Это новорожденный Цербер, -- прокомментировал голос Мирддина. --
Недавно один из его собратьев погиб в схватке с Карателями Порядка, но
прежде успел прикончить двух из них. Этот малыш займет место павшего героя.
Не бойся, Софи, он признает в тебе свою повелительницу.
И действительно: "малыш", заискивающе виляя хвостом, приблизился ко мне
и уткнулся носом в мое левое плечо. Вопреки моим ожиданиям, от него не пахло
псиной. От него вообще ничем не пахло.
Выказав таким образом свою преданность мне, новорожденный Цербер круто
развернулся и в два прыжка исчез в темноте. Поспешил, значит, занимать место
павшего героя.
-- Теперь можешь входить, -- отозвался Мирддин. -- Путь свободен.
Я поднялась по ступеням к арке и смело перешагнула через черту,
разделявшую свет и кромешную тьму. На мгновение меня окутал непроглядный
мрак, но уже в следующий момент я стояла на пороге небольшой уютной комнаты
с роскошной меблировкой. Мирддин сидел в кресле перед шахматным столиком и,
видимо, играл сам с собой.
Перед этим я лишь дважды бывала в Лабиринте Хаоса. Первый раз я
блуждала в густом тумане, ничего не видя перед собой, кроме молочно-белой
пелены, и боролась с разрушительным влиянием Инь, стремившимся расщепить мою
личность на множество частей. Я вышла из этой схватки победителем и,
сохранив свою связь с Источником, подчинила себе Силу Хаоса.
Второй раз я вошла в Лабиринт почти сразу после того, как впервые вышла
из него. Мирддин хотел показать мне, что он собой представляет в восприятии
уже состоявшегося адепта.
Сравнение Лабиринта Хаоса с Безвременьем было весьма условным.
Во-первых, никакого аналога Источника здесь не существовало. В некотором
роде, весь Лабиринт целиком был Источником Хаоса, вернее, сосредоточием его
Силы. Единожды подчинив эту Силу, человек уже не испытывал ее давящего
воздействия при следующих вхождениях в Лабиринт; совсем иначе обстояли дела
с настоящим Источником.
Во-вторых, в отличие от Безвременья, течение времени в Лабиринте Хаоса
могло произвольно меняться в зависимости от желания Хранителя. Сейчас оно
шло "в унисон" с Основным Потоком.
И, наконец, в-третьих, Лабиринт Хаоса не был статичным, как
Безвременье. Он содержал в себе бесконечное разнообразие форм, и его можно
было обустроить, как угодно, на свой вкус и под то или иное настроение.
Никаких ограничений, в том числе пространственных, не существовало. В
прошлый раз мы с Мирддином сначала бродили по огромной картинной галерее,
где было собрано множество шедевров, потом гуляли в дремучем лесу
каменноугольного периода, а затем посетили шикарный (правда, безлюдный)
французский ресторан, где очень вкусно поужинали.
А на сей раз Мирддина, похоже, потянуло на уют. Впрочем, убранство
комнаты и мне пришлось по душе.
-- Ну, здравствуй, Софи, -- приветливо произнес он, вставая с кресла.
-- Проходи. Я уже заждался тебя.
-- Тогда почему ты не позвал меня, раз я была нужна? -- спросила я,
усаживаясь в предложенное кресло с другой стороны шахматного столика.
Мирддин вернулся на свое место, раскурил трубку и лишь затем ответил:
-- Ты была нужна мне не по делам. Пока что никаких дел у меня к тебе
нет. Я просто хотел пообщаться с тобой.
-- Так в чем проблема? Так бы и сказал. Я бы пришла.
К моему удивлению, Мирддин смутился.
-- Ну, видишь ли... За много столетий затворничества я стал нелюдимым,
чуть ли не мизантропом. С одной стороны, меня тянет к другим людям, но с
другой -- я испытываю неловкость и даже робею, общаясь с ними. Обычно я
прячу свою робость под маской высокомерия, играя роль этакого злого гения,
надменного и горделивого Князя Тьмы, но... Перед тобой я не хочу играть.
-- И не нужно играть, -- сказала я. -- Просто будь собой. Мне нравится,
когда люди ведут себя естественно, пусть и неуклюже. А показухи я не люблю.
-- Я тоже не люблю, но, к сожалению, вынужден устраивать помпезные
представления. Ведь именно этого все от меня ждут.
-- Только не я. И вообще, мне кажется, что ты преувеличиваешь. Ты
довольно мил, когда держишься естественно.
-- Спасибо на добром слове. -- Мирддин, очевидно, воспринял это лишь
как комплимент, хотя я говорила искренне. -- Что-нибудь выпьешь?
-- Не сейчас. Может быть, позже.
-- Воля твоя. Сыграем в шахматы?
-- С удовольствием.
Стол плавно развернулся на девяносто градусов.
-- Продолжим начатую партию, -- предложил Мирддин. -- У тебя белые.
Я оценила положение фигур и сказала:
-- Ты уступаешь мне более выгодную позицию.
-- Но не преимущество. С моим многовековым опытом я, пожалуй, должен
дать тебе еще большую фору. Снимаю коня.
Я покачала головой:
-- Не нужно. Если я выиграю, то не получу удовольствия, а проиграю --
буду чувствовать себя сосунком.
-- Как хочешь.
Некоторое время мы молча обменивались ходами. Мое первоначальное
преимущество в позиции таяло на глазах. Я по праву считалась лучшим
шахматистом Новой Персии, а на Земле даже выиграла чемпионат Франции среди
женщин и заняла четвертое место на молодежном мировом первенстве. Но Мирддин
оказался настоящим Мастером -- с большой буквы. Вскоре я поняла, что у меня
нет против него никаких шансов. Хорошо хоть он не поддавался -- не то я
обиделась бы.
А Мирддин был приятно удивлен моей игрой.
-- Я слишком поторопился, предлагая в фору коня, -- заметил он. -- К
счастью, ты от нее отказалась. У тебя уже есть звание гроссмейстера?
-- Да.
-- Ты его заслуживаешь. Пробовала сыграть с Дэйрой?
-- С Хозяйкой? -- уточнила я и, получив кивок в подтверждение,
ответила: -- Еще нет. Она не предлагала.
-- Так ты ей предложи. Вы друг друга стоите.
-- Зато у нас с тобой явно разные весовые категории.
-- Однако у меня нет твоего таланта. Просто опыт. Вот доживешь до моих
лет... -- Он умолк и сделал глубокую затяжку. -- Между прочим, Софи. Как ты
себя чувствуешь в роли двойного адепта?
Я слегка поежилась.
-- Как и полагается, двойственно. Временами Инь здорово мешает моему
Образу. Недавно я едва не поплатилась за это.
-- Да, я слышал, -- кивнул Мирддин.
-- Ты уже знаешь про Эмриса?
-- Дэйра рассказывала. -- Он нахмурился. -- Это очень плохо. Адепт
Порядка -- лишняя карта в нашем раскладе. Лишняя и ненужная.
-- Судя по всему, -- сказала я, -- Эмрис одумался и хочет выйти из
игры. Около часа назад Бронвен просила за него Хозяйку.
-- Чтобы Источник избавил его от пут Порядка?
-- Да.
-- И что же ответила Дэйра?
-- Она отказала.
-- Так я и думал. -- Мирддин покачал головой. -- Порой принципиальность
Дэйры граничит с глупостью.
Я была удивлена:
-- Ты считаешь, что ей следовало согласиться и допустить Эмриса к
Источнику? Этого гнусного негодяя, который... -- Я осеклась, поймав себя на
том, что говорю чересчур вспыльчиво. -- Я, конечно, предубеждена против
него. Он хотел изнасиловать меня, подвергнуть нас с Брианом пыткам, а затем
убить... Однако я не думаю, что моя предубежденность мешает мне объективно
судить о нем. Хорош получился бы из него адепт Источника!
-- А я и не говорил, что Эмрис должен стать адептом, -- медленно,
чеканя каждое слово, произнес Мирддин. -- Он вполне может войти в Источник и
больше никогда не вернуться. Во власти Дэйры выписать ему билет в один
конец.
Когда до меня дошел смысл сказанного, я на несколько секунд онемела.
-- Но... ведь... Это же подло!..
-- Это не подло, а коварно, -- возразил Мирддин. -- Нет ничего
зазорного в том, чтобы хитростью заманить врага в ловушку и расправиться с
ним.
-- Все равно это безнравственно.
-- А не безнравственно ли оставаться чистенькой за счет других, делая
всю грязную работу чужими руками? -- Он пытливо посмотрел на меня. -- Как ты
думаешь, Софи?
-- Я не совсем понимаю тебя.
-- Зато Дэйра прекрасно все понимает. Когда пробьет твой час, и ты
отправишься в Цитадель Порядка, на твоем пути встанет Эмрис. Тебе придется
убить его.
-- Но почему?
-- Он не пустит тебя дальше. Ты сможешь пройти в Цитадель только через
его труп.
-- А разве с ним нельзя договориться?
-- С ним лично, думаю, можно, -- ответил Мирддин. -- Но не с Порядком.
Кроме нейтральной Силы Источника, ты также несешь в себе Инь, и твое
приближение к Цитадели будет расценено Порядком как агрессия Хаоса. И тут уж
от воли Эмриса ничего не зависит -- Порядок заставит его выступить против
тебя.
-- И Эмрис не сможет воспротивиться?
-- Не сможет. Он уже раб Порядка. У него не получилось подчинить себе
Янь, поэтому Янь подчинил его.
-- Ты говоришь это так уверенно, -- заметила я. -- Почем тебе знать
наверняка, что Эмрис -- раб Порядка? Вдруг он все же подчинил Янь, а безумия
боится лишь по своей дремучей глупости.
-- Увы, нет. Если бы Эмрис подчинил себе Янь, я узнал бы об этом. И
Дэйра узнала бы. Но у Порядка нет настоящих адептов -- это мы знаем оба. Мы
обязаны знать это по должности.
Я надолго задумалась. Перспектива убить Эмриса -- пусть даже он негодяй
и подонок -- не вдохновляла меня. Я никогда в жизни никого не убивала, я не
знала, как это делается, и не горела желанием узнать. Да, Эмрис -- враг, и
если мне придется убить его, то я убью его в поединке, защищая себя... Но
это служило для меня слабым утешением.
-- Я еще не готова к этому, -- наконец произнесла я.
-- Вижу, -- кивнул Мирддин. -- Ты еще не готова -- ни обуздать Силу
Порядка, ни убить Эмриса... Да, кстати. Во время вашей встречи ты имела
возможность прикончить его?
-- Да, имела... но не смогла. В последний момент я позволила ему уйти.
Это так страшно -- убивать человека... -- Я тяжело вздохнула. -- Боюсь, я
слишком слабая для возложенной на меня миссии.
Невесть почему Мирддин рассердился.
-- Не говори так, -- резко промолвил он. -- Ты чересчур много на себя
берешь. Твоя миссия -- не в убийстве людей. Ты должна собрать воедино Стихии
и употребить свою синтезированную Силу для спасения Вселенной. А мы с Дэйрой
обязаны всемерно помогать тебе. Дэйра же пренебрегла своим долгом --
побоялась, видишь ли, пачкать руки, испугалась обвинений в подлости и
коварстве. Тоже мне, чистюля!
-- Не злись на нее, -- попросила я. -- Нельзя упрекать человека в
щепетильности. Нельзя ставить Дэйре в вину, что она не пошла на
предательство -- пусть и в интересах общего дела. Это жестоко.
-- А не жестоко с ее стороны вынуждать тебя к убийству? Тем более --
подвергать тебя смертельному риску. Я уж не говорю о том, что Эмрис способен
натворить много бед, когда окончательно рехнется. Щепетильность Дэйры -- это
не добродетель, а ширма, за которой скрывается ее нежелание брать на себя
ответственность. Куда больше мне импонирует позиция твоего деда Артура. Ты
ведь знаешь эту историю с Харальдом?
-- Да. Мне ее рассказывала Дэйра... Не Хозяйка, а моя кузина, -- тут я
все-таки не удержалась от улыбки, -- вернее, моя тетя. Однако же, с
Харальдом все было по-другому. Артур убил его, защищая себя и Бренду.
-- Так утверждают родные Артура. А если бы ты спросила у него самого,
он ответил бы, что специально заманил Харальда в ловушку и убил без
колебаний, ибо считал это своим долгом. Он взял на себя ответственность за
хладнокровное убийство, хотя мог спокойно умыть руки и чистеньким вернуться
в Срединные миры, переложив все хлопоты с Харальдом на плечи других. Но
Артур не из тех, кто прячется за чужими спинами... А вот Дэйра меня
разочаровала.
-- Ваше разочарование взаимно, -- сказала я, воспользовавшись этой
зацепкой, чтобы увести разговор немного в сторону. -- Ведь ты не остановил
Александра, хотя он препятствовал вашим планам в Узловом мире. Ты знал, что
он хотел использовать мощь космической цивилизации для атаки на Дом Света,
но даже пальцем не пошевелил, чтобы помешать ему. А ведь это могло привести
к войне и уничтожению Узлового мира, на который вы с Хозяйкой возлагали
столько надежд.
Мирддин опустил глаза и уставился на шахматную доску.
-- Твой отец Джона знал о деятельности Александра и догадывался о его
планах, -- ответил он. -- Значит, знала и Дэйра. Единственно они не знали,
что Александр был адептом Хаоса. А то, что они так долго не сообщали об этом
Кевину, не моя вина.
Мы замолчали. После некоторых размышлений я наконец сделала очередной
ход. Мирддин тотчас ответил -- наихудшим для меня образом. Мои надежды на
ничью становились призрачными. А следующие несколько ходов фактически не
оставили мне никаких надежд.
-- Софи, -- отозвался Мирддин, не отрывая взгляда от доски. -- Я хочу
задать тебе один нескромный вопрос. Ты не обидишься?
Я пожала плечами:
-- Это зависит от вопроса. Спрашивай. Если обижусь -- скажу.
Он немного помялся, затем выпалил:
-- Тебя интересуют только женщины или... или не только женщины?
Я внимательно посмотрела на него. Он же упорно продолжал глядеть на
шахматные фигуры.
-- Я не обиделась, Мирддин, -- мягко сказала я. -- Мне нравится твоя
прямота. Правда, нравится. Я люблю прямоту. И отвечаю тебе: нет, не только
женщины. Я не лесбиянка... По крайней мере, лично я не считаю себя таковой.
У меня было немало мужчин, и со многими из них мне было хорошо. В том числе
и с моим бывшим мужем Морисом. Для меня главное человек, а не его пол.
-- Значит, тебе все равно -- мужчина или женщина?
-- Отнюдь не все равно. Мужчины -- это одно, женщины -- совсем другое.
Женщина может быть моей близкой и верной подругой, но она не заменит мне
мужчину, мужа... А почему ты спрашиваешь?
-- Когда Дэйра стала Хозяйкой Источника, она лишилась возможности иметь
детей. Ты знаешь об этом?
-- Да, зна... -- Я осеклась, и в груди у меня похолодело. -- Ты хочешь
сказать, что и я...
-- Нет, нет, что ты! -- поспешил успокоить меня Мирддин. Он, наконец,
поднял взгляд и посмотрел мне в глаза. -- Извини, что напугал тебя. К тебе
это не относится, с тобой все в полном порядке. Речь обо мне.
-- Ты... ты тоже бесплоден?
-- Не совсем так. От меня могут родиться дети... но лишь у женщины,
которая подчинила себе Инь. Во всей Вселенной есть только одна такая женщина
-- ты.
Между нами снова повисло молчание. Я понимала, что должна что-то
сказать, но не могла найти нужных слов. Слишком неожиданным было для меня
это признание. Нередко мужчина говорит женщине, что она для него
единственная на свете, но я даже представить себе не могла, что это может
оказаться не просто красивым оборотом речи, призванным выразить всю глубину
чувств, а сухой констатацией факта.
Если, конечно, Мирддин не лукавит...
Но с какой стати ему лгать мне? Чтобы соблазнить меня?
-- Это предложение? -- осторожно спросила я.
Он натянуто улыбнулся:
-- Нет, Софи. Я лишь сообщаю тебе о действительном положении вещей.
Чтобы ты не обманывалась насчет моих намерений. Для меня ты -- единственный
шанс продолжить мой род. Думаю, я ясно обрисовал ситуацию?
-- Да, разумеется, -- протянула я. -- Яснее некуда... Как я понимаю, о
чувствах здесь речь не идет. Они в расчет не берутся.
-- Почему же? Ты очень нравишься мне. Впрочем, на свете мало найдется
мужчин, которые остались бы к тебе равнодушными. Ты не просто красива, ты
очаровательна. Другой вопрос, какие чувства вызываю у тебя я.
-- Дружеские, -- с ходу ответила я, словно резко отбила теннисный мяч в
стремительном выходе к сетке. Я чуть не ляпнула про Эрика, но, к счастью,
вовремя поняла, что это было бы жестоко и нетактично. -- О чем-то большем
пока говорить рано.
Мирддин кивнул:
-- На большее я не рассчитывал. Времени у нас много, торопиться некуда,
а я умею ждать. Я ждал полторы тысячи лет, подожду еще сколько потребуется.
Мне не привыкать.
Боюсь, мой взгляд выражал слишком много сочувствия, поэтому я поспешила
отвести глаза.
-- А до того, как ты стал Хранителем Хаоса, у тебя не было детей?
-- Нет, не было, -- ответил он глухо. -- Правда, была женщина, которую
я любил, но она предпочла стать Хозяйкой Источника, а не моей женой. С тех
пор мы стали врагами, хоть и продолжали любить друг друга.
-- Это была Вивьена?
-- Да.
-- А что с ней случилось?
-- Она покончила с собой. -- Голос Мирддина из глухого сделался
мрачным. А я мысленно выругала себя за чрезмерное любопытство. -- О мертвых
принято говорить только хорошее, но... Вивьена была плохой Хозяйкой. Она
ушла из жизни, оставив Источник без присмотра, а Вселенную -- накануне
катастрофы. Я смог простить ей все -- и глупость, и ошибки, и предательство.
Но этого простить ей не могу.
И вновь воцарилось молчание. Тягостное, неловкое, гнетущее...
-- Послушай, Мирддин, -- сказала я. -- Конечно, это не мое дело, и все
же... Думаю, на свете есть много женщин, достойных быть адептами Хаоса -- и
достойных твоей любви. Если такая женщина сначала войдет в Источник, а потом
-- в Лабиринт, то она подчинит себе Инь, не лишившись рассудка.
Мирддин молчал и лишь улыбался -- с горечью.
-- Извини, -- продолжала я, все больше смущаясь, -- но этот вариант
напрашивается сам собой. Наверное, в нем есть какой-то изъян, которого я не
вижу? Хозяйка против?
-- Нет, Дэйра как раз не против. Дело в самом Источнике. Он не хочет
отпускать своих адептов, а адепты не хотят терять с ним связь. Когда я
привел тебя к Лабиринту, ты ничем не рисковала. Ты просто не смогла бы войти
в него, если бы не чувствовала, если бы не знала, что способна подчинить
Инь, сохранив при себе Образ. Никто из познавших Силу Источника не откажется
от нее по своей воле -- ни за все сокровища мира, ни ради самой большой
любви.
-- Но ты же смог, -- заметила я.
-- Со мной был случай особый, я спасал свою жизнь. И то -- каких усилий
мне стоило войти в Лабиринт! Как сейчас помню: когда я, наконец, решился и
пришел сюда, то больше часа простоял у входа, не в силах заставить себя
сделать первый шаг. Я уже начал склоняться к мысли, что лучше скорая смерть,
чем жизнь без Источника, но тут сказал свое слово инстинкт самосохранения --
и я почти бессознательно переступил черту.
-- Тебе грозила смерть? -- спросила я. -- От чего?
-- От рук Вивьены. У нее было своеобразное понимание безопасности. Она
считала, что люди не должны обладать подлинной Силой Источника, и, когда
стала Хозяйкой, решила уничтожить всех адептов. Спаслись только мы с
Артуром. Теперешняя Хозяйка, Дэйра, способна убить любого из своих адептов,
единственно лишь пожелав этого; к счастью для нас, Вивьена не обладала таким
могуществом. И все же она была достаточно могущественной, чтобы преследовать
нас и во Внешних мирах. В конце концов, мы оказались припертыми к стенке, и
альтернативой верной гибели был лишь отказ от Силы Источника. Мы оба выбрали
жизнь -- но на этом наши пути разошлись. Артур видел свое спасение в
Порядке, он стал его адептом и пророком; я же предпочел Хаос.
Я, конечно, поняла, что Мирддин говорит не о моем деде Артуре, а о его
легендарном прадеде и тезке, основателе Дома Света... И тут меня посетила
одна мысль...
-- Постой! -- промолвила я изумленно. -- Если только я не ошибаюсь,
Мирддин -- это древнее произношение имени Мерлин...
Мирддин встал и поклонился.
-- Совершенно верно, принцесса. Позволь представиться: меня зовут
Мерлин Амброзий, я внебрачный сын короля Эмриса, старшего брата короля Утера
-- твоего четырежды прадеда. Так что мы с тобой дальние родственники.
В ответ я только покачала головой. Вот так сюрприз!..
19. КЕВИН
ОЧЕРЕДНЫЕ СЮРПРИЗЫ
Корабль назывался "Христофор Колумб" и это было символично.
Хотя великий генуэзец был не первым европейским мореплавателем,
достигшим берегов Америки, именно его открытие ознаменовало начало новой эры
в истории человечества. По своей значимости плавание Колумба можно было
сравнить разве что с первой межзвездной экспедицией под руководством
Сикорского. И когда мы выбирали название для корабля, на котором предстояло
совершить первое в истории пилотируемое проникновение в соседний мир, то из
массы предложенных вариантов остановились на двух -- "Виктор Сикорский" и
"Христофор Колумб", а затем выбрали последнее -- в конце концов, Колумб
опередил Сикорского почти на семь столетий.
"Христофор Колумб" сошел со стапелей "Дженерал моторс" две недели назад
и, после пробных маневров в Секторе Один (то есть, в окрестностях Солнца),
совершил под моим управлением перелет к Терре-де-Астурии, где находились
штаб и главная база Исследовательского флота Фонда Макартура. Если не
учитывать разгона и торможения в физическом пространстве, время, которое
понадобилось кораблю, чтобы преодолеть расстояние от Солнца до центра
Галактики, равнялось восьмидесяти трем минутам -- и это был далеко не предел
возможностей его сверхмощных двигателей.
До первого планового проникновения в соседний мир оставалось более
полутора стандартных месяцев, а пока, согласно графику исследований,
"Христофора Колумба" ожидал ряд испытательных полетов и в том числе, в
качестве генеральной проверки, путешествие к галактике М-33 и обратно. Было
решено, что эту экспедицию (как, впрочем, и почти все остальные) возглавит
сам главнокомандующий Исследовательского флота, адмирал Рикардо Альварес де
Астурия, более известный широкой общественности, как Звездный Рик, а для
меня -- просто Рик, мой старый дружбан еще со времен нашей курсантской
юности в Академии. По нашим расчетам, если двигатели корабля будут
бесперебойно работать на максимальной тяге, перелет на такое расстояние (в
оба конца) должен занять от двенадцати до четырнадцати дней. Мы до того
обнаглели, что даже не придавали особого значения этому событию, которое при
других обстоятельствах стало бы эпохальным. Для нас же это было просто
рутинное дело перед главным стартом. В наши планы пока не входило
исследование иной галактики; оказавшись в районе М-33, "Христофор Колумб"
сразу должен был отправиться обратно, оставив лишь на орбите ближайшей
стабильной звезды космический бакен с флагами Земной Конфедерации,
Королевства Астурия и Галактического Содружества.
Презентация плана испытательных полетов "Христофора Колумба" состоялась
за два дня до его первого серьезного старта -- к Малому Магеллановому
Облаку. Торжество происходило в здании главного административного корпуса
Института пространства и времени Фонда Макартура и, как обычно бывает на
таких мероприятиях, начавшись с серьезного собрания, закончилось грандиозной
попойкой. Маститые журналисты, представители могущественных держав и
влиятельных транснациональных компаний, ветераны всех космических флотов
Галактики, профессора и доктора наук, а также прочие приглашенные усердно
пили за успех нашего замысла, время от времени отлучались, чтобы принять
отрезвляющее, а затем возвращались и снова пили. Презентация, начавшаяся
сразу после обеда, грозила затянуться до поздней ночи.
Впрочем, я покинул банкет еще в полвосьмого вечера. Большинство
почетных гостей моего ухода не заметили, а те же, кто заметил, отнеслись к
этому с пониманием -- так как именно я возглавлял экспедицию к Малому
Магеллановому Облаку и, следовательно, к послезавтрашнему дню должен быть в
хорошей форме. К тому же в королевском дворце меня ждала жена с двухмесячным
ребенком (Анхела присутствовала лишь на официальной части сегодняшнего
торжества и от имени правительства Астурии поприветствовала участников
"почтенного собрания").
Однако я отправился не во дворец, а в Королевский институт
микробиологии и субмолекулярной генетики, где дневал и ночевал профессор
Альба. Он тоже был на нашей презентации, но ушел еще раньше Анхелы,
предварительно шепнув мне, что уже готов к разговору на интересующую меня
тему.
Интересующая меня тема непосредственно касалась Мориса. Поначалу это
было чисто наше внутрисемейное дело, и мы не собирались привлекать к его
решению посторонних, а тем более -- простых смертных. Но за прошедшие два с
половиной месяца нам так и не удалось восстановить Дар Мориса, с которым
зверски поработал Александр. Это не было обычным повреждением Дара (или, по
научному, анемия сакри), мы просто не обнаружили у Мориса никакого Дара --
хотя все анализы однозначно свидетельствовали о том, что он наш родственник,
сын неизвестной дочери моего отца. Даже Хозяйка оказалась бессильной: она
видела, что когда-то у Мориса был Дар, но теперь его не было, остались лишь
его "следы". Источник, скорее всего, смог бы восстановить Дар по этим
"следам"; но и тут Хозяйка не могла дать твердой гарантии, что все
закончится благополучно.
Морис, в принципе, готов был рискнуть (он вообще рисковый парень),
однако я уговорил его подождать и решился на крайний шаг -- обратился за
помощью к Фернандо Альбе. Четыре дня назад я дал ему на анализ кровь Мориса
и попросил его ответить на один-единственный вопрос: можно ли восстановить
поврежденную структуру ДНК этого человека. Видимо, ответ у профессора уже
был готов. Я, конечно, не ахти какой психолог, но, судя по его уверенному
виду, мог держать любое пари (в разумных пределах, конечно), что ответ этот
положительный.
Фернандо Альбу я нашел в его рабочем кабинете. Мы с ним обменялись
любезностями, он предложил мне кофе, разрешил закурить и поинтересовался,
как прошла презентация. Я ответил, что она еще не прошла, а все еще идет.
Затем мы приступили к делу.
-- У меня для вас две хорошие новости, доктор, -- сказал профессор
Альба. -- Во-первых, ваш знакомый... гм, если не ошибаюсь, ваш племянник по
отцу через единокровную сестру, может не опасаться за свою жизнь и здоровье.
Повреждения, вернее, некоторые функциональные нарушения в структуре ДНК не
окажут негативного воздействия на его организм.
"Ну, спасибо! -- подумал я. -- Обрадовал..."
-- Это первое, -- между тем продолжал профессор. -- А второе и,
наверное, более важное для вас, это то, что обнаруженные мной функциональные
нарушения не являются необратимыми.
Я облегченно вздохнул.
-- То есть, вы можете их устранить?
-- Полагаю, что да. Более того, я не просто полагаю, а уверен в этом.
Вот посмотрите. -- Он взял электронную указку и направился к экрану,
занимавшему половину стены его кабинета. Но, протянув руку к кнопке
включения, вдруг замер в нерешительности. -- Гм-м... Боюсь, доктор Макартур,
за минувший год ваши познания в генетике, мягко говоря, не сильно
приумножились.
-- Это слишком мягко сказано, профессор.
-- Ну что ж, -- он отошел от экрана и положил указку на стол. -- В
таком случае, объясню это более популярно. Наверняка, в книгах вы читали,
что по своей структуре молекула ДНК напоминает компьютерную программу.
-- Да. Что-то такое я слышал не раз.
-- Это не совсем верно. Если человеческий генотип и можно сравнивать с
программой, то не с одной, а с целой операционной системой. С предельно
интегрированной операционной системой, включающей комплект прикладных и
служебных программ на все случаи жизни.
-- Ну, в общем, -- заметил я, -- приблизительно так я это и
представляю.
-- Тем легче вам будет понять меня. Функционирование любого живого
организма, по сути, является исполнением множества программ, заложенных в
генотипе, от простейших до самых сложных. И так же, как и в операционных
системах, отдельно взятая программа не обязательно содержит в себе все
необходимые для ее работы коды. Это нецелесообразно. Возьмем, к примеру,
рост тканей. В каждом органе они разные -- в почках одни, в мышцах другие;
и, тем не менее, они имеют много общего -- как в своей структуре, так и в
росте. Поэтому двум программам регенерации -- почечной и мышечной ткани --
не нужно быть самодостаточными. И даже нельзя -- ибо иначе они были бы
слишком громоздкими и, образно выражаясь, отнимали бы слишком много
ресурсов, столь необходимых для исполнения других программ. Они содержат в
себе лишь самую необходимую для их работы информацию, отражающую особенности
структуры и роста тех или иных тканей, а за всеми дополнительными функциями
обращаются к общим службам. И в мышечной, и в почечной тканях содержится
много одинаковых веществ -- так зачем для их синтеза использовать разные
программы?
-- Конечно, незачем, -- ответил я.
-- Так вот, доктор, представьте себе, что с системой на вашем
компьютере произошла следующая неприятность: по каким-то причинам перестали
функционировать некоторые службы и программы, не являющиеся жизненно важными
для основных программ и для всей системы в целом. Например, вы работаете с
текстом, программа запрашивает службу переноса слов, но система не находит
ее. Что тогда?
-- Программа выдает сообщение об ошибке.
-- Однако продолжает работать, ибо эта ошибка не критическая. Система
содержит множество таких необязательных служб, которые, в случае их
недоступности, не приводят к серьезным сбоям в ее работе. Программы,
обращаясь к этим службам, получают обратно код ошибки и продолжают работать,
как ни в чем не бывало.
-- Вы хотите сказать, что с ДНК Мо... моего кузена произошло нечто
подобное?
-- В общих чертах, да. Причем, выражаясь на понятном вам языке, эти
необязательные службы и программы не удалены из системы и даже не
повреждены. Просто система не может обнаружить их.
-- Так бывает, -- заметил я, -- если соответствующие записи в системном
реестре либо отсутствуют, либо испорчены.
-- Очень метко сказано, -- одобрительно кивнул профессор Альба. --
Именно такого рода нарушения я обнаружил в структуре ДНК вашего кузена.
Причем это касается исключительно j-комплекса...
-- Вернее, j-аномалии? -- уточнил я.
-- Да. Несколько месяцев назад я решил поменять название; "аномалия" не
очень удачное. Однако продолжим. В генетическом аналоге системного реестра
ДНК вашего племянника отсутствует какая-либо информация о существовании
j-комплекса. Это не смертельно, поскольку j-коды не являются жизненно
важными для функционирования организма. Правда, ссылки на них имеются
повсюду; в частности, это касается зрения. Но, как и в случае с программой
переносов для текстового процессора, отказ предоставить соответствующий
j-код не влечет за собой критической ошибки.
"Понятно, -- подумал я. -- Значит, эти ссылки на j-коды и есть те самые
„следы", о которых говорила Хозяйка..."
-- И вы сможете восстановить соответствующие записи в... э-э...
генетическом аналоге системного реестра?
-- Уверен, что смогу. Вообще-то ДНК сама обладает способностью к
восстановлению утерянной информации, но в данном случае придется подтолкнуть
этот процесс извне.
-- Каким образом?
-- С помощью одной-единственной инъекции. Мне понадобится около недели
для составления нужной формулы и для ее тестирования, а потом еще пару дней
на синтез препарата. -- Фернандо Альба немного помолчал, пристально глядя
мне в глаза. -- Однако я сделаю это лишь при наличии письменного согласия
пациента и непременно после того, как он пройдет самое тщательное
медицинское обследование, включая тесты на аллергические реакции. Только
тогда я дам распоряжение синтезировать препарат, сам введу его и буду лично
контролировать весь ход лечения.
-- Это так опасно?
-- Нет. Скорее, неприятно. Вашему кузену предстоит пережить несколько
трудных дней, пока будут интенсивно перестраиваться все молекулы ДНК в его
организме. Но, насколько я могу судить, ему около тридцати лет, и здоровье у
него отменное, так что особенно опасаться нечего. Три-четыре дня легкой
лихорадки, скорее всего, не повлекут сколько-нибудь серьезных осложнений. А
что касается моих предварительных условий насчет письменного согласия и
тщательного медицинского обследования, то они даже чересчур либеральные.
Обычно при экспериментальном лечении к потенциальным пациентам предъявляются
куда более жесткие требования. Надеюсь, вы поймете меня.
-- Да, конечно, я понимаю. И очень вам благодарен, профессор, за все,
что вы сделали.
-- Пустяки, я еще ничего не сделал. Это вы оказали мне услугу,
предоставив в мое распоряжение образец ДНК еще одного представителя вашей
весьма и весьма любопытной с точки зрения генетика семьи. За последний год
изучение j-кодов стало моим главным занятием. А конкретно для вашего кузена
я пока что ничего не сделал.
-- Вы чуть ли не с первого взгляда определили причину его недуга, --
запальчиво возразил я и тут же понял, что свалял дурака.
Фернандо Альба прошелся по кабинету, задумчиво косясь на меня.
-- Очень, очень интересно! -- многозначительно изрек он. -- И в чем же
заключается недуг вашего кузена? В том, что его не ожидала бы столь же
долгая жизнь, как всех остальных членов вашей семьи? Или в том, что он не
может видеть в инракрасном и ультрафиолетовом диапазонах? Или же в его
неспособности к телепатии?
От изумления я аж рот разинул. Профессор внимательно следил за моей
реакцией и даже позволил себе слегка улыбнуться в ус. Похоже, шило
наконец-то вылезло из мешка...
-- Давно вы об этом догадались? -- спросил я, понимая, что
выкручиваться бесполезно.
-- Довольно давно, -- ответил Фернандо Альба, садясь в кресло. -- Я уже
говорил вам, что последний год уделял много времени изучению j-кодов.
Некоторые из них мне удалось расшифровать... Впрочем, не полностью. Не буду
преувеличивать своих достижений.
Я тоже сел и закурил сигарету.
-- Наверное, -- произнес я, -- вы хотели бы о многом расспросить меня?
-- Безусловно, -- кивнул профессор. -- Вопросов столько, что я даже не
знаю, с чего начать.
Я тяжело вздохнул:
-- А вы не обидитесь, если сейчас я не стану вам отвечать. Я просто не
готов. Вы застали меня врасплох.
-- Я понимаю вас, доктор Макартур, и не буду настаивать. По правде
говоря, я давно ждал подходящего случая, чтобы намекнуть вам о своих
догадках. Наконец такой случай представился. Теперь я подожду, когда вы
будете готовы к продолжению этого разговора.
-- Спасибо, -- сказал я от души.
-- Со своей стороны, -- продолжал Фернандо Альба, -- я обещаю держать в
тайне как свои догадки, так и содержание нашего будущего разговора. Однако
считаю своим долгом предупредить вас относительно Рикардо.
Просто Рикардо -- по имени, без всяких титулов и приставок, -- на
Астурии называли Рика.
-- А что Рикардо?
-- Ваш друг весьма любопытен и обожает копаться в чужих тайнах. На
Астурии он создал целую агентурную сеть -- просто так, не корысти ради, а из
любви к искусству, -- и каким-то образом прознал о моих исследованиях. Это
открылось месяца полтора назад при обстоятельствах, о которых я пока что
умолчу. Но, я думаю, вы должны знать о самом факте его осведомленности.
-- И как много он знает? -- угрюмо спросил я.
-- Почти все, что было известно мне к тому времени. Рикардо сумел
получить доступ к моим засекреченным файлам, а поскольку на Терре-Сицилии он
серьезно изучал биологию, то сумел разобраться в их содержимом. Относительно
вас и вашей семьи у него имеется весьма оригинальная гипотеза, которую я,
будучи скептиком и доверяя лишь фактам, не разделяю... Пока что, -- добавил
он внушительно.
Чем дальше в лес, тем больше дров, тоскливо думал я, прощаясь с
профессором. Фернандо Альба, Рик... Кто же следующий?..
Вернувшись во дворец, я сразу рассказал обо всем Анхеле. К моему
удивлению, она восприняла это довольно спокойно.
-- Этого следовало ожидать, Кевин, -- сказала она. -- Неужели ты
полагал, что только ты один умный, а все вокруг тебя дураки?
-- Но ведь целых четырнадцать лет мне удавалось держать все в тайне и
не вызывать никаких подозрений. И вдруг, в течение одного года, такой
провал!
-- А ты никогда не задумывался, какую цену тебе приходилось платить за
сохранение своей тайны? У тебя не было ни единого друга, никого ты не
подпускал близко к себе, держался особняком, лгал всем и каждому. А теперь
ты вышел из тени, оказался в центре внимания, приблизил к себе многих людей,
ты постоянно на виду... Я уж не говорю о том, что ты уже не один, и если
раньше твое странное поведение можно было списать на эксцентричность, то
подобные чудачества группы людей, к тому же прибывших невесть откуда,
волей-неволей настораживают всякого, у кого есть голова на плечах.
-- Ты хочешь сказать, что так и должно было случиться?
-- Да. И, честно говоря, раньше Рикардо меня разочаровывал. Лишь
однажды, в самом начале, он серьезно поговорил со мной о подмеченных за
тобой, Колином и, особенно, Дэйрой странностях, а потом все сводил к
шуточкам и забавным анекдотам. Теперь я понимаю, что он стал подозревать и
меня.
Я крепко задумался.
-- М-да, хорошенькое дело! -- произнес, наконец. -- Как ты думаешь,
профессор Альба тебя тоже подозревает?
-- Не хотелось бы гадать, но... боюсь, что да. Все зависит от того
достаточно ли сильным оказалось его любопытство, чтобы долг перед наукой в
его понимании возобладал над этическими соображениями. Наше законодательство
в части, касающейся анализа ДНК, несколько мягче земного. У нас считается
незаконным лишь несанкционированное распространение и использование таких
сведений, но не их получение. Если дон Фернандо, самостоятельно проведя
исследования, никому не сообщил результаты и никак не использовал их мне во
вред, то он не нарушил букву закона.
-- Могу представить его удивление, когда он обнаружил j-аномалию,
которой прежде у тебя не было.
Анхела лишь хмыкнула в ответ, встала из-за стола и направилась в
спальню, чтобы посмотреть, как там наш малыш. Я последовал за ней.
Впрочем, мы оба прекрасно знали, что с маленьким Рикардо Карлосом (в
нашем споре об имени мы пришли к компромиссу) ничего не случилось. И у меня,
и у Анхелы имелись специальные пейджеры, которые сообщали не только о том,
что мальчик проснулся и требует маму, но также выдавали самые подробные
сведения о состоянии его здоровья. Однако нам с Анхелой захотелось вновь
посмотреть на наше чудо.
Наше чудо мирно спало в своей уютной колыбельке. Тем не менее, Анхела,
не доверяя показаниям приборов, сама убедилась, что с ребенком все в
порядке, а потом мы еще минут десять молча простояли у колыбели, взявшись за
руки и глядя то на нашего сына, то друг на друга. Мы думали о том, как мы
счастливы друг с другом и с нашим сыном.
Вместе с тем я думал и о другом моем сыне, о моем первенце Патрике. Я
очень жалел, что его нет здесь, рядом с младшим братиком. Мальчика взяла к
себе Бренда, у которой тремя месяцами раньше родилась дочка Эрика, и теперь
она нянчилась с обоими детьми в ожидании, когда вернется Дженнифер.
Я же все больше боялся, что Бренда так и останется для Патрика мамой. В
одном из миров, указанных в списке, который Софи выудила у Хранителя Хаоса,
мы как будто напали на верный след. Дэйра, Софи и Бриан обнаружили дом на
берегу моря, где долгое время жила Дженнифер и где родился Патрик. В том же
доме обитало четверо брошенных на произвол судьбы слуг, которые уже третий
год томились в неизвестности -- время там бежало в девять раз быстрее
Основного Потока. Поначалу они утверждали, что хозяин, его дочь с ребенком и
signora dottore, принимавшая роды у дочери хозяина, давно улетели, оставив
их здесь без средств к существованию. Однако мы, обследовав дом, обнаружили
на коврах и полах следы крови, которые тянулись от порога дома в комнату, в
которой, по свидетельству слуг, жила signora dottore. Анализы показали, что
это была кровь Александра.
В конце концов под нашим давлением слуги рассказали, что произошло на
самом деле. Однажды утром, больше двух лет назад по местному времени, они
обнаружили в спальне "синьоры дотторе" мертвого хозяина с перерезанным
горлом. Ни самой "синьоры дотторе", ни дочери хозяина нигде не было; исчез
также и самолет, на котором, очевидно, они бежали. Слуги испугались, что их
обвинят в убийстве хозяина, поэтому избавились от трупа,