тым узором или без такового, подпоясанные широкими кушаками. Примерно половина из них носила вместо кафтанов доспехи из толстой кожи, и лишь у немногих доспехи были чешуйчатые металлические. Зато головные уборы явно разнились - островерхие и круглые, с полями и без полей, отороченные мехом и без него, с разноцветными перьями... Вдруг из прохода между двумя шатрами раздался повелительный окрик. Толпа мигом угомонилась и почтительно расступилась. В образовавшийся круг вошел важного вида пожилой толстяк в необычайно богатом кафтане, красных сапогах и такой огромной подбитой мехом шапке, что голова его казалась вдвое большей, чем была на самом деле. - Менке! Менке! - заговорили в толпе. Ясно было, что этот человек самый главный из всех. Карсидар не мог только понять, что такое "менке" - то ли приветствие, то ли титул. Ясно было, что его приняли за уруса и что по невыясненной пока причине урусов эти низкорослые в кожаных доспехах не любят. Пожалуй, дело в том, что племя другое... О боги! Да Карсидар понятия не имел, как очутился тут и откуда взялись эти узкоглазые! Ведь по идее в Ральярге должны жить гандзаки - или, по крайней мере, "хайаль-абиры". Ничего не понятно. Ничегошеньки! На всякий случай Карсидар осторожно произнес: - Менке. Как знать, решил он, вдруг это поможет делу, и пленившие его люди отнесутся к нему более благосклонно. Во любом случае, хуже не будет... потому как хуже вообще быть не может. Толпа одобрительно загудела. Толстяк медленно приблизился к нему, остановился и произнес всего одно слово. Не успел Карсидар ничего сообразить, как "мучитель" нагнулся над ним и одним взмахом ножа распорол волосяные путы на ногах. Карсидар обрадовался, с третьей попытки поднялся на ноги - без помощи рук, которые оставались связанными, сделать это было не так-то просто, - однако "мучитель" тут же ткнул его в спину. Карсидар упал на колени. "Мучитель" наступил ему на шею и, заставив пригнуться к земле, что-то сердито произнес. "Ах, вот как разговаривают с этим менке", - понял Карсидар. Толстяк между тем заговорил. "Мяукал" он меньше других, а слова выговаривал медленно и уверенно, точно профессиональный чтец. Но вот в его тоне проскользнуло удивление. После недолгой паузы менке повторил последнюю фразу. "Мучитель" стегнул Карсидара кнутом по спине и со злостью и раздражением крикнул. Карсидар застонал, сзади захрапел верный Ристо. Ясное дело, от него требуют ответа. Но какого? Что мог ответить этому менке несчастный чужеземец? И главное - на каком языке?.. - Мэ бид'ом?! - без всякой надежды произнес Карсидар. Менке некоторое время молчал, затем повелительно крикнул. Толпа подхватила его окрик. Карсидар вновь разобрал слово "урус", но, как вскоре выяснилось, речь шла не о нем. Пока же к ним подскочил "начальник" (теперь-то было ясно, что по сравнению с менке он все равно что блоха против медведя), плюхнулся на колени и, прижимаясь носом к земле, быстро-быстро "замяукал". И он, и менке несколько раз повторяли слово "минкерфан"; Карсидар выделил его из общего потока абракадабры, поскольку оно было немного похоже на титул толстяка. Когда говорившие умолкли, он попробовал было вставить запомнившуюся фразу на анхито: - Мэс'ншиум? Фраза эта, как казалось Карсидару, несколько походила на вопрос "как тебя зовут?", который он подзабыл. Впрочем, как и следовало ожидать, успехом его старания не увенчались; "мучитель" просто еще раз огрел его кнутом, вот и весь результат. Тем временем из того же прохода, откуда явился менке, послышались приближающиеся шаги. Вот некто приблизился к толстяку, опустился на колени и почтительно заговорил. Карсидар хотел незаметно скосить глаза, чтобы посмотреть на нового участника допроса, когда "мучитель" схватил его за волосы, рванул голову вверх, и он увидел поднимающегося с колен рослого светлобородого мужчину. Тот был выше всех ростом, даже выше менке, и отличался от окружающих как внешностью, так и одеждой. "Наконец-то свой!" - подумал с облегчением Карсидар, рассматривая перехваченные узенькой лентой волнистые волосы вновь прибывшего (это напомнило ему товарищей по ремеслу "вольного человека"). Не дожидаясь приглашения он повторил: - Мэс'ншиум? - что, насколько он помнил, должно было означать: "Как дела?" Однако "соплеменник" не понял Карсидара. И вместо анхито заговорил на по-прежнему непонятном, чуждом ему языке. - Не понимаю, - с безнадежным видом сказал Карсидар. Русый гигант подумал немного, спросил еще что-то, потом еще и еще. Наконец опустился на колени, коснулся правой рукой земли и обратился к менке с прочувствованной речью. Тот недовольно поджал жирные, слегка вывернутые наружу губы и насмешливо возразил гиганту, а после щелкнул пальцами, указал на пленника и бросил несколько хлестких отрывистых фраз. Связанный Карсидар стоял на коленях с запрокинутой назад головой, "мучитель" держал его за волосы. Секунды ползли, ничего не менялось. "Что он замышляет?" - думал Карсидар, тщетно пытаясь проникнуть в мысли узкоглазых дикарей. Внезапно перед глазами мелькнуло раскаленное железо. В следующий миг его подбородок обдало нестерпимым жаром, в челюсть словно вколотили толстенный гвоздь... Запахло паленым. Карсидар дико вскрикнул и завопил: - Да не понимаю я ни черта, что ты мне говоришь, образина жирная! И ты меня не поймешь, и твой лизоблюд тоже! Сзади бесновался Ристо, щелкал кнут. Русобородый гигант пожал плечами и, еще раз поклонившись, прижав руку к груди, принялся что-то доказывать менке. Тот некоторое время слушал, но затем небрежно махнул говорившему рукой, будто отгоняя надоедливую муху. Гигант немедля умолк и, пятясь, отступил к шатрам. Менке посмотрел в усыпанное звездами небо, потом перевел взгляд на пленника и долго молчал. Наконец его пухлые губы искривила противная ухмылка. - Ну, чего таращишься? - прошипел сквозь стиснутые зубы Карсидар (обожженная щека ужасно болела). - Валяй, убей меня, коли я такой дурак, что попал в руки к твоим молодцам. Менке шагнул к Карсидару, взял его за правое ухо и, оттянув мочку, принялся рассматривать шарик серьги. - Э, э, не тронь! Не тронь ее, говорю, - боязливо произнес Карсидар, мгновенно понявший, что собирается делать толстяк. От этой мысли его прошибло холодным потом. Боль, которая терзала мозг при малейших попытках снять серьгу и даже при мысли о том, чтобы сделать это, казалась страшнее любой, пусть даже самой мучительной смерти. Менке лишь презрительно усмехнулся и попробовал выковырять шарик из уха. Боль, боль, кошмарная боль!.. Карсидар задохнулся от крика. Он полностью перестал воспринимать оружающий мир, не слышал смеха воинов и ржания верного коня, не видел трясущихся толстых губ менке. Он превратился в сплошной оголенный комок нервов, на который действовали разом лед и пламень, все яды всех колдунов и колдуний, вместе взятых; его кололи острия всех копий, пик и мечей на свете, рубили топоры, кромсали ножи. Карсидар видел лишь страшную, как ночной кошмар, картину: старый толстяк ловко выхватывает из висящих на узорчатом поясе ножен, щедро усыпанных драгоценными камнями, кривой тонкий меч, медленно замахивается и, оттянув его ухо, опускает вниз клинок, снежной изморозью сверкнувший в сиянии зеленоватых звезд... Карсидар лишился сознания. Но и приобрел сознание новое! Это напоминало рывок горячего скакуна, внезапно подстегнутого всадником. Карсидару совершенно неожиданно удался прорыв в мысли менке. Да не просто в его мысли - в умы сразу всех этих воинов в длинных кафтанах и кожаных доспехах! Карсидар осознал их единый порыв - двигаться на запад, все дальше и дальше. Каждый из них мечтал иметь побольше лошадей, овец и прочего скота, и каждый втайне надеялся, что когда его товарищи погибнут (а они погибнут непременно!), весь этот скот достанется ему. Да еще они завладеют стадами коренных жителей покоренных территорий. Все воины жаждали богатства и почета, все бешено мечтали возвыситься, затаптывая других. Те же, чье внимание было приковано к пленнику, измышляли сотни способов его умерщвления. Сам Менке (Карсидар внезапно понял, что это не титул, а имя толстяка) мысленно видел его насаженным на деревянный кол, извивающимся от боли. И тут же представлял, как с живого пленника сдирают кожу. Выдергивают из рук и ног жилы и кости, соскребая с них теплое трепещущее мясо. Окунают в котел с крутым кипятком сначала по щиколотку, потом по колено, по пояс - с каждым разом все глубже и глубже; затем вытаскивают, дают передышку - и вновь пытка! В то же время Менке вспоминал каких-то знатных людей, положенных под деревянный настил, и видел себя сидящим на его досках в обществе себе подобных; а потом по настилу ехали странного вида повозки. Кровь, стон... Весело! Менке прикидывал, как бы объединить все эти виды смерти в одну бесконечно долгую пытку, или еще лучше - выдумать что- нибудь более изщренное, захватывающее... От осознания всего увиденного, а также многих других мерзостей, которые Карсидар лишь смутно почувствовал, кровь застыла в его жилах. А вслед за тем он возненавидел всех этих узкоглазых плосколицых людей самой лютой ненавистью и поклялся страшной клятвой, что уничтожит их до единого! Но выпущенная на свободу мысль летела дальше, от горизонта до горизонта. И Карсидар почувствовал, что откуда-то с севера сюда направляются точно такие же воины. И если здесь их было достаточно много, довольно крупный отряд, то с северных земель к югу движется просто гигантская армия. Однако больше всего плосколицых было на востоке! Там же оставались их матери, сестры, жены, многочисленные детишки, все стада, весь скарб. И эта масса народа, словно армада саранчи, ждала лишь удобного случая, чтобы накинуться на здешние земли и поглотить их подобно уродливой опухоли, пожирающей здоровую плоть. Также узрел Карсидар неподалеку огромный город, какого не сыскать на много-много дней пути вокруг. Город притаился, выжидал. Опасались беспощадных воинов в кожаных доспехах и "народа-саранчи". А далеко, на самом краю света, лежал родной город Карсидара, много лет тому назад переживший нападение "могучих рыцарей", рослых, с головы до ног закованных в железо, похожих на ожившие бездушные статуи. Вот они, ужасные "хайаль-абиры" с кровавыми крестами на когда-то белых, а теперь грязно-серых, как их души, плащах, осадили родной город Карсидара. Почему все так жаждут крови?! На севере и на юге, на западе и на востоке, по ту сторону гор и по эту - крови, крови, крови!.. И еще - невиданной красоты женщина. Гордый профиль, царственная осанка. Легкая траурно-черная накидка на волосах, как и полагается вдове. Она смотрит в окно, за которым простираются кварталы белокаменных домов. На окраине уже начались пожары. "Беги, сынок. Пока можно, ты проскочишь. Должен успеть..." Белая рука нервно сжимает платок и едва заметно дрожит. Это - мать?! Дальше, дальше, то есть еще раньше... Огромные ласковые руки около лица. Левая поглаживает синеватый камешек серьги, к которому детское ушко еще не привыкло. "Так-то лучше, сынок. И тебе, и другим. А когда вырастешь, мой принц..." Ого, шели насих воспринимается, как привычное, а не чуждое понятие! И руки, кстати, грубые мужские, а не женские. Это же!.. Но к видению не удалось приглядеться, потому что совсем рядом, примерно к северо-западу отсюда, кричал и бесновался от боли еще кто- то... Карсидар пришел в себя и понял, что кричит не кто иной, как он сам, а Менке стоит прямо перед ним и с самым невозмутимым видом рассматривает камень серьги в отрезанной половине уха. Это все самообман, никакого обморока не было, ничто не мерещилось. Зато есть ненавистный узкоглазый толстяк. Гнусный, противный Менке... - Ах ты мерзавец! - грозно проскрежетал Карсидар. - А ну давай мою штучку сюда. Слышишь?! Не то я тебя... Он не представлял хорошенько, чем скрученный веревками пленник может подкрепить свою угрозу. Чувствовал лишь, что теперь может! Еще как может... Толстяк с безразличным видом посмотрел на Карсидара. Да так и застыл, не отводя от него взгляда. Губы Менке постепенно стягивались, складывались трубочкой, смуглая кожа лица приобретала безжизненный землисто-серый оттенок. Наконец он что-то невнятно пробормотал... Да! Как ни странно, Карсидар отлично понял смысл сказанного: "Красные глаза! Черт, черт, черт..." Менке замахнулся мечом. Красные глаза, говоришь? Ну что ж. Погоди, будут тебе красные глаза! Карсидар отчетливо представил, с каким наслаждением он надавил бы сейчас на глазенки этого старого хрыча, если бы удалось освободить руки. Чтобы пальцы углубились в ненавистные щелочки-глазницы, чтобы брызнула во все стороны противная мокрота. Тогда бы он пошире раскрыл веки и увидел наконец... И случилось невероятное: пронзительно вскрикнув, Менке выронил меч и отрезанное ухо, зажмурился, схватился за лицо - и из-под сведенных судорогой толстых пальцев брызнула кровь! Тошнота подкатывала к горлу, но задумываться над происшедшим было некогда. Менке противноно завизжал и крикнул, чтобы пленного уруса поскорее прикончили, потому что он не человек, а злой демон. Карсидар почувствовал, что в тени шатра справа-впереди натягивается тетива. Но что теперь стрела! Он быстрее любой стрелы! И пока она неслась к цели, Карсидар, почти не прилагая усилий, оттолкнулся от земли, подлетел над ней, и смертоносный наконечник даже не оцарапал кожу. Зато стрела вонзилась в живот стоявшего сзади "мучителя", тот упал и принялся кататься по траве, надрывно вопя. Карсидар испугался того, что произошло. Испугался самого себя. Тем не менее, свои действия он уже не контролировал. Все происходило как бы помимо его воли. Карсидаром двигало единственное желание - стереть в порошок, уничтожить весь этот лагерь, всех ненавистных воинов в кожаных доспехах. Он напрягся, крякнул - и казавшиеся такими прочными волосяные веревки вмиг лопнули, точно сухие былинки. Карсидар расправил плечи, воздел руки к звездному небу и издал гортанный боевой клич, вырвавшийся, казалось, из самых потаенных уголков подсознания. Плосколицые воины в ужасе подались назад, многие поспешно бросились искать оружие, немногие уже вооруженные доставали узкие кривые мечи и натягивали луки. Глупцы! У него достаточно времени, чтобы расправиться и с Менке, и с остальными. Карсидар взглянул исподлобья на истошно вопящего толстяка, между прижатыми к лицу пальцами которого продолжала сочиться кровь. Старик сделал шаг, другой, третий - и угодил прямиком в костер. Пламя затрещало, ярко вспыхнуло и мигом охватило Менке. Стон прокатился по лагерю. Те, кто успел взять в руки оружие, бессильно и безвольно выронили его. Стрелы вылетели из луков, но вонзились не в Карсидара, а в землю либо в других узкоглазых воинов. Впрочем, нашелся один смельчак с крепкими нервами, который пусть неуверенно, но все же побежал вперед с копьем наперевес. Его Карсидар "угостил" стрелой из рукавного арбалета. Полыхающая фигура выскочила из костра и шарахнулась в сторону ближайшего шатра. Еще мгновение - и его стены уже пылали вовсю. В зенит ударил сноп странных голубоватых искр. Прямо с неба, отвесно обрушился сильнейший порыв ветра, разметал горящий шатер, расшвырял по сторонам горсти искр. Они попадали на другие шатры... Всего через несколько минут лагерь представлял из себя бушующий океан огня, в котором бестолково метались вопящие воины. Они сталкивались друг с другом, отскакивали, один за другим попадали в пламя и живыми факелами неслись дальше, поджигая клочки сухой травы в степи. А почти в самом центре этого многоголосого живого фейерверка стоял целый и невредимый Карсидар. Он следил за каждой горящей фигурой, следил даже за теми, кто был слишком далеко. Постепенно душу Карсидара охватывало глубокое умиротворение - эти дикари получали по заслугам, на плосколицых обрушилось то, чему они хотели подвергнуть пленника... И совершенно неожиданно Карсидар испытал острый приступ самого настоящего отчаяния. Он не боялся за свою жизнь, нет. Зато возникло отвращение к самому себе. Надо же, до чего довели его эти люди! Заставили устроить грандиозное пожарище, чтобы расправиться с ними таким страшным способом. Из мастера он в мгновение ока превратился в палача, нарушил неписаные законы своего ремесла... Это было слишком! Хорошо, что вокруг не осталось ни единого воина, способного напасть на Карсидара, ибо примерно в течение минуты он был совершенно беззащитен. Его можно было убить голыми руками, придушить, как беспомощного котенка, - он не стал бы сопротивляться. А когда Карсидар понял это, ему стало ясно, что лучше убраться отсюда подобру- поздорову. Карсидар встряхнулся, размашисто подошел к месту, где лежало отрезанное ухо и меч Менке, нагнулся, вырезал вросшую в мочку серьгу с заветным камешком и спрятал вещицу в кармашек пояса. Брезгливо отшвырнув кривой меч, прислушался к своим чувствам и определил, в каком месте лежит его собственный меч, привезенный в лагерь "начальником". Заодно перед мысленным взором Карсидара предстал стреноженный Ристо, крепко привязанный за уздечку к глубоко вогнанному в землю колу. Карсидар увидел, как рвется его конь, пытаясь освободиться от пут. Ему даже почудилось в отдалении ржание, хотя на самом деле слышать этот звук было невозможно из-за страшного шума пожара и криков заживо сгоравших людей. Но верный конь - это действительно то, что нужно в данную минуту. Выручай, старый товарищ! И пока Карсидар бежал к своему мечу, путы на ногах Ристо вспыхнули и исчезли, уздечка отвязалась сама по себе, и конь ринулся сквозь огненную завесу к хозяину. Перепуганный низкорослый воин попробовал загородить ему путь (уж больно хорош был трофей!), но Карсидар мысленно подсказал Ристо, куда следует лягнуть копытом, и неудачник свалился наземь с проломленным черепом. Когда взмыленный гнедой выскочил на свободную от огня площадку, Карсидар подбежал к нему и порывисто обнял за шею. Конь издал довольное "хррри" и мотнул головой. Карсидар мигом очутился в седле, вцепился в уздечку, сжал пятками конские бока, и Ристо припустил крупной рысью между догорающими шатрами. Вскоре они оказались в степи. Теперь здесь было значительно светлее, но Карсидар не мог понять, благодаря чему - то ли просто близился час рассвета, то ли отсвечивало грандиозное пожарище. По мере удаления от этого страшного места им овладевало давешнее отчаяние и отвращение к самому себе, к Карсидару-палачу, сгубившему уйму жизней в течение столь короткого промежутка времени. Хуже всего то, что он ничего не мог поделать с собой. Это было какое-то наваждение, бред!.. Карсидар, все ниже пригибался к шее скакуна, все крепче сжимал ее. Неудивительно, что он совсем растерялся и не сумел совладать с конем, когда перед ним, будто из-под земли, возник рослый воин в кольчуге и островерхом шлеме, перегородил дорогу копьем и велел остановиться. Ристо шарахнулся в сторону, встал на дыбы, и Карсидар, вылетев из седла, кубарем покатился по земле. Глава II. СИТУАЦИЯ ПРОЯСНЯЕТСЯ Карсидара трясли за плечи, голова его моталась из стороны в сторону. Каждое движение отдавалось пульсирующей болью в обожженном подбородке, что и привело его в чувство. Он с трудом разлепил веки. В предрассветной мгле вырисовывались склоненные над ним бородатые лица. - Эй, ты живой? Ты откуда такой взялся? Карсидар отшатнулся, невольно стукнувшись затылком о мягкую землю, охнул и с затравленным видом посмотрел на трех бородачей. Русоволосый гигант, похожий на них, пресмыкался перед изувером Менке. Значит, опять враги! Надо сейчас же... - Потише, потише. Успокойся. Вот, попей немного, и тебе полегчает. Небось, умираешь от жажды. Карсидар ощутил на потрескавшихся губах приятную прохладу воды. Несмотря на боль в подбородке, он осторожно глотнул, потом еще и еще. По-клопиному жадно присосался к горлышку сосуда. Да, именно влаги ему как раз не хватало. А бородатые, видать, настроены дружелюбно или, по крайней мере, участливо, раз заботятся о нем. Не то, что плосколицые, которых он... Карсидар икнул. При воспоминании о погроме, учиненном в лагере узкоглазых дикарей, ему сделалось дурно. Однако он успел освежиться и прополоскать рот, смыв горечь желчи, поэтому все обошлось более или менее благополучно. - Где я? Что со мной... - проговорил тихо и добавил не очень уверенно: - Я цел? - Что ты сказал? - спросил один из бородачей, который находился прямо перед ним. У Карсидара закружилась голова, а перед его глазами все поплыло. Внезапно он сообразил, что с ним происходит нечто в высшей степени странное: слова, которые произносили эти люди, были ему совершенно незнакомы, но он, тем не менее, понимал их! И не только отдельные слова - он до тонкостей улавливал смысл их речей. С бородачами же ничего подобного не происходило, и то, что говорил им Карсидар, оставалось для них полнейшей загадкой. Черт побери, что же делать? Каким-то непостижимым чудом он стал понимать чужой язык, и это, конечно, хорошо. Однако беда в том, что он не имеет ни малейшего понятия, как говорить на этом языке. Разумеется, мелькнуло в голове Карсидара, слушая разговоры, он быстро запомнит нужные слова и целые фразы, научится правильно их произносить и тогда сможет сносно объясняться... Но бородачи ждут немедленного ответа, напряженно вглядываясь в его глаза. А отвечать-то нечего!.. Карсидару помог все тот же человек. Он наморщил лоб, прищурился и, сопровождая слова порывистыми движениями рук, раздельно, почти по слогам повторил: - Ска-жи-что-ты-го-во-ришь? Вероятно, он хотел в более доступной форме растолковать ему, чего хочет. И тут Карсидара осенило: жесты! Так просто. И главное, понятно без слов. Карсидар медленно, стараясь не делать резких движений, поднялся с земли и принял сидячее положение. Затем с осторожным любопытством осмотрелся. Оказалось, что кругом ровная гладкая степь, поросшая кое- где чахлыми лозами. Горизонт скрывали клочья довольно густого предутреннего тумана, но каких-либо признаков изменения ландшафта за видимыми пределами не было. Правда, туман... Возможно, поблизости есть озеро или река. Вот, значит, каков он, загадочный Ральярг, колдовская страна! Обыкновеннейшая земля. Хотя, с другой стороны, чего же еще можно было ожидать? Кроме трех бородачей, сидевших перед ним на корточках, немного в стороне стоял четвертый воин, без бороды, но с длинными усами, который присматривал за лошадьми. Пятый же, безусый и безбородый, держал под уздцы Ристо. Вот кому Карсидар искренне обрадовался! - Ристо, Ристо, - позвал он слабым голосом. Конь переступил с ноги на ногу и радостно фыркнул. - Ристо? - переспросил безусый. - Хорош у тебя конек, нечего сказать. Только вот кличка у него странная, не нашенская. - Да и сам ты на наших не очень похож, - вмешался усач, который стерег остальных коней. - И говоришь непонятно. Карсидар тем временем осторожно ощупал себя. К подбородку не прикасался, лишь провел около него рукой, сузил глаза и многозначно покачал головой: больно! - Ты ехал оттуда? - сидевший прямо перед ним показал куда-то за спину Карсидара. Понял! Молодец, догадливый. Карсидар молча кивнул. - От татар удрал? - спросил тот, кто был справа. Карсидар решил, что так, скорее всего, называют узкоглазых воинов, и на всякий случай снова утвердительно кивнул. - Так ты один ехал?- продолжал допытываться первый. - Ты, случаем, не знаешь, кто у них пожар устроил? Значит, татары - в самом деле название плосколицых. Хорошо. Но как быть с ответом? Поверят ли?.. Впрочем, что же еще отвечать! И Карсидар несильно ударил себя кулаком в грудь. Бородачи обменялись удивленными взглядами. - Это ты их поджег? - недоверчиво произнес тот, что был слева. - Ты сам? Карсидар кивнул. - Почему ты не говоришь? - подозрительно спросил первый. - Язык-то у тебя есть. - Все равно ты не поймешь меня, - сказал ему Карсидар. - Что-что? - тут же переспросил бородач. Карсидар осторожно, чтобы не задеть обожженную кожу, тронул себя за губы и отрицательно повертел головой. - Гм... Странно. Но нас-то ты понимаешь, ведь так? Карсидар пожал плечами и развел руками: дескать, хоть это и странно, но дела обстоят именно так. Глядя на подбородок Карсидара, второй бородач показал в то же время на его правый висок: - Это тебе татары сделали? Карсидар понял, что он имеет в виду обрубленное ухо и ожог, и кивнул. - Так ты один у них был? Карсидар сжал кулак и оттопырил указательный палец: да, один. - Ладно, - первый бородач встал, крякнул, потер шею и сказал. - В общем, перевяжите его, ребятушки, да поедем поглядеть, что от татарвы проклятой осталось. Судя по его поведению, первый бородач был среди них главным. И пока он шептался со сторожившими лошадей воинами, два других занялись Карсидаром. Наполовину отрезанное ухо осторожно омыли водой из сосуда. Один из бородачей сорвал пару широченных листьев какой-то травы. Другой, подкрепляя слова энергичными жестами, объяснил Карсидару, чтобы тот снял рубаху, потому что ее надо порвать на тряпки. Однако Карсидар, еще не вполне доверявший этим людям, решил не показывать им рукавный арбалет, поэтому снять куртку наотрез отказался. Тогда бородач пожал плечами и, не долго думая, оторвал узорчатый подол от своей длинной рубахи, выглядывавшей из-под кольчуги. Этого на повязку хватило. - Надеюсь, не забудешь рубаху мою, а? То-то же, - приговаривал бородач, приложив к голове Карсидара широкие листья и приматывая их покрепче разодранным на полосы подолом. Ожог перевязывать не стали. - Придется потерпеть, пока в город не приедем, - объяснил затем бородач. - Сам рубаху рвать не хочешь, так небось желаешь, чтобы я свою до конца изодрал? Хитрый какой! Мне ее Звенислава, ладушка моя, сколько ночей кряду вышивала, не выйдет. - Полно тебе болтать, Ипатий, - оборвал его первый бородач. - Все готово? - Известно, - Ипатий привстал, критически осмотрел дело рук своих и констатировал: - Держаться будет. - Тогда тронулись. Ипатий с товарищем взяли Карсидара под мышки, осторожно подняли с земли, поставили на ноги, подвели к Ристо и помогли забраться в седло. Затем и остальные вскочили на лошадей и, пустив их мелкой рысцой, направились к месту, где ночью располагался лагерь плосколицых воинов- татар. Хотя Карсидару оставили меч, по-видимому, предводитель не очень доверял встреченному просто посреди степи незнакомцу, иначе не наказывал бы младшим стеречь его. Те двое, что во время остановки присматривали за лошадьми, теперь следили за Карсидаром, держась чуть позади него, и он постоянно ощущал на затылке их настороженные взгляды. Впрочем, опасаться за свою жизнь пока не приходилось. Эти люди могли перерезать ему горло, пока он был в обмороке после падения с коня... или, по крайней мере, могли попытаться сделать это. Так что, не чувствуя угрозы со стороны спутников, Карсидар принялся украдкой рассматривать их. Все воины были как на подбор рослые, статные, только безусый и безбородый (видимо, самый младший) был на полголовы ниже остальных. Кроме того, волосы у него были гораздо темнее, чем у прочих. Что же до одежды, то все пятеро носили островерхие металлические шлемы с особой пластинкой, закрывавшей переносицу, кольчуги, довольно длинные рубахи, плащи до колен, штаны и высокие сапоги. Из вооружения у предводителя и двоих бородачей были широкие длинные мечи и легкие метательные дротики; усатый имел копье и палицу, а темноволосый - топор на схваченной стальными обручами длинной рукоятке. У младших также имелись огромные луки, колчаны со стрелами, и у всех - небольшие щиты разной формы. Ехали они молча, поэтому Карсидар имел возможность разобраться в своих мыслях и чувствах, за что был в душе благодарен своим спутникам. А призадуматься было от чего... Ночью Карсидар на собственном опыте убедился в справедливости предубеждения старины Пема против колдунов. Хуже всего, однако, было то, что самым ярым, самым могучим колдуном оказался именно он, Карсидар, и никто другой. В нормальном мире твердили: Ральярг - проклятая страна, Ральярг - край бесовских чудес... А где они, чудеса эти? Вот едут рядом с ним пятеро. Посмотреть - обыкновеннейшие солдаты. Ну, вооружение немного непривычное; ну, говорят по-другому. Так ведь и страна другая! А насчет колдовства... Ни капли не похоже. Карсидар вспомнил, как действовал Читрадрива, пытаясь остановить кровь у раненого Пеменхата. Вот это было явное волшебство! А бородачи промыли рану водой, нарвали какого-то зелья, примотали обрывком рубахи - и вся тебе магия. Смех, да и только. Зато он хорош! Недаром предупреждал его покойный Читрадрива: смотри, шлинасехэ, может оказаться, серьга не тебя от других оберегает, а других - от тебя. Так оно и вышло. Как в воду глядел гандзак. Менке пожелал обладать серьгой (камешек дураку понравился!), ухо беспомощному пленнику отрезал - и неожиданно для себя своими же собственными руками сломал барьер, защищавший его от колдуна- Карсидара. А уж он всыпал всем подряд! Теперь они его попомнят... если кто в живых остался, конечно. Интересно, уцелел ли хоть кто-то из плосколицых воинов, которых называли татарами? Если да, то Карсидар ему заранее не завидовал. Всю их узкоглазую породу он возненавидел лютой ненавистью! Первого же встреченного мог раздавить, как клопа. Хотя нет, лучше не надо... По крайней мере, не сейчас. В данный момент Карсидар чувствовал громадное внутреннее опустошение. И даже смутное отвращение к самому себе. Он и не подозревал, что инстинктивное предубеждение против колдунов, столь явно выражаемое Пеменхатом, также угнездилось и в неведомых глубинах его собственной души. Теперь эту несчастную, многострадальную душу сжимали, терзали, рвали на части раскаленные клещи внутренней раздвоенности: "я колдун" - "я терпеть не могу колдунов". Это было хуже всяких пыток, приложенных к телу. Хуже отхваченного уха. Гораздо хуже обожженного подбородка и подпаленной щетины на нем. А проблему душевного разлада следовало поскорее решить, ибо нельзя же так жить дальше... - Эй, слышь... Как там тебя? - окликнул Карсидара предводитель. - Как тебя звать-то? - Карсидар, - не слишком дружелюбно буркнул он, поглощенный невеселыми раздумьями. - Как-как? Хорсадар? - неуверенно переспросил бородач. Карсидар все равно не смог бы толково объясниться, не зная их языка, поэтому ему оставалось лишь утвердительно кивнуть. - Странное имя. Поганское. Хорсадар, Дар Хорса. - Предводитель мотнул головой. - Никогда такого не слыхивал. Выходит, тебя нам Хорс послал, что ли? Карсидар не знал, кто такой Хорс, но на всякий случай и с этим согласился. - Ладно, Хорсадар, так Хорсадар, мало ли... Меня вот Михайлом кличут. Так ты вот что... Предводитель замялся. Похоже, соображения насчет истолкования имени Карсидара начисто выбили из головы то, что он хотел ему сказать. Поэтому Михайло надолго задумался, затем обронил вскользь: - Смотри, будь поосторожнее. Мы подъезжаем к татарскому стану, как бы они и второе ухо тебе не оттяпали, - и, велев остальным ехать потише, вновь умолк. Действительно, судя по отвратительному, хоть и легкому запаху гари, разгромленный лагерь должен был лежать где-то совсем рядом. На труп первого татарина они наткнулись совсем неожиданно. Клок тумана лениво отполз в сторону, открыв небольшую ложбинку, в которой лежало ничком обгоревшее тело. Покрывавшая землю сухая трава в этом месте тоже выгорела. Михайло бесшумно слез с лошади, соблюдая всяческие меры предосторожности, подкрался к трупу и ногой перевернул его с живота на спину. Тело татарина уже успело окоченеть, а черты плоского лица были искажены непередаваемым предсмертным ужасом. - Твоя, что ли, работа? - обратился предводитель к Карсидару, медленно переведя на него подозрительный взгляд прищуренных серо- голубых глаз. Карсидар не ответил. В данный момент он изо всех сил боролся с подкатившим к горлу приступом тошноты, а также с вновь оживающей ненавистью. - И как же ты на такое сподобился? - продолжал допытываться Михайло. Карсидар и на этот раз не ответил. - Ладно, будь по-твоему, молчи, - решил Михайло и, вновь взобравшись на коня, махнул рукой. Воины пустили лошадей шагом. Чем дальше, тем больше обгоревших трупов попадалось на их пути. Михайло все сильнее хмурился и мрачнел. Увиденное ему явно не нравилось, и он заподозрил неладное. - Слышь, Хорсадар, а ведь врешь ты, - наконец сказал он раздраженно. - Неужто ты за каждым татарином гонялся, да каждого на угольях поджаривал? И отчего это они горели у тебя, как головешки? А Карсидар больше не мог крепиться. Он готов был на все. Даже не зная языка, хотел каким угодно способом объяснить им, как было дело. Лишь бы удовлетворить любопытство предводителя. И лишь бы он увел отряд из этого ужасного места... Но как только Карсидар раскрыл рот, Михайло вздрогнул и приказал: - А ну цыц! И немедленно Карсидар понял, что вон за той кучей камней кто-то прячется. Да не просто "кто-то", а... Карсидар вытянул руку по направлению к куче и резко бросил: - Татар! Воины среагировали молниеносно. Но едва они устремились к указанному месту, как из-за кучи выскочил маленький бритоголовый человечек в полосатом кафтане и, точно трусливый заяц, стремительно пустился наутек. Увидев его, Карсидар не выдержал, хлестнул Ристо. Конь птицей рванулся вперед, и Карсидар в считанные секунды опередил бородачей. Узкоглазый обернулся. Его измазанное грязью и сажей лицо перекосилось, как только он понял, что среди преследователей находится Карсидар. Это обстоятельство стало для татарина роковым. Он споткнулся, упал на спину и, катаясь по земле, заголосил: - Колдун, колдун! Большой колдун! А-а-а-а-а!!! Карсидар натянул поводья и осадил храпящего Ристо. Бородачи слышали слова плосколицего - но вот понятна ли им его речь?.. Ипатий первым настиг татарина, на скаку нагнулся с седла, схватил его за грудки и втащил на лошадь. Подъехав к Михайлу, он поставил пленника на ноги, хорошенько встряхнул и, страшно вращая глазами, приказал: - Говори, собака! Плосколицый же не сводил сумасшедших перекосившихся глаз с Карсидара и продолжал истошно вопить: - Колдун! Колдун! Урус колдун! - Урус, говоришь? При чем здесь мы? Почто русичей трогаешь? - переспросил Ипатий, понявший из выкриков татарина единственно последнее слово. Но ошибка Ипатия была очевидна, и, проследив направление взгляда пленника, все уставились на Карсидара. Тот слегка покраснел от напряжения и, потупив взор, рассматривал луку седла. Возникшая в душе ненависть разрасталась, и он ничего не мог поделать с собой. - Кто-нибудь из вас разумеет его собачью речь? - угрюмо спросил Михайло. Но, немного помедлив, добавил: - А впрочем, и без того кое- что ясно. Он слегка тронул поводья, подъехал поближе к Карсидару и тихо сказал: - Он до смерти боится тебя, Хорсадар. Ответь, что ты сделал ночью с этими... со всей проклятой татарвой? Но как объяснить то, о чем Карсидар и сам не имел ни малейшего понятия? Каким образом он сумел выдавить Менке глаза и свести с неба ветер? Почему голубоватый огонь поджигал не только шатры, но и людей?.. Вдобавок здесь вопит и беснуется этот плосколицый, а ненависть... ненависть... Карсидар зажмурился, изо всех сил зажал ладонями уши, лишь бы не видеть и не слышать этих диких воплей. Только бы он перестал орать... Ну, хоть как-нибудь можно заткнуть ему рот?! Когда же Карсидар наконец открыл глаза, татарин безжизненным мешком падал к ногам лошади Ипатия, который от изумления расцепил пальцы. - Посмотри, - велел ему Михайло. Ипатий спешился, присел над плосколицым, потрогал его, затем вырвал из выбившейся из-под шлема пряди один волосок и поднес его к приоткрытому рту татарина. Медленно встал, выпрямился и дрожащим голосом сообщил: - Михайло, а ведь он мертвый! Подох, собака... - Та-ак! - Предводитель с еще большим подозрением уставился на Карсидара. - Это ты его сейчас?.. Ну-у... Он тщетно пытался подыскать нужное слово. Карсидар чувствовал, что Михайло хотел спросить: "Не ты ли убил татарина?" Вот только как убил, когда и пальцем к нему не прикасался, а лишь подумал... Эге-ге, да это почище искусства хайен-эрец, которым владел Читрадрива! Тут даже смотреть на противника незачем. "Вот каким могучим колдуном ты оказался, брат Карсидар... Даже не взглядом убиваешь - мыслью! Это не шутка", - сказал сам себе Карсидар и, чтобы хоть как-то оборвать некстати возникшую неловкую паузу, слегка пнул Ристо в бок носком левой ноги. Конь звякнул сбруей и слабо заржал. Замерший в выжидательной позе Михайло встрепенулся. - Так, так, так. Ну и подарочек послал нам Хорс, нечего сказать! - проворчал он и, направив коня мимо Карсидара, произнес демонстративно громко: - Что ж, едем дальше. Наверное, можно никого не опасаться. Хорсадар всю татарву спалил. А которых не спалил, тех сейчас убьет. Наконец они доехали до центра сгоревшего лагеря. Тут Карсидар указал на остатки огромного шатра и коротко пояснил: - Менке. - Что-что?! Как ты сказал? Михайло выглядел изумленным, и удивление его с каждой секундой возрастало. - Менке, - повторил Карсидар. Предводитель шепнул побелевшими губами: - Ипатий... Тот спешился, пошел к пепелищу, разбросал ногами обуглившиеся палки, золу и все еще тлеющие головешки. Под слоем этого мусора открылось обуглившееся тело, обезображенное огнем до неузнаваемости. Впрочем, было видно, что покойник при жизни был довольно толстым... Карсидар отвернулся. Вспомнился кривой меч, нацеленный на его ухо. Почти на голову... Вот если бы Менке зарубил его, а уже потом завладел серьгой? Или тут не обошлось без вмешательства амулета, который в критический момент заставил татарина оттяпать у Карсидара полуха с серьгой? То, что он остался в живых, - случайность или закономерность?.. - А это еще что? - послышался удивленный голос Ипатия. Взглянув на него, Карсидар увидел, что бородач держит в руке кривой татарский меч, с конца которого свисала застывшая капля металла. Ипатий нагнулся, пошарил в золе и поднял еще несколько таких капель. - Какой же это жар был, что железо текло!.. - изумленно протянул чернявый воин. - В общем так, - сказал наконец Михайло. - Делать нам здесь больше нечего, возвращаемся, ребятушки. - И спросил зачем-то Карсидара: - А ты, Хорсадар, с нами поедешь или как? Карсидар кивнул. Ему было все равно. Сейчас бы приехать хоть куда - в дом ли к кому, в трактир или просто в лесок под сень деревьев, - упасть хоть на постель, хоть на землю, да выспаться хорошенько... Ведь столько необычного обрушилось на него в течение нескольких последних часов! - Вот и ладно, вот и ладно, - обрадовался предводитель, а сам сделал едва заметный знак своим людям, думая, что Карсидар не заметил этого. - Поедем, приютим тебя. Рану как следует перевяжем. Да и с паленой кожей надобно что-то делать. Заодно отдохнешь. Чай, нелегко было справиться с татарвой? Последняя фраза, должно быть, являлась шуткой, но в ней было больше настороженности, чем веселья. Михайло и сам почувствовал это, а потому сказал торопливо: - Ну, тогда вперед, - и повернул обратно. За ним последовали остальные. Однако в пути их ждала еще одна неожиданная встреча, но на этот раз приятная. Едва они выехали за пределы сгоревшего лагеря, как из поредевшего к тому времени тумана вынырнула одинокая фигура пешего человека, который пошатываясь брел к ним. В руках у бородачей тут же оказались дротики, младшие воины вскинули луки и п