и и всю ночь обдумывали кандидатуры на роль тех, кто "встал поперек нашего стремительного движения по пути перестройки". Усталые, но довольные достигнутым соглашением "командиры области" разъехались по своим особнякам, квартирам и дачам. Первые шаги Новая эпоха в Партграде началась без грома и молний. В городе в этот день, как и во всей стране, шла обычная, полная героизма трудовая жизнь, В рабочее время трудящиеся мотались по магазинам в поисках предметов потребления, скупая по случаю все, что еще продавалось, и по питейным заведениям в поисках утешения, поглощая все, что льется. Во внерабочее время они занимались тем же с удвоенной силой. В этот день в городе было прогуляно без уважительных причин 80 000 человеко-часов, допущено 50 000 случаев производственного брака, подобрано на улицах 2000 бесчувственно пьяных граждан, совершено 8000 хулиганских поступков и 400 крупных краж, совершено десять бандитских нападений с убийствами и тяжелыми телесными повреждениями, сделано 800 абортов, осуждено 2000 граждан на малые и большие- сроки, дано и взято 20 000 взяток, произнесено 10 000 партийно-комсомольских речей... Короче говоря, был обычный полноценный день советской жизни, полный радостей и огорчений, успехов и неудач, приобретений и потерь. Но вот трудящиеся Партграда наконец-то получили в руки газеты, которые в этот день почему-то запоздали. Развернув газеты, они были сначала изумлены, а затем разразились неудержимым смехом. На первой странице газет была опубликована речь самого товарища Жидкова, первого секретаря Партградского обкома партии. "В нашей области, -- говорилось в речи, ухудшилось продовольственное снабжение". -- Как оно могло ухудшиться, -- спрашивали друг друга хохочущие партградцы, -- если оно всегда было хуже не придумаешь?! "В области, -- говорилось далее в речи, -- упала трудовая дисциплина", -- Опять чепуха, -- надрывались от хохота партградцы. -- Она и раньше была на таком уровне, что ниже падать ей уже некуда было! В речи говорилось, наконец, что в области возросло пьянство. Тут уж партградцы даже хохотать не могли. Они лишь стонали от чрезмерного внутреннего гогота и глотали катившиеся ручьем слезы. -- Чем они там вверху думают, идиоты, -- хрипели они, когда спазмы веселья слегка ослабевали. -- Пьянство в области давным-давно достигло высшего предела, превзошло его и в этом превышении достигло предела, выше которого подняться нельзя даже при самом сильном желании. Нельзя, если даже все ракетные установки, самолеты и подводные лодки превратить в самогонные аппараты, а все покупаемое на Западе и производимое дома зерно пустить на водку. Разве за счет покойников можно чуточку выше подняться. Советские покойники действительно не пьют. Пока не пьют. Не пьют, поскольку им не подносят, хотя страна и шагнула в развитой социализм, до полного коммунизма все же еще не докатились. Это при полном коммунизме всем покойникам будут выдавать по пол-литра водки на день. Ах, какое ликование начнется тогда на наших перенаселенных кладбищах! Вот когда старые большевики, сгоревшие в крематориях, пожалеют о том, что клюнули на удочку марксизма! В конце речи Жидкова шло перечисление предприятий и учреждений области, которые "еще не включились со всей серьезностью в перестройку". Назывались также имена консерваторов и бюрократов, которые суют палки в колеса новому курсу партии. Обком предполагает, а ЦК располагает А в Москве в это время на более высоком уровне решали, кого именно назначить врагами перестройки на местах. Петр Степанович Сусликов, недолюбливавший Жидкова, предложил его кандидатуру на эту роль. Горбачев, собиравшийся выдвигать своего сослуживца Крутова, одобрил кандидатуру Жидкова и предложил Крутова на его место. На другой день в центральной партийной газете "Правда" в передовой статье были перечислены районы страны, которые "еще не включились со всей серьезностью в перестройку". Среди них на первом месте шла Партградская область. Имя Жидкова было названо среди консерваторов и бюрократов, сующих палки в колеса новому курсу партии. Судьба Жидкова была предрешена. Срочно собралось бюро обкома партии. На нем резкой критике подвергли самого Жидкова. Особенно усердствовала в этом Евдокия Тимофеевна Телкина, которая на предыдущем заседании особенно горячо поддерживала Жидкова. Второй секретарь обкома (секретарь по идеологии) сказал, что в западной прессе "муссируют слухи о мощной оппозиции новому курсу советского руководства на местах", что "мы должны продемонстрировать верность решениям Съезда партии и указаниям лично товарища Горбачева". Жидкова тут же с заседания отвезли в больницу с обширным инфарктом, причем не в больницу для высших лиц области, а в самую захудалую районную. На другой день те же газеты сообщили о том, что гражданин Жидков снят с поста за консерватизм, бюрократизм, зажим критики, коррупцию и моральное разложение, исключен из партии и предан суду. На том месте, где вчера красовался подретушированный портрет Жидкова, была помещена карикатура, изображавшая Жидкова, сующим палки в колеса горбачевской перестройке. Революция сверху Согласно марксистско-ленинскому учению, социальная революция есть скачкообразный перелом (переворот) в развитии общества в отличие от постепенного (эволюционного) процесса. Она происходит тогда, когда низшие слои населения (народные массы) уже не хотят жить по-старому, а высшие (правящие) слои уже не могут управлять по-старому. Советские интеллектуалы, потерявшие или не приобретшие веру в постулаты марксизма-ленинизма и всячески осмеивающие их, придали, этому марксистскому определению революционной ситуации более краткий и выразительный вид: революционная ситуация складывается тогда, когда внизу уже не хотят, а сверху уже не могут. Революцию осуществляют народные массы, возглавляемые революционерами, Последние сбрасывают прежних властителей, занимают их место и осуществляют преобразование общества. Новейшая советская история внесла в марксистско- ленинскую теорию революции существенный корректив: была открыта новая форма революции, которая не соответствует приведенному выше описанию, а именно -- революция сверху. Вернее, открыли эту форму революции в средствах массовой информации на Западе. Открыли ее люди, не имевшие никакого представления о марксистско-ленинском учении о революции и имевшие еще более смутные представления о том реальном процессе в Советском Союзе, который они назвали революцией сверху, Но советским руководителям во главе с Горбачевым такая оценка их реформаторской суеты ("перестройки") пришлась по душе, и они окрестили ее революцией. Горбачевская революция отличается от ленинской революции 1917 года соотношением верхов и низов. На сей раз сложилась такая ситуация, что верхи уже не хотят управлять по-старому, а низы уже не могут жить по-новому. Те же самые насмешники сформулировали эту революционную ситуацию так: сверху уже не хотят, а внизу уже не могут. Такого рода революцию осуществляют высшие руководители страны, возглавляющие народные массы и принуждающие их к преобразованиям. Они спихивают консервативных руководителей с их постов и сажают на их место своих сторонников. Если этот тип революции назвать революцией сверху, то ленинский тип следует назвать революцией снизу. Известие о том, что в Москве решили считать перестройку революцией сверху, пришло в Партград глубокой ночью. Пришло в редакцию "Партградской правды". Редактор тут же связался с помощником Крутова, а тот немедленно ринулся к самому Крутову и поднял его с постели. При слове "революция" Крутов впал в панику. Еще со школьной скамьи он знал, что революция означает низложение власти и экспроприацию привилегированных классов. А у Крутова было что экспроприировать, пожалуй, побольше, чем у партградского генерал-губернатора до той революции. Но когда помощник Крутова растолковал ему, что речь шла о революции нового типа, проводимой властями и в интересах укрепления власти, он несколько успокоился. И возглавил революцию в Партграде. На экстренном совещании в обкоме партии он сказал, что ничего страшного в этой революции нет, что это есть лишь новый этап в перестройке. Но с трудящимися надо провести разъяснительную работу. Не то, услышав о революции, они бросятся скупать мыло, соль, спички, мануфактуру, керосин и прочие предметы широкого потребления, начнут закапывать ценные вещи, а некоторые постараются сбежать за границу. Могут начаться грабежи и насилия. Все так и было сделано. Но эффект разъяснительной работы оказался обратным желаемому. Все то, чего хотели избежать, произошло с удвоенной силой. Катастройка Повысили цены на алкогольные напитки и ограничили их продажу, Опустели и без того пустые магазины. Удлинились очереди. Подскочили цены на рынках. Дома, в очередях, в транспорте, на работе, на собраниях люди открыто поносили перестройку. Рассказывались бесчисленные анекдоты. Кто-то узнал, что слово "перестройка" на греческий язык переводится словом "катастрофа". На этой основе возникло новое слово "катастройка". Пенсионеры и старые члены партии усмотрели в перестройке контрреволюцию и измену делу Ленина. Кампания гласности переросла в развенчивание всех идеалов коммунизма. Появление "неформальных" групп, какие раньше считались следствием тлетворного влияния Запада и преследовались, породило возмущение в среде рядового населения. А когда начали увольнять заслуженных работников из аппарата управления и закрывать некоторые учреждения и предприятия как нерентабельные, демонстрируя тем самым борьбу с бюрократизмом и за повышение эффективности производства, в области началась паника. На экстренном заседании в обкоме партии руководители области доложили о реальном положении и потребовали от Крутова сообщить в Москву всю правду во избежание катастрофы. Крутов, боявшийся, что его за эту " всю правду" снимут с поста как консерватора и противника перестройки, лил, призывал к спокойствию и к "творческому подходу к процессу революционного преобразования общества". Он как опытный партийный работник знал, что главное в таких ситуациях -- набраться терпения и выждать, когда "все само собой образуется". Алкоголь партградцы все равно найдут, из-под земли выроют, но найдут. Уволенные бюрократы рассосутся и устроятся. Закрытые нерентабельные предприятия откроются под другими названиями. К продовольственным трудностям люди привыкли, и не такое видали, да выжили. Молодежь перебесится и успокоится. На одной рок- музыке и жевательной резинке не проживешь. Надо учиться, устраиваться на работу, делать карьеру, добиваться улучшений бытовых условий, короче говоря -- надо жить по реальным законам жизни, а не по временным лозунгам. Пьянство и коммунизм Перестройка в Партграде, как и во всей стране, началась с борьбы с пьянством. Тут требуется небольшое отступление исторического порядка. Борьба с пьянством в России началась с первых дней существования нового социального строя. А некоторые историки даже полагают, что она началась еще накануне Октябрьской революции. Вроде бы есть данные, будто бы Ленин послал по этому поводу специальную телеграмму из Разлива, где он скрывался от ищеек Временного правительства, в штаб революции в Петроград еще за день до начала революции. В телеграмме вроде бы предлагалось питерскому пролетариату временно сократить пьянство, дабы не проспать революцию ли не сделать ее наоборот. Но Сталин вроде бы скрыл телеграмму, сказав, что если пролетариат перестанет пить, то социализма нам не видать, как своих ушей. К концу сталинской эры пьянство в России приняло такие размеры, что стало угрозой тому самому социальному строю, который был построен с его помощью. И партия начала исподволь проводить линию на сдерживание пьянства. Трудящиеся пьяницы, однако, стойко отстаивали свои позиции, завоеванные в течение многих десятилетий беспробудного пьянства. Их ряды неуклонно расширялись. Еще в те годы, когда Петр Степанович Сусликов стоял во главе области, он не раз сиживал со своим другом Горбанем на террасе своей дачи, пил водочку, закусывал икоркой, севрюжкой, осетринкой и прочими дарами закрытого распределителя продуктов, вел неторопливую беседу о делах государственного значения.-- А знаешь, Григорий Яковлевич, ведь пропьют наши трудящиеся коммунизм, если мы меры не примем. У нас на заводах иной день ни одного трезвого в рабочее время не встретишь. Сколько брака и аварий из-за пьянства! А простои! А воровство! А хулиганство! Ведь если по- честному, всех надо судить, мерзавцев. -- Знаю, Петр Степанович, сам знаю! А что поделаешь? Народ -- сила. Одними уговорами тут не отделаешься. Сажать? Всех не пересажаешь. Наш народ еще не дорос до коммунистической сознательности. Вот мы с тобой! Мы же выпиваем, а голову не теряем. Главное -- выпить в меру и закусить как следует. После работы, конечно. А они?! Пьют без закуски и на работе, мерзавцы. -- Я думаю, что наши ученые должны изобрести такую водку, чтобы она сохранила все положительные качества нашей водки, но чтобы не имела никаких отрицательных. -- Наш народ такую водку пить не будет. Что это за водка, если после нее не мутит в животе, не раскалывается на части голова и не хочется учинить дебош?! -- Ты прав. Но что-то делать надо. Ведь пропадает народ, спивается; Ну, давай выпьем за трезвость! Петр Степанович и Григорий Яковлевич чокались, опрокидывали рюмочки, закусывали "чем бог послал" и расставались, довольные тем, что исполнили свой долг перед партией и народом. Трезвость -- норма жизни Горбачевская кампания против пьянства превзошла все то, что на этот счет знала советская история. Крыши домов Партграда украсились лозунгами вроде "Трезвость норма нашей жизни", "Трезвость -- наше оружие", "Строить коммунизм на трезвую голову". Витрины магазинов украсились плакатами с изображением жутких последствий пьянства. Особенно сильное впечатление произвело изображение печени алкоголика. В этот день трудящиеся выпили алкоголя вдвое больше, чем обычно. Тысячи юношей и девушек пополнили ряды пьяниц. В течение трех дней было задержано более пяти тысяч граждан, пьянствовавших во время рабочего дня. Милиция обыскала пятнадцать тысяч домов и конфисковала двадцать тысяч самогонных аппаратов. Это означает, что в некоторых семьях жена и муж имели свои отдельные аппараты. В самых интеллигентных семьях свои маленькие аппаратики имели, очевидно, и дети. По телевидению выступили ведущие алкоголики города с призывом к трудящимся пить только воду. Но пьянство не уменьшилось. И резко возросла преступность, связанная с запретами на пьянство и с пьянством вопреки запретам. В этом году за мелкие хищения в интересах пьянства было осуждено в три раза больше людей, чем до начала кампании трезвости. Возросло число отравлений одуряющими жидкостями. Больше всего опечалило как пьющих, так и непьющих то, что повышение цены на водку нанесло непоправимый удар по особого рода культуре, возникшей на основе старой цены. Пол-литра водки стоило три рубля. Пьяницы скидывались по рублю и покупали поллитровку. Отсюда пошло выражение "на троих" и обычай "скидываться на троих". На этой чисто арифметической основе возникло множество анекдотов и шуток. Вот два примера. Как, спрашивается, разделить восемьсот на три без остатка? Ответ: триста грамм водки делится на три без остатка, а оставшееся пол-литра на троих без остатка разделит вам любой пьяница. Сбросили американцы на парашюте трех шпионов в России. Один из них спустился в лесу, закопал парашют. Все в порядке, никаких кагебешников. Пошел в поселок. К нему подошли два человека и сказали: "А вот и третий! ". И шпион сознался. Но все же культурный аспект пьянства не захирел совсем. Талант великого русского народа получил новую сферу применения, -- изобретение новых видов одуряющих средств. Последние стали изготовлять из зубной пасты, столярного клея, стирального порошка и даже из старых патефонных пластинок. Так и стали говорить: "Пошли, тяпнем Шаляпина! " или "Вчера наклюкались Собинова". Стали употреблять новые, специфически перестроечные выражения вроде "морду перестроить ", "дать в глазность ", "пороть горбачушь". Борьба против бюрократизма Второй по значению после антиалкогольной кампании была кампания против бюрократизма. И была она столь же бессмысленной и безрезультатной, как и первая. Борьба против бюрократизма началась сразу же после революции. Был создан специальный орган для этого (Рабоче- Крестьянская Инспекция, сокращенно Рабкрин) во главе со Сталиным. Но чем упорнее велась эта борьба, тем сильнее разрастался государственно- бюрократический аппарат. Это не было отклонением от неких здоровых норм. Наоборот, это было закономерным следствием самого нового социального строя. Партград не был исключением из общего правила. И здесь велась борьба с бюрократизмом. Как и в других местах, она служила одним лицам в системе власти средством потеснить других и занять их место. Это была борьба внутри бюрократического аппарата, лишь внешне принимавшая форму борьбы против него. Находились козлы отпущения, расправа с которыми (часто лишь кажущаяся) создавала видимость серьезности мероприятия. Так и на этот раз на роль козлов отпущения были выбраны лица из "мафии" Жидкова. Публично их обвинили во всех смертных грехах, включая и бюрократизм. Выходило, что это по их вине в области образовался дефицит предметов потребления. Все неполадки с жильем, транспортом, школами, больницами свалили тоже на них. На них свалили даже то, что от них никак не зависело, например -- катастрофу в "Атоме", засуху и дожди. В руководстве области произошли изменения в личном составе. Поменяли секретарей обкома, горкомов и райкомов партии. Поменяли председателей советов. В общей сложности поменяли более двухсот должностных лиц. Многих уволили на пенсию. Но большинство все равно осталось на каких-то должностях в аппарате управления. Все они стали перестройщиками и критиками застойного периода. Управленческий кризис Общий кризис системы власти и управления захватил, однако, и управленческий аппарат Партграда. Крутов жаждал угодить Москве, чтобы удержаться на посту. Но он видел, что Москва не едина. Получая инструкции от Сусликова и советуясь с ним, он чувствовал во всем двойственность. От него требовали более энергично проводить перестройку, и вместе с тем ему намекали на то, чтобы он не особенно усердствовал, берег опытные кадры и не забывал о воспитании населения в нужном духе. Выход из положения он находил в том, что все меньше и меньше вмешивался в работу подконтрольных частей системы управления и управляемых учреждений и предприятий области. Показуха, которой была объявлена решительная борьба, принимала новые, более рафинированные формы. Она углубилась по существу, внешне приняв вид открытости и объективности. И нечто подобное происходило на всех уровнях -- городов, районов, отдельных предприятий и учреждений, более мелких коллективов, отдельных граждан. Вместо декларированной наверху перестройки получалась лишь имитация ее на более низких уровнях. Имитация грандиозная. Настолько грандиозная и глубокая, что многие воспринимали ее как нечто подлинное. Интересным здесь является то, что разрегулирование аппарата власти и управления происходило несмотря на то, что представители и руководители различных подразделений этого аппарата в личном отношении образовывали мафии, тесно спаянные круговой порукой и взаимной выручкой. Образование таких мафий даже способствовало кризису аппарата. Если первый секретарь обкома партии выпивает в одной компании с председателем областного совета и начальником управления КГБ, это не означает, что система управления есть гармоническое целое. Расставшись и уйдя в свои ведомства, эти люди действуют уже независимо друг от друга, а панибратские отношения и совместные темные делишки дают им больше оснований игнорировать друг друга. Натолкнувшись на неявное сопротивление широких слоев населения навязываемым сверху реформам и зная заранее, что эти реформы не могут быть реализованы так, как хотелось бы Горбачеву и его соратникам, партградский управленческий аппарат стал сознательно прилагать усилия к тому, чтобы сделать имитацию перестройки наиболее близкой к подлинности. Границы допустимого были нарушены. Имитация позитивных намерений перестройки перешла в подлинное кризисное состояние области. Люди уверовали не столько в то, что в результате реформ общество подымется на более высокий уровень, а в то, что в результате глупостей руководства общество пало ниже самого низкого уровня. Кризис был в некотором роде спущен с вершин власти в Партград, а не возник спонтанно в самих основах жизни области. Партград постепенно втянулся в сферу действия кризиса, начавшегося с казалось бы обычных разговоров о реформах на вершинах власти. Гласность Эпоха гласности началась в Партграде раньше, чем в Москве. Собственно говоря, Москва сначала провела эксперимент с гласностью в Партграде. И лишь тогда, когда убедились в пользе гласности на этом примере, ее решили ввести по всей стране. Началось все с самого, казалось бы, заурядного события: на улице Робеспьера из-за каких-то неполадок с газом взорвался новый жилой дом. Взрыв был грандиозный. Его слышали во всем городе. Смотреть на результаты взрыва бегали все жители города, включая безногих инвалидов и валяющихся пьяниц. Ходили слухи, будто при взрыве погибло пятьсот человек. Любители сплетен и слухов увеличивали цифру погибших вдвое, а то и втрое. Недобитые диссиденты ринулись было в Москву с намерением передать информацию западным журналистам, но их перехватили по дороге на вокзал. В обкоме партии в экстренном порядке собрались руководители области. Крутов связался лично с Сусликовым. Тот посоветовал пресечь ложные слухи. Крутов истолковал это как совет предать факт гласности, но в такой форме, чтобы из этого польза вышла. Так и поступили. Информацию напечатали, уменьшив число жертв и взвалив вину на бюрократов из прежнего руководства. Поскольку число жертв оказалось огромным даже после сильного преуменьшения, на Западе эту информацию истолковали как начало новой эпохи гласности. Настоящий ураган гласности в Партграде начался в связи с разоблачением наркомании, проституции и гомосексуализма. Хотя наркоманов в области не было вообще, кампания против них прошла так, что даже в Москве позавидовали. В Партград завезли наркотики из Средней Азии и обучили употреблению их "неустойчивых элементов". Провели показательные процессы над "торговцами смертью". Более пятисот человек было приговорено к длительным срокам заключения в лагерях строго режима. Но что касается профилактики наркомании, то тут произошел срыв: партградцы к наркотикам привыкли и уже не захотели от них отказываться. И тогда появились настоящие торговцы смертью, против которых милиция и КГБ оказались бессильными. Проституция в Партграде до начала перестройки тоже не существовала. Это не означает, что тут процветало целомудрие и сдержанность в отношениях полов. Как раз наоборот. В Партграде, как и во всей стране, процветал промискуитет, причем -- в самых примитивных формах. Проституция не существовала в том смысле, что не было женщин, профессионально зарабатывавших на жизнь своим телом. Партградцы использовали свои сексуальные способности с целью добиться желаемого, но это не было проституцией в строгом смысле слова. Это вполне укладывалось в рамки норм коммунистической морали. Это с проституцией не имеет ничего общего. Когда началась эпоха гласности, и по всей стране стали публиковать разоблачительные материалы о ранее скрывавшихся пороках, журналист "Партградской правды" разыскал двух старых шлюх, иногда подрабатывавших, проводя время с пьяными инвалидами, каковыми был переполнен Партград, и солдатами. Журналист угостил шлюх настоящей водкой и вызвал их на откровенность. И вот в газете появился очерк, потрясший партградцев и вызвавший массу откликов в центральной прессе. После этого множество молодых девушек приняло решение стать проститутками, поскольку, как об этом писали газеты, проститутки зарабатывают больше, чем профессора, инженеры, стюардессы и даже пилоты. Экономическая реформа Целый ряд предприятий Партграда перевели на самофинансирование и предоставили им неслыханную доселе свободу. Застрельщиком в деле перестройки экономики стал автомобильный завод. Руководители завода немедленно укатили в заграничные командировки с целью приобрести для завода новейшую технологию и найти рынки сбыта для продукции. Командировки оказались успешными. Руководители вернулись с сумками, набитыми заграничными вещичками, компьютерами, видео и прочей аппаратурой, продаваемой почти легально за бешеные деньги, кроме того, все они получили в подарок по автомашине от западных фирм, заключивших выгодные сделки с советским предприятием, минуя бюрократические инстанции. Руководители завода особенно гордились тем, что закупили ультрасовременный сборочный. конвейер. Даже не столько закупили (цена была символической), сколько получили в подарок в благодарность за то, что советское правительство согласилось принять от этой западной страны беспроцентный заем на неопределенный срок. Конвейер смонтировали сами западные мастера. Зная, что русские халтурщики пропускают бракованные детали, они установили на конвейере робота, который должен был хватать бракованные детали и сбрасывать их с конвейера. Пуск конвейера отмечали весьма торжественно. На церемонию из Москвы прилетел помощник Сусликова Корытов с оравой западных и советских журналистов. Иностранные мастера продемонстрировали работу конвейера, использовав при этом детали, привезенные с Запада. Эффект был ошеломляющий. Экономисты подсчитали, что производительность завода возрастет более чем в пять раз, и завод по экономической эффективности поднимется на уровень ведущих мировых автомобильных предприятий. К тому же на заводе высвободится пять тысяч рабочих, которых можно будет использовать в Сибири и на севере страны. Руководители области рапортовали в Москву об успешном претворении в жизнь горбачевской экономической реформы. Но одно дело -- детали, изготовленные на Западе. И другое дело -- отечественные. Кончились торжества. Сенсация с конвейером сменилась другой сенсацией с дебатами в Верховном Совета. Иностранные мастера уехали домой. На конвейер пустили отечественные детали. И тут произошло то, о чем старались не думать ранее. Робот начал хватать одну деталь за другой и сбрасывать их с конвейера в кучу брака. Не пропускал ни одну! На заводе началась паника. Начальство собралось на экстренное совещание. Что было делать? Робот -- не человек. Его не напоишь водкой, не подкупишь взяткой или премией, не проработаешь на партийном собрании, не уволишь. Не известно, как окончилась бы эта история, если бы инженеры в шутку не обратились к пьяному работяге, проходившему мимо, с просьбой выручить. Тот, не говоря ни слова, взял грязную веревку и подвязал руку робота ровно настолько, чтобы он обозначил хватательное движение, но чтобы бракованную деталь оставлял на конвейере. И конвейер заработал на полную мощность. Проблема была решена. Машины, правда, получались бракованные. Но это уже было не столь важно. Главное, производительность завода поднялась до западного уровня. Заслугу инженеры присвоили себе. Работягу за пьянство в рабочее время уволили и выслали из города в "Атом". Попробовали было заменить веревку металлической цепочкой, но ничего хорошего из этого не вышло. Пришлось вернуться к старой веревке, восстановив на работе того пьяного работягу. Робот слушался почему-то только веревку, подвязанную именно этим пьянчугой. В чем секрет этого феномена, не могли разгадать ведущие ученые страны. Академия Наук предложила переориентировать робота на сбрасывание небракованных деталей. Хотя идея была разумной, рисковать не стали. Бракованные автомашины, производимые в Партграде, охотно покупала за гроши какая-то итальянская фирма, занимавшаяся утилизацией старых машин. Примеру автозавода последовал протезный комбинат. Он принял решение наладить производство миниатюрных автомобильчиков на основе инвалидных колясок, причем таких, что их могут использовать не только инвалиды, но и здоровые. Моторчики для автомобильчиков решили закупать в ФРГ, на заводе детских игрушек. Колеса решили закупать в Японии, на заводе детских велосипедов. Кузова взялась поставлять итальянская фирма, утилизующая бракованную продукцию партградского автозавода. И опять-таки десятки сотрудников комбината вместе с сотрудниками КГБ и ГРУ укатили за границу с пустыми чемоданами, надеясь наполнить их предметами западного комфорта. Скоро все партградские предприятия включились в ускоренное развитие экономики на основе свободы предпринимательства и самофинансирования. В городе по этому поводу возник анекдот. На вопрос, чем ускоренное развитие отличается от обычного, партградец отвечает: тем же, чем понос отличается от обычного испражнения, а именно то же самое говно, только с ускорением. Партградский Чаадаев Крутов, живший в постоянном страхе, что гласность доберется до подноготной перестройки, и он станет предметом насмешек распоясавшейся прессы, собрался было проситься на пенсию по состоянию здоровья, но его помощник, бывший ранее помощником Жидкова, отсоветовал ему совершать такой опрометчивый поступок. -- Если Вы, Сидор Егорович, попроситесь на пенсию, Вас немедленно объявят консерватором и свалят на Вас вину за все грехи перестройки. Я Вас сведу с одним человеком. Должность у него маленькая -- всего лишь заведующий овощной базой. Зато голова у него большая. Можно сказать, гений, На Западе он наверняка стал бы финансовым воротилой или президентом, А у нас в России он вынужден прозябать на какой-то паршивой овощной базе, на которой и овощей-то никаких нет. Одним словом, как Чаадаев. -- А это еще кто такой, -- спросил Крутов. -- Друг Пушкина. С декабристами был близок. Письма писал о положении в России. За это его сумасшедшим объявили. -- Диссидент, короче говоря. Ну, да теперь диссиденты реабилитированы. Полезное дело делают. Ладно, давай твоего Чаадаева! И вот состоялась встреча Крутова с партградским "Чаадаевым" -- с заведующим овощной базой Гробыкой. Встреча произошла в загородной вилле последнего. Снаружи вилла выглядела как заурядная дача заурядного советского жулика среднего масштаба. Но войдя внутрь, Крутов понял, что он, первый человек в области, просто бедняк в сравнении с этим "Чаадаевым ". После ужина, поразившего видавшего виды Крутова царским изобилием, прошли в кабинет хозяина. -- Вот это библиотечка, -- воскликнул Крутов при виде огромного количества книг. -- Всю жизнь собирал, -- сказал Гробыка с гордостью. -- Теперь ей цены нет. Пустить на черный рынок -- все финансовые трудности области покрыть можно. Только не стоит это делать. -- Почему?! За такой патриотический поступок мы Вас орденом наградим, в газетах прославим. -- Почести мне не нужны, я не тщеславен. И не жаден. Дело не в этом. Трудности не мешают жить. Без них вообще нельзя. Избавитесь от одних трудностей, появятся новые, еще более трудные. Так уж лучше со старыми жить, с привычными. После таких намеков разговор зашел об экономической реформе и вообще о положении в области. -- Вы, Сидор Егорович, не первый год на руководящей работе, не мне Вас учить, -- сказал Гробыка. -- Эта реформа не в первый раз у нас проводится. А результат? .. И на сей раз результат будет тот же. В чем тут загвоздка?-- В чем, по- Вашему? -- А в том, что наши вожди и теоретики не принимают во внимание специфику нашего строя. Вот возьмите мою базу! Она с первых дней существования находится на самофинансировании. Она финансирует не только себя, но и кое-кого еще. Гробыка не стал уточнять, кого именно. Да Крутов и сам знал, что все руководители области пользовались услугами таких экономических гениев, как Гробыка, делая вид, будто понятия о них не имеют. -- В Ставрополе, которым много лет руководил сам Михаил Сергеевич, овощей производили в пять раз больше, чем у нас. А дефицит их ощущался уже тогда. У нас же никакого дефицита не было. И сейчас как-то выкручиваемся В чем тут дело? -- И в самом деле, в чем? -- Дайте мне вместо овощей заниматься автомашинами, компьютерами, ботинками или романами, и я за полгода наведу такой порядок, что в Москве взвоют от восторга. Согласен, машины и романы будут плохими сравнительно с западными. Но какое это имеет значение?! Дело же не в них. Со страной ничего особенного не случится, если роман будет скучный, а машина будет ломаться через каждый километр. -- Так в чем же секрет? -- Порядок должен быть. Уверенность. Люди должны думать, будто у них все есть или в принципе достижимо. В Ставрополе и в Москве думают, что нет картошки и капусты. И кричат. И страдают. И на Запад поглядывают. Вспоминают, что при царе картошки и капусты вдоволь было. У нас в Партграде люди думают, будто у нас, слава Богу, это еще есть. И помалкивают.-- Что же, по- Вашему, опять гайки закручивать? -- При чем тут гайки?! Я не против перестройки. Только как ее понимать? Если по- газетному, то пиши пропало. Первым делом, Сидор Егорович, перестаньте газеты читать. Пусть помощники читают, это их дело. А Ваше дело -- руководить. И пошлите подальше московское начальство и московских трепачей. Наплюйте на все вообще. -- Как это так?! -- А вот так: тьфу на вас на всех и на все! -- Так ведь меня за это... -- Ничего, дорогой не случится. Уважать только больше будут. Они к Вам с приказами. А Вы на это: тьфу на ваши приказы! Они к Вам с нотациями. А Вы на это: тьфу на ваши нотации. Они Вам нагоняй. А Вы твердо на своем стоите: тьфу! Вы сразу почувствуете, как дело пойдет на лад, все постепенно образуется и успокоится Я, между прочим, ни на базе своей, ни в колхозах-поставщиках, ни на рынках никогда не появляюсь. Все само собой делается. Главное -- не мешать делу самому делаться так, как оно может и хочет делаться. Если дело само не делается так, как нужно, никакими силами его не заставите делаться так, как вам хочется. Чем дольше и откровеннее говорил Гробыка, тем спокойнее и радостнее становилось на душе у Крутова. Зародилась надежда на успех реформы и перестройки вообще. А когда партградский Чаадаев намекнул ему на возможность обставить его новую дачу заграничной мебелью, надежда перешла в уверенность. -- Твой Чаадаев действительно голова, -- сказал Крутов помощнику после встречи. -- А что если его начать выдвигать на руководящую работу? -- Не пойдет, -- ответил помощник. -- Зачем это ему, если он и так фактически заправляет областью?! Русское экономическое чудо В Партграде никакого ленинского НЭПа фактически не было: не успели частники подняться и развернуться, как их всех засудили. Но после отмены ленинского НЭПа в Партграде началось некоторое оживление "частного сектора". Это -- приусадебные участки колхозников и дачные участки городских жителей, на которых выращивались овощи и фрукты и продавались на городских "колхозных рынках", а также частные портные, сапожники, врачи, учителя-репетиторы, Постоянно возникали нелегальные частные предприятия более крупного размера. Создатели их время от времени разоблачались и сажались в тюрьмы. В Партграде в течение нескольких лет процветала подпольная фабрика, производившая "заграничные" вещи, -- дамские кофточки, джинсы, сапоги, сумки. На самом деле вещи делались в Партграде, но на них приделывали заграничные этикетки и продавали их на черном рынке за большие деньги. Начальство смотрело на это сквозь пальцы, поскольку получало от жуликов взятки, превосходящие их заработную плату. Сам прежний первый секретарь обкома партии Жидков покрывал махинации жуликов. Его жена стала фактически главой партградских уголовных мафий. Помимо упомянутой фабрики, в Партградской области процветал нелегальный "дом отдыха", бывший фактически борделем для привилегированных лиц. В городе все знали о существовании такого рода банд, писали письма в центральные газеты, в КГБ и в ЦК КПСС. Но без толку, так как Жидков был старым другом самого Брежнева. Лишь со сменой руководства области разоблачили и арестовали всю банду. Намерение горбачевского руководства начать "новый НЭП", т.е. расширить частное предпринимательство, поставило партградские власти в затруднительное положение. Те люди, которые могли бы добровольно и успешно выполнить новую установку Москвы, сидели в тюрьмах. А желающих последовать их примеру пока не находилось, кроме жуликов. Никто не верил в серьезность новой установки. Все по опыту знали, что быть "частником" в советских условиях -- значит быть жуликом. Как только изменится установка свыше (а она непременно изменится! ), всех "частников" разоблачат и посадят. Чтобы угодить. Москве, решили досрочно освободить из тюрем кое-кого из бывших "частников" и спекулянтов. В частности, освободили организатора подпольной швейной мастерской, изготовлявшей американские джинсы. Многочисленные мелкие мастерские по ремонту домашней утвари, обуви, одежды, часов превратили в "частные" предприятия. Кроме того, открыли частный ресторан и частные зубные и гомеопатические больницы. Мастерские, упомянутые выше, всегда были очагами преступности. Государству они приносили доход ничтожный, зато работники мастерских наживались основательно. Их регулярно разоблачали и сажали в тюрьмы. Обстановку в них "оздоравливали" новыми честными кадрами. Но последние уже через несколько месяцев превращались в отъявленных жуликов. Превращая эти мастерские в частные предприятия, руководствовались тем соображением, что "частники" воровать будут не больше, чем государственные служащие, зато дело будут делать лучше. Первые дни такой расчет, казалось, подтвердился. Но вскоре в органы власти посыпались бесчисленные жалобы жителей. "Частники" воровали еще больше, а дело делали ничуть не лучше, чем их предшественники. Не лучше обстояло дело с частным сектором на колхозном рынке. КГБ арестовало одну старуху, которая ухитрилась со своего маленького приусадебного участка продавать на рынке овощей и мясо- молочных продуктов больше, чем четыре колхоза с количеством людей свыше двухсот человек. Местные прогрессивные экономисты, воспользовавшись неслыханной доселе свободой слова и установкой на гласность, написали кучу статей в газетах и журналах о достоинствах "разумного подхода к частной инициативе". Статьи эти произвели сенсацию на Западе. В Партграде, в свою очередь, восприняли западные восторги по поводу нового НЭПа как высшую похвалу. Высокопроизводительную старуху хотели было представить к званию Героя Социалистического Труда, но секретарь обкома партии по идеологии засомневался в том, можно ли частный труд считать социалистическим. Запросили Москву. Московские передовые мыслители заявили, что в известных условиях частный труд, служащий делу социализма, может рассматриваться как социалистический, Так бы и стала высокопродуктивная старуха Героем Социалистического Труда, если бы члены шайки жуликов, сбывавших колхозные овощи и мясо- молочные продукты через нее, не перегрызлись между собой и не настрочили друг на друга доносы в КГБ. Старуху и жуликов, которые были руководителями этих колхозов, арестовали. А