пока мы закончим, он мрачно произнес: -- Арчи уже очухался и все знает. Они с господином Шанкаром уже занялись... э-э, делом. -- А где же Рита? -- спросил я. -- Неужели осталась с ними? Профессор содрогнулся: -- Нет, ни в коем случае! Просто решила осмотреть корабль. В пределах своего допуска, разумеется. -- Он сел в кресло оператора-артиллериста и с минуту помолчал, вглядываясь в раскинувшееся перед нами великолепие звезд, пока, наконец, не остановился на пылающем диске Агни, яркость которого была приглушена встроенными в обзорную стену фильтрами, чтобы его свет не резал нам глаза. -- Если я правильно сориентировался, сейчас дром-зона находится где-то внизу. -- Совершенно верно, -- кивнул я и скомандовал компьютеру обозначить местоположение дром-зоны. -- По прямой до нее порядка трех астрономических единиц. То есть, около полумиллиарда километров. На этом корабле, особо не напрягая двигатели, мы сможем добраться туда часов за пятнадцать. -- Вы уже просчитывали возможные маршруты? Я самодовольно усмехнулся: -- В этом нет необходимости, профессор. Ведь я, как вы сами изволили выразиться, баловался в виртуальностях. Да, согласен: космос и звезды там были иллюзией, а космические полеты -- игрой воображения. Однако расчеты, которые я проводил, ничем не отличались от реальных. Я делал все так, как делал бы навигатор на настоящем звездолете, я не упрощал себе задачу, подобно многим другим, и, в частности, не придумывал новые исследованные каналы второго рода, а пользовался только теми, что были известны с довоенных времен. Единственное, чего я не учитывал в своих виртуальных путешествиях, это существования чужаков; моя искусственная вселенная была чисто человеческой. В этом вы правы, я закрывал глаза на реальность. Однако здесь, -- я постучал пальцем по голове, -- хранится множество маршрутов в ту область Галактики. В своей виртуальности я часто отправлялся на Землю, родину человечества, бывал возле многих соседних звезд. Через Дельту Октанта, каюсь, ни один мой маршрут не проходил, зато через Южную Полярную Звезду, Сигму Октанта, я пролетал несколько раз. А оттуда до Дельты рукой подать. -- Южный Полярис, как и Земля, теперь принадлежит расе габбаров, -- отозвалась Рашель. -- Появляться там опасно. -- Найдем другой путь, -- беззаботно сказал я. -- Нет проблем. Сейчас для нас главное решить, как ускользнуть из системы Махаварши. Лично я предлагаю не рисковать, пытаясь воспользоваться нашей дром-зоной, а лететь к Адити. На этом маневре мы потеряем полтора месяца, зато наверняка останемся в живых и чужаки не узнают, что нам удалось покинуть планету. Агаттияр отрицательно покачал головой: -- Вряд ли господин Шанкар согласится с вами. Для нас важнее как можно скорее добраться до Терры-Галлии, а не скрыть от Иных свое бегство с Махаварши. К тому же вы преувеличиваете риск -- дром-зона велика, и чужаки только контролируют ее, но никак не блокируют. Они, конечно, заметят нас, но не успеют среагировать. -- Господин профессор прав, -- заметила Рашель. -- То же самое было в нашей системе, пока мы не сосредоточили все каналы все каналы второго рода в охраняемой области. Разведчики чужаков спокойно прорывались в дром-зону и уходили от наших патрулей. В конце концов я признал резонность их доводов. Мы вызвали на большой обзорный экран схему исследованных каналов локального пространства Махаварши и принялись обсуждать достоинства и недостатки того или иного маршрута. От этого захватывающего занятия нас отвлекло появление Риты. Будучи уже полноправным членом команды, девушка вошла в рубку, не испрашивая моего разрешения, и сказала: -- Извините, что мешаю вам, но... я бы хотела поговорить с командиром. Наедине. Сам я не сразу сообразил, что под словом "командир" она подразумевает меня. Зато Рашель и Агаттияр немедленно встали с кресел и направились было к выходу, но Рита тотчас остановила их: -- Нет, не так. Наоборот. Я прошу командира пройти со мной. Я поднялся со своего места и, без всяких опасений оставив корабль под командованием кадета Леблан, вышел вместе с Ритой из рубки. Когда дверь за нами закрылась, я сказал: -- Вот что, госпожа судовой врач. В дальнейшем я просил бы вас обходиться без излишних формальностей. Да, мы сейчас на военном корабле. Да, на мне военная форма. Но мы -- гражданский экипаж. В сущности, даже не экипаж, а группа беглецов, овладевшая бесхозным кораблем. Пожалуйста, называй меня Стасом. В крайнем случае -- Стефаном. Договорились, Рита? Она кивнула: -- Хорошо, Стас. Между прочим, я как раз и собиралась поговорить с тобой о твоей форме. И не только о ней. -- Да, слушаю. -- Пойдем со мной. Мне нужно тебе кое-что показать. Мы спустились на второй ярус, где располагались каюты членов команды корабля, а также медсанчасть. Проходя мимо двери лазарета, Рита невольно поежилась: -- Я как представлю, что они сейчас с ним делают... Мне тоже стало не по себе, однако я постарался сохранить невозмутимость и сухо ответил: -- Ахмад предатель. Он это заслужил... Да, кстати, тут у меня в голове вертится один вопрос, но я все забываю задать его господину Шанкару. Тебе не кажется странным, что Сопротивление до сих пор ничего не знало о борьбе Терры-Галлии? Ведь они, как я понял, периодически ловят пятидесятников и убивают их. Разве они ни одного из них не допрашивали? -- Думаю, допрашивали. Вернее, пытались допросить. Но те наверняка были закодированы и сразу умирали при попытке добыть у них информацию. По крайней мере, я так считаю. Это мне подсказывает здравый смысл. -- А если Ахмад тоже закодирован? -- Тогда бы его допрос давно закончился. -- Гм. Раз так, то получается, что его хозяева сплоховали? -- Ничего подобного. Просто дело в том, что наличие психокода легко обнаружить при медосмотре. Ментограмма закодированного человека имеет ряд особенностей, которые заметны любому специалисту. А мистер Раман, как летчик, регулярно проходил комплексные медосмотры, включающие в себя ментоскопирование. Вам же это хорошо известно. -- Да, теперь понимаю. Будь он закодирован, его бы сразу признали негодным к полетам, а кроме того, об этом рано или поздно пронюхало бы подполье. И скорее рано, чем поздно. -- Вот именно. Как я уже говорила, от специалиста скрыть наличие психокода невозможно. -- А ты специалист? В смысле, психиатр? -- Нет, упаси Бог! Кошмарная специальность! Мой основной профиль -- гинекология, но это вовсе не значит, что я совсем не разбираюсь в психиатрии. У меня разностороннее медицинское образование. -- Так ты гинеколог?! -- невесть почему изумился я. -- Да. -- Она пристально посмотрела на меня. -- А ты, небось, считал, что это исключительная монополия мужчин? Впрочем, кое в чем ты прав: из женщин редко получаются хорошие гинекологи. Но если уж получаются, то пациентки валят к ним толпами. Хотя бы потому, что они, в отличие от мужчин, не пытаются... ну, ты сам знаешь, чего они не пытаются делать. И все, хватит об этом. Мы уже стояли перед дверью каюты с непритязательной и лаконичной табличкой "CAPITAINE". Рита объяснила: -- В здешней иерархии судовой врач стоит на последнем месте, но у него есть одна прерогатива, которой не имеет никто другой из экипажа, помимо капитана: он может входить в любую жилую каюту без разрешения ее обитателя. В подтверждение своих слов, она открыла дверь и прошла внутрь. Я последовал за ней. Капитанская каюта оказалась менее просторной, чем я ожидал, и куда более уютной. Во всей ее обстановке чувствовалась какая-то детская непосредственность. Увидев на разобранной койке скомканную цветастую пижаму, я сообразил, что все три месяца полета каюту отца занимала Рашель. А еще я подумал, что девочка, собираясь в "заячье" путешествие, все же не смогла устоять перед своей женской натурой и наверняка протащила на корабль целый ворох всякой одежды. Просто удивительно, как ее не поймали... -- Здесь жила Рашель, -- сообщила мне и без того очевидный факт Рита. -- Можно не сомневаться, что вскоре она освободит эту каюту для тебя, а сама переселится в другую и прихватит с собой одну вещь, на которую тебе все же следует посмотреть. Я имею в виду вот эту фотку. Рита указала на голограмму, стоявшую на рабочем столе правее консоли терминала. Там было изображено трое человек, и один из них... Нет-нет, это был не я, хотя в первый момент мне почудилось, что я вижу себя. Мужчина на снимке был старше, лет уже за сорок, волосы у него были русые, а не каштановые, как у меня, а кожа -- немного светлее. Зато фигура, черты лица... это было просто невероятно! Его вполне можно было принять за моего старшего брата, даже более того -- за старшего брата-близнеца, хоть как это ни парадоксально звучит. Еще никогда я не встречал такого поразительного сходства между двумя не связанными близким родством людьми! Рядом с мужчиной стояла красивая белокурая женщина моих лет, а перед ними пристроилась Рашель -- со стянутыми в косичку волосами, одетая в коротенькое клетчатое платьице. Улыбки всех троих явственно говорили о том, как они счастливы вместе... -- Я решила, что ты должен это увидеть, -- говорила между тем Рита. -- Ведь ты догадываешься, кто этот мужчина на фотографии? -- Да, -- хрипло ответил я. -- Догадываюсь. -- И понимаешь, что это значит? Я промолчал, так как все было ясно без слов. И то, почему Рашель привязалась ко мне буквально с первой секунды знакомства, и то, с какой настойчивостью она предлагала мне надеть отцовский мундир, и нечаянное "папа", вырвавшееся у нее, когда она очнулась после выстрела парализатора... -- Девочка потеряла отца, -- вновь отозвалась Рита. -- Потеряла при ужасных, при чудовищных обстоятельствах. Она прилетела на чужую, враждебную планету -- и вдруг повстречала там тебя. Своего отца, который чудом воскрес из мертвых. Живого, невредимого -- и, наверное, такого же доброго, заботливого и любящего. Что ты на это скажешь, Стас? -- Я скажу... -- Внезапно я почувствовал, как у меня в горле застрял комок. -- Скажу, что всегда мечтал о такой дочери... 4 Полуторачасовой допрос Ахмада Рамана полностью подтвердил его принадлежность к "искупленцам". Шанкар с Ортегой выяснили у него имена всех участников подполья, которых он знал и которые, следовательно, были на заметке у чужаков. Таковых, к счастью, оказалось немного, всего лишь двадцать три человека -- организационная структура Сопротивления учитывала вероятность провала или предательства со стороны своих членов и строилась таким образом, чтобы минимизировать возможные потери. Также Ахмад назвал четверых "прихожан" Церкви Искупления, один из которых уже участвовал в деятельности подполья, а еще трое были кандидатами на вступление в организацию. -- В общем, я ожидал худшего, -- подвел итог Шанкар. -- Гораздо худшего. Будем надеяться, что в ближайшее время чужаки этих людей не тронут, опасаясь тем самым разоблачить мистера Рамана. Он успел оставить для них сообщение, что получил приказ о срочной эвакуации, а они, без сомнения, быстро сопоставили это с приключениями мистера Матусевича. Так что Иные будут ждать от своего слуги известий и на первых порах не станут ничего предпринимать против его знакомых подпольщиков. Ну а мы перед самым прорывом в дром-зону отправим на Махаваршу зашифрованное сообщение о предательстве Рамана. Безусловно, чужаки его перехватят и расшифруют, но на это понадобится некоторое время. Наше руководство должно успеть принять все необходимые меры. -- Значит, -- произнес я, -- мы уходим через нашу дром-зону? -- Да, конечно. Иным уже известно, что Терра-Галлия заинтересовалась Махаваршей, поэтому нет смысла совершать обходные маневры и лететь через Адити или какую-нибудь другую нашу соседку. Тогда я вызвал схему расположения каналов и принялся излагать свои соображения по поводу возможных маршрутов. Но, против всех ожиданий, Шанкар не проявил ни малейшего интереса к моим выкладкам. -- Мы сейчас не в том положении, чтобы заранее намечать маршрут, молодой чело... простите, капитан. Нам нельзя пользоваться исследованными каналами, даже ведущими к заведомо необитаемым системам. Кто знает, а вдруг чужакам взбрело в голову как раз там организовать свою перевалочную базу. Я предлагаю на полной скорости направить корабль к дром-зоне и просто нырнуть в ближайший неисследованный канал второго рода. Потом мы сразу совершим еще один переход -- на тот случай, если Иные вздумают последовать за нами, и только тогда станем думать над дальнейшим маршрутом. Разумеется, нельзя исключить вероятность, что выбранный нами наугад канал окажется исследован врагами и мы попадем из огня да в полымя. Но риск этот настолько мал, что рассматривать его нет смысла. Вряд ли чужаки активно исследуют новые каналы в нашей системе, но даже если и занимаются этим, то... Ай, да сами посчитайте! Ну, исследовали они тысячу каналов. Пусть даже две, три, десять тысяч -- все равно это сущий мизер по сравнению со ста миллиардами. Короче, сэр, -- закончил свои рассуждения Шанкар, -- направляйте корабль к дром-зоне, запускайте двигатели и начинайте разгон. На том мы и порешили. Я "посвятил" Ортегу в бортинженеры и отправил его принимать вахту в машинном отделении. Арчибальд заверил, что не обижается на меня за тот выстрел из парализатора, он прекрасно понимал, что это была разумная предосторожность с моей стороны. Но вместе с тем неприятный осадок от этого инцидента остался, и отношения между нами были далеки от теплых и дружественных. Бесчувственного Ахмада мы перенесли в пассажирскую каюту номер шесть. Как я мог убедиться, следов физических пыток на его теле не было, но изможденный, осунувшийся вид свидетельствовал о том, что последние полтора часа были далеко не лучшими в его жизни. Глядя на Ахмада, я испытывал крайне противоречивые чувства. Я был знаком с ним более пяти лет и считал его отличным парнем. Вообще-то я плохо схожусь с людьми, у меня много приятелей, но мало друзей, и одним из них был Ахмад, которому я доверял больше, чем кому-либо другому. А в итоге он оказался предателем. Он предал меня не только как друга, но и как человека. Он предал все человечество -- и не важно, из каких побуждений. Пусть даже он руководствовался высокими моральными принципами, пусть даже действовал в полном согласии со своей совестью -- и все же он предавал своих, работая на чужаков... -- И что же с ним делать? -- беспомощно спросил я у Шанкара. Он удивленно посмотрел на меня: -- Вы здесь командир, сэр, вам и решать. Мистер Раман пытался захватить корабль, который находился в процессе выполнения боевого задания. Стало быть, он подлежит суду по законам военного времени. Я тяжело вздохнул: -- Что ж, ладно. Когда мы разберемся с более неотложными делами, я сформирую состав трибунала и назначу время слушаний. -- Затем, немного помедлив, я добавил: -- Кстати, сэр, у нас в команде осталось одно вакантное место. Я имею в виду оператора-артиллериста. Конечно, я понимаю, что это формальность, ведь мы не собираемся вступать в бой, но все-таки... -- Да, капитан, я понимаю. Даже больше понимаю, чем вы говорите. И согласен принять эту должность. К вашему сведению, у меня есть соответствующая квалификация. У нас, у подполья, имеются свои, глубоко законспирированные виртуальные реальности, и многие наши люди тренируются на симуляторах боевых кораблей. А моим излюбленным занятием были как раз огневые установки. Время от времени я участвовал в сражениях с воображаемым противником и, полагаю, справлялся со своими обязанностями удовлетворительно. -- Шанкар ухмыльнулся. -- Это может показаться вам ребячеством, но так оно и есть. Я недоуменно хмыкнул: -- Тогда почему вы поручили управление кораблем мне, постороннему человеку? У вас же были свои люди, способные взять на себя командование. -- Да, были, но только с виртуальным опытом. Вы же -- летчик-суборбитальщик с высокой квалификацией. Вы прекрасно знаете, что такое реальный полет, и способны отличить его от воображаемого. Вы лучше всех справитесь с этим заданием. Собственно, вы уже начали справляться -- то, как вы вывели челнок в космос, избежав витка вокруг планеты, это, без преувеличения, подлинный шедевр. К тому же вас нельзя назвать посторонним человеком. Главное действующее лицо во всей этой истории -- Рашель, а вы оказались ее ангелом-хранителем. Девочка очень привязалась к вам, и вы пользуетесь ее безграничным доверием. Поэтому прекратите комплексовать, сэр, и выполняйте свой долг. Вы не участвовали в Сопротивлении, однако сейчас вы делаете для Махаварши больше, чем все остальные вместе взятые. В ответ я непроизвольно козырнул Шанкару и отправился в рубку выполнять свой долг. глава пятая ВСЕЛЕННАЯ 1 В отличие от "Зари Свободы", корабли Иных, патрулировавшие дром-зону, не соблюдали полного радиомолчания, поэтому мы определили их расположение задолго до того, как они засекли нас. Нельзя сказать, что наше появление застало их врасплох, ведь они уже знали, что на Махаваршу высадился десант с Терры-Галлии и наверняка предполагали возможность прорыва в дром-зону. Но космос действительно велик, и даже в окрестностях одной планетной системы нельзя уследить за перемещением всех мелких объектов, будь то метеориты, астероиды или звездолеты. После трехчасового разгона с пятидесятикратным ускорением от нормали (критический барьер в 56,3 "же" мы из предосторожности решили не превышать) я отдал команду заглушить ходовые термоядерные двигатели, и теперь крейсер несся по инерции со скоростью девятнадцать миллионов километров в час, стремительно приближаясь к границе дром-зоны. Когда радары патрулей обнаружили нас, мы находились всего в двадцати двух минутах пути от нашей цели. Бортовой компьютер, оценив диспозицию кораблей противника, направление их движения, скорость и предполагаемые маневренные качества, вывел на тактический дисплей сценарии возможного развития событий. -- Гм, недурственно... -- пробормотал себе под нос Агаттияр, который сидел в кресле наблюдателя (это была необязательная должность в команде "Зари Свободы"). -- Просто великолепно, мистер Матусевич! Даже если нам не удастся совершить на такой скорости переход, мы беспрепятственно проскользнем через всю дром-зону и снова унесемся в глубокий космос. -- Все получится, -- уверенно заявила Рашель. -- У нас хороший корабль, умный компьютер и самый лучший в мире капитан. Я отнюдь не разделял ее радужного оптимизма. У нас была слишком большая скорость, за секунду мы пролетали более пяти тысяч километров, а горловина открытого канала при своем максимуме едва ли достигала километра в поперечнике. Самая большая проблема состояла в том, что точное местоположение входа в канал нельзя было рассчитать наперед -- он мог открыться как в самой точке резонансного воздействия на ткань пространства-времени, так и в любом другом месте своей "родной" области, радиус которой варьировался в пределах нескольких десятков километров. При обычных обстоятельствах такое "капризное" поведение каналов причиняло лишь незначительные неудобства, связанные с тем, что кораблю приходилось совершать дополнительные маневры с учетом расположения горловины. Однако при нашей сумасшедшей скорости ни о каком тонком маневрировании и речи быть не могло. Тут уж оставалось полагаться лишь на удачу да еще на интуицию пилота, который выбирал время и место "прокола" пространства. В своих виртуальных путешествиях я никогда не входил в канал на большой скорости. Мой вымышленный мир исключал существование чужаков, в нем не было войн, поэтому не возникало необходимости убегать от атакующего противника или стремительно прорываться в дром-зону. А во всех других случаях скорость входа в канал не имела никакого значения. Как быстро ни летел бы корабль до гиперперехода, при выходе из канала он все равно окажется в состоянии полного покоя по отношению к звезде, вокруг которой обращается дром-зона. Таким образом, его скорость относительно самой дром-зоны будет составлять лишь несколько километров в секунду. Именно по этой причине соотечественникам Рашели удавалось сдерживать массированные атаки Иных, уничтожая основные силы противника еще при выходе из канала. А вот если бы вражеские корабли могли врываться в их локальное пространство на субсветовой скорости, планета Терра-Галлия давно была бы покорена... Очевидно, бортовые компьютеры патрулей оказались не хуже нашего и выдали такой же прогноз -- что мы сможем ускользнуть. Корабли чужаков, конечно, немедленно бросились нам наперехват, но в их маневрах явно не чувствовалось энтузиазма. К тому же они сразу открыли в нашем направлении беспорядочных огонь, хотя было ясно, что на расстоянии в несколько миллионов километров плазменные залпы и лазерные импульсы абсолютно неэффективны, а позитронные ракеты наверняка промахнутся мимо мишени, мчащейся со скоростью пять тысяч километров в секунду. Даже если их система наведения сработает с невероятной точностью, достаточно будет небольшого импульса ходовых двигателей корабля, чтобы за секунду до предполагаемого столкновения уклониться от него на несколько сотен метров. Я дал Шанкару добро, и старик, уже готовый к этому, послал в сторону Махаварши направленный радиосигнал со спрессованной и зашифрованной информацией касательно Ахмада Рамана. Затем он еще дважды продублировал сообщение и доложил: -- Задача выполнена, капитан. Я лишь коротко кивнул в ответ, так как мы уже достигли границы дром-зоны, и теперь все мое внимание было сосредоточено на тактическом дисплее. До первого на нашем пути канала второго рода оставалось полторы минуты полета. Участвуя в виртуальных реальностях, я неоднократно сталкивался с изумленной реакцией новичков, которые, изначально воображая, что дром-зона просто напичкана каналами второго рода, испытывали глубокое потрясение, когда обнаруживали, что они расположены на весьма приличном расстоянии друг от друга -- от полутора до двух тысяч километров. Да, безусловно, сто миллиардов огромное число, но и дром-зона велика -- в системе Махаварши ее объем превышает пятьсот квинтильонов кубических километров, и простой расчет площади эффективного сечения дает следующий, весьма парадоксальный на первый взгляд результат: прямая, произвольно проведенная сквозь дром-зону пересекает в среднем лишь три или четыре области входа-выхода каналов второго рода. Впрочем, я прокладывал курс не наугад. К счастью, бортовой компьютер "Зари Свободы" содержал в своей необъятной памяти подробную карту дром-зоны системы Махаварши со всеми исследованными и неисследованными каналами. Руководствуясь этой схемой, я наметил такую траекторию полета, чтобы наш корабль на своем пути "зацепил" области двадцати трех каналов. Таким образом, у нас было двадцать три попытки к бегству -- и одной из них мы непременно должны были воспользоваться... В ста тысячах километров от первого встречного канала я послал вперед резонирующий импульс. Голубое сияние открывшейся горловины вспыхнуло немного в стороне, и через двадцать секунд мы пролетели мимо, оставив его километрах в тридцати по правому борту. Это была целиком моя вина -- я не успел среагировать и дать добро на вполне разумное и реалистичное предложение бортового компьютера в течение семи секунд задействовать боковые двигатели корабля. Вернее, я не столько не успел, сколько засомневался -- ведь это могло привести к изменению заранее намеченного курса, а тогда летели кувырком все мои планы пройти через двадцати три канала... То есть, уже через двадцать два. Второй канал открылся точь-в-точь по курсу, но с небольшим опозданием, и наш корабль пронесся сквозь еще несформированную горловину, которая не была готова принять нас в себя. Агаттияр тихо выругался на тамильском, а из груди Рашели вырвался разочарованный вздох. Шанкар же казался самим воплощением невозмутимости. Открытие третьего по счету канала опять произошло далеко в стороне, а четвертый, расположенный почти впритык к нему, я решил проигнорировать и послал резонирующий импульс в направлении пятого. Как только впереди по курсу возникло голубоватое свечение, на тактическом дисплее появилась рекомендация компьютера, которая заключалась в том, чтобы в течение 13,73 секунд запустить боковую тягу с ускорением 83,12 "же". По его оценкам, вероятность попадания в канал составляла 99,24 процента. На принятие решения мне отводилось шесть секунд. Предложенное ускорение превышало тот критический барьер, при котором на корабле отказали гравикомпенсаторы. И хотя Рашель уверяла, что обезвредила вирус, а Шанкар с Агаттияром однозначно подтвердили это, я все же колебался целых четыре секунды. А на исходе пятой отдал приказ выполнить маневр. Следующие треть минуты я с напряжением ожидал смерти -- быстрой, практически безболезненной, но крайне неприятной с эстетической точки зрения. Однако все обошлось: гравикомпенсаторы работали без сбоев, и о чудовищном ускорении корабля свидетельствовали лишь показания приборов. А еще через полминуты "Заря Свободы" вошла точно в центр открывшейся горловины канала. Пространство за прозрачной передней стеной рубки заполыхало всеми цветами радуги -- наш корабль, порождение трехмерного материального мира, стремительно пронзал чужеродный континуум с пятью пространственными и двумя временными измерениями. Я что-то закричал. Не помню что именно -- это был какой-то воинственный, радостно-торжествующий клич. Рашель, напрочь позабыв о своем статусе второго пилота, вскочила с кресла и бросилась мне на шею. -- Ах, дядя Стас! Вы такой... такой... Вы самый-самый!.. Агаттияр неподвижно сидел на своем месте, полностью расслабленный, с закрытыми глазами. Похоже, у него был легкий обморок. Шанкар повернул голову и устремил на меня одобрительный взгляд: -- Мой мальчик, -- сказал он, временно отбросив формальности. -- Вы прекрасный пилот. Лучший на всей Махаварше... хотя нет, это для вас не комплимент. Быть первым парнем на деревне -- невелико достижение. Но я уверен, что мало кто из пилотов Терры-Галлии сравнится с вами в мастерстве и таланте. -- Ну, вы преувеличиваете, -- смущенно ответил я, поглаживая белокурую головку Рашели, которая все еще обнимала меня. -- Я уверен, что разведчики с Терры-Галлии часто выполняют такие маневры. Для них они привычны и даже обыденны. -- Ясное дело, сэр! -- произнес Шанкар. -- Но ведь все эти пилоты долго тренируются. Прежде чем оказаться в реальной боевой ситуации, они по многу раз совершают пробные прорывы -- и на виртуальных симуляторах, и в необитаемых системах. А вы сделали это с первого раза. Сделали блестяще -- и приблизили день освобождения Махаварши. Не зная даже, что ответить, я вновь перевел взгляд на обзорную стену, за которой полыхало многоцветьем гиперпространство. Мы неслись по неисследованному каналу к какой-то неведомой звезде в неизвестной нам области Галактики. 2 Независимо от реальной протяженности канала второго рода, время перехода по нему строго фиксировано и равняется тридцати четырем часам девятнадцати минутам и тридцати трем с хвостиком секундам. Эта константа, по всей вероятности, была производной от так называемых мировых констант -- гравитационной постоянной, числа Планка, скорости света и прочих, -- однако со времен Марушкопулоса ученым так и не удалось вывести для нее логически обоснованного уравнения. То же самое касалось и длительности перехода по каналу первого рода, которая составляет без малого сто семнадцать секунд. Единственно лишь было установлено, что соотношение двух этих интервалов в точности равно четырем одиннадцатым от числа "пи" в седьмой степени. Тут каждая величина имела свой физический смысл: четверка -- размерность нашего пространства-времени, семерка -- размерность гиперпространства, а одиннадцать -- сумма размерностей обоих пространств. Однако смысл этого соотношения в целом, как и смысл многих других вещей, связанных с гиперканалами, оставался тайной за семью печатями. Говоря о времени перехода, я подразумевал собственное, бортовое время судна, совершающего этот переход. Абсолютное же время, галактическое, не было так строго фиксировано и зависело как от расстояния между точками входа и выхода, так и от того, насколько сильно резонансные генераторы корабля "буравят" гиперпространство в процессе своего продвижения по каналу. В принципе, можно было вообще обходиться без генераторов и лететь как бы по инерции, но в таком случае эмпирические формулы, выведенные чисто опытным путем, давали в результате конечное число, деленное на нуль, -- то есть бесконечный промежуток времени. В истории известно несколько случаев, когда отчаянные добровольцы (или, скорее, безумцы) совершали такой переход, дабы повидать Конец Света. Они и сейчас плывут где-то в гиперпространстве, чтобы в бесконечно отдаленном от нас будущем собственными глазами посмотреть на то, как умирает Вселенная. Хотя, разумеется, это вопрос спорный -- успеют ли они что-либо увидеть, или же тотчас сгорят в огне нового Большого Взрыва... При переходе по каналу второго рода самым оптимальным вариантом считалось синхронизировать собственное бортовое время с общегалактическим. Однако в случае прохождения через неисследованный канал рекомендовалось запускать генератор на максимальной мощности, чтобы не потерять годы, а то и десятилетия, если вдруг окажется, что данный канал ведет к какой-нибудь блуждающей звезде далеко за пределами Галактики. Резонансный генератор "Зари Свободы", быстроходного военного судна, обладал достаточными ресурсами, чтобы всего лишь за четырнадцать часов объективного времени пройти канал протяженностью в пятьдесят килопарсеков. Я отдал бортинженеру Ортеге распоряжение поддерживать его мощность на уровне двух третей от предельной -- этого вполне хватало, чтобы при любом, даже самом неблагоприятном раскладе, потратить на переход не более суток по времени Галактики и не допустить, чтобы нас опередили возможные преследователи. По нашему же собственному времени, как ни крути, до выхода из канала оставалось около полутора суток. Первые два часа полета я напряженно следил за работой всех систем, пока наконец не убедился, что они функционируют идеально, без каких либо отклонений от нормы. Лишь тогда я позволил себе расслабиться -- и тот же час на меня навалилась такая усталость, что я едва не уснул прямо в пилотском кресле. Я не спал полноценным сном с момента своего пробуждения в подземном убежище императора -- а с тех пор прошло уже более двух суток и произошло немало важных событий. Нет, конечно, я позволил себе на несколько часов вздремнуть, пока челнок летел по инерции к метеоритному поясу, где пряталась "Заря Свободы"; да и потом, после разгона крейсера, Агаттияр с Шанкаром убедили меня пойти отдохнуть, однако тогда я больше ворочался в постели, чем спал, волнуясь в преддверии первого в моей жизни реального гиперперехода. Теперь же все треволнения остались позади, а впереди было более тридцати часов спокойного, не сулящего никаких сюрпризов полета, поэтому я оставил корабль на попечение компьютера и отправился спать. Как и предсказывала Рита, Рашель уступила мне отцовскую каюту, но предварительно убрала оттуда все свои вещи, включая семейную фотографию. Также я не сомневался, что она, воспользовавшись своими кодами доступа, забралась в файлы личных дел членов экипажа и изъяла оттуда снимок отца, возможно даже, подменив его чьим-то другим. Но в любом случае, проверять это у меня не было ни сил, ни желания; я второпях разделся, плюхнулся на мягкую койку и, едва натянув на себя одеяло, сразу же заснул. Проспал я шестнадцать часов кряду, что было для меня своеобразным рекордом. Даже в курсантские времена, после изматывающих лагерных сборов с подъемами по тревоге посреди ночи и марш-бросками километров на пятьдесят, я так много не отсыпался. Тут дело было вовсе не в физической усталости и даже не в нервном напряжении последних двух суток. Просто за это время моя жизнь, прежде спокойная и размеренная, круто и бесповоротно изменилась. Сознательно я принял эти перемены сразу и с воодушевлением, однако моему подсознанию, более консервативному по своей природе, требовалось взять тайм-аут, чтобы хорошенько осмыслить происходящее и свыкнуться с новыми обстоятельствами. Потому-то я и продрыхнул вдвое дольше обычного, давая своему "субэго" возможность во всем разобраться. Проснувшись, я немедленно встал с койки, быстро привел себя в порядок, оделся в свою капитанскую форму и первым делом направился в рубку управления, чтобы посмотреть, как там дела. Впрочем, я уже до того знал, что полет проходит нормально: на терминал капитанской каюты подавалась вся важнейшая информация о функционировании основных систем корабля, и в случае какой-нибудь аварийной ситуации я был бы немедленно поднят по тревоге. На капитанском месте дежурил Арчибальд Ортега, одновременно присматривая как за работой автопилота, так и за своим собственным "хозяйством". Контролировать состояние ходовой части корабля -- термоядерного привода, главного и вспомогательного реакторов, антигравов и резонансного генератора -- можно было не только из машинного отделения, но также (причем с не меньшим успехом) из рубки управления. Заметив меня, Ортега тотчас вскочил с места и отдал мне честь: -- Докладываю, капитан! Все системы корабля функционируют нормально, полет проходит в полном соответствии с графиком. За время моей вахты никаких отклонений зафиксировано не было, критических или аварийных ситуаций не возникало. На несколько секунд я обалдел. Мало того, что Ортега салютовал мне и рапортовал чисто по-военному -- на нем еще был и флотский мундир! Такой же, как у меня, серо-голубой, явно позаимствованный в гардеробе одного из ныне покойных членов команды. Две широкие и две узкие полосы на погонах свидетельствовали о звании капитана третьего ранга (если, конечно, я правильно разобрался в иерархии их чинов). По всему было видно, что Ортега носил этот мундир с удовольствием, а его "уставное" обращение ко мне не было ни бравадой, ни шуткой -- он искренне считал, что именно так должен держаться перед командиром корабля. Я вспомнил те распоряжения, которые отдал ему Шанкар еще на Махаварше и которые он с блеском выполнил, по ходу дела прикончив трех пятидесятников. Да уж, этот подающий надежды молодой ученый был, вдобавок, настоящим боевиком. И военная форма смотрелась на нем вполне естественно... -- Вольно, бортинженер, -- сказал я, немного опомнившись. -- Вы давно на вахте? -- С тех пор, как вы отправились спать, капитан. Вы и я -- единственные на корабле, кто имеет инженерную квалификацию. Учитель... то есть, профессор Агаттияр и господин Шанкар в большей степени теоретики. Все-таки он называл Агаттияра учителем, а не гуру. Тут, безусловно, сказывалось его воспитание -- как и я, Ортега был родом с Полуденных. -- В таком случае, вам следует отдохнуть, -- произнес я. -- Теперь мой черед дежурить. Он снова вытянулся по стойке "смирно": -- Бортинженер вахту сдал! -- Капитан вахту принял, -- ответил я и уселся в капитанское кресло. -- Да, кстати, а где все остальные? -- Старики спят. -- Закончив дежурство, Ортега уже позволил себе вольности. -- Девочка тоже. А Рита недавно проснулась и сейчас хозяйничает на камбузе. Очевидно, ей уже надоели приготовленные пищематами сандвичи. -- Он хмыкнул. -- Мне, впрочем, тоже. -- Тогда ступайте и поужинайте по-человечески. А Риту попросите, пусть она и мне что-нибудь принесет. -- Слушаюсь, капитан! Козырнув мне, Ортега направился к выходу из рубки, но у самой двери я остановил его: -- Да, насчет вашего мундира. Я гражданский, но у меня есть звание капитана. А как с этим у вас? Он ухмыльнулся: -- Я тоже гражданский, но резервист. Майор инженерных войск. Этот мундир принадлежал капитану второго ранга, но я поменял знаки различия, чтобы самовольно не повышать себя в чине. 3 Оставшись в рубке один, я первым делом ознакомился с показаниями всех приборов. Как и утверждал Ортега, корабельные системы функционировали без всяких сбоев. Правда, реактор сжигал чересчур много дейтерия, чтобы обеспечивать электроэнергией работавший на большой мощности резонансный генератор, но, к счастью, термоядерного топлива на корабле было достаточно. Благо последующие переходы мы уже не будем совершать наобум, поэтому нам не понадобится так сильно "раскручивать" генератор, а при нормальном режиме полета дейтерия у нас с лихвой хватит, чтобы трижды пересечь из конца в конец всю Галактику. Вскоре на связь вышла Рита и, поздоровавшись со мной, попросила подождать еще четверть часа, после чего обещала попотчевать меня роскошным завтраком. Я согласился, отключил интерком и заказал пищевому автомату небольшой сандвич и чашку кофе -- чтобы, как говорится, "заморить червячка" в ожидании предстоящей трапезы. На скорую руку перекусив, я вызвал на экран вспомогательного терминала исторические сведения о Терре-Галлии. В своих виртуальных космических путешествиях я посещал многие населенные миры, но эту планету как-то обходил стороной, хотя она была расположена не так далеко от Земли -- колыбели человеческой цивилизации. Ее название я несколько раз встречал в навигационных справочниках, когда прокладывал очередной курс, но она ни разу не привлекала к себе моего внимания. Терра-Галлия значилась как планета третьей категории -- то есть не относилась к числу высокоразвитых миров, играющих заметную роль в своем регионе Галактики, но вместе с тем была лишена того специфического очарования, каким обладали дикие, отсталые, еще не до конца освоенные планеты. Словом, самый обычный и заурядный мир, вроде нашей Махаварши; до начала войны таких миров было несколько сотен. Ознакомившись с пространным историческим очерком о Терре-Галлии, который компьютер услужливо перевел мне на английский язык, я слегка удивился. Мое удивление было вызвано тем, что авторы данного очерка совсем не пытались преувеличить значение и роль своей планеты в довоенный период, они откровенно признавали ее второстепенность и заурядность и даже в определенной степени гордились этим. В их гордости чувствовалась изрядная доля гордыни: мол, мы, такие заурядные и второстепенные, сумели устоять перед Иными, а вот все остальные, включая таких титанов, как Земля или Мир Барнарда, потерпели поражение. Впрочем, они (в смысле, авторы очерка) все же признавали, что именно незначительность их родины позволила отстоять ее свободу и независимость -- ведь вначале войны основные силы чужаков были брошены против самых могущественных человеческих планет, а тем временем Терра-Галлия, успешно отражая не слишком массированные атаки, сумела превратить свою дром-зону в неприступную крепость. Во всей довоенной истории планеты был, пожалуй, лишь один примечательный момент. Терра-Галлия принадлежала к так называемой первой волне колонизации -- она была освоена и заселена непосредственно выходцами с Земли. Это произошло еще на рубеже XXII и XXIII веков, и -- что по тем временам было явлением достаточно редким -- ее освоение финансировалось не из государственного бюджета той или иной страны, а проводилось целиком