лась с королевой -- скорее на равных, чем как подчиненная, -- и в моей голове созрела догадка. -- Стало быть, вы вроде серого кардинала? -- Не совсем так, -- сдержанно произнесла она. -- Скоро вы сами все узнаете. Я уже подозревал, о чем скоро узнаю, поэтому решил перевести разговор на другую тему: -- Вы не в курсе, когда должен вернуться Рик... то есть Рикардо? -- Он обещал поторопиться. Самое позднее к вечеру должен быть здесь. -- Как это "обещал"? -- Сегодня с ним связывались, -- объяснила Анхела. -- У нас есть три нелегальных гиперпередатчика. Куплены на черном рынке за бешенные деньги, но все же гораздо дешевле, чем у этих людоедов из корпорации "Авалон". Хотя Рик был моим старым приятелем, я возмутился столь вопиющим нарушением прав интеллектуальной собственности. "Людоедов" же я пропустил мимо ушей, так как не мог не признать, что в этом была доля правды. -- Но ведь это противозаконно! -- А что прикажете делать? Астурия едва лишь встает на ноги, мы находимся на отшибе, и нам жизненно необходимо иметь связь с внешним миром. А приобретение лицензии попросту разорило бы нас. -- Эти передатчики наверняка краденные, -- заметил я. -- Скорее всего, в результате вооруженного налета на одну из баз корпорации. -- И они обагрены кровью невинных жертв, -- подхватила Анхела. -- Это, конечно, прискорбно, я возражать не стану. Однако не мешайте политику с моралью. -- Тут я с вами не согласен. Ведь политика является концентрированным выражением не только экономики, но также и морали, традиций, культуры... -- Да, да, да! Разумеется. Похоже, вы из тех идеалистов, которые желают миру только добра, забывая о том, чем устлана дорога в ад. Такие, как вы, стояли у истоков множества кровавых трагедий в истории человечества. Возьмем, к примеру, Робеспьера или великого моралиста Сенеку, взлелеявшего такое чудовище, как Нерон. Именно идеалист Ницше породил нацизм, а мечтатель Карл Маркс стал предтечей коммунизма. -- Ну, знаете!... Непроизвольно сжав кулаки, я повернулся к Анхеле. В ответ она сверлила меня гневным взглядом... Но боже -- она была так прекрасна! Ее пылающие ярким румянцем щеки, ее сверкающие черные глаза, ее волосы... Да, эта куколка с мозгами в голове вместо ожидаемых опилок способна пленить кого угодно -- и мужчину, и женщину. Например, ту же королеву. Последняя мысль еще пуще разозлила меня, да до такой степени, что внезапно вся моя злость каким-то непостижимым образом обратилась в нежность. Не до конца отдавая себе отчет в том, что делаю, я подступил к Анхеле вплотную и расстегнул заколку, скреплявшую ее волосы. Они волнами упали ей на плечи, обрамляя побледневшее лицо. -- Что... что вы делаете? -- Совершенствую вашу красоту, -- ответил я, гладя ее по щеке. -- Вам никто не говорил, что вы самая восхитительная женщина в мире? Она решительно отстранила мою руку. Наши взгляды встретились и скрестились, как шпаги. -- А вам никто не говорил, что порой женщины устают от бесконечных комплиментов? -- Глупости! -- возразил я. -- Они только делают вид, что устают. Это одна из форм кокетства. На самом деле женщинам никогда не надоедает лесть в адрес их внешности. Анхела возмущенно фыркнула: -- Ну, еще бы! По-вашему, женщины такие дуры, что принимают за чистую монету все комплементы мужчин. Вы полагаете, я не знаю, что вы сейчас думаете? "Хороша куколка! Интересно, так ли хороша она в постели?" -- А вы, оказывается, мужененавистница. -- Вовсе нет! Зато вы -- яркий образчик самовлюбленного самца-шовиниста. -- Ага! Значит, я самец? Самовлюбленный самец, к тому же шовинист. В таком случае, вы... -- Я моментально остыл и, проникновенно глядя на нее, спросил: -- Как вас называют за глаза? Анхела поджала губы. -- Кукла, -- грустно ответила она. -- Крошка Барби. А еще -- Снежная Королева. Я положил одну руку ей на плечо, а другой легонько погладил ее по волосам. -- Мою тетку Бронвен тоже называют Снежной Королевой. В отличие от вас, она не комплексует по этому поводу и не считает всех мужчин самовлюбленными самцами. Анхела прикрыла глаза и склонила набок голову, прижавшись щекой к моей ладони. На ее лице появилось выражение смертельной усталости. В этот момент я понял, что проиграл пари с самим собой -- ей было никак не меньше тридцати лет. -- Если бы вы знали, как мне тяжело, -- тихо произнесла она. -- Если бы вы знали... Я привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы. Мой первый поцелуй остался без ответа, на второй последовала слабая реакция, и только третий получился по-настоящему взаимным. -- Что мы делаем? -- прошептала Анхела. -- Целуемся, -- предположил я. -- Мне тоже так кажется... Нас могут увидеть. -- Тебя это беспокоит? -- Нет, -- ответила она после очередного поцелуя. -- Нисколько... Мне безразлично... -- А если нас увидит королева? -- Хоть сам король... Хоть весь кабинет министров... Мы не могли оторваться друг от друга. Я целовал ее лицо, шею, волосы, руки. Едва ли не впервые в жизни я целовал женщину, не думая о другой -- той самой, чей образ неотступно преследовал меня двадцать лет. Я целовал брюнетку с черными глазами. Сбылась давняя мечта моей сестренки Дэйры... Я попытался расстегнуть блузку Анхелы, но она решительно остановила меня и вернула мою руку на прежнее место -- себе на талию. -- Вот этого делать не надо. -- Извини, я увлекся. -- Мы оба сошли с ума... -- Может быть... А может, и нет. -- Мы взрослые люди, а ведем себя, как дети. -- Или как влюбленные. -- Не слишком ли громко сказано? -- Хорошо. Буду говорить тише. Анхела рассмеялась и снова пресекла мою попытку забраться руками под ее блузку. Мы продолжали целоваться, крепко прижавшись друг к другу. Тело Анхелы было гибким и сильным. -- Давай уйдем отсюда, -- спустя минут пять, а то и все десять, предложил я. -- Куда? -- В более уединенное место. -- Зачем? -- Ты не догадываешься? -- Догадываюсь. У вас, мужчин, одно на уме. -- Опять ты за свое? -- А разве не так? Ты с самого начала думал о том, как бы поскорее завалиться со мной в постель. Видно, тебе надоела Дженнифер, и ты решил подыскать ей замену. -- Сделав над собой усилие, Анхела высвободилась из моих объятий. -- Я ухожу, Кевин. У меня много дел. -- Но... Давай... -- Не стоит провожать меня. Это плохая идея. Она повернулась ко мне спиной и быстро, будто боясь передумать, зашагала прочь. Я глядел ей вслед, чувствуя себя полным идиотом. Мне отчаянно хотелось крикнуть, что она ошибается насчет меня, броситься ей вдогонку, остановить ее... и тем самым лишь усугубить свое, и без того глупое, положение. К счастью, у меня хватило сил обуздать свой первый порыв. Я продолжал стоять на месте и на все лады проклинал не в меру разбушевавшиеся гормоны. В чем-то Анхела была права: мы, мужчины, порой слишком прямолинейны в отношениях с женщинами. Но разве это наша вина? Нет, скорее это общая беда всех представителей более сильной и менее прекрасной половины рода человеческого... x x x В гостиной наших покоев я застал Дженнифер. Забравшись с ногами на диван, она задумчиво вертела в руках незажженную сигарету и даже не заметила, как я вошел. -- Привет, -- сказал я, стараясь придать своему лицу жизнерадостное выражение. Дженнифер встрепенулась и рассеянно взглянула на меня. -- А-а... Привет. Наконец-то ты вернулся. Я сел в соседнее кресло и закурил. Затем, спохватившись, протянул Дженнифер зажигалку. Она отрицательно покачала головой, а вдобавок взмахом руки отогнала от себя дым. -- Спасибо, не хочу. -- Решила бросить? -- Возможно. Здесь курящая женщина считается аномалией. -- По-моему, это правильно. Кстати, как твое посещение института? -- Что -- как? -- Понравилось? -- Да, очень. Если бы я знала, что так получится, то осталась бы там до вечера. -- Прости, не понял. Дженнифер метнула на меня сердитый взгляд: -- А что тут понимать, скажи на милость? Я этого ожидала. Королева отменила обед, сославшись на якобы неотложные дела, а сама замкнулась в своем кабинете. -- Ага, -- пробормотал я. -- Даже так... -- Даже так! -- Дженнифер швырнула сигарету в противоположный конец комнаты. -- Тоже мне аристократ! Принц на вороном коне! Знаток придворного этикета! Я в смятении опустил глаза: -- Mea culpa. Не знаю, что на меня нашло. -- Дурь в голову ударила, -- любезно объяснила Дженнифер. -- Интересно, что скажет твой отец, когда узнает, что в первый же день на чужой планете ты приставал к здешней королеве? У меня вдруг возникло впечатление, что мы разговариваем на разных языках. Или, в лучшем случае, говорим о разных вещах. -- Я приставал к королеве?! Да я даже слова ей не сказал. -- О, это в твоем стиле! Зачем тратиться на слова, если можно просто полапать ее на глазах у всего двора. Тут я окончательно растерялся: -- Дженни, милая, о чем ты? Я лапал... ну, это... обнимал Анхелу. -- Об этом я и толкую. -- А причем здесь королева? Дженнифер уставилась на меня с таким видом, будто я обзавелся ослиными ушами. -- Так Анхела и есть королева. Она сестра Рика. Ты что, не знал? С тяжким стоном я поднялся с кресла и, обхватив голову руками, закружил по гостиной. -- Мамочка, дорогая! Почему ты родила меня таким остолопом?! Очевидно, я был так жалок в самоуничижении, что Дженнифер смягчилась. -- Кевин, ты действительно не знал, что Анхела королева? Я с разбегу бухнулся в кресло. -- Не сомневаюсь, что догадался бы об этом... если бы не одно обстоятельство. -- А именно? -- Я видел, как Анхела разговаривала с женщиной в красном платье, которую называла "ваше величество". Мне следовало бы сообразить, что это королева-мать; но я принялся строить пошлые догадки. -- Какие же? -- Что Анхела фаворитка и любовница королевы. Дженнифер состроила брезгливую гримасу: -- Фу! А ты в самом деле пошляк. Каждый мыслит в меру своей распущенности. Но, как я понимаю, намерения у тебя были самые что ни на есть благородные. Ты хотел наставить заблудшую овечку на путь истинный, убедить ее, что естественный партнер женщины -- мужчина. Так ведь? -- Ну, в общем... -- У меня был большой соблазн ответить "да", но я не хотел кривить душой перед Дженнифер. -- Нет, Дженни, это не так. Мои цели были далеки от воспитательных. -- Что ж, спасибо за откровенность. Я погасил сигарету в пепельнице, пересел на диван и обнял ее за плечи. -- Прости, родная. Наверно, я выгляжу форменным идиотом. -- Это еще мягко сказано. Та женщина в красном платье, которую ты принял за королеву, а теперь считаешь королевой-матерью... -- Как это "считаю"? -- К твоему сведению, королева-мать умерла три года назад. Она выбросилась из окна во время очередного приступа паранойи, когда ей показалось, что в спальню проникли наемные убийцы. От нее-то король и унаследовал свое безумие. Раньше он был просто безобидным дебилом, но в последнее время болезнь стала прогрессировать, и он вообразил себя женщиной. -- Бог мой! Так это был король? -- Его величество собственной персоной. Симпатичная бабенка, не так ли? И при всем том, он вовсе не педераст. Вообразив, что он женщина, он искренне считает себя лесбиянкой. -- Занятная мания, -- растерянно промычал я. А Дженнифер между тем продолжала: -- Вы, мужчины, насмехаетесь над женщинами за их страсть к сплетням и не хотите понять, что это самый верный способ получить нужную информацию. На Земле ты перерыл все архивы, по крупицам добывая сведения об Астурии, а я за одно утро узнала множество практически полезных вещей, не прибегая к услугам баз данных. -- Бедная девочка, -- прошептал я. -- Ты об Анхеле? -- Да, о ней. -- А помнишь, что ты говорил две недели назад? -- Что? -- "Кто знает? -- довольно удачно передразнила меня Дженнифер. -- Может быть, власть -- это то, что ей нужно". -- Я ошибался, а ты была права. Анхела очень несчастна. -- Еще бы! Муж -- полный кретин, несколько неудачных романов... Хочешь знать, что случилось с ее последним любовником? -- Не уверен, что хочу. -- Боишься? -- Просто не люблю рыться в грязном белье. -- Да ну! Вот уж не думала, что ты такой деликатный. А это, между прочим, весьма поучительная история. Анхеле было двадцать шесть лет, когда... -- Дженни, прекрати! Она пытливо посмотрела мне в глаза: -- Что с тобой? -- Ничего. Просто меня это не интересует. Ни капельки. -- Ой ли? Впрочем, ладно. Скажу только, что Рик едва не сделал из того парня отбивную. Он очень любит свою сестру. -- Да уж, любит, -- с неожиданной злостью произнес я. -- Хороша любовь! Если бы он действительно любил Анхелу, то не выдал бы ее замуж за кузена-кретина. Он пожертвовал сестрой ради собственной свободы -- и это ты называешь любовью?! Любить так, как Рик, очень легко. Нужно только время от времени наезжать в гости к любимой сестренке, чтобы сделать из кого-то отбивную. Дженнифер поднялась с дивана и отошла к окну. -- Браво, Кевин! Лучше выразить свои чувства, по-моему, невозможно. Мне вдруг стало очень жарко. -- Что ты хочешь сказать? -- То, что говорю. Мой дорогой братец по уши втрескался в очаровательную куколку Анхелу. А она, бедняжка, такая мнительная, такая закомплексованная, небось считает, что ты просто хотел поразвлечься с ней. Я почувствовал непреодолимое желание сию же минуту провалиться сквозь землю и падать так глубоко, насколько это вообще возможно. -- Я... я... Дженнифер резко повернулась ко мне; в ее глазах стояли слезы. -- Ну? Давай, оправдывайся! Может быть, повторишь свое предложение? Как знать -- а вдруг я передумаю и соглашусь. Я виновато склонил голову: -- Прости, Дженни. Прости, родная... Это все кровь, будь она проклята! Я весь в своего отца. Как и у него, у меня вечно проблемы с женщинами. -- Могу себе представить, что он вытворяет. -- Дженнифер вернулась к дивану и села на прежнее место. -- Мне больно, Кевин, но я на тебя не в обиде. Я была готова к этому. Я видела, как ты постепенно отдаляешься от меня... -- Это неправда. Я люблю тебя. -- Я знаю. Мы уже говорили о природе этой любви. Видит Бог, я хотела большего, но если хорошенько подумать, то мне грех жаловаться. Большинство женщин рано или поздно находят себе мужей, но мало кому удается обзавестись таким внимательным, заботливым, любящим братом. К тому же... -- Тут она осеклась. -- Что "к тому же"? -- переспросил я. -- Да так, мелочи, -- уклончиво ответила Дженнифер. -- Это к делу не относится... -- Она вздохнула. -- Знаешь, почему-то я сразу поняла, что вы с Анхелой подходите друг другу, у вас очень много общего. Боюсь, за завтраком я слишком ревниво смотрела на нее, и она что-то заподозрила. -- Она догадалась о нас с тобой. Еще и упрекнула меня в том, что, дескать, ты мне надоела, и теперь я ищу себе новую игрушку. -- Так и сказала? -- Так и сказала. -- И вы под конец поссорились? -- Да. Впрочем, мы и вначале обменялись резкими высказываниями в адрес друг друга, но затем... -- Понимаю. В споре родилась истина. С этими словами Дженнифер встала и поправила платье. Затем глянула в зеркало, убеждаясь, что ее лицо и прическа в порядке. -- Ты уходишь? -- спросил я. -- Да. Попробую поговорить с Анхелой. Мне просто невыносима мысль, что сейчас она страдает; ей и так пришлось хлебнуть горя. Да и тебя надо выручать. Если Анхела не успокоится до возвращения Рика, вы с ним непременно подеретесь. Я не стал удерживать Дженнифер, поскольку ее намерения соответствовали моим тайным желаниям, и лишь ради проформы спросил: -- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь? -- Да уж знаю. -- Она ободряюще улыбнулась мне. -- А знаешь, Кевин, твоя мания заразительна. В последнее время я то и дело ловлю себя на том, что думаю о тебе как о брате. -- Я тоже люблю тебя, -- сказал я ей вслед. После ухода Дженнифер я решил, что пора приступать к работе. Ничто так не угнетает меня, как безделье; я не нахожу никакого удовольствия в праздном существовании; в этом мы с Анхелой действительно похожи. Многие мои знакомые, не отрицая того, что я, в общем, неплохой парень, все же находят меня несколько нудноватым. Я не умею, как они выражаются "с пользой проводить досуг", на разного рода увеселительных мероприятиях я очень скоро начинаю скучать и мыслями переключаюсь на дела. Единственное, что может расшевелить меня, это присутствие хорошенькой голубоглазой блондинки -- да и ту я стремлюсь побыстрее затянуть в постель. Если же она, паче чаяния, оказывается недотрогой, я мгновенно теряю к ней интерес и решительно выбрасываю ее из головы. Но мне не удавалось с такой же легкостью избавиться от мыслей об Анхеле... впрочем, она ведь не была голубоглазой блондинкой. Я осмотрел свой новый кабинет и нашел его вполне приличным. Правда, из-за царившего в нем идеального порядка было несколько неуютно, но ничего -- это поправимо. Первым делом я положил в сейф свои документы, бумаги и кое-какие вещицы, представлявшие для меня определенную ценность. Затем убрал со стола антиквариат, гордо именуемый компьютером, и водрузил на его место новенький Apple IBM самой последней модели (Бренда бы точно повесилась). Я приобрел его перед отлетом с Земли и благоразумно откладывал знакомство с ним, пока не окажусь в стационарных условиях. Машина завелась, что называется, с полуоборота. Зазвучали фанфары, компьютер бодрым голосом произнес: -- Приветствую тебя, о повелитель! Я весь к твоим услугам. От имени группы моих разработчиков и всей фирмы Apple IBM... -- Заткнись, глупая тачка! -- буркнул я и потянулся было к клавиатуре, чтобы не на словах, а на деле заставить "глупую тачку" заткнуться, как вдруг компьютер осекся на полуслове и печально сообщил: -- Инструкция принята к исполнению. Речевой интерфейс дезактивирован вплоть до специального распоряжения. Я удовлетворенно хмыкнул. Что ж, прогресс не стоит на месте. Разработчики учли пожелания даже таких редких консервативных клиентов, как ваш покорный слуга. Наслаждаясь безмолвием компьютера, я вставил в специальное гнездо кристалло-пластиковую карточку и перекачал всю необходимую для дальнейшей работы информацию. В течение следующего часа я занимался настройкой на свой вкус пользовательской оболочки и инсталляцией не входивших в стандартный комплект поставки узкоспециализированных программ. Когда с этим делом было покончено, я принялся анализировать результаты своих последних расчетов, аварийно прерванных привычным сообщением: "Некорректно заданные краевые условия". Однако долго работать мне не пришлось. Где-то через четверть часа после того, как я углубился в непроходимые дебри математической физики с пикантной примесью нелинейной логики, настойчиво зазвучал зуммер вызова. Скорчив недовольную гримасу, я взял пульт дистанционного управления и нажал соответствующую кнопку. Во встроенном в противоположной от меня стене кабинета 50-дюймовом стереоэкране возникло изображение профессора Фернандо Альбы в белом лабораторном халате. В руках он держал какой-то листок бумаги, вид у него был немного растерянный, вернее, недоуменный. -- Добрый день, доктор Макартур. Я вам не помешал? -- Ни в коей мере, профессор, -- вежливо ответил я. -- Рад вас видеть. Чем могу служить? -- Нет ли поблизости сеньориты Дженнифер? -- К сожалению, нет. -- Вот и хорошо. Я хотел бы поговорить с вами о ней. -- Слушаю. -- Дело в том, доктор, что ваша кузина находится во власти весьма странного заблуждения. С подобным случаем я еще никогда не сталкивался и боюсь, что ей требуется помощь квалифицированного психиатра. -- О Боже! -- встревожено произнес я. -- Что с ней? -- Уверяю вас, ничего опасного, -- поспешил успокоить меня профессор. -- У всех нас есть свои комплексы, подчас проявляющиеся в самых неожиданных формах... Скажите, у сеньориты Дженнифер, случайно, не было конфликтов с отцом? После некоторых колебаний я ответил: -- Да, были. Профессор Альба понимающе кивнул: -- Так я и думал. Самообман, как защитная реакция психики. Я чуть не подпрыгнул от беспокойства и нетерпения. -- Прошу вас! Объясните, пожалуйста... Закончив разговор с профессором, я добрых пять минут неподвижно просидел в кресле, как парализованный, и ошалело таращился на погасший экран. Меня никогда не били обухом по голове, посему не стану утверждать, что слова Фернандо Альбы возымели похожее действие. Однако шок был что надо. Отличный удар! Спустя некоторое время я додумался закурить. Сигаретный дым немного прочистил мои мозги. Я достал из бумажника фотографию Дженнифер, положил ее перед собой и внимательно всмотрелся в милое и такое знакомое лицо. Чуть погодя меня осенила еще одна мысль. Я открыл сейф и взял небольшой, но толстый пластиковый конверт, в котором хранились фотографии моих ближайших родственников. Когда мне становилось слишком одиноко, я использовал их как игральные карты, раскладывая нечто вроде пасьянса; это помогало одолеть тоску. Рядом с фото Дженнифер легла фотография другой голубоглазой блондинки -- Бренды. Да, нужно быть просто слепцом, чтобы не заметить их сходства -- тот же овал лица, такая же форма носа, те же чувственные губы, такой же изгиб бровей. О дьявол, как я был слеп!.. Но нет, не совсем. Дженнифер с самого начала мне кого-то напоминала, только я решил, что это игра моего воображения. На самом же деле она действительно была похожа -- но не на Монгфинд, а на мою родню по отцовской линии. На Бренду и на Брендона. На Юнону и Пенелопу. На моего отца, наконец. Но больше всего... Чисто машинально я отсканировал фотографию Дженнифер, а потом стал думать, зачем это сделал. Наконец до меня дошло. При помощи соответствующей программы я изменил цвет ее волос на темно-каштановый, а брови и ресницы сделал черными. Хотя в этом не было никакой нужды, я вынул из конверта фотографию Юноны. Теперь сходство было не просто очевидным, а поразительным. Все-таки я слепец, глупец, дурак, идиот! Зов крови, голос сердца -- я упорно игнорировал их, объясняя свое якобы наваждение заумными психоаналитическими терминами. Я даже игнорировал тот бесспорный факт, что Дженнифер не блондинка! По крайней мере, не платиновая блондинка. Я несколько раз видел фотографию на ее настоящем паспорте -- но закрывал на это глаза; не единожды я слышал замечания со стороны пассажиров и членов экипажа -- но пропускал их мимо ушей, предпочитая правде заблуждение... Я сплел пальцы рук на затылке и со стоном откинулся на спинку кресла. "Самообман, как защитная реакция психики", сказал профессор Альба и попал в яблочко. Только он ошибся адресом -- это не о Дженнифер, а обо мне. Многие годы я жил в постоянном страхе, что кто-нибудь из Властелинов случайно наткнется на этот мир; предпринимал все мыслимые меры предосторожности, чтобы сохранить свое открытие в тайне; был подозрителен, как параноик... и вел себя, как настоящий параноик. Одной из особенностей параноидального мышления является искаженное восприятие действительности. Больной паранойей человек попросту отказывается видеть то, что идет вразрез с его представлениями. Мой отец, большой любитель произносить с умным видом банальные сентенции, частенько говорит, что нельзя решить проблему, игнорируя ее, и он, конечно, прав. Однако последнее время я как раз этим и занимался. Я упорствовал в самообмане, панически боясь обнаружить, что до меня в этом мире побывал кто-то еще. Но кто именно -- вот в чем вопрос?.. Мои чувства лениво сообщили мне, что в соседней комнате кто-то есть. Чисто машинально я прикрыл переделанный портрет Дженнифер заставкой и сделал это вовремя -- спустя пару секунд входная дверь отворилась, и в кабинет заглянула Дженнифер во плоти. -- Ага, ты здесь! Она вошла и ослепительно улыбнулась мне. Тут я подумал, какими же словами обзовет меня отец, когда узнает, что три с лишним недели я изо дня в день видел эту сногсшибательную улыбку и ничего не заподозрил. Так улыбалась только Юнона; и Дженнифер была, пожалуй, единственная, кто в полной мере унаследовал ее уникальный дар. Чтобы окончательно убедиться в наличии еще одного дара -- Дара с большой буквы, -- я послал в направлении Дженнифер слабый импульс. Я проделывал это со всеми людьми, которые вызывали у меня хоть малейшее подозрение, но самого подозрительного человека... самую подозрительную женщину я до сих пор не удосужился проверить. Дженнифер вздрогнула, улыбка исчезла с ее лица. Скрытый Дар отреагировал на толчок, неощутимый для простых смертных. -- Что с тобой? -- невинно осведомился я. -- Да так, ничего... Совсем ничего. Тебе показалось. -- Дженнифер опять улыбнулась, словно ободряя себя. Я был удивлен, почему она не сказала мне, что ее затошнило. Это было не свойственно для наших доверительных отношений. -- Кевин, я поговорила с Анхелой. Думаю, мне удалось успокоить ее. -- А я только что разговаривал с профессором Альбой. Он сообщил нечто весьма интересное. Дженнифер мгновенно переменилась в лице. Весь ее вид выражал растерянность. -- Боже!.. Но зачем?.. -- Она села в одно из кресел и прижала ладони к вискам. -- Зачем он сказал? Ведь я просила его молчать... И он обещал... На сей раз я не допустил промаха. В тот день сюрприз следовал за сюрпризом, и я уже был начеку. Я сразу понял, что мы говорим о разных вещах, и многозначительно произнес: -- Видно, у профессора были основания нарушить свое обещание. Дженнифер понуро кивнула: -- Да, он догадался. Это было проще простого. Элементарная арифметика... В попытке справиться с изумлением я боднул головой голографическую картинку над клавиатурой и громко зарычал. Дженнифер подняла на меня жалобный взгляд: -- Пожалуйста, Кевин, не расстраивайся. Это тебя ни к чему не обязывает. Я ничего не требую. Я... я так благодарна тебе. Ты совершил настоящее чудо... -- Она всхлипнула. -- Да, чудо. Ведь меня признали абсолютно бесплодной. Неизлечимо... Какая-то необъяснимая генетическая аномалия... Если бы ты знал, как я счастлива! Если бы ты знал... Едва переставляя ноги, я подошел к Дженнифер, опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои. -- Родная... Любимая... -- Из глубины груди к моему горлу подступил комок, и лишь с невероятным трудом мне удалось проглотить его. -- Я тоже счастлив, поверь. Еще никогда я не был так счастлив. Дженнифер заплакала -- надо полагать, от счастья. Высвободив руки, она гладила меня по голове; я крепко обнимал ее за талию, а по моим щекам катились скупые мужские слезы. Мир прекрасен, несмотря на все его несовершенство, а жизнь -- замечательная штука! -- Дженни, -- спустя некоторое время спросил я. -- Почему ты не хотела говорить мне об этом? Она немного успокоилась, и ее плач перешел в тихие всхлипыванья. -- Потому что теперь ты снова заговоришь о женитьбе. Я покрыл поцелуями ее руки. -- Конечно, милая. Как же иначе? У нашего ребенка должен быть отец. -- Он и так будет. В любом случае. -- Но ведь семья... -- Семья, говоришь? -- Дженнифер грустно улыбнулась. -- Хороша получится семья, если муж и жена будут чувствовать себя в постели как преступники, кровосмесители. -- Но, в конце концов, брак между двоюродными братом и сестрой не считается предосудительным. -- Ай, Кевин! Оставь это липовое родство в покое. Лучше посмотри правде в глаза. Кого ты во мне видишь? Сестру! Не любимую женщину, а милую сестренку. -- Так оно и есть, -- невольно произнес я, вспомнив о своем недавнем открытии. -- Кстати, зачем ты перекрасила волосы? -- Так ты догадался? И давно? -- Недавно. Минут десять назад. На самом деле ты шатенка, не так ли? -- Да, светлая шатенка, почти блондинка. Но тот офицер с "Никколо Макьявелли", мой незадачливый ухажер, рассказал мне в качестве анекдота о твоем болезненном пристрастии к стопроцентным, породистым блондинкам. Вот я и решила действовать наверняка... Ты не в обиде за этот обман? -- Господи, конечно нет! Ведь благодаря твоему обману мы и познакомились. Это настоящее чудо. Невероятное чудо. -- Да, это чудо. Все, что произошло мной со с тех пор -- чудо из чудес. -- Даже большее, чем ты можешь себе представить, -- заметил я. -- Что ты знаешь о своем отце? Дженнифер удивленно вскинула брови. -- Ну... Его зовут Рональд Карпентер, уже семь лет он член Верховного Суда Нью-Алабамы... -- Дженни, я спрашиваю о твоем настоящем отце. Ее взгляд отразил полное недоумение: -- Это какой-то розыгрыш? -- Вовсе нет. Рональд Карпентер не может быть твоим отцом. Впрочем, ради чистого любопытства опиши, как он выглядит. -- Ну, ему за шестьдесят, он черноволос, невысок ростом, коренастый... скорее даже толстый. Я ни капельки не похожа на него, вся пошла в мать. -- Какого цвета у него глаза? -- Карие... Ага! И еще нос картошкой. В детстве я очень боялась, что когда вырасту, у меня тоже будет такой нос. -- Он давно живет на Нью-Алабаме? -- С самого рождения. Он... гм... из хорошей семьи. Его полное имя Рональд Эдвард Карпентер Пятый. Я отрицательно покачал головой: -- Нет, не он. Даже если предположить... нет, невозможно. Нельзя столько времени удерживать искусственный облик. -- Кевин! -- растерянно произнесла Дженнифер. -- Ты говоришь такие странные вещи... Я ничего не понимаю. -- И я не совсем понимаю, -- признался я. -- Ладно. Предположим, наша встреча -- чистое совпадение. Она войдет в анналы самых невероятных событий в истории человечества. Найти тебя среди сотен миллиардов людей, разбросанных по всей Галактике... Если бы я верил в судьбу, то решил бы, что это ее перст. Но главный вопрос остается открытым: кто твой отец? -- Пожалуйста, не томи меня! Объясни, что происходит. -- Как раз это я и пытаюсь сделать. И заодно найти разгадку. Дженни, подумай хорошенько. Неужели ты никогда не подозревала, что Рональд Карпентер не твой отец? Постарайся вспомнить хоть что-нибудь странное, необычное, подозрительное. Дженнифер встала и прошлась по комнате. Ее профиль заострился -- точно как у моего отца, когда он погружался в глубокое раздумье. -- Странного и подозрительного в моей жизни было хоть отбавляй, -- наконец отозвалась она. -- Мне никогда в голову не приходило, что мой... что Рональд Карпентер не мой отец, однако... Мать покончила с собой вскоре после моего рождения. У нее была депрессия -- но только ли экзогенная? Если твоя догадка верна, то может быть... этот... Карпентер довел ее до такого состояния? Что если он упрекал ее, обвинял, угрожал ей разводом? И потом, он никогда не любил меня. Сколько себя помню, он относился ко мне как... как к гаденышу. Он так и называл меня, когда был зол или пьян. -- Вдруг Дженнифер остановилась, как вкопанная. На ее бледном лице застыло выражение суеверного ужаса. -- Боже, только не это! -- Что? -- встрепенулся я. -- Пророк, -- словно в трансе, произнесла она. -- Господи! Неужели?.. Я понял, что она имеет в виду так называемого Великого Пророка, Учителя Истинной Веры, Предвестника Армагеддона, основателя Космической Церкви Второго Пришествия. -- Так что же Пророк? -- За девять месяцев до моего рождения он был на Нью-Алабаме. И не просто был -- он жил в доме отца моей матери, епископа Монтгомерийского. -- И ты полагаешь... -- Я боюсь даже думать об этом, Кевин! -- Дженнифер закрыла лицо руками и опустилась в кресло. -- Но это еще не все, -- продолжила она после короткой паузы. -- У... у человека, которого я считала своим отцом, было много неприятностей из-за его отношения к личности Пророка и к Учению вообще. Он часто богохульствовал, а когда напивался, его высказывания становились откровенно пошлыми. Он не просто атеист; кое-кто подозревает его в принадлежности к секте сатанистов. Его кандидатуру трижды проваливали в Сенате, пока за дело не взялся Купер и лично не убедил чересчур благочестивых сенаторов в необходимости голосовать "за". Странно, как ему это удалось. Преисполненный самых мрачных подозрений, я бросился к компьютеру и подключился к планетарной сети. В списке тем выбрал Религия -- Христианство -- Протестантские течения -- Космическая Церковь Второго Пришествия. Тут мне повезло. Оказывается, девятнадцать лет назад, незадолго до своего "вознесения", Пророк побывал на Астурии. Его пастырская миссия закончилась полным провалом -- как и все испанцы, астурийцы были убежденными католиками, не склонными к реформаторству, -- но остались многочисленные документальные свидетельства этого визита. Почти наугад я выбрал четкий кадр с изображением Пророка крупным планом. Это был статный, высокий мужчина в белом одеянии (естественно) с типично "пророчей" густой бородой и выразительными серыми глазами, прямо-таки излучавшими "Божью благодать" в форме яростного фанатизма. Прежде я не интересовался личностью основателя Церкви Второго Пришествия, считая его обыкновенным шарлатаном, которому удалось обратить в свою агрессивную веру население трех десятков планет, главным образом провинциальных. Это было моей ошибкой. Именно ошибкой, а не упущением, причем ошибкой очень грубой. Ведь в отношении одной из таких планет у меня имелись далеко идущие планы. Опять ты, Кевин, свалял дурака... Я аккуратно "сбрил" бороду у изображения Пророка, убрал седину с его волос, превратив их в каштановые, после чего запустил программу экстраполяции. По мере того, как лицо на экране становилось моложе, развеивались мои последние сомнения. Да, я видел этого человека раньше. Не живьем -- а на портрете в одном из залов королевского дворца в Солнечном Граде. Стоявшая за моей спиной Дженнифер изумленно ахнула. -- Кевин! Он... он похож на тебя! -- Ее пальцы судорожно вцепились мне в плечи. -- Это твой отец? Мы -- брат и сестра?! -- Хуже, -- тоскливо ответил я. -- Мы те, за кого себя выдаем. Ты -- моя кузина. Только твоего отца зовут не Брендон, а Александр. -- Александр, -- повторила потрясенная Дженнифер. -- Не тот ли самый... -- Увы, тот самый, -- кивнул я. -- Он исчез лет тридцать назад по времени Основного Потока, и с тех пор о нем никто ничего не слышал... Так вот где он окопался! Дженнифер обреченно вздохнула: -- Теперь ты возненавидишь меня... Я повернулся и посмотрел на нее новыми глазами. На дочь моего дяди Александра, по злой иронии судьбы -- заклятого врага моего отца. На дочь человека, который вобрал в себя самое худшее, что было в нашей семье, и которого семья отвергла, потому что он сам так захотел... И все же я видел прежнюю Дженнифер, моя любовь к ней и нежность не уменьшились ни на йоту, напротив -- только возросли. Мы с ней были одной крови, она ждала моего ребенка; не для того я нашел ее, маленькую песчинку в бескрайних просторах Вселенной, чтобы затем отвергнуть, вырвать из своего сердца. Не ее вина в том, что она дочь Александра, дети не выбирают родителей... впрочем, как и родители -- детей. Мой взгляд был довольно красноречив, и Дженнифер прочла в нем ответ. Она села мне на колени и склонила голову к моему плечу. -- Что же с нами будет, Кевин? -- Не знаю, дорогая. Все так запутано. -- Твоей... нашей родне лучше не знать о моем существовании. -- Это не выход, Дженни. Шила в мешке не утаишь. -- Тогда не говори им, кто я такая. Особенно -- твоему отцу. -- Игра в молчанки тоже не поможет. Ты очень похожа на женщин в нашем роду. -- Но ведь ты этого не заметил. -- Другие заметят. Я уникален в своей слепоте и глупости. Вот посмотри. -- С этим словами я показал Дженнифер фотографию Бренды. -- Разве не похожа? Некоторое время она внимательно вглядывалась в черты лица тетушки, затем утвердительно кивнула. -- Да, сходство есть. Безусловно. Но нельзя сказать, что оно сразу бросается в глаза. Если вернуть естественный цвет моим волосам... -- Дженнифер осеклась, так как я сунул ей в руки фотографию Юноны. -- О Боже!.. -- Она чуть не задохнулась от неожиданности. -- Просто невероятно... Я выглядела почти так же, когда в прошлом году косила под темную шатенку. Только у меня глаза голубые, а у нее карие. Кто это? -- Наша бабушка Юнона. -- Она еще жива? -- Да. Дженнифер немного помолчала, глядя на фотографию Юноны, затем произнесла: -- Все это так неожиданно... -- Для меня тоже. Профессор Альба даже не подозревает, как он меня огорошил. -- Ты о ребенке? -- Не только. -- Ага! Он уже произвел сравнительный анализ ДНК? -- Вот именно. От него-то я и узнал о нашем родстве. Ты, конечно, умница, что сразу нашлась и придумала историю с приемным отцом, но тут вышла промашка. Теперь профессор считает, что тебе необходима помощь психиатра. Дженнифер нервно рассмеялась: -- А что мне оставалось делать? Видел бы ты, как загорелись у него глаза, когда я ляпнула про генетическую аномалию. Я боялась, что он все равно исследует наши ДНК, даже если я не дам согласия, даже если я буду категорически возражать. -- Ошибаешься, Дженни. У профессора Альбы безупречная репутация -- и как ученого, и как человека. Если бы ты не дала согласия, он бы и пальцем не прикоснулся к нашим ДНК. -- Ну... возможно. Однако я решила подстраховаться. -- И перестраховалась. Мы снова умолкли, продолжая свыкаться с мыслью, что наша игра в сестру-брата оказалась вовсе не игрой. Также я думал о том, что мне предстоит многое рассказать Дженнифер, открыть ей дверь в иной мир, в бесконечное многообразие миров, опровергнуть ее привычные представления о законах бытия. Она была дитем высокоразвитой космической цивилизации, и это с одной стороны облегчало мою задачу, с другой же -- наоборот, предельно усложняло. Способность людей повелевать глубинными силами мироздания в менее развитых мирах воспринимается как нечто естественное, само собой разумеющееся, но чем выше уровень науки и техники, тем больше ставится под сомнение сам факт существования паранормальных явлений и тем труднее объяснить цивилизованному человеку, что такое Дар и с чем его едят. Выходцу из средневековья или античных времен можно просто сказать: "Ты урожденный маг. Свыше тебе даровано великое счастье быть вечно молодым, практически бессмертным и властвовать над мирами. Отныне ты Властелин!" но в случае с Дженнифер этот номер не пройдет. Ее ожидает сильный шок -- психический, нравственный, интеллектуальный, -- а я должен помочь ей справиться с ним. -- Кевин, -- наконец отозвалась Дженнифер. -- У меня в голове роится столько вопросов -- десятки, сотни, тысячи. Я даже не знаю, с чего начать. -- Я тоже не знаю, Дженни. Ей-богу не знаю. Мне нужно собраться с мыслями. Ведь я не только нашел тебя -- я напал на след Александра. Дженнифер была потрясена. -- Разве он не умер? -- недоуменно спросила она. -- У нас на Нью-Алабаме регулярно крутят ролик со ценой его "вознесения". По мне, это был акт ритуального самоубийства. Он никак не мог выжить. -- Вот уж нет! -- Я покачал головой. -- Александр фанатик, но не безумец. Я более чем уверен, что сейчас он жив-живехонек и терпеливо готовит месть моему отцу. -- Месть? За что? Я вздохнул: -- Видишь ли, Дженни, мой отец убил Харальда, твоего сводного брата. Ему пришлось это сделать -- Хара