им не было ни при встрече с разбойниками, ни при штурме замка, ни во время схватки с Женесом, ни когда мы останавливали Прорыв. Да, тогда мы могли погибнуть -- однако есть участь, которая хуже смерти. -- Но ведь... -- голос Инны сорвался. -- Ведь это не так? -- Разумеется, нет, -- уверенно ответил герцог. -- Великих нельзя спутать с людьми. Тот, кто хоть раз сталкивался с Мэтром, кто видел его хоть секунду, кто хоть на мгновение встречался с ним взглядом, поймет, что я имею в виду. -- Он зябко повел плечами. -- Ривал говорил, что все Великие были такими... В этом плане вы совсем не похожи на Мэтра. Вы, без сомнения, люди -- хоть и обладаете неслыханным могуществом. -- А Великие не были людьми? -- спросил я. -- Ну, все зависит от того, какой смысл вкладывать в это слово. Великие обладали человеческими телами, и в этом отношении их можно назвать людьми. Однако им были недоступны человеческие эмоции, они не умели любить и ненавидеть, радоваться и горевать, испытывать страх, боль, отчаяние... Вот почему я сразу понял, что вы не можете быть Великими. Вы -- люди, земные люди. А Великие, если верить учению, приверженцем которого я являюсь, были земным воплощением Высшего Разума, иначе -- Вселенского Духа, создателя Мирового Кристалла. „Короче, демиурга," -- мысленно прокомментировала Инна. -- „Обязательный персонаж любой гностической теории." Я согласно кивнул. Никоран открыл было рот с очевидным намерением возразить, но в последний момент передумал и смолчал. Тем не менее, он всем своим видом показывал, что решительно не согласен с герцогом. А сам Гарен де Бреси, как мы поняли, не собирался развивать свою мысль дальше. Формально он уже ответил на наш вопрос: "Кто такие Великие?" -- и этим решил ограничиться. Похоже, ему очень не хотелось навязывать нам свою точку зрения. „Проповедника из герцога явно не получится," -- сказал я Инне, а вслух произнес: -- Но зачем Высшему Разуму понадобились земные воплощения? Неужели чтобы присматривать за людьми? Если бы герцог ответил "да", я был бы здорово разочарован. Однако он отрицательно покачал головой: -- Нет, не только для этого. Первейшей задачей Великих было оберегать целостность Мирового Кристалла, пресекать попытки Хаоса разрушить его и вырваться на свободу... -- Гарен де Бреси осекся и тяжело вздохнул. -- Боюсь, этот разговор закончится очередным спором с Никораном. Он постоянно порицает меня за то, что якобы я погряз в дуалистической ереси. В ответ Никоран с важным видом кивнул. -- Тогда позвольте я продолжу вашу мысль, господин герцог, -- отозвалась Инна, и в глазах ее вспыхнули озорные огоньки. -- Если не ошибаюсь, согласно вашей доктрине, Высший Разум, Вселенский Дух, олицетворяет собой Абсолютное Добро, Закон и Порядок, в противовес Абсолютному Злу, Хаосу и Беззаконию. Некогда, в древние времена, Добро восторжествовало над Злом, и победитель, Высший Разум, решил очистить Вселенную от скверны Хаоса. Но так как полностью уничтожить своего исконного врага он не мог, ибо Зло вечно и неуничтожимо, то заключил его внутри созданного с этой целью Мирового Кристалла. А Великие, земные воплощения Высшего Разума, стали вроде как надзирателями в этой вселенской тюрьме. Что же касается нас, людей, то здесь одно из двух -- либо мы явились побочным продуктом Акта Творения, либо нам с самого начала была отведена роль младших тюремщиков. Слушая рассуждения Инны, Гарен де Бреси смотрел на нее со все возрастающим изумлением, Никоран с откровенным неодобрением качал головой, а доктор (я так и не удосужился узнать его имя) добродушно улыбался себе в усы. Будучи человеком с научным складом ума, он имел представление о дедуктивном методе. Когда Инна закончила, герцог прокашлялся и глухо произнес: -- Мадам, я преклоняюсь перед вашим умом и проницательностью. В общих чертах ваши догадки соответствуют истине... -- Тут он покосился на Никорана и торопливо уточнил: -- В рамках гностической доктрины, разумеется. Даже неоднозначность в трактовке роли и места людей в мироздании вы верно подметили -- по этому вопросу среди философов и теологов нет единого мнения. Хотя, конечно, вы слишком все упростили, на самом деле гностицизм гораздо сложнее, но, повторяю, в общих чертах вы совершенно правы. „Это не столько гностицизм, сколько примитивный дуализм," -- заметила Инна. -- „Добро и Зло, Свет и Тьма, Митра и Аримана, Порядок и Хаос, Бог и Дьявол в представлении арианцев и катаров. Слишком просто, наивно -- но, признаться, меня всегда привлекала изящная простота дуализма." „Постыдись! Ведь ты крещенная католичка," -- шутливо пожурил я жену и обратился к герцогу: -- И все же, почему Великие ушли? Почему они оставили Грани без присмотра? Причем сделали это в самый разгар нашествия нечисти -- которая, как я понимаю, является воинством Тьмы. Гарен де Бреси снова вздохнул: -- Великие начали уходить еще до Рождества Христова, а с окончанием предыдущего Ничейного Столетия их исход приобрел массовый характер. Они... устали, если можно так выразиться. Устали от своего земного существования. Каждый из них носил в себе частицу Вселенского Духа, естественной средой их обитания была вся Бесконечная Вселенная, но многие тысячи лет им приходилось ютиться в человеческом теле. Тюремщики Хаоса, они сами были узниками Граней. Вселенский Дух не сливался воедино с их плотью, он был ее пленником. Нам, людям, у которых душа и плоть есть единое целое, невозможно представить, что чувствовали Великие, будучи оторванными от Высшего Разума, который породил их. По словам Ривала, в последние годы Мэтр часто говорил, что его все настойчивее зовут звезды. Звезды символизировали для Великих Бесконечную Вселенную, Царство Порядка, частью которого они были... В конце концов они не выдерживали и уходили. Мэтр сопротивлялся зову дольше всех, инквизиторы надеялись, что он останется хотя бы до окончания текущих Ничейных Годов. Казалось бы -- что для Великого несколько десятилетий по сравнению с вечностью?.. И все же Мэтр не смог. Не выдержал. Ушел. -- Тогда, по логике вещей, Высший Разум должен был прислать на Грани новых Великих, -- заметила Инна. -- Или он больше не заинтересован в целостности Мирового Кристалла? -- Он-то наверняка заинтересован, -- хмуро ответил герцог. -- Вот только новых Великих прислать не может. По существу, он никогда их не присылал. -- Как это? -- удивились мы. -- Согласно гностической теории, частица Вселенского Духа, которая породила Великих, могла быть внедрена в земной мир лишь в процессе его сотворения. А последующие попытки Высшего Разума пополнить... гм, земные запасы Духа неизменно терпели фиаско. -- Стало быть, -- скептически произнесла Инна, -- все Великие были ровесниками нашего мира? -- Так утверждают некоторые ортодоксы. Однако большинство придерживается мнения, что на протяжении многих миллионов лет одни Великие сменяли других, пока не исчерпалась отпущенная для этого частица Вселенского Духа. Теперь Великим неоткуда появляться. Я с сомнением хмыкнул: -- Если это действительно так, то Великие, по идее, могли передавать свою частицу Духа другим людям, делая их своими преемниками... Или нет? Что об этом говорит гностическая доктрина? -- По всей видимости, могли, -- ответил герцог. -- Однако не передавали. Хотя в летописях встречается весьма туманное упоминание об одном случае передачи Духа, который якобы произошел свыше трех тысяч лет назад. Но этот случай, если он действительно имел место, был исключением из общего правила. Великие уставали от жизни, это так, -- но уставали от земной жизни. Они жаждали жить в Бесконечной Вселенной, они стремились воссоединиться со своим Отцом, Высшим Разумом; а передача Духа означала для них индивидуальную смерть. Не для того они тысячелетиями влачили земное существование, чтобы затем кануть в небытие... Впрочем, Ривал говорил, что лет десять назад Мэтр вроде бы решил передать свою частицу Духа Ференцу Карою, нынешнему регенту, но, видимо, в самый последний момент он не смог воспротивиться зову звезд, зову Бесконечности... Гм. И я не думаю, что регент был огорчен. Скорее, он испытал огромное облегчение. В мыслях я посочувствовал регенту. Целых десять лет жить под дамокловым мечом, в ожидании момента, когда тобой овладеет Вселенский Дух, выхолостит твою человечность, лишит способности верить, надеяться, любить... Это была сущая каторга! -- И что же дальше? -- спросила Инна. -- Как теперь будет без Великих? Герцог беспомощно пожал плечами: -- Этого не знает никто. Лишь одно бесспорно: теперь людям придется нелегко. Можно не сомневаться, что Хаос попытается вырваться из заточения, и если мы не сможем остановить его, то он уничтожит весь земной мир. Тогда Высший Разум снова вступит в борьбу со Злом, вновь победит его и создаст для него новую тюрьму, новый Мировой Кристалл. Вполне возможно, он окажется точной копией нашего -- но там не будет места для нас и наших потомков. Никоран долго терпел это богохульство, но наконец не выдержал. -- Господь отозвал с земного мира всех Великих, ибо решил подвергнуть человечество суровому испытанию, -- убежденно проговорил он. -- Скоро грядет Армагеддон, и люди должны сами, без помощи свыше, доказать свое право на существование. -- Ну-ну! -- ухмыльнулся герцог. -- Раз так, то почему ты ждешь нового пришествия Великих? Хочешь увильнуть от испытания? Никоран ответил ему смущенной улыбкой: -- Надежда умирает последней, монсеньор. Как говорится, cum spiro spero... Хотя мы не так давно проснулись, уже к полуночи нас снова стало клонить ко сну. Заметив это, наши собеседники пожелали нам спокойной ночи и сейчас же ушли, а мы без промедления отправились в спальню. За нами тут как тут увязался Леопольд с явным намерением составить нам компанию -- или, как он сам выразился, оберегать наш сон. Однако у нас с Инной на эту ночь были другие планы, которые не предусматривали присутствия в спальне говорящих котов. А поскольку Леопольд упорно отказывался понимать наши довольно прозрачные намеки, то мне пришлось достать его из-под кровати и без лишних церемоний выставить за дверь. Избавившись от нашего славного, но чертовски надоедливого кота, я быстро разделся, нырнул под одеяло и привлек к себе Инну, которая уже лежала в постели. Она крепко прижалась ко мне, зарылась лицом на моей груди и прошептала: -- Знаешь, я так испугалась... -- Я тоже испугался, -- сказал я, с наслаждением вдыхая пьянящий аромат ее волос. -- Это было бы ужасно. Какое счастье, что мы не Великие! -- Но я боюсь... боюсь, что мы можем ими стать. А если Никоран прав? Может, Дух уже вселился в нас, просто мы еще не замечаем этого. Может, мы доживаем свои последние дни как люди. -- Нет! -- Я поднял к себе лицо Инны и заглянул в ласковую синеву ее глаз. -- Мы с тобой люди и всегда будем людьми. Вопреки всем Высшим Разумам и Вселенским Духам. Ничто не заставит нас отказаться от нашей человечности, от великого счастья любить друг друга. А будущее мира и всего человечества... В одном Никоран все-таки прав: люди должны сами доказать свое право на жизнь. И мы в том числе. Этой ночью мы с Инной активно наверстали упущенное нами за последние дни, любились до изнеможения и заснули лишь во втором часу ночи, уставшие, но счастливые... 3 На следующий день утром я проснулся от того, что кто-то легонько тряс меня за плечо. Продрав заспанные глаза, я увидел нашу служанку, которая не теряла времени даром и уже будила лежавшую рядом со мной Инну. Я посмотрел на настенные часы -- было лишь двадцать минут девятого -- и как раз собирался в вежливой, но жесткой форме выразить всю глубину своего неудовольствия по поводу того, что нас подняли в такую рань, однако Инна опередила меня. -- Что случилось, Николетта? -- спросила она, сладко зевнув. -- Надеюсь, к нам не пожаловал мстительный сын Женеса? Не уловив иронии в ее словах, служанка второпях сотворила знак от сглаза и совершенно серьезно ответила: -- К счастью, нет, мадам. Бог миловал. -- Так в чем же дело? -- Недавно в Шато-Бокер прибыло два инквизитора. Они желают как можно скорее встретиться с вашими светлостями. При этом известии я чуть не вскочил с кровати и лишь в последний момент сдержался, вспомнив, что на мне нет даже белья. -- Ну, наконец-то! -- выдохнул я с облегчением. -- Где они? -- Вместе с господином герцогом ждут ваших светлостей в прихожей. -- Хорошо, -- сказала Инна и выбралась из постели, нисколько не стесняясь перед Николеттой своей наготы. -- Передай им, что мы сейчас будем. Только оденемся и приведем себя в порядок. Пусть подождут пяток минут. -- Слушаюсь, мадам. -- Служанка поклонилась и вышла из спальни. Едва дверь за ней затворилась, я отбросил в сторону одеяло, сел и принялся одеваться. -- Даже не верится, -- взволнованно произнесла Инна, натягивая чулки. Я заметил, что у нее дрожат руки. -- Неужели наши приключения закончились?.. -- Вряд ли, -- ответил я. -- Думаю, они только начинаются. Но теперь, по крайней мере, мы будем не одни. Поначалу я хотел ограничиться чисто домашним нарядом -- штанами, рубашкой и мягкими шлепанцами. Однако Инна твердо решила предстать перед долгожданными гостями во всем своем блеске (ох уж это женское кокетство!), так что и мне волей-неволей пришлось принарядиться. В результате, вместо обещанных Инной "пятка минут" мы провозились не меньше четверти часа -- и это при том, что спешили, как на пожар. В прихожей нас ожидало трое человек -- два незнакомца и герцог Бокерский. Последний сидел в кресле возле камина. Когда мы вошли, он поднялся и поприветствовал нас, как добрых приятелей, легким кивком и улыбкой. Один из незнакомцев, который постарше, стоял возле окна, скрестив на груди руки, и задумчиво смотрел вдаль. При нашем появлении он повернулся. Это был среднего роста шестидесятилетний мужчина, коренастый, очень смуглый, почти чернокожий, с выразительными индоевропейскими чертами лица. У него были пышные усы и густая, с проседью, борода. Его блестящие близко посаженные глаза смотрели на нас со спокойным любопытством. На нем были просторные ниспадающие одежды из красного и голубого шелка и зеленый тюрбан, скрепленный над лбом большой рубиновой брошью, а за широкий, шитый золотом пояс была заткнута кривая сабля. Впрочем, все это я отметил вскользь, мимоходом. Почти сразу мое внимание переключилось на второго гостя -- стройную темноволосую девушку, которая скромно стояла в дальнем углу прихожей. Сгоряча я решил, что горничная Николетта обмолвилась, когда сказала "два инквизитора", а не "инквизитор со спутницей". Я, конечно же, знал, что в рядах Инквизиции состоят не только мужчины и что даже в высшем руководстве ордена есть немало женщин, -- но знал это лишь в теории, из рассказов Шако и из книг, которые читал в Кэр-Магни. А на практике мне с большим трудом верилось (если честно, то не верилось вовсе), что такое юное и прелестное создание может быть инквизитором. Это дала о себе знать так до конца и не искорененная во мне шовинистическая убежденность, что мужскими делами должны заниматься мужчины, а место женщины -- на кухне и в постели. Умом я прекрасно понимал всю ущербность такой философии и в меру сил боролся со своими предрассудками, но время от времени у меня все же случались рецидивы. Как вот сейчас. Девушке, спутнице инквизитора-индуса, на вид было лет шестнадцать или семнадцать, не больше. К тому же она была необыкновенно красива -- той яркой, броской красотой, которая на расстоянии завораживает, а вблизи парализует. У нее были длинные темно-каштановые волосы и большие карие глаза, взиравшие на мир с милой детской непосредственностью. Ее лицо поражало безупречной правильностью черт, а фигура -- гибкостью и изяществом. В своем дорожном костюме -- красных сапожках, обтягивающих коричневых брюках, длиннополом зеленом кафтане поверх шелковой рубахи и синем щегольском берете -- она выглядела чрезвычайно соблазнительно... „Полегче, Владик!" -- мысленно одернула меня Инна. Это замечание относилось не к восхищению, с которым я глазел на девушку, а именно к тем шовинистическим мыслям, которые совершенно бесконтрольно пронеслись в моей голове и которые, как оказалось, слишком уж явно отразились на моем лице. Подобные проявления мужского превосходства неизменно бесили Инну, и она их решительно пресекала. А что касается моего восхищения, то она находила его совершенно естественным и нисколько не сердилась, когда я вольно иль невольно заглядывался на красивых женщин. Инна была искренне убеждена, что женская красота для того и существует, чтобы ею восхищались. Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я продолжал любоваться нашей гостьей, не опасаясь реакции жены. К тому же Инна разделяла мой восторг -- у нее напрочь отсутствовало чувство зависти к чужой красоте, и она совсем не боялась оказаться в тени другой женщины. Будучи в меру красивой и привлекательной, Инна не завидовала слишком красивым женщинам, а скорее сочувствовала им -- так же, как и дурнушкам. Она считала, что и тем и другим в жизни приходится туго, и говорила в таких случаях: "Co zanadto, to nie zdrowo". Мы с Инной смотрели на девушку, а девушка смотрела на нас, и в ее взгляде читалось изумление, к которому примешивались в равных пропорциях страх и восхищение. Я почувствовал, как она осторожно, чуть ли не робко, изучает нашу ауру. Воспользовавшись этим, как приглашением, я в свою очередь "прощупал" ее. Магические ресурсы нашей гостьи были хорошо организованы, можно сказать, разложены по полочкам, на каждый был наклеен свой ярлычок -- короче, все выдавало в ней обученного мага. Вместе с тем, ее сила была неизмеримо слабее той, которую мы с Инной чувствовали друг в друге. Но, с другой стороны, по своему могуществу девушка на много порядков превосходила деревенских ведунов, с которыми мы встречались на Ланс-Оэли. Других эталонов для сравнения у меня не было: аура Женеса де Фарамона была закрыта для нас, мы с ним сражались, а не любезничали, старший сын герцога тоже прикрывался, хоть и не так умело, и я не успел его толком "прощупать", а Ривала де Каэрдена "щупать" не рискнул... „Зато я рискнула," -- отозвалась на мою мысль Инна. -- „Когда мы втроем отражали натиск Женеса." „Ну и как?" „Эта девочка лишь самую малость слабее его. А потенциально, может, и сильнее -- ведь она еще молоденькая. В любом случае, ее способности на уровне инквизитора... Ах, Владик! Так кто же тогда мы?.." Вопрос был чисто риторическим, и я не стал отвечать на него. Да и не знал ответа. Между тем старший инквизитор, которого поначалу мы удостоили лишь беглым взглядом, продолжал спокойно рассматривать нас. В отличие от своей спутницы, он не предпринимал попыток изучить нашу ауру, а поскольку он был гораздо старше нас, я не решился "прощупывать" его первыми. Герцог не вмешивался в эту немую сцену и ждал. Наконец инквизитор, видимо удовлетворившись осмотром, вопросительно взглянул на герцога. Тот быстро кивнул и, обращаясь к нам, произнес: -- Господин граф, госпожа графиня, позвольте представить вам достопочтенного Виштванатана Сиддха, командора-лейтенанта Инквизиции. Виштванатан Сиддх подступил к нам, энергично пожал мне руку, а Инне отвесил низкий поклон. -- Мое почтение, мадам, монсеньор, -- сказал он скорее по-французски, чем по-галлийски. -- Очень рад нашему знакомству. Мы с Инной заверили его, что тоже рады, -- и ничуть не покривили душой. Мы оба испытывали огромное облегчение при мысли о том, что мы уже не одни, что теперь нам есть к кому обратиться за помощью и советом. И хотя я по-прежнему считал, что наши приключения только начинаются, все же теперь я склонен был смотреть в будущее с оптимизмом. Самым неприятным в нашем положении была его неопределенность, мы не имели ни малейшего представления о происходящем с нами и вокруг нас, мы блуждали в потемках собственного невежества, путаясь в самых элементарных вещах и ежесекундно рискуя наломать дров. Мы искренне надеялись, что старый многоопытный Виштванатан Сиддх, который прямо-таки излучал мудрость и спокойную уверенность в себе, убережет нас от дальнейших ошибок и поможет нам справиться с нашим могуществом. Мы очень на это надеялись... „Обрати внимание," -- сказала Инна. -- „Герцог представил нам инквизитора, а не нас инквизитору, хотя тот гораздо старше и, судя по званию, занимает не последний пост в ордене. Согласись, это весьма необычно." „В самом деле," -- согласился я. -- „И Сиддх, как мне кажется, ничего против не имеет." Герцог быстро оглянулся на девушку, приглашая ее подойти. Та робко выступила из своего угла и приблизилась к нам. -- Кадет Сандра Торричелли, -- уже не так церемонно, как Сиддха, представил ее герцог. -- Прошу любить и жаловать. Если Виштванатан Сиддх приветствовал Инну на восточный манер -- низким поклоном, прижав руки к груди, то я, как европеец, выразил свое почтение Сандре в более приемлемой для меня форме -- поцеловав ее руку. Прежде бледные щеки девушки тотчас вспыхнули ярким румянцем: она явно была польщена таким знаком внимания. А Инна по-дружески обняла Сандру и как бы между прочим заметила: -- На днях я уже слышала фамилию Торричелли. Если не ошибаюсь, от господина де Каэрдена. -- Наверное, дядя Ривал говорил о моем отце, -- ответила Сандра. У нее был приятный бархатный голос, в котором явственно слышались грустные нотки. Герцог счел своим долгом объяснить: -- Отец Сандры, Винченцо Торричелли, занимает пост прецептора лемосского командорства Инквизиции. Они с Ривалом были старыми друзьями. Кстати, Сандра -- крестница Ривала. -- Ах! -- сказала Инна, сочувственно глядя на Сандру. -- Примите наши искренние соболезнования. Господин де Каэрден был замечательным человеком. Девушка слегка наклонила голову. -- Благодарю вас. Воспользовавшись паузой, герцог пригласил нас к столу, который (как я только сейчас заметил) был сервирован завтраком на пять персон. Для меня это было очень кстати: обычно по утрам я плохо соображаю, пока не поем, и терпеть не могу вести серьезные разговоры натощак. Рассевшись за столом, мы приступили к трапезе. Некоторое время мы ели молча, утоляя утренний голод, затем Виштванатан Сиддх, в ответ на вежливый вопрос Инны: "Надеюсь, вы благополучно добрались?" -- принялся многословно, в присущей ему неторопливой манере, объяснять причины своей задержки в пути. Оказывается, отчасти тому виной была Сандра. Она присутствовала при разговоре отца с Ривалом де Каэрденом и знала как о нашем появлении, так и о намерении Женеса штурмовать Шато-Бокер. Последнее известие глубоко взволновало девушку: хоть она крайне редко видела своего крестного, но была очень привязана к нему и сильно за него переживала. Час спустя Сандра по собственной инициативе попыталась связаться с ним и узнать, чем закончился штурм, но он уже не отвечал -- ни на ее вызовы, ни на вызовы ее отца. Преисполненная дурных предчувствий, Сандра решила ехать в Шато-Бокер и на месте узнать, что произошло. Однако, боясь, что отец не отпустит ее, она ничего ему не сказала и тайком последовала за Сиддхом, который был послан на Агрис, чтобы забрать нас и выяснить причину молчания де Каэрдена. В отличие от Сандры, которая в течение последних двух лет четыре раза навещала крестного на Агрисе, Сиддх здесь никогда не был, поэтому, опираясь лишь на общие ориентиры, выбрал не самый короткий путь через Грани. Обнаружив это и убедившись, что они отъехали уже достаточно далеко от Лемоса, Сандра перестала прятаться и объявила о своем присутствии. Ее расчет оказался верным: хотя Сиддх незамедлительно сообщил о ней командору Торричелли, тому ничего не оставалось делать, как смириться с самовольством дочери, наотрез отказывавшейся вернуться обратно. Вынудив отца дать добро на ее поездку в Шато-Бокер, Сандра предложила Сиддху свои услуги проводника. Тот не стал возражать против того, чтобы сократить путь, и в результате они оказались на Грани Брохвен, которая отсутствовала в первоначальном маршруте Сиддха. А незадолго до этого на Брохвене произошел мощный региональный Прорыв в районе расположения трактового пути. Существовала реальная угроза проникновения нечисти на соседние Грани, и Сиддх с Сандрой, как ближайшие к месту событий инквизиторы, были обязаны вмешаться, чтобы предотвратить серьезную катастрофу -- ведь в случае захвата тракта региональный Прорыв мог обернуться глобальным. Так что в общих чертах герцог был прав, предполагая, что посланного за нами инквизитора задержал в пути Прорыв -- но, как выяснилось, инквизиторов было двое и задержал их не здешний Прорыв, а брохвенский. Виштванатан Сиддх и Сандра пробыли на Брохвене два дня и продолжили свой путь лишь после того, как были погашены все крупные очаги Прорыва и устранена угроза захвата трактового пути. -- В общем, мы с Сандрой там неплохо поработали, -- заключил Сиддх и с улыбкой посмотрел на девушку, которая сидела рядом с ним, скромно потупившись. -- Хоть и не так блестяще, как вы здесь. Вы буквально зацементировали все каналы, по которым нечисть рвалась на Агрис. Я покраснел от этой похвалы. Инна -- тоже. -- Вы уже установили, -- немного смущаясь, спросила жена, -- был ли этот Прорыв региональным или... -- Она немного помедлила в нерешительности, но потом все же докончила: -- Или глобальным? -- Это был глобальный Прорыв, -- ответил Сиддх. -- К тому же очень мощный. Если бы не вы, то в считанные часы вся эта Грань оказалась бы во власти Нижнего Мира. „Кабы не так!" -- подумал я, по-прежнему считая, что столь резкую активизацию темных сил на Агрисе спровоцировало наше с Инной появление. -- „Если бы не мы, то никакого Прорыва, скорей всего, не было бы." „Тебе нравится так думать," -- мысленно отозвалась Инна. -- „Это отягощает твою совесть, но вместе с тем делает тебя в собственных глазах очень значительной персоной. Персоной космического масштаба." -- Но тогда возникает один вопрос, -- произнесла она уже вслух. -- Если Прорыв был глобальный, то как нам удалось остановить его? Вчера мы разговаривали об этом с господином герцогом, и он сказал, что не припомнит случая, когда бы глобальный Прорыв был остановлен такими малыми силами. Гарен де Бреси растерянно покачал головой. Вид у него был немного сконфуженный. А Виштванатан Сиддх отвечать не спешил. Он взял свой кубок с вином, медленно пригубил его и покосился на Сандру. Девушка застенчиво улыбнулась и опять бросила на нас с Инной полный восхищения взгляд. -- Насчет малых сил все верно, -- наконец промолвил Сиддх. -- Малыми силами глобальный Прорыв не остановить. Однако же, милостивые государи, смею заверить вас, что ваши силы отнюдь не малые. Господин де Каэрден -- да упокоит Аллах его душу! -- сообщил командору Торричелли, что вы обладаете огромным неконтролируемым могуществом, но я даже подумать не мог, что ваше могущество окажется таким огромным. И он грузно откинулся на спинку кресла, с интересом наблюдая за нашей реакцией. Мы с Инной были больше напуганы его словами, чем польщены. По нашему разумению, могущество -- это власть, а власть -- это ответственность. Стало быть, чем больше могущества, тем больше ответственности. И если даже по меркам Виштванатана Сиддха, командора-лейтенанта Инквизиции (а из книг мы знали, что это третье по старшинству звание после магистра и командора), мы обладаем огромным могуществом -- заметьте: до встречи с нами он и подумать не мог, что наше могущество так огромно! -- то страшно представить, какая громадная ответственность ложится на наши плечи... Немного собравшись с мыслями, я сообразил, что Сиддх, несомненно, изучил нашу магическую ауру, иначе не мог бы с такой уверенностью говорить о могуществе, которым мы обладаем. Видимо, он "прощупал" нас так умело и аккуратно, что мы совсем ничего не почувствовали. -- Такой силой, как у вас, обладают лишь очень немногие, -- после минутного молчания вновь заговорил инквизитор. -- Точнее, считанные единицы. Так что нет ничего удивительного в том, что наш любезный хозяин не слышал ни об одном случае, когда бы глобальный Прорыв был остановлен силами одного или двух человек. В последний раз это случилось еще в минувшее Ничейное Столетие. Грань Аверн, год тысяча сорок восьмой, если не ошибаюсь. -- Сорок девятый, -- поправила его Сандра. Сиддх небрежно пожал плечами: -- Вполне возможно. Я не очень силен в исторических датах, тем более по христианскому календарю. -- Он снова сделал паузу и поднес к губам кубок. Как я уже заметил, инквизитор не пил вино, а только пригубливал его, очевидно, из уважения к хозяину дома. -- Но хватит истории, вернемся к настоящему. Господин герцог в нескольких словах уже поведал нам о ваших приключениях. Теперь я хотел бы услышать более подробный рассказ из ваших уст. Вы не возражаете? Мы, в принципе, не возражали, но прежде хотели услышать свежие новости о последствиях Прорыва -- особенно в свете того факта, что он оказался глобальным. Виштванатан Сиддх смог удовлетворить наше любопытство и отчасти успокоить нас. Он и Сандра прибыли на Агрис еще два часа назад и первым делом изучили обстановку на предмет того, существует ли угроза захвата трактового пути и проникновения нечисти на соседние Грани. Такой угрозы они не обнаружили: окрестности Альбины, где находился тракт, к настоящему времени были полностью очищены королевскими войсками, подобные меры принимались и в других регионах Агриса, пострадавших от Прорыва, а опасно высокая концентрация нечисти наблюдалась лишь в радиусе двухсот - двухсот пятидесяти километров вокруг Шато-Бокер, но и там уже полным ходом шла работа по очистке территории. -- В целом ситуация удовлетворительная, -- подытожил Сиддх. -- Могло быть и хуже, гораздо хуже, вплоть до самого скверного варианта -- гибели всей Грани. На свет Божий вырвалось немало адских тварей, это правда; но, лишенные связи с Нижним Миром, они перемрут в течение ближайших трех-четырех недель. -- А вы уверены, что Прорыв не повторится? -- спросила Инна. -- Это полностью исключено, мадам. Как я говорил прежде, вы не просто остановили Прорыв, но и закупорили все его каналы. А поскольку это был глобальный Прорыв, то вы, останавливая его, перекрыли абсолютно все пути, доступные для нечисти. Судя по качеству закупорки, Агрис как минимум на пару лет вперед гарантирован от нашествия любых исчадий ада, включая Черных Эмиссаров. -- Вы хотите сказать, -- произнес я, -- что таким способом можно оградить от нечисти любую Грань? -- Любую, кроме Основы, -- уточнил Сиддх. -- Природа Прорывов на Земле несколько иная, нежели на остальных Гранях, это обусловлено ее особым положением. Основа изначально ограждена от лихих кавалерийских наскоков, подобных тому, который случился на Агрисе; она ограждена также и от локальных и региональных Прорывов в той форме, в какой они происходят в других местах. Но за эту относительную неуязвимость приходится платить -- доступ нечисти на Землю нельзя перекрыть полностью. -- А на любую другую Грань можно? -- Да. Именно так защищены все сорок семь Граней, входящих в состав Империи, -- и это, пожалуй, все, что может позволить себе Инквизиция не в ущерб выполнению своей основной функции. Закупорка всех инфернальных каналов на Грани требует совместных усилий от двух до трех сотен обученных магов, вроде нас с Сандрой. После такой операции все ее участники в течение нескольких недель отдыхают, восстанавливая свои силы. -- Но ведь мы вдвоем... -- начала было Инна, но тут же осеклась, встретившись с весьма красноречивым взглядом Сандры. -- Вы с вашим мужем случай особый, мадам, -- ответил Виштванатан Сиддх. -- Таких, как вы, можно пересчитать на пальцах. Лично я могу назвать не более двух десятков имен. -- И один из них -- Ференц Карой, -- не спросил, а скорее констатировал я. -- Верно, -- кивнул Сиддх. -- Он, кстати, единственный высший маг в Инквизиции. Остальные же, так сказать, вольные художники; они очень ревностно блюдут свою независимость. У нашего ордена с ними непростые отношения, однако мы не враждуем, а стараемся сотрудничать. Усилиями высших магов обеспечивается безопасность еще шести десятков Граней. Но это -- лишь капля в море, ведь сейчас насчитывается порядка трехсот тысяч миров, где численность населения превышает десять миллионов человек. Я уже не говорю о малонаселенных Гранях, счет которым идет на многие миллионы. Тот факт, что около сотни Граней надежно защищены от поползновений Нижнего Мира, в целом для человечества ничего не меняет. -- А раньше, во времена Великих, -- спросил я, -- таких защищенных Граней было больше? -- Отнюдь, -- покачал головой Сиддх. -- Не больше, чем сейчас. Великие этим не занимались. -- Но почему? -- Этого никто не знает. К Великим часто обращались с подобными просьбами, но они неизменно отказывали -- без каких-либо объяснений. Я думаю, их останавливала проблема выбора. Будучи не в силах защитить все населенные Грани (их оказалось много даже для Великих), они не могли отдать предпочтение одним Граням, оставив без защиты другие, вот и решили отказывать всем. Человек на их месте сделал бы выбор, основываясь на субъективных впечатлениях, на своих симпатиях и антипатиях, в конце концов, он бы просто ткнул наугад пальцем. Но Великие были слишком объективными, слишком беспристрастными, слишком справедливыми... Насколько мне известно, единственное исключение было сделано для Ланс-Оэли, когда Мэтр решил разместить на этой Грани свою резиденцию. Я задумчиво кивнул: -- Теперь понятно, почему там слыхом не слыхивали ни о какой нечисти. За сим последовала наша очередь рассказывать о своих приключениях, и начали мы с того, как Инна подобрала в подъезде своего дома Леопольда. Говорила в основном моя жена, у нее это лучше получалось, а я лишь время от времени кое-что уточнял и вставлял свои комментарии. Виштванатан Сиддх и Сандра слушали нас очень внимательно, не перебивая. Герцог де Бреси тоже старался не пропустить ни одного слова, хотя не далее как вчера уже слышал эту историю. Я еще подумал, что его не столько интересуют наши приключения, сколько то, что о них повествует Инна. Слушать ее было одно удовольствие -- о чем бы она ни говорила. Где-то на середине рассказа мы были вынуждены сделать небольшой перерыв: с утренней прогулки вернулся Леопольд и стал мяукать под дверью. Мы с Инной сильно подозревали, что с появлением кота неторопливый разговор за столом превратится в базар, но выбора у нас не было, и нам пришлось впустить его. Леопольд явился не один, а в компании четырех соплеменниц -- Лауры, Беата (кошки Ривала де Каэрдена) и еще двух, которых мы прежде не видели. Как оказалось, это были кошки-оборотни наших гостей -- что, признаться, немного удивило меня. Почему-то я не сомневался, что по крайней мере у Сиддха будет кот. „Воистину," -- мысленно прокомментировала это обстоятельство Инна, -- „какой же редкостью должны быть самцы оборотней, раз даже командор-лейтенант Инквизиции довольствуется бессловесной кошкой!.." „Но возможно и другое объяснение," -- заметил я. -- „Если остальные коты хоть вполовину такие навязчивые, как наш Леопольд, то становится понятным, почему Сиддх предпочел кошку..." Жена признала, что в моих словах, наверно, есть немалая доля истины. Представив своих новых подруг, Мальвина и Гиту, Леопольд без промедления взобрался к Инне на колени, удобно устроился там и устремил через стол взгляд на Сандру. На его мордочке появилось выражение, эквивалентное приветливой улыбке у человека. -- Как я понимаю, вас знакомить не нужно, -- произнесла Инна. -- Конечно, нет, -- ответил Леопольд. -- Мы уже знакомы. Я первый встретил Сандру и Виштванатана, когда они только подъезжали к замку. -- Надеюсь, вы понравились друг другу, -- сказал я по привычке и тут же испугался своего вопроса. Наш кот, рубаха-парень, всегда режет правду-матку и не стесняется говорить человеку в глаза, что о нем думает. К моему облегчению, он утвердительно промурлыкал: -- Разумеется! Особенно мне понравилась Сандра. Она отличная девчонка и совсем не эгоистка. Эгоистами Леопольд называл тех людей, которые не уделяли его персоне достаточно внимания. Эгоистов он не любил. Сандра обворожительно улыбнулась ему: -- Спасибо на добром слове, котик. Герцог деликатно прокашлялся и сказал: -- Леопольд, у меня есть к тебе одно дело. -- Да? -- Кот повернулся к нему и изобразил внимание. -- Что за дело? -- Скажи, как ты находишь Беату? Она нравится тебе? Прежде чем ответить, Леопольд посмотрел на кошку де Каэрдена, которая вместе с Лаурой сидела возле ног Инны. -- Хорошая киска. А что? -- Согласно завещанию Ривала, Беата теперь принадлежит мне, -- принялся объяснять герцог. -- Но сейчас она очень грустит за своим хозяином и немного оживает только в твоем присутствии... -- Еще бы! -- самодовольно подтвердил кот. -- Я ей очень нравлюсь. По губам герцога скользнула легкая улыбка. -- Поэтому, -- продолжал он, -- я считаю, что путешествие в твоем обществе пойдет ей на пользу. Ты не против взять ее с собой? -- Нет проблем, -- ответил Леопольд. -- Я сделаю Беату своей второй подругой. Лаура не будет ревновать, они уже подружились. -- Вот и хорошо, -- кивнул герцог. -- А как тебе кажется, Беата согласится, чтобы ее всадником стал барон Симич? -- То есть Штепан? -- Да, он самый. -- Сейчас спрошу, -- сказал кот, соскочил на пол и ласково замурлыкал к Беате. Она отвечала ему короткими "мрр-мрр". „Ты думаешь о том же, что и я," -- обратилась ко мне Инна. „Смотря о чем ты думаешь," -- уклончиво ответил я. „Под этим благовидным предлогом герцог решил избавиться от кошки, которая постоянно напоминала бы ему о Ривале де Каэрдене. У меня такое впечатление, что он хочет поскорее забыть о прошлом и начать новую жизнь." „Гм... Похоже на правду." -- Беата согласна, -- наконец заявил Леопольд. -- Ей нравится Штепан. Только он не должен стегать ее плеткой и бить шпорами. -- Не будет, -- заверил его герцог. -- Теперь, котик, ступай к Штепану и сообщи ему эту новость, -- торопливо сказала Инна, пользуясь удобным случаем, чтобы вежливо выпроводить Леопольда. -- Барон очень обрадуется. По простоте своей душевной кот не заподозрил подвоха и тотчас отправился на поиски Штепана. Лаура и Беата последовали за ним, а Гита и Мальвина остались со своими хозяевами. Нам они не мешали -- ведь это были всего-навсего кошки. Инна возобновила прерванный рассказ и благополучно закончила его еще до возвращения Леопольда. Затем в комнате воцарилось молчание. Мы вопросительно смотрели на Сиддха, ожидая его комментариев, но он говорить не спешил. Сандра рассеянно поглаживала свою кошку Мальвину; вид у девушки был озадаченный. -- Ну что ж, -- спустя пару минут произнес Виштванатан Сиддх. -- Весьма любопытная история, весьма... Я, пожалуй, воздержусь от скоропалительных выводов и не буду строить никаких догадок, пока хорошенько не обдумаю все услышанное. Но в одном я могу вас успокоить: какие бы планы ни вынашивал н