те. -- Юнона уже знает о том, что ты не Дана? -- Еще нет. Но ведь она любит меня, а не мое имя, и, думаю, не очень огорчится, узнав, что меня зовут иначе. К тому же завтра я стану Даной. Церемония коронации включает в себя и принятие королевой митраизма; короновавшись как Дана из Лейнстеров, я обрету это имя во Митре. Так что с формальной точки зрения все будет законно. Впоследствии мы с Брендоном покаемся в нашем маленьком обмане. Не сомневаюсь, что Амадис отпустит нам это прегрешение. -- Пусть только посмеет не отпустить, -- сказал я и погладил Бронвен по ее вьющимся золотисто-рыжим волосам. -- Знаешь, я начинаю скучать по моей Снежной Королеве. -- Ее больше нет, -- ответила она. -- Есть только Бронвен, Хозяйка Источника, а завтра появится Дана, королева Света... ...И когда Амадис возложил корону Света на чело Брендона и надел венец королевы на голову Бронвен, это свершилось. Дана, которую я любил, обрела свободу, и одновременно родилась другая Дана -- Дана во Митре, Дана, королева Света. Церемония продолжалась. Она должна была длиться до захода солнца, но я не стал ждать ее окончания. Помаленьку, чтобы не привлекать к себе внимания, я отдрейфовал к стене главного зала храма, а затем незаметно выскользнул через маленькую дверь в один из служебных коридоров, опоясывавших громадное здание по всему периметру. Дионис, с которым я координировал свой побег, дал мне знать, что находится в противоположном крыле у лифта. Поскольку до ближайшего лифта мне было рукой подать, мы условились встретиться уже в подземелье. Зал Перехода в этот торжественный день охранялся с особой тщательностью, однако стражники, удостоенные столь высокой чести, явно не были тронуты оказанным им доверием. Их лица выражали вполне понятное недовольство: сейчас они предпочли бы находиться на площади перед храмом или в какой-нибудь таверне и, опрокидывая один кубок вина за другим во здравие короля и королевы, наблюдать за ходом церемонии в установленные повсюду в Солнечном Граде огромные зеркала. -- Черт возьми! -- вместо приветствия сказал я Дионису, который встречал меня при выходе из лифта. -- Как это никто не додумался поставить здесь парочку зеркал? -- Насколько мне известно, -- ответил Дионис, -- начальник службы безопасности дал прямо противоположное указание. Он просто трясется от ужаса при мысли о том, что группа фанатиков предпримет попытку теракта, а охрана не будет достаточно внимательной, чтобы дать им надлежащий отпор. -- Тогда ему следовало бы самому находиться здесь, а не торчать в храме, -- произнес я достаточно громко, чтобы стражники услышали меня и прониклись ко мне благодарностью. Посочувствовать людям ничего не стоит, зато в ответ можно рассчитывать на их признательность. Ради проформы (и соблюдая установленные правила) мы вошли под одну из Арок, я вызвал Образ Источника и мгновенно переместил нас обоих в библиотеку на втором этаже дома Пенелопы. В целях конспирации я осуществлял переправку "подсадных уток" из разных мест и в самые неожиданные моменты, а для предпоследней партии избрал Сумерки Дианы -- скорее всего, из чисто сентиментальных соображений, чтобы лишний раз побывать в мире, где мы с Дианой любили друг друга, где родилась и выросла наша дочь. Я связался с Брендой (как оказалось -- разбудил ее), и она с недовольным ворчание сообщила, что минут через десять будет готова к приему. Затем мы спустились на первый этаж в холл, где нас ожидали еще семь человек из завербованных Дионисом девяноста шести "уток". Вернее, присутствующих было восемь -- но восьмой явно не принадлежал к группе светловолосых и голубоглазых арийцев с истинно нордическими чертами лица. При нашем появлении они дружно вскочили с кресел и чуть ли не выстроились в шеренгу. Такое рвение объяснялось не раболепием (большинству Властелинов свойственна непомерная гордыня, и они скорее умрут, чем заставят себя унизиться), а вполне понятным нетерпением в преддверии крутого поворота их судьбы. Нас, Властелинов, очень мало в необъятных просторах Вселенной; даже если бы мы, презрев расовые и этнические различия, поселились все вместе в одном из обитаемых миров, то оказались бы в положении так называемых малочисленных наций. Поэтому для Властелина нет ничего более страшного (исключая смерть, а может быть, и включая ее), чем лишиться Дома, оказаться вне сообщества подобных себе, стать парией. В большинстве Домов смертная казнь не практикуется, в качестве крайней и самой суровой меры наказания применяют изгнание -- и другие Дома, по взаимному соглашению, не должны принимать в свои ряды осужденных. Так что формально я нарушал общепринятые этические нормы, вербуя "подсадных уток", однако в данном случае цель оправдывала средства. Если мой план увенчается успехом и мой Дом встанет на ноги, никто не посмеет упрекнуть меня в нелояльности -- победителей не судят. Я лично поздоровался с каждым из этой великолепной семерки. В целом, букет был типичный -- две парочки кровосмесителей, братьев и сестер, одна лесбиянка и двое вероотступников, принявших христианство, -- Дом Одина никогда не отличался религиозной терпимостью и толерантным отношением к сексуальным меньшинствам. Давая Дионису инструкции, я ориентировал его на подобный контингент отверженных -- чьи проступки расценивались как тяжкие преступления главным образом в силу условностей, принятых в тех или иных Домах. Так, например, в Сумерках религиозные убеждения и сексуальная ориентация считались сугубо личным делом каждого человека, а супружеская измена всего лишь влекла за собой развод. С другой стороны, кровосмешение каралось везде, хоть и по-разному, однако я сам грешил этим и, может быть, потому относился к кровосмесителям снисходительно. Впрочем, особо перебирать мне не приходилось. Меня не устраивали отверженные, которые действительно совершили преступление -- патологические убийцы, насильники, разного рода извращенцы, заговорщики, анархисты и прочая такая же братия. Сначала я вообще собирался навербовать "уток" из числа полноправных членов Домов, но затем пришел к выводу, что не смогу полагаться на такую команду -- большинство их останется верными своим Домам, а в моем Доме они будут скорее шпионами, чем моими соратниками. Что же касается отверженных, то я мог рассчитывать на их лояльность, проистекающую из стремления вновь стать членами сообщества Властелинов, -- особенно после того, как все они прошли сквозь сито собеседования с Янусом. За время своего пребывания в Экваторе я уже переправил на Землю Артура восемьдесят одного человека; с учетом этих семи будет восемьдесят восемь. Оставалось еще восемь, включая Диониса; они не принадлежали к числу отверженных, это были мои давние друзья и родственники, которым я полностью доверял. Плюс еще, возможно, один человек... -- Итак, -- сказал я, обращаясь к семи отверженным детям Одина. -- Сейчас я отправлю вас в Срединные миры, где моя сестра Бренда примет вас и в общих чертах ознакомит с Землей Артура. Затем вы сами приметесь исследовать ее, войдете в роль местных жителей, выходцев из Скандинавии, каждый из вас придумает себе правдоподобную легенду, а через месяц-полтора явится в Авалон, якобы прослышав о том, что я раздаю вечную молодость и могущество. Встретив там знакомых, вы ни в коем случае не должны показывать, что знаете их. Кроме того, вам необходимо держаться подальше и друг от друга, чтобы никто ничего не заподозрил, когда я решу, что все вы будете допущены к Причастию "по высокому мастерству". После этого, оказавшись в стане привилегированных, вы можете знакомиться, становиться друзьями, жениться... но не до этого. -- Я сделал паузу и значительно посмотрел на две семейные парочки. То, что я говорил, было лишь квинтэссенцией подробных инструкций, которые уже давал им Дионис и которые еще даст Бренда. Но лишний раз повторить никогда не вредно. -- Впрочем, условия вам известны, вы приняли их и поклялись соблюдать все пункты нашей договоренности. Это позволит вам стать полноправными членами Дома, ничем не хуже, но и не лучше других. Любые претензии на превосходство, основанные лишь на том, что вы старше и опытнее местных Одаренных, будут рассматриваться мной как серьезный проступок, дающий мне право отказаться от услуг нарушителя. Вопросы есть? Некоторое время все семеро переглядывались в нерешительности. Очевидно, хотели спросить об Источнике -- просто так, из чистого любопытства. По моему требованию Дионис при отборе кандидатур придерживался, среди прочих, и таких критериев, как низкий уровень честолюбия, повышенная осторожность, даже робость, и не слишком мастерское владение силами. Разумеется, это здорово ослабляло мою команду, но с другой стороны позволяло не опасаться бунта на корабле -- в смысле попытки "подсадных уток" занять ведущие позиции в нарождающемся Доме. Прежде всего, я нуждался в учителях -- умных, образованных, культурных, но в общем заурядных людях, которые научат местных Одаренных обращаться с Формирующими, а потом уйдут в тень, довольствуясь положением рядовых членов нового сообщества Властелинов. Наконец мне было задано несколько несущественных вопросов, я дал на них лаконичные ответы, потому как меня уже поджимало время, затем велел всем семерым стать в центре комнаты поближе друг к дружке и вызвал на связь сестру. Бренда ответила, что готова к приему. Идея прямого сообщения между Срединными мирами и Экватором родилась у меня и у Бренды одновременно. Толчком послужила способность Бронвен проникать в Безвременье как с той, так и с другой стороны бесконечности. Ни у меня, ни у Бренды этого не получалось, зато мы быстро приноровились переправлять друг другу неодушевленные предметы. Затем пришла очередь живых существ, и вскоре десять семей пушистиков, к большой радости Пенелопы, стали обитателями дворцового парка в Авалоне. Спустя несколько дней мы рискнули одним добровольцем из числа "подсадных уток". Операция прошла без сучка и задоринки, и в тот же день я переправил на Землю Артура еще пятерых "уток". Таким образом, отпала необходимость вести за собой по Тоннелю в бесконечность сотню человек. Мало того, теперь мне не нужно было самому пересекать этот ад -- достаточно присутствия адепта по другую сторону бесконечности, чтобы с его помощью совершить мгновенный прыжок. Кстати говоря, я предлагал Бренде посетить коронацию, а затем вернуться назад, "ухватившись" за Моргана, но она наотрез отказалась. Скорее всего, из-за Брендона. Как я подозреваю, за все это время они ни разу не связывались -- оба, что называется, пошли на принцип. Бедные мои близняшки... Я увеличил интенсивность Образа и заключил семерых детей Одина в силовой кокон. Они еще не успели осознать, что происходит, как я дал мощный импульс в бесконечность и в мгновение ока переправил их к Бренде. Холл дома опустел, в нем осталось только три человека -- я, Дионис и темноволосый парень по имени Джона, тот самый, с которым я познакомился, когда он покидал Дом Света. "Порядок, Артур, -- сообщила сестра. -- Они все у меня. Целы и невредимы. И, как обычно, немного напуганы". "Значит, прощаемся?" "Нет, погоди. Я насчет Брендона и Бронвен..." "Только что они поженились. Бронвен теперь королева". "Я все думала об этом и... Словом, ты не в курсе, они уже были близки?" "Как же так? -- удивился я. -- Ведь ты должна знать..." "Значит, да?" "Да". "Господи Боже мой!!!" -- Мысли Бренды, всегда такой сдержанной и уравновешенной девочки, вдруг стали путанными, неконтролируемыми. Такую смесь радостного испуга, надежды и облегчения, должно быть, испытывает приговоренный к смерти человек, когда ему зачитывают акт об амнистии... В следующий момент, так и не попрощавшись со мной, сестра прервала связь. Несколько секунд я неподвижно стоял посреди холла, оправляясь от эмоционального шока, полученного вследствие невольного прикосновения к потаенным мыслям Бренды. К счастью, шок был легкий и никаких неприятных ощущений у меня не вызвал. -- Все в порядке? -- спросил Дионис. -- Абсолютно все, -- ответил я, усаживаясь в кресло. -- Одно дело сделано. -- Тогда я удаляюсь. Концовка церемонии обещает быть впечатляющей. -- Он бросил беглый взгляд на скромно стоявшего у стены Джону и добавил: -- Мое мнение по этому поводу ты знаешь. Так что сам решай, на свой страх и риск. С этими словами Дионис открыл вход в Тоннель и был таков. Как говорят в подобных случаях, он умыл руки. Я жестом предложил Джону садиться и некоторое время молча смотрел на него, взвешивая в уме, с чего начать наш разговор. -- Амадис передал мне твою просьбу, -- наконец произнес я. -- И рекомендовал принять тебя в мою команду. Он очень высокого мнения о тебе. -- Да, -- сказал Джона. Это был не вопрос, не утверждение, а просто констатация факта. -- Вообще я склонен доверять суждениям Амадиса о людях... за исключением тех случаев, когда речь идет о хорошеньких женщинах. -- Тут я сделал паузу и мы оба понимающе улыбнулись. -- Поэтому я отнесся к его рекомендации серьезно. -- Да, -- снова сказал Джона. -- Вижу, ты немногословен, -- заметил я. -- Напротив, -- возразил он. -- Боюсь, я слишком разговорчив. Мне следовало бы молчать, пока вы ни о чем меня не спрашивали. -- Гм... ладно. Дионис рассказал, что ты предупредил его о попытках Рахили внедрить в мою команду шпионов. Это так? -- Да. Я узнал об этом от жены и счел нужным поставить в известность Диониса. -- Почему? Джона с немалой долей горечи усмехнулся: -- Мои соплеменники сказали бы, что из страсти к предательству. -- Меня мало интересует, что сказали бы твои соплеменники. Я хочу знать о твоих истинных мотивах. -- Если серьезно, -- ответил он, -- то я считаю, что никто не вправе вмешиваться в строительство нового Дома. По моему убеждению, это аморально и неэтично. И кроме того... В общем, я не сомневался, что в конечном итоге все шпионы будут разоблачены, и тогда частная инициатива Рахили могла быть расценена как целенаправленная политика всего Израиля. Потому я предупредил Диониса -- пока дело не приняло дурной оборот. -- Понятно, -- сказал я. -- Между прочим, Дионис считает тебя весьма порядочным и ответственным человеком, но слишком амбициозным и не в меру честолюбивым. -- Возможно, он прав, -- не стал отрицать Джона. -- Как говорят, со стороны виднее. -- Он полагает, -- продолжал я, -- что ты не удовольствуешься той ролью, которую я отвожу другим членам моей команды из числа отверженных, и будешь претендовать на нечто большее, чем просто обретение Дома. -- Это правда. Каждый человек стремится занять место, которое, по его мнению, он заслуживает. А я ценю себя достаточно высоко. -- Ты довольно откровенен. -- Лучше быть откровенным, чем лукавым. -- Ну, раз так, то скажи откровенно, какими еще соображениями, помимо порядочности, ты руководствовался, открыто выступая против политики Рахили? Ведь это стоило тебе места королевского советника. -- Зато я добился расположения Амадиса, а многие дети Света постепенно перестали видеть во мне чужака. Что же касается политического курса Рахили, то он был изначально обречен. Я предвидел тот день, когда Амадис, чтобы избежать междоусобицы, все-таки уступит светскую власть Брендону, и тогда моя лояльность будет... была бы зачтена. Но гибель Рахили перечеркнула все мои планы. Я не мог оставаться в Доме, который вот-вот вступит в войну с моим народом. -- А почему ты вообще принял подданство Дома Света? -- Во-первых, потому что его приняла моя жена. А во-вторых, и это, пожалуй, главное, в Израиле мне все равно ничего не светило. Формально я принадлежу к королевской семье, но вместе с тем я незаконнорожденный и полукровка. Детство и юность я провел в мире простых смертных, даже не подозревая о своем происхождении. Вы, конечно, обратили внимание на мой акцент. -- Английский, -- сказал я. -- Нет, скорее американский. -- Я был гражданином Конфедерации, -- подтвердил мою догадку Джона. -- И я покривлю душой, если скажу, что очень привязан к Земле Обетованной. -- То есть, ты так и не прижился в Доме Израилеве? -- Увы, да. Будь я просто полукровкой и незаконнорожденным, никаких проблем с моей ассимиляцией не возникло бы. Но себе на беду я оказался сыном Исаии Бен Гура, и одним этим фактом нажил себе много врагов среди ближайших родственников. Если бы я только знал, что все так обернется, то скрыл бы свидетельства своего происхождения. Я вздохнул: -- Если б мы могли предвидеть будущее, то были бы не людьми, а богами... Кстати, о богах. Я не собираюсь строить сакральное государство, мой Дом будет светским, но в основе своей христианским. Тебя это не смущает? Джона внимательно посмотрел на меня и произнес: -- Амадис говорил мне о вашей манере давать вполне определенные ответы иносказательно, облекая их в форму вопросов. Он называет это уклончивостью наоборот. -- М-да, -- сказал я задумчиво и немного растеряно. -- Амадис верно подметил. Признаю, есть у меня такая привычка. Это проистекает из того, что зачастую я принимаю решения на бессознательном уровне, опираясь не на логику, а на интуицию... Однако вернемся к нашим баранам. -- Вы насчет религии? -- Да. -- Честно говоря, меня это мало волнует. По своим убеждениям я агностик, а что касается этических норм, то иудаизм и христианство исповедуют схожие ценности; в мире, где я родился, они называются общечеловеческими. В конце концов, Иисус был сыном Израиля. -- Тут Джона ухмыльнулся. -- Знаете, многие мои соплеменники втайне гордятся этим фактом, хотя и считают христианство ересью. Между прочим, ваш Дом намерен признать верховенство Иоанна, или же вы примкнете к последователям Симона-Петра? -- Не знаю, -- покачал я головой. -- Сейчас наши священнослужители только свыкаются с тем, что Иисус, которого они чтили, на самом деле был лишь резонансным проявлением настоящего Иисуса. Идут затяжные дискуссии, уточняются многие постулаты, в ближайшее время патриарх Иерусалимский намерен созвать внеочередной собор -- и тогда мне придется несладко. -- Я вздохнул. -- Очень несладко. -- На этот собор будут приглашены представители петристов и иоаннитов? -- Чтобы они передрались там? Нет, Боже упаси. Я сам выступлю с докладом и постараюсь объективно обрисовать настоящее положение дел в Экваторе. Скорее всего, вместе с новым Домом возникнет и новая ветвь вселенского христианства. Архиепископ Авалонский предложил любопытную идею насчет вторичной божественной манифестации... -- Я умолк и взглянул на часы, показывающие время Царства Света. Разговор о религии напомнил мне, что близится к концу торжественное богослужение в Главном храме Митры. -- Ну, ладно, мне пора. У тебя день на сборы и прощание с Экватором. Если не передумаешь, жди меня завтра в Сумерках. Мы отбываем сразу после моей и Брендона встречи с царем Давидом. -- Вы будете вести переговоры? -- поинтересовался Джона. -- Переговоры будет вести Брендон, -- уточнил я. -- Ведь он король Света. Мое участие в них ограничится ролью наблюдателя. Поэтому не опаздывай. Если переговоры затянутся, я не буду ожидать их конца. У меня очень много дел в Срединных мирах. -- Я не опоздаю, -- пообещал Джона. -- И не передумаю. Я сейчас же отправлюсь в Сумерки и проведу свой последний день в Экваторе, наслаждаясь красотами Олимпа. А я отправился в Солнечный Град, чтобы присутствовать на праздничном пиру по случаю коронации Брендона. Беспечно поглощая священное жаркое из умерщвленного в храме быка, я даже не подозревал, что в это самое время Джона готовит мне большую свинью. При оценке людей я слишком полагался на свою интуиции, за что меня не единожды критиковал Дионис, предрекая тот день, когда я крупно ошибусь. Увы, так и случилось. В самый неподходящий момент моя интуиция дала осечку. Глава 7 БРЕНДА Со всеми предыдущими группами наемников Артура я проводила по несколько часов, давая им подробнейшие инструкции, знакомя их с местной географией и историей, отвечая на все вопросы. Но на этот раз я отнеслась к своим обязанностям небрежно -- даже хуже, чем просто небрежно. Я лишь поприветствовала новоприбывших и произнесла короткую вступительную речь, которой хватило ровно настолько, чтобы дождаться появления двух других "уток", которых я вызвала сразу после разговора с Артуром. Они уже неделю самостоятельно изучали этот мир, так что их можно было назвать старожилами. Им-то я и поручила позаботиться о новичках, а сама, второпях попрощавшись, вернулась в королевский дворец. Оказавшись в своей "нише", я обнаружила, что меня бьет озноб, а ноги подкашиваются. Благо в комнатушке был предусмотрен необходимый минимум удобств, и мне не было нужды идти еще куда-то. Я прилегла на диванчик у стены, завернулась в плед и закурила. Никотин подействовал на мои нервы успокаивающе, и постепенно царивший в моей голове сумбур уступил место хоть путанным, но все же связным мыслям. Наконец-то я смогла не только думать, но и размышлять, анализировать, делать выводы... пусть и со скрипом. Сказать, что Артур ошарашил меня известием о Брендоне и Бронвен, еще не сказать ничего. Во время нашего предыдущего разговора я побоялась расспросить Артура о характере их отношений, вернее, мне в голову не пришло задать ему этот вопрос -- подсознательный страх услышать отрицательный ответ подавил его в самом зародыше. А позже, когда эта мысль оформилась, меня начало трясти от страха, что вот-вот отдаленное присутствие Брендона станет более осязаемым, потом меня закружит в вихре его эмоций, его страсть станет моей страстью, а его тело -- продолжением моего... Но как теперь выяснилось, мои страхи оказались напрасными. Брендон уже был близок с Бронвен -- а я продолжала воспринимать его "спящим". Впервые за всю свою жизнь я, что называется, не держала свечку, не ласкала его руками тело женщины, не целовала его губами ее губы. Так может быть, это взаимно? Так должно быть! В противном случае это будет вопиющим нарушением всех законов -- бытия и нравственности. Господь Бог -- неприятный субъект; но не может же Он, в самом деле, быть такой противной гнидой. Я закрыла глаза и начала усиленно представлять себя в объятиях мужчины, стараясь довести себя до той степени возбуждения, за которой обычно рушились все возводимые между мной и Брендоном барьеры. Дело продвигалось с трудом -- во-первых, из-за многолетней привычки, своего рода рефлекса, предохранявшего нас обоих от психических травм. А во-вторых, я никак не могла представить лицо мужчины, но когда оно все же обретало чьи-то черты, возбуждение мигом пропадало. Тоже привычка -- видеть в знакомых мужчинах только друзей. В конце концов, в моем воображении, как чертик из табакерки, возник мой покойный муж... И на меня нахлынули горькие, мучительные воспоминания о тех нескольких месяцах, в течение которых я и Брендон со мной за компанию балансировали на грани безумия. Я бросила свою глупую затею с самовозбуждением и разревелась, как малое дитя. Слезы принесли мне облегчение. Выплакавшись вволю, я немного успокоилась и могла уже более или менее трезво рассуждать о своем теперешнем положении и о дальнейших перспективах. Но мое терпение было на исходе. Я не выношу неопределенности, я всегда жажду точного знания. Если мои надежды -- лишь очередная иллюзия, так пусть она развеется как можно скорее, пока я не свыклась с ней, пока она не стала для меня чем-то реальным, осязаемым. Я посмотрела на часы. В Авалоне было полчетвертого утра, в Солнечном Граде -- восемь вечера. Сейчас Брендон, наверное, сидит во главе праздничного стола и ест жаркое из жертвенного быка. Ну, и черт с ним, пусть подавится! Я встала с дивана, подошла к зеркалу и наложила на него соответствующие чары. Зеркало мгновенно помутнело, а спустя несколько секунд послышался недовольный голос: -- Кто там еще? -- Это я, Бренда. -- Ах, Бренда... Привет, солнышко. -- Хотя туман в зеркале не расступался, я ясно представила сонную ухмылочку Моргана. -- Что подняло тебя в такую рань? -- Нам нужно поговорить. Ты сейчас занят? -- В общем, да. Я сплю... то есть, спал. -- Я имею в виду другое, -- уточнила я. -- А-а!.. Нет, увы, я свободен. Просто мое зеркальце где-то запропастилось, а вставать лень. -- Может, все-таки встанешь? Морган вздохнул: -- Ладно, уболтала... -- И встретимся в твоем кабинете. Пока. Я прервала связь и, чтобы не шляться по пустынным коридорам дворца, сразу переместилась в "нишу" Моргана, обставленную не так уютно как моя, но и не без претензий на изысканность. Правда, общее впечатление немного портило несколько цветных плакатов на стене с изображением обнаженных девиц, но, с другой стороны, эта деталь многое говорила о характере хозяина "ниши" и была вроде как его визитной карточкой. Я поудобнее устроилась в кресле и принялась ждать. От нечего делать, я разглядывала плакаты, гадая, что привлекло Моргана именно в этих девицах. Благодаря Брендону у меня был немалый опыт в оценке женщин с мужской точки зрения. Минуты три спустя потайная дверь "ниши" отворилась и на пороге предстал Морган, одетый в красный халат поверх пижамы, умытый, причесанный и совсем не сонный. Если бы я не знала о его привычке бриться перед сном, то, право слово, подумала бы, что он смотался в Безвременье и там тщательно соскоблил свою щетину. -- Еще раз привет, -- дружелюбно произнес Морган. -- Проходи. Между прочим, дверь была не заперта. Я вошла в кабинет и в растерянности остановилась посреди комнаты, не зная, с чего начать. Морган внимательно присмотрелся ко мне и сказал: -- У тебя такой вид, точно ты думаешь о том же, что и я. -- Смотря о чем ты думаешь. Он развязно ухмыльнулся: -- О чем же еще может думать мужчина в присутствии такой очаровательной женщины? Это была наша традиционная разминка, однако на сей раз я не собиралась обращать все сказанное в шутку. Меня снова затрясло от безотчетного страха, но я постаралась скрыть свой испуг под маской игривости. -- Значит, наши мыслишки вертятся в одном направлении. Морган оторопело уставился на меня. Если бы я ни с того, ни с сего огрела его дубинкой по голове, он был бы изумлен куда меньше. -- Ты это серьезно, милочка? -- Д-д... -- Внезапно у меня перехватило дыхание, и я застыла с открытым ртом, пытаясь ухватить воздух, как вынутая из воды рыба. Затем злость на себя, на свою робость, на беспомощность, вернула мне самообладание. -- Да, серьезно! Черт тебя подери, Морган, поцелуй же меня! Или ты ждешь, пока я не передумаю? Морган подступил ко мне, обнял меня и поцеловал в губы. Правду сказать, я ожидала, что он набросится на меня, как хищный зверь на свою жертву, но на деле все оказалось иначе. Его крепкие объятия не причиняли мне боли, его поцелуй был ласковым и нежным, а когда он дал волю своим рукам, то не для того, чтобы жадно лапать мое тело, а чтобы гладить меня. -- Ты совсем как статуя, Бренда, -- проговорил Морган, еще раз поцеловав мои бесчувственные губы. -- Тебя всю сковал страх. -- Так помоги мне избавиться от него, -- почти взмолилась я. -- Помоги мне стать женщиной. И он помог мне. Я не буду рассказывать, как это происходило. Во-первых, это наше с Морганом личное дело; а во-вторых, я очень смутно помню, что мы тогда вытворяли. В любом случае -- молчок. Потом мы лежали в постели и курили одну сигарету за другой, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. В камине весело трещали охваченные огнем дрова. Зима в Авалоне обычно мягкая, зачастую бесснежная, но по ночам бывает холодновато. И хотя в жилых помещениях дворца уже были установлены электрические обогреватели, Морган по старинке предпочитал камин -- правда, усовершенствованный, с автоматической подачей дров. Я не могла не признать, что в этом было свое очарование. -- Бренда, -- наконец отозвался Морган. -- Ты сущий чертенок. -- В самом деле? -- лениво произнесла я. -- В самом деле. Ты -- что-то особенное. Мне еще ни с кем не было так хорошо, как с тобой. -- Мне тоже, -- сказала я чистую правду. -- Нет, я серьезно, -- настаивал Морган, невесть почему вообразив, что я иронизирую. -- Впрочем, сначала ты была холодной, как льдинка, но потом ты как растаяла... так уж растаяла! -- Он немного помолчал, колеблясь, затем все же добавил: -- А знаешь, ведь я грешным делом считал, что тебя интересуют исключительно девочки. -- В некотором роде так оно и было, -- честно призналась я. -- В некотором роде? -- недоуменно переспросил Морган. -- Как это понимать? -- Как хочешь, так и понимай. Все равно теперь это не важно. -- А раньше было важно? -- Да. -- Так что же изменилось? -- Я изменилась. Наконец-то я стала женщиной. -- Ты и до этого была женщиной. Очень привлекательной женщиной. -- Только внешне. А внутренне... -- Тени прошлого вынырнули из моего подсознания, и мной снова овладел страх. Морган чутко отреагировал на это и привлек меня к себе. Странно, но в его объятиях я почувствовала себя в полной безопасности. -- Тебя когда-то изнасиловали? -- участливо спросил он. -- Хуже, -- ответила я, содрогнувшись. -- Гораздо хуже... Только не надо расспросов. -- Хорошо. У тебя давно не было мужчин? -- Почти тринадцать лет по моему личному времени. Морган так и присвистнул. -- С ума сойти! Я бы давно повесился. -- Порой у меня возникало такое желание. -- Но теперь-то с тобой все в порядке? -- Да, -- ответила я. -- Надеюсь, что да. Очень хочется верить, что теперь все будет в порядке. Мы умолкли, наслаждаясь присутствием друг друга. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете, но где-то в глубине моего существа зрел страх, что это лишь наваждение, что все испытанное мною -- иллюзия, красивый сон, который не может длиться вечно. Когда-нибудь я проснусь -- и все вернется в круги своя... Конечно, это было глупо, я отдавала себе отчет в том, что не сплю и не грежу, и тем не менее, чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего, я связалась с Артуром. "Привет, сестричка, -- он сразу узнал мои позывные. -- Как наши "утки"?" "Уже разлетелись, -- ответила я. -- Диверсанты готовы к подрывной деятельности. А у вас как дела?" "Нормально. Пир в самом разгаре". "Быка уже слопали?" "Давным-давно. А обглоданные кости мигом растащили на сувениры. Даже драка была". "Да ну! Правда?" "Истинная правда. Потасовка была что надо. Я в жизни так не хохотал". "Ее хоть отсняли?" "Думаю, да". "Будешь возвращаться, прихвати одну копию". "Непременно". "Да, кстати. Как там Брендон?" "Он просто великолепен. Держится так, будто всю жизнь только тем и занимался, что сидел на троне Света". "Он чувствует себя хорошо?" "Отлично. Не знаю, что на него нашло, но время от времени он бросает на Бронвен такие страстные взгляды, точно хочет ее съесть. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, но, по-моему, он счастлив". "Даже так! -- Я с трудом подавила истерический смех. Мое возбуждение все же передавалось Брендону -- но в какой форме! О, бесконечность, ты прекрасна! Я славлю тебя... -- Кстати, Артур. Угадай, где я нахожусь?" "Где же еще? Конечно, в постели с Морганом". "Черт! Как ты догадался?" -- удивилась я. После вспышки искреннего изумления на другом конце провода воцарилось гробовое молчание. Лишь спустя несколько секунд Артур восстановил нормальную интенсивность связи и недоверчиво спросил: "Сестричка, ты не разыгрываешь меня?" "Но ведь ты сам..." "Провалиться мне в царство Аида! Просто я спьяну решил блеснуть остроумием..." "И попал не в бровь, а в глаз", -- подхватила я. "Серьезно?" "Вполне". "И как ты себя чувствуешь?" "Как невеста в первую брачную ночь. Единственное, что меня волновало, не отразилось ли это плохо на Брендоне". "Не бойся, не отразилось. А если и отразилось, то совсем неплохо... Однако же, Бренда! Морган хороший парень, но очень опасный тип. Если..." "Прекрати, братец, -- перебила я его. -- Я сама могу постоять за себя, и ты прекрасно это знаешь. Продолжай веселиться, а завтра, когда протрезвеешь..." "Завтра я возвращаюсь, и если..." "Тем более, -- сказала я, уже жалея, что завела этот разговор; похоже, Артур здорово набрался. -- Завтра и потолкуем. Au revoir, братишка". -- И я прервала связь. Минут через пять Морган сказал: -- Только что со мной разговаривал Артур. -- Да? -- Он был весьма мил и деликатен. Пообещал оторвать мне голову, если окажется, что я воспользовался твоим состоянием. -- Он пьян. -- Я это почувствовал. И, несмотря на его грозный тон, было ясно, что он рад за тебя. -- Только не обольщайся. Он рад моему избавлению от внутренних пут, а вовсе не тому, что я оказалась в твоей постели. -- М-да. Думаю, он предпочел бы, чтобы на моем месте оказался кто-нибудь другой. Кстати, почему ты выбрала меня? -- Сама не знаю. Наверное потому, что другой на твоем месте действовал бы не так решительно. А мне всякие там прелюдии были ни к чему. Морган вздохнул: -- Что ж, спасибо за откровенность. -- И еще, -- поспешила добавить я, -- мы с тобой хорошие друзья. -- Только не говори, что у нас это в первый и последний раз. -- Нет, почему же. Сейчас я в тебе очень нуждаюсь. -- А потом? -- Потом видно будет. Может быть, рожу ребенка. -- При этой мысли я в первый момент непроизвольно сжалась от страха, затем подумала о прелестной крошке Дэйре, с которой мы так быстро подружились, к моему горлу подкатился комок, и я чуть не зарыдала от переполнившего меня счастья. -- Да, ребенка, -- твердо повторила я. -- От меня? -- спросил Морган. -- Может, и от тебя. Как получится. -- Но ведь необязательно полагаться на случай. Я тут от нечего делать составил несколько заклинаний... -- А я знаю их несколько десятков, но не собираюсь прибегать к ним. Пусть все случится само собой. Сознательно зачинать детей не совсем этично. -- Ты так думаешь? -- Я это знаю. Одно время Пенелопа сильно страдала из-за осознания того факта, что была рождена на память. -- В каком смысле "на память"? -- В самом прямом. Когда Артур задумал отправиться на поиски Источника, Диана, отчаявшись отговорить его от этого предприятия и боясь, что он не вернется, решила родить ребенка. Вот так и появилась Пенелопа. -- Стало быть, первую жену Артура звали Диана? -- Да. -- Гм. Любопытное совпадение -- Диана, Дэйра, Дана. Твоему брату везет на женские имена, которые начинаются с буквы "Д". -- У каждого свои недостатки, -- сказала я и сладко зевнула. -- Давай спать, Морган. Я устала. Уже засыпая, я услышала, как он ласково называет меня кошечкой, еще успела подумать, что мы с ним два сапога пара -- кот и кошка, а затем сон поглотил меня целиком. Впервые за много-много лет я спала в объятиях мужчины, и впервые за всю свою жизнь -- без кошмаров, спокойно и безмятежно... Когда я проснулась, Моргана рядом не было, зато на подушке лежала записка, в которой он сообщал, что отправился встречать высоких гостей -- сегодня в Порт-Ниор должно прибыть судно, битком набитое его соплеменниками-ирландцами. Это была первая группа Одаренных из Старого Света, значительно опередившая все другие. Оказывается, король Ирландии, прослышав о Причастии, не стал тратить время на дипломатические переговоры, а тотчас со всей родней взобрался на корабль и отплыл в Логрис. Такая достойная восхищения прыть могла бы усложнить нам жизнь, но, к счастью, Артур пришел к выводу, что его присутствие в Экваторе не так уж необходимо, и решил вернуться сразу после коронации Брендона. По его мнению (с которым, кстати, я полностью согласна), Брендон и Бронвен способны сами решить все проблемы, однако я подозреваю, что кроме всего прочего, он сильно соскучился по Дане. Интересно, как он поведет себя, узнав о девочке, -- будет прыгать или кувыркаться на радостях? В своей записке Морган просил меня заменить его на заседании кабинета министров, а в самом конце был добавлен трогательный постскриптум: "Бренда, ты прелесть. Целую твои сладкие губки". Я даже всплакнула от умиления, а после недолгих раздумий связалась с Пенелопой. "Это ты, Бренда?" -- спросила она. "Да. Где ты сейчас?" "В Авалоне. Только что проснулась. А ты где?" "Здесь же. Что ты собираешься делать?" "Позавтракаю, а потом брошу монету". "В каком смысле?" "Если выпадет профиль Артура, пойду нянчиться с Дэйрой, а если дракон -- займусь фресками в соборе". "Пенни, детка, окажи мне услугу". "Какую?" "Проведи сегодняшнее заседание кабинета министров". "Бренда..." "Ну, пожалуйста, Пенни, я тебя очень прошу. Морган встречает ирландцев в Ниоре, а я... Я просто не могу!" "Ты плохо себя чувствуешь?" "Напротив, очень хорошо. Так хорошо, что ты даже не представляешь. Я хочу провести этот день с крошкой Дэйрой..." "А мне предлагаешь весь день выслушивать занудные доклады", -- обиженно заметила Пенелопа. "Всего лишь несколько часов. Будь хорошей девочкой, Пенни, не огорчай тетю Бренду". В конце концов, мне все-таки удалось уговорить Пенелопу, и она, хоть и без особого энтузиазма, согласилась. А я вернулась в свои покои, где привела себя в порядок, оделась и плотно позавтракала, на сей раз позволив себе любые излишества в еде, которых не допускала уже много лет -- скорее из принципа, чем действительно из боязни растолстеть. Все-таки во мне что-то есть от мазохиста. Я истязала себя строгой диетой без каких-либо веских на то оснований, да еще получала от этого удовольствие. Я преодолела соблазн немедленно поговорить с мамой, разбудив ее среди ночи. Утро в Солнечном Граде должно наступить лишь через несколько часов, и я решила потерпеть, тем более что у меня было чем заняться. Я вошла в свою "нишу", а через минуту уже оказалась в поместье Бронвен -- наличие "ниш" в особняке перестало держаться в тайне после того как Колин решил выйти из подполья. Правда, в Авалоне он еще не объявлялся; по-видимому, ожидал возвращения Артура. Я никого не предупредила о своем прибытии -- не люблю афишировать свои частные визиты, это не в моих привычках. К тому же мысленный контакт не такое простое дело, как вам могло показаться. Обычно он требует предельной концентрации воли и отнимает много сил, особенно если твой собеседник находится в другом мире. Только с близкими тебе людьми -- по духу или по крови -- контакт устанавливается легко и непринужденно, при минимуме усилий и почти без угнетающего воздействия на нервную систему. Другое дело, специально настроенные зеркала -- но с ними слишком много мороки. От первой же встретившейся мне в коридоре горничной я узнала, что недавно Дана отправилась прокатиться на машине по окрестностям, а Колин с малышкой сейчас гуляет в парке. Поскольку парк был так обширен, что в нем легко заблудиться, мне волей-неволей пришлось достать зеркальце и вызвать на связь Колина. -- Кто? -- спросил он из тумана. -- Я, Бренда. -- А, здравствуй, Бренда. -- Уже на второй день нашего знакомства мы с ним перешли на ты. -- Извини, что не показываюсь, но у меня на руках Дэйра. Ты из Авалона? -- Только что оттуда. Сейчас я в доме. Как мне тебя найти? -- Давай встретимся в беседке. Иди вдоль главной аллеи, и метров через сто увидишь ее. -- Да, да, это место я знаю. -- Х