вать
некоторая суматошность, сопровождавшая ваш призыв на военную службу и
перевод в распоряжение объединенного командования. Миссия, которую мы
намерены вам поручить, готовилась в течение последних пяти месяцев, и все
присутствующие здесь были отобраны в результате тщательного рассмотрения
нескольких тысяч кандидатов на участие в предстоящей операции. Начать ее
предполагалось примерно через три недели, однако новые обстоятельства, уже
известные вам, заставили командование изменить свои планы. Обострение
конфликта между альвами и габбарами ускорило естественный ход событий,
поэтому нам пришлось в спешном порядке доставить вас на главную базу -- без
предварительных разъяснений, не спросив вашего согласия. А по самому своему
характеру это задание предполагает исключительно добровольцев... -- Дюбарри
сделал паузу и смерил нас строгим взглядом. -- Вижу, кое-кто из вас прямо
сейчас готов вскочить и вызваться добровольцем. В частности, это касается
вас, кадет Леви, -- обратился он к рыжеволосой израильтянке, которая даже
привстала со своего места. -- Наберитесь терпения и прежде выслушайте меня.
Все вы, исключая одного из присутствующих, родились и провели свое детство
на контролируемых Иными планетах, вам не понаслышке знакомы реалии
подневольных миров. Вы прирожденные бойцы и лидеры: некоторые из вас еще в
младших классах школы создали среди своих сверстников подпольные группы и
успешно руководили ими, другие сотрудничали с партизанскими отрядами в
качестве связных или резидентов, а семь лет назад, во время операции
"Освобождение", вы принимали активное участие в восстаниях, предшествовавших
вторжению в ваши системы галлийских войск. Таким образом, вы обладаете всеми
необходимыми для предстоящего задания качествами -- опытом подпольной
работы, умением руководить людьми, отвагой и, вместе с тем, определенной
осторожностью, поскольку ни один из вас, при всей своей активной
деятельности, ни разу не попался врагу.
"Вот так-так! -- подумала я, украдкой поглядывая на сидевшего рядом
Валька. -- Как порой бывает обманчива внешность! Выходит, этот
легкомысленный мальчишка с замашками нахального подростка не только
вундеркинд, помешанный на компьютерах, но и ветеран-подпольщик, активный
участник славонского восстания. Сколько ему тогда было -- девять, десять?.."
-- Исключение, о котором я упоминал ранее, -- между тем продолжал
адмирал-фельдмаршал, -- представляет собой лейтенант Леблан. Вернее, мичман
Леблан -- но это уже терминологические нюансы. Она уроженка Терры-Галлии и
не росла, как вы, во враждебном окружении. Тем не менее, мичман Леблан тоже
обладает весьма ценным для предстоящей миссии опытом -- опытом проникновения
на захваченную чужаками планету и успешного внедрения в тамошнее общество.
Взгляды всех ребят устремились на меня. Я покраснела от смущения. Да
уж, нечего сказать, "успешное внедрение"! Особенно то, как я прокололась с
карточкой социального обеспечения. Если бы не отец, то кто знает, чем бы все
закончилось. Скорее всего, я оказалась бы в полиции, а оттуда попала бы к
чужакам...
-- Итак, господа, -- вновь привлек к себе внимание Дюбарри. -- Надеюсь,
из моих слов вы уже поняли, что операция будет связана с высадкой
разведывательного десанта на одну из подчиненных чужакам человеческих
планет. Теперь я предлагаю каждому из вас хорошенько взвесить все "за" и
"против" и решить для себя, готовы ли вы к выполнению такого сложного,
ответственного и крайне опасного задания. Со своей стороны я могу
гарантировать, что отказ никоим образом не повлияет на вашу дальнейшую
карьеру. Прошу не спешить с ответом.
Следующие пару минут в конференц-зале царило молчание. Я ничего не
взвешивала, не решала, потому как еще во время беседы с отцом и Анн-Мари
догадалась, что речь идет о разведоперации. Правда, то обстоятельство, что в
ней будут участвовать два десятка парней и девушек еще младше, чем я,
оказалось для меня сюрпризом. Интересно, с какой стати нас собираются
послать туда, где должны действовать опытные разведчики?..
Валько поднял руку. Я удивилась: неужели он струсил?
Дюбарри кивнул:
-- Слушаю вас, лейтенант.
-- Адмирал, сэр, -- заговорил тот ровным голосом. -- Я думаю, что
сейчас мы попусту тратим время. Если наши кандидатуры прошли тщательный
многоступенчатый отбор, то среди нас наверняка нет никого, кто отказался бы
от задания. А если бы хоть один взял отвод, вы бы забраковали всю нашу
команду, поскольку это свидетельствовало бы о некомпетентности психологов,
которые занимались ее формированием. Полагаю, что на такой случай у вас есть
резервная группа, возможно, не одна. Вы, конечно, не сомневаетесь в нашем
согласии, но в виду важности и ответственности задания, безусловно, решили
подстраховаться.
Мне показалось, что Дюбарри онемел. По крайней мере, несколько долгих
секунд он молчал, глядя на Валька с откровенным уважением. Наконец произнес:
-- Вы совершенно правы, лейтенант. Ваша группа прошла последний тест.
Для полноты картины добавлю, что во все кресла встроены дистанционные
датчики, которые контролировали состояние вашей нервной системы. Только что
я получил результаты анализа, -- он кивком указал на свой терминал. -- У
каждого из вас реакция положительная. Есть страх, опасения, сомнения,
неуверенность -- но в пределах нормы. Зато никто ни на секунду не потерял
над собой контроль, не поддался панике, не испытал шока. Теперь можете
расслабиться, господа, датчики отключены. Вам уже известно о них, поэтому
они не будут отражать объективной картины. Да и в этом больше нет нужды. --
Подтверждая свои слова, адмирал-фельдмаршал деактивировал терминал. -- Итак,
лейтенант Валько, продолжайте. Кажется, вы еще не поделились всеми своими
выводами.
-- Так точно, сэр. Анализ этнического состава нашей группы позволяет с
большой вероятностью предположить, что местом предстоящей операции будет
планета Новороссия. Правда, в эту схему не совсем вписывается мичман Леблан
-- хотя со своей внешностью и акцентом она вполне может сыграть роль
ирландки, недавно депортированной с Аррана. Мисс Леви, по всей видимости,
будет изображать из себя уроженку Земли Вершинина, а мистер и мисс Мартинес,
-- он кивнул в сторону брата и сестры с Терры-Кастилии, -- выходцев с
Эсперансы. Конечно, всем четверым не помешает изучить под гипнозом азы
русского языка. Что же касается остальных, то я думаю, что и нам понадобится
определенная гипно-лингвистическая коррекция, дабы мы не выделялись своим
произношением среди местного населения.
-- Очень хорошо, -- одобрительно сказал Дюбарри. -- Что дальше?
Он явно поощрял его к разговору -- мол, смелее, парень, не робей,
высказывай свои мысли без оглядки на то, что перед тобой сидит
четырехзвездный адмирал, самый высокопоставленный военный во всех
вооруженных силах человечества. Впрочем, на мой взгляд, Валько не нуждался
ни в каких поощрениях. Чины для него не значили так много, как для остальных
присутствующих, включая меня. Он спокойно продолжал:
-- В связи с этим, сэр, у меня возник целый ряд вопросов, но я надеюсь,
что в ходе нашей беседы на них будут даны исчерпывающие ответы. Главный же
вопрос состоит в следующем. Нам, разумеется, очень льстит, что командование
считает нас прирожденными лидерами, опытными подпольщиками и такое прочее.
Для нас большая честь, что мы получаем задание от самого председателя
Объединенного Комитета начальников штабов. Это свидетельствует о необычайной
важности планируемой операции. И тем более вызывает удивление, что такая
сверхважная, такая ответственная миссия возлагается на... гм, скажем так --
на молодых людей старшего школьного возраста, будь они хоть трижды
прирожденными лидерами, бойцами и подпольщиками. Разве в вашем распоряжении
нет высококлассных профессионалов, специально подготовленных для такого рода
заданий?
Адмирал-фельдмаршал кивнул:
-- Вот с этого мы и начнем, господа. С вашего возраста и
профессионализма. Дело в том, что в своей возрастной категории вы являетесь
теми самыми высококлассными профессионалами. Лучше вас есть только те, кто
постарше, -- а они для этого задания не годятся.
глава третья
СТЕФАН: НОВОРОССИЯ
1
Прорыв в локальное пространство звезды Хорс, вокруг которой обращалась
планета Новороссия, прошел без сучка и задоринки. Альвы, занятые обороной
системы от беспрерывных атак габбаров, не стали отвлекать на нас большие
силы, как только убедились, что наше крыло является всего лишь очередной
разведывательной миссией, а не авангардом массированного вторжения земного
флота. Погоню за нами, конечно, отправили, но нам без труда удалось
оторваться от нее.
Впервые за свою военную карьеру я участвовал в боевом задании не в
качестве командира корабля, и оттого чувствовал себя не в своей тарелке. Для
меня было внове находиться в рубке управления на положении гостя и лишь
наблюдать за действиями команды, не имея возможности вмешиваться и отдавать
приказания.
Впрочем, капитан второго ранга Марсильяк, командир десантного крейсера
"Каллисто", хорошо знал свое дело и умело управлял кораблем. У меня, как
специалиста, не было к нему никаких претензий... кроме одной-единственной --
что на капитанском мостике находится он, а не я.
Пока мы удалялись от охваченной боевыми действиями дром-зоны, я имел
возможность приблизительно оценить силы альвийского флота, задействованные
для обороны системы. Да уж, тут мохнатики не поскупились, они охраняли
Новороссию не хуже, чем столицу своей Федерации -- Альвию. Чего только стоил
первый оборонительный эшелон -- корабли, станции и базы, сконцентрированные
непосредственно в районе дром-зоны. Хотя мы, люди, и превосходим остальные
расы в научно-техническом отношении, нас все же слишком мало, мы еще не
обладаем достаточными ресурсами, чтобы одолеть такую армаду.
Три другие планеты, находящиеся под контролем альвов -- Эсперансу,
Землю Вершинина и Арран, -- мы рано или поздно отвоюем. А скорее всего, они
сами их уступят -- по последним данным, к началу атаки габбаров в этих мирах
оставалось всего около десятка миллионов человек, которые скрывались от
депортации в лесах, горах и городских подземных коммуникациях. Зато
Новороссию, чье население возросло до трех с половиной миллиардов, альвы так
просто не отдадут. Они вцепятся в нее мертвой хваткой и будут стоять до
конца. Люди, которых они держат в заложниках, а это без малого девять
процентов от общей численности всего человечества, представляют для них
огромную ценность.
"Нет, здесь наша обычная тактика уже не сработает, -- мрачно думал я,
наблюдая за тем, как среди россыпи звезд на экране заднего обзора то и дело
вспыхивали и гасли мелкие искорки, каждая из которых была очередным подбитым
кораблем, габбарским или альвийским. -- Даже если на Новороссии поднимется
всеобщее восстание, даже если альвам придется перебросить дополнительные
силы к планете, в дром-зоне все равно останется достаточно кораблей, чтобы
отбить любую нашу атаку. Система Хорса нам не по зубам. Пока что..."
-- Противник прекратил преследование, бригадир, -- сообщил мне капитан
Марсильяк. -- Все корабли переходят в режим полного радиомолчания и
переключаются на гравитационную тягу. Расчетное время до старта десантного
челнока -- семнадцать часов.
-- Хорошо, -- сказал я, поднимаясь с кресла. -- Пойду отправлю ребят
спать. Пускай хорошенько отдохнут перед стартом. А если возникнет внештатная
ситуация, сразу известите меня.
-- Обязательно, сэр.
Направляясь к выходу, я бросил взгляд на Анн-Мари, которая продолжала
сидеть на своем месте. В ответ она слегка качнула головой, давая мне понять,
что остается в рубке. Решила, значит, присмотреть за пилотами, пока не
убедится, что мы окончательно оторвались от погони. Я бы и сам остался, но
меня то и дело подмывало начать отдавать команды, что поставило бы капитана
Марсильяка в весьма неловкое положение -- ведь я был старшим по званию
офицером. Поэтому, чувствуя, что мое терпение на исходе, я предпочел
удалиться.
Покинув рубку управления, я спустился на четвертый ярус, где
располагался жилой отсек для десантного взвода. Как я и ожидал, ребята
находились в кают-компании, где через большой встроенный в стену экран можно
было наблюдать за всем происходящим снаружи корабля. Они обсуждали
обстановку в здешней дром-зоне, но, в отличие от меня, не были настроены так
пессимистично и не считали, что у наших войск нет никаких шансов захватить
ее.
Я немного задержался в коридоре, чтобы, оставаясь незамеченным,
послушать их разговор. Речь как раз шла о возможности применения глюонных
бомб, чтобы одним махом очистить дром-зону от альвийских войск. Сама по себе
мысль была неплоха: любой корабль содержит достаточно радиоактивных
материалов -- в ядерных боеголовках, во вспомогательных атомных реакторах, в
самой своей обшивке, -- чтобы немедленно взорваться, оказавшись в радиусе
действия глюонной бомбы. Мы с успехом применяли это оружие для уничтожения
не только вражеских планет, но и космических баз, а также крупных скоплений
кораблей противника. Четыре года назад, во время второй крупномасштабной
операции по освобождению человеческих планет, командование прибегло к
тактике "глюонных ловушек", когда перед настоящим вторжением предпринимались
ложные атаки. В систему перебрасывались устаревшие, уже списанные в утиль
корабли, управляемые компьютерами, настроенными на боевой режим. Чужаки
ловились на эту приманку, стягивали в районы прорыва крупные силы -- и в
результате нарывались на взрывы глюонных бомб.
Особенно эффективно такая ловушка сработала в локальном пространстве
Цяньсу, где с ходу было уничтожено более восьмидесяти процентов
дислоцированного в дром-зоне флота пятидесятников. К сожалению, мы не
обладали достаточным количеством войск, чтобы одновременно атаковать все
человеческие системы, а чужаки, наученные горьким опытом, больше не
повторяли своих ошибок. Теперь они равномерно рассредоточивают свои силы по
всей дром-зоне, что резко увеличило расходы на оборону этих систем, зато
свело к минимуму последствия возможного применения глюонных бомб, которые
при всей своей разрушительной мощи обладали ограниченным радиусом действия
-- всего в несколько тысяч километров.
Данное ограничение носило не технический, а принципиальный характер,
обусловленный коротким сроком жизни излучаемых при взрыве квазиглюонов --
частиц, подобных обычным глюонам, но не взаимодействующих друг с другом.
Квазиглюоны были открыты более пяти веков назад, тогда-то и возникла идея
оружия, основанного на свойстве этих частиц свободно распространяться в
пространстве со скоростью света, а при поглощении материей ослаблять
внутриядерные связи. Однако идея эта была реализована лишь недавно, и именно
технология ее реализации является одной из строжайше охраняемых тайн
человечества. Глюонные бомбы, безусловно, очень грозное оружие, приводящее в
ужас наших врагов, но даже оно бессильно перед громадными космическими
расстояниями. В масштабах дром-зоны область пространства размером несколько
тысяч километров в поперечнике -- это не более чем булавочный укол...
Я продолжал стоять в коридоре, слушая беседу ребят. Ни командир взвода,
моя дочь Рашель, ни ее заместитель, лейтенант Валько, в этой дискуссии не
участвовали. Совершенно очевидно, что они прекрасно все понимали, но решили
не мешать своим подчиненным -- мол, пусть себе поспорят, ведь в спорах, как
известно, рождается истина.
-- А по-моему, все это бред, -- раздался звонкий голос, принадлежащий
Эстер Леви, рыжеволосой девушке с внешностью кинозвезды. -- Надо же
придумать такое -- разделяющиеся боеголовки! А чужаки что, будут спокойно
смотреть на них и ждать, пока они не разлетятся по всей дром-зоне? Да их
сожгут лазерами, и все тут.
-- Их должно быть очень много, -- отстаивала свою идею Хулия Мартинес.
-- Тысячи. Десятки тысяч...
-- А миллионы слабо? -- вклинился мальчишеский баритон землянина
Станислава Михайловского. Мимоходом я подивился тому, как все-таки быстро
научился распознавать ребят по голосам. -- Нужно не меньше пяти миллионов
полноценных глюонных зарядов, чтобы покрыть всю дром-зону. Подсчитай сама,
Хулия, это элементарные выкладки. Эстер права -- твой план бредовый. Если бы
у нас было столько бомб, мы бы давно освободили все человеческие планеты. И
не понадобилось бы никаких "ковровых" бомбардировок дром-зон. Мы бы просто
использовали эти заряды в бою, вместо обычных позитронных или термоядерных.
-- В самом деле, -- согласилась Эстер. -- Зачем швырять бомбы в
пустоту, если каждой из них можно подбить вражеский корабль. Будь у нас хоть
сотня тысяч ракет с глюонными боеголовками, наш флот бы мигом очистили эту
систему от чужаков. И другие тоже.
Наступило молчание, и я, воспользовавшись паузой, вошел в
кают-компанию. Ребята тотчас вскочили и отсалютовали мне. Все они были
порядком уставшими и взволнованными -- давало о себе знать нервное
напряжение последних двух часов, когда мы совершали прорыв через дром-зону и
уходили от преследования. Рашель выглядела спокойнее других, зато лейтенант
Валько был бледен до болезненной серости, а под глазами у него залегли
темные круги. Впрочем, это не было следствием недавних переживаний, просто
по пути от Дельты Октанта до Хорса парню перепрограммировали его имплант в
полном соответствии с новороссийскими стандартами -- иначе бы он
"засветился" при первом же вхождении в сеть. Подозреваю, что это была
довольно болезненная и крайне неприятная процедура. Бедный мальчишка -- что
он сотворил со своими мозгами! Я всегда относился к киберам с сочувствием и
неодобрением, хотя в свое время чуть было сам не решился на установку
импланта. Да, вы угадали -- ради виртуальных космических полетов. Контакт с
компьютером через ментошлем не давал стопроцентного ощущения реальности, и
при всей убедительности создаваемых компьютером образов все же оставалось
чувство их иллюзорности. Зато имплант позволял полностью отключаться от
внешнего мира и не просто входить в виртуальность, а сливаться с ней,
становиться ее неотъемлемой частью. Хорошо, что я не поддался этому
соблазну...
-- Вольно, господа, -- сказал я. -- Довожу до вашего сведения, что
первый этап операции -- прорыв в систему Хорса, произведен успешно. Корабли
крыла перешли в режим полного радиомолчания и взяли курс на Новороссию. Даю
вам пятнадцать с половиной часов на отдых. Завтра утром, в ноль-девять
три-ноль по бортовому времени вы должны быть готовы к посадке в десантный
челнок. А теперь все свободны.
Попрощавшись, ребята разошлись по своим каютам, и со мной остались
только Рашель и Валько, которых я попросил задержаться.
-- Да, сэр, -- произнесла дочь с некоторой напряженностью в голосе. --
Что-то случилось?
После гипно-лингвистической коррекции ее английский выговор слегка
изменился. Он по-прежнему оставался мягким, но звучал немного иначе. Точно с
таким же акцентом теперь говорили и я, и Анн-Мари -- любой уроженец планеты
Арран принял бы нас за своих земляков.
-- Да нет, все в порядке, -- ответил я. -- Просто нам нужно кое-что
обсудить. Пойдемте ко мне.
Мы прошли в мою каюту, и я предложил ребятам сесть. Затем устроился в
кресле напротив них и заговорил:
-- Итак, молодые люди, за время полета вы более или менее познакомились
со своими подчиненными. Есть ли у вас к кому-нибудь из них претензии?
-- Какого рода претензии? -- сразу уточнил Валько. -- Относительно их
пригодности к заданию, или в личном плане?
-- В личном. Испытываете ли вы к кому-то хоть слабый намек на
антипатию, на кого из них вы не смогли бы положиться, кто вызывает у вас
раздражение? Я спрашиваю вас не по собственной инициативе, а по поручению
адмирала Дюбарри. Он считает, что вы, как командиры отряда, должны
произвести окончательный отсев, устранив слабые, ненадежные звенья. Это его
точное выражение. И еще он просил передать, чтобы при решении этого вопроса
вы отрешились от ложного чувства вины за то, что не сумели наладить с кем-то
отношения. Все члены вашей команды, безусловно, отличные ребята, но и среди
самых лучших людей нередко случаются межличностные трения. А в вашей
ситуации даже легкая неприязнь к подчиненному может повлечь за собой
катастрофические последствия. Вы меня понимаете?
-- Да, -- серьезно кивнула Рашель. -- Я понимаю.
-- Я тоже, -- ответил Валько и задумался. Потом нерешительно произнес:
-- Ну... пожалуй, я назову Михайловского.
-- Почему? -- спросил я.
-- Он слишком заносчив. И резок. На некоторых ребят смотрит свысока,
считает их глупее себя. Это... это немного раздражает меня.
Рашель посмотрела на него и этак ехидненько усмехнулась:
-- А все из-за того, что он раскритиковал идею Хулии Мартинес? Почему
же тогда ты не забраковал Эстер, которая выражалась не менее резко? Потому
что она милашка и на нее приятно смотреть?
Щеки Валька слегка зарделись.
-- Не в том дело. Вовсе не в том. Этот эпизод лишь частность, но если
мы заговорили о нем, то Эстер просто высказала свое мнение, а Станислав
выпендривался, показывая, какой он умный. Типа: "Вы все идиоты, а я
д'Артаньян".
-- О чем ты?
-- Да это так, из одного старого анекдота. Даже из древнего. И, э-э, не
совсем приличного. Однажды я наткнулся на него, но не понял, в чем его
смысл, и стал выяснять, кто такие д'Артаньян, виконт де Бражелон и поручик
Ржевский. В результате прочитал несколько очень увлекательных книг. Но это
уже к делу не относится. Просто порой Михайловский напоминает мне героя того
анекдота. Он нахватался по верхам разных знаний и при любом подходящем
случае демонстрирует свою, так сказать, эрудицию.
-- Можно подумать, что ты у нас скромный и застенчивый, -- язвительно
заметила моя дочь. -- Ты тоже лезешь со своими замечаниями, комментариями,
уточнениями и часто выставляешь собеседников круглыми дураками.
-- Однако я говорю лишь о тех вещах, о которых знаю досконально, --
возразил Валько. -- Я никогда не стану с авторитетным видом
разглагольствовать о том, о чем мне известно только понаслышке.
-- Что верно, то верно, -- согласилась Рашель. -- И самое странное, что
твое нахальство, твоя заносчивость, твои вечные поддевки нисколечко не
раздражают меня. А вот Станислав... ну, не то чтобы он раздражал меня, а...
как бы это выразиться... Короче, я бы хорошенько подумала, прежде чем пойти
в паре с ним в разведку. А еще... -- Тут она смущенно потупилась. --
Возможно, вы посчитаете это снобизмом, но меня слегка задевает его
благоговение перед Космическим Корпусом.
-- Не назвал бы твое чувство снобизмом, -- заметил Валько. -- Это,
кстати, еще один минус Михайловского. Нет ничего плохого в том, что он хочет
стать космическим пехотинцем, однако раз за разом подчеркивать в присутствии
других ребят, которые мечтают о Флоте, что именно в Космическом Корпусе
служат самые храбрые, самые сильные и выносливые, и вообще самые-самые --
это, мягко говоря, нетактично.
-- Значит, Михайловский, -- подытожил я. Жаль, конечно, мне нравился
этот парень. Впрочем, мне нравились все мои подопечные -- командование
действительно отобрало замечательных ребят.
-- Да, -- уверенно сказал Валько. -- Если бы я сам подбирал себе
подчиненных, то его бы не взял. А что теперь с ним будет?
-- Ничего страшного. Его вернут в систему Дельты Октанта, возьмут
подписку о неразглашении и отправят на одну из наших секретных баз -- якобы
для специальной подготовки. Вместе с ребятами, которые были вашими
"дублерами", и вместе с теми, кто был призван на службу таким же образом,
как и вы, но только для отвода глаз. Все эти парни и девушки ускоренными
темпами окончат школьное образование и получат хорошие назначения с
перспективой скорого производства в младшие офицерские чины.
-- Вот это правильно, -- одобрил Валько. -- А то у меня было опасение,
что кому-то может взбрести в голову собрать информацию об этих досрочных
призывах, проанализировать прошлое всех призывников, их происхождение и
сделать соответствующие выводы.
-- Можете не беспокоиться, лейтенант, командование все учло. -- Я
хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. -- Ладно, с Михайловским решено. Еще
есть отводы?
Немного помявшись, Рашель назвала имя одной девушки-славонки, Божены
Малкович, которая, по ее мнению, была слишком озабочена в сексуальном плане
и заигрывала со всеми парнями. Тут Валько не преминул поддеть мою дочь, но
против предложенного ею отвода возражать не стал. А потом они уже единодушно
забраковали одного землянина -- им не нравилась его замкнутость и
скрытность.
-- Будь у нас больше времени, -- объяснила Рашель, -- мы бы сумели
сойтись с ним, наладить нормальные отношения -- но так мы просто не знаем,
чего от него ожидать.
В течение следующего получаса мы перебрали всех остальных членов
группы, и я убедился, что ни у Рашели, ни у Валька нет к ним никаких
претензий. Адмирал Дюбарри прогнозировал двадцати- или даже
двадцатипятипроцентный отсев, однако все обошлось пятнадцатью процентами.
После этого я отпустил обоих отдыхать. Валько ушел сразу -- его здорово
клонило ко сну, а Рашель задержалась у двери каюты, переминаясь с ноги на
ногу.
-- Сэр... -- нерешительно начала она, но я мягко перебил ее:
-- Когда мы одни, можешь опять называть меня папой. Будем постепенно
входить в роль. -- Я улыбнулся и заговорщически подмигнул ей. -- Держу пари,
что нам это не составит труда.
На лице Рашели явственно отразилось облегчение. Она подошла ко мне и
склонила голову к моему плечу. Я обнял дочку и стал гладить ее белокурые
волосы.
-- Ах, папа, если бы ты знал, как мне было тяжело всю эту неделю, --
сказала она. -- Постоянно называть тебя "сэр", а в ответ слышать "мичман
Леблан"... Слава богу, скоро все закончится.
-- Все только начнется, солнышко, -- возразил я. -- Да, конечно, нам не
придется притворяться, изображая отца и дочку, это немного облегчит нашу
задачу -- и в то же время осложнит ее. Наше родство может сыграть с нами
злую шутку. Чего доброго, мы расслабимся, потеряем бдительность и в
результате сорвем всю операцию.
-- Насчет этого не беспокойся. С нами будет Анн-Мари, уж она не
позволит нам потерять чувство реальности. Кстати, па, о нашем задании. Мадам
Пети сказала, что ты -- один из двух, кто способен справиться с ним. Что она
имела в виду?
Я нахмурился.
-- Госпожа президент неточно выразилась. Когда только замышлялась эта
операция, в качестве ее возможных руководителей было предложено более сотни
кандидатур, в том числе и моя. В конечном итоге осталось двое -- я и еще
один человек, имени которого мне не назвали. Не знаю, что во мне нашли
такого особенного, но факт налицо.
Рашель поцеловала меня и высвободилась из моих объятий.
-- Ты просто скромничаешь, папа. Ты весь особенный. Ты самый-самый
лучший.
Вскоре дочка, пожелав мне спокойной ночи, ушла. Боюсь, она не поверила
моему объяснению. Сам я на ее месте точно бы не поверил...
2
На следующей день, ровно в полдесятого утра по бортовому времени, наша
группа собралась в кают-компании, готовая к посадке в десантный челнок. Все
мы были в одежде, изготовленной на Новороссии; никаких предметов, могущих
выдать наше инопланетное происхождение, у нас не было. Командование учло все
мелочи, вплоть до нижнего белья, носков, наручных часов, сережек в ушах
девушек и косметики, которой они пользовались в течение всего полета.
Я подозвал к себе троих ребят, которых накануне забраковали Рашель с
Вальком, велел им идти со мной, а минут через двадцать вернулся один и
сообщил:
-- Ваши товарищи отказались от участия в операции. Я видел, что они
колеблются, поговорил с ними, и они признали, что не годятся для такого
задания. -- Я сделал паузу и смерил всех пристальным взглядом. -- Кто еще
хочет взять отвод? Это ваш последний шанс.
Никто из присутствующих моим предложением не воспользовался. Я смотрел
на решительные выражения лиц ребят и чувствовал себя последним негодяем,
представляя, как трое их товарищей мечутся сейчас, замкнутые в каютах, и
проклинают меня на все заставки. Но это было неизбежно...
В четверть одиннадцатого явился пилот "призрака", капитан-лейтенант
Буало, и провел нас на борт своего челнока. Когда мы прошли из тамбура в
довольно просторный салон и устроились в удобных мягких креслах, Буало
сказал:
-- Надеюсь, господа, вы предупреждены, что в течение всего полета вам
не позволено покидать пассажирский отсек челнока?
-- Да, капитан-лейтенант, -- ответил я. -- На этот счет мы получили
четкие инструкции. Никто из нас, включая и меня, не имеет права заходить в
кабину пилота или в машинное отделение. Так что не беспокойтесь.
-- Вот и хорошо, сэр. А на всякий случай ваш отсек будет наглухо закрыт
-- сами понимаете, секретность. Связь с вами я буду держать через интерком.
Также вы сможете наблюдать за ходом полета на своих экранах, -- с этими
словами он указал на стены с обеих сторон от двери в тамбур. -- Большой
экран справа -- передний обзор. Слева расположены экраны заднего и боковых
обзоров. Думаю, вы разберетесь. Но когда мы войдем в атмосферу планеты,
подача визуальной информации будет прекращена -- никто из вас не должен
знать, где мы совершим посадку. Кроме того...
-- О снотворном нас тоже предупредили, -- нетерпеливо произнес я. --
Делайте свое дело, капитан-лейтенант. Удачи вам.
Буало козырнул:
-- Спасибо, сэр. Удача понадобится и вам. Счастливого пути, господа.
Он вышел из салона, дверь люка за ним задвинулась, и с легким гудением
сработали блокирующие электромагнитные замки.
-- Ну вот теперь мы закупорены, как сельди в банке, -- пробормотал
сидевший рядом с Рашелью Валько. -- Начинаем мариноваться.
Насчет "мариноваться" парень подметил верно. Прошло добрых полчаса,
растянувшихся для нас в целую вечность, пока наконец не ожил интерком. Голос
капитана-лейтенанта Буало произнес:
-- ...Включил связь с пассажирским отсеком, а то они уже умирают со
скуки. Полную готовность челнока к старту подтверждаю.
-- Готовность крейсера к запуску челнока подтверждаю, -- ответил
капитан Марсильяк. -- Отстыковка шлюза.
-- Есть отстыковка шлюза.
Пауза.
-- Шлюз отстыкован успешно, -- отрапортовал Буало.
-- Тридцатисекундный отсчет до прекращения связи и перехода в
"призрачный" режим.
-- Отсчет начат. Двадцать семь секунд.
-- Открытие ангара -- через сорок секунд после прекращения связи.
Отключение гравизахватов -- через двадцать секунд после открытия ангара.
Закрытие ангара -- через сто двадцать секунд после отключения гравизахватов.
-- График принят. Пятнадцать секунд до перехода. Бортовые системы
функционируют нормально.
-- Ни пуха ни пера вам, Пьер, Тома.
-- К черту, капитан... Десять секунд до прекращения связи... Пять,
четыре, три, два, один, ноль... Связь прекращена. Бортинженер, переход в
"призрачный" режим.
-- Есть переход! -- отозвался напарник Буало, старший лейтенант
Нарсежак.
Короткое молчание. Затем бортинженер доложил:
-- Переход в "призрачный" режим произведен, командир. Энергопотребление
в норме. Ожидание открытия ангара.
-- Ангар открывается. Готовность к запуску привода.
-- Привод к запуску готов. Ждем отключения гравизахватов.
-- Эй, пассажиры! -- обратился уже к нам Буало. -- Сейчас
отшвартовываемся от корабля. Закройте-ка все иллюминаторы.
-- Ага, очень смешно! -- тихо фыркнула Рашель, не оценив по достоинству
шутки пилота. Конечно же, никаких иллюминаторов у челнока-"призрака" не
было.
-- Гравизахваты отключены, командир.
-- Принято. Выходим из ангара.
Нас стало слегка покачивать. Это значило, что Буало, как и всякий
опытный пилот, немного замедлил реакцию бортовых гравикомпенсаторов, дабы,
что называется, "чувствовать" свое судно.
-- Швырнули нас капитально, -- резюмировал Буало. -- Но коррекция курса
пока не нужна. Идем по инерции. Господа пассажиры, вам, небось, уже надоела
наша болтовня, так что мы отключаемся, а взамен предлагаем вам понаблюдать
за полетом. Тоже не шибко увлекательное зрелище, но это временно. Часа через
два гарантирую вам изрядную дозу адреналина.
Интерком замолчал, зато включились экраны с такой привычной, но
по-прежнему чарующей меня панорамой усеянного звездами космоса. На огромном
экране переднего обзора ничего, помимо звезд, пока видно не было; на одном
из боковых сиял, приглушенный фильтрами, большой диск Хорса, а на другом
виднелся удаляющийся "Каллисто". Также, внимательно присмотревшись, можно
было различить движущиеся пятнышки кораблей сопровождения.
А вот они нас наверняка не видели. Еще накануне полета я имел
возможность переговорить с командиром крыла, так он мне сказал следующее:
"Эти новые „призраки" действительно что-то уникальное. Уже четырежды я
сопровождал десант, и еще ни единого раза нам не удалось их заметить. Если
эту технологию удастся применить и к большим кораблям, то чужакам придется
несладко. Мы будем крушить их, а они даже не смогут сообразить, откуда
приходит к ним смерть..."
Да, кстати, а это идея! Что если у нас уже есть подобные корабли -- и
именно их собираются направить на штурм системы Хорса? Я представил себе эту
заманчивую картину: не только шаттлы и малые суда, но и тяжелые
крейсера-"призраки", дредноуты-"призраки", линкоры-"призраки", даже
станции-"призраки"... Нет, хватит, размечтался.
Как и обещал капитан-лейтенант, в первые пару часов ничего
увлекательного не происходило. Мы просто летели сквозь безбрежную черноту
космоса, держа курс на голубоватую звездочку, которая постепенно становилась
ярче и крупнее, пока не превратилась в маленький полумесяц -- планета
Новороссия, цель нашей миссии.
-- Обратите внимание, господа, -- раздался из интеркома голос Буало. --
На боковом экране номер пять вы можете видеть патрульный фрегат чужаков. --
Красная стрелка указала на крохотную искорку между звездами; разумеется, был
виден не сам фрегат, а пламя от его термоядерных двигателей. -- Противник
находится менее чем в семи тысячах километров от нас, но все его радары,
инфракрасные датчики, детекторы масс и прочие средства дальнего обнаружения
бессильны перед нашей защитой.
Интерком вновь отключился, а Валько задумчиво произнес:
-- Интересно, как будут реагировать их детекторы, когда мы начнем
маневрировать на орбите?
Вопрос, разумеется, был чисто риторический. Нас всех это беспокоило.
Ясно было одно: челнок пойдет на посадку, используя гравитационный привод.
Порождаемые им возмущения континуума будут носить лишь локальный характер,
на дальних дистанциях они почти неощутимы, особенно при большом скоплении
других кораблей, также использующих гравитацию, однако всегда существует
риск обнаружения по вторичным признакам, вроде искажения радиопередач или
сдвига линий в спектре видимого излучения звезд.
Чем дальше, тем чаще встречались на нашем пути альвийские корабли,
патрулировавшие околопланетное пространство, и беспилотные спутники
слежения, но ни один из них так и не засек нашего присутствия. А когда до
Новороссии оставалось порядка сорока тысяч километров, мы прошли невдалеке
от одной из станций внешнего пояса орбитальной обороны -- и тоже
беспрепятственно. Однако все это были только цветочки, самое главное ожидало
нас впереди.
На высоте от двух до трех тысяч километров над поверхностью планеты
группировались основные силы последнего оборонительного эшелона.
Пространство здесь просто кишело боевыми станциями, тяжелыми и легкими
кораблями, а также всякой мелюзгой -- от шаттлов-истребителей до сновавших
туда и обратно орбитальных катеров.
-- Ну вот сейчас начнется, -- сказала Рашель. Лицо ее побледнело, она
закусила нижнюю губу и крепко вцепилась пальцами в подлокотники кресла.
Другие ребята были взволнованы не меньше моей дочери.
Словно для того, чтобы разрядить обстановку (а может, именно для
этого), через интерком к нам обратился Буало:
-- Итак, мы почти у цели. Осталось только прошмыгнуть мимо всех этих
посудин и совершить посадку. Кстати, посмотрите на экран номер два -- там
начинается небольшая заварушка. Десяток недобитых в дром-зоне габбарских
кораблей пытается прорваться к планете, чтобы швырнуть на нее бомбы. Зуб даю
-- ничего у них не получится. А нам это только на руку: пока альвы будут
накручивать хвосты мартышкам, мы проскользнем у мохнатиков под самым носом.
Так что смотрите и получайте удовольствие.
Уверенный тон пилота челнока несколько успокоил ребят. Они принялись
живо обсуждать дислокацию сил противника и время от времени поглядывали в
экран номер два, где, по словам Буало, немногочисленные габбарские корабли
атаковали оборонительные порядки альвов. Никаких деталей видно не было, все
происходило слишком далеко от нас, и о кипевшем там сражении
свидетельствовали только частые всполохи от плазменных залпов и взрывов
позитронных или ядерных ракет.
Между тем мы беспрепятственно углубились в гущу вражеских войск.
Впрочем, выражение "в гущу" следовало понимать весьма и весьма условно. Даже
при такой насыщенной обороне среднее расстояние между дрейфовавшими на
орбите станциями и кораблями измерялось несколькими сотнями километров, так
что у нас было достаточно простора для маневров. Но если бы наш "призрак"
был запеленгован, нам оставалось бы жить считанные секунды -- на таких
расстояниях плазменные орудия и ракеты бьют неотразимо.
К счастью, нас никто не обнаружил, и полчаса спустя, когда челнок лег
на низкую орбиту километрах в трехстах над уровнем моря, Буало произнес в
интерком:
-- Вот и все, господа. Мы уже в верхних слоях термосферы. Нам осталась
самая малость -- сесть на планету в обусловленном месте. Начинаем снижение,
трансляцию картинок для вас прекращаю. -- В этот же момент все экраны
погасли. -- Также для вашего удобства отключаю в пассажирском отсеке
задержку в работе гравикомпенсаторов. -- Легкое покачивание прекратилось,
сразу возникла иллюзия полного отсутствия движения. А Буало продолжал: --
Коммодор Матусевич, сэр, прошу вас проследить, чтобы все члены отряда
приняли снотворное.
-- Безусловно, -- ответил я, наблюдая за тем, как Анн-Мари достает из
аптечки упаковку с инъекционными ампулами. -- Надеюсь, мы проснемся не в
аду.
-- Не беспокойтесь, сэр, -- вклинился в наш разговор Нарсежак. -- Всего
через час мы передадим вас в целости и сохранности в руки наших здешних
друзей.
-- Отставить разговоры, бортинженер, -- строго произнес Буало. И уже ко
мне: -- В общем, мы поняли друг друга, бригадир.
-- Да, конечно. Мягкой вам посадки, каплей.
-- А вам приятных снов, сэр.
Интерком отключился. Тем временем Анн-Мари уже отошла в хвостовую часть
салона и принялась делать ребятам инъекции.
-- Ох, не нравится мне это, -- проговорил Валько, загодя закатывая
рукав своей рубашки.
-- Никому это не нравится, -- сказала моя дочь, изображая полную
невозмутимость. -- Но так нужно. Чем меньше мы будем видеть и слышать, тем
лучше. Если нас схватят, то на допросе мы не сможем ничего сообщить о месте
посадки челнока, приземлился он или приводнился, кто его встречал, каким
путем нас переправили...
-- Прекрати, Рашель! Не считай меня идиотом. Я все прекрасно понимаю,
просто... просто чувствую себя немного не в своей тарелке. Пока я в
сознании, мне еще не так страшно. Но как только я представлю себя
бесчувственного, беспомощного, во власти других людей, пусть и друзе