у считали святой-воительницей и воспринимали ее смерть, не как трагедию, а лишь как переход от земной жизни к небесной. Поэтому местные жители находили вполне естественным, что воинственная святая оказала помощь своему сыну, коль скоро правда была на его стороне. Точно так же думали многие простые воины -- не только из армии победителей, но и из стана проигравших. Стэн собственными ушами слышал, как некоторые пленные на все лады проклинали своих предводителей, включая самозванного императора и поддержавших его князей, за то, что они имели глупость выступить против сына святой. Возвращаясь во главе ликующего войска в Инсгвар, Стэн был угрюм и задумчив. Его соратники относили это на счет усталости и огромного нервного напряжения, которому подвержен каждый военачальник, несущий всю полноту ответственности за исход сражения. Но дело было не только в усталости и нервном напряжении. Стэна угнетала мысль, что сегодня славы убивали своих же соотечественников -- и все из-за того, что их князья не могут мирно поделить между собой власть. Перед боем и в бою он старался не думать об этом, ему нельзя было сомневаться в своей правоте, ибо неуверенность вождя губительна для его подчиненных. Зато теперь Стэна одолевали мучительные сомнения. Он убеждал себя в том, что пролитая сегодня малая кровь позволит избежать большой крови в будущем, но это служило ему слабым утешением. В отличие от той самой большой крови, существовавшей лишь в мрачных прогнозах, малая кровь, что лилась сегодня, была реальна и осязаема, она лилась по его приказу... С одержанной победой у Стэна лишь прибавилось хлопот. Ему предстояло сделать еще много дел и решить много вопросов. Однако он чувствовал себя слишком уставшим и опустошенным, чтобы думать сейчас о делах и принимать какие-либо ответственные решения. А вдобавок ко всему, от интенсивного мысленного общения с Коннорами у него раскалывалась голова. Поэтому Стэн отложил большинство дел на утро следующего дня и рассмотрел только те вопросы, которые не терпели отлагательства. В частности, он отдал необходимые распоряжения насчет раненных -- и своих, и противника; велел сформировать похоронные команды и договориться с представителями инсгварского князя о месте и порядке захоронения погибших; а также велел позаботиться о пленных -- это поручение он дал наиболее доверенным из своих помощников, так как не хотел допустить никакого издевательства над побежденными. Ну, и само собой разумеется, надо было обеспечить дармовой выпивкой солдат, проливавших за него свою кровь. Последний вопрос решился быстро: участвовавший в сражении княжич Предраг Инсгварский объявил, что поставит из княжеских погребов столько бочек вина, сколько потребуется, чтобы напоить все войско. О плате он даже слушать не стал и с улыбкой заметил, что вся выпивка -- за счет его трусливого дяди. Стэн понял, что в будущем князю Анталу придется туго. По возвращении он найдет и город и своего племянника уже не такими, какими оставил их на прошлой неделе. Подданные никогда не простят ему, что в критический момент он бросил их на произвол судьбы, а Предраг, почувствовавший вкус власти, но достаточно умный, чтобы свергать с престола дядю и тем самым разжигать междоусобицу, теперь заставит его плясать под свою дудку и, первым делом, вынудит при всем честном народе признать нерушимость традиционных прав наследования. После торжественного въезда в город Стэн встретился с архиепископом Инсгварским, обсудил с ним некоторые детали завтрашнего богослужения в честь одержанной победы и договорился о выделении дополнительного числа священников для проведения обрядов погребения -- он приказал хоронить всех павших, независимо на чьей стороне они сражались, с одинаковыми военными почестями. Наконец, уладив все неотложные дела и лично убедившись, что Предраг сдержал свое обещание относительно раздачи выпивки, Стэн отправился в дом Ладислава Савича, где его с тревогой и нетерпением ожидала Алиса. Она знала, что Стэн цел и невредим, но все равно волновалась, не совсем доверяя его бодрым мысленным рапортам, и успокоилась лишь тогда, когда увидела возлюбленного собственными глазами и не нашла на нем ни единой царапины. Алиса жила в Инсгваре уже пятый день. Среди такого наплыва людей ее появление в городе прошло незамеченным и не вызвало никаких толков. Ладислав Савич представил ее знакомым, как свою дальнюю родственницу из Норланда; легенда о чужестранном происхождении Алисы понадобилась больше для того, чтобы объяснить ее необычное имя, нежели акцент, который почти не чувствовался. Что же касается Стэна, то хоть он поначалу и возражал против такого решения Алисы, но в глубине души все же обрадовался, когда она сумела настоять на своем и убедила его взять ее с собой в Инсгвар. Этот разговор состоялся в первую же их ночь здесь, в этом мире, а уже на следующее утро Стэн познакомил Ладислава Савича с его новоявленной родственницей. И в дальнейшем он ни разу не пожалел, что тогда уступил просьбам Алисы. С момента их знакомства Стэн то и дело ловил себя на том, что постоянно думает о ней; а после первой их близости, в тот единственный день, который они провели раздельно -- он в Инсгваре, она во Флорешти, -- Стэн просто не находил себе места и никак не мог сосредоточиться на делах. Зато теперь, когда Алиса была рядом с ним и днем и ночью, он был полон сил и энергии и смотрел в будущее с оптимизмом. Стэн не представлял, как бы он смог выдержать это чудовищное напряжение в ожидании битвы, если бы не присутствие Алисы. Ее любовь наполнила его жизнь новым смыслом, он вернул себе то, что, как ему казалось, потерял безвозвратно со смертью Аньешки. Стэну вновь захотелось не просто жить, а жить с другим человеком, жить одной жизнью на двоих -- без тайн друг от друга, секретов и запретных тем, с общими радостями и печалями, успехами и неудачами, победами и поражениями... Стэн прибыл в дом Савича в сопровождении небольшой свиты своих дворян и группы княжеских и уездных воевод, с которыми обсуждал по пути некоторые вопросы -- уже не столь насущные и неотложные, требующие немедленного решения, но все же достаточно важные и значительные, чтобы он мог пренебречь ими. Воеводы донимали бы его до самого вечера, когда должен был начаться праздничный пир по случаю победы; но Стэн и Алиса столь явно выказывали свое желание остаться наедине (хоть и пытались скрыть это), что все гости поспешили откланяться и разойтись. Его любовная связь с Алисой уже ни для кого не была секретом, и в последние дни все войско, наряду с предстоящим сражением, живо обсуждало внезапное и страстное увлечение своего предводителя очаровательной чужестранкой. А поскольку Ладислав Савич был очень богатым и влиятельным человеком, весьма уважаемым гражданином Инсгвара, и Алиса была представлена, как его родственница, то, к огромному облегчению Стэна, никто не посмел приравнивать ее к обычным солдатским шлюхам. Даже князья относились к Алисе со всем подобающим почтением, мигом смекнув, что малейшая неуважительность с их стороны будет расценена Стэном, как личное оскорбление. А все восемь князей-союзников не меньше самого Стэна были заинтересованы в сохранении дружеских отношений с ним. После ухода воевод Стэн и Алиса были, наконец, предоставлены друг другу. Без всяких слов Алиса поняла, что Стэну сейчас не хочется говорить о сражении, что в данный момент он больше всего нуждается в душевном покое, заботе и ласке. Она помогла ему обрести покой, окружила его своей заботой, подарила ему свою ласку. Они не занимались любовью по-настоящему, на это у Стэна попросту не было сил. Они лишь лежали в постели, он обнимал Алису, наслаждаясь теплом ее тела, и целовал ее мягкие губы. Затем ему удалось пару часов поспать, а она все это время была рядом, храня его сон. Когда Стэн проснулся, Алиса по-прежнему лежала с ним в постели. Она рассказала, что недавно заходила Марика, но как только увидела его спящим, то сейчас же ушла. -- Ты с ней говорила? -- спросил он. -- Очень коротко. Она лишь сказала, что любит нас обоих, а я ответила, что мы тоже любим ее. Надеюсь, я не превысила своих полномочий, говоря и от твоего имени? Стэн улыбнулся: -- Конечно, нет. Я просто без ума от этой маленькой разбойницы. Я всегда сожалел, что она моя сестра... до тех пор, пока не встретил тебя. А теперь я счастлив вдвойне. У меня самая замечательная сестренка на свете и самая прекрасная в мире возлюбленная. Алиса посмотрела на него сияющими глазами, затем, подавшись вперед, нежно прикоснулась губами к его губам. -- Я нужна тебе, Стэн, -- произнесла она, не спрашивая, а утверждая. -- А ты нужен мне. Я не хочу расставаться с тобой. Он крепче прижал ее к себе и зарылся лицом в ее густых черных волосах. -- Мы никогда не расстанемся, родная. Мы всю жизнь будем вместе. Слишком долго мы искали друг друга, чтобы теперь отказываться от нашего счастья. -- Да, -- сказала Алиса. -- Я уже не смогу без тебя жить. -- Я тоже, -- сказал Стэн. -- Марика права: мы оба потеряли голову. -- А она, можно подумать, не потеряла. Стэн хмыкнул. Ему очень не нравилось поведение Марики -- но тут он ничего не мог поделать. Когда пять дней назад Стэн узнал, что сестра провела ночь с Кейтом, то пришел в неописуемую ярость и готов был задушить наглеца собственными руками. Но, увидев Марику, которая просто светилась от счастья, он моментально остыл, и у него даже не повернулся язык строго отчитать ее. Стэн ограничился лишь ласковыми упреками и попросил больше не делать этого до свадьбы. Марика выслушала его, но не послушалась, хотя он клятвенно заверял ее, что своего слова назад не заберет и ее брак с Кейтом дело решенное... -- Наверное, она хочет забеременеть, чтобы я уже не смог передумать, -- произнес Стэн. Алиса сразу поняла, что он имеет в виду. -- Не знаю, -- сказала она. -- На эту тему мы с ней не говорили. Хотя не думаю, что ее расчет заходит так далеко. Я подозреваю, что в глубине души Марика терзается тем, что делит постель с мужчиной, который еще не ее муж. Она очень правильная девочка. -- Гм... Если она такая правильная, то почему не подождет до свадьбы? Алиса ответила не сразу. Некоторое время она молчала, и Стэн, хоть и не видел ее лица, чувствовал, что ее одолевают сомнения. -- Кажется, я понимаю, в чем дело, -- наконец сказала она. -- Так в чем же? Опять последовала пауза. -- Я читала письмо госпожи Уолш, -- призналась Алиса. -- То самое, о котором Марика просила нас забыть. -- Ага, -- только и сказал Стэн. -- Я прочла его в тот самый день, что и Марика, только немного позже, -- между тем продолжала Алиса. -- Меня так поразила ее реакция на это письмо, что я не смогла обуздать свое любопытство. Пока ты спал, а Марика была с отцом, я достала конверт и... -- Она прервалась. -- Только я не уверена, что имею право рассказывать это. -- Решай сама, я не стану на тебя давить, -- как можно равнодушнее произнес Стэн, хотя на самом деле сгорал от любопытства. Надо сказать, его сильно озадачила просьба Марики забыть о существовании письма госпожи Уолш, но никаких конкретных объяснений по этому поводу он от нее не добился. Она клялась и божилась, что так будет лучше для всех, и у Стэна не оставалось другого выхода, кроме как поверить ей, поскольку письмо уже было уничтожено. -- Ладно, -- вздохнула Алиса. -- Но ты должен пообещать мне, что никому ничего не скажешь. -- Обещаю. -- Ну что ж... Помнишь, Марика тогда говорила о предположении госпожи Уолш? -- Что Кейт и Джейн бежали в наш мир, чтобы жить здесь как муж и жена? Так ты думаешь... -- Нет, я не думаю, что они солгали. Они действительно попали в эту переделку не по своей воле, а по стечению обстоятельств. Но правда и то, что в прошлом они... Короче, лет десять назад между ними были такие отношения, каких не должно быть между братом и сестрой. Их мать знает об этом и полагает, что они до сих пор влюблены друг в друга. Стэн чуть не подпрыгнул. -- Да что ты говоришь! Будущий муж моей сестры -- кровосмеситель? -- Нет. На самом деле это не так. В действительности Кейт и Джейн не родные брат и сестра, а только двоюродные. Но они об этом не знают. -- Вот как? -- удивился Стэн. -- Да, именно так. Настоящая мать Кейта не Дэйна Уолш, а ее старшая сестра Мэг. Гордон Уолш был помолвлен с ней, но жениться не успел -- при родах Кейта она умерла. Вскоре после этого Гордон женился на младшей сестре, Дэйне, которую Кейт искренне считает своей матерью. Им удалось скрыть от него правду. -- Но тогда получается, что Кейт и Джейн не двоюродные брат и сестра, а единокровные, -- заметил Стэн. -- В том-то и дело, что двоюродные, -- сказала Алиса. -- Джейн не дочь Гордона Уолша. Стэн вяло покачал головой. -- Ну и ну! -- протянул он. -- Теперь ясно, почему Марика уничтожила письмо. Наверное, она боится, что Кейт по-прежнему влюблен в Джейн. -- Думаю, да. И думаю, что не просто боится. Меня очень настораживает поведение Джейн, сейчас она похожа на безутешную женщину, у которой отняли любимого человека. Возможно, так оно и есть. Возможно, хотя это только мое предположение, что Кейт и Джейн вновь стали любовниками и решили жить здесь, как муж и жена; но Марика, грубо говоря, перетянула Кейта в свою постель, играя на том, что Джейн -- якобы его родная сестра. Тогда у нас получается банальный любовный треугольник: Джейн любит Кейта и хочет быть с ним, даже вопреки их родству; Кейт любит Марику, но, вместе с тем, ему дорога и Джейн; а Марика любит Кейта и страшно боится его потерять. Поэтому она ни на шаг не отпускает его от себя и спит с ним до свадьбы, хоть это противоречит ее убеждениям. -- Алиса помолчала, но, так и не дождавшись ответной реплики Стэна, спросила: -- Что ты об этом думаешь? -- Я думаю, -- произнес он, -- что с замужеством Марики медлить нельзя. Сегодня же или, в крайнем случае, завтра я попрошу одного из священнослужителей-Конноров тайно обвенчать ее с Кейтом. Так они станут законными мужем и женой. А позже, когда решится вопрос с короной, я устрою им пышную свадьбу, женю их во второй раз -- уже для людей, а не для Бога. К счастью, в повторном венчании нет ничего противозаконного. Согласно церковным канонам, венчание уже состоявшихся супругов просто подтверждает факт их брака. -- М-да, быстро ты принял решение, -- заметила Алиса. -- А тут нечего было решать. Если ты права в своих догадках, то Марика поступила нехорошо, даже подло -- я признаю это. Но она моя сестра, и ее счастье для меня превыше всего. Пусть кто-нибудь другой судит Марику, пусть она сама судит себя, пусть ее судит Кейт, когда -- и если -- он узнает о ее обмане. Я же не собираюсь ни судить ее, ни осуждать. Я просто хочу помочь ей и -- быть по тому -- взять на себя часть ее вины. -- А ты не боишься, что когда-нибудь этот обман встанет между Марикой и Кейтом? -- Боюсь, -- признался Стэн. -- Но что я могу поделать? Ничего. Для Кейта уже нет пути назад; даже при всем своем желании, он не сможет вернуться к Джейн. Теперь он должен либо жениться на Марике, либо умереть. А раз моя сестра хочет, чтобы Кейт жил, значит он будет жить -- но только с ней. Другого не дано. Алиса положила голову ему на грудь и задумчиво проговорила: -- Из письма госпожи Уолш следует, что целиком эту тайну знают лишь двое человек -- она сама и настоящий отец Джейн, какой-то Смирнов. Я приблизительно представляю, как вертятся колесики в голове Марики, и уверена, что при первой же возможности она попробует связаться с ними и убедить их, что они ошиблись в своих догадках. -- Я тоже так думаю. С ее стороны это будет крайне опрометчивым поступком. Одно меня утешает: что Ключи хранятся в надежном месте. Пока за ними присматривает тетя Зарена, я спокоен. Уж она-то ни за что не поддастся на уговоры Марики. -- Но рано или поздно мы вернемся в мир МакКоев, -- заметила Алиса. -- Что тогда? Или ты не пустишь туда Марику? -- Пущу, -- сказал Стэн. -- Я совершу большую глупость, если попытаюсь держать ее на коротком поводу. Миятович совершенно прав: это все равно что махать красной тряпкой перед носом разъяренного быка. Остается надеяться, что к тому времени Марика надежно привяжет к себе Кейта и уже перестанет бояться потерять его. Полгода должно быть достаточно. Три дня назад, в свете полученных сведений о Хранителях и их организации, Совет единогласно решил отложить восстановление связи с миром МакКоев как минимум на полгода. Такое решение было продиктовано тем, что, во-первых, исчезновение Кейта и Джейн наделало много шуму, и хотя Хранители в большинстве своем не склонны связывать это происшествие с Коннорами, сейчас они, вне всяких сомнений, находятся в состоянии повышенной бдительности. Во-вторых, нужно дать Хранителям время убедиться, что с уничтожением Норвика они изгнали Конноров из своего мира. В-третьих же -- и это, пожалуй, самое главное, -- узнав об истинной природе могущества Хранителей, все без исключения члены Совета пребывали в полной растерянности. По сути дела, врагом Конноров была не группа людей, именующих себя Хранителями; им противостоял древний человеческий страх перед всем сверхъестественным -- но страх до зубов вооруженный, способный не только огрызаться и отбиваться, но и больно кусаться и стремительно нападать. Этот страх многое знал и умел, он был агрессивен и непримирим. Бороться с Хранителями, как таковыми, было бесполезно. Они не были незаменимыми, как Конноры; любой неглупый и сносно образованный человек в кратчайший срок мог стать Хранителем -- а таких людей там были миллионы. Поначалу некоторые члены Совета видели выход из создавшегося положения в полном искоренении знаний Древних -- главного оружия Хранителей. Однако Кейт, к которому они обратились за консультацией, категорически заявил, что это невыполнимо. С ним согласились и Марика с Алисой. По их словам, тамошнее общество достигло такого уровня своего развития и обладает такими мощными информационными технологиями, что уничтожить те или иные знания, пусть даже доступные только узкому кругу избранных, попросту невозможно. Поэтому Совет занял выжидательную позицию. Все посвященные в тайну тщетно ломали головы над поиском выхода из тупика и, к вящему неудовольствию Марики, постоянно дергали Кейта, требуя от него дополнительных сведений. Сама же Марика временно утратила всякий интерес к Хранителям и была полностью поглощена новыми для себя переживаниями. За эти дни она так расцвела, что Стэн, хоть и не питал особой симпатии к Кейту, тем не менее был признателен ему за то, что он сделал его сестру счастливой... Стэн поднес к лицу руку и посмотрел на свои золотые часы -- подарок сэра Генри. -- До пира у нас еще достаточно времени, -- сказал он. -- Что будем делать -- навестим Марику или... -- И Стэн снова погладил бедро Алисы. Она сладко зевнула и потерлась щекой о его грудь. -- Трудный выбор. И с Марикой хочется поболтать, и с тобой полюбиться. И то и другое приятно. -- А все-таки, чего ты хочешь больше? -- Наверное, любви. Я ужасная эгоистка. -- К тому же ужасно ненасытная, -- ласково добавил Стэн. -- Ага. Я бы целыми днями валялась с тобой в постели... Ах, если бы это было возможно! -- Будет, -- пообещал он. -- Вот покончу с Чеславом, тогда у нас появится больше времени друг для друга. Стэн взял руку Алисы и принялся нежно целовать ее тонкие изящные пальцы. Он с грустью думал о том, что ему будет очень не хватать ее, когда войско покинет Инсгвар и пойдет на Златовар. Как оказалось, Алиса думала о том же. -- Ты скоро уезжаешь? -- спросила она. -- Как только прибудут южане. Самое большее, через неделю. -- Я поеду с тобой. -- Но... -- Не спорь. Я все равно поеду. Ты меня не удержишь. Стэн тяжело вздохнул: -- Я бы и сам хотел... Но ты должна понять, что так нельзя. -- Почему? Ведь ваше войско сопровождают женщины -- и не только шлюхи. Насколько мне известно, то ли три, то ли четыре князя постоянно держат при себе любовниц. -- Так это любовниц, -- возразил он. -- А я кто по-твоему? -- Ты -- моя любимая, -- сказал Стэн. В этот момент он принял решение. -- Моя будущая жена. Алиса подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза. -- Пожалуйста, не шути так. Это жестоко. -- Я не шучу, родная, -- мягко ответил Стэн. -- Я безумно люблю тебя. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Хочу, чтобы ты родила мне детей -- и не просто детей, а наследников. В глазах Алисы заблестели слезы. -- Но... Ты же князь. Ты будущий император. А я... -- А ты моя будущая королева, -- сказал он ласково. -- Как только меня коронуют, я сразу женюсь на тебе. -- Я здесь чужая, я здесь никто. Как ты можешь жениться на мне? -- Очень просто. Возьму и женюсь. Никто не посмеет перечить императору. -- А как же государственные интересы? Стэн крепко поцеловал ее. -- Ты мой самый главный государственный интерес. Я смогу сделать гораздо больше, если ты будешь рядом со мной. -- Я всегда буду рядом с тобой, милый, -- пообещала Алиса, всхлипывая. -- Хоть женой, хоть любовницей. -- Только женой. -- Стэн игриво погрозил ей пальцем. -- И не смей перечить будущему императору. Алиса уткнулась лицом в его плечо и тихонько заплакала. -- Я не буду перечить, -- сквозь слезы произнесла она. -- Не буду, но... Почему я? Чем я заслужила такое счастье? Стэн погладил ее по голове. -- Мы оба его заслужили. 36 Будильник зазвонил в без десяти двенадцать. Марика еще не спала. Она тотчас выключила звонок, подтянулась и села в постели. Лежавший рядом Кейт крепко спал и даже не шевельнулся в ответ на бодрую трель будильника. Минут двадцать назад Марика навеяла на него сонные чары -- и сделала это с большой неохотой, поскольку сегодня Кейт был особенно неугомонный и мог еще долго одаривать ее ласками. Ну, а ей никогда не бывало достаточно, и временами она доводила его до полного изнеможения. Кейт любовно называл ее своей маленькой нимфой и полушутя, полусерьезно говаривал, что с такой ненасытной женой нечего и думать о супружеской измене -- у него попросту не хватит сил на других женщин. Она нисколько не обижалась и воспринимала это, как комплимент. Целую минуту Марика сидела в постели, нежно глядела на Кейта и думала о том, что ей повезло гораздо больше, чем матери. Она не просто встретила мужчину своей мечты -- этот мужчина стал ее законным мужем. И у нее больше нет причин стыдиться своей любви к нему -- теперь эта любовь освящена небесами и признана людьми... Марика наклонилась, поцеловала спящего Кейта в висок, затем выбралась из постели и стала одеваться. Через двадцать минут она должна быть в Мышковаре, благо для этого ей не придется обращаться к Стэну -- еще три недели назад он уважил ее просьбу и настроил ее на портал в своем кабинете. Время от времени Марика захаживала туда, чтобы взять те или иные свои вещи -- одежду, украшения, книги, -- или просто поглядеть в щель между ставнями на родной город, по которому очень скучала. Последний раз Марика была в Мышковаре сегодня днем. Она пришла одна, без Алисы, Кейта или Марчии, поскольку не собиралась обновлять свой гардероб, а хотела взять лишь пару книг по алхимии. В молодости ее отец закончил химический факультет университета и теперь решил немного продвинуть здешнюю науку. Однако прежде ему следовало ознакомиться с принятой в этом мире терминологией, вернее, освежить ее в памяти -- когда-то он уже делился своими познаниями с матерью Марики, которая, помимо всего прочего, увлекалась алхимией. Лет пятнадцать назад княгиня Илона написала трактат, который поразил ученых мужей как массой новых сведений, так и весьма необычным подходом ко многим старым вопросам. Теперь этот трактат был настольной книгой каждого серьезного алхимика Западного Края -- и как раз его сэр Генри попросил принести в первую очередь. Оригинал трактата матери хранился в кабинете Стэна. Марика решила взять его, а не копию переписчика, рассудив, что отцу будет приятно читать строки, написанные рукой женщины, которую он любил. Затем она отправилась в свой кабинет за другими книгами Там ее ждал сюрприз. На своем столе Марика увидела наручные женские часы и лист тамошней бумаги, исписанный уже знакомым ей мелким каллиграфическим почерком: "Леди Марика! Прежде всего, прошу Вас не беспокоиться. Путь в Ваш мир знают только два человека -- я и один мой хороший знакомый, которому я целиком доверяю. Мы включили Ваш портал..." В этом месте Марика прервала чтение, мигом бросилась к порталу и убедилась, что он действительно в рабочем состоянии. Ее обуял ужас при мысли, что Хранители оказались еще могущественнее, чем даже рассказывал о них Кейт. А раньше она считала, что он слегка преувеличивает возможности своих бывших сотоварищей, чтобы отбить у Конноров охоту соваться в мир МакКоев... Дальше в письме говорилось: "Мы включили Ваш портал без Вашего ведома и согласия, но мы не замышляем ничего против Вас или Ваших родственников. Нам нужно просто поговорить с Вами. Конечно, Вы можете сразу разрушить свой портал, и тогда уже ни мы, ни кто другой из Хранителей не сможет попасть в Ваш мир. Однако я прошу Вас не торопиться и поверить в нашу добрую волю. Надеюсь, Кейт и Джейн поручатся за меня -- а я, в свою очередь, ручаюсь за того человека, о котором выше уже говорила. Я прошу Вас о встрече и уверяю, что в этом нет никакого подвоха с нашей стороны. Приводите с собой, кого посчитаете нужным. Я буду ждать Вас и Ваших товарищей в этом кабинете каждую ночь с полуночи до полпервого по моим часам, которые прилагаю к письму, поскольку Ваши настенные (как я поняла, они были призваны показывать время в обоих наших мирах) остановились. С глубоким уважением и надеждой на ваше согласие, Дэйна Уолш P. S. Пожалуйста, до встречи со мной воздержитесь от появления в нашем мире". Дважды перечитав письмо, Марика немного успокоилась. Приступ панического страха миновал, она стала рассуждать трезво и пришла к выводу, что на западню это не похоже. Только полный идиот мог додуматься до такой наивной и неубедительной ловушки -- а люди, сумевшие включить чужой портал, отнюдь не идиоты. Если бы Хранители проникли сюда, они действовали бы гораздо решительнее и наверняка постарались бы сохранить свое присутствие в тайне. А рисковать тем, что Марика попросту разрушит портал и вновь отрежет их от мира Конноров, они явно не стали бы. Правда, могло быть и так, что Хранители уже обосновались здесь и установили в укромных местах свои переносные порталы -- так называемые нуль-Врата; а с помощью этой нехитрой уловки рассчитывали захватить либо уничтожить десяток-другой Конноров, которых Марика приведет с собой на предполагаемую встречу с миссис Уолш. Однако, поставив себя на место Хранителей, она отмела такую возможность. Овчинка выделки явно не стоила: умные люди ни за что не пожертвуют таким огромным преимуществом, как внезапность и неожиданность, ради уничтожения жалкой горстки из целого легиона своих врагов. Обыгрывая ситуацию и так и этак, Марика в конце концов решила, что письму можно верить. Она догадывалась, что нужно миссис Уолш, равно как и догадывалась о личности человека, который помог ей включить портал... вернее, который включил для нее портал. Поначалу Марика собиралась рассказать обо всем Стэну, благо тот как раз находился в пределах досягаемости. Но потом она передумала и решила обратиться к Стоичкову. А затем передумала обращаться к Стоичкову и совсем умолчала о своей находке. Причиной таких колебаний Марики был страх предать гласности действительное родство Кейта и Джейн. Она понимала, что не должна ставить свое личное благополучие превыше интересов рода Конноров; понимала, что поступает в крайней степени неразумно; понимала, что ее ошибка может обернуться катастрофой. Но ничего поделать с собой Марика не могла и дождалась ночи, так никому и не сообщив о предстоящей встрече с двумя Хранителями... Одевшись и расчесав при свете двух свечей волосы, Марика вновь посмотрела на наручные часы миссис Уолш. Они на час с четвертью отставали от мышковицкого времени и почти на полчаса -- от ибрийского. Сейчас стрелки показывали без тридцати пяти минут полночь. До назначенного часа оставалось двадцать пять минут. Марика погасила свечи, включила фонарик и тихо вышла из спальни. Дорогой она поигрывала обручальным кольцом с бриллиантом на безымянном пальце правой руки. Марика надевала его всякий раз на ночь, а каждое утро снимала и прятала, так как ее брак с Кейтом был пока тайной. Никто, за исключением узкого круга посвященных, не только не знал, что они женаты, но даже не догадывался о том, что они спят вместе. Слуги в королевских покоях замка были отлично вышколены, не совали нос в дела господ и крепко держали язык на привязи; а за пределами покоев, в присутствии обычной прислуги, Марика и Кейт благоразумно не выказывали своей близости и вели себя лишь как хорошие друзья... Марика на цыпочках подкралась к двери спальни Алисы и прижалась ухом к щели между створками. Она услышала возню в постели, звуки поцелуев и сладострастные стоны. "Алиса разошлась вовсю, -- с добродушной улыбкой подумала Марика, но в следующий же миг помрачнела. -- Ну что ж. Значит, не суждено..." До последнего момента не было ясно, сможет ли Стэн сегодня ночью отлучиться из расположения своего войска, находившегося на расстоянии всего двух дневных переходов от Златовара. Конфликт вступил в решающую фазу. Жители столицы, вначале поддержавшие князя Чеслава, после битвы под Инсгваром начали роптать и, не желая осады города, все более настойчиво требовали от него сложить с себя полномочия и созвать князей для выборов нового императора. Вчера утром, перед лицом неизбежного бунта, Чеслав покинул столицу и во главе небольшой армии из верных ему земляков отбыл на юго-восток. Скорее всего, он отправился в Вышеград, свою вотчину, но от человека в его отчаянном положении можно было ожидать чего угодно. Терять ему было нечего, и Чеслав понимал это. Он знал, что князья не простят ему попытки захвата престола и достанут его даже в Вышеграде. А особенно яростно будут его преследовать бывшие сторонники, которые таким образом постараются обелить себя в глазах остальных князей. В войско Чеслава затесался один Коннор, но ни вчера, ни сегодня до половины одиннадцатого вечера, когда Марика с Кейтом легли спать, никаких известий от него не поступало. Видимо, совсем недавно Стэн получил успокаивающую весть и тотчас прибежал к Алисе. Ему так не терпелось завалиться с ней в постель, что он даже не соизволил заглянуть к Марике и сказать ей свое обычное: "Привет, сестренка! Я люблю тебя". Хотя, возможно, он просто боялся ее разбудить... Марика отошла от двери и тихонько вздохнула. Она хотела взять Алису с собой, признаться ей во всем, рассказать, как непорядочно, жестоко и даже подло она поступила с Кейтом и Джейн, заручиться ее пониманием и поддержкой. Сейчас только сэр Генри знал всю правду об этом недостойном поступке Марики, но он слишком слепо и безусловно любил ее, чтобы она могла опереться на него. Прощение приходит лишь через осуждение, а отец так и не научился осуждать ее. Для него все поступки Марики были неподсудными, они лежали за гранью добра и зла. Другое дело Алиса и Стэн. Они тоже любили ее -- однако любовь не ослепляла их, а лишь делала снисходительными, склонными к прощению. Марика давно порывалась рассказать им обо всем, но никак не могла решиться. Она очень боялась, что Стэн использует это, чтобы разлучить ее с Кейтом. Умом Марика понимала, что ее страхи беспочвенны, и все же не хотела рисковать. Она решила дождаться, когда Стэн женится на Алисе; тогда они окажутся в равном положении, и совесть просто не позволит брату разрушить ее счастье... Направляясь к Марчии, Марика думала о том, что Стэн совсем потерял голову. Поначалу она не восприняла всерьез намерение брата жениться на Алисе. Она сочла это шуткой, очень жестокой шуткой в отношении Алисы, и строго отчитала Стэна за его бессердечие. Однако он твердо стоял на своем, отвергая все обвинения сестры, и в конце концов Марика поняла, что брат не шутит. Главным образом, ее убедила в этом та настойчивость, с которой он доказывал ей, что его брак с Алисой не противоречит ни государственным интересам, ни интересам их рода. Аргументы Стэна не были железными, но рациональное зерно в них все же присутствовало. Основной задачей его предстоящего царствования было не укрепление центральной власти, а как раз прямо противоположное -- ее постепенное нивелирование с поэтапной передачей все большей части властных полномочий землям, которые в будущем должны стать самостоятельными королевствами. Поэтому Стэн не очень нуждался во влиятельных родственниках со стороны жены. Другое дело -- влиятельные зятья, которые впоследствии станут королями, а их старшие сыновья положат начало династиям правителей из рода Конноров. А с этим никаких проблем не предвиделось: Алиса обладала отменным здоровьем и, несмотря на некоторую хрупкость телосложения, вполне годилась для материнства. Впрочем, Стэн признавал, что к королеве-чужестранке, притом сомнительного происхождения, подданные Империи отнесутся настороженно. Он соглашался с тем, что ему было бы предпочтительнее жениться на дочери одного из славонских князей (западных или восточных, без разницы) или, в крайнем случае, на сводной сестре Флавиана, принцессе Стелле (славы считали ибров лишь наполовину варварами). Но тут уж брат был непреклонен. Он заявил, что подданные нигде не денутся, привыкнут; а потом прибавил: "В конце концов, чем я хуже тебя, сестренка?" -- и перед этим аргументом Марика сразу спасовала. А вообще, она была страшно рада за Стэна и Алису... Марчия была заранее предупреждена, что около полуночи понадобятся ее услуги, и уже ждала Марику в небольшой комнатке перед своей спальней. Она была полностью одета и, сидя в удобном кресле, посматривала исписанную от корки до корки толстую тетрадь -- первую часть славонско-английского разговорника, над составлением которого сейчас работала Алиса. Отложив восстановление связи между мирами на полгода, Совет решил употребить это время для подготовки группы молодых людей и девушек к последующему внедрению в мир МакКоев. В число потенциальных "диверсантов" вошла и Марчия -- вопреки первоначальному впечатлению, она оказалась способной к языкам, а ее плохое владение славонским объяснялось лишь отсутствием практики. При появлении Марики Марчия положила тетрадь на тумбу и встала с кресла. -- А я собиралась идти будить тебя, -- сказала она (на второй неделе их знакомства Марика все же убедила ее перейти на "ты"). -- Сейчас уже четверть пополуночи. -- Все в порядке, мы не опаздываем, -- ответила Марика; часы миссис Уолш показывали без четверти двенадцать. -- Джейн спит? Девушка молча кивнула. Тогда Марика погасила в передней свечи, выключила фонарик и, не обратив внимания на испуганный возглас Марчии, прошла в спальню, чтобы проверить, крепко ли спит Джейн, и при необходимости навеять на нее сон. Особой нужды в этом не было, но Марика решила перестраховаться. Она не хотела, чтобы Джейн проснулась среди ночи и, чего доброго, бросилась искать Марчию. Осторожно прощупав в темноте кровать, Марика не почувствовала присутствия Джейн. Она озадаченно хмыкнула и вновь включила фонарик. Луч света выхватил из мрака застланную постель. Марика бегло осмотрела всю комнату, заглянула за перегородку, потом повернулась к Марчии, которая с растерянным видом стояла в дверях спальни. -- Где Джейн? Девушка вздохнула: -- Ее здесь нет. -- Я это заметила, -- раздраженно произнесла Марика. Ей пришла в голову мысль, что Джейн, узнав о ее намерении посетить ночью Мышковар, решила воспользоваться случаем и занять ее место в постели с Кейтом. Мысль была из разряда "глупее не придумаешь", но тем не менее Марика здорово перепугалась и чуть было не побежала в свою спальню, чтобы проверить эту кошмарную догадку. -- Так где Джейн? Марчия снова вздохнула и, оглядевшись по сторонам, словно в ее комнате мог кто-то прятаться, выпалила: -- С Флавианом. Марика так и села -- к счастью, не на пол, а на край кровати. -- Ты серьезно? -- Вполне. -- Марчия подошла и присела рядом с ней. -- Флавиан запретил говорить об этом, но... Если бы я не сказала, ты подняла бы на ноги весь замок. Марика уловила скрытый подтекст в словах подруги. -- Так ты знаешь? -- Знаю. Первое время Джейн плакала по ночам. Я старалась утешить ее, и она мне все рассказала. Ей нужно было перед кем-то выговориться. Теперь уже вздохнула Марика. После короткой, но тягостной паузы она спросила: -- Джейн и Флавиан... Ну, они делают то, что я думаю? Четырнадцатилетняя Марчия посмотрела на шестнадцатилетнюю Марику, как на малое дитя. -- А что они еще могут делать по ночам? "Отче Небесный" вдвоем читать? Марика смутилась и выключила фонарик, чтобы Марчия не видела, как она покраснела. -- И... давно они вместе? -- С тех самых пор, как вы с Кейтом поженились, -- глухо прозвучал в темноте ответ Марчии. -- Флавиан был очень расстроен... Нет, не то слово. Он был просто в отчаянии. Ведь он с тринадцати лет влюблен в тебя, он только о тебе и думал, все ждал, когда ты вырастешь и станешь его женой. У него могло быть много женщин, ему достаточно было лишь пальцем поманить, и любая почла бы за честь... Но Флавиану не нужна была любая. Ему нужна была только ты. А ты... -- Она умолкла, так и не докончив своей мысли. Но Марика все поняла. На ощупь отыскав руку Марчии, она сжала ее в своей руке. Некоторое время они молчали. В наступившей тишине Марика отчетливо слышала тиканье часов миссис Уолш. С каждой секундой стрелки неумолимо приближались к двенадцати... -- Когда ему плохо, Флавиан приходит ко мне, -- вновь заговорила Марчия. -- Он не ладит со своей матерью, не любит нашего отца, а Стелла его не понимает, так что остаюсь одна я. В тот раз Флавиан тоже пришел ко мне. Он принес с собой полный кувшин вина и здорово напился. И Джейн прилично выпила. Они жаловались друг другу на жизнь, потом Джейн разрыдалась, Флавиан обнял ее и принялся утешать, они стали целоваться... Тогда я, понятно, ушла. -- И с тех пор они вместе? -- Да. -- Часто? -- В последнее время почти каждую ночь. Мне кажется, что Флавиан влюблен в нее... хотя сам он считает, что по-прежнему любит тебя. -- А Джейн? -- Честно говоря, не знаю. Джейн уже не так откровенна со мной, как прежде. Но каждый вечер она с нетерпением ждет Флавиана, радуется, когда он приходит, и грустит, если он не может прийти. -- Ну и дела, -- задумчиво произнесла Марика. -- Впрочем, я обратила внимание, что в последнее время Джейн заметно оживилась и перестала глядеть на Кейта с таким несчастным видом. Но я даже подумать не могла, что это из-за Флавиана... Кстати, -- вдруг всполошилась она. -- Они сейчас не в королевской спальне? -- Нет, в другой, -- успокоила ее Марчия. -- Королевская спальня слишком заметное место. Так что портал свободен. Марика включила фонарик и встала. Часы миссис Уолш показывали без двух минут полночь. -- Ну, ладно, -- сказала она. -- Пойдем.