пути истинного честных людей, уже трижды в Загорье случались Прорывы, и на свет появлялась разная нечисть из самых глубин преисподней. Правда, я не присутствовал ни при одном из них, но очевидцы говорят, что это был сущий ужас. Во время последнего, самого сильного Прорыва, что случился в Кралеве, на юге Загорья, погибло свыше трех сотен человек и примерно столько же получили тяжелые ранения. Да и два предыдущих унесли немало жизней. -- Штепан тяжело вздохнул. -- А ведь это были всего лишь локальные, в сущности, незначительные Прорывы. -- Триста погибших, и вы называете Прорыв незначительным! -- растерянно произнес я. -- Что же тогда происходит при значительных Прорывах? -- Бывает, что нечисть захватывает целые Грани, -- с этими словами Штепан торопливо перекрестился. -- Упаси нас Бог от такого Прорыва! -- И давно начались эти безобразия? -- Как и положено, с началом Ничейного Столетия, -- ответил барон с таким видом, словно это было само собой разумеющимся. Но, заметив недоуменное выражение наших лиц, он растолковал: -- То есть, с конца шестьдесят седьмого года; тогда начался отсчет Ничейных Годов на стыке тысячелетий. Неужели вы ничего об этом не знаете? -- Да нет, кое-что знаем, -- сказала Инна. -- У нас тоже много говорят об усилившейся активности темных сил. Но, видимо, ситуация с нечистью на Основе не столь критическая, как на Гранях. По крайней мере, мы ни разу не слышали, чтобы где-то случались Прорывы. И Черные Эмиссары у нас такая редкость, что до сегодня мы даже понятия не имели об их существовании. Штепан немного подумал, затем неуверенно кивнул: -- Все может быть. Судя по всему, инквизиторы добросовестно охраняют Основу, и зря некоторые горячие головы обвиняют их в бездействии. -- А Агрис они не охраняют? Наш собеседник снова вздохнул и покачал головой: -- Таких окраинных Граней, как наша, тьма-тьмущая. А Основа одна, и ее нужно беречь. Если падет Агрис, то мир всего лишь недосчитается одной незначительной Грани. Если же нечисть захватит Основу, это станет концом всему, Концом Света... Умом люди это понимают, но от понимания им легче не становится. Как ни крути, а своя рубашка ближе к телу. Никто не хочет умирать, а тем более -- оказаться во власти Сатаны. Поэтому сейчас так много нареканий на Инквизицию. „Инночка," -- мысленно отозвался я. -- „Боюсь, мы совершили большую ошибку." „Что покинули Ланс-Оэли?" -- мигом сообразила она. „Да. Не знаю, по какой причине, но Контр-Основа, в отличие от других Граней, оказалась недоступной для не очень дружелюбных созданий, вроде того лже-монаха..." „Говори прямо: для нечисти. Или ты стесняешься этого слова?" „Ну... ладно. Нечисть, так нечисть," -- неохотно согласился я. (Инна верно угадала: слово "нечисть" меня сильно смущало. По моей логике, признать Черного Эмиссара и ему подобных существ не просто злобными сверхъестественными созданиями, а исчадиями ада, значило признать существование дьявола, а следовательно, и Бога; я же в душе оставался человеком неверующим... или, по крайней мере, не религиозным.) -- „Так вот. Теперь я думаю, что у Мэтра был свой резон помещать нас в замкнутый мир Контр-Основы, где мы могли свободно развивать свои способности без риска столкнуться со всяческой нечистью." „А здесь ею просто кишмя кишит." „Вот именно. В такой ситуации наши неконтролируемые магические способности становятся еще более опасными, чем прежде. Не берусь предсказать, как это может повлиять на происходящее вокруг нас, но сильно подозреваю, что далеко не лучшим образом. Вдобавок, если Штепан не ошибся в предположении, что Черный Эмиссар появился здесь из-за нас, то выходит, что буквально с первой минуты нечисть живо заинтересовалась нами." „Интересно, почему?" „Кто знает. Возможно, потому что мы пока необученные маги и с нами легко справиться. Судя по всему, эти злобные силы, какой бы природы они ни были, считают нас своими потенциальными врагами и не хотят допустить, чтобы мы обрели власть над своим могуществом и влились в ряды Инквизиции, которая препятствуют их проникновению на Основу... Впрочем, это только мое предположение, но я боюсь, что оно очень близко к действительности. Так или иначе, Мэтр знал, что делает, когда запрограммировал Леопольда переместить нас на Ланс-Оэли." „А мы были так глупы и нетерпеливы, что бежали оттуда," -- резюмировала Инна. -- „Из рая в ад. Адам и Ева лишились места в Эдеме по неосторожности, они даже представить не могли что будут так жестоко наказаны из-за одной-единственной ночи любви. Мы же с тобой покинули наш Эдем совершенно добровольно -- хоть и не подозревали, что угодим в самое пекло... Ты предлагаешь вернуться обратно?" „С помощью Леопольда? Нет уж, спасибо! Лучше поищем инквизиторов. В свете всего услышанного от барона, я начинаю думать, что они будут не в восторге от нашего появления, у них и без нас забот полон рот, и для полноты счастья им не хватало еще нянчиться с магами-недоучками. Скорее всего, они просто вернут нас на Ланс-Оэли. Возможно, высшее руководство Инквизиции с самого начала знало о нас и считало, что все идет нормально. Может, так было задумано давно: в эти смутные времена использовать Контр-Основу в качестве детского сада для подрастающих магов." „В любом случае," -- заметила жена, -- „нас нельзя винить в том, что мы оказались непослушными и неблагодарными воспитанниками. И Мэтр, и другие, кто осведомлен о его планах, сами виноваты. Надо было сразу все объяснить, позволить нам попрощаться с родными... Короче, Владик, не расстраивайся. Мы не напрасно совершим это путешествие. Как бы то ни было, мы добьемся, чтобы нам устроили встречу с родителями или, в худшем случае, передали им от нас весточку." „Безусловно," -- согласился я. „И между прочим," -- добавила Инна. -- „Наконец-то я начинаю понимать, почему так получилось, что на Гранях все знают об Основе, зато на Земле почти никто не слышал о Гранях." „Да? И почему?" „Все дело в особом статусе Основы. Мы, впрочем, и раньше знали, что она скрепляет весь Мировой Кристалл, но в свете недавних событий и рассказа Штепана этот чисто научный факт приобретает зловещее звучание. Как видно, те силы, которые стремятся уничтожить мир человеческий, тоже об этом знают. А посему становятся понятными причины, по которым контакты Земли с остальными Гранями сведены к минимуму. Это вовсе не чей-то каприз, а суровая необходимость, вопрос всемирной безопасности. Но если жителям Граней можно сказать: "Вы можете бывать, где вашей душе угодно, только не суйтесь на Основу", -- то в отношении наших "земляков" это выглядело бы чистейшим садизмом: "Да, во вселенной есть множество населенных миров, некоторые из них совсем рядом, и попасть туда не так уж трудно. Но ради всеобщего блага вы, жители Основы, должны сидеть в своем родном мире и не рыпаться, иначе мы не сможем уследить за всякой нечистью, которая рвется на Землю..." Аргумент в целом убедительный, однако не думаю, что он послужил бы утешением для миллиардов людей, вынужденных тесниться на одной, в сущности, крохотной планетке. В нынешней ситуации это привело бы к такому мощному социальному взрыву, по сравнению с которым все мировые и региональные войны вкупе со всеми революциями показались бы детскими шалостями. Впрочем, это не снимает моего прежнего объяснения, что из-за естественной изолированности Основы количество "землян", сумевших побывать на Гранях, ничтожно мало, и их рассказам никто всерьез не верит. Как мне думается, и то и другое справедливо -- очевидцам мало кто верит, а Инквизиция делает все от нее зависящее, чтобы таковых очевидцев оказалось поменьше." „А почему бы вообще не переселить всех жителей Основы на Грани?" -- спросил я. -- „Почему этого не сделали давно?" „Хороший вопрос. Действительно -- почему? Возможно, дело в уникальности земной цивилизации. Технологической цивилизации! Нигде на Гранях такая цивилизация не могла бы развиться, и в итоге представление человека о мироздании было бы неполным, однобоким..." Пока мы с Инной обменивались этими мыслями, Штепан принялся рассказывать о цели своего путешествия. От него мы узнали, что хотя формально король Лиона был всего лишь правителем одного из многих государств Агриса, притом не самого крупного, тем не менее, благодаря контролю над единственным трактовым путем, соединяющим эту Грань с остальным миром, он считался первыми среди равных себе владык Агриса, и остальные вольно иль невольно признавали его превосходство над собой. Когда в конце этой зимы молодой король Гуннар VII, обратился к другим правителям Грани с просьбой прислать в Альбину воинов для охраны тракта от нечисти, никто не посмел ответить ему отказом -- важность трактового пути для всего Агриса была очевидна. Сюзерен Штепана, король Загорский, помимо того что предоставил в распоряжение Гуннара отряд из полусотни человек, еще и разрешил тем своим вассалам, которым не сиделось на месте, поступить на временную службу в лионскую армию -- при условии, что эта служба будет связана только с охраной тракта. Барон и шестеро его людей были уже третьим отрядом добровольцев, следовавшим из Загорья в столицу Лиона. Поскольку мы тоже направлялись в Альбину, Штепан предложил нам ехать вместе. В принципе, мы не имели ничего против, однако Инна заметила, что если наша встреча с Черным Эмиссаром была не случайной и нечисть действительно устроила на нас охоту, то мы можем оказаться весьма опасными попутчиками. В ответ на это барон возразил: -- Я и мои люди не из робкого десятка, мадам, и к опасностям нам не привыкать. К тому же борьба с нечистью -- наша обязанность как христиан и просто как честных людей. И еще напомню вам ваши же собственные слова, что вы не разбираетесь во многих очевидных вещах. Это может доставить вам массу неприятностей не только от нечисти, но и просто от фанатиков, которые в каждом незнакомце подозревают слугу Сатаны. -- Наверное, вы правы, господин Симич, -- согласился я. -- Только не поймите нас превратно, мы вовсе не имели в виду, что вас может отпугнуть опасность. Просто мы беспокоимся о том, чтобы из-за нас не пострадали другие люди. -- Я все понял, монсеньор, -- кивнул он. -- И еще раз повторяю, что считаю своим долгом помочь вам. -- Вы очень любезны, барон, -- вежливо ответила Инна. -- Мы с благодарностью принимаем ваше предложение. Когда вы намерены двинуться в путь? -- Как можно скорее. Я и мои люди готовы выехать хоть сейчас. Так что все зависит от вас. В этот момент за дверью послышалось громкое мяуканье, а затем раздался обеспокоенный голос Леопольда: -- Инна, Владислав, вы здесь? Откройте. С вами все в порядке? Я поднялся с кресла и открыл дверь. Тут же в комнату влетел взъерошенный Леопольд; за ним следовала, как всегда невозмутимая, Лаура. Окинув нас внимательным взглядом и убедившись, что мы целы и невредимы, кот немного успокоился, подошел к Инне и потерся о ее ноги. -- Ну, слава Богу! -- сказал он. -- Как я рад, что с вами все в порядке. А то слуга мне такое наплел... Я так переживал за вас! -- Не волнуйся, котик, с нами ничего не случилось, -- ласково сказала Инна и взяла Леопольда на руки. -- Благодаря барону все обошлось. Кот понял, что речь идет о нашем собеседнике, и с интересом взглянул на Штепана. -- Очень мило, барон. Меня зовут Леопольд. А это, -- он указал лапой на кошку, -- моя подруга Лаура. Жена, можно сказать. -- Рад познакомиться, Леопольд, -- вежливо ответил Штепан. -- Прежде я не встречал говорящих котов-оборотней. На моей родине, в Загорье, живет лишь шесть твоих соплеменников, и все они -- кошки. Мы с Инной не стали спрашивать у барона, почему он придает такое значение полу котов. Мы уже знали, что только оборотни-самцы обладают человеческим интеллектом и умеют разговаривать, но рождаются они крайне редко -- примерно раз на двадцать-тридцать окотов. По словам Шако, нам просто неслыханно повезло, что в первом же выводке Леопольда и Лауры был "мальчик". -- Так что же здесь произошло? -- спросил у нас Леопольд. -- Из слов слуги я понял только то, что вам угрожала опасность. Инна вкратце рассказал ему о происшедшем. -- Так я и знал! -- сокрушенно констатировал кот. -- Вас и на минуту нельзя оставить без присмотра, обязательно куда-нибудь вляпаетесь. Ну, что мне за наказание! Мы с Инной невольно улыбнулись. Склонность Леопольда ставить себя в центр Вселенной была столь же мила, сколь и наивна. Его огромное самомнение всегда забавляло нас. -- Вы с Лаурой хорошо отдохнули? -- спросила Инна. -- Просто отлично. Мы всласть выспались, потом Ларс, хозяйский сынишка, накормил нас всякой вкуснятиной. Я поболтал с ним немного, затем мы побежали гулять... А почему ты спрашиваешь? -- Мы должны ехать, котик. Так что тебе и Лауре снова придется стать лошадьми. Леопольд тряхнул головой. -- Без проблем, -- ответил он. -- Должны, так должны. Когда мы отправляемся? -- Прямо сейчас, -- сказал я и повернулся к Штепану: -- Думаю, барон, через полчаса мы сможем выехать. Вас это устраивает? -- Вполне, -- подтвердил Штепан. -- Надеюсь, мы еще поспеем в Хасседот до закрытия городских ворот. Правда, с говорящим котом-оборотнем нас впустят и среди ночи, но лучше избежать длительного выяснения отношений с охраной. -- Он поднялся. -- А теперь я, с вашего разрешения, пойду предупрежу своих людей, чтобы они были готовы к отъезду. Барон откланялся и вышел из комнаты. Спустя пару минут к нам поднялся хозяин, которому Штепан сообщил о нашем скором отъезде. Мы поблагодарили его за прием, расплатились и заказали продукты и вино на дорогу. Хозяин рассыпался в извинениях за происшедший инцидент и выразил надежду что мы не имеем к нему претензий. Успокоив его, мы попросили прислать слугу, чтобы он снес вниз нашу поклажу, а сами принялись собирать вещи. А менее чем через полчаса наш небольшой отряд покинул гостиный двор и выехал в направлении Хасседота. 5 Оставив позади себя городок, мы через пару миль въехали в лес. Хотя по всеобщему календарю (за основу которого был взят земной) сейчас был конец ноября, на этом полушарии Агриса осень лишь начиналась, и вокруг нас царило бабье лето. По обе стороны дороги возвышались стройные молодые сосны, воздух был свежий и чистый, напоенный густым ароматом хвои и трав с легкой примесью запаха ягод и грибов. Ровная, довольно широкая тропа шла немного в гору и обрывалась где-то у горизонта. У меня создавалось впечатление, что мы едем по дороге в небо. Просто поразительно, как я тогда был далек от истины. Скорее, мы въезжали во врата ада. Коротая время в пути, мы неторопливо беседовали со Штепаном и понемногу заполняли новыми фактами бесчисленные пробелы в наших представлениях о мире Граней. Правда, вскоре мы убедились, что барон не тот человек, от которого можно получить исчерпывающие сведения по всем интересующим нас вопросам. Хоть он и обладал весьма пытливым и проницательным умом, его знания не отличались особой глубиной и систематичностью. Штепан был всего лишь провинциальным дворянином с окраинной Грани, и его кругозор был чувствительно ограничен пределами родного Агриса. Тем не менее, из разговора с бароном мы вынесли много полезного для себя и стали лучше понимать происходящее вокруг нас. В частности, мы окончательно прояснили вопрос с Инквизицией. Как и следовало из слов Шако и его дяди Эрвина, это была организация могущественных магов, и никакого отношения к религии она не имела. Ее название возникло давным-давно, если верить Штепану -- еще до рождества Христова. Инквизиция была главной опорой власти верховного короля Граней, доминирующей политической силой в Империи и очень влиятельной -- за ее пределами. Поскольку Штепан родился уже после наступления Ничейных Годов, и вся его сознательная жизнь пришлась на период активизации темных сил, то он относился к Инквизиции однозначно положительно и считал, что ее основная задача -- борьба с нечистью и черными магами, защита мира человеческого от поползновений Сатаны. А чем занимались инквизиторы в остальные девять веков тысячелетия, Штепан представлял очень смутно. Между делом я сказал барону, что на Основе больше известно о другой Инквизиции -- той, которая подчинялась римско-католической церкви и боролась не столько с нечистью, сколько с еретиками. В ответ наш собеседник пожал плечами и небрежно заметил: -- А что с католиков возьмешь. Вечно они что-то мудрят. Впрочем, сказано это было совершенно беззлобно, скорее с добродушной иронией. Помимо всего прочего, меня поразила гармония межконфессионных отношений на Агрисе. Здесь мирно и почти бесконфликтно сосуществовали не только разные ветви христианства, но и христианство с исламом, иудаизмом, буддизмом, зороастризмом и еще несколькими религиями, о которых я прежде не слыхивал. Например, христиане восточного обряда, к числу которых принадлежали загоряне, в отличие от большинства своих земных единоверцев, считали католические храмы такими же святыми местами, как и православные церкви, и, находясь на чужбине, свободно ходили туда молиться. Штепан посетовал на то, что, покидая в спешке городок, никто из нас не сообразил заказать в тамошней церкви короткий благодарственный молебен по случаю избавления от происков Лукавого. -- В Хасседот мы прибудем слишком поздно, -- добавил он. -- А было бы желательно отправить службу еще сегодня. -- Разве по пути нам не встретится ни одного человеческого поселения? -- спросил я. Со слов Штепана я знал, что за последние десять лет он уже раз шесть бывал в Альбине, и ему хорошо знакома эта дорога. -- Почему же, встретится, -- ответил барон. -- Небольшая деревенька из полудюжины крестьянских избушек, церкви там нет. А совсем скоро, примерно через полтора часа, мы минуем родовой замок герцогов Бокерских. Но туда лучше не соваться. -- Почему? -- поинтересовалась Инна, с истинно женской интуицией почуяв необычную историю. -- У вас с герцогом вражда? -- Нет, мадам, я даже ни разу не встречался с ним. Однако всем на Агрисе известно, что Гарена Олафа де Бреси, нынешнего герцога Бокерского, лучше не беспокоить. Он и раньше-то был человеком замкнутым и нелюдимым; а после того, как потерял обоих сыновей, и вовсе стал затворником. С тех пор герцог полностью устранился от дел, передал управление княжеством ближайшему родственнику, а сам уехал из Хасседота в свой родовой замок. Вот уже четвертый год он сидит там безвыездно, почти ни с кем не общаясь и никого не желая видеть. -- Его сыновья погибли? Штепан передернул плечами: -- Это сложный вопрос, мадам. Одним словом -- "да" или "нет" -- на него не ответишь. То, что случилось с сыновьями герцога, очень запутанная история, и... -- Пожалуйста, расскажите ее, -- вмешался я, увидев по выражению лица барона, что он хочет переменить тему разговора. -- Мы с женой любим всякие загадочные и таинственные истории. -- Гм... Чего-чего, а тайн и загадок здесь хватает. -- Штепан прокашлялся и приступил к рассказу: -- Пожалуй, надо начать с того, что Гарен де Бреси стал герцогом в двенадцать лет. Его отец, Олаф Габриель де Бреси, погиб во время охоты при весьма подозрительных обстоятельствах, и эта загадочная смерть привлекла внимание самых высоких кругов. Говорят, что вскоре после этого происшествия в Хасседот пожаловал сам верховный король. С тех пор при юном Гарене всегда находился инквизитор -- а это нешуточное дело. Видать, обстоятельства гибели старого герцога сильно встревожили Мэтра и Инквизицию. -- А можно об этом подробнее? -- попросил я. Барон снова прокашлялся. -- Об этом говорят разное и зачастую противоречивое. Наиболее правдоподобную историю я услышал от проводника, сопровождавшего меня во время моей первой поездки в Альбину. Он был одним из загонщиков на той злополучной охоте и рассказывал, что всему виной был здоровенный вепрь, которого еще накануне ловчие выследили для герцога Олафа. Когда собаки загнали вепря, а герцог спешился и уже поднял для броска копье, тот вдруг встал на задние лапы, и между его передними копытами пробежали искры. В следующее мгновение вепрь исчез, а на его месте появился человек в черной сутане с наброшенным на голову капюшоном. По словам загонщика, тогда все были напуганы -- что, впрочем, немудрено. Однако герцог был не просто напуган, он был в ужасе. Словно узнав этого человека, он смертельно побледнел, уронил копье и с криком "Нет!" отпрянул назад. Человек в черном поднял руки и что-то произнес. Почти мгновенно небо затянули свинцовые тучи, сверкнули десятки молний -- и разом ударили в герцога. От яркой вспышки присутствующие на несколько секунд ослепли, а когда в их глазах прояснилось, то человека в черном уже не было. Герцог стоял на прежнем месте, но теперь он был больше похож на призрака, чем на живого человека. Многие утверждали, что сквозь него были видны деревья; наш загонщик тоже их видел, однако честно признает, что ему могло и померещиться. Потрясенные происшедшим, люди замерли, не в силах пошевелиться. А призрак герцога повернулся к ним и сказал: "Я ухожу. Да простит меня Господь милосердный за мои прегрешения. Куда бы я ни попал, я буду молить Его, чтобы Он уберег моих потомков от последствий содеянного мною". После этих слов герцог растаял в воздухе, а на том месте, где он стоял, осталось лишь пятно выжженной земли. Вот так погиб герцог Олаф Габриель де Бреси... И еще неведомо, погиб ли он на самом деле, или с ним случилось нечто похуже. Штепан умолк и достал из кармана свою трубку и кисет с табаком. „А знаешь," -- мысленно отозвалась Инна, -- „меня не перестает удивлять, как быстро мы принимаем новые правила игры." „А именно?" „Слушая рассказ барона, я поймала себя на том, что не отвергаю его с ходу, как заведомую чушь, а тщательно анализирую каждый отдельный момент и пытаюсь разобраться в сути происходящего. Например, был ли вепрь просто иллюзией, или же человек в черном превратился в настоящего вепря, чтобы заманить герцога в ловушку. И вообще, кто был тот человек в черном, как он исчез с места событий, что он сделал с герцогом и почему он это сделал... Интересно, как бы мы отнеслись к подобной истории всего лишь несколько месяцев назад?" „Разумеется, мы бы сочли ее бредом собачим," -- ответил я. -- „А теперь... Что поделаешь, дорогая. Нечего дергать кота за хвост, если он говорящий. Каждый раз это чревато новыми приключениями. Вот и сейчас на горизонте появилась очередная история, в которую, судя по всему, мы начинаем влипать." „Ты так думаешь?" „Еще бы! Я нутром чувствую, что все те события, о которых рассказывает барон, в скором времени непосредственно коснутся нас. Сама посуди: в последнее время с нами ничего не происходит просто так. Нас специально отбирают, с помощью кота знакомят, подсознательно к чему-то готовят, в нужный момент перебрасывают в другой мир, где у нас начинают пробуждаться магические способности -- и это происходит так стремительно, что мы, как люди ответственные, принимаемся искать выход из создавшегося положения. Можешь назвать это паранойей, но я начинаю подозревать, что мы попали на Агрис совсем не случайно." „По-твоему, это было запрограммировано?" „Боюсь, что да... А еще я боюсь, что нам не удастся просто проехать мимо замка герцога Бокерского и беспрепятственно продолжить путь к Альбине." „Это действительно похоже на паранойю," -- заметила Инна. -- „Но я, в свою очередь, боюсь, что твои опасения могут подтвердиться. Паранойя -- болезнь заразная." -- И уже вслух, обращаясь к барону, произнесла: -- Продолжайте, господин Симич. Нас очень заинтересовал ваш рассказ. Постарайтесь не пропустить ни одной мелочи. -- Постараюсь, мадам. -- Штепан как раз закончил набивать трубку, раскурил ее на ходу и продолжил: -- Так вот. О загадочной смерти герцога Олафа со временем подзабыли и вспоминали об этом лишь изредка, когда уже говорить становилось не о чем. В двадцать лет молодой герцог Гарен женился на принцессе Алиабеле -- внучке тогдашнего короля Лиона, старшей сестре ныне царствующего Гуннара. Первый их ребенок, девочка, родилась мертвой; потом, один за другим, появились на свет двое крепких, здоровых сыновей, Сигурд и Гийом; а вот при четвертых родах жена герцога умерла вместе с ребенком. Многим это казалось подозрительным, ведь роды принимал сам инквизитор -- и все же не смог спасти ей жизнь. Однако сведущие люди говорят, что у герцогини было слабое сердце, и трижды инквизитор буквально вытягивал ее из могилы, но на четвертый раз оказался бессильным. Как бы то ни было, к тридцати годам герцог остался вдовцом с двумя детьми на руках. Во второй раз он так и не женился, а полностью посвятил себя подрастающим сыновьям. Он души в них не чаял, удовлетворял любую их прихоть, ни в чем им не перечил -- словом, баловал их сверх всякой меры. Как вдруг, по прошествии семи лет со дня смерти жены, он неожиданно объявил родственникам, что отправляет обоих своих сыновей в Вечный Город. Все родственники были озадачены таким решением, но спрашивать о его причинах никто не отважился. Вот тогда и случилось то, о чем до сих пор рассказывают разные странные истории. Одни говорят, что в тот же самый день, ближе к вечеру, в Хасседот въехала роскошная карета, остановилась перед герцогским дворцом, и из нее вышел человек в черной сутане с капюшоном. Другие же утверждают, что он просто появился из соседнего переулка, пересек площадь перед дворцом, постучал в ворота и потребовал встречи с герцогом. Но так или иначе, Гарен де Бреси велел передать, что не примет его. В ответ человек в черном заявил, что герцог глубоко заблуждается, затем поднял руки -- и в этот же момент железные ворота дворца обрушились, погребя под собой принесшего отказ стражника. Человек в черном прошел во двор и направился к парадному крыльцу. Штепан ненадолго умолк, как бы взвешивая свои дальнейшие слова. Его задумчивый взгляд скользнул по дороге и на мгновение задержался на груженной сеном телеге, которая только что появилась из-за пригорка. Телегу тянула хилая кляча, которую раз за разом стегал кнутом бородатый крестьянин в темной полотняной одежде. Второй крестьянин лежал на сене и глядел в небо. -- Так вот, -- вновь заговорил Штепан. -- Не успел человек в черном дойти до середины двора, как створки парадной двери распахнулись и на порог вышел инквизитор. Человек в черном остановился и громко сказал ему: "Уйди с моей дороги, Ривал. Не мешай мне взять то, что принадлежит мне по праву. Ты все равно не остановишь меня, зато может пострадать много смертных". "Во дворце нет никого, кроме меня, герцога и его детей, -- спокойно отвечал ему инквизитор. -- Единственного стражника ты уже убил, герцогу с сыновьями терять нечего, а я здесь для того, чтобы защищать их". "В таком случае, Ривал, -- насмешливо произнес человек в черном, -- я окажу тебе большую честь. Ты умрешь от моей руки". "Это мы еще посмотрим, -- сказал инквизитор. -- Я давно ждал встречи с тобой, Женес. Всю свою жизнь я готовился к этому дню. Поколения моих предков, чья память живет во мне, взывают сейчас к мести. Так что не жди здесь легкой добычи, Заклинатель Стихий". "Я пришел не за добычей, -- возразил человек в черном. -- Я хочу забрать свое законное имущество. И никто из вашей белой своры не в силах воспрепятствовать мне". С этими словами человек в черном, которого звали Женесом, вскинул вверх руки с растопыренными пальцами. В тот же миг небо потемнело, грянул оглушительный гром, и разлапистые молнии устремились туда, где стоял инквизитор. Над головой инквизитора мгновенно вспыхнула голубым светом прозрачная полусфера, и молнии разлетелись по сторонам, разрушая все на своем пути. Стены дворца потрескались, а арка ворот начала рушится на головы любопытных прохожих. Люди стали разбегаться по... Вдруг Штепан осекся, резко развернул лошадь и поднял ее на дыбы. Его громкий крик, слился с конским ржанием: -- Загроза! К зброе! Две стрелы впилось в живот лошади барона, а еще одна оцарапала мне правую щеку и рассекла мочку уха. Наш отряд почти поравнялся с телегой, когда из сена высунулось трое человек и с близкого расстояния выстрелили в нас из арбалетов. К счастью, Штепан вовремя почуял опасность и, подняв на дыбы лошадь, прикрыл себя и ехавшую справа Инну. А меня спас Леопольд, который в этот момент затормозил, чтобы не столкнуться с лошадью барона, и присел на задние ноги. Переодетый крестьянином разбойник, который правил телегой, быстро спрыгнул на землю и ударил палашом по ногам лошади ехавшего впереди нас всадника. Лошадь споткнулась и повалилась набок, подмяв под себя седока. Один из загорян был выведен из строя уже в первые секунды боя. Сам же Штепан успел вовремя освободиться от павшей лошади, выхватил из ножен меч и бросился к телеге. Дорогу ему преградил еще один разбойник с мечом наголо. Однако теперь, по крайней мере, барон был прикрыт от арбалетчиков, которые в спешке перезаряжали свое оружие. Не оборачиваясь, я почувствовал, что Инна уже спешилась и спряталась от стрелков за корпусом Лауры. Она хотела поджечь сено на телеге, но какая-то непонятная сила, словно губка, поглощала почти всю энергию пирокинетических импульсов. Лишь в нескольких местах сено начало понемногу тлеть. А я сосредоточил свое внимание на разбойниках с арбалетами, пытаясь парализовать их. И опять, все та же непонятная сила нейтрализовала мою магию; самое большее, что мне удавалось, это чуть замедлить их движения. Трое загорян спешили к телеге, но они явно не успевали до выстрела. У разбойников были не примитивные средневековые арбалеты, а вполне современные, усовершенствованные, перезарядить которые было делом нескольких секунд. На какое-то мгновение я растерялся, не зная, что делать. Я тоже мог спрыгнуть на землю и прикрыться корпусом Леопольда. Однако в этом случае разбойники могли выстрелить в него. А я не хотел жертвовать им ради спасения своей жизни. Для меня Леопольд был не просто котом, даже не просто говорящим котом; он был моим другом, моим младшим братом, моим воспитанником... Три арбалета уже были заряжены, подняты и направлены в мою сторону. Я немедленно превратил Леопольда обратно в кота и, выставив вперед полусогнутые руки, рухнул вниз. А в следующий момент щелкнули спусковые крючки. Две стрелы, со свистом рассекая воздух, пролетели над моей головой. Третий же разбойник, по всей видимости, целился в Леопольда; его стрела мелькнула перед моим лицом. При касании с землей я отпружинил руками, смягчая удар, перекатился через правый бок и вскочил на ноги. Чисто автоматически, почти не соображая, что делаю, я схватил Леопольда за загривок и швырнул в ближайший куст на обочине дороги. В эту самую секунду сено, наконец, вспыхнуло -- Инна все-таки добилась своего. Трое арбалетчиков в тлеющих одеждах выпрыгнули из пылающей телеги и бросились в лесную чащу по левую сторону дороги. За ними последовал еще один разбойник. А последний, пятый, который вступил в схватку со Штепаном, уже лежал на земле с раскроенным черепом. Тогда из леса в нас полетели стрелы. Хорошо хоть они были выпущены издалека, и нам с Инной удавалось отклонять их в сторону. Тем не менее, одна из стрел попала в грудь младшего брата барона, восемнадцатилетнего Йожефа, который находился ближе всех к лесу. Штепан тотчас бросился к нему, подхватил его на руки и понес к нам. Двое загорян помогали своему товарищу выбраться из-под придавившей его к земле лошадиной туши. А запряженная в пылающую телегу кляча дико заржала и, обезумев от испуга, понеслась вперед, разбрасывая по дороге горящее сено. „Владик," -- обратилась ко мне Инна. -- „В лесу справа никого нет." Я проверил. По правую сторону дороги не чувствовалось присутствия той силы, что прикрывала разбойников на телеге и их сообщников, которые находились слева. Очевидно, устроивший засаду маг не рискнул размещать своих людей по обе стороны дороги, опасаясь раньше времени спугнуть нас. Я крикнул Штепану, что лес за нашей спиной "чист". Барон тот же час велел своим людям уходить вместе с лошадьми в чащу. Мы с Инной прикрывали отступление. Стрелы с другой стороны уже сыпались градом; нам становилось все труднее заслонять от них себя и наших спутников. К счастью, вскоре мы оказались под защитой деревьев. Зогоряне достали из седельных сумок арбалеты и принялись наугад отстреливаться. „Плохи дела," -- отозвалась Инна. Она пряталась за стволом соседнего дерева и держала на руках Лауру, вновь превращенную в кошку. -- „На этот раз мы столкнулись с серьезным противником." „Ты тоже не чувствуешь разбойников?" -- спросил я. „Нет. Я чувствую лишь прикрывающую их силу. Нам противостоит очень сильный маг. Он надежно экранирует своих людей. Мы должны были почуять опасность задолго до того, как поравнялись с телегой, а получилось, что Штепан первым обнаружил засаду." „И спас нам жизнь," -- добавил я. -- „Надо с ним переговорить." Быстрыми перебежками от дерева к дереву я добрался до Штепана. -- Что будем делать, барон? -- Все зависит от числа разбойников, -- ответил он. -- Если их немного, то лучше продолжать бой здесь, позиция у нас выгодная. Но если это большая банда, нужно немедленно отходить вглубь леса, чтобы они не обошли нас с флангов. -- Боюсь, проблема не только в их численности, -- сказал я. -- И даже не столько в численности. Будь это обычное нападение, мы с женой быстро парализовали бы всех разбойников. Однако среди них есть маг, который противодействует нам. Можно попытаться разрушить его защиту мощным магическим ударом, но бить вслепую очень рискованно. -- И что вы предлагаете? -- нахмурившись, спросил Штепан. -- Прежде всего, мы должны как можно больше узнать о численности и расположении противника. Также желательно определить, где находится командующий разбойниками маг. Но эта задача не для людей. -- А для кого? Вместо ответа я громко позвал Леопольда. -- Зачем кричать? Так ведь и оглохнуть можно, -- раздался под моими ногами капризный голос самовлюбленного кота. -- Вместо того чтобы спросить меня, как я себя чувствую, не хочу ли я пить, не болит ли у меня хвост, на который, кстати, ты наступил... -- Не расслабляйся, дружок, -- оборвал я его нарекания. -- Наши жизни по-прежнему в опасности. -- С этими словами я погладил Леопольда, снял с пояса флягу и, сложив ладонь "лодочкой", налил в нее немного воды. -- Пей и слушай меня. По ту сторону дороги засел маг, он прикрывает разбойников, которые едва не убили нас. Нужно узнать, сколько их и что они затевают. Ты единственный, кому это по силам. Наша судьба в твоих руках... вернее, в лапах. Поможешь нам? -- Разумеется, -- ответил польщенный моими словами кот. -- Что я должен делать? -- Перебежать на ту сторону дороги и взобраться вон на то высокое дерево. Оттуда ты увидишь все, что нам нужно. Согласен? -- Без проблем. Если от меня зависят ваши жизни, я готов на все. „Будь осторожен, котик, но ничего не бойся," -- мысленно обратилась к нему Инна. -- „Мы оба будем с тобой. И если что -- поможем." -- Теперь вперед, -- сказал я. -- С Богом! Леопольд взглянул на меня своими большущими глазами и серьезно кивнул, давая понять, что осознает значимость своего задания. Затем во всю прыть, на которую был способен, перемахнул через дорогу и исчез между деревьями. Разбойники с той стороны не обратили на него внимания и продолжали стрелять в нас. Однако мы с Инной понимали, что наш противник-маг вскоре разгадает этот маневр и займется котом. Тем самым он рассредоточит свое внимание и немного ослабит защиту -- на этом мы и рассчитывали его поймать. Мысленно сопровождая Леопольда, мы перестали следить за стрелами, и в результате еще один из наших был ранен -- правда, не смертельно, в плечо. С некоторым опозданием я предупредил Штепана, чтобы его люди не сильно высовывались. Между тем наш противник, наконец, начал действовать и поставил на пути кота силовой барьер. Мы смели его с такой легкостью, что я даже испугался. При этом высвободилось огромное количество энергии, которая тут же устремилась обратно к магу. Наш противник обладал колоссальными ресурсами, и я не мог понять, почему он так осторожничает. Ведь он запросто мог подорвать к чертовой матери весь лес вместе с нами и людьми Штепана... „Возможно, он боится, что мы отразим удар и направим всю энергию против него," -- предположила Инна. -- „То есть, используем для контратаки его же собственные ресурсы. Этим-то и опасен поединок голых сил. А этот маг, хоть и обладает большим могуществом, довольно безыскусен и не совсем уверен в себе." „Ты так думаешь?" „Да. Он действует слишком прямолинейно и в основном полагается на свою силу, а не на мастерство. Взять хотя бы тот барьер -- сколько энергии он потратил на его сооружение!.." Леопольд подбежал к дереву и стал взбираться на его верхушку. Я оставил кота на попечение Инны, а сам принялся "прощупывать" окрестности в надежде, что маг, занятый Леопольдом, выдаст себя. И действительно -- выдал... „Что он делает с котом?" -- спросил я у Инны. „Пытается опутать его какой-то вязкой магической сетью. Он действует очень осторожно -- наверное, чувствует мое присутствие." „Хорошо. Теперь слегка откройся, но только слегка, и попробуй разрушить его чары. Нанеси ему серию ударов, а я тем временем попытаюсь как можно ближе подобраться к нему. Начинаем!" Дождавшись, когда маг отвлечется на удары Инны, я мысленно потянулся к нему и "краем глаза" заглянул в его сознание. Я с удивлением обнаружил, что наш противник -- совсем молодой человек, не старше шестнадцати лет. Но больше всего меня поразила переполнявшая его мысли исступленная нечеловеческая злоба... „Инна! Немедленно прикройся и защити кота. Сейчас он ударит!.." В кроне дерева, на котором сидел Леопольд, сверкнули сотни микроскопических молний. Однако Инна окружила кота защитным коконом, при соприкосновении с которым молнии гасли, рассыпаясь во все стороны безвредными искрами. Затем маг снова ударил, и дерево вспыхнуло, как один огромный факел. Леопольд грохнулся на землю, но ни огонь, ни падение с большой высоты не причинили ему ни малейшего вреда. Спустя минуту он оказался на руках у Инны и возбужденно залепетал, рассказывая обо всем, что с ним случилось. А тем временем я атаковал нашего противника-мага, который слишком увлекся охотой на Леопольда и забыл о моем присутствии. Я напомнил ему о себе, обрушив на него мощный ментальный удар. Этим я рассчитывал сначала оглушить его, а потом, с помощью Инны, окончательно вывести из игры -- короче говоря, убить. Однако маг оказался крепким орешком. Спасая жизнь, он пожертвовал частью своей магической силы, над которой я захватил контроль, и не стал бороться за ее возвращение. Он воспользовался паузой, пока я перегруппировывался для новой атаки, и пустился наутек, увлекая за собой остатки оборванных и перепутанных ментальных нитей, а его надтреснутый стон еще долго звучал у меня в голове. Маг отступил за пределы нашей