а выход. А кто был тот крупный мужчина, который у товарища капитана Клевцова, а тогда лейтенанта, чуть руку не оторвал, требовал, чтоб его немедленно и с удобствами вывели? -- Не иначе, как этот выступальщик Глебушкин, -- догадался Сергей Антоныч. -- Он самый, -- засмеялся Ковальчук. -- Арбуз прикрикнул на него, чтобы не позорил, а Глебушкин как рявкнет в ответ: "Можете командовать у себя в кабинете!" А Арбуз: "Ай-ай,--ай, вы же всего полтора часа назад мною восхищались!" И Анна Алексеевна: "Аркадий, пора бы тебе стать более осмотрительным в выборе друзей, не забудь, что ты уже стал совершеннолетним". Тут кто-то подбежал и стал уговаривать пожарных выпить, а Володя Никулькин -- это теперь мы знаем, кто ты такой! -- очень вежливо сказал: "Что вы, товарищ, я сегодня в газете читал, что алкоголь вреден для здоровья". Потом он нам стал рассказывать всякие веселые байки, но нам уже было не до них, хотелось скорее спуститься... -- Володя вам зубы заговаривал, -- пояснил Кожухов. -- По штурмовкам мы вас спускать не могли, для этого бы несколько часов потребовалось, а вести вниз без противогазов -- опасно, внутренние лестницы были еще задымлены. Вот и пришлось тянуть время, пока наши снизу не подошли. -- И заключительная сцена, -- торжественно, сказал Ковальчук. -- Стали мы спускаться вниз, первыми пострадавших вынесли -- там на каком-то этаже что-то вроде медпункта было, и окна на маршах разбиты, перила перекручены, гарь, копоть... Спустились на крышу главного здания, там снег, ветер, мы бегом по крыше на правое крыло, где люк, полуголые -- кадры для документального кино! А уже внизу стали договариваться с пожарными, чтобы встретиться на будущей неделе, отметить, только наша встреча не состоялась, как-то не до этого было: хоронили товарищей... -- Мы тоже, -- сказал Клевцов. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО АВТОРА На этих скорбных словах Клевцова я хотел было поставить точку, но потом подумал, что не стоит кончать роман на трагической ноте. Лучше, подумал я, пусть Ольга расскажет, как она счастлива с Васей, Бубликом и Дедом, как удачно сложились судьбы друзей, тех, кто пережил Большой Пожар. Но после долгих размышлений я пришел к выводу, что этот рассказ будет лишним. Ну, счастливы -- и слава богу, пусть живут в свое удовольствие, читатель и сам уже догадался, что Ольга и Вася не случайно нашли друг друга. К тому же, решил я, никто, кроме автора, не сумеет ответить на многие вопросы читателей. Например, на такие: -- А был ли на самом деле Большой Пожар? -- А имеют ли реальных прототипов люди, которые его тушили? Прямо и недвусмысленно отвечу; да, был; да, имеют. Почти все, случившееся в романе, автором не выдумано, и если он не назвал настоящих фамилий и места действия, то причины тому -- чисто литературные: строгая документальность повествования сковала бы автора, не позволила бы ему пофантазировать, объединить в одном персонаже нескольких, сместить в пространстве и времени иные события и судьбы. Но в одном автор не позволил себе ни на йоту отклониться от действительно происшедших событий: все боевые действия по тушению Большого Пожара приведены с документальной точностью. Да и не только Большого -- других пожаров тоже. Здесь и выдумывать ничего не пришлось: никакая авторская фантазия не могла поспорить с тем, что происходило в реальной жизни. Было все: и танк да полигоне, идущий в атаку на огонь под разрывами снарядов, и Гулин, объявивший пожару номер пять, и "живая кариатида" Лавров, и Дед со всеми своими историями, и Нестеров-младший, поднимающий Ольгу с Бубликом на крышу, и общий любимец Уленшпигель, и Вета Юрочкина была, и "Человек в тельняшке", и полковник Кожухов с его замечательной идеей, и вошедшая в учебники цепочка штурмовых лестниц, и массовый героизм пожарных при спасании людей -- были спасены многие сотни человек. Помню, меня сильнее всего поразило: подвиги одиночек -- на фоне массового героизма пожарных, от высших офицеров до рядовых бойцов. Перед огнем все равны. Тот, кто в романе назван подполковником Чепуриным, говорил мне: "Молодых, даже еще не обстрелянных бойцов за боевки приходилось удерживать -- рвались в огонь. Такого порыва не припомню, никто себя ие жалел..." А когда я спросил того, кого назвал полковником Кожуховым, какой свой час он считает "звездным", он без колебаний ответил: "Большой Пожар. -- И пояснил почему: -- На этом пожаре могло погибнуть значительно больше людей, но у нас -- относительно мало, и причина в том, что мы резко сократили время локализации пожара. При аналогичных пожарах в высотных зданиях за рубежом пожарные, как правило, давили температуру, очаги пожара мощными струями снаружи, и лишь затем шли внутрь. С искренним уважением относясь к их работе, скажу все же, что мы избрали другую тактику, тушили и снаружи, и большими силами рвались внутрь, благодаря чему выиграли время и спасли многих оказавшихся в безнадежной ситуации людей. Но и рисковали, конечно, куда больше, вы же в курсе, что творилось в коридорах и на лестничных клетках. И снаружи тоже очень рисковали: маневрировали автолестницами с находящимися на них ствольщиками, И получилось, что риск оправдался". Повторяю: все боевые действия -- подлинные, и я жалею лишь о том, что о многих волнующих эпизодах не рассказал: одни не вмещались в рамки романа, другие же, при всем героизме пожарных, были слишком трагичны. А перегружать читателя кошмарами я считаю ничем не оправданным посягательством на его нервную систему: здесь, как ни в чем другом, нужно соблюдать чувство меры. Ведь травмы, наносимые огнем, ужасны: у меня до сих пор перед глазами двухлетний Саша -- Бублик, который торопливо лепечет дяде врачу сказочку, чтобы тот сжалился, не сдирал бинты с обожженной спины. И еще несколько слов на прощанье. Если помните, Ольга сказала, что будет пристрастна: людей, о которых пишешь, надо или уважать и любить, или не уважать и даже презирать. Конечно, всегда бывает какая-то середина, однако Ольгу она не интересовала: в экстремальной ситуации, когда Большой Пожар сорвал маски, моего летописца волновали только крайности. Я тоже пристрастен -- и потому, что разделяю воззрения Ольги, и потому, что с огромным уважением и любовью отношусь к людям самой опасной в мирное время профессии. Я хочу, чтобы читатель "Большого Пожара" знал: каждый день эти люди не щадят ни здоровья своего, ни жизни своей ради нас с вами. Мы все перед ними в долгу. Питтак, один из семи древнегреческих мудрецов, говорил: "Дело умных -- предвидеть беду, пока она не пришла, дело храбрых -- управляться с бедой, когда она пришла". Это -- о пожарных: умных, храбрых и очень скромных людях.