том подумал о скудной дневной норме и отрицательно покачал головой: -- Нет, не хочу. -- Хочешь, но экономишь, -- возразила Джейн, уловив его колебания. -- Целой сигареты для меня будет много. Я оставлю тебе половину. Не побрезгуешь? -- О чем речь! Кейт сходил к столу и вернулся с пустой чашей, из которой пил вино сотник Котятко. Он поставил ее на тумбу и сказал: -- Это вместо пепельницы. -- Ага. Джейн раскурила сигарету, сделала всего три затяжки и передала ее брату: -- С меня хватит. Уже кружится голова. Кейт взял сигарету и присел рядом с сестрой на край кровати. Джейн взяла из вазы крупную ягоду клубники и съела ее. Потом потянулась за следующей. -- А у тебя железные нервы, Кейт, -- задумчиво промолвила она. -- Вовсе нет, -- покачал он головой. -- Просто я был сильно напуган, чтобы нервничать. Джейн слабо усмехнулась: -- А я так испугалась, что перестала соображать. Когда я проснулась и увидела того типа, меня словно парализовало. -- И слава Богу, -- заметил Кейт. -- Если бы мы оба стали действовать, то только помешали бы друг другу. -- Ты прав... Можно еще одну затяжку? -- Джейн взяла сигарету, затянулась и вернула ее брату. -- Это жестокий мир. -- Это средневековый мир, -- уточнил Кейт. -- Он жестокий по определению. -- Но он проще, чем наш. И люди здесь проще. Более открытые, более искренние -- и более честные. Ведь сотник знал, что послезавтра... то есть, уже завтра мы уезжаем. Он мог бы промолчать, а после нашего отъезда получить причитающееся нам вознаграждение. Для него это большие деньги -- по меньшей мере, его месячное жалование. -- Или даже двухмесячное, -- заметил Кейт. -- А хозяин, -- продолжала Джейн. -- Он расположен к нам не только потому, что мы выгодные клиенты и хорошо ему платим. Просто мы ему понравились -- вот и все. Марыля тоже мила с нами отнюдь не из-за щедрых чаевых. "Особенно она мила с тобой", -- подумалось Кейту. -- Все эти люди принадлежат к третьему сословию, -- сказал он. -- По-нашему, представители среднего класса. Они респектабельные, сравнительно обеспеченные, занимают видное положение в здешнем обществе. Ты еще не сталкивалась с чернью... впрочем, нет, сталкивалась. Я уверен, что Рыжий Вепрь -- выходец из низов, он нисколько не похож на благородного разбойника. Джейн содрогнулась: -- Думаешь, все простолюдины здесь такие? -- Я этого не говорил. Но можешь не сомневаться, что окажись мы ночью в трущобах, там нашлось бы немало рыжих вепрей, готовых прикончить нас ради нашего кошелька. И они не обязательно будут разбойниками -- а обыкновенными бедняками, влачащими жалкое существование, озлобленными на весь мир и ненавидящими всех, кто живет лучше их. -- А разве слуги не из бедноты? -- Смотря какие слуги. Домашняя и личная прислуга -- это особая каста. В феодальном обществе такие слуги скорее младшие члены семьи -- ибо от них зависит не только благосостояние, но зачастую и жизнь хозяев. А нередко случается, что слуги и есть родственники -- как, например, Марыля. В богатые дома и в приличные заведения кого попало не берут; а гостиница вуйка Франя, бесспорно, приличное заведение... Гм. Впрочем, не исключено, что кто-то из слуг все-таки навел на нас Рыжего Вепря. Я больше чем уверен, что сейчас у хозяина сна нет ни в одном глазу, и он ломает себе голову, кто же из его подчиненных мог оказаться предателем. -- Но ведь он объяснил, как это получилось. -- Да, конечно. Открытые ставни -- удобное объяснение. И очень правдоподобное. Вуйко Франь сразу ухватился за него, чтобы хоть частично переложить вину на нас. Это вторжение -- чувствительный удар по престижу его заведения. Ведь в "Красном Быке" часто останавливаются ибрийские купцы, ведущие свои дела в Мышковиче, и здесь они должны чувствовать себя в полной безопасности -- иначе облюбуют какую-нибудь другую гостиницу. -- Выходит, грабители явились сюда по чьей-то наводке? -- Вполне вероятно. Трудно представить, чтобы человек, которого разыскивают власти, чтобы вздернуть на виселице, просто так, положившись на везение, появился в этом довольно фешенебельном квартале, неподалеку от казарм городской гвардии. Он должен был знать наверняка, что здесь ему светит богатая добыча. Значит, кто-то должен был сообщить ему, что у нас денег куры не клюют и что мы имеем обыкновение оставлять открытыми ставни на окнах. -- А может, это случилось непреднамеренно? -- предположила Джейн. -- Кто-нибудь из слуг или домочадцев встретился со знакомым, рассказал ему о нас, кто-то посторонний услышал их разговор -- ну, и так далее. -- Вполне возможно, -- сказал Кейт и погасил окурок в чаше. -- Что ж, ладно. Ложимся спать? -- Да, пожалуй, -- согласилась сестра. -- Только не надо гасить свечи. Пусть будет душно, зато не так страшно. -- Хорошо. Кейт сходил за перегородку, чтобы вытряхнуть пепел и окурок в мусорное ведро и помыть чашу. Когда он вернулся, Джейн уже забралась в постель -- но не лежала, а сидела, зябко обхватив плечи руками. Она выглядела такой слабой, беззащитной, уязвимой... -- Кейт, -- жалобно произнесла она. -- Мне страшно. Только что здесь валялся Рыжий Кабан... -- Вепрь, -- машинально поправил он. -- Но теперь его нет. И уже не появится. А постель поменяли. -- Я это понимаю. Но все равно мне страшно... Кейт, пожалуйста, ложись рядом со мной. Кейт слегка опешил. -- Ну... А ты не боишься меня? -- Нет, не боюсь. Ведь мы уже не дети, как тогда, а взрослые и ответственные люди... Хотя сейчас я чувствую себя маленькой девочкой, и мне очень страшно. -- Хорошо, -- сказал Кейт и подошел к кровати со стороны Джейн. Она подвинулась, освобождая место. Он снял сапожки и штаны и лег в постель. Сестра положила голову ему на плечо. -- Теперь тебе лучше? -- спросил Кейт. -- Гораздо лучше. Не так страшно, но... Пожалуйста, обними меня. Он обнял ее. -- Теперь мне хорошо, -- прошептала Джейн. -- Теперь я ничего не боюсь. Рядом со мной ты, и я чувствую себя в полной безопасности... Знаешь, Кейт, ты лучше всех. Ты самый лучший в мире. Я всегда любила тебя. -- Я тоже люблю тебя, родная, -- сказал он. -- Очень люблю. Кейт обнимал сестру и чувствовал, как помимо его воли в нем нарастает возбуждение. Джейн тоже чувствовала это, но не отпрянула, а наоборот -- еще крепче прижалась к нему. Ее горячее дыхание обжигало его шею и подбородок, а руки гладили спину. Наконец она подняла лицо, и ее теплые мягкие губы встретились с его губами. Первые их поцелуи были нежными и ласковыми, а затем они целовались жадно, неистово, временами задыхаясь от недостатка воздуха. Кейт почувствовал во рту солоноватый привкус крови -- своей или Джейн. Умом он понимал, что им надо немедленно остановиться, прекратить это безобразие, но страсть не желала прислушиваться к доводам рассудка. Они уже миновали точку возврата, разум отступил под натиском эмоций, и их неумолимо несло вперед, все глубже затягивая в пучину безумия. Кейт подмял Джейн под себя, его руки скользнули вниз и задрали ее рубашку выше талии. Их близость была бурной, стремительной, неистовой, как изнасилование, с тем только отличием, что Джейн не сопротивлялась, не протестовала, не отталкивала Кейта, а старалась слиться с ним воедино, стать его продолжением, неотъемлемой частью его естества. Она вскрикивала, стонала, всхлипывала, произносила его имя, называла его милым, родным и любимым, требовала не останавливаться и все целовала, целовала его. А в момент кульминации их единения Джейн что было силы впилась зубами в плечо Кейта. Он испытал острую боль и бесконечное блаженство... Потом они лежали, крепко обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Джейн зарылась лицом на его груди и тихо постанывала, а Кейт вдыхал терпкий аромат волос сестры и гладил ее бедро. Но он быстро пришел в себя, и его первоначальная эйфория уступила место стыду, ужасу перед содеянным, раскаянием за свой поступок. -- Что мы наделали, Джейн?! -- в отчаянии произнес Кейт. -- Что мы наделали?.. -- Мы занимались любовью, -- ответила она. -- Как когда-то. Он отстранил ее от себя и виновато проговорил: -- Прости меня, родная. Пожалуйста, прости. Я не... -- Молчи, -- сказала Джейн и вновь прижалась к нему. -- И не вини себя ни в чем. Это я все устроила. Я сама так захотела. Я давно этого хотела. Всегда. -- О Боже, Джейн! Ты не соображаешь, что говоришь. Ты сильно переволновалась, ты много выпила... -- Я не пьяная, Кейт. Совсем не пьяная... хоть и много выпила. Просто вино и хорошая встряска придали мне решимости сделать то, что я давно хотела сделать -- вернуться к тебе, снова стать твоей. Она приподнялась, стянула через голову ночную рубашку и, уже полностью голая, вновь прильнула к нему. Потрясенный услышанным не меньше, чем происшедшим, Кейт совершенно онемел и даже не мог шевельнуться. -- Мне так хорошо с тобой, -- продолжала она, нежно прикасаясь пальцами к его щеке. -- Мне ни с кем не было так хорошо, ни с одной девушкой. Наконец к Кейту вернулся дар речи, и он ляпнул первое, что пришло ему в голову: -- Девушки не для тебя, Джейн. Тебе нужен мужчина. -- Да, мне нужен мужчина, -- согласилась она. -- Мне нужен ты. -- Но, Джейн... -- Молчи, Кейт, и слушай меня внимательно. -- Хотя она по-прежнему нежно водила пальцами по его лицу, голос ее стал жестким. -- Ты прав: девушки не для меня. Я спала с ними тебе назло... и себе тоже. Я ненавидела тебя вовсе не за то, что ты соблазнил меня. Такое случается сплошь и рядом, а ты так искренне каялся, что я готова была простить тебе все... почти все. Одного я простить тебе не смогла: тогда ты не просто сделал меня женщиной -- ты сделал меня своей женщиной. Ты понимаешь, Кейт? Своей! Именно за это я ненавидела и до сих пор ненавижу тебя. Потому что я люблю тебя больше всего на свете! -- О, Джейн!.. -- простонал Кейт. -- По ночам я долго не могла уснуть, я вспоминала минуты нашей близости, я мечтала о тебе, я грезила, я бредила тобой... будь ты проклят! Я попыталась сойтись с одним парнем -- уже тогда, в тринадцать лет! -- но я не смогла заставить себя даже поцеловаться с ним, хотя он мне очень нравился; об остальном я и не говорю. Потом было еще несколько парней -- с тем же самым успехом. В конце концов я увлеклась девушками. Они помогали мне забыться, их любовь отвлекала меня от мыслей о тебе, особенно хорошо мне было с Алисой, она просто прелесть... но ни она, ни другие не могли заменить мне мужчину. А для меня на всем свете существовал лишь один-единственный мужчина -- ты, Кейт. Только ты. И никто другой. -- Боже мой! -- прошептал Кейт. Впервые за много-много лет ему отчаянно хотелось заплакать. -- Боже мой! Что делать?.. -- Помнишь, что ты говорил три дня назад? Ты спрашивал, чем можешь искупить свою вину. Ты сказал, что согласен на все. -- Да, конечно. Только не... -- Только это, Кейт. Только это. Только так ты можешь исправить содеянное, только с тобой я могу быть настоящей женщиной. Твоей женщиной. А кровосмешение... Черт с ним! -- Джейн приблизила свое лицо к его лицу и легонько прикоснулась губами к его губам. -- Кейт, милый мой, родной. Я больше не могу ненавидеть тебя, это выше моих сил -- разрываться между любовью и ненавистью. За десять лет я исчерпала все запасы ненависти, теперь я хочу просто любить тебя. И буду любить, несмотря ни на что. -- Она вновь поцеловала его, на сей раз по-настоящему. -- Я так долго ждала этого дня, я так истосковалась по твоей ласке, я так хочу, чтобы ты снова и снова любил меня... Но я не стану ни к чему принуждать тебя. Сам решай, что для меня лучше -- спать с тобой или с девушками, какое из двух зол меньшее -- кровосмешение или "голубизна". Кейт тяжело вздохнул, обнял ее и крепко прижал к себе. -- Джейн, дорогая! Ты разбиваешь мое сердце... -- А ты мое уже разбил, -- сказала она. -- Десять лет назад. 23 Прозвучали традиционные слова открытия Совета, все двенадцать его членов засвидетельствовали свое присутствие на заседании, и на несколько секунд в Зале воцарилось сосредоточенное молчание, предварявшее начало серьезного разговора. Марика нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Как и полагалось специально приглашенному (такой статус был предусмотрен Уставом Совета), она стояла у стены возле портала. Впрочем, Стоичков принес для нее кресло, и если бы Марика сейчас села, никто бы не расценил этот поступок, как невежливый. Однако она решила соблюсти все формальности, связанные с ее присутствием на Совете. -- Итак, первое, -- заговорил Анте Стоичков. -- Здесь присутствует Марика Мышкович, дочь Илоны Шубич. Предлагаю утвердить ее в тех же правах, что и на предыдущем заседании. Возражения есть? Возражений не последовало. Стоичков кивнул Марике, предлагая ей садиться. Марика опустилась в кресло и расправила на коленях платье. Брат, сидевший к ней спиной, на секунду повернул голову и ободряюще улыбнулся. Зато Флавиан, который занимал место по другую сторону стола, почти не сводил с нее глаз. Перед началом заседания они коротко переговорили, Марика сама сообщила ему о согласии выйти за него замуж, а затем Стэн дал свое добро на этот брак. Но во взгляде Флавиана было не торжество победителя, а какой-то робкий, пугливый восторг; это был взгляд не собственника, а счастливого мальчишки, еще не до конца поверившего в свое счастье. "Ты хороший парень, Флавиан, -- с грустью подумала Марика. -- Ты очень нравишься мне. Надеюсь, я смогу полюбить тебя... А ты, Кейт, извини. Нам не суждено быть вместе. Прости, любимый. Прощай..." На ее глаза навернулись слезы, и она торопливо наклонила голову. -- Далее, -- тем временем продолжал Стоичков. -- На прошлом заседании мы детально обсудили ситуацию, но воздержались от принятия каких-либо решений из-за отсутствия одного из членов Совета, нашего брата Рея. Теперь он с нами, и мы можем приступить к голосованию по внесенному братом Маннеманом предложению немедленно прекратить все контакты с миром Хранителей и уничтожить оба портала в нем, через которые осуществлялась связь с нашим миром. Рей, -- обратился он к Стэну, -- ты отсутствовал в прошлый раз и не мог высказаться по этому вопросу. Ты можешь сделать это теперь. -- Мне нечего сказать, -- произнес Стэн. -- Кроме одного: я считаю это предложение неприемлемым. Мало того -- губительным. Если оно будет принято (в чем я сомневаюсь), то я готов воспользоваться своим правом вето. Хотя Марика знала наперед, что Стэн не поддержит изоляционистскую позицию Ладимира Жиха, ее порадовала решительность брата. Вето означало, что Совет должен либо считать предложение не принятым, либо обратиться за поддержкой ко всему Братству. А уж чью сторону примет большинство Конноров, в особенности, молодых, было ясно заранее. -- Я снимаю свое предложение, -- отозвался Жих. -- Но не потому, что у него нет шансов быть принятым. Просто я хорошенько все обдумал и понял, что моя позиция неконструктивна. Поэтому я присоединяюсь к предложению сестры Марджори, -- с этими словами он посмотрел на Милу Танич. -- Мы еще не выполнили условия Завета Коннора, а значит, не готовы противостоять Хранителям. Мы должны отключить оба портала до наступления лучших времен -- естественно, обеспечив возможность их обратного включения нашими потомками. Мила Танич согласно кивнула: -- Да, именно так. "Эти двое явно спелись", -- с некоторым раздражением подумала Марика. -- Кто хочет высказаться по этому поводу? -- спросил Стоичков. Флавиан подал знак. -- Предоставляю слово Брюсу, -- сказал глава Совета. -- Братья и сестры, -- начал Флавиан. -- У меня есть два замечания. Первое из них касается терминологии. Как-то так получилось, что мы стали именовать мир, откуда явился основатель нашего рода, Коннор МакКой, миром Хранителей. Я считаю, что это несправедливо и даже оскорбительно -- прежде всего, по отношению к нашим сородичам, которые живут в том мире. Я предлагаю называть его миром МакКоев -- ведь это мир наших предков, наша прародина. Присутствующие одобрительно закивали. Флавиан сделал паузу, посмотрел на Марику и был вознагражден ее улыбкой. -- Думаю, голосовать по этому вопросу нет никакой необходимости, -- продолжал он. -- Второе мое замечание касается фактора времени. Когда Коннор писал свой Завет, он не знал, что время у нас течет почти в два раза медленнее, чем на его родине, в мире МакКоев. Скорее всего, он даже предположить не мог, что в разных мирах время идет по-разному. Мы сами еще не смирились с этим, хотя факт налицо -- с момента появления в нашем мире Коннора, на его родине прошло не триста лет, как у нас, а почти шесть веков. Это значит, что время работает против нас. Ясное дело, что от десятилетия к десятилетию мы будем становиться сильнее и многочисленнее, но вместе с тем будет возрастать и могущество Хранителей -- ведь в их распоряжении вдвое больше времени, чем у нас. -- Тогда получается, что с самого начала время работало против нас, -- заметила Танич. -- Вовсе нет. В самом начале был лишь один Коннор -- наш прародитель, в одиночку он не мог выступить против Хранителей. Но потом у него появились дети, позже -- внуки, впоследствии -- правнуки и праправнуки. Наша численность быстро возрастала, значительно быстрее, чем численность Хранителей; об этом мы можем судить по нашему же примеру -- чем нас больше, тем медленнее растет численность нашего рода. Поэтому вначале время работало на нас. Думаю, самый выгодный момент для начала борьбы с Хранителями наступил лет сто назад -- а потом уже время стало работать против нас. -- Я согласен с Брюсом, -- произнес Дражан Ивашко. -- И дело не только в разнице течения времени. Я не зря на прошлом заседании спрашивал у Марики, когда в том мире началось бурное развитие науки и ремесел... нет, не ремесел, а как-то иначе... -- Техники, -- подсказала Марика. -- Да, техники. Похоже, тогда Флавиан уловил мою мысль. Хранители наверняка использовали тамошние достижения науки и техники для совершенствования своей магии. И наверняка продолжают ее совершенствовать. Так что с каждым месяцем, с каждым годом мы будем все больше отставать от них. -- Твои выводы противоречат внесенному тобой же предложению, Кеннет, -- заметил Стоичков. -- Это непоследовательно. -- О моем предложении, брат Дональд, поговорим позже, -- парировал Ивашко. -- Сейчас мы обсуждаем предложение Марджори, поддержанное Маннеманом. Продолжай, Брюс. -- И еще одно, -- вновь заговорил Флавиан. -- В мире МакКоев живут наши сородичи. Их дар был подавлен магией Хранителей, но не уничтожен навсегда. Свидетельство тому -- девушка по имени Алиса. И я подозреваю, что она не одна такая. Кроме того, я уверен, что, избавив мир МакКоев от Хранителей, мы сможем помочь нашим сородичам возродить свой дар -- если не сразу, так в потомстве. А если сейчас мы отступим, то, возможно, лишим их последнего шанса. Я уж не говорю, что тем самым мы, возможно, лишим и себя последнего шанса. Мы не знаем, насколько могущественны сейчас Хранители, но Кеннет прав: чем дальше, тем сильнее они будут становиться. Поэтому я против каких-либо проволочек и в случае принятия предложения Марджори готов воспользоваться своим правом вето. Я закончил, Дональд. Стоичков предложил высказаться другим. Выступило пять человек. Эндре Миятович, Арпад Савич и Стэн кратко выразили полное неприятие рассматриваемого предложения. Мила Танич отстаивала свою позицию. Ее поддержала Зарена Шубич -- что очень огорчило Марику. Тем не менее, при голосовании княгиня воздержалась, и за отсрочку до лучших времен было отдано лишь два голоса -- Жиха и Танич. Потом слово взял Дражан Ивашко. -- На прошлом заседании я говорил в самом конце, -- сказал он. -- Наверное, мы все немного спешили, и я не совсем внятно сформулировал свою мысль, а вы неверно поняли меня. Когда я предлагал обождать до окончательного решения вопроса с короной и утверждения власти императора-Коннора во всем Западном Крае, то имел лишь в виду, что нам не следует торопиться с обнародованием сведений о Хранителях. Это известие вызовет среди Конноров не просто бурю, а настоящий ураган эмоций. При всем моем уважении к нашему высокому собранию, я считаю, что Совет не сможет удержать ситуацию под контролем. Это будет под силу лишь человеку, чье лидерство, чей авторитет, чья власть окажутся неоспоримым, кто станет признанным вождем всех Конноров Западного Края и за кем пойдут наши сородичи, живущие за пределами Империи. Вы, конечно, поняли, что я говорю о будущем императоре Стэниславе. Ивашко сделал значительную паузу. Стэн протестующе поднял руку и хотел было что-то сказать, но в последний момент передумал. Анте Стоичков одобрительно хмыкнул. -- Далее, -- продолжал Дражан Ивашко. -- Я утверждаю, что в данный момент поднимать всех Конноров на борьбу с Хранителями нецелесообразно еще и по той причине, что мы пока не знаем, с кем именно бороться и как вести эту борьбу. Прежде мы должны произвести тщательную разведку, внедриться в мир Хра... гм, МакКоев, и подготовить плацдарм для массового наступления. Сейчас я не берусь гадать, сколько времени займет такая подготовка -- несколько месяцев, а может, и несколько лет. Но одно очевидно: на этом этапе должна действовать небольшая группа людей, причем действовать осторожно, без спешки, по мере необходимости привлекая дополнительные силы. А тем временем остальные Конноры будут томиться ожиданием и все настойчивее требовать решительных действий. Думаю, вы согласитесь, что нам это ни к чему. -- В этом я согласен с тобой, Кеннет, -- сказал Эндре Миятович. -- Но должен заметить, что оставлять наших сородичей в полном неведении тоже опасно. Если, паче чаяния, Хранители все-таки проникли в наш мир, Конноры должны быть готовы дать им отпор. Поэтому всем нашим следует знать о возможной угрозе вторжения. -- К отпору мы готовы всегда, -- возразил Ивашко. -- Мы готовы и к вторжению друидов, и прочих чужеземных магов, о существовании которых только предполагаем, но ничего не знаем наверняка. А пока для нас Хранители -- те же самые чужеземные маги, разве что не с какой-то заморской страны, а из другого мира. Обратите внимание, братья и сестры, что в Завете Коннора-прародителя ничего по сути не говорится ни о Хранителях, как таковых, ни о характере их магии. Мы знаем лишь то, что они широко употребляют всяческие колдовские талисманы и амулеты, которые содержат большую часть их силы, тогда как большая часть нашей силы содержится в нас самих... -- Иными словами, -- вставила Марика, -- их магия скорее ритуальная, нежели витальная, как наша. Стэн повернулся и укоризненно посмотрел на нее. Марика смущенно потупилась. По своему статусу на Совете она имела полное право участвовать в дискуссии, однако сейчас она нарушила элементарные правила вежливости -- перебила старшего. -- Я не совсем понял, о чем вы говорите, княжна, -- невозмутимо заметил Ивашко, -- но могу предположить, что вы позаимствовали слова из более развитой речи того мира, чтобы в более краткой форме выразить то, что я сказал раньше. Марика молча кивнула, не поднимая глаз. -- Что же касается более детальной информации о Хранителях, -- вновь заговорил Ивашко, -- то задача первого этапа как раз и состоит в том, чтобы ее раздобыть... Да, кстати, княжна. Ваш знакомый, Кейт, еще не объявлялся? -- Нет, -- ответила Марика. -- Я жду, когда он даст о себе знать. Я считаю, что будет лучше, если он сам обратится ко мне. -- Я так не думаю, -- сказал Стэн, не оборачиваясь. -- Ведь это мы нуждаемся в нем, а не он в нас. Поэтому постарайся в ближайшее время связаться с ним. А когда вы договоритесь о встрече, сообщи об этом Совету. -- Хорошо, -- со вздохом согласилась Марика. -- Вот тогда, -- добавил Ивашко, -- мы будем знать, насколько реальна угроза вторжения Хранителей. Тогда и решим, какие сведения следует довести до ведома всех Конноров на этом подготовительном этапе. Все, Дональд. Я закончил. Анте Стоичков сказал: -- Пожалуй, я склонен поддержать предложение Кеннета. Но с одним дополнением: нам нужно предупредить всех Конноров о возможном вторжении чужестранных колдунов и попросить их внимательно присматриваться к каждому незнакомцу и брать на заметку любые странные происшествия. Последовавшая за этим длительная дискуссия показалась Марике пустой тратой времени. По лицам присутствующих она видела, что предложение Дражана Ивашко будет принято. И действительно -- его приняли единогласно. "За" голосовали даже Ладимир Жих, Зарена Шубич и Мила Танич. Потом члены Совета приступили к обсуждению первоочередных мер. Было ясно, что замок Норвик в качестве штаб-квартиры не годится -- из-за Марики он находился "под колпаком" у Хранителей. Стоичков предложил для начала построить портал в каком-нибудь другом месте и обратился за консультацией по этому вопросу к Марике. -- Самым подходящим местом, -- ответила она, -- будет, пожалуй, густонаселенный жилой район в крупном промышленном городе. Если судить по... -- Марика хотела сказать "по фильмам", но сообразила, что ее не поймут, а объяснять, что она имеет в виду, времени не было. -- Если судить по тамошним книгам, то люди в таких районах не интересуются жизнью своих соседей, а зачастую даже не знают, как их зовут. -- Отлично, -- произнес Стоичков. -- А можно незаметно вывести из замка двоих или троих человек, доставить их в один из таких городов и найти им жилище? -- В принципе, это не проблема. Но проблема в другом: без надлежащей подготовки наши люди не продержатся в мире МакКоев и нескольких дней. И дело не только в языке -- правила поведения в том мире гораздо сложнее, чем в нашем. И не просто сложнее -- они чужды для нас. Понадобится как минимум несколько месяцев интенсивной подготовки, чтобы наш человек смог появиться там на людях, не вызвав сразу подозрений. В течение целого тамошнего года я посещала Норвик втайне от всех, общаясь исключительно с отцом, и только затем стала встречаться с другими людьми. В этом состоит еще одно преимущество Хранителей перед нами: наш мир чем-то похож на прошлое их мира, и если они проникнут сюда, то без особого труда смогут выдать себя за чужестранцев или притвориться глухонемыми бродягами. А неподготовленных наших примут там за сумасшедших. -- М-да, -- протянул Стоичков. -- Так что же вы предлагаете? -- То, о чем уже говорил господин Ивашко: запастись терпением и тщательно готовиться. Подготовкой людей займемся мы с отцом и Алисой, больше некому. За Норвиком наверняка установлено наблюдение, поэтому нужно действовать крайне осторожно, без спешки, чтобы у Хранителей не возникло никаких подозрений. Самое большее, что можно сделать в Норвике, не нарушая секретности, это подготовить к последующему внедрению в мир МакКоев двух или трех человек -- ну, максимум четырех. Я полагаю, что это должны быть молодые люди лет восемнадцати -- двадцати... -- Марика замялась. -- Видите ли, хотя старшие более опытны, молодые легче усваивают все новое. Их будет проще обучить языку, они гораздо быстрее научатся правильно себя вести... ну, и вообще... -- Не смущайтесь, княжна, -- отозвался Дражан Ивашко. -- Не бойтесь обидеть нас. Мы, старики, все понимаем. Мы прекрасно знаем, что чем человек старше, тем труднее ему приспосабливаться к новым условиям. Прошу вас, продолжайте. -- Так вот, -- сказала Марика, -- к чему я веду. Господин Ивашко был совершенно прав, предполагая, что первый этап может растянуться на несколько лет. Скорее всего, так оно и будет. -- Слишком долго, -- недовольно заметил Флавиан. -- Мы потеряем массу времени. -- Лучше потерять время, чем голову, -- отрезала Марика и сама удивилась резкости своего тона. Она заметила, что Эндре Миятович ухмыльнулся и с каким-то странным выражением посмотрел на Стэна. Брат кивнул. Марика торопливо продолжила: -- Разумеется, можно было бы немного ускорить дело, будь у нас портал в каком-нибудь надежном месте. Но портала у нас нет -- а его сооружением могут заняться лишь люди, приспособленные к тамошней жизни... Впрочем, один такой человек уже есть. Это я. -- Нет! -- хором воскликнули Стэн, Флавиан и княгиня Зарена. А Стэн добавил: -- Об этом не может быть речи. -- Да, не может, -- согласилась Марика. -- Но не потому, что кое-кто из присутствующих здесь хочет держать меня на коротком поводке. Просто я на виду, и мое исчезновение немедленно насторожит Хранителей. То же самое относится и к Алисе. Хотя, если обстоятельства сложатся крайне неблагоприятно и нам придется покинуть Норвик, мы с Алисой готовы взяться за постройку портала в более надежном месте. -- Нет... -- вновь запротестовал Стэн, но тут Стоичков постучал костяшками пальцев по столу, призывая его к порядку. -- Успокойся, Рей, умерь свой пыл. Не позволяй эмоциям и личной привязанности возобладать над долгом и здравым смыслом. Марика говорит дело. В данный момент мы располагаем лишь двумя порталами, которые связывают наш мир с миром наших предков; и оба портала находятся в замке Норвик. Потеряв замок, мы потеряем и их, а значит, потеряем доступ в мир МакКоев. Этого нельзя допустить. Если в ближайшее время возникнет такая ситуация, а другие наши люди еще не будут подготовлены как следует, то не вижу иного разумного выхода, кроме предложенного Марикой. -- Но рисковать ею... -- А рисковать другими ты готов? -- На этот раз Стэна перебила уже сама Марика. -- Без надлежащей подготовки они ничего не добьются, тогда как наши с Алисой шансы очень высоки. Главное для нас -- незаметно улизнуть из Норвика. Я уверена, что мы это сможем. -- А как отнесется к этому сама Алиса? -- спросил Стоичков. -- А ваш отец? Неужели вы оставите его? Марика покачала головой: -- Ни в коем случае. Я переправлю его сюда, и здесь он подождет моего возвращения. По поводу его согласия я не имею ни малейших сомнений. Также я не сомневаюсь, что мой брат примет моего отца со всем радушием, с каким надлежит принимать родственников. Ведь так? -- Да, конечно... -- после короткой паузы пробормотал Стэн. Хотя Марика не видела его лица, она была уверена, что он покраснел. -- А что касается Алисы, то мы с ней уже обговаривали возможность бегства. Она от этого не в восторге, но вместе с тем понимает, что в глазах Хранителей она одна из нас и что выбора у нее нет. На этой неделе Алиса уже начала готовиться: часть своих средств она втайне переводит на анонимные номерные счета, а другую часть собирается обратить в драгоценности и ценные бумаги на предъявителя. Правда, что делать с недвижимостью, она еще не решила; я же посоветовала ей не спешить. Будучи купцом, Арпад Савич первым сообразил, что речь идет о каких-то финансовых операциях, и поинтересовался, что это значит. Марика, как могла, объяснила, а сразу после этого между членами Совета вспыхнул ожесточенный спор. В конце концов было решено без промедления начать подготовку четырех молодых людей -- двух юношей и двух девушек, которые должны были изображать супружеские пары, -- для их последующего внедрения в мир МакКоев. Подбор кандидатур был возложен на Анте Стоичкова, Эндре Миятовича и Зарену Шубич. По второй части предложения Марики никакого решения принято не было -- Стэн, Флавиан и княгиня Зарена категорически возражали, а время между тем поджимало -- шел уже пятый час по златоварскому времени. Стоичков благоразумно предложил не рассматривать этот вопрос, пока не возникнут те самые чрезвычайные обстоятельства, при которых Марика с Алисой и отцом больше не смогут оставаться в Норвике. Он прекрасно понимал, что тогда и Стэн, и Флавиан, и княгиня запоют совсем по-другому, а если все же проголосуют против, то уж наверняка не воспользуются своим правом вето. Затем Совет приступил к обсуждению последних событий в Златоваре, но вскоре заседание было прервано из-за того, что Стэна вызвал Мих Чирич. Как выяснилось, ничего архиважного не случилось -- просто в поместье Буковича прибыла небольшая дружина, собранная местными жупанами, которые решили поддержать противников узурпатора; тем не менее, присутствие Стэна, как предводителя войска, было необходимо. Вместе со Стэном ушел и Дражан Ивашко, чтобы досказать ему о происходящем в столице. Марика успела лишь поцеловать брата на прощание и вкратце договориться с ним о следующей встрече через три здешних дня, когда армия будет проходить мимо небольшого городка, где живет семья Конноров. Первоначально Стэн не собирался обращаться к этим людям -- он их не знал, и его знакомые их не знали, и только кто-то из знакомых его знакомых поддерживал с ними кое-какие отношения. Но теперь Стэн изменил свое решение, и Марика была рада, что скоро снова увидится с ним... Впрочем, не так уж и скоро -- для нее пройдет почти неделя. После ухода Стэна и Ивашко Анте Стоичков объявил о закрытии заседания, и члены Совета стали расходиться. Флавиан попросил Марику задержаться, она согласилась. Княгиня Зарена тоже медлила, явно собираясь поговорить с племянницей, но Стоичков взял ее под руку и увлек к порталу, сказав на ходу Марике: -- Когда вы проснетесь, пожалуйста, дайте нам знать. -- Хорошо, -- ответила та. Наконец Марика и Флавиан остались в Зале Совета вдвоем. Некоторое время они оба молчали; молодой король нежно держал Марику за руку и смотрел на нее с восхищением. Его взгляд был таким пылким и страстным, что Марика не выдержала и отвела глаза. -- Мы так и будем молчать? -- спросила она. -- О чем ты хотел поговорить? -- О нашем будущем, -- ответил Флавиан. -- Ты согласилась стать моей женой, но так и не сказала, когда это произойдет. Марика посмотрела на него с искренним сожалением, но где-то в глубине души она испытывала нечто вроде облегчения. -- Боюсь, что не скоро, Флавиан. Ты же сам понимаешь, что сейчас я не могу. Сейчас мое место там, а твое -- здесь. Может случиться, что мне понадобится исчезнуть на три-четыре тамошних месяца, чтобы самой построить портал. Будучи твоей женой, королевой Ибрии, я никак не смогу этого сделать. -- Но мы еще не решили... -- Обстоятельства решают за нас, пойми это. Ведь ты знаешь, что такое обстоятельства, ты -- король. И я была очень огорчена, когда ты поддержал Стэна и тетю Зарену, вместо того чтобы поддержать меня -- свою будущую жену. Выходит, ты не только не считаешься со здравым смыслом, ты также не считаешься и со мной. Флавиан смутился: -- Я же хотел как лучше... -- Для себя, -- отрезала Марика. -- Но не для всех нас, не для всего нашего рода. Вначале ты говорил такие хорошие, такие правильные слова, а потом оказалось, что ты готов поставить под угрозу все наше дело ради того, чтобы на полгода раньше затащить меня в свою постель. -- Что ты говоришь, Марика?! -- Флавиан был шокирован. -- Как ты можешь? -- А разве не так? Разве не поэтому ты возражал? Ты сразу понял, что это означает отсрочку нашей свадьбы, и потому выступил против. Ты еще не стал моим мужем, а уже рвешься решать за меня. И кроме того, ты не доверяешь мне. Ведь сколько раз Стэн клялся тебе, что той ночью, три месяца назад, я не совершила ничего постыдного. И что я вообще не совершала ничего постыдного. Но ты не верил, ты требовал доказательств: оказывается, тебе мало моего слова. А мне это совсем не нравится, Флавиан. Совсем не такой я представляю нашу совместную жизнь. И если ты думаешь, что, женившись на мне, станешь моим повелителем, будешь командовать мной и контролировать все мои поступки, указывать мне, что я должна делать, а чего не должна, то ты крупно ошибаешься. Прежде чем просить моей руки, тебе следовало хорошенько подумать, какой ты видишь свою будущую жену. Если верной подругой, спутницей жизни, соратницей и единомышленницей, готовой разделить с тобой все тяготы власти и поддержать тебя в трудную минуту, то да, я согласна на такую роль. Но если тебе нужна лишь красивая кукла, с которой приятно провести время в постели и не стыдно появиться на людях, если нужна покорная рабыня, безропотно исполняющая все твои желания, тогда поищи себе другую невесту -- я не оправдаю твоих надежд. Флавиан робко обнял ее. Марика была от этого не в восторге, однако не стала сопротивляться. -- Мне нужна ты, -- сказал он. -- Я полюбил тебя не только за твою красоту. Я люблю тебя и за твой ум, и за твою решительность, и за твой упрямый, своенравный характер. Мне нравится, что по каждому вопросу у тебя есть свое мнение, что у тебя есть свои принципы и свои убеждения. Я всегда буду считаться с тобой и прислушиваться к твоим советам... Знаешь, при моем дворе говорят, что если я женюсь на тебе, то именно ты будешь править Ибрией. Марика ничего не ответила и высвободилась из его объятий. Помолчав немного, Флавиан спросил: -- Когда ты пригласишь меня к себе в гости? По-моему, я единственный в Совете, кто еще не был у тебя. -- Ты преувеличиваешь. Из двенадцати там было пока лишь шестеро. -- Но ведь для тебя я не самый последний из двенадцати. -- Конечно, нет. -- Так когда же? Можно сейчас? -- Нет, сейчас там ночь. -- Марика немного покривила душой: там был только поздний вечер, но сейчас ей не хотелось принимать гостей, она чувствовала себя уставшей после Совета. -- Портал находится в спальне Алисы, а она наверняка уже легла спать. Если не возражаешь, то завтра... то есть, для тебя сегодня. Ты сможешь освободиться после обеда? -- Ну, часик-полтора сумею выкроить. -- Тогда милости прошу ко мне в гости. Алиса будет рада познакомиться с тобой. -- Я тоже буду рад, -- сказал Флавиан. -- Вот и договорились, -- сказала она. -- Ну что, прощаемся? Он вздохнул и произнес: -- До свидания, Марика. -- До скорой встречи, Флавиан. 24 Когда Флавиан покинул Зал Совета, Марика выбрала "нить", ведущую к новому порталу в Норвике, и послала вдоль нее вызов. "Марика?" -- тотчас откликнулась Алиса. "Да, я, -- ответила она и порадовалась прогрессу кузины в мысленном общении: ее ответ был „слышен" довольно четко. -- У тебя никого нет?" "Все в порядке. Путь свободен, можешь возвращаться". "Хорошо, иду". Марика быстро установила соединение порталов и вступила под сияющую арку. В тот же момент у нее возникло впечатление, что она упустила какую-то важную мысль. Что-то связанное с порталами промелькнуло в ее голове, задержалось лишь на долю секунды, а потом исчезло, оставив после себя лишь легкое недоумение. Не тревогу, не беспокойство -- а именно недоумение. Никакой опасности Марика не чувствовала, зато чувствовала какую-то странность. Очутившись в закрытом шкафу, она несколько секунд простояла неподвижно, пытаясь вернуть ускользнувшую мысль. Но тщетно... Махнув на все рукой, Марика погасила портал, распахнула створки двери и вышла наружу с твердым намерением отчитать Алису, которая поленилась открыть ей шкаф. Но об упреках пришлось позабыть. В комнате Алисы не было, а из ванной доносился шум воды. Марика подступила к двери, открыла ее и заглянула внутрь. Кузина как раз принимала душ. -- Привет, сестренка, -- сказала Алиса. -- Извини, что не встретила тебя. -- Она поманила ее рукой. -- А ну, быстренько раздевайся и ступай ко мне. Марика отрицательно покачала головой: -- Нет. Я очень