бятам, хорошенько поколотил бы их в ответ, то виновным оказался бы он -- ведь негоже взрослому человеку избивать детей. Когда Иные начали против нас войну, люди были в шоке. Мы долгое время поверить не могли, что это происходит всерьез, долго не решались нанести в полную силу ответный удар и только защищались. А когда до нас наконец дошло, что наши младшие братья выросли, что они уже достаточно сильны и вполне могут одолеть нас, было слишком поздно. Мы потерпели поражение, а наши бывшие подопечные стали нашими тюремщиками. -- И что же будет теперь? -- спросил я. -- Не знаю, мистер Матусевич. Для нынешней ситуации не годятся уже никакие аналогии. Все слишком серьезно, слишком трагично. До войны общая численность человечества превышала семьсот миллиардов, а сейчас, согласно разведданным Терры-Галлии, нас осталось едва ли более пятидесяти. И уже не имеет значения, что Иные не проводили против людей геноцида, что человечество просто стало вымирать, отказываясь размножаться в неволе. В любом случае, причиной тому были чужаки. Этого нельзя ни простить, ни забыть. Как бы ни разворачивались дальнейшие события, ясно одно: примирения не будет. -- Значит, война до победного конца? До полного истребления одной из воюющих сторон? -- Боюсь, что да. Агаттияр на несколько секунд вывел на экран изображение из шестой каюты. Альв Григорий Шелестов, как и прежде, стоял в углу на коленях и бормотал слова молитвы. -- Несчастное существо, -- грустно и почти что с сочувствием промолвил профессор. -- Ребенок, которого ветры времени занесли в эпоху жестоких и озлобленных подростков. Ему нет места ни по эту, ни по ту сторону баррикад. Ему вообще нет места в нашем мире... глава седьмая ФЛОТ ОСВОБОЖДЕНИЯ 1 Хоть как мы ни торопились, но все равно опоздали и прибыли в систему Пси Козерога уже после ухода оттуда всего галлийского флота. О недавнем присутствии множества кораблей в дром-зоне свидетельствовал только остаточный радиоактивный фон от работы термоядерных двигателей да еще повышенная концентрация гелия в окрестностях канала первого рода, ведущего к праматери всех человеческих миров -- Земле. -- Последние корабли ушли отсюда совсем недавно, -- сказал я, ознакомившись с результатами компьютерного анализа. -- Не более трех часов назад. Мы чуть-чуть не успели. -- Это странно, -- произнесла Рашель, занимавшая место наблюдателя. Свое кресло второго пилота она уступила Сигурдсону, который за прошедшие полтора суток в достаточной мере освоился с особенностями современной системы управления. -- Очень-очень странно. Ведь они должны были оставить здесь резерв. Или хотя бы станцию-госпиталь. Нельзя же обойтись без тылового обеспечения, это противоречит всем правилам ведения войны. -- Есть еще одно правило, -- заметил Шанкар, сняв свой ментошлем. -- Нельзя атаковать только по одному направлению. По всей видимости, у Пси Козерога базировались лишь вспомогательные ударные части. А главные векторы вторжения проходили через другие системы. Сигурдсон тихо присвистнул: -- Если та армада была лишь вспомогательной частью, то каким же должен быть весь флот! -- Безусловно, большим, -- сказал я. -- Огромным, громадным. Судя по имеющейся у нас информации, габбары превратили Солнечную систему в настоящую цитадель. Похоже, они не очень-то ладят и со своими союзниками. -- Гориллы вшивые! -- с чувством откликнулась Рашель. -- Они ни с кем не способны поладить. У них сохранилась психология и повадки из каменного века. -- Однако, -- заметил Сигурдсон, -- раз габбары завладели Землей, то получается, что в союзе они самые главные и самые сильные. -- Они просто самые наглые. Что тут скажешь -- обезьяны. "Интересно, -- подумал я, -- на Терре-Галлии были обезьяны? А если были, то что с ними стало, когда разразилась война?.." Около получаса мы дрейфовали в дром-зоне, посылая во все стороны позывные, но в ответ никто не отзывался. То ли действительно все корабли Терры-Галлии ушли к Земле, не оставив тылового прикрытия, то ли резерв все-таки был, но прятался в глубоком космосе и не отвечал на наши запросы. -- Ну и что дальше? -- наконец произнес я. -- Что будем делать? -- Давайте присоединимся к нашим, -- предложила Рашель. -- У нас боевой корабль и полностью укомплектованный экипаж. Мы тоже можем сражаться. Я заколебался. В общем и целом это соответствовало моим желаниям. Даром что я был гражданским человеком, у меня так и чесались руки задать чужакам хорошую взбучку, отомстить им за все тридцать шесть лет, которые я провел, накрепко привязанный к земле. Тот глиссарский крейсер, уничтоженный нами в системе Звезды Дашкова, не утолил мою жажду мести, а лишь раздразнил меня. Мне хотелось еще, еще, еще... -- Но ведь ты... -- Я уже не маленькая, дядя... капитан, -- решительно заявила девочка; глаза гневно ее сверкали. -- Я знаю, что такое смерть. Я видела, как погиб папа. Чужаки убили моего дедушку. Я хочу поквитаться с ними. Я не боюсь войны. Нас с детства готовили к войне -- и мальчиков и девочек. -- Голосую за предложение юной леди, -- вставил свое слово Шанкар. -- Негоже нам отсиживаться в тылу, когда наши собратья борются за свободу человечества. -- К Земле! -- отозвался через интерком Арчибальд Ортега. -- Ведь так, учитель? -- Согласен, -- прозвучал из того же интеркома голос Агаттияра. -- Махаварша должна внести свою лепту в освобождение нашей общей прародины. Я повернулся к Сигурдсону: -- А вы, Лайф? Он отрывисто кивнул: -- Земля моя родная планета. Я хочу вернуться домой. Оглядываться назад, где сидели Рита с Мелиссой Гарибальди, мне не пришлось. Почти сразу вслед за Сигурдсоном обе женщины хором произнесли: -- Мы с вами! Я снова посмотрел на Рашель. Решительное, непреклонное выражение ее лица свидетельствовало о том, что она рвется в бой. Я понял, что если сейчас отступлю, то сильно упаду в ее глазах. Она будет любить меня, как и прежде, но уважать станет меньше... -- Тогда вперед, -- подытожил я, вновь переводя все бортовые системы в режим полной боевой готовности. -- Следующая остановка -- Солнечная система. 2 В отличие от "затяжного прыжка", переход первого рода не занимает много времени и длится лишь неполные две минуты. После входа нашего корабля в канал гиперпространство за прозрачной передней стеной рубки полыхало своим многоцветьем лишь сто семнадцать секунд, а потом оно погасло, и мы снова оказались в родном космосе, на расстоянии сорока семи световых лет от Пси Козерога. Мы находились на внешнем краю Шпоры Ориона, почти что на периферии Галактики, но одновременно -- в самом ее центре. На одном из боковых обзорных экранов виднелся маленький яркий диск желтого цвета, вокруг которого вращалась невидимая отсюда голубая планета с коротким названием Земля. Просто Земля, Terra, Earth, Ge, Erde -- без всяких приставок и прилагательных. Земля сама по себе, планета-прародительница человеческой расы, откуда четырнадцать веков назад люди начали расселяться по всей Галактике. И в этом смысле она была для нас центром всего сущего, именно вокруг нее вращалась вся человеческая вселенная... На этот раз, в отличие от всех предыдущих, мой тактический дисплей был переполнен данными радаров и прочих следящих устройств о присутствии в районе дром-зоны множества объектов искусственного происхождения. Бортовому компьютеру понадобилось лишь несколько секунд, чтобы рассортировать этот ливень информации и выдать мне ее в удобочитаемом виде. Окружающее нас пространство было усеяно крупными и мелкими обломками подбитых судов. Некоторые из них (впрочем, немногие) однозначно идентифицировались как останки кораблей галлийского флота, все прочие либо принадлежали чужакам, в основном габбарам, либо вовсе не поддавались опознанию. А совсем рядом с нами -- конечно, относительно рядом: в трех тысячах километров от нас, -- дрейфовал не подающий признаков жизни габбарский крейсер с полностью развороченной носовой частью. Все, решительно все свидетельствовало о том, что совсем недавно, каких-нибудь пару часов назад, здесь кипело кровопролитное сражение... С расстояния полутора миллионов километров до нас доносились позывные боевой заградительной станции военно-космического флота Терры-Галлии. Подобные позывные исходили и из других направлений, но их источники находились еще дальше. Рассчитав их параллакс, компьютер сообщил, что четыре десятка таких станций равномерно рассредоточены по окружающей дром-зону сфере. Внутри этой сферы источники радиосигналов с позывными Терры-Галлии отсутствовали. -- Нас вызывают, капитан, -- доложил Шанкар. -- Соединяйте, -- распорядился я. На экране внешней связи возникло изображение молодой русоволосой женщины в серо-голубом мундире со знаками различия капитана-лейтенанта. Ее карие глаза смотрели прямо на меня, но на самом деле она меня не видела. Еще перед выходом к Пси Козерога мы решили, что переговоры должна начать Рашель -- соотечественники поверят ей быстрее, чем кому-либо другому. Как и следовало ожидать, на лице женщины, когда она увидела у себя на экране двенадцатилетнюю девочку, появилось изумленное выражение. Рашель воспользовалась ее заминкой, а также пятисекундной задержкой во времени из-за разделявшего нас расстояния, и, не дав женщине даже раскрыть рта, быстро затараторила, рассказывая о своих приключениях. В последние дни я активно изучал французский язык и вроде бы достиг определенных успехов, но сейчас девочка говорила с такой скоростью, что ее речь сливалась в один сплошной поток, в котором я разбирал лишь отдельные слова, бессмысленные в отрыве от контекста, да еще имена и названия -- в том числе не раз упоминалось и мое собственное имя. Выслушав ее, женщина что-то спросила. В ответ Рашель все также быстро затараторила, но вскоре собеседница оборвала ее и начала задавать другой вопрос, а затем вдруг умолкла и повернула голову в сторону, как будто кто-то позвал ее. -- Attends une seconde, -- произнесла она, и почти сразу ее изображение на экране исчезло, уступив место мужчине лет пятидесяти. На его погонах, вместо полос, было по две больших восьмиконечных звезды. -- Oncle Claude! -- радостно воскликнула Рашель, и тут уж не требовалось никакого знания языка, чтобы сопоставить французское "oncle" с английским "uncle" -- "дядя". Затем последовала пауза в несколько секунд -- пока возглас девочки со скоростью света доходил до "дяди Клода" и пока к нам возвращался его ответ. -- Salut, Rachel, ma petite, -- сказал мужчина, после чего довольно внятно, как для моего уха, выразился в том смысле, что очень рад видеть ее живой-здоровой, но все разговоры будут потом, а сейчас пусть она соединит его с командиром корабля. Рашель тотчас переключила связь на мой капитанский пульт. Увидев меня на своем экране, мужчина с трудом удержался от изумленного восклицания -- его явно поразило мое внешнее сходство с Жоффреем Лебланом. Но потом он взял себя в руки и официально представился: -- Вице-адмирал Клод Бриссо, заместитель начальника центра оперативного командования отдельного специального корпуса заградительных станций в составе Первого Флота Освобождения. -- По-английски он говорил очень даже прилично, хотя и не так чисто, как Рашель. -- Я слышал все, что рассказывала моя племянница, капитан Матусевич. Комплименты и слова благодарности отложим до лучших времен, а пока немедленно стартуйте и кратчайшим путем уходите из дром-зоны. Все координаты ваш компьютер уже получил. Полагаю, ускорения в пятьдесят "же" будет достаточно. -- Выполняю, -- коротко ответил я, произвел в течение полуминуты все необходимые маневры и, сориентировав корабль в нужном направлении, запустил главный ходовой двигатель. -- Удовлетворительно, -- произнес вице-адмирал Бриссо, сверившись с данными на своем тактическом дисплее. -- Весьма удовлетворительно. Вы действительно выбрали кратчайший путь. Через тридцать семь минут вы покинете пределы дром-зоны. -- Можно увеличить ускорение, -- предложил я. -- Хоть и до ста единиц. Мы уже проверяли -- гравикомпенсаторы работают без сбоев, а все повреждения, причиненные вирусной программой, полностью устранены. Опять длительная пауза, обусловленная расстоянием, затем ответ: -- Все равно ни к чему перерасходовать топливо. Вы и на половинной мощности успеете вовремя уйти из опасной зоны. Восемь минут назад было объявлено начало часового отсчета. Так что в запасе у вас остается еще четырнадцать минут. Я хотел было спросить, о каком часовом отсчете идет речь, но потом и сам сообразил, что именно должно произойти через пятьдесят две минуты. Это было очевидно, без этого вторжение не имело бы успеха. -- Кстати, сэр, -- произнес я. -- Судя по вашей реакции, вы уже давно знали о вирусе. Снова пауза. Наконец он сдержанно кивнул: -- Совершенно верно, капитан. Этот вирус внедрил в нашу сеть один агент-пятидесятник. К сожалению, мы не сумели его сразу обнаружить, и в результате потерпели катастрофу четыре наших корабля. Крейсер "Заря Свободы" тоже считался потерянным. Еще три месяца назад мы объявили всех членов его команды погибшими. В том числе и Рашель -- через пять дней после старта ее мать, моя младшая сестра, получила письмо, в котором эта негодная девчонка сообщала, что улетает вместе с отцом. -- Pauvre, pauvre maman!.. -- тихо прошептала Рашель. Впрочем, в голосе девочки чувствовалось невольное облегчение. Она сразу сообразила, что ей не придется приносить матери трагическую весть, что та уже отгоревала свое, и теперь ее ждет приятный сюрприз -- возвращение живой дочери... -- А это не изменило ваши планы касательно освобождения нашей планеты? -- спросил я. С несколькосекундной задержкой брови Клода Бриссо взлетели вверх: -- О! Так вы и об этом догадались? -- Да, сэр. Это, в общем, было нетрудно. -- Ну, тогда можете не беспокоиться. Атака на Махаваршу началась одновременно с атакой на Землю. Но сразу скажу, что я еще не знаю, как разворачиваются там события. -- А Земля уже освобождена? И снова пауза. Наша беседа здорово походила на разговор двух тугодумов. При этом мне некстати вспомнился один старый анекдот про жирафа... -- Еще нет, -- ответил Клод Бриссо. -- Вторжение только началось, мы вытеснили противника из дром-зоны, взяли ее под контроль и сейчас готовимся заблокировать. В настоящее время первый эшелон главной ударной группы находится на полпути к орбите Юпитера, следуя в направлении Земли и Марса, а недавно началось сражение на подступах к Сатурну. Его спутник Титан -- один из важнейших стратегических объектов в Солнечной системе; там расположена крупнейшая, после марсианской и земной, военная база габбаров. Я сделал глубокий вдох, набираясь решительности, затем скороговоркой выпалил: -- А мы можем присоединиться к вашим войскам? По всему было видно, что мой собеседник не ожидал такого вопроса. Вероятно, ему представлялось естественным, что мы только и мечтаем о том, как бы поскорее оказаться в безопасности, на борту одной из боевых станций. -- Но ведь вы чисто гражданский экипаж. У вас нет опыта участия в боевых действиях. -- Не совсем так, сэр. Да, я летчик гражданской авиации, но в свое время я проходил военную подготовку. Мой бортинженер, Арчибальд Ортега, майор инженерных войск. Оператор артиллерийских систем корабля, Раджив Шанкар, хоть и не имеет военного звания, обладает немалым практическим опытом. Достаточно сказать, что четверть века назад именно он руководил запуском пяти позитронных ракет, которые уничтожили две охранявшие Махаваршу орбитальные станции Иных. Остальные члены моего экипажа и впрямь сугубо гражданские люди, но они не хотят оставаться в стороне, когда идет война за будущее человечества. В конце концов, большинство ваших солдат, в чем я не сомневаюсь, еще пару недель назад были обычными гражданскими. -- Все верно, но... у вас на борту ребенок. -- Je n'suis plus une enfant! -- возмутилась Рашель. Поскольку девочка произнесла это громко и ее возглас пошел в эфир, я не стал ничего добавлять, а просто дождался запоздалой реакции ее дяди. -- Bon, bon, jeune fille, -- уступил Бриссо с легкой улыбкой. Затем он снова стал серьезным и обратился ко мне: -- А вы сами подумайте, капитан Матусевич: как я посмотрю в глаза своей сестре, если с этой jeune fille что-то случится? Как я смогу сказать ей, что ее дочь, которую она уже похоронила, все-таки осталась в живых, но потом опять погибла -- на сей раз окончательно и бесповоротно? Вот на это я не знал, что ответить. Зато сразу нашлась с ответом Рашель. -- Господин вице-адмирал, -- произнесла она нарочито официально и по-английски. -- Кажется, вы смешиваете свои служебные обязанности с личными привязанностями. Сейчас я для вас не племянница, не дочь вашей сестры, а член экипажа крейсера "Заря Свободы". Экипажа, собранного наспех и не утвержденного командованием, но тем не менее уже доказавшего свою боеспособность. Именно из этого вы должны исходить, принимая решение. Клод Бриссо несколько секунд молчал в задумчивости. Несколько секунд -- это не считая задержки из-за расстояния. -- Да, Рашель, -- сказал он наконец, -- ты уже не ребенок... Хорошо, капитан Матусевич, я доложу главному командованию о вашей... гм, инициативе. Только для этого понадобится время -- флагман флота находится в шести световых минутах от нас. А вы пока продолжайте следовать по намеченному курсу. Ответ пришел, когда мы уже приближались к границе дром-зоны. -- Главное командование принимает крейсер "Зарю Свободы" с экипажем в состав Первого Флота Освобождения, -- сообщил Клод Бриссо. -- В соответствии с приказом Главного штаба флота, капитан гражданской авиации планеты Махаварши Стефан Матусевич назначается командиром корабля с присвоением ему звания капитана первого ранга. Бортинженер Арчибальд Ортега, майор инженерных войск, производится в чин капитана третьего ранга; также он будет исполнять обязанности заместителя командира корабля, ввиду отсутствия у второго пилота Лайфа Сигурдсона военной квалификации. Вам приказано следовать в локальное пространство Сатурна и перейти в распоряжение командования Девятнадцатой эскадры. Точная схема нынешней конфигурации планет, лун и крупных астероидов Солнечной системы уже передана вашему бортовому компьютеру. Коррекцию курса начинайте производить не ранее чем через десять минут после выхода из дром-зоны. До этого продолжайте идти по прямой с пятидесятикратным ускорением. Все ясно, капитан? -- Так точно, вице-адмирал! -- произнес я. -- Приказ к исполнению принят. -- И поберегите девочку, -- уже от себя добавил дядя Рашели. -- Желаю вам удачи. -- Спасибо... Кстати, сэр. Позвольте один вопрос. -- Да? -- Как называется флот, направленный на Махаваршу? Клод Бриссо с сомнением посмотрел на меня, но после некоторых колебаний все же ответил: -- Пятый Флот Освобождения. -- А сколько их вообще? -- Гм. Строго говоря, это военная тайна... а впрочем, уже никакая не тайна. Всего их восемь. -- С этими словами он протянул руку к консоли. -- Вице-адмирал Бриссо связь закончил. -- Капитан Матусевич связь закончил, -- успел откликнуться я, прежде чем экран погас. Хотя, скорее всего, мой ответ дошел только до дежурного связиста, а дядя Рашели к тому моменту уже занялся другими делами. 3 Ровно через десять минут после выхода из дром-зоны, когда мы находились уже в семистах тысячах километров от ее ближнего края, я включил боковые маневренные двигатели и отклонил корабль на тридцать с лишним градусов от направления его движения. Теперь векторы его скорости и ускорения не совпадали, и он мчался уже не по прямой, а по плавной дуге, которая через пять с половиной часов должна была привести нас к лунной подсистеме Сатурна. Поскольку космос впереди был чист, Раджив Шанкар позволил себе снять шлем и сказал: -- Капитан, предлагаю вывести на главный обзорный экран изображение дром-зоны. Если моя догадка верна, скоро там начнется нечто интересное. Я думал точно так же, поэтому без проволочек последовал совету Шанкара. Но пока что экран был пуст -- если, конечно, не считать россыпи звезд да еще слабых сполохов в левом нижнем углу, следов от работы нашего термоядерного двигателя. Где-то с минуту мы все сосредоточенно всматривались в экран, но пока ничего особенного там не происходило. -- Часовой отсчет вроде бы уже истек, -- пробормотал Шанкар несколько недоуменно. -- Они должны уже начать. Да и датчики фиксируют некоторое возмущение континуума. Впрочем, пока незначительное, однако... Неужели все обойдется без визуальных эффектов? Это -- гм-м -- как-то неэстетично. К счастью, без визуальных эффектов не обошлось. Вскоре на экране вспыхнули новые красноватые звездочки -- сначала слабенькие и тусклые, словно искорки, но с каждой секундой они разгорались все ярче и ярче, пока не затмили все прочие звезды на экране. Согласно информации компьютера, который постоянно считал параллакс всех ближайших объектов, источники света располагались в области дром-зоны, среднее расстояние между ними не превышало двух тысяч километров, а их размеры составляли порядка километра в диаметре. -- Мы находимся слишком близко и не видим всей картины в целом, -- сказал Шанкар. -- Сделайте изображение помельче. Я увеличил угол обзора до ста пятидесяти градусов и включил специальные фильтры, призванные отсеивать плазменные всполохи за кормой корабля. Теперь экран вмещал целиком всю дром-зону, которая превратилась в огромный алый шар, сотканный из бесчисленного множества мелких искорок. -- Матерь Божья! -- пораженно промолвил Сигурдсон. -- Да их там небось миллиарды. -- На самом деле свыше ста миллиардов, -- уточнил Шанкар. -- Если бы капитан Матусевич не уменьшил чувствительность датчиков, мы бы увидели сплошной красный диск. В подтверждение его слов, я на пару секунд увеличил яркость, продемонстрировав этот самый сплошной диск, затем снова вернул на экран сотканный из искорок шар. -- О!!! -- наконец дошло до Лайфа. -- Так это светятся каналы?! -- Да, -- кивнул я. -- Все до единого каналы первого и второго рода. В течение следующих четверти часа мы заворожено наблюдали за тем, как шар уменьшается в размерах. Происходило это не потому, что мы удалялись от него со все более возрастающей скоростью -- бортовой компьютер учитывал наше смещение и по ходу менял масштаб изображения. Просто сама дром-зона под воздействием неведомых нам процессов медленно, но неумолимо сокращалась в объеме. Когда она сжалась более чем в два раза от своих первоначальных размеров, черные пустоты между искорками исчезли, и мы снова увидели сплошной красный диск. -- Держите ее во весь экран, -- посоветовал Шанкар. Так я и сделал. Видимый размер шара увеличился, и между искорками вновь появились пустоты. Впрочем, оставались они недолго, и минут через десять пропали окончательно -- то ли у наших оптических датчиков попросту не хватало разрешающей способности, то ли каналы уже полностью перекрыли друг друга. И скорее всего, второе. По данным компьютера, дром-зона уже сжалась до полумиллиона километров в поперечнике и продолжала уменьшаться дальше. Показания радаров свидетельствовали, что в течение всего этого времени заградительные станции двигались в радиальном направлении навстречу друг другу, сохраняя дистанцию всего в несколько сотен километров от светящейся сферической поверхности. Безусловно, именно от них исходили те загадочные силовые потоки, заставлявшие каналы перемещаться в пространстве. -- Гуру, -- раздался из интеркома голос Агаттияра. -- В связи с увиденным напрашивается несколько весьма любопытных выводов и предположений... -- У меня они тоже возникли, -- перебил его Шанкар. -- Что касается предположений, то обождем, пока они подтвердятся, а насчет выводов, то... Капитан Матусевич, вы не заметили ничего необычного в происходящем? Я задумался. -- Ну, вообще-то все происходящее здесь, мягко говоря, не совсем обычное явление. Но особо меня заинтересовало два момента. Во-первых, корабельные детекторы не фиксируют никаких запредельных возмущений в физическом вакууме, хотя мы находимся не так уж и далеко от дром-зоны. Повышение общей напряженности поля, конечно, присутствует -- но лишь на уровне самого заурядного резонансного воздействия на каналы. А во-вторых, мне показалось, что слишком уж долго между светящимися точками сохранялись пустоты. Похоже, еще в самом начале каналы были сжаты до километра в поперечнике -- во всяком случае, так свидетельствовали приборы, впрочем, с невысокой точностью. Потом мы еще больше удалились от каналов, каналы, в свою очередь, удалились от нас, и погрешность измерений уже перекрыла саму измеряемую величину. Однако простая оценка площади эффективного сечения... -- Все верно, капитан, -- прервал мои дальнейшие рассуждения Шанкар. -- Вы пришли к таким же выводам, что и мы с профессором Агаттияром. Но, по правде сказать, я ожидал услышать от вас другое. Вы рассматриваете это явление как ученый. А я хотел бы знать вашу оценку ситуации как военного -- ведь с недавних пор вы официально приняты на службу во флот Терры-Галлии. -- С военно-стратегической точки зрения, -- немного замявшись, ответил я, -- тоже есть некая странность. Помимо четырех десятков станций, в окрестностях дром-зоны наши радары не обнаружили ни одного крупного корабля. Всякие там челноки и прочая мелюзга не в счет -- я имею в виду суда класса линкоров или тяжелых крейсеров. Боевые станции, это, конечно, большая сила, но они обладают слишком малой маневренностью; образно выражаясь, в них столько же грации и стремительности, как у гиппопотама, поэтому они нуждаются в мощном прикрытии. Мы сами это видели в том фильме об атаке чужаков на Терру-Галлию. А между тем, весь флот, разгромив силы противника в районе дром-зоны, сразу устремился вглубь системы и даже не стал дожидаться, пока перегруппируют каналы. Создается такое впечатление, что командование полностью уверено в своих тылах и не допускает самой возможности, что к габбарам придет помощь из других систем. -- Я сделал паузу, чтобы перевести дыхание. -- Да, безусловно, за несколько часов невозможно собрать и перебросить сюда сколько-нибудь значительные силы. К тому же я уверен, что одновременно с полномасштабными вторжениями был предпринят целый ряд ложных атак -- скажем, в окрестностях Земли, это на Новую Землю, Мир Барнарда, Нью-Калифорнию, -- чтобы и остальным чужакам было чем заняться. Но все равно это не объясняет той беспечности, с которой еще незаблокированная дром-зона была оставлена на попечение громадных неповоротливых станций под прикрытием всего нескольких эскадрилий легких кораблей. Шанкар с важным видом кивнул: -- Вот это я и хотел от вас услышать в первую очередь. А то, что вы сказали вначале, содержит ответ, вернее, предполагаемый ответ на ваши вопросы. Однако дождемся подтверждения -- осталось уже немного. К этому времени светящийся шар сжался до десяти тысяч километров. От него отделилось несколько искорок и, в сопровождении двух станций отдрейфовали немного в сторону и там погасли. Несомненно, среди тех искр был и канал второго рода, ведущий прямиком к Терре-Галлии. Остальные каналы сжимались все плотнее и плотнее, диаметр шара стал меньше тысячи километров, потом -- меньше сотни, а достигнув двадцати километров в поперечнике, ярко вспыхнул и погас. -- Вот вам и подтверждение, -- резюмировал Шанкар. -- Сто миллиардов каналов в четырех тысячах кубических километров. По сорок кубометров на каждый канал. Диаметр полностью открытой горловины такого канала не может превышать семи метров. Через такую узкую щель не протиснется ни один корабль. Рашель смотрела на него круглыми от изумления глазами: -- Так что, наши научились закупоривать каналы? -- Выходит, что научились. Поэтому станции не нуждались в мощном прикрытии. Для подготовки к закупориванию всех ста миллиардов каналов им требовалось несколько часов, но один отдельный канал они, очевидно, могли перекрыть за считанные секунды. Нас спасло только то, что при выходе мы посылали позывные. Девочка зябко поежилась. -- А если бы... если бы каналы уже закупорили? Если бы мы хоть на час опоздали? -- На этот вопрос я затрудняюсь ответить. В лучшем случае нас срикошетило бы обратно к Пси Козерога, а в худшем -- перемолотило бы как в мясорубке. -- Старик сухо прокашлялся. -- Теперь же, постфактум, когда мы благополучно миновали канал и оказались здесь, я надеюсь на худший вариант. Очень надеюсь -- ибо вскоре остальные чужаки очухаются и отправят своим союзникам подмогу. Интересно, сколько кораблей они потеряют, пока не сообразят, в чем дело? Впервые за время нашего знакомства я услышал, как Шанкар злорадно хихикает. 4 Наверное, Клод Бриссо сам подкинул командованию идею направить нас к Сатурну, а не послать вдогонку за главной ударной группой, которая следовала к Земле и Марсу. Он явно рассчитывал, что к моменту нашего прибытия база габбаров на Титане будет захвачена, и на нашу долю перепадет только охота за остатками уже разгромленного противника. В общих чертах его план сработал, хотя вряд ли он ожидал, что остатков противника окажется так много и они будут так отчаянно сопротивляться. Когда мы вошли в лунную подсистему Сатурна, орбитальный оборонный комплекс Титана был уже полностью уничтожен и началась высадка десанта на планету, а нас включили в состав бригады легких крейсеров, которым было поручено прикрывать десантные транспорты от беспорядочных, но довольно опасных контратак габбаров. Вопреки первоначальным опасениям командира бригады, капитана первого ранга Лоррена, который сомневался в нашей дееспособности как полноценной боевой единицы, мы отлично вписались в его отряд и действовали слаженно с остальными кораблями, своевременно и точно выполняя все возложенные на нас задачи. Крейсер "Заря Свободы" по своей спецификации был разведывательно-диверсионным судном, то есть бойцом-одиночкой, но нам быстро удалось приспособить его к коллективным действиям, распределив совмещенные ранее функции оператора артиллерийских систем и офицера связи между Шанкаром и Рашелью. К моему удивлению (и тем более, к удивлению командиров других кораблей), девочка справлялась со своими обязанностями блестяще, так что присылать к нам на борт специалиста-связиста не пришлось. После успешной высадки десанта мы еще пять часов патрулировали орбиту Титана, походя пресекая попытки разрозненных групп противника прорваться к планете, после чего нашей бригаде было приказано отходить в тыл для пополнения боеприпасов, дозаправки и ремонта мелких повреждений, нанесенных габбарскими истребителями. К этому времени в подсистему Сатурна прибыло пять из сорока станций, которые занимались блокировкой дром-зоны. Мы пришвартовались к одной из них, станционные техники немедленно занялись обслуживанием наших кораблей, а весь личный состав бригады наконец получил долгожданную передышку. -- Теперь можете расслабиться, ребята, -- объявил по общей связи капитан Лоррен. -- Даю вам десятичасовую увольнительную. Кто хочет, может проспать все это время, а кому не спится -- пусть погуляет по станции. Но чтобы ровно в ноль-пять три-ноль все были на боевых постах. Нас отправляют к Марсу: по последним полученным данным, большинство недобитых мартышек бежало туда. Безусловно, командир бригады имел в виду габбаров, даром что разница между мартышками и гориллами, к роду которых принадлежали и сами габбары, была гораздо большей, чем между теми же гориллами и людьми. Для него (как, собственно, и для Рашели) все они были обезьянами. Как только изображение капитана Лоррена на экране погасло, Агаттияр задумчиво произнес: -- Когда габбары убедятся в своем поражении, многие из них, без сомнения, скроются в метеоритном поясе и станут регулярно производить партизанские вылазки. Да и выкурить их с Земли будет не так-то просто. Как это ни кощунственно звучит для человеческого уха, но за прошедшие сто лет многие габбары стали считать Землю своей родиной. Боюсь, еще не скоро в Солнечной системе воцарится мир и порядок. -- Ничего, -- сказала Рашель со зловещими нотками в голосе. -- Мы с ними разберемся. Мы их всех уничтожим. Ни одна паршивая обезьяна не смеет считать Землю своей родиной. Девочка была сильно расстроена -- она ожидала, что на одной из прибывших станций будет ее дядя Клод Бриссо, но оказалось, что он остался патрулировать заблокированную дром-зону. Меня это обстоятельство тоже огорчило. Я очень надеялся, что при личной встрече вице-адмирал сумеет уговорить племянницу перейти на борт станции и больше не рисковать собой, участвуя в сражениях. К моим же доводам Рашель никак не хотела прислушиваться и твердо стояла на том, чтобы и дальше оставаться в экипаже "Зари Свободы"... Поскольку наш корабль не имел ни малейших повреждений, забот после швартовки у меня было немного. Я лишь убедился, что закачка в баки дейтерия началась, а техники разблокировали оружейный отсек и принялись пополнять запасы позитронных ракет, после чего перевел все системы корабля под полный контроль бортового компьютера и вслед за остальными членами команды отправился отдыхать. В моей каюте меня уже ждала Рита, а на столе стоял поднос с ужином. На сей раз это были не приготовленные вручную блюда, в условиях дефицита времени Рита просто воспользовалась услугами пищевого автомата, но тем не менее сумела так оформить свой заказ, что еда из комбинированных концентратов получилась довольно сносной и даже вкусной. Пока я ужинал, девушка смотрела на меня своими красивыми черными глазами, в которых застыл немой вопрос. Лишь когда я покончил с едой и принялся за чай, она спросила: -- Что тебя тревожит, Стас? -- Много чего, -- ответил я. -- Сейчас идет война, мы каждую минуту рискуем жизнями, а я, как капитан, в ответе за всех вас, в том числе и за Рашель. Еще я думаю о Махаварше. Что там происходит, как развиваются события? Сумеют ли галлийцы освободить планету? Что случится -- или уже случилось -- с моими друзьями и родственниками, с отцом и мамой, с братишками, с сестрой и племянниками?.. В общем, есть за что переживать. -- Да, конечно. И все же, тебя беспокоит что-то еще. Что-то связанное с Рашелью. Но не только то, что она вместе с нами рискует жизнью. Я вздохнул: -- Ты права. Как всегда права. Видишь ли... Рашель прелестная девочка, я всем сердцем люблю ее, но... -- Я замялся. -- Как бы это объяснить получше?.. Меня тревожит не то, что она ненавидит чужаков, это вполне естественно, я сам их ненавижу. Проблема в том, как она их ненавидит, в какой форме проявляется ее ненависть. Это не такая ненависть, как у меня или, к примеру, у Арчибальда. Мы ненавидим их по-человечески пылко, всеми фибрами своей души. А ненависть Рашели какая-то холодная, бездушная, лишенная всякой эмоциональной мотивации. Она ненавидит чужаков не за то, что они сделали с людьми, а просто за то, что они -- чужаки, что они -- не люди. Может, это какая-то патология? Рита сочувственно улыбнулась и ласково погладила меня по щеке. -- Да, Стас, это патология. Но не в смысли психического расстройства -- тут ты можешь быть спокоен за Рашель. Это патология воспитания, таковы все жители Терры-Галлии -- от малых детей до древних стариков. Господин Шанкар верно уловил суть, когда сказал, что галлийцы стали нацией милитаристов, нацией настоящих солдат. А это не только военная муштра, не только готовность в любой момент вступить в бой и пожертвовать собственной жизнью, не только умение обращаться с оружием и применять его без раздумий. Главное для солдата -- это особый психологический настрой, когда ты видишь в противнике просто мишень, а не живого человека... то есть, в нашем случае, не мыслящее существо, равное человеку. В глазах каждого жителя Терры-Галлии чужаки -- просто опасные и злобные животные, подлежащие уничтожению без всякой жалости и сострадания. В этом смысле галлийцы законченные расисты. Они стали такими под давлением обстоятельств, это было необходимым условием их выживания, ведь они в одиночку противостояли объединенной мощи девяти внеземных цивилизаций и не могли позволить себе такой слабости как гуманное отношение к Иным. Пока Рита говорила, я смотрел на нее со все возрастающим изумлением. -- Ну, знаешь... Я бы не удивился, услышав такой анализ от твоего отца. Но ты... ты же никогда не была специалистом по войне, по чужакам, ты сама мне говорила, что раньше почти не задумывалась обо всем происходящем за пределами Махаварши. -- Зато потом задумалась. Когда вы с Рашелью явились к нам и перевернули всю нашу жизнь, мне волей-неволей пришлось думать и о войне, и о чужаках. -- И за это короткое время ты так быстро разобралась во всем? Рита пожала плечами: -- А в чем, собственно, было разбираться? Я же, в конце концов, врач. Пусть и не психолог, но определенную подготовку имею. И мне не составило труда поставить диагноз Рашели и всем ее соотечественникам. -- А давно ты его поставила? -- Ну, первые наметки появились сразу после нашего прибытия на корабль, когда мистер Раман попытался захватить его. Тогда меня поразила болезненная реакция Рашели на рассуждения отца об "искупленцах". -- Да, я тоже обратил на это внимание. Но потом решил, что это из-за той давней истории, когда на Терре-Галлии существовали элементы расовой сегрегации. -- Из-за этого тоже. Но не только. Тогда я отметила, что Рашель особо настаивала на том, что галлийцы никогда не обижали Иных. Это было вроде как оправдание -- мы, мол, не первые начали, раньше мы были хорошими и любили чужаков. А еще она была буквально потрясена тем, что мистер Раман сотрудничал с Иными по убеждению. Помнишь, что она сказала? "Это хуже, чем продаваться за деньги". Хотя с нашей точки зрения -- твоей, моей, всех остальных жителей Махаварши, -- продажность есть более тяжкий грех, а искренность убеждений рассматривается как смягчающее вину обстоятельство. Для Рашели же все наоборот. Но, повторяю, это не душевное расстройство, а просто воспитание. Во всем остальном, что не касается чужаков, Рашель очень милая, добрая, чуткая и нежная девочка. -- Да, -- охотно согласился я. -- Она просто прелесть. Она... -- Тут я осекся. -- Кстати, мы же так и не сообщили руководству, что у нас на борту предатель и чужак. А это нужно было сделать сразу. Я поставил на поднос пустую чашку из-под чая, поднялся и направился к двери каюты, чтобы пройти в рубку и связаться с командованием станции. Но, взявшись за ручку, замер в нерешительности. -- Они ведь сразу расстреляют их... Рита кивнула: -- Если мой диагноз верный, то так оно и будет. -- А еще, чего доброго, -- добавил я, -- заставят меня присутствовать при казни. -- Я с мольбой посмотрел на девушку: -- Что мне делать, дорогая? Она подступила ко мне и обняла меня. -- Даже не знаю, Стас. Не знаю, что посоветовать. Я отошел от двери к рабочему столу и вывел на экран картинку из шестой каюты. Альв Шелестов лежал на одной из двух коек, повернувшись мордой к стене, и, кажется, спал. Ахмад, как обычно, сидел перед терминалом с надетым на голову ментошлемом: по данным бортового компьютера, в последние дни он большую часть свободного от сна