нька, на которой он месяц назад женился, несколько раз подряд чихнула в трубку. -- Я знаю одного профессора, -- сочувственно говорил Рагозин, -- он специалист по горлышку и носику. Он ухогорлоносик. -- Бери, Петро, больничный по уходу за Настенькой, -- советовал дежурный по городу Суходольский. -- Или полковнику доложи, что у Настеньки тридцать шесть и девять с половиной, нужно спасать человека, полковник поймет! Тарасенко вздыхал. Он даже трехдневный свадебный отпуск не отгулял -- отозвали в связи с обстановкой, да еще потом раз пять подменял заболевших, да еще сутками за себя дежурил, так что от медового месяца остались одни лохмотья. -- Товарищи офицеры! Товарищ полковник, за истекшие сутки происшествий в дежурных караулах не случилось. На вызовы выезжали... -- Спасибо, понял, дадите сводку. -- Есть, товарищ полковник! -- Накурили... -- проворчал Кожухов. -- Дымом от вас несет, как... от пожарных. Открыть форточку, проветрить! Суходольский, где справка о травматизме с начала года? -- Не успел, товарищ полковник. -- В шахматы играл? -- Никак нет, с нуля до часу тридцати выселенный дом тушили, а потом по вашему приказанию готовил рапорт о боевой готовности по 3-й и 7-й частям. -- Закончил? -- Никак нет, това... -- Не уйдешь домой, пока не положишь рапорт мне на стол. Нестеров, заберешь у Суходольского материалы и подготовишь справку о травматизме. Чего вздыхаешь? -- Фильм о милиции вчера смотрел, товарищ полковник. Там оперативную группу показывали, вроде нашей, только они не справки пишут, а кофе пьют, журналы читают и ждут вызова. -- Завидно? -- Еще как, товарищ полковник! Они на задание едут свеженькие, как огурчики с грядки, а мы -- очумевшие от справок. Жена Рагозина жалуется, что он даже во сне кричит: "Гидранты, гидранты, гидранты!" -- Не по чину смел, Нестеров! Давно замечаний по службе не получал? -- Уже целую неделю, товарищ полковник! Улыбаясь, Кожухов вышел. Оперативных дежурных он любил, это была его гвардия -- отборные из отборных, как в милицейской группе захвата. Вместе со своим замом подполковником Чепуриным он годами следил за молодыми офицерами гарнизона, прокатывал их на всех режимах и лучших переводил в штаб пожаротушения. А Нестеров-младший прав, писанины действительно слишком много, и не уменьшается она, как к тому призывают со всех трибун, а с каждым годом растет. Бесчисленные справки, докладные, отчеты... Отовсюду требуют, каждая бумага порождает две новых, на них отвлекаются лучшие мозги, и растет бумажное цунами, нахлестывает, и никто не знает, как его остановить... Корреспондент оказался бойким молодым человеком, недавно со студенческой скамьи; он честно признался, что пожарная охрана -- пробел в его познаниях об окружающем мире, и он пришел для того, чтобы этот пробел ликвидировать. -- Боюсь, что десяти минут, которые я могу вам уделить, будет недостаточно, -- сказал Кожухов. -- Я изучаю пожарную охрану уже двадцать три года, но очень многое для меня остается неясным. Например, сколько я себя помню, мы всегда обсуждали и продолжаем обсуждать два вопроса: какой должна быть боевая одежда и какой должна быть каска... Кстати, эти вопросы отнюдь не решены. Или другое: мы до сих пор не понимаем природу огня. -- Но ведь это элементарно, -- удивился корреспондент и тут же спохватился: -- Вы, конечно, шутите? Вы, как говорится, главный враг огня... -- Неточно говорится, -- перебил Кожухов. -- Я враг "неконтролируемого горения вне специального очага", то есть пожара. А за огонь как таковой я от всей души благодарю Прометея, хотя и сознаю, что он подарил человеку чрезвычайно опасную игрушку. -- Игрушку -- не то слово, -- возразил корреспондент. -- Зато опасную -- то самое. -- Значит, пожарные не очень уважают Прометея? Кожухов сдержал улыбку. Явно университетская выучка, утонченный подход, "разговор с интеллигентным собеседником". -- Так что же вас все-таки интересует, суть дела или отношение пожарных к греческой мифологии? -- В первую очередь суть дела, -- быстро согласился корреспондент. -- А уж потом все остальное. -- Тогда займитесь пожарами, которые мы больше всего любим. -- Любите? Это, конечно, из области юмора? -- Нисколько. Мы любим пожары предотвращенные. Их никто не увидит, за то, что их не было, нас никто не похвалит, но именно пожарами предотвращенными мы больше всего гордимся. Хотите ими заняться? -- С удовольствием, -- без всякого энтузиазма сказал корреспондент, явно ожидавший чего-то другого. -- А с чего начать? -- Ну, хотя бы с того, что летом прошлого года мы на сутки остановили работу на двусторонней эстакаде, где производился слив горючего. Из-за всякого рода утечек площадка пропиталась мазутом, достаточно было нескольких искр или удара молнии, чтобы начался пожар. Вот вам и производственный фон для статьи. Можете начать с Прометея, а закончить более прозаическим сообщением о двух выговорах, начальнику эстакады и мне... Что, не вдохновляет? Жаль, профилактическая работа для нас не менее важна, чем боевые действия по тушению пожаров. Ну, разве не интересная тема? -- Безусловно, -- обескураженно согласился корреспондент. -- Я только боюсь, что завотделом... что материал недостаточно читабельный... Хотелось бы... -- Иными словами, работа Госпожнадзора вас не волнует, -- констатировал Кожухов. -- Понимаю, хотите сенсаций.. С ними у нас туговато, работа наша скучная, для здоровья вредная... Можете так и записать, что скучная и вредная из-за постоянных стрессов: либо мы не идем в ногу с городом, ставим палки в колеса техническому прогрессу, за что нас критикуют на всех уровнях; либо мы тушим, получаем травмы, ожоги -- опять стресс; либо после какой-либо неудачи -- а каждый пожар, даже хорошо потушенный, для города неудача -- нас награждают взысканиями, снимают с работы -- тоже не праздник для нервной системы... Не читабельно? Кожухов взглянул на унылое лице корреспондента, на его блокнот, в котором не было записано и десятка слов, и с неожиданным оптимизмом предложил: -- Вот что наверняка будет читабельно, напишите о Прометее! Все-таки он был единственным обитателем Олимпа, который не поучал, не наказывал людей за их вольные и невольные грехи, а бескорыстно и искренне любил все человечество, всех вместе и каждого в отдельности. Остальные боги только и делали, что пугали людей и доказывали им свое превосходство. К тому же Прометей претерпел за людей муки, несравнимые даже с муками Христа -- ведь орел миллион лет терзал его печень. Нужно только проверить и уточнить эту цифру -- миллион, я допускаю, что первый биограф Прометея ее завысил. -- Экстравагантная, но любопытная трактовка, -- оживился корреспондент. -- Эссе о Прометее! -- Обязательно расскажите, -- добавил Кожухов, -- о Герострате и о княгине Ольге, которая первой на Руси пустила "красного петуха". Помните, она сожгла город древлян, те непочтительно обошлись с ее мужем, князем Игорем, разорвав его на части. Подробности у Соловьева, в его фундаментальном труде. Ну, желаю удачи. -- Огромное вам спасибо, -- с чувством сказал корреспондент. Больше Кожухов никогда его не встречал. Уходя на пенсию, полковник Савицкий, прослуживший начальником УПО больше четверти века, имел долгую и доверительную беседу со своим преемником. -- До сих пор твоя жизнь была относительно простой, -- говорил он Кожухову, -- ты отвечал только за боевую готовность гарнизона и за ликвидацию пожаров. школу ты прошел хорошую, тушить научился по первому классу. Но отныне работа твоя становится неизмеримо сложнее. Если до сих пор жизнь требовала от тебя быстрых и прямолинейных решений, умения повести за собой людей, то теперь ты должен стать гибким, настороженным, умеющим пойти на компромисс дипломатом, ибо пост начальника УПО -- дипломатический! В огонь тебе больше лезть не надо, разве что возникнут чрезвычайные обстоятельства: тебе и без огня будет жарко, увидишь, Миша. Отныне моей спины перед тобой больше нет: не мне, а тебе будет звонить из Москвы высокое начальство, не меня, а тебя будут выводить на ковер, где придется стоять по стойке "смирно", и если ты из хорошего солдата не превратишься хотя бы в среднего дипломата, долго на этом посту не удержишься. Ни перед кем не склоняй головы, но помни, что имеется такая штука -- субординация; требуй, но умей и просить, будь твердым и последовательным в решениях, но научись вовремя ослаблять железную хватку. Ты очень скоро поймешь, что куда труднее найти общий язык с теми, от кого ты зависишь, чем потушить пожар; что минута разговора с высоким начальством выматывает куда больше, чем час работы в задымленном подвале... Короче, садись в мое кресло, но помни, что с сегодняшнего дня ты не только и не столько главный тушила города, сколько начинающий изучать правила игры дипломат. С того разговора прошло несколько лет, но Кожухов часто его вспоминал; первые месяцы он то и дело навещал своего учителя, советовался с ним и благодарил за науку, а когда Савицкого не стало, понемногу, учась на собственных ошибках, овладевал высоким искусством руководства таким сложным механизмом, как пожарная охрана огромного промышленного центра. Во главе ключевого отдела службы и подготовки Кожухов поставил подполковника Головина, которому верил, как самому себе; штаб пожаротушения возглавил тоже старый товарищ, подполковник Чепурин. Часто Кожухов завидовал тому, что не он, а другие занимаются боевыми действиями, скучал по ним и при первой же возможности старался "понюхать дыма". Но таких возможностей было немного -- львиную долю рабочего времени он звонил и отвечал на звонки, писал бумаги с просьбами, требованиями и объяснениями, заседал в различных комиссиях, защищал своих людей от нападок, поощрял и наказывал, выбивал фонды, квартиры, штаты -- словом, делая все то, к чему готовил его Савицкий. Теперь он выезжал лишь на те пожары, которым объявлялись номера три и выше; памятуя уроки учителя, сдерживал себя и не лез в огонь, когда видел, что справятся без него; научился не обижать подчиненных недоверием и принимал на себя обязанности РТП *, только когда требовала чрезвычайная обстановка. * РТП -- руководитель тушения пожара. Телефоны, прямые и через дежурного, звонили непрерывно. Вчера, окончательно потеряв терпение, Кожухов вынес постановление о приостановке работы главного конвейера на заводе строительных и дорожных машин. Детали прямо у конвейера промывали бензином, мало того, бензин приносили на сборку в открытых емкостях. Это было вопиющим нарушением всех правил, но "пока гром не грянет, мужик не перекрестится", администрация игнорировала отчаянные призывы инспекторов Госпожнадзора. Столь ответственного решения Кожухов еще не принимал -- завод с его десятитысячным коллективом работал на всю страну! Звонки начались с утра и не прекращались целый день. Главному инженеру и директору Кожухов отказал наотрез; столь же решительно отказал и начальнику главка, которому подчинялся завод, потом заместителю министра, который пригрозил серьезными неприятностями... "Не отступай, пусть получат хороший урок, -- поддержал из Москвы генерал, начальник ГУПО *, и пошутил: -- В случае чего прикрою своим телом!" * ГУПО -- Главное управление пожарной охраны МВД СССР. К вечеру Кожухову позвонил Ермаков, начальник областного управления внутренних дел, которому подчинялась пожарная охрана. -- Ты давно в парной не был? -- как всегда, издали начал он. -- Давно, товарищ генерал, предпочитаю душ. -- Ну, тогда готовься к хорошей бане, на 17.30 нас вызывает первый секретарь обкома. Все понял? С огнем играешь, полковник! -- Что вы, товарищ генерал, к огню я отношусь с огромным уважением. -- Говорил же я тебе, чтоб не рубил сплеча, -- упрекнул Ермаков. -- Это тебе, брат, не прачечную или столовую закрыть -- заводище! -- Вы же знаете причину, товарищ генерал. -- Ну, ну, давай, бей на логику, -- проворчал Ермаков. -- Учти, в том кабинете логика будет совсем другая! -- А какую вы будете поддерживать? -- забросил удочку Кожухов. -- Ту, от которой тебе жарко будет! Кожухов вздохнул: он и сам знал, в тот кабинет приглашают не для того, чтобы говорить комплименты. -- Привели возмутителя спокойствия? -- без улыбки спросил первый секретарь, когда Ермаков, а за ним Кожухов вошли в кабинет. И, предложив сесть, сразу перешел к делу. -- Докладывайте, товарищ Кожухов. Хозяин кабинета взглянул на часы, и Кожухов, понимая, что в его распоряжении считанные минуты, коротко изложил причины своего решения. -- Ваша позиция ясна, -- сказал первый секретарь. -- Все понимаю, спасибо за службу, но давайте думать, как исправлять ситуацию. А она такая: завод срывает государственный план, рабочие простаивают, создается нездоровая обстановка. Излагайте ваши предложения по немедленному -- я настаиваю на этом слове -- возобновлению работы конвейера. -- От любой ничтожной искры там может возникнуть серьезный пожар, -- твердо сказал Кожухов. -- Пусть промывают детали в специально для этого приспособленном помещении. -- Кожухов прав, Сергей Петрович, -- неожиданно включился Ермаков. -- Пожарные народ упрямый, они по своему уставу живут. -- Вы что, единым фронтом? -- укоризненно произнес первый секретарь. -- Я-то надеялся, Григорий Нилыч, что вы будете меня поддерживать. Я только что с завода, директор заверил, что помещение будет готово через три дня. Не говорите мне, что можно и чего нельзя сделать по правилам, нам с вами надо мыслить шире. В войну мы работали и под бомбежкой, да и полигон вы, товарищ Кожухов, тушили не по правилам. -- Три дня -- реальный срок? -- спросил Кожухов. -- Вот она, школа Савицкого, -- усмехнулся первый секретарь. -- Сколько раз оп припирал меня к стене, когда я директорствовал на химкомбинате!.. Уверен, что срок реальный, директор отлично знает, что его ждет, если введет нас в заблуждение. -- Хорошо, Сергей Петрович, -- уловив выразительный взгляд Ермакова, сказал Кожухов, -- пожарной охране будет дано распоряжение об усиленных дежурствах на главном конвейере. Но если через трое суток... -- Принимаю к сведению, беру на контроль, -- кивнул первый секретарь, нажимая кнопку. -- Соедините с директором машиностроительного. Спасибо, товарищи, вы свободны. Хотя в морозные дни кривая пожаров по статистике возрастает главным образом из-за массового использования обогревательных приборов, вызовов сегодня было немного, по пустякам, и Кожухов начал проникаться мыслью, что день пройдет благополучно. Свое отступление в истории с конвейером он неудачей для себя не считал, наоборот: весь город уже знает, что Кожухов умеет не только предупреждать, и другие нарушители сто раз подумают, прежде чем отмахнуться от предписаний Госпожнадзора, не каждый может пробиться к первому секретарю и завоевать его поддержку. А таких нарушителей на заметке у Кожухова было несколько -- и на железной дороге, и в промышленности, и в сфере обслуживания, и в науке. Особое беспокойство вызывали высотки: скажем, в здании Научно-исследовательского института нефтехимии пути эвакуации по проекту были рассчитаны на тысячу триста человек, а за пять-шесть лет там нагородили боксов, раздули штаты... Кому можно позавидовать, так это морякам: капитан ни при каких условиях не возьмет на борт человека, которого не может обеспечить спасательными средствами. В Дворце искусств без согласования с пожарными начали реконструкцию лестничных клеток и маршей, не говоря уже о других многочисленных нарушениях; то же самое происходит и в пятнадцатиэтажной пирамиде НИИ водного транспорта... Хватит либеральничать, решил Кожухов и вспомнил Савицкого: "Пожарный, который не наживает себе врагов, -- халтурщик!" На Савицкого жаловались во все инстанции, его проклинали, в глаза и за глаза обзывали перестраховщиком, а умер -- хоронил весь город: вспомнили, что за многие годы не было у "перестраховщика" ни одного крупного пожара... По дороге из обкома Кожухов, как всегда без предупреждений, заехал в две части, проверил по секундомеру готовность к выезду и установку автолестниц, придирчиво смотрел КИПы *, за одно похвалил, за другое разнес и сообщил в радиоцентр, что направляется в УПО. Проезжая мимо 6-й части, где сегодня дежурил Юрий, еле удержался от желания его проведать: Юрий очень обижался, когда отец распекал его при всех, словно подчер * КИП -- кислородный изолирующий противогаз. кивая, что никаких поблажек сыну давать не собирается. Кожухов усмехнулся: когда отец и сын работают на заводе, это называется "династия", а в пожарной охране -- семейственность, такие разговоры до него уже доходили. Хороша семейственность, если Юрий приходит домой прокопченный и неделями лечится от травм... Было всего шесть вечера, а на улицах зажигались фонари. Февраль стоял холодный, вьюжный; впрочем, зиму Кожухов вообще не любил -- и за ту самую кривую, и за то, что относительно хорошо снег убирался только на главных магистралях; на других улицах и в переулках он лежал сугробами, и пожарным трудно бывало не только развернуться в боевой порядок, но и просто проехать; на случай снежной зимы приходилось разрабатывать специальные маршруты с учетом пропускной способности улиц -- самый короткий путь не всегда оптимальный... Дефицитнейшая стала профессия -- дворник, нынче куда легче найти высококвалифицированных инженеров, чем добросовестных дворников. Было время, когда милиция нещадно их штрафовала вот за такие сугробы, а нынче попробуй оштрафуй -- тут же лопата в сторону и на стол заявление "по собственному желанию". Вот платили бы вечно безденежным студентам по трешке в руки -- и никаких проблем, убирали б весь снег за милую душу; так нет, не имеют исполкомы такого права, безлюдный фонд и прочее. А почему бы не дать им такое право? Увидят дворники, что без них можно обойтись, -- ого, как замахают лопатами! Миллионы пускаем на ветер, а трешки экономим... И в эту минуту послышался непривычно взволнованный голос радистки: -- Первый, Первый, Я Крым, как меня слышите, я Крым, на приеме! -- Крым, я Первый, -- откликнулся Кожухов. -- Слышу вас хорошо, говорите. -- С объекта на Некрасова, 21 много заявок, обстановка тревожная. На объект выехали 1-я, Невель, 6-я и 11-я. -- Крым, вас понял, докладывайте информацию с места вызова. Следую к объекту. И приказал шоферу: -- Сирену! На Некрасова, быстро! -- Ч-черт! -- с досадой произнес шофер. -- Самосвал буксует, так его перетак! С включенной сиреной "Волга" осторожно вползла на тротуар. В сторону шарахнулись прохожие. Кожухов инстинктивно взглянул на часы: было 18 часов 24 минуты. Так начался для Кожухова Большой Пожар. НИНА ИВАНОВНА В отличие от Кожухова, для которого день без повышенных номеров * считался относительно благополучным, Нина Ивановна на памяти своей спокойных дежурств не имела. Да и какое может быть спокойствие, когда девушки то и дело хватаются за телефонные трубки, и от каждого звонка чуточку сильнее бьется сердце, потому что не знаешь и знать не можешь, кто и зачем звонит. Из-за невнимательности абонентов и порядком изношенной телефонной сети значительная часть звонков проходила не по адресу: то вызывали милицию, то междугородную, то просили соединить с кафедрой политэкономии и прочее. * Пожарам в зависимости от степени их сложности даются условные номера, от первого по пятый. По своим масштабам и объему пятый номер -- самый крупный. И все-таки день выдался не слишком беспокойный: если в тяжелые смены настоящих, безусловных заявок было по двадцать -- двадцать пять, то сегодня на огромКОЕ, в полстены, светокарте города пока что вспыхивали шесть-семь лампочек, да и те фиксировали не пожары, а пустяковые загорания, какие и в сводку не попадут. Запомнились только несколько ложных вызовов и до глубины души трогательная просьба одной старушки снять с дерева любимую кошку. Что Нина Ивановна ненавидела больше всего -- так это ложные вызовы. Бывало, до десятка за смену принимала, а все равно привыкнуть к их неизбежности не могла. В голове не укладывалось, как это у человека, если он не законченный мерзавец, поднимается рука набрать 01 и взволнованным, полным тревоги голосом -- подло обмануть. Неужели он не сознает, какое напряжение вызывает у пожарных каждый выезд, как молча, полностью уйдя в себя, сидят они в машинах, готовясь к бою, и какой бессильный гнев испытывают, убедившись, что их обманули? А ведь для того чтобы в этом убедиться, они долго мечутся по дворам и переулкам, расспрашивают, а вдруг из-за сильного волнения заявитель ошибся и дал неточный адрес? А сколько раз машины мчались на край города по ложной заявке, а в районе выезда их ВПЧ * начинался настоящий пожар, и приходилось срочно возвращаться, теряя драгоценное... нет, бесценное время, ведь при спасении людей счет идет на секунды... Интересно, что бы почувствовал этот человек, узнай он, что из-за его розыгрыша погибли люди? * ВПЧ -- военизированная пожарная часть. После каждого ложного вызова Нина Ивановна хотела одного: разыскать негодяя и показать всему городу по телевизору -- люди, запомните этого человека, не доверяйте ему, для него нет ничего святого! Сегодня Нине Ивановне было грустно -- после пятидесяти дни рождения доставляют женщине мало радости. Утром всмотрелась в зеркало: полная и рыхловатая, лицо утомленное и озабоченное, движения не порывистые, как еще лет пять назад, а замедленные -- сердце, соли и прочие прелести людей ее возраста... Как полярники, читала она, в сильнейший мороз остро чувствуют каждый добавочный градус, так и ее сердце в каждый день рождения ощущало, как оно за год поизносилось. Лишь самой себе Нина Ивановна признавалась в том, что ничего на свете так не боится, как почетных проводов на заслуженный отдых. Никто ей на это не намекал -- наоборот, во всех приказах отмечали, да и молодежь на стажировку только к ней посылали, но... На художественной выставке во Дворце искусств она видела картину: пожилой рабочий сидит один за столом, смотрит на свои хорошо поработавшие руки, а в глазах у него боль и мучительный вопрос. Картина называлась "На пенсию?", и около нее всегда стояло много людей, В прошлый день рождения Нине Ивановне среди других книг подарили жизнеописание великого в прошлом шахматиста -- ради шуточной надписи: "О гроссмейстере -- гроссмейстеру пожарной охраны". И в этой книге ей запомнилась одна драматическая деталь: первую половину партии престарелый чемпион проводил с блеском, а во второй допускал недостойные гроссмейстера ошибки -- на эндшпиль сил у него не хватало. Последние часы смены теперь давались Нине Ивановне с трудом. Ныло сердце, тяжелела голова, ослабевала реакция -- на решение, которое раньше приходило мгновенно, теперь уходило время, и эта недопустимая потеря его особенно угнетала. Отныне она уже не просто ждала отпуска, а с нетерпением считала дни, мечтала о нем, как мечтают об очень значительном, крайне важном для жизни событии: а вдруг -- чудо? Молодость и опыт... Личный состав гарнизона она знала прекрасно -- не только имена и фамилии, но и способности каждого, его отношение к работе и где на пожаре предпочитает быть, с газодымозащитниками или в тылу. Как и бывает в жизни, одни уходили, другие появлялись, и нынче из сверстников остались трое: подполковник Головин, майор Баулин и "карьерист" Нестеров-старший, да и тот грозится, что уйдет воспитывать внука. Ветеранов Нина Ивановна время от времени собирала на пироги; замечательные были вечера, многие из молодых стремились на них попасть -- не только разных занимательных историй наслушаться, но и узнать, как тушили пожары в то время, когда еще не было тридцати- и пятидесятиметровых лестниц, пенных генераторов и подъемников; но молодых Нина Ивановна приглашала редко, потому что относилась к ним ревниво и сдержанно. Она соглашалась, что молодежь грамотнее и в теории сильнее -- большинство офицеров ходило с ромбиками Высшей школы, но, с другой стороны, не видела у молодых той преданности пожарному делу, такого фанатизма, как у ветеранов. А когда ей говорили, что это несправедливо, что и в ее время был отсев и ветеранами стали только те, кто прошел естественный отбор, она сердилась и сгоряча могла обидеть. Так что сию щепетильную тему старались не затрагивать. Впрочем, молодые привыкли к этому "пунктику" и не обижались на Нину Ивановну за ее ворчанье. Они ценили, что к молодым, доказавшим на боевой работе, что в пожарную охрану пришли не случайно, Нина Ивановна относилась с сердечной симпатией и всячески им помогала: не по чину своему, а авторитетом делала она многое, Вот и сегодня рядом с ней у пульта сидел молодой старший лейтенант Круглов, недавно списанный с боевой работы. В начале декабря, когда загорелся склад баллонов с ацетиленом, Круглов возглавил опаснейшую операцию по тушению склада: известно, что когда из раскаленного баллона вырывается вентиль, баллон летит в обратную сторону, как ракета, а иногда взрывается. Но тушить надо, никто за тебя этого не сделает, и Круглов не уберегся: шальной осколок пробил его КИП. И хотя через несколько минут пострадавшему помогли выбраться на свежий воздух, он наглотался ядовитого дыма и на два месяца слег в госпиталь. Спасти-то его спасли, но заключение комиссии: "По состоянию здоровья к работе с КИПом не пригоден" -- такой же приговор для пожарного, как отстранение от полетов для летчика. С таким приговором путь был один -- в Госпожнадзор, но по характеру своему и темпераменту Круглов, боевой офицер, не мыслил себя за бумагами и тяжело переживал неудачу. И тогда Кожухов, который давно присматривался к этому парню, предложил Нине Ивановне взять его на выучку, а Круглову сказал: "Пройдешь хорошую школу, а там восстановишь здоровье -- и прямая дорога в штаб пожаротушения". -- Пожарная охрана, -- сияв трубку, отозвалась девушка. -- Дымит телевизор? Немедленно выдерните шнур из розетки! Ваш адрес... Макаровская, 7, квартира 6... Этаж? Второй этаж... Второй подъезд... Телефон? 53-41-18, Савушкина Тамара Петровна... Через несколько минут у вас будут, не беспокойтесь. -- Обрати внимание, Витя, -- сказала Нина Ивановна, -- Надя говорила громко и четко, а Маша с ее голоса записала заявку и ввела ее в ЭВМ. -- Караул из 12-й ВПЧ выехал, -- доложила диспетчер с пульта высылки. -- Что, Витя, мысленно с ним? -- с улыбкой спросила Нина Ивановна. -- Перестраивай мозги, дружок, отныне пожары тушить ты тоже будешь мысленно, силой своего воображения. Девочки, занимайтесь своим делом, -- прикрикнула она, -- ишь навострили локаторы... И тише: -- С техникой, Витя, у нас все просто, не космодром. Начинай не с техники -- с людей начинай, с этих самых девчонок. Из моих только Наташе двадцать пять, остальным -- девятнадцать-двадцать, незамужние и ревнивые. Я-то с ндми справляюсь, а на тебя, молодца да холостого, вишь, зыркают, все они уже про тебя знают, даже про Ирину твою, что за два месяца в госпиталь один раз пришла, и то на пять минут. Так что держи ухо востро. Одной улыбнешься -- четверо надуются, другой комплимент скажешь -- четверо в зеркало начнут смотреться, почему не им; будь со всеми ровен и одинаков, непременно одинаков, иначе быть бабьему бунту! И не улыбайся, я тебе точно говорю, это тебе не мужиками командовать, здесь другой язык нужен и подход другой. Майор Кулагин, наш нынешний начальник Центрального пункта пожарной связи, даже к психологам обращался: порекомендуйте, мол, если книг таких не написано, как мужчине руководить коллективом из двух десятков девчат, и не дурнушек каких-нибудь, а красоток. Ты на Машу, на эту белеськую посмотри -- ей бы в кино играть! Ох, Витя, хлебнешь горя, если не ровен будешь... И громче: -- Каждая заявка, Витя, автоматически записывается на магнитофонную ленту, а в магнитофон встроены "говорящие часы", так что с точностью до секунд можно рассчитать, когда заявка поступила и какие по ней высланы силы. Это для нас очень важно, Витя, сам знаешь, как к пожарным относятся: "Звонили им, звонили, а приехали через час!" А ты расшифровываешь ленту -- и доказываешь: заявка пришла тогда-то, по тревоге поднята ВПЧ такая-то, машины выехали и прибыли на место тогда-то. Понял, как важно? Дальше. Мы имеем прямую связь с радиоцентром, куда с пути следования и с места пожара поступает вся информация; значит, ты будешь знать все -- где, что и когда. И ведет всю информацию, начиная с заявки и кончая возвращением машин в часть, вот этот пульт. Ну, буквально ведет, как локатор самолет... Лиза, не снимай трубку, пусть Виктор Сергеич с моего пульта примет заявку! Не беспокойся, Витя, я рядом. -- Пожарная охрана! -- схватив трубку, выкрикнул Круглов. -- Дым из квартиры напротив? Напротив чето -- вашего дома? Какой адрес? Павлова, 26... Это ваш адрес или того дома? Тот номер 23? Кажется или точно? Ладно, будет машина... Да, ваша фамилия? Надежда Андреевна... -- Надежда Андреевна, -- включилась в разговор Нина Ивановна, -- на каком этаже дым? Третий этаж... Ваш телефон... 11-73-32... Пожарные выезжают. И, переключив рычажок на пульте, четко проговорила: -- 8-я ВПЧ, улица Павлова, 23, третий этаж, улица Павлова, 23, третий этаж, густой дым из окна квартиры, высылайте цистерну, насос и газовку. 13 часов 23 минуты, старший диспетчер Сазонова... Уловил, Витя, чем забыл поинтересоваться? -- Этаж и телефон, -- Круглов развел руками. -- Точно. А этаж -- это очень важный момент: если высокий, нужно высылать автолестницу. Как видишь, опрос заявителя дело не такое уж простое, а ведь с него все начинается... Вот эта самая Надежда Андреевна, видимо, человек нервный, не говорила, а кричала, а если заявитель сохраняет хладнокровие, не паникует, я всегда спрашиваю: а какого цвета дым? Тоже важный для пожарного момент, сам знаешь. Газ -- он дает мгновенную вспышку, у него мало побочных продуктов, темного дыма не будет; если горит мебель, дым пойдет серый, а если мебель с синтетикой -- оранжевый; от битума, если в квартире перекладывают паркет, -- черный... Знает диспетчер эти нюансы -- пошлет те силы, что нужны... Ты, Витя, не обижайся за поучения, потом сам поймешь, как важны эти мелочи... Вот, скажем, голос заявителя; как не бывает двух одинаковых пожаров, так не бывает и двух одинаковых заявителей. Один возбужден, у него стресс, он злится, зачем это у него спрашивают цвет дыма, этаж -- о таких формалистах хоть в "Крокодил" пиши! А ты попробуй найти к нему ключик, ведь для тебя такая информация -- хлеб насущный! От цвета дыма зависит, какие специальные службы должны немедленно выехать, от этажа -- нужна ли автолестница, от номера подъезда -- с какой стороны приблизиться, ведь иные дома нынче растягиваются метров на триста... А другой заявитель говорит спокойным и ровным голосом, но это вовсе не значит, что пожар пустяковый -- просто человек волевой, с самообладанием. Бывает, истерик с воплями и плачем вызывает на сущую ерунду, а хладнокровный, не потерявший головы, дает неоценимую информацию о крупном пожаре. Сразу тебе это не дастся, Витя, да и какое дело дается сразу? И дальше, -- продолжала Нина Ивановна. -- Иной раз по одному адресу идут десятки заявок: "Горит, спасайте!" А там ничего серьезного, просто в домах много телефонов, и каждый, кто видит загорание, считает долгом позвонить. В другой же раз бывает, что один-единственный звонок -- из района новостроек, например, где пока что имеется только телефон-автомат, наводит на крупный пожар. Особенно в ночное время -- ночью ложные вызовы бывают редко, ночью "шутники" спать любят. -- Одного мы как-то выявили, -- вспомнил Круглов. -- Бабка из соседней квартиры разоблачила: "То он "скорую" вызывает, то "горгаз", то пожарных!" Отключили у него телефон -- в порядке воспитания. -- Повезло, -- завистливо вздохнула Нина Ивановна. -- С мальчишками проще, они крикнут в трубку: "Пожар!" -- и отбой, а когда такие артисты звонят, с надрывом -- лучше перестраховаться... А мы тоже иной раз бываем хороши, не безгрешные. Помнишь, ты в октябре на Железняковской трехкомнатную квартиру тушил на седьмом этаже? Не удивляйся, я-то все пожары помню, ночью разбуди -- расскажу; так вот, поработал ты хорошо, только водичку не очень экономил, с размахом поливал, и я за тебя подумала, спецслужбу выслала нижние этажи от наводнения спасать. Пожар не только следует потушить -- нужно еще сделать это культурно, а то от огня убытков бывает на рубль, а от воды -- на тысячу. Не обиделся? И не надо, я тебя, может, тогда от выговора спасла -- с нижних этажей заявок было больше, чем с твоего седьмого. Поехали дальше. Вот ты, видела, скривился и небось про себя чертыхнулся, когда я лестницу послала кошку снимать. Правильно скривился -- не наше дело из пушек по воробьям стрелять. Но ты голоса бабушкиного не слышал! Не просила -- умоляла. Уж очень та кошка, видать, ей дорога была, единственная, может, отрада в ее опустевшем доме. А вот с неделю назад по похожему делу другая заявительница звонила, не как человек к человеку обращалась, а как хозяйка к прислуге: "Немедленно вышлите, я такая-то..." Ключи она забыла и дверь захлопнула, через балкон на восьмом этаже требовала забраться и квартиру ей открыть... Слышал, да? -- Слышал и возмущался, -- кивнул Круглев. -- Только подробностей не знаю. -- Я ответила, чтобы слесаря из домоуправления вызвала, не стану я тридцатиметровку гнать, она, может, через минуту для настоящей работы будет нужна. "Да ты знаешь, кто с тобой говорит?" -- "Знаю". И я просто повесила трубку. -- Я бы не сдержался, -- процедил Круглов. -- И зря, -- возразила Нина Ивановна. -- С твоего голоса начинается пожарная охрана, по нему судят, кто мы такие... Еще о нюансах, -- Нина Ивановна улыбнулась, -- доверительно, Витя, секрет фирмы! Это я тебе привела легкий пример, самый трудный разговор бывает с начальством, поскольку никогда не знаешь, с какой ноги оно встало. Бывало, звоню я Савицкому: "Так, мол, и так, товарищ полковник, третий номер". -- "А ты Кожухову и Головину сообщила?" -- "Так точно, сообщила". -- "Что, сразу не могла мне позвонить?" Это первый вариант, теперь второй: "А ты Кожухову и Головину сообщила?" -- "Нет, товарищ полковник, вам первому". -- "Их раньше надо информировать, службы не знаешь!" Так что начальство бывает капризное, особенно если ночью его поднимаешь. Поэтому соображай, пожар пожару рознь, на объекте, может, и второго номера нет, а иной РТП с перепугу третий объявляет! Все взвесь, разберись и решай, стоит ли вымотанного за день полковника с постели поднимать, ведь не его одного поднимаешь -- всю семью, жена-то уж наверняка больше не уснет... -- Слишком много нюансов, -- вздохнул Круглов. -- У нас их было всего три -- выехать, потушить и доложить, вот и весь секрет фирмы! -- Ну, теперь у тебя этих нюансов будет куда больше, -- пообещала Нина Ивановна. -- Загорание в квартире -- случай элементарный, а ты себе представь ситуацию, когда несколько пожаров происходят одновременно, и каждый нужно качественно потушить. Представил? Так-то... Высылаешь силы на объект, на другой, а в мозгу вертится -- как бы не обездолить четвертый, пятый... Такую передислокацию техники машина еще решать не научилась: только мгновенная реакция и интуиция старшего диспетчера и может помочь. И опыт, конечно. А про себя подумала: вот и изнашивается сердце, нервная система -- от этих самых мгновенных реакций, от давящей, как многопудовый груз, ответственности за жизнь и здоровье людей... Начиналась смена в 9 утра, заканчивалась в 21 час, и сутки диспетчеры отдыхали. Раньше, даже два-три года назад, этого времени хватало, чтобы восстановить силы и полноценно отработать очередную смену; теперь же возраст брал свое, "аккумулятор садится", как признавался ей Савицкий перед уходом на пенсию. -- Пожарная охрана... Откуда дым? Не волнуйтесь, повторите, пожалуйста... Дворец искусств?! Бывает так, что накатываются на человека мысли, одна безотраднее другой, и будущее кажется постылым, как нескончаемый осенний дождь, и бесконечно жаль себя, и не видишь в жизни ничего, кроме неизбежного печального заката... И вдруг, будто подхваченные порывом ветра, в один миг отбрасываются прочь эти мысли, и голова становится ясной, и сердце, как новенький, с иголочки, мотор, разгоняет кровь по жилам. Дворец искусств -- это же автоматически третий номер, что бы там ни произошло! -- Пожарная охрана... Горит пятый этаж? Студия народного творчества? Ваша фамилия... -- Пожарная охрана... Шестой этаж, коридор... -- Пожарная охрана... Телефоны взорвались звонками. Вспыхнуло светотабло, с экрана которого все двадцать две ВПЧ города докладывали, сколько и каких машин находится в боевом расчете. Еще проходили первые заявки, а личный состав ряда частей был поднят по тревоге. -- 1-я, высылайте цистерну, насос, лестницу и газовку, улица Некрасова, 21, Дворец искусств. К вам силы следуют автоматически по номеру 3, 18 часов 20 минут. -- 4-я ВПЧ... -- 7-я ВПЧ... В радиостанцию на пульте ворвались переговоры из эфира: -- Невель, я Крым, на Некрасова, 21 силы следуют автоматически по номеру три, много заявок! -- Крым, я Невель, вас понял, следую к объекту! -- Первый, я Крым... -- Крым, я Первый, вас понял, машина в заторе, непрерывно информируйте! По всему УПО зазвонили телефоны прямой связи. Огромный механизм пожарной охраны пришел в действие. ФОНОГРАММА ПЕРЕГОВОРОВ, состоявшихся от 18.26 до 18.33 (спустя 6 минут после первой заявки) * А -- абонент. ** ПО -- пожарная охрана. *** Д -- диспетчер, А* -- ПО** Д.*** Пожарная охрана. А. Алло, алло! Д. Слушаю вас. А. У нас коридор горит, а ни одного пожарника. 18.26. Д. Какой этаж, кто вы? А. Вахтер Петров, пятый этаж, народ по комнатам позапирался, окна бьют, хулиганят. Д. Пожарные выезжают, не беспокойтесь. А. Мне что, я вахтер, пусть начальство беспокоится. А -- ПО Д. Пожарная охрана. А. Девушка, у нас огромный пожар во Дворце искусств. Д. Где вы находитесь, как фамилия? А. На седьмом, но у нас все этажи, пожар. Д. Машины уже прибывают, много машин, не беспокойтесь. 18.27. А-ПО А. Пожарная охрана? Д. Слушаю вас. А. Какого черта вы там сидите? У нас огонь в радиорубке. Д. Не волнуйтесь, силы уже прибыли, уже работают. А. Какие, к черту, силы. Вы лестницу присылайте, у нас горит, в коридор не выйти. Д. Лестницы уже работают, не волнуйтесь. А. Девушка, милая... А-ПО А. Междугородная? Из квартиры, в кредит. Д. Вы ошиблись, звоните 09. А-ПО А. Алло, алло. Я вам из автомата, Дворец искусств горит. Д. Спасибо, знаем, силы уже выехали. А. Шевелитесь, пока не сгорел. 18.28. А-ПО Д. Пожарная охрана. А. Я из Дворца, киномеханик. Дым идет в кинобудку, проверьте, что там, а то в зале две тыщи народу, поняла? Может, чего горит. Д. Не беспокойтесь, товарищ, все проверяем, там уже работают. А-ПО А. Пожарная? Д. Слушаю вас. А. Это Горенко Лидия Никитична, из Дворца. У нас горит, а в студии народного творчества пятнадцать человек. Д. Мы знаем, силы уже выехали, вас скоро выручат. А. Девушка, здесь уникальная резьба по дереву... Девушка, у нас дверь начала гореть... Галя, не кричи, я ничего не слышу... Девушка, скорее к нам пришлите, дверь горит, понимаете. Д. К вам уже идут, не беспокойтесь, ради бога. А. Если что, позвоните, пожалуйста, мне домой, Горенко Лидия... А --