зависимости от их цвета кожи и прописки, относимся хорошо: и страстно и платонически, и по-родственному, и по-дружески, но всегда с любовью. - Это Филарет Федотович разомкнул уста. Человек-пароход! Такая длинная фраза совсем не в его обычае, так ведь и ситуация не рядовая... 'Вот у кого нервы из нержавейки', - подумалось Велимиру. Он уже с год как присматривался к этому Филу-Филарету и не мог припомнить, чтобы тот хоть раз утратил невозмутимость: Он кивком подтвердил свое согласие со словами коллеги и вновь уставился на шефа. - Тогда у меня есть для вас предложение. Криминала ни малейшего, но деньги за ваш труд могут быть очень серьезные, при условии полной конфиденциальности. Полной, я говорю. И когда я говорю полной - это значит, что я вам не угрожаю, но я вас со всей ответственностью предупреждаю. - Предупреждаете не угрожая о чем, Арсений Игоревич? - Шеф схватил очки и посадил их на лицо, сделал это чуточку криво и забыл поправить. - О том, чтобы вы оба держали язык за зубами. Ответственность за болтовню будет велика, вот о чем, Велимир Леонидович. Понятно? - Так точно, время-то военное. Но остались еще неяс... - А вам, Филарет Федотович? Понятно? - Пока да. Шеф повернул окуляры в сторону Вила, посверлил его взглядом. - Извините, что перебил вас, Велимир Леонидович. Что вы хотели спросить? - Про конфи:денциальность я все понял. А вот что это могут быть за деньги, и какое задание предстоит за это выполнить: ну:, нам с Филом? - Правильнее было бы поменять местами части вашего вопроса, э-э: Вил, да? Раз уж вы пустились в американизмы? Фил, Вил, Арчи: Светти-претти... Сначала принято узнавать о деле, потом о размерах вознаграждения за исполненное. За - исполненное! И пока вы у меня в кабинете, а не я у вас, то давайте будем соблюдать традиции русского флота, коему я отдал семь лет беспорочной офицерской службы, а именно: друг-друга в моем присутствии называть по имени и отчеству. Хорошо? - Да, Арсений Игоревич. Извините, Филарет Ионович. - Федотович. - Федотович, извините еще раз публично. Лично я готов выполнить любое задание, раз оно без криминала и за большие деньги. Я просто создан для больших денег, и им давно пора бы это понять. Но хотел бы выслушать суть его и поподробнее узнать о сумме аккордных. Слово большой, большие - оно ведь совершенно по разному может восприниматься разными же людьми. Кто-то нефтяным шейхом в Кувейте работает, в роскоши купается, а для меня так и миллион евро - значительная сумма. - Велимир перестал улыбаться и подобрался, - он умел, когда надо, казаться серьезным, но его безупречная деловая и служебная репутация позволяли ему и некоторую развязность в поведении. Его считали слегка прибабахнутым, но очень хватким и толковым и Велимиру такая репутация была по душе. - А вы? Филарет Федотович? - И я готов. - Очхор. Очень хорошо: Начнем с яйца? Или сразу быка за рога? Света! Что будете, господа, чай, кофе? - Чай. - Откликнулся Велимир. - Кофе. - Кивнул Филарет Федотович. - Крепкий, слабый, черный, зеленый, заварной, растворимый, с сахаром, без сахара, с молоком, со сливками, с лимоном?.. Коньяк и ром могу предложить только после работы. Этого добра, кстати, у нас тоже должно бы хватать, да Света? - У нас есть все, Арсений Игоревич, и хватит на всех в любое время суток. - Обычный черный, без бергамота, с сахаром. Две ложечки, сударыня. И пусть чай будет горячим. - Велимир небрежным взмахом показал девушке, что отпускает ее выполнять заказ, но та лишь убрала улыбку, предназначенную исключительно шефу, и перевела взгляд на Филарета. - Крепкий черный 'эспрессо' без сахара. - Филарет никак не прожестикулировал свою просьбу и вообще невозможно оказалось понять, куда направлен его взгляд, голос же был абсолютно бесцветен, несмотря на силу и густоту. - Света, сделай, пожалуйста. И мне 'эспрессо', такой же маленький, но слабенький, как 'американо', и одну ложечку сахару в него. И ни для кого меня нет. Даже если Владимир Владимирович из Кремля позвонит, или Джорджи Буш-юниор из не нашего Белого Дома. Ладно? - А: Борис Сергеевич? Он ведь должен вскоре позвонить, вот-вот должен позвонить и вы сами велели напомнить, что это сверхважно? Что ему сказать? - Это как раз связано с нашим сегодняшним совещанием. Скажешь, что я у 'губернантки' на приеме, но скоро вернусь. И вот моя трубка, кстати, подзаряди и отруби все левые входящие. На остальные реагируй по обстоятельствам, на семейные звонки - в свете вышеизложенного. На совещании - и точка! Никого не пускать, самой не заходить, пока лично не позову. Все. - А как же кофе с чаем? - Принесешь, Светочка, для напитков сделаешь одно-единственное исключение - принесешь, повернешься, выйдешь - и на стражу, чего непонятного? - Шефа пробило внезапное раздражение и Света поспешно выбежала из кабинета, в такие минуты она пугалась своего повелителя и из влиятельной персоны, приближенной к телу и уху, превращалась просто в старательную и верную секретаршу... - Филарет Федотович! - Да, Арсений Игоревич? - Вы помните сдвоенную сделку по 'Норникелю' и 'РАО', мартовскую, с москвичами? - Ну, так: Которая на сто двадцать четыре тысячи условных,? - Тише, ради бога, убавьте звук, умерьте голос. Абсолютно верно. Имен не надо называть, но контрагента помните? - Да. В лицо, по фамилии, условия сделки. Сумма комиссионных. Особые условия... - Этого достаточно, достаточно. Велимир Леонидович, вы понимаете, о ком я говорю? - Понимаю, я ведь с ним и согласовывал договор, плюс особые условия, тот еще вампир. - Волчара, да. Позапозавчера он погиб при весьма странных обстоятельствах и вместе с ним пропали важнейшие документы. Вам предлагается их найти, действуя параллельно органам и на шаг впереди. - Арсений Игоревич, вы это называете 'ни малейшего криминала'? - Именно. Сюда ставь, ставь, Света и второй рейс отложи на потом, посуда постоит, ничего ей не сделается. - Шеф указал секретарше на дверь и все опять удивились отчетливой злобности этого жеста. - :Ни малейшего криминала, для вас, по крайней мере. Разбирайте, господа, кому чье. С некоторыми органами в милиции я договорился, это я вам повторяю, чтобы вы все время помнили, но договорился - не со всеми, чтобы вы тоже имели в виду. И это значит, что лезть на рожон не стоит, но и бояться нечего. Схему места, со всеми пояснениями, я получил неофициально у тех же органов, поэтому запоминайте, а с собой не дам. Или перерисовывайте и переписывайте своей рукой. Впрочем, нет: Запоминайте - и все, только в памяти. - Арсений Игоревич выхлебал свой кофе - как воду пил, прикончил, не замечая ни вкуса ни температуры напитка, в то время, как оба его собеседника только успели сделать по глоточку, по два: - Далее. Вот кейс, в нем наличные, восемьсот тысяч долларов. Не этот, разумеется, здесь бумаги и авторучки, но тот - точно такой же. Запомните кейс, марку, форму, размеры, в конце-концов. Предназначены те наличные в уплату по сделке, которая состоялась позавчера между нами и покойником: Или не состоялась. - Приглашенные молча слушали вводную и вопросов задавать отнюдь не спешили, оба они и раньше имели примерное представление о сделке, как непосредственные исполнители некоторых ее аспектов и теперь разве что расширяли кругозор. - Эта была очень сложная и многосторонняя сделка, но суть ее укладывается буквально в несколько слов: если на документе уже стоит его подпись - нам как бы незачем платить эти деньги и некому. Если не стоит - увы, сделка не состоялась и нам, опять же, не за что платить эти деньги. - А если все-таки стоит... - А если она там есть, Велимир Леонидович, то сделка состоялась и вы тот документик нам представите, найдя его предварительно, в обоих экземплярах, разумеется, то четверть этой суммы ваша и вы вольны поделить ее на двоих, поровну, или в любой удобной вам пропорции... - Двести штук? Налом в качестве премиальных? - Так точно. - Шеф гордо заломил левую бровь и улыбнулся вполне по-отечески - Без налогообложения? - А вы что, рветесь заплатить с них налоги? - Не то чтобы рвусь, но... - Да, Филарет Федотович? - Первая половина картины примерно ясна: документ, подпись, наша доля. А если мы документ разыщем и нужной подписи на нем нет, то: как я понимаю: речь об обещанной доле от того, что в кейсе... - :также не идет, Филарет Федотович, вы же понимаете. Но, оценив честно проделанную работу в двадцать тысяч 'уе', мы, надеюсь, частично ослабим вам разочарование от несбывшегося куша, подсластим, так сказать, горечь от неполной победы. Еще вопросы? - Все равно: как бы это сказать: необычно много, Арсений Игоревич. Не нам с Филаретом Федотовичем много, нам сколько ни дай - все мало будет, а вообще, по опыту, так сказать, работы... - Большая ее часть платится и в случае успеха, и в случае результата - за молчание. Понятно? - Не вполне. - Почти понятно. Так если большая часть платы за молчание - может выделить именно ее и заплатить безо всякой работы? - Поясняю: Но сначала завершу вечер юмора, который тут у нас с вами экспромтом развернулся в начале рабочего дня: нет, Велимир Леонидович, без проделанной работы никак и ничего не получится и не образуется, кроме увольнения взашей. Вот так, это вам для справки и на долгую память. Понятно, да? Поясняю дальше, насчет молчания. Вы оба имеете непосредственное и весьма тесное отношение к данной сделке и уже в силу этого обладаете значительным объемом конфиденциальной информации. Зачем нам разводить: в смысле, плодить лишних участников и сви: и дольщиков, когда уже есть двое ребят, оба молодые, толковые, образованные, квалифицированные. Вы уже себя хорошо зарекомендовали и как креативные, приносящие прибыль работники, и, вдобавок, что не менее важно, как сотрудники, всегда лояльные интересам фирмы... Надеюсь, что и впредь будет так же, в смысле лояльности и прочего. Говорят: птицу видно по полету. Верная пословица. По вам обоим видно, что впереди у вас большие деньги, крутые связи, собственный бизнес с многомиллионными оборотами: Почему бы и нет? Но ведь ничего этого с неба не падает, так ведь? Все нужно своим горбом добывать - деньги, бизнес и опыт в том числе. Так? Так. Теперь понятно? Еще вопросы? - Да. Как мы отличим нужный документ от ненужного? Чтобы уж точно? - Вот образцы, Велимир Леонидович, вот необходимый номер на 'шапке'. Будьте добры освежить память, а что не знали -