альд Ортега сидел за большим столом, предназначенным для членов экипажа, держа в левой руке зажженную сигарету, а в правой -- парализатор. Его оружие было направлено на Ахмада, который расположился за одним из небольших столиков для пассажиров. Он тоже курил, причем не только по случаю перерыва -- в пепельнице на его столике была уже целая гора окурков, а рядом с ней лежала полупустая пачка сигарет незнакомой мне марки "Житан". Перерыв был устроен явно ради меня, потому что при моем появлении Шанкар и Агаттияр сразу вернулись к столу и заняли свои места, а Ортега торопливо погасил сигарету. Ахмад продолжал курить, блуждая взглядом по комнате и словно не замечая меня. Шанкар предложил мне занять свидетельское место -- обычный стул, установленный таким образом, чтобы я мог видеть и подсудимого, и членов трибунала. Когда я уселся, Шанкар произнес: -- Капитан, вы вызваны сюда по настоянию обвиняемого, который желает допросить вас в качестве свидетеля своей защиты. По уставу Военно-космического флота Терры-Галлии, на одном из кораблей которого мы в данный момент находимся, он имеет на это право. -- Я согласен отвечать, сэр, -- сказал я. Шанкар повернулся к подсудимому: -- Вы можете задавать свидетелю вопросы. Казалось, только сейчас Ахмад заметил мое присутствие. Он перевел на меня свой усталый, угрюмый и затравленный взгляд и тихо проговорил: -- Вообще-то особых вопросов у меня нет. Просто я хотел посмотреть на тебя, Стас. Ведь ты меня избегаешь. Ты даже не пришел на это судилище, хотя по идее должен был председательствовать на нем. Почему? -- Вопрос отклоняется, -- прозвучал надтреснутый голос Шанкара. -- Он задан не по существу дела. У вас есть еще вопросы, мистер Раман? -- Да, есть. Ты хорошо меня знаешь, Стас? -- Я думал, что хорошо тебя знаю, -- ответил я. -- Но теперь вижу, что ошибался. -- Но ты доверял мне? -- Да, раньше доверял. До тех пор доверял, пока ты не предал моего доверия. -- Ты считаешь меня предателем? -- А кто же ты еще! -- воскликнул я, лишь усилием воли заставив себя остаться на месте. Именно этого я боялся больше всего: что при встрече с Ахмадом не выдержу и наброшусь на него. -- Ты самый настоящий предатель. Ты предал меня, ты предал всех людей Махаварши, ты... ты предал человечество! Ахмад покачал головой и слабо улыбнулся: -- Ой, как патетично! А с какой стати ты говоришь за все человечество? Кто дал тебе такое право? -- Ну, хорошо, -- уступил я. -- Утверждение насчет людей Махаварши и всего человечества в целом я снимаю. Но меня-то ты предал! Я доверял тебе, а ты обманул мое доверие. Ты служишь чужакам, которые держат людей в плену, не позволяют им выйти в космос. Всем -- в том числе и мне. А ты ведь знаешь, как я мечтал о звездах. Ты всегда знал об этом -- и все равно помогал чужакам. Значит, ты был в такой же степени моим тюремщиком, как и они. Я бы простил тебе и покушение на меня, и попытку захватить корабль -- но этого простить не могу. -- А ты не задумывался над тем, что, может, я правильно делаю. Не считаешь ли ты, что людям нельзя выходить в космос, что они не достойны... -- Вопрос отклоняется, -- снова вмешался Шанкар. -- Он требует от свидетеля делать умозаключения. -- Нет, почему же, я отвечу, -- сказал я. -- По моему убеждению, все имеют право жить в космосе. И люди тоже. Они ничем не хуже остальных разумных рас. -- Но ты же не станешь отрицать, -- настаивал Ахмад, -- что в свое время человечество подвергало Иных преследованиям, истребляло их, дискриминировало? -- Это делало не человечество, а отдельные его представители. Среди чужаков тоже были расисты, мечтавшие истребить людей и других Иных. И таких было не меньше, чем расистов-людей. -- Однако ты должен признать, что люди в гораздо большей мере подвержены ксенофобии, чем другие расы. Вот, например... -- Мистер Раман! -- решительно перебил его Шанкар. -- Делаю вам последнее предупреждение. Прошу в дальнейшем не отклоняться от темы разбирательства. Вы обвиняетесь в покушении на членов экипажа и попытке захвата корабля. Задавайте вопросы по существу дела. -- Ну что ж, по существу так по существу. Что ты собирался делать с кораблем, Стас? -- Лететь на нем. -- Да, это понятно. А куда лететь? -- На Терру-Галлию. -- Чтобы присоединиться к этим безумцам, которые мечтают уничтожить всех Иных? -- Чтобы присоединиться к людям, которые борются за свою свободу и независимость, которые отстаивают свое естественное право жить в космосе, среди звезд. -- Я сделал короткую паузу. -- Ты больной человек, Ахмад. У тебя комплекс ложной вины. Просто удивительно, как наши психиатры этого не обнаружили. Ахмад опять ухмыльнулся: -- А ты, значит, здоровый? Ты не страдаешь никакими комплексами? Легко могу доказать обратное. Могу доказать, что ты, как и большинство людей, подвержен патологической ксенофобии. Ты помнишь такую себе юную особу по имени Вайолет? -- Вопрос отклоняется, -- чересчур уж поспешно проговорил Шанкар. -- Он не относится к делу. -- Как это не относится? -- возразил Ахмад. -- Еще как относится! Ведь Вайолет принадлежала к расе нереев. То бишь, пятидесятников. С неожиданной для своего возраста силой Шанкар грохнул кулаком по столу. -- Допрос свидетеля закончен. Вы свободны, капитан Матусевич. Можете покинуть зал заседаний. В повторном приглашении я не нуждался, тотчас вскочил со стула и торопливо вышел из столовой. Оказавшись в коридоре, я бросился к ближайшей туалетной комнате и едва успел склониться над раковиной умывальника, как меня вырвало. Потом еще раз, и еще -- пока мой желудок совсем не опустел. Тем не менее, позывы к рвоте не прекращались. Я открыл висящую над умывальником аптечку и принялся лихорадочно рыться в ней. Мои поиски осложнялись еще и тем, что все надписи были сделаны по-французски, а этот язык, хоть и имел много общего с моим родным английским, все же отличался от него. Но наконец я нашел упаковку, где под крупным и совершенно непонятным мне фирменным названием более мелкими буквами было написано "antimtique". Понадеявшись, что это соответствует английскому "antiemetic", я вытряхнул на ладонь две маленькие круглые капсулы и немедленно отправил их в рот. От взаимодействия со слюной капсулы тотчас растворились, обдав ротовую полость и гортань приятной свежестью. Дышать мне стало легче, а через считанные секунды конвульсии в животе прекратились. Похоже, я выбрал правильное лекарство. На всякий случай я отыскал в аптечке успокоительное и съел одну таблетку. Затем прополоскал рот, умылся, поправил перед зеркалом растрепанные волосы и, убедившись, что мой мундир не пострадал, вышел в коридор. Там я лицом к лицу столкнулся с Ритой. -- Как ты, Стас? -- взволнованно спросила она. -- С тобой все в порядке? -- Нет, не в порядке, -- честно признался я. -- Но ничего, выживу. -- Ты очень бледен. И вообще скверно выглядишь. Я могу дать тебе... -- Я уже сам взял. -- С этими словами я достал из кармана оба лекарства, которые решил прихватить с собой. Осмотрев их, Рита одобрительно кивнула: -- Все правильно. Только не злоупотребляй транквилизаторами. Выпей еще одну таблетку, пойди к себе и приляг отдохни. Я отрицательно покачал головой: -- Нет, я иду в рубку. Сейчас я должен чем-то занять себя. -- Да, понимаю. Хочешь, я пойду с тобой? -- Спасибо, но не надо. Я хочу побыть сам. -- Там осталась Рашель. -- Вызови ее. Придумай что-нибудь. -- Ладно, придумаю. На том мы и расстались. Когда я поднялся на верхний ярус и вошел в рубку управления, Рашель мигом убрала с экрана картинку из столовой и освободила капитанское место. -- Меня зовет Рита, -- сказала она. -- Я, наверное, побегу. -- Хорошо, солнышко, ступай. Я принимаю вахту. Прежде чем уйти, девочка подошла ко мне и взяла меня за руку. -- Вы были правы, дядя Стас. Мистер Раман сумасшедший. Мне жаль, что вы потеряли друга. Мне очень-очень жаль. Это так больно. "Она ничего не поняла! -- мелькнуло в моей голове, и я сразу почувствовал огромное облегчение. -- Слава Богу, она ничего не поняла..." Когда Рашель ушла, я устроился в своем кресле, но вызывать на экран "Историю контактов" не стал. Сейчас меня тошнило при одной только мысли о чужаках -- пятидесятниках ли, альвах, дварках, или других, не важно. Поэтому я решил произвести тщательное профилактическое тестирование всех без исключения бортовых систем корабля, что гарантировало мне как минимум три часа напряженной работы и полной сосредоточенности. В течение всего этого времени меня никто не беспокоил, и лишь когда я справился с поставленной перед собой задачей и стал думать над тем, что делать дальше, в рубку вошел профессор Агаттияр. Усевшись в кресло второго пилота, он сказал: -- Суд уже закончился. Приговор вынесен. Помедлив секунду, я спросил: -- И какой? Агаттияр ответил мне пристальным взглядом: -- А вы как думаете? Я угрюмо кивнул: -- Да, понимаю. И когда его... ну того... -- По моему предложению исполнение приговора отложено до прибытия на Терру-Галлию, чтобы мистер Раман имел возможность подать апелляцию. Я вздохнул. Только сейчас до меня дошло, что, в соответствии с правилами, приказ об исполнении приговора должен отдавать командир корабля. -- Спасибо вам, профессор, -- сказал я от души. -- Не за что. -- Агаттияр повернулся в кресле лицом ко мне. -- И вообще, вы могли бы отложить разбирательство до конца полета. Мы бы вас правильно поняли. Ведь мы, как вы сами не раз говорили, всего лишь гражданский экипаж. Я согласен с вами: мистер Раман больной человек и его нужно лечить... Гм-м. Хотя боюсь, что его болезнь уже перешла в хроническую стадию. Следующие несколько минут мы молчали, думая об одном и том же, но не решаясь об этом заговорить. Вдруг я почувствовал, что меня снова начинает поташнивать. Совсем недавно я заставил себя съесть два сандвича и теперь опасался, что они не пойдут мне впрок. После некоторых колебаний я достал упаковку с противорвотным и отправил в рот одну капсулу. Ощущение тошноты исчезло -- но надолго ли?.. -- Вот что, мистер Матусевич, -- твердо произнес Агаттияр. -- Вам следует пойти к себе и хорошенько выспаться. -- Решительным жестом он отмел мои возможные возражения. -- Вы испытали сильный шок, капитан. В своем нынешнем состоянии вы не способны командовать кораблем и принимать взвешенные решения. До выхода из канала осталось двенадцать часов. За это время вы должны справиться со своей истерикой. -- У меня нет никакой истерики, -- неуверенно сказал я. -- Есть! То, что вы сейчас переживаете, самая что ни на есть настоящая истерика. Просто вы прячете ее внутри себя. А это еще хуже, чем если бы вы психовали и метались от стены к стене. -- Агаттияр повернул свое кресло к пульту. -- Ступайте, капитан. Я подежурю вместо вас. Повторяю: у вас двенадцать часов, чтобы прийти в норму. А Рита, если понадобится, окажет вам помощь. Как здравомыслящий и рассудительный человек, я не мог не признать резонность доводов профессора. Еще немного помявшись ради проформы, я в конце концов уступил, передал ему вахту и отправился в свою каюту. Там я первым делом забрался в горячую ванну и провел в ней добрых полчаса, тщательно смывая с себя воображаемую грязь. Умом я прекрасно понимал, что эта грязь существует лишь в моих мыслях и воспоминаниях более чем трехлетней давности, однако с достойным лучшего применения усердием раз за разом намыливал себя с головы до ног, пока не устал от этой бессмысленной и однообразной процедуры. Тем не менее, горячая вода с паром сделали свое дело, и из ванной я вышел если не взбодренный, то, по крайней мере, не такой угнетенный и подавленный, как раньше. А в самой каюте меня ожидал маленький сюрприз -- рядом с койкой в кресле сидела Рита со своим медицинским кейсом на коленях. Хорошо хоть я после купания накинул на себя халат и не предстал перед девушкой во всей своей наготе. Она встретила меня немного смущенной улыбкой: -- Я воспользовалась прерогативой судового врача и вошла к тебе без спроса. Извини, пожалуйста. Просто я боялась, что ты не захочешь меня впустить. Я опустился на край койки и стал энергично растирать полотенцем волосы -- сушилками я принципиально никогда не пользовался. -- Ну, а что мешает мне попросить тебя уйти? Или попросту вытолкать в шею, если ты заупрямишься? Рита покачала головой: -- Это гораздо сложнее, чем сказать через дверь: "Не беспокой меня". -- Ты права, -- вынужден был согласиться я. -- Это действительно сложнее. Но поверь -- мне не нужны никакие уколы или пилюли. Обойдусь и без них. -- Зато тебе нужно с кем-то поговорить, перед кем-то выговориться. Мой отец и господин Шанкар слишком стары, Рашель еще ребенок, а с Арчибальдом у тебя не сложились доверительные отношения. Так что остаюсь только я. -- Да, пожалуй... Кстати, что знает об этом Рашель? Никому из вас не взбрело в голову "просветить" ее? -- Конечно, нет. Мы же не идиоты. Девочка по-прежнему думает, что ты так расстроился из-за мистера Рамана. Она не уловила этого нюанса насчет Вайолет. Я содрогнулся всем телом, а к моему горлу вновь подступил тошнотворный клубок. Риты быстро поставила свой кейс на пол и пересела на койку рядом со мной. -- Я понимаю тебя, Стас, -- сказала она, взяв меня за руку. -- Отчасти понимаю. Ведь я была знакома с Махдевом, и мы... нет, между нами ничего не было -- но вполне могло быть. При мысли об этом мне становится плохо. -- Девушка зябко поежилась. -- Это чисто физиологическая реакция. От прикосновения ее руки, от того, что она сидела так близко ко мне, моя тошнота отступила. Я чувствовал запах волос Риты -- он был терпкий и невыразимо приятный. Живой человеческий запах -- запах настоящей земной женщины. -- Может, в чем-то Ахмад и прав, -- сказал я. -- У нас, людей, патологическая ксенофобия. -- Не говори глупостей. Она не патологическая, а совершенно нормальная. Чужаки не менее подвержены этому, чем мы. -- Но они же... вот она... эта Вайолет... это существо... брр!.. -- Среди представителей всех рас случаются исключения. Есть такие и среди людей, и среди пятидесятников. Перед тем как прийти к тебе, я читала на эту тему статью. В довоенные времена некоторые люди по собственной воле вступали в половые отношения с Иными и получали от этого удовольствие. Таких было мало, но они были. По тогдашним наблюдениям, в среднем только один человек на полторы тысячи не имел никаких ксенофобических реакций. Среди чужаков этот процент был не выше. Да и то лишь в том случае, когда речь шла о представителях близких рас; скажем, для нас -- о дварках и пятидесятниках. Что касается последних, то даже в своем истинном облике они очень похожи на людей, просто по нашим, человеческим меркам выглядят чересчур уродливо. Ну а дварки вообще как люди, только и того, что значительно ниже нас ростом. В давние времена, когда медицина еще не умела исправлять отклонения в работе желез внутренней секреции, среди людей порой рождались карлики -- и выглядели они в точности как дварки. Собственно, поэтому их расе дали такое название. Как ни странно, эта короткая лекция подействовала на меня успокаивающе. Рита говорила нарочито сухо и отстраненно, как бы переводя все происшедшее со мной из области сугубо личного в плоскость прикладной психологии. И ей это удавалось. -- А мистер Раман попросту спекулировал, передергивая факты, -- продолжала она. -- Ты же сам прекрасно знаешь, как можно, не прибегая к откровенной лжи, представить ситуацию в совершенно искаженном виде. Хотя, возможно, он и сам в это искренне верит. Он рассуждает так: раз пятидесятник охотно вступает с человеком в связь, а данный конкретный человек, узнав об этом, бежит к ближайшему умывальнику, где его выворачивает наизнанку, то, значит, пятидесятники -- не ксенофобы, а люди -- ксенофобы. Следуя такой логике, можно доказать, что каждый гетеросексуальный мужчина -- патологический гомофоб. Мистер Раман, сознательно или невольно, закрывает глаза на то обстоятельство, что агентов-пятидесятников тщательно подбирают, и одним из непременных условий отбора есть полное отсутствие у кандидатов ксенофобических реакций. В определенном смысле можно утверждать, что все агенты Иных, в том числе и эта Вайолет, патологически влюблены в людей. -- Патологически влюблены, -- задумчиво повторил я. И тут до меня кое-что дошло: -- Погоди! Так Шанкар обо всем знал? -- Да, знал. Поэтому пытался помешать мистеру Раману. К сожалению, Арчибальду ничего не было известно, иначе бы он выстрелил из своего парализатора. Я вяло покачал головой: -- Тогда было уже поздно. Едва я услышал от Ахмада имя Вайолет в контексте его слов о ксенофобии, то сразу все сообразил. Я же совсем не дурак. -- Конечно, не дурак, -- подтвердила Рита, придвинувшись ко мне вплотную. -- Ты умный человек, Стас, и должен относится к этому по-философски. Что было, то прошло, и тут уж ничего не поделаешь. Тебе придется смириться с этим и жить дальше. А я... если ты не против, я помогу. Наши взгляды встретились, и я, прочитав в больших черных глазах девушки желание, обнял ее. Мы поцеловались -- сперва легонько, пробуя на вкус губы друг друга, а потом уже жадно, неистово. Рита крепко вцепилась пальцами в мои волосы, а я запустил руку ей под платье и принялся поглаживать ее упругие бедра. -- Да, -- томно пробормотала она. -- Сейчас для тебя это лучшая терапия. Я мгновенно остыл, отстранился от нее и растерянно спросил: -- Терапия? Тебя что, прислал твой отец? -- О чем ты? -- не поняла Рита. -- Он сказал, что ты поможешь мне. В ее взгляде на секунду мелькнуло недоумение, а потом она звонко рассмеялась: -- Ну, ты и даешь, Стас! Как ты мог такое подумать! Отец, конечно, имел в виду профессиональную медицинскую помощь. А это... это целиком моя инициатива. -- Новый вид лечения? -- Да какой же он новый! Старый, как мир. И главное, приятный -- как для пациента, так и для врача. Особенно, если пациент этому врачу нравится. Очень сильно нравится. -- С этими словами Рита снова придвинулась ко мне. -- Ну так что, продолжим терапию? И мы продолжили. глава шестая СЕКТОР ОДИН 1 По галактическим меркам Звезда Дашкова находилась совсем рядом с Землей, всего в каких-то ста семидесяти парсеках, и принадлежала к так называемому Сектору Один, который охватывал область пространства в радиусе тысячи световых лет от Солнца. Во все времена этот сектор был самым густозаселенным в Галактике, что, впрочем, неудивительно: ведь именно отсюда началось освоение человечеством космоса, к тому же в Секторе Один находилась также и родина другой разумной расы -- альвов. Однако говорить, что здесь так и кишело населенными планетами, было бы большим преувеличением. Опять же, сказывались огромные космические масштабы, неподвластные обыденному человеческому воображению: в Секторе Один насчитывалось без малого семь миллионов звезд, и среди них, по последним довоенным данным, лишь восемьдесят три системы были освоены людьми или другими разумными расами. Это и называлось густозаселенной областью. Звезда Дашкова, к которой мы вышли в результате трех "затяжных прыжков" и нескольких десятков промежуточных скачков, оказалась красным карликом, который зловеще смотрел на нас с обзорных экранов, словно налитый кровью глаз какого-то адского чудовища. Его единственная планета, Земля Люгера, в момент нашего выхода из канала находилась с той же стороны от светила, что и дром-зона, поэтому мы имели возможность, воспользовавшись корабельным телескопом, посмотреть на нее вблизи. Как и следовало ожидать, ничего особо интересного мы там не увидели. Вся планета, от полюса до полюса, была охвачена бурной вулканической активностью, ее атмосфера, на шестьдесят процентов состоявшая из окиси и двуокиси углерода, представляла собой сплошное серое облако, густо насыщенное пеплом магматических пород. Местами сквозь этот плотный заслон пробивались багряные вспышки от особо мощных извержений. Короче, Земля Люгера оказалась под стать своему светилу -- такой же зловещей и враждебной любому проявлению жизни. -- Не очень-то приветливое местечко, -- произнесла Рита, сидевшая в кресле наблюдателя (ее отец решил составить компанию Арчибальду Ортеге и сейчас находился вместе с ним в машинном отделении). -- Интересно, зачем понадобилось давать и звезде и планете собственные имена? Неужели эти Дашков и Люгер не нашли себе системы посимпатичнее? Взять хотя бы ту, откуда мы совершили переход. -- Зато эта система находится в Секторе Один, -- заметила Рашель. -- Очень-очень престижно, знаете ли. А я тем временем заглянул в соответствующую статью справочника и, ознакомившись с ней, сказал: -- Ага, эта звезда была куплена с аукциона. -- В каком смысле? -- удивилась Рита. -- Конечно, не в том, что она принадлежала кому-то на правах частной собственности. Просто право дать ей и ее планете название было приобретено в конце XXIII века Харьковским клубом любителей мистики и ужасов. Между прочим, за весьма приличную сумму. Рашель права: звезда в Секторе Один -- это очень престижно. Их почти семь миллионов, но среди них, пожалуй, нет ни одной, не имеющей собственного имени. Исключение представляют лишь пара сотен звезд, к которым накрепко "прилипли" названия из древнего каталога Байера-Флемстида. Например, Эпсилон Эридана, Тау Кита или та же Дельта Октанта. -- Когда-то наши предки собирались дать Дельте собственное имя, -- отозвалась Рашель. -- Долго дискутировали, предлагали разные варианты, но так и не сошлись ни на одном из них. В конце концов решили, что Дельта звучит тоже неплохо. -- Ну ладно, -- произнес я, убрал с экрана изображение неприветливой Земли Люгера и вывел схему каналов. -- Тут я наметил шестнадцать разных маршрутов к Терре-Галлии, которые, если верить информации бортового компьютера, проходят через необитаемые и незанятые Иными системы. Теперь уже к нам присоединился и Шанкар: -- Я смотрел ваши маршруты, капитан. Все они хороши как на мой взгляд дилетантствующего профессионала. Гм-м. Или, скорее, профессионального дилетанта. Вопрос только в том, какой из них наиболее безопасен -- с точки зрения вероятности наткнуться на случайный патруль. -- Мой анализ показал, что такая вероятность для всех предложенных маршрутов примерно одинаковая, от одного до двух процентов. Но опять же -- если информация бортового компьютера о расположении баз чужаков верна и полна. -- Конечно, она верна, -- сказала Рашель с нотками возмущения в голосе. -- И полна тоже. Вы что, думаете, наше военное командование способно подставить своих разведчиков под удар? -- Мы так не думаем, дорогая, -- покачал головой Шанкар. -- Ни в коем случае. Однако же, "Заря Свободы" покинула вашу систему почти четыре месяца назад, а за это время Иные вполне могли организовать несколько новых баз для очередной атаки на Терру-Галлию. -- Да, -- согласилась Рашель. -- Вы правы, сэр. Извините, я этого не учла. -- Значит, -- подытожил я, -- приходится выбирать наугад и надеяться, что нам повезет. Пожалуй, остановимся на самом коротком маршруте, и... Я уже собирался ткнуть пальцем в соответствующую строку на тактическом дисплее, как вдруг раздался сигнал тревоги. Бортовой компьютер предупредил, что на расстоянии двадцати семи тысяч километров от нас зарегистрировано открытие канала первого рода, и по собственной инициативе вывел на главный обзорный экран увеличенное изображение участка дром-зоны, в центре которого мерцало голубоватое сияние. Согласно данным компьютера, этот канал вел из системы М'буто -- тоже, по его сведениям, необитаемой. В чем, в чем, а в замедленной реакции Шанкара упрекнуть было нельзя. Он в тот же миг нахлобучил на голову ментошлем и отдал приказ о приведении всех корабельных орудий в боевое состояние. Я тоже действовал без проволочек: предупредил Ортегу и Агаттияра о немедленной готовности к "затяжному прыжку" и направил корабль к ближайшему каналу второго рода. -- Надо же! -- пробормотал раздосадовано. -- Такое укромное местечко, и вот вам -- нарвались! Впрочем, ничего серьезного нам не угрожало. Канал, к которому мы летели, находился всего лишь в девятистах километрах от нас, так что мы вполне успевали скрыться от врага. А запасов дейтерия у нас хватало еще на сто сорок часов работы резонансного генератора при максимальной мощности. Но все равно было обидно до слез. Мы почти что добрались до цели, я славно поработал, намечая безопасные маршруты к Терре-Галлии -- а теперь все пошло коту под хвост. Теперь, после гиперперехода "вслепую", нас снова занесет куда-нибудь к черту на рога -- и опять придется начинать все сначала. Между тем из открытой горловины канала вынырнул корабль. Против всяких ожиданий, это был не какой-то дредноут и даже не легкий патрульный крейсер, а совсем утлое суденышко размерами с небольшой межпланетный челнок. Скорее всего, это была прогулочная яхта, оснащенная маломощным скачковым генератором, предназначенным лишь для переходов по каналам первого рода. Вместо обычных позывных, она радировала сигнал "SOS", сопровождая его коротким сообщением на нескольких языках, в том числе и по-английски: "Нас преследуют, помогите!" Поскольку в данный момент "Заря Свободы" шла на гравитационной тяге, а позывные мы не посылали, с яхты наш корабль не заметили и направились почти в противоположную от нас сторону. Компьютер быстро просчитал возможную траекторию суденышка и выдал прогноз, что оно стремится попасть к ближайшему каналу первого рода, который был расположен ни много ни мало в миллионе километров отсюда. -- Что будем делать, капитан? -- послышался из-под ментошлема приглушенный голос Шанкара. -- Вряд ли это ловушка или какой-то розыгрыш. Держу пари, что вскоре появятся преследователи. Тем временем горловина канала, через который вошла яхта, захлопнулась, и голубоватое мерцание растворилось в черноте космоса. Но в любой момент оно могло появиться снова. -- Проблема в том, -- произнес я, -- кто из них друг, а кто -- враг. Тут вмешался бортовой компьютер. Следуя моему приказу не говорить вслух, он выдал сообщение на мессаж-строку тактического дисплея: "Среди языков, на которых передается призыв о помощи, есть норвежский. В моей памяти отсутствуют сведения об использовании данного языка внеземными расами". -- Совершенно верно, -- подтвердила Рашель, чей дисплей компьютер продублировал это сообщение. -- Среди земных языков, перенятых чужаками от людей, норвежского нет. Еще несколько секунд я потратил на размышления. -- Хорошо. Если на яхте друзья, мы должны им помочь. Если враги -- то они против нас бессильны. Оператор, устанавливайте связь. -- Есть, капитан! -- ответил Шанкар. -- Посылаю вызов. Прежде безжизненный экран монитора внешней связи заработал, и на нем возникло плоское изображение сидящего в пилотском кресле мужчины, моего ровесника, может, чуть старше, широкоплечего блондина с грубым, но не лишенным своеобразного обаяния лицом и пронзительными голубыми глазами. При виде человека я не удержался от облегченного вздоха. Зато он, как мне показалось, слегка поморщился, словно говорил: "Ну вот, из огня да в полымя!" -- Крейсер "Заря Свободы", военно-космический флот Терры-Галлии, -- представился я. -- На связи капитан Матусевич. -- Пилот Лайф Сигурдсон, -- ответил он. -- Частная яхта "Валькирия", порт приписки -- Лонгьир, Шпицберген, Земля. При этих словах у меня отвисла челюсть. Рашель тихо охнула, Рита уставилась на экран непонимающим взглядом, а Шанкар затряс своим ментошлемом -- вернее, головой, на которую был надет этот шлем. Между тем пилот Сигурдсон, как ни в чем не бывало, продолжал: -- В локальном пространстве Звезды Барнарда нас атаковал неизвестный военный корабль с какими-то странными позывными. Он без предупреждения открыл огонь, но нам удалось уклониться и уйти в скачок. Корабль стал преследовать нас по каналам первого рода. Мы совершили уже двадцать восемь скачков, но он продолжает гнаться за нами. Его ходовые двигатели мощнее наших, и на этот раз, боюсь, мы не успеем вовремя добраться до канала. -- Система Барнарда принадлежит глиссарам, -- пробормотала Рашель. Лайф Сигурдсон расслышал ее и сказал: -- В позывных корабля, передаваемых на английском, китайском и еще каком-то неизвестном языке, говорится, что это -- патруль Империи Глиссаров, приписанный к Системе Барнарда. Мы не понимаем, что здесь творится. И вообще, кто такие глиссары? Я наконец обрел дар речи и ошеломленно произнес: -- "Ван-винкль", черт побери! Вы -- "ван-винкль"! Мой собеседник кивнул: -- Да, мы уже поняли это. Но еще не просчитали, на сколько влипли. Который сейчас год? Я назвал. Лицо Сигурдсона, и до того не слишком румяное, побледнело и вытянулось. -- Herregud!.. 2 Дальнейшему нашему разговору помешал очередной сигнал тревоги. Бортовой компьютер извещал о новом открытии канала в той же области пространства. Немедленно приняв решение, я развернул корабль в сторону возникшего голубоватого мерцания и дал реактивную тягу с пятидесятикратным ускорением. Одновременно с этим приказал: -- Оператор! Позитронные ракеты. Две единицы. Прицел, расчет выхода. Огонь! -- Есть! -- отчеканил Шанкар, а в следующую секунду от корабля одна за другой отделились две позитронные ракеты и с ускорением в добрых 200 "же" устремились к горловине открывающегося канала. -- Еще две ракеты на старт, -- распорядился я. -- Плазменные орудия -- к полной готовности. -- Две ракеты на старте, капитан, -- немедленно доложил Шанкар. -- Плазмотроны к бою готовы. Первая из запущенных нами ракет прилетела слишком рано и нырнула в канал еще до появления оттуда противника. А поскольку она не была оснащена резонансным генератором, то отправилась в вечное странствие в гиперпространстве, чтобы когда-то, в бесконечно отдаленном от нас будущем, взрыв ее позитронной боеголовки влился в очередной Большой Взрыв, порождающий новую Вселенную. Вторая ракета чуть не опоздала и лишь слегка задела корму вынырнувшего из канала патрульного крейсера примерно таких же габаритов, как наша "Заря Свободы". Он шел солидно и уверенно в себе, гордо распространяя позывные о своей принадлежности к военно-космическому флоту глиссаров. Его команда гналась за каким-то невооруженным суденышком, поэтому совсем не ожидала встречной атаки и не было готова к ней. По сути, это и предрешило исход сражения. Даром что значительная часть энергии взрыва ракеты пропала впустую, однако того, что выпало на долю крейсера, оказалось вполне достаточно, чтобы вся его хвостовая часть заполыхала ослепительным желтым пламенем. -- Поврежден главный ходовой двигатель, -- сразу поставил диагноз Шанкар. -- Началась неконтролируемая термоядерная реакция. Впрочем, конструкция крейсера предусматривала такую возможность, и автоматика немедленно отсоединила заднюю часть судна, где располагались ходовые двигатели и баки с основным запасом дейтерия. Теперь корабль противника располагал для маневров только гравитационным приводом. А также, разумеется, всевозможным вооружением, за исключением наиболее опасных при ближнем бое плазменных орудий -- для их работы требовался главный термоядерный реактор, который был уничтожен первым же нашим выстрелом. -- Отставить ракеты, -- скомандовал я, оценив, что мы приблизились к противнику уже на достаточное расстояние. -- Плазмотроны, огонь! -- Есть, огонь! Мощные потоки плазмы сожгли по пути ракету, которую противник выпустил в отчаянной надежде, что мы провороним ее, а потом обрушились огненным вихрем на "огрызок" вражеского крейсера. Лишенные мощной энергетической подпитки от главного реактора, его силовые экраны продержались лишь пару секунд, после чего рухнули, оставив корабль беззащитным среди бушующего облака плазмы при температуре в сотни миллионов градусов. Как и в предыдущий раз, когда ракеты Сопротивления подбили орбитальную станцию, Рашель торжествующе воскликнула: -- Вот, получайте! -- Но сейчас она сделала уточнение: -- Ящерки проклятые! Хороший глиссар -- жареный глиссар. "Да уж, -- подумалось мне. -- На Терре-Галлии ненависть к чужакам культивируется с детства. Не исподволь, как у нас, а в открытую. Впрочем, учитывая обстоятельства, это совершенно естественно. За прошедшее столетие Иные перешагнули ту грань, когда еще возможно было примирение..." Убедившись, что с глиссарским патрулем покончено, я дал боковую тягу, дабы уклониться от столкновения с пылающими останками корабля и направился вслед за яхтой "Валькирия", которая продолжала на всех парах улепетывать к ближайшему каналу первого рода. На экране внешней связи по-прежнему оставалось изображение Лайфа Сигурдсона. Он смотрел немного в сторону, очевидно, наблюдая за подбитым кораблем глиссаров. Его лицо явственно выражало облегчение, но вместе с тем он все еще не мог прийти в себя от шока, в который повергла его названная мною дата. Судя по вопросу "кто такие глиссары?", он был далеко не заурядным "ван-винклем". Наши эпохи разделяло как минимум семьсот лет. Между тем, краем уха я услышал, как Рита спрашивает у Рашели, что такое "ван-винкль". -- Корабль, затерявшийся во времени, -- ответила девочка. -- Ну, и пассажиры этого корабля. Их тоже называют "ван-винклями". Порой, очень редко, случается так, что во время гиперперехода начинает барахлить генератор. Тогда корабль задерживается в канале на годы, десятилетия, а то и столетия. Самый древний из известных в истории "ван-винклей" был... Я перестал слушать объяснения Рашели, так как и без нее знал все о "ван-винклях", и привлек к себе внимание пилота яхты: -- Мистер Сигурдсон, вы уверены, что вас преследовал всего лишь один патруль? -- Мне кажется, да. В дром-зоне Барнарда были и другие корабли, но за нами погнался только один из них. Да и какой смысл пускать в погоню за нашей безоружной яхтой два боевых крейсера. -- Лицо его приобрело официальное выражение. -- Капитан Матусевич, мы крайне признательны вам за помощь. Надеюсь, теперь вы позволите нам продолжить путь? -- Что?.. -- Признаться, этого я не ожидал. -- И куда же вы собираетесь? -- На Землю, конечно. -- На Землю?! Конечно?! Да вы с ума сошли! Ведь Земля... -- Тут я растерянно умолк. Этот человек и другие пассажиры яхты явились к нам из далекого прошлого, и вот так с ходу, по радиосвязи, огорошивать их всей неприкрытой правдой о нынешнем положении человечества было бы чересчур жестоко. В этой ситуации они могли повести себя совершенно непредсказуемо. -- Сейчас идет война, мистер Сигурдсон. Большая война. И мы не располагаем данными, что в Солнечной системе все спокойно. Да и по пути к ней вы можете попасть в такую же переделку, как у Звезды Барнарда. Сейчас путешествовать по космосу на вашем суденышке равносильно самоубийству. В любой обитаемой системе вам может встретиться враг. -- А вы, значит, друзья? -- скептически спросил Сигурдсон. -- Ясное дело, друзья! Мы же спасли вас от глиссаров. -- Гм-м... Но видите ли, капитан, тут такое дело, что перед этим и ваши обошлись с нами не лучшим образом. -- Наши? Какие еще наши? -- Ну, галлийцы. Мы вышли к Пси Козерога, собираясь совершить последний скачок к Земле, и наткнулись на ваш флот. Даже не на флот, а на целую армаду -- масса крейсеров, линкоров, несколько боевых станций, а всякой мелюзги вообще тьма-тьмущая. Они, впрочем, не стал открывать по нам огонь, однако приказали лечь в дрейф и приготовиться к приему инспекции. Рашель тихо ахнула. Шанкар что-то невнятно забормотал. А у меня учащенно забилось сердце: Пси Козерога соединялась с Солнечной Системой каналом первого рода, и концентрация таких огромных сил на самых подступах к Земле могла иметь только одно объяснение... -- Так что же дальше? -- нетерпеливо спросил я у Сигурдсона. -- Мы убежали. По тому же каналу, по какому пришли. Надо отдать вашим должное -- нам вслед они не стреляли и за нами не гнались. -- Но почему? -- удивился я. -- Почему вы убежали? Лайф Сигурдсон в нерешительности пожевал губы. -- Видите ли, капитан Матусевич... В общем, извините за грубость, но вы -- не вы лично, а все ваши соотечественники в целом, -- чертовы расисты. У меня же на борту чернокожий... вернее, чернокожая. Женщина, к тому же француженка. А вы ведь страшно не любите "цветных", и ваши инспекторы вполне могли... Тут уж Рашель не сдержалась. В нарушение устава, она вскочила со своего места второго пилота, подбежала к моему креслу и, встав рядом со мной, возмущенно заявила: -- Мы никакие не расисты! И никогда не были расистами. Все это гнусная ложь! Да, когда-то давно у нас существовало ограничение на иммиграцию по расовому признаку. Это было неправильно, и мы его отменили. Но никогда, никогда мы не обижали людей из-за цвета кожи. Не успел пилот "Валькирии" выразить свое изумление по тому поводу, что на борту военного корабля, мало того -- в рубке управления, находится двенадцатилетняя девочка, как другой член моей команды, Шанкар, тоже нарушил устав, переключив без моего разрешения связь с яхтой на себя. -- Мистер Сигурдсон, -- сказал он, сняв свой шлем. -- Посмотрите на меня. Я, конечно, не чернокожий -- в том смысле, что не принадлежу к негроидной субрасе. Однако кожа у меня темная. Достаточно темная, чтобы любой белый расист назвал меня "цветным". А между тем я состою в команде корабля и не жалуюсь ни на какую дискриминацию. Возможно, когда-то на Терре-Галлии и не любили "цветных", но с тех пор много воды утекло, многое переменилось... Кстати, вы из какого времени? Когда вы попали в эту переделку? -- В 2619-ом году. -- О, великие боги! -- Даже Шанкар был поражен. -- Как же вас так угораздило? -- По собственной глупости, -- честно признался Сигурдсон. -- Изначально наша яхта была рассчитана только на скачки, но мой бортинженер Шелестов усовершенствовал генератор и заверил меня, что он выдержит и "затяжной прыжок". Я поддался на его уговоры, а в результате... ну, вы сами видите, что получилось. -- Да, видим, -- сочувственно кивнул Шанкар. -- И вам уже известно, что вы провели в гиперпространстве почти целое тысячелетие. Неужели вы думаете, что за это время все осталось по-прежнему и ничего не изменилось? Мир преобразился, сэр, совершенно преобразился! Вы совсем не ориентируетесь в этом новом для вас мире, и я настоятельно советую вам слушаться во всем капитана Матусевича. С этими словами старик снова переключил связь на меня, и я уже без труда убедил Сигурдсона затормозить и дождаться нашего корабля. Мы обсудили все детали предстоящего сближения, убедились, что наши стыковочные узлы совместимы, после чего деактивировали аудиовизуальный контакт, а вместо него установили прямую связь между бортовыми компьютерами, чтобы они согласовывали маневры обоих кораблей. Когда на яхте уже не могли услышать нас, Рашель возбужденно выпалила: -- Наш флот у Пси Козерога! Вы понимаете, что это значит? -- Да, понимаем, -- кивнул я. -- Атака на Землю. -- И не только на Землю, -- добавил Шанкар. -- У меня с самого начала было подозрение, точнее сказать -- надежда, чт