Спартак Фатыхович Ахметов. Огненный клубок
---------------------------------------------------------------------
Книга: С.Ф.Ахметов. "Алмаз "Шах"". Научно-фант. повести и рассказы
Издательство "Молодая гвардия", Москва, 1982
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 12 декабря 2002 года
---------------------------------------------------------------------
Линию жизни Софьи Петровны Иверневой определила встреча с шаровой
молнией.
Детство и юность Сони прошли на окраине Москвы, в Лихоборах. Семья
занимала угловую комнату в коммунальной квартире на седьмом этаже. Из одного
окна виднелась цепочка прудов, за ней - старая церквушка, еще дальше - поля
и здание речного вокзала; из другого окна в ясные дни можно было различить
блестящий шпиль недавно построенного университета. Прямо перед домом
раскинулся запущенный парк, изрезанный глубокими оврагами. В крутых склонах
кое-где зияли гроты и устья пещер. В парке росли дубы, липы, березы -
громадные, древние, чуть ли не по сто-двести лет. Среди них стояли такие же
древние зубчатые башни и ветхие стены, сложенные из красного кирпича.
В этих пещерах, башнях, в темных зарослях бывшего лихого бора целыми
днями играла Соня. Родителей видела мало: отец работал на железной дороге,
мать - на молокозаводе.
Среди ребятни гуляли легенды о разбойниках, кладах, скелетах. Соня
верила в них свято. Верила, что от одной из башен тянется потайной ход аж до
Кремля. Верила, что в самой темной пещере под грудой костей зарыт горшок с
золотом. Верила, что в кустах у Лихачевского шоссе бродит тень купца
Трынкина, убитого разбойниками неподалеку от собственной дачи...
В то лето Соня чувствовала себя счастливой: отлично закончила второй
курс геологоразведочного института, провела сезон на Кавказе. Загорела,
заработала бело-голубой значок альпиниста, который чудесно смотрелся на
лацкане новенького английского костюма. До начала занятий было еще далеко, и
она целыми днями читала, слушала музыку или бродила с Мишкой Иверневым по
Москве.
Однажды они собрались в Парк культуры на концерт венгерского "Голубого
джаза". Начавшийся после обеда дождь едва не нарушил планы. Соня мыла полы и
с неудовольствием смотрела на окна, затушеванные косыми струями ливня.
Однако все обошлось. Ветер унес тучу вместе с громами и молниями в сторону
Химкинского водохранилища. Комната наполнилась свежий послегрозовым
воздухом.
Весело мурлыкая песенку про Мишку и его улыбку, Соня скоренько попила
чаю и переоделась в английский костюмчик. Длинную косу свернула спиралью и
уложила на затылке. Глянула в зеркало. Светло-коричневый костюм гармонировал
с шикарным высокогорным загаром, на значке белел двуглавый Эльбрус, светлые
с желтизной волосы лежали идеально. Ничего, что лицо несколько треугольное,
носик слишком длинен, а губы чересчур тонки. Зато глаза карие,
выразительные. Мишка Ивернев называет ее Буратинкой. Ну и пусть. Попробовал
бы он без Буратинки спихнуть сессию...
- Мишка, Мишка, где твоя улыбка, - пела Соня, сбегая с седьмого этажа,
- полная задора и огня?..
Во дворе чернели лужи, отражая почти черную листву деревьев. В воздухе
висела водяная пыль. Опасаясь за прическу, Соня торопливо миновала свой и
соседский дома. Дальше асфальтовая дорожка вела между почерневшей от времени
бревенчатой "Трынкиной дачей", в которой теперь жило несколько семей, и
парком. Соня старалась не глядеть ни налево, где когда-то обитал злосчастный
купец, ни направо, где среди мрачных кустов блуждал его окровавленный
призрак. Не то чтобы она боялась, просто это было детское табу, сохранившее
силу и через несколько лет.
По крутому откосу Соня поднялась на Лихачевское шоссе. Противоположная
сторона дороги была застроена деревянными пакгаузами. За горбатым
автомобильным мостом через окружную железную дорогу ждал двадцать третий
трамвай. По обочине протянулась цепочка сигнальных столбиков, побеленных
известкой. Блестящее после дождя шоссе было безлюдно. В разрывах облаков
голубело небо.
Соня закрыла глаза и пошла мимо знакомых столбиков. На каждом пятом
шаге она касалась правой рукой макушки очередного столбика и удовлетворенно
улыбалась. Пять шагов - касание, пять шагов - касание. Не сбиваясь с пути,
она могла с закрытыми глазами дойти чуть ли не до самого моста. Это тоже
была детская игра. Пять шагов - макушка, пять шагов - макушка... Вдруг
что-то ее остановило. Открыла глаза - и волна ужаса прошла по спине и ногам,
прирастила ступни к земле. Навстречу, словно выпрыгнув из другого мира,
катился огненный клубок. По его поверхности струились зловещие желтые и
оранжевые сполохи. В поведении шара было что-то гнусное, подмигивающее...
Краем сознания Соня понимала, что нужно отбежать к пакгаузам или
спрыгнуть под откос к подножию высоленных дубов. Но она только крепче
стиснула макушку столбика, присела на корточки и зажмурилась. Огненный
клубок продолжал оставаться перед ее мысленным взором. Он неотвратимо
катился, подпрыгивал, приближался - и ударил по ногам. Соня слабо ойкнула:
конец! Но ничего не произошло. Она даже не почувствовала боли или ожога.
Осторожно открыла глаза. Шаровая молния, не докатившись до нее какого-то
метра, плясала между ближайшими столбиками. Цвет ее был уже голубой,
нестрашный... Потом, словно ее дернули за нитку, молния шмыгнула под откос.
Соня перевела дыхание. Осторожно выпрямилась и оглядела крутой склон.
Огненный клубок пропал, исчез, растворился...
И странное дело, она сразу успокоилась, словно стряхнула дурной сон.
Побежала на трамвай, поехала в парк Горького, встретила Мишку. Они слушали
Гершвина в исполнении "Голубого джаза" и восторженно хлопали в ладоши. Потом
дурачились до поздней ночи...
О встрече с шаровой молнией Соня никогда никому не рассказывала. Может
быть, потому, что в ее реальной жизни с институтом, Мишкой, Парком культуры
не было места для огненного клубка. Может быть, потому, что ей не хотелось
признаться в пережитом страхе. А может быть, просто потому, что она не могла
выразить словами своего тогдашнего состояния.
Прошло десять лет. Софья с отличием окончила институт, вышла замуж.
Работала в геофизической партии, родила сына Женьку, защитила диссертацию.
Жить было интересно. Как-то они проводили отпуск в столице у дедов. Случайно
Софья узнала, что под Москвой организуется академический Институт молнии
(сокращенно - ИМАН). Сама не зная зачем, поехала туда и вернулась на
следующий день младшим научным сотрудником отдела шаровых молний.
Семья Шкляров попала в затруднительное положение.
Всю жизнь Сан Саныч мечтал иметь машину, но дальше мотоцикла не
продвинулся. Свой "ижок" - "Иж-Юпитер-3" вылизывал едва ли не каждый день.
Любовно копался в карбюраторе, в магнето, в коробке передач. Не давал
загустеть маслу, терпеливо отфильтровывал бензин. Зато и выжимал на сухом
асфальте паспортные сто двадцать километров в час.
Выходными днями он вместе с женой оглашал грохотом мотора окрестные
леса. По весне собирали сморчки и строчки - для жарения, летом выискивали
пузатые боровики, красавцы подберезовики и горделивые подосиновики
(по-местному красноголовики) - для сушки, осенью возвращались с полными
корзинами чернушек, подореховиков, волнушек, груздей - для соления. Не
обходили стороной и ягоды. А в отпуск гнали на рыбалку в родной Жигулевск,
за световой день отмахнув больше тысячи километров. Ровно ревел мотор,
"ижок" рассекал плотный воздух, словно артиллерийский снаряд. Зоя врастала в
заднее сиденье и чувствовала машину не хуже Шкляра.
Ничего не скажешь - хорош мотоцикл, на многие случаи пригоден. И
все-таки есть слабинка - нельзя на нем шикарно подкатить к институтскому
подъезду, грациозно сдать назад, небрежным поворотом ключа заглушить мотор.
А именно это ежедневно проделывали директор института на "Волге", его
заместитель - на "Ладе", завы отделами Годунов и Файбусович - на
"Москвичах", завлабы - на "Жигулях" и прочая и прочая, и даже один сэнээс -
на "Запорожце" старой модели. Смотреть больно.
И вот Шклярам повезло. По счастливому случаю удалось купить подержанные
"Жигули". Когда прошел радостный хмель, выяснилось, что сберкнижка резко
обмелела, да и в долгах они завязли по уши. Небо из финансовой пропасти
выглядело с овчинку.
Надо было что-то предпринимать. Но что? Дебет семьи состоял из двухсот
восьмидесяти рублей старшего научного сотрудника и ста двадцати рублей
секретарши директора. Если вычесть подоходный налог, налог за бездетность и
прочие выплаты, то оставалось чуть больше трехсот рублей. Правда, Годунов
давно обещал Шкляру хлопотать перед директором о лаборатории. Но дальше
этого не шел. Еще Шкляр подрабатывал в институтском духовом оркестре (со
студенческих лет он дул в баритон). Игра на парадах, торжественных вечерах и
похоронах приносила до двадцати рублей в месяц. Денежный ручеек был весьма
хилым. Вот если бы играть в городском саду... Однако щепетильность не
позволяла Шкляру опуститься до танцулек.
Сан Саныч несколько раз консультировался у зава отделом линейных
молний, с которым поддерживал хорошие отношения, по поводу покупки и
содержания машины. Естественно, разговор коснулся и финансовой стороны.
- А ты иди в политех, - в своей небрежной манере посоветовал
Файбусович. - На полставки.
- То есть?
- У нас в городе прозябает филиал политехнического института. Вечернее
отделение. Читаю там курс физики. А ты бы мог вести практические занятия.
- Не возьмут...
- Скажу ректору - возьмут. Сначала будешь ассистентом, потом - старшим
преподавателем.
- И что это даст?
- До сотни в месяц. Надо уточнить.
Шкляр подал документы и благополучно прошел по конкурсу. Однако
приращения зарплаты не последовало, так как занятия со студентами начинались
только осенью. А до осени еще - ой-ой-ой...
Свободное время Шкляр проводил в гараже. За месяц каторжной работы
разобрал и собрал мотор, выправил погнутый бампер, заменил фары и ветровое
стекло, перекрасил кузов в нежно-голубой цвет. Зоя приносила ему обеды -
бутылку кефира и бутерброд с плавленым сыром. Помогала чем могла.
Как-то раз она пришла непривычно тихая. В голубых глазах тлело
возбуждение.
- Что случилось, Зайка?
- Ничего, все хорошо.
- Я же вижу. - Сан Саныч потряс бутылкой. - Выкладывай.
- Знаешь... Я на рынке была. Встретила там Файбусиху...
- Ну?
- Она говорит, что институту выделили землю под садовые участки. На той
неделе будут распределять.
- Та-а-ак... - Шкляр задумчиво жевал бутерброд. - Заманчиво, черт
побери... Клубника, малина...
- Редиску свою ели бы, - подхватила Зоя. - Огурцы. Знаешь, почем они на
рынке?
- Но ведь морока!
- Работать на свежем воздухе полезно для здоровья. Позагораем, живот
свой уберешь.
- А деньги? - Сан Саныч говорил невнятно, на зубах навяз плавленый
сырок. - Ведь уйма денег нужна!
- Все быстро окупится. Картошку посадим, репу. Всю зиму будем жить на
своем.
- Мы же еще за машину...
- Все возьмут участки, все! - В голосе Зои звякнули слезы. - И
Файбусович возьмет, и Годунов. Чем мы хуже?
- Ну, ну, Заюшка. - Шкляр ласково погладил тонкое плечо жены. - Раз
тебе хочется - возьмем. Как сказал поэт: саду цвесть!
А ночью пришла гениальная мысль. Сан Саныч схватил пачку "Примы" и
заперся в туалете. Долго курил, обдумывая возможные варианты. Едкий дым не
успевал уходить через вентиляционное отверстие. В горле запершило, глаза
слезились. Давясь кашлем, Сан Саныч торопливо ополоснул лицо под краном.
План был готов.
- Заюш, - позвал он тихонько.
- А? - Зоя спала чутко и сразу проснулась. - Ты что? Сколько времени?
- Заюш, я придумал забавный тактический ход.
- Фу, накурился!.. Какой ход?
- Семьдесят рублей нам не помешают, правда?
- Ну?
- Если я стану завлабом, мы их будем иметь. Так?
- Давай-ка спать. - Зоя зевнула.
- Погоди. Годунов уже год обещает выбить лабораторию. Год! Неизвестно,
сколько это протянется. Надо его как-то подтолкнуть... Понимаешь? Например,
у Файбусовича появилась вакантная должность.
- Сестрицына сбежала в Москву, - кивнула Зоя. - Вчера директор подписал
приказ.
- Так вот, я подам на ее место!
- Здрасьте! - Зоя даже села от удивления. - Ты же семь лет убивался на
Годунова, из ничего сделал отдел. И все это оставишь дяденьке?
- В том-то и дело, что нет. Годунов - член конкурсной комиссии.
Заявление попадет ему на глаза, он испугается и побежит к директору. Через
месяц ты заготовишь приказ о моем производстве. Каково?
- Не знаю, - растерянно сказала Зоя. - Довольно странно.
- Так и сделаю. - Шкляр поддернул трусы и рухнул головой в прохладную
подушку. - Хорошо, что от политеха остались копии документов. Возни меньше.
Некоторое время они лежали молча. Шкляр уже начал посапывать, когда Зоя
робко позвала:
- Шурик, ты спишь?
- Сплю...
- А если Годунов согласится на твой переход?
- Он что - враг самому себе? - Сан Саныч хохотнул. - Я приношу в год
десять статей и изобретений. Я - ведущий специалист по шаровым молниям. Кто
останется в отделе, если я уйду? Только великий корифей Софья!
- Марсианка, что ли?
- Она... Слушай, а почему ее так зовут?
- Ну как же, женщина неземной красоты!
Сан Саныч так и прыснул от смеха.
Через несколько дней ремонт "Жигуленка" был закончен. По случаю первого
выезда Зоя сделала маникюр и макияж, запаковала хрупкую фигуру в голубое
платье с короткими рукавами, на висках выпустила локоны. Сан Саныч аккуратно
выбрил круглые щеки и пухлый подбородок, расчесал на косой пробор длинные
рыжеватые волосы, надел легкий серый костюм. Приземистая фигура его казалась
излишне полноватой, но это впечатление было обманчивым: под пиджаком
круглилось не дряблое брюшко, а упругий живот профессионального "духача".
Вообще Шкляры были похожи друг на друга и подходили друг к другу, как белый
гриб и подберезовик.
"Жигуленок" завелся с пол-оборота, плавно взял с места, послушно
повернул направо. Из оврага; в котором шпалерами стояли гаражи, он выскочил,
ничуть не запыхавшись.
- Хорошо! - похвалил Сан Саныч.
- Немного трясет, - отметила Зоя.
- Сейчас.
Шкляр вышел из машины и приспустил баллоны на треть атмосферы. Теперь
"Жигуленок" словно по воздуху летел.
Они проплыли по главной улице, миновали каменный мост через обмелевшую
к лету речку и вырвались на просторную бетонку. Их приветствовали
голубовато-зеленые пшеничные поля, залитые солнцем, и плантации с куцыми
ростками молодой капусты. Вдали сизой стеной стоял лес, подпирая голубую
небесную сферу.
Солнечные лучи запутались в локонах Зои. Синие вихри ворвались в
боковые окна и распушили рыжую шевелюру Сан Саныча.
- А? - Шкляр подмигнул жене.
- Как в сказке!
- То ли еще будет...
Через десять минут они съехали на проселок и, весело бибикая, скрылись
в лесу.
Люди, как известно, по образу жизни делятся на "сов" и "жаворонков".
Софья Петровна Ивернева к сорока пяти годам стала "соловьем". Так называл ее
муж, поскольку она спать ложилась поздно, а поднималась рано. Еще муж
называл ее МЗД - мадам замедленного действия - за способность очень долго
тлеть перед финальным взрывом. Вообще юмор у Михаила был непритязательный, и
летом, когда он улетал на полевые работы в Эвенкию, Софья Петровна отдыхала.
К сожалению, неделю назад на первую полевую практику уехал и Женя, студент
второго курса МГУ.
Жизнь без мужа и сына имела свои минусы, но были и плюсы. Главный из
них - значительная прибавка времени. Аппетит у мужчин был раблезианский.
Софья Петровна уставала таскать на девятый этаж полные сумки, чистить кучи
картошки, мыть кастрюли и тарелки. Особенно туго приходилось в субботу и
воскресенье, когда из Москвы приезжал студент, нередко с друзьями.
Если бы мужики ели меньше, Софья Петровна давно решила бы проблему
искусственного получения шаровой молнии. А пока приходилось довольствоваться
одним положительным результатом в сотне экспериментов. И это понятно,
поскольку теория шаровой молнии не разработана. Есть только гипотезы, часто
взаимоисключающие.
Одни, например, считают, что шаровая молния представляет собой
уплотненную смесь азота и кислорода, пропитанную "молниевым веществом".
Другие говорят - да, пропитанную, но не мифическим "молниевым веществом", а
гремучим газом, где не азот с кислородом, а водяной пар. Третьи и четвертые
грешат на ионизированные вихри воздуха или на смесь озона с двуокисью азота.
Американцы считают, что шаровая молния является единственным видимым
участком невидимой по каким-то причинам линейной молнии. Англичане
предложили остроумную гипотезу, согласно которой огненный клубок образуется
при аннигиляции пылинок антивещества. Очень модна кластерная гипотеза, то
есть опять-таки ионизация молекул воздуха и воды, затем образование
нейтральных кластеров и "молниевого вещества", похожего на
низкотемпературную плазму. Ну и так далее до бесконечности.
И вот что странно. Шаровая молния получалась в одном случае из ста
независимо от того, какой гипотезой руководствовались экспериментаторы.
Дико, но так. Шкляр выдвинул несколько новых идей. Их проверили, получили
положительный результат, заявили в качестве изобретений. Авторские
свидетельства пришли, но частота получения шаровой молнии от этого не
увеличилась. Отчаявшись, Софья Петровна поставила серию совершенно бредовых
экспериментов. Результат был прежним.
- Не надо суетиться, - учил Шкляр. - Возможно, теория шаровой молнии
каким-то образом объединяет все известные и неизвестные гипотезы. В этом
случае надо увеличивать их количество. А может быть, теория находится совсем
в другом месте. Расширяя направления поисков, мы рано или поздно наткнемся
на нее.
- Уж очень долго, - жаловалась Ивернева. - Девять лет работаю - и все
без результата.
- Быстро только кошки через дорогу бегают... И почему это
безрезультатно? Статьи есть, изобретения есть, на конференциях
докладываемся.
- Я говорю о шаровой молнии...
- Ничего, будет и шарик.
- А практическая отдача?
- Мы - институт академический. Нас больше волнует теория, а не
практика!
Может быть, Сан Саныч прав. До его появления дела в отделе шли много
хуже. Люди приходили, работали некоторое время, разочаровывались и уходили.
Годунов в основном администрировал и писал докторскую. По существу, только
Софья Петровна что-то делала. Читала литературу, составляла картотеку о
случаях наблюдения шаровой молнии в природе. Кое-как собрала установку, и на
третьем же опыте в бронированной камере вспыхнул огненный клубок. Вот где
была радость! С колотящимся сердцем она стояла у смотрового окна, а голубой
шар лениво плавал в замкнутом объеме. Он прожил не более минуты и медленно,
без взрыва, растаял. Поманил - и пропал...
Александр Александрович Шкляр приехал с Чукотки, где работал в
метеорологическом центре. Он покорил всех добродушием, знанием музыки,
смешными рассказами о своей жизни среди моржей и белых медведей. Энергии он
был неукротимой. Бегал, доставал, пробивал. Подружился со всем техническим
персоналом института, от которого зависела работоспособность установок.
Софья Петровна к людям присматривалась долго, но со Шкляром почти сразу
перешла на "ты". Семь лет проработали они рядом и ни разу не поругались...
Конечно, Сан Саныч слишком разбрасывается, публикует не до конца проверенные
данные, склонен к саморекламе. Но таковы почти все мужчины. С мальчишеским
гонором они готовы самоутверждаться до глубокой старости. Ну и пусть. Лишь
бы не пили...
Город, в котором работала Ивернева, стоял на древней земле Залесья.
Через него, как водится, протекала речушка. Окрестные леса летом были богаты
грибами, а зимой - лыжниками. Чистый воздух и почти первозданная природа,
как в Лихоборах. А если хотелось окунуться в шум цивилизации, в музыку, в
театр, в магазины, то к вашим услугам семнадцать электричек до Москвы. Очень
удобно.
В институт и из института Софья Петровна ходила только пешком.
Асфальтовые аллеи микрорайона выводили к широкому оврагу, застроенному
гаражами. Шаткая деревянная лестница вниз, мостки через ручеек, лестница
вверх, и вот стоит первая хорошая знакомая, высоченная сосна с розовой кожей
и узловатыми руками-ветвями. Немного в стороне торчит пивной ларек, подле
которого постоянно роятся мужчины. В их сторону Софья Петровна старалась не
глядеть. Она медленно шла под жгучими лучами солнца, щурилась на бревенчатые
дома, украшенные резными окнами и телевизионными антеннами. Поворот направо
- и вот уже издалека виден другой хороший знакомый, густолистый клен. Он
особенно замечателен осенью - так и обжигает рыжей шевелюрой. Софья Петровна
шла к нему, замедляла шаг в необъятной тени, а потом несколько раз
оглядывалась на статную фигуру. Если в голосе сосны ей чудился орган, то
клен пел виолончелями.
А по левую руку уже тянулся каменный забор ИМАНа, над которым
поднимались четырехэтажные корпуса. Перед фасадом института, словно голубые
ракеты на старте, стояли тянь-шаньские ели. Стеклянные двери едва успевали
впускать сотрудников. Одна за другой подъезжали легковые машины. Ивернева
отметила голубые "Жигули", которые подкатили с особым шиком и грациозно
сдали назад. Из машины вышел Сан Саныч и его жена. Софья Петровна приветливо
махнула им рукой, но Шкляр почему-то сделал вид, что не заметил. Что это с
ним? Софья Петровна дернула плечиком и затерялась в толпе...
Телефон надрывался от звона. Ивернева поднималась по железной лестнице
на антресоли, рылась в сумочке в поисках ключа, отпирала свой кабинет, а он
все дребезжал, нервно и нетерпеливо.
- Да?
- Софья Петровна! - Голос у Годунова нервный, нетерпеливый. - Зайдите
ко мне!
- Что случилось?
В трубке уже короткие гудки. Странно, и этот не хочет здороваться.
Только вчера вернулся из отпуска, а уже нервный...
Софья Петровна неторопливо надела белый халатик, внимательно застегнула
пуговицы, переобулась. Глянула в зеркало. За прошедшие годы она почти не
изменилась. Только вместо косы - пучок волос в виде лошадиного хвоста да
чуть-чуть подкрашены губы. А глаза за стеклами очков по-прежнему карие,
выразительные.
Годунов встретил Софью Петровну в дверях кабинета. Он был высок,
по-юношески строен, но лыс. Тонкий нос его нервно вздрагивал, узкий рот
кривился в растерянной улыбке.
- Здравствуйте. - Ивернева выжидательно остановилась.
- Здравствуйте. - Годунов торопливо прошел мимо ряда стульев у стены и
сел. - Садитесь.
Ивернева приютилась на краешке стула.
Годунов переложил бумаги с одного конца стола на другой, позвенел
ключами. Достал из ящика пачку сигарет, неумело прикурил. Задохнулся дымом,
заперхал. "Тоже мне куряка! - подумала Софья Петровна. - Что это с ним?"
- Вот что. - Годунов поднял заслезившиеся от кашля глаза. - Шкляр
уходит.
Ивернева промолчала. С каких это пор уход сотрудника в летний отпуск
сопровождается такими переживаниями?
- Переходит в отдел линейных молний... Не поставив меня в известность,
не предъявив никаких претензий. По сути дела - за моей спиной. - Годунов
раздавил на бумажке сигарету, поморщился от дыма. - Я был в командировке,
потом в отпуске. Ничего не знал... А он подал документы на конкурс. В
четверг ученый совет...
Софья Петровна крутила пуговицу на халате.
- Директор сообщил обо всем вчера вечером. У Файбусовича, мол,
открывается новая тема. Перспективная тема, нужная для института. Необходим,
мол, деятельный завлаб.
- А мы?
- Вы знаете, как нас жалуют... Да и результатов маловато.
- Но есть же статьи, изобретения! Их соавторам, кстати, является и
директор.
- Статьи - это слова, из них шаровую молнию не сделать. А шкляровские
изобретения не возьмется внедрять ни одно предприятие. Дураков нет.
- А что, если... - Софья Петровна уже открутила пуговицу и покусывала
ее мелкими зубками. - А что, если поговорить с Сан Санычем?
- Я этого двурушника... видеть не хочу!.. В общем, вы ответственный
исполнитель по теме. Принимайте дела. В ближайшее время встретимся, обсудим
программу. Может быть, придется ее корректировать. - Годунов вздохнул. -
Посыпалась моя докторская...
"Примерно под 64o сев. широты
и 104o вост. долготы.
По здорову ли живешь, Соловушка свет Петровна!
Долгое время от тебя ничего не имел. Причиной тому нагрянувшие невесть
откуда дожди с грозами, низкой облачностью, сильным ветром и прочими
причиндалами нелетной погоды. Вчера наконец прискакал вертолет с тремя
твоими письмами и даже одной открыткой от Женьки. В связи с этим имею
сообщить, что по-прежнему люблю тебя и даже более того...*
______________
* Далее идут две страницы, носящие частный характер.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А теперь расскажу приключенческую историю, которая могла стать
трагедией, если бы не окончилась благополучно. Описываю подробно, потому что
она заслуживает занесения в твою картотеку.
Итак, дождь сеял как из лейки. Временами погромыхивало, но молний видно
не было. Тайга промокла насквозь. Все соседние сопки затянуло сырой дымкой.
Под деревьями капало сильнее, чем на открытых местах. Поэтому мы не
прятались (со мной был Коля Абылхожин), а колотили образцы на кальцитовой
жиле. Дождь тарахтел по капюшонам штормовок, создавая палаточный эффект.
Иллюзия уюта в окружающей грязи... Мы нашли довольно много приличных
кристаллов и два, по моему мнению, уникальных. Представляешь - совершенно
бесцветные и прозрачные. Я пожалел, что не могу тут же посмотреть их на
интерферометре. И тут таежная сила сжалилась над нами. Дождь перестал, подул
восточный ветер и в полчаса разогнал рыхлые облака. В просветах засверкало
солнце. Тайга, которая недавно казалась серой, сумрачной, хлюпающей, сразу
налилась изумрудной зеленью. Впрочем, тут же налетели комары. Я съел, по
крайней мере, двух, пока доставал из рюкзака мой доблестный полевой
интерферометр ИП-13М. Коля выложил самые интересные кристаллы. Беглый
просмотр показал, что мы не ошиблись. Те два бесцветных образца оказались
выше похвал. Представляешь - ни малейших трещин, включений, свилей,
напряжений и плоскостей с интерференционной окраской. Да и размеры вполне
убедительные. Эта сопка даст столько оптического кальцита, что с лихвой
окупит наши трехлетние поиски. Короче, мы нашли промышленное месторождение и
заслуживали почестей и премий. Но это к слову.
Вдруг сдержанный Коля стал как-то странно кхекать и тыкать в воздух
пальцем. Я удивился и посмотрел. И вскочил. Прямо на нас плыл голубоватый
шар (а ветра уже почти не было). Он напоминал первомайский воздушный шарик,
за ним даже тянулся тонкий шнурок. Потом я разглядел, что шнурок был
какой-то ненастоящий, похожий на водоворотик, когда из ванны выходит вода.
Временами на нем что-то мелко-мелко вспыхивало или искрило. Сам шар светился
бледным светом. Раза два он как бы лопался, испуская более сильный голубой
свет (пахло озоном), но тут же снова возникал. Листья кустарника и травинки
при его приближении шевелились и тянулись к нему. При этом они освещались
белесо-голубым светом, что особенно хорошо было видно, когда солнце зашло за
тучу. А вот комары от шара отскакивали как ошпаренные. Они буквально
шарахались.
Да, забыл сказать, что сам шар аккуратно обходил все препятствия.
Огибал кустики, поднимался там, где трава была выше, проплыл точно между
двумя каменными глыбами. Размером он был с нашу люстру, что в кухне, -
сантиметров двадцать - двадцать пять в поперечнике. А летел примерно на
уровне моей груди. Звуков никаких не издавал.
Мы с Колей стояли словно каменные бабы. Шаровая молния целилась
прямехонько мне в грудь и не думала сворачивать. До нее оставалось не больше
двух метров. Я инстинктивно закрылся интерферометром. Почему-то прибор шару
не понравился. Он застыл на месте, потом медленно двинулся в сторону. Я
осторожно поворачивался, заслоняясь все тем же ИПом. Сообразительный Коля
спрятался за меня.
Шар катился вниз по склону сопки, пролетел между двумя лиственницами и
скрылся в чаще. Мы долго смотрели в ту сторону, но не слышали взрыва и не
видели вспышки. Минут через десять пошел дождь...
Вот так твоя любимая шаровая молния едва не укокошила не менее
(надеюсь!) любимого супруга!
Однако шутки в сторону. Для вящего привлечения внимания и чтобы
облегчить работу твоим подслеповатым глазкам, дальше пишу большими буквами.
ЗАКРЫВАЯСЬ ИНТЕРФЕРОМЕТРОМ, Я СЛУЧАЙНО ВЗГЛЯНУЛ НА ШАРОВУЮ МОЛНИЮ В
ОБЪЕКТИВ. ТАК ВОТ: В ПОЛЯРИЗОВАННОМ СВЕТЕ БЫЛА ВИДНА ИНТЕРФЕРЕНЦИОННАЯ
ФИГУРА В ВИДЕ ПРЯМОГО КРЕСТА! ЭТО СОВЕРШЕННО ТОЧНО, ПОТОМУ ЧТО, КОГДА ШАР
ОТПЛЫВАЛ, Я УСПЕЛ СФОКУСИРОВАТЬ ОБЪЕКТИВ. БАЛКИ КРЕСТА ПОЧТИ ЧЕРНЫЕ,
ПРОСВЕТЫ МЕЖДУ НИМИ - ОТ ТЕМНО-СЕРЫХ ДО СИЗОВАТО-СЕРЫХ.
Полагаю, что я первый человек, который исследовал шаровую молнию с
помощью...
Соня, прости, меня торопят. Сейчас вертолет уйдет в Туру.
Береги себя. Целую. Миша.
P.S. Кстати, подобные кресты характерны для сферолитов и напряженных
кристаллов. Еще раз целую. М.".
Они стояли около установки, заглядывая в смотровые окна. Годунов в
белом халате напоминал шеф-повара, по небрежности не прикрывшего лысину
высоким колпаком. Софья Петровна возбужденно шмыгала носом. Чуть слышно
тарахтел насос, стрелка вакуумметра медленно ползла вправо. "Пора", -
прошептала Ивернева и перекрыла кран. Одновременно она отвернула вентиль
баллона с жидким озоном. Сбоку камеры ударила темно-синяя струя, но тут же
распушилась, взлохматилась, превратилась в клубы тумана, который быстро
заполнил камеру. Блестящие шары электродов стали матовыми.
- Даю разряд, - сказала Ивернева.
Ярко-желтая волнистая линия мгновенно соединила электроды. Послышался
резкий треск, приглушенный бронированными стенками камеры. И почти тут же на
линейной молнии, словно бусы на нитке, вздулись разнокалиберные голубые
сфероиды. Самые крупные достигали двадцати сантиметров в диаметре. Линейная
молния исчезла, и бусы медленно поплыли в разные стороны, не приближаясь,
однако, к стенкам камеры. Некоторые взрывались наподобие мыльных пузырей,
некоторые прыгали друг на дружку и сливались, на какое-то время становясь
фиолетовыми.
Годунов смотрел, напряженно щурясь и оскаля ровные зубы. Пальцы его,
стиснувшие поручень, побелели.
- Интерферометр, - напомнила Софья Петровна.
Годунов заглянул в окуляр. Крутнул его, настраивая резкость. Один из
сфероидов вплыл в поле зрения. Он казался не голубым, а серым. Сфероид был
перечеркнут густо-фиолетовым крестом, балки которого к центру быстро
сужались.
- Да, - выдохнул Годунов. - Действительно.
В камере остался только один шар, самый крупный. Он прыгал в разные
стороны, будто его дергали. По поверхности плыли какие-то разводы, пятна,
спирали. Годунов потер ладонью уставшие глаза. Когда он опустил руку, шар
уже исчез.
- Минута двадцать восемь, - громко сказала Ивернева.
- Что?
- Я говорю: шаровая молния жила полторы минуты.
- Да... Сколько экспериментов вы провели?
- Сорок восемь.
- Какова воспроизводимость?
- Сто процентов.
- Почему не сказали раньше?
Софья Петровна пожала плечами:
- Я же говорила о газовых кристаллах...
- Да? - Годунов потер лысину. - Помню... Но я думал, что вы излагаете
очередную бредовую идею. Жидкие кристаллы, газовые кристаллы - чушь
какая-то! Кристалл - это вещество в твердом состоянии. Так?
- Не так. Кристалл - это вещество, атомы которого расположены
упорядоченно.
- Впрочем, вы же наполовину геолог...
- Жидкие кристаллы широко распространены и употребляются, например, в
электронно-счетных приборах. Шредингер говорил, что живой организм - это
многокомпонентный, биологически специализированный жидкий кристалл.
Например, хрусталик глаза - типичный жидкий кристалл. Под микроскопом в
поляризованном свете в нем видна интерференционная фигура в виде креста.
- Вот как сейчас?
- Да. Молекулы в жидких кристаллах представляют собой длинные цепочки,
расположенные закономерно. Поэтому они и кристаллы.
- Однако вы подковались...
- Значит, если молекулы газа выстроить закономерно, то получится
газовый кристалл. - Софья Петровна поминутно протирала очки и снова
водружала их на свой острый носик. - Возьмем шаровую молнию. Почти все
случайные наблюдатели утверждают, что в момент ее распада чувствуется резкий
запах озона. Отсюда гипотеза: шаровая молния - это газокристалл, сложенный
молекулами озона.
- Постойте, постойте. Молекула озона состоит из трех атомов кислорода,
соединенных двойными валентными связями. Нечто вроде скобочки с углом при
вершине около ста семнадцати градусов. А вы говорили, что должны быть
длинные цепочки атомов. Что-то не вяжется...
- Полимеризация! Я нашла условия, при которых электрический разряд
обрывает одну из связей. Скобочки начинают цепляться друг за друга, образуя
длинную цепь.
- Хм... - Годунов пожевал губами. - Похоже на правду. Экспериментальное
подтверждение тоже налицо...
- Только живут они мало, - сказала Софья Петровна. - Одну-две минуты.
- Не сразу Москва строилась. Надо работать.
Никогда в жизни Ивернева не работала с таким увлечением. Энергия
переполняла ее. Она чувствовала себя бомбой в момент взрыва. Она понимала,
что с помощью Михаила поймала кончик огненного клубка. Теперь надо тянуть за
него, тянуть терпеливо, без суеты, чтобы, спаси-сохрани, не оборвать... А
почему, собственно, огненный? Высокая энергия нужна только для обрыва
валентной связи, а дальше газовый кристалл может существовать в обычных
условиях. Она провела ряд температурных замеров и убедилась, что права.
Шаровую молнию можно было держать в руках, не обжигаясь. Но как увеличить
продолжительность ее жизни?
Ивернева знала, что озон образуется при возбуждении молекул кислорода
ультрафиолетовыми лучами. Он скапливается на высоте десяти-пятидесяти
километров, образуя озоносферу. Озоносфера - это броня, которая спасает всех
живущих на земле от жесткого космического излучения. Значит, надо
исследовать лабораторные шаровые молнии в лучах с различной длиной волны. А
что, если озоносфера - это колоссальная шаровая молния, в центре которой
спрятан земной шар? Вот поистине сумасшедшая идея! Мы окружены газовым
кристаллом, который существует десятки миллионов лет! Значит, и лабораторные
шаровые молнии могут жить долго. И тогда для них найдется практическое
применение. Например, лазеры с рабочим телом в виде газокристалла...
Однажды, когда Ивернева копалась в своей картотеке, в кабинет заглянул
Шкляр.
- Привет! Удели несколько минут гордому машино-владельцу.
- И дачевладельцу?
- И ему! - весело согласился Сан Саныч, проходя и садясь. - Ты знаешь,
я официальные бумаги уже подписываю так: "Александер А.Шкляр, эсквайр". Все
выходные торчу на участке.
- Копаешься?
- Копаешься - не то слово. Землю рою! Поливка, прополка, подвязка,
прореживание...
- Саня, извини, я занята очень. Ты что хотел?
- А вот что. Я вижу, ты здесь засыхаешь. Загниваешь на корню.
Вкалываешь аки зверь, а толку чуть. Один шарик в ста опытах - это разве
результат? А может, его вообще нельзя получить? Зачем зря мучиться?
Софья Петровна молча перебирала карточки.
- В моей лаборатории появилась вакансия сэнээса. Турнул одного
бездельника. Предлагаю тебе это место и интересную работу. Файбусович - за.
Что скажешь?
Ивернева нашла наконец карточку.
- Знаешь, Саня... В общем, каждый человек рано или поздно встречается
со своей шаровой молнией. Про Рихмана знаешь? Он экспериментировал с
атмосферным электричеством. Во время одного из опытов его убила шаровая
молния. Послушай, что написал Ломоносов о своем друге: "Умер господин Рихман
прекрасною смертью, исполняя по своей профессии должность". Понимаешь?.. К
сожалению, этого не скажут о тебе.
- Ну, ну. - Шкляр встал. - Все-таки подумай. Предложение остается в
силе.
А через неделю в кабинет Софьи Петровны зашел Годунов. Событие это было
редкостное. Лысина начальника отливала розовым, узкое лицо расплылось в
улыбке.
- Я тут почитал кое-чего... Оказывается, при охлаждении расплава
образование кристаллов необязательно. Очень часто получается стекло, в
котором атомы расположены хаотично.
Ивернева кивнула.
- Чтобы получился кристалл, надо добавить стабилизирующую добавку.
Например, при кристаллизации фианита в расплав подсыпают оксиды кальция или
урана.
Ивернева сжала щеки ладонями.
- Значит, и нам надо в озон что-то добавить. Какой-нибудь газ,
стабилизирующий газовый кристалл.
- Борис Николаевич, вы гений! Я знаю, что надо добавить!
По случаю десятилетия ИМАНа был устроен торжественный вечер.
Конференц-зал, украшенный портретами, лозунгами и флагами, блистал. Женщины
щеголяли туалетами, мужчины позванивали медалями. Шкляр сидел в президиуме
во втором ряду и с удовлетворением выслушал праздничный приказ, в котором
его фамилия упоминалась дважды. Нашел глазами Зою в голубом макси, озорно
подмигнул. Жена укоризненно покачала головой. Затем они гуляли по длинным
коридорам, стены которых были увешаны юмористическими рисунками из жизни
института. На одном из листов Шкляр был изображен в виде Юпитера,
размахивающего линейными молниями. Сан Саныч посмеялся.
Из зала доносилась музыка: там попеременно играл духовой оркестр и
крутили диски. Молодежь танцевала.
- Может, попляшем? - спросил Шкляр.
- Есть предложение спуститься в буфет. - Это сзади к ним подошел
Файбусович и взял под руки. - Есть шампанское. Я заказал столик.
- Дельно!
Они влились в поток людей, который медленно стекал по лестничным
маршам. Навстречу катился другой поток: шумный, веселый, возбужденный. На
первом этаже у длиннейшей стенгазеты стояла Ивернева. Закинув голову и встав
на цыпочки, она читала какую-то заметку.
- Обрати внимание на марсианку, - шепнула Зоя. - Смех, да и только.
Сан Саныч оглянулся.
- По-моему, сегодня она в порядке. Даже прическу сделала.
- Ты на ее палец посмотри. Я давно обратила внимание - нацепила
перстень с громадным голубым кабошоном. Никакого вкуса. Он ей идет, как
корове седло.
- Это не камень, - скучным голосом сказал Шкляр. - Это шаровая молния.
- Как?! - Зоя попятилась. - Она что, с ума сошла? Взрыв хочет устроить?
- Не бойся, неопасно. У шаровой молнии несколько разновидностей. Софья
таскает обыкновенный газокристалл, заключенный в кварцевую ампулу. Говорит,
что изучает продолжительность его жизни, а сама хвастает, конечно.
- Значит, ей удалось?
- Заюш, иди в буфет. Мне надо сказать ей пару слов.
Зоя скорчила недовольную гримаску и ушла.
- Позвольте приветствовать вас, дражайшая Софья Петровна, - дурашливым
голосом пропел Шкляр. - Допустите к ручке.
Ивернева оглянулась:
- Здравствуй, Саня. А я тебя и не видела.
- Где уж нам уж...
- Смотрела в оркестр - там нет. Подумала: не заболел ли?
- Ну что ты! Мне в оркестре сидеть невместно. Я президиумы украшаю.
- Поздравляю.
- Сколько живет? - Сан Саныч кивнул на перстень.
- Второй месяц. Представляешь - никаких поверхностных явлений. Вполне
стабильный кристалл! Похоже, мы близки к оптимальному соотношению газов.
- Я же говорил, что получим шарик! А ты еще сомневалась!
- Да уж...
- Заявку на изобретение оформила?
- Еще не все ясно. Годунов считает, что работа тянет на открытие.
- Даже так? А что - очень даже может быть... Хочешь, заскочу
как-нибудь? Дельную мысль подам!
- Ты иди сразу к Годунову...
- Слушай, давай за наш столик! Выпьем по бокалу шампанского за здоровье
газокристалла. Пускай живет долго! А?
- Извини, Саша, домой надо. Сегодня суббота, приезжает сын. Как всегда,
голодный...
Софья Петровна кивнула и пошла за шубкой.
На дворе была ночь. Свет, бьющий из стеклянных дверей, выхватывал из
темноты крупные снежинки, которые плавно опускались на землю, на кусты, на
голубые ели. Соня подняла голову и попыталась поймать одну снежинку ртом. Но
та не далась, уплыла в сторону. Газовый кристалл сиял драгоценным голубым
огнем и согревал руку. Хорошо...
Last-modified: Thu, 12 Dec 2002 13:08:18 GMT