яю без вашего контакта. Полковник. Дело в том, что для троллейбуса электроэнергия -- как для тебя еда. Кот. Да знаю, знаю, Владислав мне говорил. Но ведь я не должен непрерывно есть. Так почему бы и троллейбусу не проехать немного без питания? Майор. Ничего себе "немного"! Полковник. Ладно, подойдем к этому с другой стороны... Кот. Какой вы зануда, mon cher colonel! С одной стороны, с другой стороны... Полковник. До того момента, как Владислав объяснил тебе, зачем троллейбусу штанги, ты знал об их существовании? Кот. За кого вы меня принимаете, господин хороший?! Конечно, знал -- я же не слепой. Полковник. А знал, что без них он не поедет? Кот (небрежно). Не хватало мне интересоваться такой ерундой! И без этого как-то жил. Полковник. Теперь, прошу, попробуй припомнить, не возникало ли у тебя во время поездки желания убрать штанги? Майор (удивленно). Товарищ полковник!.. Кот (категорически). Нет, не возникало. Полковник. Не спеши с ответом. Сначала подумай. (Короткая пауза.) Кот. Вспомнил! Но я их не убирал. Я только подумал, что они помешают нам обогнать другие троллейбусы, и мысленно выругал их, потому что видел, как нервничает Владислав. Ему хотелось поскорее вернуться домой, и... Полковник. А какими словами ты их выругал? Кот. "Черт бы их побрал!" Оператор (шепотом). Господи Иисусе! Полковник. Когда это случилось? (Короткая пауза; слышится нервное цоканье зубами -- наверное, это был оператор.) Кот (уверенно). Когда водитель объявил, что вагон идет на Русановку. Полковник. То есть, на Московской площади? Возле автовокзала? Кот. Да, точно. Майор (шепотом). Сдуреть можно! Полковник. А о чем ты думал по дороге от автовокзала до Русановки? Чего ты боялся? Чего хотел? Не спеши отвечать, подумай. Кот. А что здесь думать? Я хотел только одного: чтобы мы благополучно добрались домой и не попали в аварию... -- Достаточно, -- сказал полковник. Майор выключил диктофон и жалобно посмотрел на шефа. -- Неужели вы думаете, что кот... -- начал было я. -- Ничего я не думаю, -- слишком уж торопливо перебил меня полковник. -- Но факты налицо: по свидетельствам очевидцев, возле автовокзала троллейбусные штанги без чьей-либо помощи сами вложились в скобы. Некоторое время мы молчали. -- А может, просто никто не заметил? -- робко предположила Инна. -- Какой-то шутник ловко вложил штанги, а его никто... -- Однако же троллейбус поехал, -- возразил угнетенный майор. -- И мало того, что он тогда поехал, -- добавил полковник. -- Это еще полбеды. Куда хуже, что троллейбус до сих пор ездит без внешнего питания. -- Что?! -- изумленно воскликнули мы. -- Вот так-то, -- сокрушенно подытожил полковник. -- Троллейбус как троллейбус, двигатель у него как двигатель -- а функционирует автономно. И никто не знает, откуда он берет энергию. Его уже по винтикам разбирали -- каждая деталь как деталь, ни единого отклонения от нормы. А собрали -- снова ездит без питания. -- А вы не пробовали менять одну деталь за другой? -- спросила Инна. -- Пробовали, -- ответил полковник. -- Меняли одну за другой, пока не получился совершенно новый троллейбус. В нем не было ни единого винтика, ни единого проводка от прежнего. -- И что? -- И ничего! Все равно ездит. -- Ого! -- Инна немного помолчала. -- Но ведь из старых деталей можно было собрать троллейбус... -- Мы так и сделали. До самого последнего винтика, до последнего проводка это был тот самый первоначальный троллейбус, который прежде ездил без питания. Но теперь он не ездит -- зато ездит другой, собранный из совершенно новых деталей. Это поразило меня больше всего. Получалось, что за "сумасшествие" троллейбуса отвечает не какая-то конкретная деталь, а нечто нематериальное, присущее троллейбусу, как единому целому, некий машинный эквивалент души... -- Сдуреть можно, -- повторил я слова майора. -- Можно, -- согласился полковник. -- И дуреют. Трое наших экспертов уже лечатся в психбольнице вместе с водителем. -- И что вы собираетесь делать? -- сочувственно поинтересовался я. Ответ был немедленный и категорический: -- После знакомства с котом -- закрыть дело. Как невыясненное. Эффект от этого заявления был довольно неожиданным: майор и оператор оживленно захлопали в ладоши, их лица прояснились. -- Это значит, -- сам не веря своим ушам, переспросил я, -- что вы оставите нас в покое? -- Оставим, -- заверил меня полковник. -- Никакой угрозы конституционному строю, государственной независимости и территориальной целостности ваш Леопольд не представляет... Гм, по крайней мере, пока его не трогать... -- Тут он осекся. -- Словом, живите себе со своим говорящим котом, только не позволяйте ему откалывать такие номера -- это может плохо кончиться. -- Не позволим, -- твердо пообещал я, а после некоторых колебаний добавил: -- Правду сказать, господин полковник, до сегодняшнего дня я был значительно худшего мнения о вашей организации. Полковник нервно ухмыльнулся: -- Все мы люди, юноша. Пусть лучше я получу выговор, это не слишком высокая цена за сохранение здравого рассудка моих сотрудников... да и моего собственного. -- (Его подчиненные энергично закивали головами.) -- Троллейбус, который ездит сам по себе, это еще полбеды. А вот кот, который сам по себе говорит... -- Он вздохнул. -- Как только мой отдел займется Леопольдом, то не позже чем через месяц нам придется открыть филиал при психоневрологическом диспансере. Честное слово: этот полковник мне понравился! Когда я провожал их, полковник вдруг остановился на пороге, внимательно посмотрел на меня и спросил: -- Скажите, молодой человек, вас не удивляет вся эта чертовщина? -- Удивляет, -- ответил я. -- Это чудеса. Они вне научного объяснения. Но без чудес жизнь была бы скучной. -- Искренне вам завидую, юноша, -- признался полковник и в который уже раз сокрушенно вздохнул. 8 Визит людей в штатском оказался для нас роковым. Но не потому, что с того времени нам не давали покоя сотрудники службы безопасности, вовсе нет. Во-первых, в скором времени мы стали недосягаемы для каких бы то ни было земных спецслужб; во-вторых, полковник все-таки настоял на своем -- дело закрыли и о нас забыли. Как выяснилось впоследствии, ни видеозапись беседы с Леопольдом, ни та кассета из диктофона в архив не попали. Вместо этого, к делу был подшит отчет, в котором утверждалось, что Леопольд оказался самым обыкновенным и самым молчаливым котом из всех котов, сущих в мире. Майор и оператор, наверное, не помнили себя от радости, подписывая такой отчет. Говоря о роковой роли этого визита, я имел ввиду совсем другое: он заставил нас задуматься над некоторыми вещами, что привело к моментальному и бесповоротному разрушению созданного нами уютного мира, в котором реально существовали только я, Инна и наша любовь... Когда я провел незваных гостей до лифта и вернулся в квартиру, Инна лежала на кровати в нашей спальне, блуждая задумчивым взглядом по потолку. Я лег рядом, привлек ее к себе и обнял. Но она была так сосредоточена на своих мыслях, что, казалось, даже не заметила моего присутствия. -- Солнышко, -- спросил я, -- что тебя беспокоит? -- То, чего не сказал полковник, -- задумчиво произнесла жена. -- О чем он не отважился сказать. Я повернул к себе ее лицо и заглянул ей в глаза. -- А откуда ты знаешь, о чем он не отважился сказать? -- Это было написано на его лице. А в его взгляде был страх -- дикий, панический. Он решил, что наш Леопольд, наряду с интеллектом подростка и умением разговаривать по-человечески, также обладает неосознанными колдовскими способностями. -- Угу, -- промурлыкал я, переворачиваясь на спину; Инна положила голову мне на грудь. -- Кот-чародей? Забавно! -- А по-моему, не только забавно, но и поразительно, -- совершенно серьезно сказала Инна. -- Поразительно то, что нам самим это не приходило в голову. Подумай, Владик. Просто подумай -- больше от тебя ничего не требуется. Вспомни все, что происходило с нами, и приложи минимум умственных усилий, чтобы это осмыслить. Зарывшись лицом в душистых волосах жены, я принялся вспоминать и осмысливать. Авария -- настоящая катастрофа, в которой Леопольд не получил ни единой царапины... Встреча со мной -- он сразу почувствовал, что я тот человек, который воспримет его способность говорить как вполне нормальное явление. Кот также предвидел, что мы с Инной полюбим друг друга, -- и его пророчество сбылось... Разговор с тощим коротышкой в троллейбусе. Тогда Леопольд, без сомнения, попал в яблочко с тем алкашом, бутылкой сивухи и бедной старушкой. Но Лаура не могла настолько связно рассказать ему о своем прошлом; она была и остается обыкновенной кошкой... Троллейбус, который поехал без питания -- и который до сих пор ездит без оного... Сила, которая удерживала нас на сидениях во время той сумасшедшей езды... Или, скажем, полное отсутствие похмелья после знатной попойки, которую мы с Инной устроили по случаю нашего знакомства. Вдвоем мы выпили бутылку шампанского и три бутылки крепкого домашнего вина; оба были пьяны в стельку и никаким естественным образом не смогли бы так быстро отойти... И телефон, который вдруг заработал на следующий день после появления у меня Леопольда. "Укртелеком" может по ошибке отключить телефон, но по ошибке включить его -- никогда. Тут уж воистину не обошлось без сверхъестественного вмешательства... И последнее -- уж очень легко мы избавились от "опеки" спецслужб. Правда, полковник объяснил нам, почему он решил закрыть дело, и в целом его аргументы были убедительными. Но кое-что в поведении наших недавних гостей настораживало -- а именно, тот панический страх, о котором говорила Инна. Создавалось впечатление, что кот, стремясь как можно быстрее избавиться от неприятных собеседников, бессознательно внушил им такой ужас, что они готовы были бежать от него куда глаза глядят. Бедный оператор!.. -- Милочка, -- растерянно произнес я. -- Ты, как всегда, права. Просто поразительно, что раньше мы не обращали на это внимания. -- В том-то и дело, -- устало ответила Инна. -- Боюсь, мы с тобой одурели от любви -- и это не преувеличение. Настолько одурели, что потеряли способность трезво соображать. -- Это уж точно, -- с улыбкой согласился я. -- У нас никак не закончится медовый месяц... Гм-м. Но кто же тогда Леопольд? Какое-то энное перевоплощение индуистского божества? Инна отрицательно покачала головой: -- Мне кажется, что колдовскими способностями кота наделил его прежний хозяин. Так же, как человеческой речью, как интеллектом. Я хмыкнул: -- Очень похоже. Леопольд называет его Мэтром, то есть мастером, неохотно говорит о нем... По-моему, он боится своих воспоминаний -- и, наверное, не только потому, что виноват в смерти старого профессора. -- Я больше чем уверена, что Мэтр был магом и обучил Леопольда некоторым колдовским приемам. -- Но зачем? -- Не знаю. Может, это случилось непреднамеренно. Долгое время кот жил рядом с чародеем, и не исключено, что мимоходом научился у него колдовать. -- Значит, он неосознанный колдун? -- Именно так. А потому очень опасный. Ведь если он не... Вдруг Инна осеклась и подняла голову. В ее глазах застыл испуг. "А теперь кот живет у нас, -- одновременно подумали мы. -- И если (Инна) (я) не ошиба- (-ется) (-юсь), мы тоже станем колдунами. Неосознанными, опасными колдунами". Или уже стали таковыми... Боже, как мы были слепы! За пять с лишним месяцев мы не нашли ни единой свободной минуты, чтобы хоть немного задуматься над всем, что происходило с нами и вокруг нас. Речь идет даже не о тщательном анализе, а о простом сопоставлении очевидных фактов... Нет, мы не только одурели от любви. Вернее, мы одурели не только от любви. Это какое-то наваждение! Какие-то чары... Я будто прозрел в один момент! -- Инна, -- спросил я, -- что у нас есть пить? -- Кока-кола в холодильнике. -- Принеси, пожалуйста, я умираю от жажды. -- Сейчас, -- с готовностью ответила Инна, соскользнула с кровати, вступила ногами в тапочки и вышла из спальни. Тогда я шепотом, но с нажимом добавил: -- А конфеты еще есть? -- Осталось четыре, -- послышался из кухни ее голос. У меня учащенно забилось сердце. -- И их принеси, -- попросил я, чуть шевеля губами. -- Хорошо. Я с облегчением вздохнул и вытер рукавом выступившую на лбу испарину. От напряжения у меня слегка закружилась голова. Вскоре вернулась Инна с жестянкой кока-колы и шоколадными конфетами. Я слопал все четыре конфеты, ничего не оставив жене. И вовсе не потому, что был жадиной и сладкоежкой; просто с некоторых пор Инна вбила себе в голову, что ей надо беречь свою фигуру, и воздерживалась от сладостей. -- Кстати, милочка, -- произнес я, отхлебнув из жестянки кока-колу. -- Как ты догадалась, что я хочу конфет? Инна удивленно подняла брови: -- Ты же сам попросил. „Ты не могла меня слышать," -- плотно сжав губы, подумал я. -- „Потому что я говорил шепотом." На какое-то мгновение Инна опешила, а потом бросилась мне на шею. -- Телепатия! -- радостно воскликнула она. -- Ты телепат! (Люди добрые! Моя жена просто чудо!). -- Ты тоже телепат, -- сказал я. -- Вспомни, как мы разговариваем в транспорте или под громкую музыку. Мы всегда слышим друг друга. Вот только до сих пор не обращали на это внимание. А ну, попробуй... Следующие полчаса мы практиковались в мысленном общении -- успехи оказались поразительными. Телепатия давалась Инне гораздо легче, чем мне; что, впрочем, не удивительно -- ведь Леопольд "обучал" ее своему искусству на два месяца дольше. В конце концов мы оба устали и решили немного передохнуть. Я прилег, положив голову на колени жены. Она лениво трепала мои волосы, а я изнывал от блаженства. -- Телепатия, это только цветочки, -- пообещал я. -- А ягодки еще впереди. Не знаю, что это будут за ягодки, но они будут наверняка. -- Я всегда мечтала стать волшебницей, -- рассеянно промолвила Инна. -- Но думала, что волшебниками рождаются. -- Поэтами не рождаются, -- возразил я, -- поэтами стают. -- Однако рождаются с поэтическим даром. -- Значит, мы рождены с магическим даром. Несколько минут мы молчали. -- Владик, -- отозвалась Инна, -- Леопольд говорил, что у Мэтра был ученик. Я поднялся и посмотрел на нее: -- Ну и что? -- Ученик чародея -- тоже чародей. Мы должны найти его. -- Зачем? -- Понимаешь... -- Инна замялась, подбирая нужные слова. -- Волшебство -- это искусство. И ему учатся. Мы же только перенимаем у кота его магические способности, но не учимся пользоваться ими, потому что он сам этого не умеет. Мне страшно... -- И мне страшно, -- подхватил я, поняв, к чему клонит жена. -- Хотя ума и рассудительности нам не занимать, я все же не рискну на все сто процентов поручиться за нас. -- А тем более, за кота. Мы не знаем точно, на что он способен; но, судя по троллейбусной эпопее, он способен на многое. -- Еще бы! Он может такого натворить... И тут, легок на помине, в спальню вбежал Леопольд. Он весь сиял от радости. -- Владислав! Твой тезка заговорил. По-человечески. (Объясню, что в выводке Леопольда и Лауры было три "девочки" и один "мальчик". Своего единственного сынишку наш кот назвал в мою честь.) Мы с Инной переглянулись. -- И что он сказал? -- Назвал меня папой. Я вот наслушался болтовни полковника, потом пошел к деткам и очень захотел, чтобы они заговорили. Влад откликнулся первым. „Ну, вот!" -- обреченно констатировал я и передал эту мысль Инне. „Что же нам делать?" -- спросила она. „Немедленно искать ученика Мэтра." -- Почему вы молчите? -- с подозрением спросил Леопольд. -- Вас не радуют мои успехи? -- Напротив, -- сказал я, -- очень радуют. -- Что-то не похоже, -- заметил как всегда наблюдательный кот. -- На вас лица нет. Это из-за полковника с майором? Так я им... -- Нет-нет, -- торопливо перебила его Инна. -- Гости тут ни при чем. Просто нам нужно поговорить с тобой об одном человеке. -- О ком? -- Об ученике твоего бывшего хозяина. Леопольд съежился и жалобно посмотрел на нас. -- А может, не надо? Ты же знаешь, Инна... -- Да, котик, знаю. Но ведь мы будем говорить не о Мэтре, а только о его ученике. -- О Ференце? -- Так его зовут? -- Да. -- Это венгерское имя, -- заметил я. -- Он и есть мадьяр, -- сказал кот. -- А какая у него фамилия? -- спросила Инна. -- Не знаю. Мэтр называл его просто Ференцем. -- Что ты еще о нем знаешь? Где он живет? Кем и где работает? Леопольд уселся на пол и энергично почесал задней лапой за ухом. -- Извини, Инна. Я больше ничего не знаю. Он просто приходил к Мэтру, они о чем-то разговаривали в кабинете, но я их не слышал. Наверное, он тоже ученый... Вдруг Инна встрепенулась: -- А ну, котик, представь его четче! -- Густые каштановые волосы с проседью, массивный подбородок, серые глаза... -- начал описывать Леопольд. „Владик," -- мысленно обратилась ко мне жена. -- „Помоги." „А именно?" „Я пытаюсь заглянуть в сознание Леопольда. Сейчас он представляет этого Ференца, и я пытаюсь перехватить его образ." „И тебе удается?" „Частично. Но не хватает сил... Точнее, ментальной энергии. Давай объединим наши усилия." „С удовольствием. Но как?" „Элементарно." -- (Мысленная "картинка": два сердца сливаются воедино.) Как и подавляющее большинство мужчин, я интерпретировал это самым радикальным образом и, вместе со своей интерпретацией, отослал Инне целый ряд удивленных вопросительных знаков. Ответ не заставил себя ждать: „Сексуальный маньяк! Если не можешь обойтись без физического контакта, поцелуй меня." „Хорошо, уговорила." Наш диалог длился лишь несколько секунд -- в этом и заключается одно из преимуществ мысленного общения. Леопольд ничего не заподозрил и послушно продолжал перечислять приметы ученика Мэтра: -- ...густые брови, высокий лоб, нос с горбинкой, заостренный профиль... Ага! Ни усов, ни бороды у него нет, лицо всегда гладко выбрито, с высокими скулами. И вообще, он похож на мадьяра... Инна сидела с закрытыми глазами. Сосредоточенное выражение ее лица свидетельствовало о предельном напряжении. Я обнял ее за талию и прижался губами к ее губам. „Ну, наконец-то!.." Мы и раньше были телепатами, правда, скрытыми -- поэтому не отдавали себе отчет, что в минуты любви наша близость была не только телесной и духовной, но также и ментальной. На короткое время мы становились как бы одним существом из двух личностей, и в такие мгновения все наши мысли, переживания и ощущения были нашим общим приобретением. Нам это казалось естественным. Это и впрямь было естественным -- для нас. Как только наши разумы соприкоснулись, я уже не нуждался ни в каких подсказках со стороны Инны; я сам знал, что делать. Это оказалось проще простого -- подпитывать ее своей внутренней энергией, чтобы она могла заглянуть в мысли Леопольда. Наконец ей это удалось... Однако, вместо ожидаемого образа ученика Мэтра, в сознании кота мы увидели пустоту -- безграничную, беспредельную, пугающую. Мы отпрянули, попытались вернуться назад, но какая-то неведомая сила перекрыла нам путь к отступлению и толкнула нас вперед, в пустоту. В ту же секунду окружающий мир померк в наших глазах, и мы потеряли ощущение пространства и времени. Мы словно провалились в бездну и с головокружительной скоростью полетели вниз -- сквозь сплошной мрак (который резал в глаза) и мертвую тишину (которая звенела в ушах). Все наше естество пронизывал ледяной холод небытия. Ни двинуться, ни откликнуться -- вслух или мысленно -- мы не могли и с умопомрачительной скоростью неслись в Неизвестность. К счастью, вскоре мы лишились чувств... Глава 2 КЭР-МАГНИ 1 Когда я очнулся и открыл глаза, то в первый момент с удивлением подумал, что у кого-то хватило ума покрасить потолок в красный цвет. А если не ума, то дури уж точно. Но затем я понял, что ошибся -- надо мной был не потолок, а что-то вроде навеса, обтянутого красным шелком. Я находился в просторной комнате, обставленной с большим вкусом и на старинный манер. Вне всяких сомнений, это была спальня. Я лежал навзничь на широкой кровати поверх мехового покрывала, моя голова покоилась на мягкой, набитой пухом подушке. А тот навес, который я сначала принял за потолок, оказался ни чем иным, как балдахином. Настоящим балдахином, черт побери! На мне была чистая белая рубашка из какой-то похожей на батист ткани, короткие белые штаны, вернее, подштанники, а также длинные, почти до колен, красные носки. Мой наряд ни в коем случае не был предназначен для сна; мне явно не хватало фантазии, чтобы назвать то, во что я был одет, ночной пижамой. То же самое можно было с уверенностью сказать и об Инне, которая лежала рядом со мной, только на другой подушке. Отороченная тонкими кружевами рубашка без рукавов, доходившая ей до колен, а выше талии плотно облегавшая ее стан, была скорее нижней, чем ночной. Эту догадку подтверждали и чулки на ее ногах -- вряд ли здесь (хоть где бы мы сейчас ни находились) принято спать в чулках... Я размышлял медленно, но в правильном направлении. Из отдельных частей мозаики в моей голове постепенно складывалась целостная картина. Спальня. Кровать с балдахином. Ковры -- явно старинные, но новенькие на вид. Окна -- не прямоугольные, а закругленные сверху, со ставнями. Тяжелые шитые золотом шторы. Сводчатый потолок. Камин с чугунной решеткой, а над ним -- чучело оленьей головы с ветвистыми рогами. На одном из рогов одиноко висел мужской халат темно-красного цвета. По моему представлению, именно в таких халатах английские аристократы времен Чарльза Диккенса сидели вечерами в удобных мягких креслах перед горящим камином и чинно дымили трубками. Между кроватью и широкой двустворчатой дверью стоял небольшой стол на причудливо изогнутых ножках, а справа и слева от него -- два стула с мягкими спинками и сиденьями; на алом бархате спинок были вышиты золотом три небольшие короны. И, наконец, это странное нижнее белье на нас с Инной. Я попытался представить верхнюю одежду, которая бы органически вписывалась в эту обстановку... -- С ума сойти! -- выругался я вслух. -- Что за чертовщина?! Инна повернулась ко мне лицом и распахнула глаза. -- Уже очухался? -- Кажется да, -- неуверенно ответил я. -- А ты? -- Не знаю. Вот лежу и думаю: что с нами происходит, куда мы попали? -- Уже есть идеи? Инна вздохнула. -- Пока ясно одно: все это не сон. Нас перенесло в какое-то другое место. -- И, если это не декорация, -- я неопределенно взмахнул рукой, указывая на всю комнату, -- то мы оказались в прошлом. -- Или в какой-то сказочной стране. -- В другом измерении? -- Возможно. Я поднялся и сел в постели. -- Ну, и устроил нам Леопольд! -- Мы сами виноваты, -- сказала Инна. -- Нечего было лезть ему в голову. Ведь мы знали, что он обладает магическими способностями, но не контролирует их. Я должен был признать, что она права. -- Конечно, виноваты. Вот и влипли в историю. -- Но почему такой мрачный тон? Почему "влипли"? -- За притворной бодростью своих слов Инна пыталась скрыть растерянность. -- С чего ты взял, что эта история непременно должна быть плохой? А может, как раз наоборот -- мы попали в добрый, радостный мир. -- И интересно было бы исследовать его, -- закончил я ее мысль. -- Конечно. Я с удовольствием пожила бы здесь какое-то время. По крайней мере, эта комната производит на меня хорошее впечатление. А тебе она нравится? -- Еще бы! -- Я широко ухмыльнулся. -- Особенно кровать. Я давно мечтал заняться с тобой любовью на таком широком ложе. Инна улыбнулась мне в ответ: -- Иронизируешь, значит, не теряешь оптимизма. -- Насчет любви на этой кровати я вовсе не иронизирую, -- серьезно ответил я. -- Хотя и оптимизма не теряю. Мы встали с кровати на покрытый коврами пол и тут же нашли две пары комнатных тапочек, будто бы специально предназначенных для наших ног. -- А может, и специально, -- отозвалась Инна. Я не стал возражать, потому что и сам не был уверен в обратном. Шторы на обоих окнах спальни были раздвинуты, ставни открыты, и комнату щедро заливал дневной свет. Мы подошли к одному из окон и распахнули его настежь. В лицо нам подул свежий, наполненный ароматом цветов и трав ветер. Я почти по пояс высунулся из окна и огляделся вокруг. Дом, где мы находились, стоял на холме с покатыми склонами. Судя по всему, он был двухэтажный, и наша комната располагалась на втором этаже. Широкий двор был обнесен невысокой крепостной стеной -- скорее декоративной, нежели предназначенной для защиты от внешнего вторжения. Между домом и стеной раскинулся пышный цветник, а дальше, впереди и справа от нас, простиралась до самого горизонта бескрайняя равнина, сплошь поросшая буйными степными травами. Слева, шагах в ста от дома, начиналась лесостепь, которая, постепенно густея, незаметно переходила в лес. Небо над нами было чистым, почти безоблачным, только вдали, над самым горизонтом зависла одинокая тучка. -- Самый обычный пейзаж, -- спокойно произнесла Инна. -- Ничего особенного, ничего неземного. И время года соответствующее -- конец лета, начало осени. Если это другой мир, то он брат-близнец нашего. Можно подумать, что мы перенеслись на твой родной юг. Я с сомнением хмыкнул: -- На юге нет таких лесов. -- Зато есть такие степи. Впрочем, я... -- Вдруг Инна умолкла и быстро повернулась к двери. „Поблизости кто-то есть," -- сообщила она, перейдя на мысленную речь. -- „Он направляется к нам." „Это человек," -- добавил я уверенно. Я понятия не имел, откуда мне это известно, просто чувствовал, что с другой стороны к двери подходит человек. И даже не один, а... „Двое людей," -- уточнила жена. „Да, двое. Один из них ребенок." „Точнее, подросток... Ну и чудеса, Владик! Даже не верится, что еще вчера мы не подозревали о наших способностях. Словно кто-то навел на нас чары." „Возможно, это был Леопольд." „Но зачем ему это понадобилось?" „Спроси что-нибудь полегче. Пути котов неисповедимы." „А пути нашего кота неисповедимы вдвойне." -- С этими словами Инна отошла от окна. -- „Они уже рядом... А я не одета!" „Не беда," -- ответил я. -- „Твоя рубашка вполне сойдет за домашнее платье." -- (Поскольку зеркала поблизости не было, я показал ей, как она выглядит со стороны.) -- „Думаю, довольно прилично." „В самом деле," -- согласилась жена. -- „Просто я судила по тебе." -- И она передала мое изображение. „Вот черт!" -- выругался я. -- „Вид у меня и впрямь непрезентабельный. Чересчур домашний. Не помешало бы еще что-нибудь надеть... Ага!" В два прыжка я оказался возле камина и сорвал с оленьего рога халат. „Рога в спальне!" -- мысленно рассмеялась Инна. -- „Очень символично!" „На что ты намекаешь?" Не знаю, была ли это ее инициатива, или сработала моя буйная фантазия, но факт, что в этот же момент перед моим внутренним взором предстала очень непривлекательная картина: я собственной персоной с ветвистыми рогами на голове. „Ну-ну, дорогуша, только попробуй!" -- (В правой руке меня-рогоносца появилась "кошка-семихвостка", и я угрожающе завертел ею в воздухе.) „Тиран! Рабовладелец!" -- возмутилась Инна. „Никак нет, солнышко мое. Я всего лишь убежденный сторонник моногамии." „Ой ли?!" -- промолвила она с насмешкой. „В самом деле," -- настаивал я. -- „С тех пор как мы вместе, у меня даже мысли не возникало, что я могу изменить тебе." „Охотно верю. Я же знаю, что тебе повезло -- ты встретил меня..." „Мою принцессу..." „Конечно. А если бы не встретил? Если бы женился на другой?" „Ну... не знаю. Честное слово, я просто не представляю, как бы я жил с другой женщиной. Это... это было бы ужасно." Инна улыбнулась мне: „Я тоже люблю тебя, Владик. Я так счастлива, что мы нашли друг друга в этом огромном мире." Я нежно обнял жену и собирался поцеловать ее, когда в дверь деликатно постучали. Я хотел крикнуть: "Минуточку", но Инна опередила меня. -- Whoel! -- произнесла она вслух, а уже мысленно с удивлением добавила: -- „Ведь это же значит "подождите"!" „В самом деле," -- подтвердил я, торопливо надевая халат. „Но откуда мы знаем?" „Спроси у Леопольда. Знаем, и все тут." „Однако странно..." -- Инна вздохнула. -- „Да ну его к черту! В последнее время с нами происходит столько странностей, что просто не успеваешь замечать их, не говоря уже о том, чтобы задумываться над ними. Чем понапрасну ломать голову, давай лучше знакомиться со здешними жителями." -- И вслух произнесла: -- Kommez, -- что значило "входите". 2 Дверь отворилась, и в спальню вошла полная женщина средних лет, одетая как актриса, играющая роль служанки в историческом фильме о позднем средневековье. Однако держалась она совершенно непринужденно, без малейшего намека на игру. С первого взгляда было ясно, что это платье (может, и не всегда такое новенькое и опрятное, как сейчас) ее повседневная одежда, и что никакая она не актриса, играющая роль служанки, а самая что ни на есть настоящая служанка. Сопровождавший ее смазливый мальчишка лет четырнадцати был одет как паж. В отличие от женщины, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наверное, решил я, парень привык к более скромной одежде, а в этом праздничном наряде ему неуютно. Женщина держала в руках поднос со столовым прибором на две персоны, несколькими продолговатыми блюдцами с разными закусками, а также покрытой пылью бутылкой. -- Рады приветствовать вас в Кэр-Магни, господа, -- сказала служанка, низко кланяясь; мальчик молча последовал ее примеру. -- Покорнейше просим вас к столу. Обращалась она к нам на каком-то причудливом языке, который гармонично объединял в себе германские, греко-романские и семитические элементы, морфологически оставаясь все же германским. К своему удивлению я обнаружил, что прекрасно понимаю этот язык и, мало того, могу свободно говорить на нем. Я даже знал, что он называется коруальским, и уже был готов засыпать служанку градом вопросов, но Инна вовремя удержала меня: „Погоди, не спеши. Это будет невежливо. Коль скоро нас приглашают к столу, то в первую очередь нужно поблагодарить... и принять приглашение -- я очень голодна." „Я тоже проголодался. Да еще как!" „То-то и оно. Сядем за стол, начнем есть и постепенно завяжем разговор. Будем расспрашивать, а не допрашивать." Инна всегда была рассудительной девочкой и лучше меня знала, как надлежит вести себя с другими людьми. Поэтому я не стал спорить с ней и сразу принял ее план действий, тем более что он был разумен. -- Благодарим вас, -- любезно сказала Инна. -- Мы охотно позавтракаем... Или пообедаем? -- Уже час пополудни, -- ответила служанка, расставляя приборы. -- Значит, это будет обед. Мы ополоснули руки в серебряном тазике с теплой водой, который принес мальчишка-паж, и вытерли их белой полотняной салфеткой, переброшенной через его левую руку. Тем временем женщина расставила на столе блюда с закусками и откупорила бутылку, предварительно смахнув с нее пыль. -- Меня зовут Суальда, я служу в этом доме, -- представилась она, когда мы устроились за столом. -- А это мой внук Шако. Мальчик снова поклонился, затем, по знаку своей бабки, поставил тазик на пол перед камином и, прежде чем мы успели что-либо ответить, вышел из комнаты. -- Очень мило, -- произнесла Инна. -- А можно узнать, кто оказывает нам столь радушное гостеприимство? -- Госпожа спрашивает, кто хозяин Кэр-Магни? -- уточнила служанка, наполнив хрустальные бокалы рубиновой жидкостью из бутылки. Я пригубил бокал -- в нем было восхитительное красное вино многолетней выдержки. Заметив довольное выражение моего лица, Суальда прокомментировала: -- Урожая 1935-го года Божьего с королевских виноградников, что на острове святого Стефана Ленского... Так вы спрашивали, госпожа... -- Кому принадлежит этот дом, который вы назвали Кэр-Магни? "Magnus" переводится с латыни, как "великий"; "magni" родительный падеж от "magnus". Значит, Кэр-Магни -- Дом Великого? -- Прошу прощения, госпожа, но я не знаю латыни, -- ответила Суальда. -- Вот, попробуйте этот салат, я приготовила его по собственному рецепту. И этот сыр -- такой варят только в Толерси, а спросом он пользуется на всех Гранях, даже разбалованные вельможи из Вечного Города готовы платить за него большие деньги. -- И правда вкусный, -- согласился я. -- Однако вернемся к Кэр-Магни. Судя по всему, его хозяин -- великий человек? -- Конечно, мой господин, -- подтвердила Суальда. -- До недавних пор Кэр-Магни и все земли Ланс-Оэли были собственностью его величества верховного короля... -- И, немного помедлив, она добавила: -- Царство ему небесное. -- Он умер? Суальда неопределенно пожала плечами. „Она что-то скрывает," -- констатировала Инна. „Мне тоже так кажется." „Верховный король! Вот это да! Очевидно, теперь Кэр-Магни принадлежит одному из принцев королевского дома." „Но какого королевского дома?" „Верховного, наверное." „А что это такое?" „Откуда я знаю..." В этот момент в комнату вошел Шако с подносом, на котором стояла серебряная супница. Суальда поставила ее на стол и сняла крышку -- в воздухе запахло борщом. -- Его величество лично научил меня готовить это блюдо, -- сказала она. -- В прошлом году он побывал в какой-то заморской стране и привез оттуда рецепт борша. -- (В коруальском языке не было звука "щ".) -- Надеюсь, вам понравится. „Боюсь, Владик, это не простое совпадение." „О чем ты?" „О борще -- и ты и он оказались на чужбине в одном и том же месте." Я так и не понял, шутит Инна или говорит серьезно. Она не любила борщ и не умела готовить его -- я имею в виду настоящий, украинский, а не польскую похлебку. Это, по моему мнению, был ее единственный недостаток. А во всем остальном она была идеальной женой. Борщ был хорош, хотя Суальда, как на мой вкус, немного передала ему пряностей. -- Отлично! -- похвалил я. -- Вы очень хорошо готовите борщ. -- Слышишь, бабушка, -- отозвался Шако; мы впервые услышали его голос -- приятный мальчишеский тенор с басовитыми нотками подростка. -- Господин сказал: "боршч". Я был прав, а ты говорила... -- Не распускай язык! -- прикрикнула на него Суальда. -- Забирай борш и неси утку. Она сунула ему в руки супницу. Надувшись, Шако покорно направился к двери, но, прежде чем выйти, повернул голову и за спиной Суальды показал ей язык. Инна весело улыбнулась: „Очень милый мальчик." „В самом деле. К моему счастью, он слишком молод для тебя." „Перестань дурачиться!" „Нет, я серьезно. Он настоящий красавчик. Немного подрастет, станет опасным сердцеедом... Но вернемся к нашим баранам. Что случилось с верховным королем? Ты спросишь или я?" „Лучше я." -- Суальда, вы... -- О, госпожа, я не заслуживаю обращения на "вы" с вашей стороны. -- Почему же... „Инночка," -- предупредил я, -- „не забывай, что ты в чужом монастыре. Суальда лучше знает здешние правила, и если говорит, что не заслуживает чего-то, то так оно и есть. В конце концов, она служанка, а ты в ее глазах -- благородная дама." „Все в порядке. Я это понимаю. Просто я немного растерялась. Обращаться на "ты" к пожилой женщине, которая называет меня госпожой..." -- ...Хорошо, Суальда. Ты сказала: "царство ему небесное". Значит, верховный король умер? Женщина вздохнула: -- Я, ваши светлости, лишь простая служанка, и не мне судить, может ли умереть Великий Мэтр, или нет. „Мэтр!!! Ты слышала?!" „Неужели тот самый бывший хозяин Леопольда?" „Кажется, он..." -- Ты сказала: "Мэтр", Суальда? -- Да, госпожа, верховный король. -- Его звали Мэтром? -- спросил я. -- Нет, господин, так его называли. -- А как же его звали? -- Вот этого я не знаю, милостивые государи. За всю свою жизнь я не встречала ни одного человека, который знал бы это. Еще при деде моего прадеда его величество верховного короля звали только Мэтром. С древних времен он правил миром, так что, боюсь, его крещенное имя уже давно забылось. -- Ты говоришь о нем в прошедшем времени, -- заметила Инна. Суальда удивленно подняла брови: -- В прошедшем? Прошу прощения, госпожа, но как это я говорю в прошедшем? Я же сейчас говорю? „Силы небесные!" -- воскликнул я. -- „Она же просто дура!" „Вряд ли," -- возразила Инна. -- „Уж очень умело она избегает прямых ответов." „Хитрость -- еще не свидетельство ума." „И все же она знает больше, чем говорит." „Вот в этом я не сомневаюсь." Шако притащил огромный поднос с запеченной уткой, жареным картофелем во фритюре, тушенными грибами в соусе и еще несколькими блюдами, названий которых мы не знали. -- Еще будет клубничное мороженое и горячий шоколад на десерт, -- сказала Суальда. -- Это, к сожалению, все. Вы уж простите, господа, но появление ваших милостей было таким внезапным, что я не успела как следует подготовиться. -- Ничего страшного, -- растерянно пробормотал я и обратился к Инне: -- „Муки Христовы! Здесь кормят, как на убой." „А как же иначе," -- спокойно ответила она. -- „Ведь это дом верховного короля. Видимо, Мэтр был настоящим Лукуллом... Или, может, его гости были любителями шикарных застолий." -- Обещаю, что вечером, -- продолжала Суальда, -- я исправлю свой недосмотр. Представив, какой тогда будет ужин, я чуть не застонал. Некоторое время мы ели молча. Все блюда были изумительно вкусными, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не объесться да еще оставить место для обещанного десерта. -- Суальда, -- наконец произнесла Инна, -- ты неправильно поняла меня. Я спрашивала, почему ты говоришь о Мэтре "правил", а не "правит". -- Потому что он уже не правит, госпожа. -- Он умер? -- Этого я не говорила. -- Так он жив? -- И этого я не говорила, госпожа. „............!!! ............?! ............! ......!!!" -- мысленно выругался я. Инна бросила на меня сердитый взгляд, но ничего мне не сказала, а продолжила расспрашивать Суальду: -- В любом случае, Мэтр уже не верховный король? -- Этого я не говорила, госпожа, -- повторила Суальда фразу, от которой меня уже начинало трясти. -- Никто не лишал Мэтра титула верховного короля, а сам он от него не отрекался. „Чума на твою голову!" -- подумала Инна, вслед за мной начиная терять терпение. -- Но должен же кто-то править вместо короля. Регент, например. -- Вот-вот! -- почему-то обрадовалась Суальда, как будто ее вывели из крайне затруднительного положени