то ты и откуда? Логика Кейта была неуязвимой. Марика даже растерялась. И в растерянности ляпнула первое, что пришло ей в голову: -- А почему это я должна начинать? Начни ты. В конце концов, ты же мужчина. Кейт смерил ее долгим взглядом. -- Во-первых, -- медленно проговорил он, -- я уже начал. Теперь твой черед. А во-вторых, ты, по крайней мере, знаешь, кто я и откуда, где живу, где родился, где учился, кто мои родители... Ну, так что? Марика молчала. Она по-прежнему не могла найти изъяна в рассуждениях Кейта. Разумеется, можно было бы возразить, что он знает (или догадывается) о таких вещах, о которых обыкновенный человек (за коего он себя выдает) знать никак не может. Но Кейту не составило бы труда отмести это возражение -- вернее, придирку. Он уже ясно дал ей понять, что он не совсем обыкновенный человек. Так и не дождавшись ответа Марики, Кейт встал с кушетки и вновь подошел к зеркалу. Пальцами правой руки он в нужном месте прикоснулся к внешней стороне рамы, раздался тихий щелчок потайного замка, и дверь открылась. Затаив дыхание, Марика следила за действиями Кейта. А он, даже не оглянувшись, достал из кармана маленький фонарик, включил его и шагнул в проем. Вскоре послышались его осторожные шаги по ведущей в подземелье каменной лестнице, затем -- скрип отворяемой двери на заржавевших, плохо смазанных петлях. Марике очень хотелось узнать, что же он задумал. Ее так и подмывало последовать за ним, но она сдержала свой порыв. Марика понимала, что именно на это Кейт рассчитывает, и решила не доставлять ему такого удовольствия. Она твердо постановила себе, что не сдвинется с места, хоть что бы там не случилось. Впрочем, ей не пришлось долго ждать. Две или три минуты спустя Кейт вернулся в библиотеку, на ходу отряхивая пыль со своего дорогого костюма. По-прежнему не глядя на Марику, он водворил зеркало на место, придирчиво осмотрел в нем свое отражение, поправил пиджак и лишь тогда обратился к ней: -- Пожалуй, мне пора уезжать. -- Он сделал паузу, затем спросил: -- Ты не очень злишься на меня? -- Нет, -- немного подумав, ответила Марика. -- Я не злюсь, а просто... просто я потрясена. -- Прекрасно понимаю тебя, -- сказал Кейт. -- Сейчас тебе нужно время, чтобы собраться с мыслями. День, два, три -- сколько понадобится. Кстати, приглашение моих родителей остается в силе. Как и мое приглашение к откровенности. С этими словами он направился к выходу. Марика не стала его останавливать, лишь провожала его задумчивым и встревоженным взглядом. Возле самой двери Кейт задержался. -- И еще одно, Марика, -- произнес он. -- Пожалуйста, будь осторожна. В этом мире нельзя доверять посторонним людям... -- А после короткой заминки добавил: -- Мне можно. Я не посторонний. 9 Милях в десяти от замка Кейт сбавил скорость своего "Ягуара", присмотрел подходящее местечко, съехал на обочину и остановился. Убедившись, что ни впереди, ни сзади на дороге нет машин, он достал из правого кармана какой-то прямоугольный предмет размерами чуть больше сигаретной пачки. Предмет назывался детектором. Он имел трехразрядный жидкокристаллический индикатор, который в данный момент высвечивал число "016". "16 -- 12 = 4", -- машинально сосчитал Кейт, поднял пластмассовую крышку на торце детектора и вынул из специального гнезда прозрачный, как слеза, кристалл с тщательно отшлифованными гранями. Кристалл был довольно крупный, и окажись это бриллиант, он бы стоил большие деньги. Однако он не был бриллиантом, и с точки зрения ювелира его стоимость определялась исключительно лишь качеством огранки; а сам по себе материал не представлял ровно никакой ценности. Для Кейта же ценность этого кристалла заключалась в содержащейся в нем информации. Кейт сунул руку во внутренний карман пиджака и достал свой золотой портсигар, в котором, кроме сигарет и зажигалки, лежали, завернутые в фольгу разного цвета, пять таких же кристаллов. Разница между ними и кристаллом, который был в детекторе, состояла в том, что их содержимое было умышленно испорчено. Кейт выбрал кристалл, завернутый в фольгу красного цвета (что соответствовало числу "4"), и вставил его в гнездо детектора, а исходный, неиспорченный, положил в портсигар. Затем откинулся на спинку водительского кресла и мрачно усмехнулся. ...Когда Кейт спускался в подземный тайник Коннора МакКоя, то надеялся, что Марика последует за ним и увидит, как он, вынув из стены рядом с порталом камень, достает из углубления детектор. Тогда бы она, вне всяких сомнений, проявила больше настойчивости и наверняка вытянула бы из него все, что он скрывал от нее, но что непосредственно касалось ее и всех остальных ее родственников -- потомков Коннора МакКоя. Втайне Кейт уже давно жаждал этого объяснения, но долгое время никак не мог решиться хоть бы намеком дать ей понять о своей осведомленности. Сегодня он, наконец, решился. Вернее, это получилось у него непроизвольно, под влиянием импульса. И так же под влиянием импульса Кейт забрал детектор, вместо того чтобы просто поменять в нем кристалл. Теперь у него не было выхода: в ближайшие дни он должен вернуться в Норвик и продолжить свой разговор с Марикой... "Если отец узнает об этом, -- думал Кейт, поворачивая ключ в замке зажигания, -- он меня прибьет... Гм-м... А если об этом узнают и другие, то меня попросту убьют". 10 Уже близилась полночь, а портал все еще не был отлажен. Делать оставалось всего ничего, но Марика никак не могла сосредоточиться, раз за разом допускала ошибки и вынуждена была начинать все сначала. Каждая новая неудача вызывала у нее очередной всплеск раздражительности, а чем больше она нервничала, тем чаще ошибалась. Вдобавок ко всему, Марика то и дело вымещала свою злость на Алисе, которая находилась тут же рядом, наблюдая за ее действиями и по мере возможности помогая ей. В конце концов, уставшая от незаслуженных упреков Алиса не выдержала. -- Все, с меня хватит! -- решительно заявила она. -- Делай себе, что хочешь, а я пас. Марика мигом остыла и с виноватым видом повернулась к кузине. -- Извини, Алиса, я погорячилась. Не принимай это всерьез. Потерпи еще полчаса -- ведь осталось совсем немного. Алиса фыркнула: -- Ну да, конечно! Работы, может, осталось и немного, но с такими темпами ты провозишься аккурат до утра. Ты делаешь одно, а думаешь совсем о другом. В результате у тебя ничего не получается, ты только мучишь и себя, и меня. Разве так можно? Брось этот чертов портал, займись им завтра утром... или вечером -- когда появится настроение. Один день ничего не изменит. Твой Стэн уже уехал из Црвенеграда, и не сегодня, ни завтра, ни послезавтра к ближайшему порталу он не доберется. Марика прекрасно понимала, что Алиса права. Хотя с завершением отладки портала медлить не стоило, излишне пороть горячку также не было смысла. Пару часов назад Стэн, покидая с войском Црвенеград, послал ей последний привет. Теперь в ближайшие дни у них не будет возможности не то что увидеться, но даже обменяться короткими мысленными посланиями. Конноры могли общаться с помощью мыслей -- но лишь находясь на расстоянии двух-трех миль друг от друга либо от настроенных на них порталов. А создать работающий переносной портал пока еще никому не удавалось... Марика в нерешительности отступила на несколько шагов от портала. -- Вот этого я никак понять не могу, -- задумчиво произнесла она, отзываясь на собственные мысли. -- Хоть убей, не понимаю. -- О чем ты? -- спросила Алиса. -- Да о переносных порталах, -- ответила Марика. -- Вроде бы все порталы движутся: вместе с Землей -- вокруг ее оси и вокруг Солнца, вместе с Солнцем -- вокруг центра Галактики, вместе с Галактикой -- черт знает как и куда... И вообще, понятия покоя и движения относительны. Тем не менее, переносные порталы не работают. Алиса улыбнулась. -- Старая песенка, -- сказала она. -- Впрочем, сейчас тебе лучше заняться теорией, нежели практикой. Марика небрежно передернула плечами. -- Да какая уж тут теория! Ничего толкового в голову не приходит -- одни только вопросы без ответов. Для остальных Конноров все предельно ясно: покой -- понятие абсолютное, Земля -- неподвижна, и портал, чтобы он мог работать, должен быть зафиксирован в пространстве. То есть, они видят закономерность, пусть и необъяснимую. А я не вижу никакой закономерности -- и это меня бесит. Получается, что чем больше я узнаю об устройстве мира, тем меньше понимаю происходящее. -- Это вполне естественно, -- заметила Алиса. -- Чем больше у человека знаний, тем обширнее область их соприкосновения с непознанным. На лекции по философии наш преподаватель даже рисовал на доске наглядную схему: маленький круг -- маленькая граница, большой круг -- большая граница. И цитировал слова Сократа... или Декарта... в общем, одного из древних греков: "Я знаю, что ничего не знаю". -- По-моему, Декарт не был греком, -- сказала Марика. -- Кажется, он был французом и жил в XVII веке. Хотя я не уверена. -- Невелика разница, -- отмахнулась Алиса. -- Всех греков и французов не упомнишь. Тем более, что я филолог, а не философ. С этими словами она подошла к стенному шкафу, внутри которого был сооружен портал и захлопнула створки дверей. Марика хотела было запротестовать, но потом передумала. Алиса совершенно права: в таком состоянии лучше не заниматься серьезными делами. Портал может подождать и до завтра. Вернее, до сегодня -- ведь уже наступила полночь. -- Все-таки хорошо, что мы решили замаскировать портал, -- произнесла Марика. -- Да, в самом деле, -- согласно кивнула Алиса и ухмыльнулась. -- А то представь себе: я в постели с каким-нибудь парнем... или, скорее, с девушкой -- и тут ты выскакиваешь из портала, как чертик из табакерки. Но пока ты откроешь шкаф, у нас хоть будет время спрятаться под одеялом. Марика покраснела. -- Я вовсе не то имела в виду. -- Я знаю. Просто я выпустила из внимания, что сейчас у тебя нелады с чувством юмора. -- Алиса отошла от шкафа к кровати и принялась расстилать постель. -- Во всей этой истории меня утешает одно: я не напрасно пожертвовала шкафом. Дядя крупно ошибался, когда говорил, что в наше время с порталом можно не таиться. -- Ошибался... Да, ошибался, -- задумчиво проговорила Марика и вздохнула. -- Скорей бы он вернулся. Позавчера вечером сэр Генри уехал на неделю-полторы в Лондон. Последние анализы засвидетельствовали полное исчезновение опухоли со всеми метастазами, и лечащий врач, озадаченный чудесным выздоровлением пациента, которого он считал обреченным, направил его на дополнительное обследование к одному из столичных светил онкологии. Конечно, сэр Генри мог и не ехать -- он целиком доверял способностям дочери и был уверен, что болезнь побеждена. Но, посовещавшись с Марикой и Алисой, решил последовать рекомендации своего врача. Любой другой больной на его месте так бы и поступил; поэтому не стоило излишне выделяться, демонстрируя свою беспечность перед лицом столь опасного недуга. И сэр Генри поехал -- как оказалось, очень не вовремя... Разобрав постель, Алиса сняла халат и голышом нырнула под одеяло. -- Когда завтра дядя позвонит, ты расскажешь ему про Кейта? -- спросила она. Марика присела на край кровати и покачала головой: -- Ни в коем случае. Телефон могут прослушивать. -- В самом деле? -- с сомнением произнесла Алиса. -- Неужели это настолько серьезно? -- Это очень серьезно, Алиса. Ты просто не видела выражения лица Кейта, когда он говорил о тех влиятельных людях. Он был напуган до смерти. Он боялся -- но не меня. Скорее, он боялся за меня. И за себя тоже. Алиса хмыкнула и перевернулась на бок. -- Мне кажется, ты защищаешь его. А ведь если Кейт не солгал, и тобой действительно интересуются какие-то загадочные люди... Да, это мысль! Тогда выходит, что Кейт -- их шпион. Марика кивнула: -- Я тоже так считаю. -- Ты сильно злишься на него? -- Еще как злюсь! Хорошо, что его не было рядом, когда я сообразила это. Я бы такого ему задала! Думаю, потому он и поспешил уйти -- пока не разразилась буря... И кстати. Если наша догадка верна, то получается, что Джейн заодно с братом. Алиса в растерянности моргнула и ненадолго задумалась. -- Нет, вряд ли, -- сказала она. -- Я познакомилась с Джейн еще в Корнуолле, когда понятия не имела о твоем существовании и не думала переезжать к дяде Генри. -- А тебе не кажется странным, что сразу после твоего отъезда из Корнуолла Уолшей тоже потянуло на родину предков? -- Уолши ирландцы, а не шотландцы, -- возразила Алиса. -- Пора бы уже различать. А родина ирландцев -- Ирландия. -- Тем более странно, -- стояла на своем Марика. -- С какой тогда стати им было ехать в Шотландию? Алиса громко застонала. -- Нет, это уже чересчур! Не впадай в паранойю, сестренка. Этак еще немного, и ты решишь, что я тоже подослана шпионить за тобой. Марика улыбнулась: -- Да ладно, ладно. Я это не всерьез. По правде говоря, я сама не верю, что Уолши переехали из-за меня. А что до слежки за мной, то я просто подменила причину следствием. Думаю, Кейта завербовали именно потому, что он брат твоей подруги. Возможно, на него оказали давление. Возможно даже, его шантажировали. -- Все-таки ты ищешь ему оправдание, -- заметила Алиса. -- Ты уже простила его? -- Пока что нет, но... Я вижу, что он хочет заслужить прощения. Он не желает мне зла, он... -- Марика умолкла и отвернулась. -- Он любит тебя, -- закончила за нее Алиса. -- Ему поручили следить за тобой, возможно даже, разыграть влюбленного, чтобы войти в доверие и побольше узнать о тебе, -- а он взял и влюбился по-настоящему. Да и ты явно не равнодушна к нему. -- Алиса села в постели и обхватила колени руками. -- Знаешь, мы об этом как-то не говорили... -- И не надо говорить, -- перебила ее Марика, по-прежнему не оборачиваясь. -- Лучше не надо. -- Но почему? В чем дело? По мне, так Кейт отличный парень... если отвлечься от того, что он, возможно, шпион. Я бы на твоем месте не обращалась с ним так сурово. Только пойми меня правильно: о том, чтобы сразу падать в его объятия и ложиться с ним в постель, речь не идет. Но зачем же мучить его, а вместе с ним и себя? Ты усиленно изображаешь полное безразличие к нему, как к мужчине, а он, слепец, принимает твою игру за чистую монету и страдает от неразделенной любви. А ты страдаешь, глядя на его мытарства. Марика лишь горестно вздохнула и молча принялась раздеваться. Сняв платье и нижнее белье, она облачилась в длинную ночную рубашку и погасила в комнате верхний свет, оставив гореть ночной светильник. Затем легла в постель рядом с Алисой и позволила ей обнять себя. Некоторое время девушки лежали молча. Алиса гладила бедро Марики и раз за разом целовала ее губы. Марика не возражала против таких невинных ласк, но решительно пресекала все попытки кузины пойти дальше объятий и поцелуев. А Алиса не рисковала слишком сильно давить на нее, боясь, как бы она совсем не отказалась с ней спать... -- Ты так и не ответила на мой вопрос, золотко, -- наконец произнесла Алиса, глядя в ласковую синеву глаз Марики. -- Ведь Кейт тебе нравится, я вижу это... И даже больше, чем просто нравится. Могу дать руку на отсечение, что он вскружил твою хорошенькую головку. Ты влюблена в него, признайся. Марика вздохнула и положила голову ей на грудь. -- А что изменит мое признание? -- сказала она тихо. -- Все равно между нами ничего быть не может. -- Почему? -- Потому что я не хочу мимолетного романа. Это не для меня, я не так воспитана. Мне нужен муж, а не любовник. Но даже если у Кейта самые серьезные намерения, выйти за него замуж я никак не смогу. Пусть он богат и из хорошей семьи, но в моем мире он никто. А я -- княжна. Моей руки домогается сам король Ибрии, а многие князья Империи были бы рады назвать меня своей женой или невесткой. Мой удел -- быть королевой, в крайнем случае, княгиней. Алиса запустила пальцы в ее золотистые волосы. -- Так ты, оказывается, гордячка! -- Нет, Алиса, я просто реалистка. Теперь я понимаю, что вела себя, как капризный ребенок, уклоняясь от брака с Флавианом. Когда вопрос с императорской короной будет улажен, мы с ним поженимся. -- Ты любишь его? -- Он мне очень нравится, -- сказала Марика, немного подумав. -- Это не ответ. -- Но это все, что я могу сказать. -- А как насчет Кейта? На сей раз Марика отмолчалась, но ее молчание было красноречивее любых слов. Подождав немного, Алиса вновь заговорила: -- Ты совсем запуталась, дорогая. Ты находишься в плену дремучих предрассудков. Ты бережешь свою невинность для человека, которого не любишь, и отвергаешь того, в которого влюблена. А все потому, что с детства тебе вбивали в голову мысль о твоем высоком предназначении. Но ты не только принцесса -- ты еще и женщина. Помимо обязанностей, у тебя есть также и права. Одно из таких прав -- любить и быть любимой. Твоя мать это понимала. Она была счастлива с твоим отцом, даром что их связь не была освящена узами брака... Да что и говорить! Если когда-нибудь мне повезет полюбить мужчину, который в ответ полюбит меня, я не стану терять времени понапрасну, мучаясь вопросом, сможем ли мы в будущем пожениться или нет, сложится ли у нас семейная жизнь. Я постараюсь сполна насладиться своим счастьем, пока оно есть. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее впустую. -- Ты что, еще ни разу не влюблялась? -- спросила Марика и тут же сделала уточнение: -- Я имею в виду, в мужчин. -- Почему же, влюблялась. Целых семь раз. И все семеро были убежденными "голубыми". Стопроцентными -- не какими-то там бисексуалами. Марика убрала голову с груди Алисы и легла на подушку. -- В самом деле? Ты не шутишь? -- Какие тут шутки! У меня просто нюх на "голубых". -- Алиса повернула к ней лицо, и Марика увидела в ее глазах грусть. -- Мне еще не было четырнадцати, когда я по уши втюрилась в нашего школьного преподавателя английской литературы, мистера Карригана. На уроках я смотрела на него влюбленными глазами, при всяком удобном случае старалась привлечь к себе его внимание, была первой ученицей в классе... а все ребята исподтишка посмеивались надо мной. Я, дурочка, ничего не замечала и прозрела, лишь когда в школе разразился громкий скандал: моего любимого преподавателя уличили в совращении двенадцатилетнего ученика. Для меня это было настоящей трагедией. -- Преподавателя посадили в тюрьму? -- спросила Марика. -- Нет. Родители того мальчика решили замять дело; они не хотели, чтобы их имя трепали в газетах. Все обошлось административными мерами. Мистера Карригана уволили, а затем его лишили права преподавать во всех школах страны. Он уехал из нашего города, и больше я ничего о нем не слышала... -- Алиса горько вздохнула и крепче прижалась к Марике. -- А потом был парень из выпускного класса. На этот раз я уже не была такой слепой дурой и с самого начала знала, что он "голубой". Я пыталась перевоспитать его, но ничего у меня не получилось -- он был неисправим. Потом были другие... В итоге я стала встречаться с парнем, к которому не испытывала никаких глубоких чувств, который просто нравился мне. А он был от меня без ума. Но наша связь оказалась короткой. Я не испытывала к нему никакого влечения, не получала от близости с ним удовольствия, он почти не возбуждал меня; его же, в свою очередь, бесила моя холодность, мое безразличие к сексу. Он маялся, маялся, все не решался бросить меня, потому что был по уши влюблен. В конце концов, мне самой пришлось порвать с ним отношения... А в семнадцать лет я повстречала одну девушку года на три старше меня. Ее звали Сьюзен. Она раскрыла мне глаза, растолковала причину всех моих бед, объяснила, почему меня влечет к "голубизне". Я поняла, что она права, и с тех пор моя жизнь более или менее вошла в колею. Правда, еще дважды я влюблялась в мужчин -- естественно, в "голубых", -- но уже не принимала свои неудачи слишком близко к сердцу. А в девятнадцать я снова попыталась завести роман с еще одним нормальным гетеросексульным парнем, который просто нравился мне. Но опять ничего не получилось. Меня влечет только к девушкам и к "голубым" парням, которые видят во мне лишь подружку, но никак не женщину. Это мой рок, моя судьба. Если твой удел -- быть королевой или княгиней, то мой -- быть лесбиянкой. Марика откинула прядь волос с лица Алисы и прикоснулась губами к ее лбу. -- Не отчаивайся, сестренка. Ты еще встретишь своего принца. Ты умна, красива, обаятельна, у тебя такая замечательная фигура. Мужчины должны толпами бегать за тобой. Алиса грустно улыбнулась. -- Бегают, -- сказала она, -- но не те, в которых я влюбляюсь. А мои принцы ищут себе принцесс среди мужчин... Впрочем, рано или поздно я, конечно же, выйду замуж. Либо, на худой конец, рожу ребенка от умного и порядочного человека. Не хочу на старости лет оставаться сама. Меня страшит одиночество. -- А ты не бойся, -- сказала Марика, крепко обняв Алису. -- Ты не будешь одинока, ни в коем случае. Даже на самый худой конец с тобой всегда буду я. 11 Гордон Уолш подвинул клавиатуру и, облокотившись на стол, с мрачным видом уставился на экран монитора. Сидевший за соседним столом Кейт смотрел на отца с тревогой, тщательно замаскированной под любопытство. Каждый раз, принося домой запорченный кристалл, он со страхом ожидал разоблачения, но пока что ему удавалось выходить сухим из воды. Гордон Уолш полностью доверял сыну, и на первых порах Кейт даже испытывал угрызения совести, обманывая его. Впоследствии чувство стыда прошло, чему немало способствовали довольно откровенные высказывания отца, который был сторонником самых радикальных мер в отношении Конноров -- а значит, и Марики. Кейт уверился в собственной правоте, перестал мучиться сомнениями и вот уже целый год вел двойную игру, предавая идеалы, в которые еще недавно свято верил. Тем не менее, он понимал, что бесконечно долго обман продолжаться не может. Рано или поздно терпение Хранителей лопнет. Терпение отца уже было на исходе... Гордон Уолш вынул из гнезда сканнера кристалл, помял его между пальцами и швырнул в ящик стола. -- Опять то же самое, -- устало проворчал он. -- Открывает портал и уходит -- но куда? Возвращается -- но откуда? И нет никакой возможности подключиться к их сети... Безобразие! -- Затем повернулся к сыну и добавил: -- А ты не думаешь, что эта девчонка попросту водит нас за нос? -- В каком смысле? -- спросил Кейт, хотя прекрасно понял, что имеет в виду отец. -- В том смысле, что она с самого начала обнаружила детектор и теперь играет с нами в кошки-мышки. Кейт отрицательно покачал головой: -- Нет, это исключено. Если бы Марика хоть что-нибудь заподозрила, я бы сразу заметил. Она совсем не умеет притворяться. Гордон Уолш ухмыльнулся: -- Вы, молодые сердцееды, воображаете себя тонкими психологами. А на деле зачастую оказывается, что вы ничего не смыслите в женщинах. -- Он хмыкнул. -- Очень жаль, что девчонка не приняла наше приглашение. Уж я бы разобрался, дурачит она нас или нет. "Действительно жаль, -- подумал Кейт. -- Тогда бы ты понял, что она ангел, а не исчадие ада, и называл бы ее по имени, а не „объект" или „эта девчонка"..." -- К тому же, -- произнес он вслух, -- если бы Марика обнаружила детектор, то просто уничтожила бы его. Сомневаюсь, чтобы она сумела разобраться во всех тонкостях его работы. Но даже если бы разобралась, то не стала бы рисковать, лишь частично повреждая кристалл; она стирала бы всю информацию. -- Аргумент убедительный, -- согласился Гордон Уолш. -- Даже чересчур убедительный. А это вызывает подозрения. Сам подумай: почти год мы потратили, совершенствуя детекторы в надежде получить нужные сведения, и по сути больше ничего не предпринимали, чтобы не спугнуть девчонку. А стали бы мы ждать так долго, если бы с самого начала наши детекторы не регистрировали ни бита полезной информации? Тем более, если бы они регулярно выходили из строя. Кейту показалось, что его сердце оборвалось и ухнуло в холодную пустоту. Голова у него пошла кругом, он запаниковал. Отец слишком близко подобрался к правде, только неверно выбрал подозреваемого. Ведь именно этими соображениями руководствовался Кейт, когда уничтожал не всю информацию, а лишь ту ее часть, которая позволила бы Хранителям проникнуть в мир Конноров. В самый первый раз он поступил так без определенного плана, по чистому наитию: сделал для себя копию, а содержимое оригинального кристалла частично (и избирательно) повредил. Специалисты пришли к выводу, что эти повреждения -- следствие каких-то специфических отличий в технике осуществления нуль-перехода, которые детектор не смог "понять". Смирнов с сотрудниками каждый месяц, а то и чаще, предлагал все более усовершенствованные модели детекторов, а Кейт, сообразив, что это позволяет ему выгадать время, продолжал исправно повреждать кристаллы. Теперь он делал это без спешки, тщательно и методично, используя в качестве исходного образца копию предыдущей записи. Так продолжалось почти год, прежде чем у отца возникли первые подозрения. А от них всего один шаг к более решительным действиям... Усилием воли Кейт подавил охватившую его панику и, чтобы его волнение выглядело в глазах отца естественным, сбивчиво пробормотал: -- Неужели... Но ведь... Нет, это невозможно! -- Почему же? -- скептически осведомился Гордон Уолш. -- Опять твоя психология? -- Это не психология, отец, а здравый смысл, -- возразил Кейт. -- Если бы Марика хоть что-нибудь заподозрила, она не вела бы себя так беспечно. Согласись: обнаружив наш детектор и разобравшись в его действии, она должна была понять, что ею интересуются отнюдь не любопытные репортеры, а люди куда более серьезные и могущественные. Она бы не сидела целый год сложа руки, а натравила бы на нас своих сородичей. Мы бы уже почувствовали их присутствие. -- Это верно, если они достаточно сильны и многочисленны, чтобы противостоять нам открыто, -- заметил Гордон Уолш. -- А если нет? -- А если нет, то нам нечего их опасаться, -- тут же нашелся Кейт. Гордон Уолш натянуто улыбнулся: -- В твои годы я был таким же самонадеянным и уверенным в собственной непогрешимости юнцом. Эх, молодость, молодость... Впрочем, тут я согласен с тобой. Навряд ли девчонка что-нибудь подозревает; ее беспечность свидетельствует о полном неведении. Однако меня бесит наше вынужденное бездействие. И вдобавок, мучает неизвестность. Где-то есть мир, в котором расплодились ментальные мутанты -- и не простые, а потомки рода МакКоев. Мы можем только гадать об их численности, о том, какими способностями они обладают, как много знают и насколько серьезную представляют угрозу. Мы целый год топчемся на месте, без малейшего продвижения вперед. Пора, наконец, набраться мужества и признать, что план с детекторами завел нас в тупик. Пришло время менять нашу тактику. -- Но Смирнов говорит... -- Смирнов неисправимый оптимист. К тому же он чертовски самолюбив и терпеть не может признавать поражения. Я уверен, что сам он в глубине души прекрасно понимает всю тщетность своих усилий, но упрямо продолжает биться головой об стену. Лучше бы он уделял больше внимания миниатюризации. Идея подбросить Марике "жучок", чтобы она пронесла его в свой родной мир, возникла после первых же неудач проследить весь ее путь при помощи спрятанного вблизи портала детектора. Но вся проблема заключалась в том, что никак не удавалось сконструировать достаточно миниатюрное для этих целей устройство. Максимум, на что сподобилась группа Смирнова, это втиснуть детектор в средних размеров зажигалку. Из-за отсутствия места для газа или бензина зажигалка не работала, а потому не годилась для подарка -- даже если отвлечься от того, что Марика не курила. Попытки замаскировать детектор под брошь или медальон пока не увенчались успехом. Вдобавок к этому было еще одно препятствие -- сверхчувствительность Марики. Эту проблему никакая миниатюризация решить не могла. Год назад, когда Марика лишь только привлекла внимание Хранителей, к телефону в кабинете Генри МакАлистера было подключено подслушивающее устройство. В течение нескольких дней Кейт, его отец и еще четверо человек слушали разговоры сэра Генри, Алисы, других домочадцев, но при первом же появлении Марики случилось непредвиденное. Не прошло и пяти минут с момента ее прихода, как она сказала сэру Генри: "Знаешь, отец, у меня такое ощущение, будто кто-то повторяет шепотом все мои слова. Так бывает, когда слуги подслушивают под дверью или когда я говорю по телефону. Но сейчас я никого поблизости не чувствую. И трубка телефона на месте. Странно..." Гордон Уолш тотчас распорядился прекратить прослушивание. Кейт присутствовал при этом и ясно видел его испуг на грани суеверного ужаса. То был редкий случай, когда отец занял умеренную позицию и без всяких споров отказался от идеи тотальной слежки. Даже запись разговоров Марики на магнитофон была признана неоправданным риском, и при первых же звуках ее голоса микрофоны автоматически отключались. Посему приходилось довольствоваться информацией, полученной из вторых рук -- подслушивая доверительные беседы сэра Генри с Алисой. Но и такие предосторожности оказались недостаточными, когда Марика поселилась в Норвике. Дальнейшее прослушивание было прекращено, и при первом же удобном случае Кейт снял "жучки" с телефонов Алисы и сэра Генри. Установка детектора возле портала тоже была рискованной затеей, однако все сходились на том, что риск этот необходим. К тому же детектор срабатывал лишь в момент активизации нуль-перехода и отключался сразу после его завершения. Обладающая невероятной чувствительностью Марика все же не была всевидящей и, занятая манипуляциями с порталом, очевидно, не замечала слежки. Но как знать, что произойдет, если детектор будет при ней? По этому вопросу среди Хранителей не было единого мнения... -- На прошлой неделе я предложил Главному взять в оборот Алису Монтгомери, -- после непродолжительного молчания вновь заговорил Гордон Уолш. -- Я более чем уверен, что она уже овладела техникой нуль-перехода. -- И какой был ответ? -- с замиранием сердца спросил Кейт. -- Пока никакого. Главный все еще думает. Он говорит, что прямых подтверждений этому нет, а действовать надо только наверняка. -- Совершенно верно, -- поспешил согласиться Кейт. -- Я ни разу не замечал ничего такого, что хоть косвенным образом свидетельствовало об умении Алисы работать с порталом. Да и записи явно указывают на то, что все нуль-переходы совершал один и тот же человек. (В последние месяцы Кейту пришлось подменить четыре кристалла, где были зафиксированы манипуляции с порталом, сделанные другим "почерком". Это могла быть Алиса, а мог быть кто-то еще -- к примеру, тот же Стэн, брат Марики. В любом случае, Кейт решил перестраховаться. Хранители опасались трогать Марику, но с Алисой они бы не стали церемониться.) -- Джейн говорит то же самое, -- кивнул Гордон Уолш. -- Правда, в последнее время она редко видится с Алисой, и на ее мнение полагаться нельзя. -- Зато на мое можно, -- настаивал Кейт. -- Алису лучше не трогать. Тысяча против одного, что от нее мы ничего не добьемся и лишь выдадим себя. А значит, потеряем свой главный козырь. Пока противники не подозревают о нашем существовании, у нас перед ними огромное преимущество. -- Тут ты прав, сын. Но чтобы реализовать наше преимущество, мы должны найти их логово. А как раз с этим у нас большие проблемы. -- Временные проблемы, отец. Всего лишь временные. Еще немного -- и Марика во всем мне доверится. Она сама, добровольно выложит все, что мы хотим от нее узнать. -- Гм-м... Боюсь, ты выдаешь желаемое за действительное. В свете ее сегодняшнего отказа представляется сомнительным, что она вот-вот готова броситься тебе на шею. -- Совсем наоборот, -- возразил Кейт. -- Будь я ей безразличен как мужчина, если бы она питала ко мне только дружеские чувства, то без колебаний приняла бы ваше с мамой приглашение. А так она боится. -- И чего же? -- Выдать свои истинные чувства. Марика наивно полагает, что я не вижу, как сильно ее влечет ко мне. -- А может, это ты наивно полагаешь, что ее влечет к тебе? Может, она давно раскусила тебя, поняла, что ты лишь разыгрываешь влюбленность, а на самом деле просто хочешь затащить ее в постель. И теперь играет с тобой. А? -- Нет, па. Я знаю, что говорю. Признай все же, что я неплохо разбираюсь в женщинах. -- Может быть, может быть, -- произнес Гордон Уолш. -- Но ведь и на старуху бывает проруха. Ты привык к легким победам, а эта девчонка... Впрочем, ладно. Я подозреваю, что Главный не позволит трогать Алису Монтгомери, пока группа Смирнова не распишется в собственной несостоятельности. Так что продолжай штурмовать твердыню добродетели. И все-таки постарайся заманить к нам девчонку. Я очень хотел бы на нее посмотреть. -- Постараюсь. -- А с кристаллами, пожалуй, стоит повременить. Пока Смирнов не выдаст обещанный новый детектор, лучше не суйся к порталу. Незачем лишний раз рисковать, особенно, если риск бессмысленный. Ты правильно поступил, что забрал этот детектор, он действительно уже исчерпал себя... Хотя я не одобряю твоего самовольства. Инициатива -- штука хорошая, но по таким важным вопросам лучше советоваться со старшими. Так надежнее. Добро? -- Добро, отец, -- сказал Кейт и поднялся с кресла. -- Кстати, я тебе больше не нужен? -- А куда ты собрался? -- На Патрию. Завтра с утра у меня важный семинар, а здесь я не успею выспаться. Гордон Уолш пожал плечами: -- Как хочешь, Кейт. Только мне кажется, что в последнее время ты злоупотребляешь такими прогулками. А Древние, к сожалению, не оставили нам рецепта бессмертия. Поэтому не спеши жить. -- А я не спешу, -- заверил его Кейт. -- Что ж, смотри. Ведь это твоя жизнь, а не моя. Попрощавшись с отцом, Кейт прошел в примыкающую к кабинету комнату. Включив свет, он закрыл за собой дверь и окинул привычным взглядом помещение. Как на лабораторию, комната была небольшая -- четыре на шесть метров. У прежних хозяев дома это была спальня для гостей; теперь же ведущая в коридор дверь была наглухо замурована, ставни на всех трех окнах были плотно закрыты, а под потолком висели лампы дневного света. От былого уюта спальни не осталось и следа. Гордон Уолш не был ученым или хотя бы инженером. Среди знакомых он слыл богатым чудаком с широким спектром разнообразных увлечений -- от химии и электроники до живописи и археологии. Такое реноме было только на руку Уолшу-старшему. Он мог спокойно заниматься своим делом, не вызывая недоумения у окружающих. На любые выходки эксцентричного миллионера люди смотрели сквозь пальцы. Среди прочего оборудования, в лаборатории привлекала внимание одна любопытная конструкция: две наглухо привинченные к полу металлические штанги на расстоянии двух метров друг от друга, а вверху между ними -- перекладина. В целом эта конструкция напоминала некий гибрид турника с остовом футбольных ворот. Нечего и говорить, что она смотрелась здесь крайне неуместно. Посвященные (к числу коих принадлежал и Кейт) называли ее нуль-Вратами, а чаще просто Вратами. Нуль-Врата являлись дальнейшим развитием идеи порталов и выгодно отличались от них простотой использования, а главное -- своей мобильностью. За прошедшие с момента Великой Катастрофы тысячелетия, несмотря на все усилия Хранителей, большая часть знаний и технологий Древних была безвозвратно потеряна. Оставшиеся крохи Хранители берегли, как зеницу ока, передавая их из поколения в поколение, от отца к сыну, а от сына к внуку. Зачастую они даже не понимали, что хранят, а применяя свои знания на практике, слепо следовали инструкциям, смысл которых нередко оставался для них тайной за семью печатями. Лишь в последние двести-триста лет ситуация начала меняться. Опираясь на научно-технические достижения своей эпохи, Хранители стали понемногу разбираться в наследии Древних, изучать его, систематизировать и развивать. Одним из результатов такого прорыва были нуль-Врата, первый прототип которых появился немногим более тридцати лет назад. Кейт достал из кармана небольшой продолговатый предмет с множеством кнопок и крохотным жидкокристаллическим дисплеем, одновременно похожий на калькулятор, блок дистанционного управления телевизором и сотовый телефон. Это устройство Хранители называли Ключом. Кейт по привычке проверил заряд батарей, после чего направил Ключ в сторону Врат и нажал несколько кнопок. В первые секунды ничего не происходило. Затем пространство внутри Врат начало странно преображаться; создавалось впечатление, будто между "штангами" и "перекладиной" натянута тонкая мыльная пленка, поверхность которой слабо дрожала и переливалась всеми цветами радуги. В течение следующей минуты игра цветов усиливалась, и становилось все труднее рассмотреть очертания комнаты за Вратами. Наконец цвета полностью перемешались, и пространство внутри Врат засветилось ровным белым светом. На индикаторе Ключа появилось сообщение: "Контакт установлен". Кейт смело шагнул во Врата. Перед его глазами на мгновение вспыхнули разноцветные огоньки, он еще успел подумать, что забыл выключить освещение в лаборатории, но было уже поздно -- он находился в совсем другом помещении, невообразимо далеко от родного дома. Впрочем, это тоже был его дом -- но дом на Патрии. За спиной Кейта светился встроенный в стену старинный портал. Отец давно собирался заменить его на нуль-Врата, но все никак не доходили руки. Кейт дезактивировал портал, затем вернул Ключ в карман, подошел к ближайшему окну и поднял до половины раму. В лицо ему повеял свежий, прохладный ветерок. Воздух был наполнен неповторимым ароматом дикой природы. В чистом безоблачном небе светило сразу оба солнца -- яркое, желтое, и тусклое, красное. Сейчас был сезон темных ночей. Дом Уолшей на Патрии был построен полтора века назад по земному времени. А здесь с тех пор прошло почти четыреста лет. Тем не менее, дом оставался в отличном состоянии, чему немало способствовал ровный и мягкий климат этого мира. Кейту нравилось на Патрии. Да и не только ему одному -- у всех Хранителей были здесь свои жилища, однако располагались они вдалеке друг от друга. Места на этой необитаемой, но полностью пригодной для жизни людей планете хватало. Здесь был настоящий рай -- так считали многие. Бытовала даже шутливая версия происхождения названия мира от латинской пословицы "Ubi bene, ibi patria" -- "Где хорошо, там и родина". Дескать, на Патрии bene -- потому и Patria. На самом же деле это название возникло в смутные времена, последовавшие за падением Рима. Многим Хранителям приходилось скрываться здесь от буйства варваров; в этом мире рождались и росли их дети, для которых именно он был родиной -- отсюда и пошла Патрия. Несколько тысячелетий назад Хранители знали путь во многие миры -- более или менее пригодные к жизни, хоть и необитаемые. Однако впоследствии связь с этими мирами, наряду с другими знаниями, была утрачена. Осталась одна лишь Патрия, которая была слишком хороша, чтобы о ней могли позабыть. Никто не знал, где она находится -- в какой-нибудь параллельной все