перемену в моем настроении. -- Почему ты нахмурился? -- Я подумал о Рашели, -- ответил я, и отчасти это было правдой. -- О Рейчел, -- поправила она. -- Пожалуйста, не забывайся. -- Я не забываюсь, -- возразил я. -- Ни на мгновение. Однако сейчас я думаю именно о Рашели, а не о Рейчел. Насчет Рейчел я более или менее спокоен, с ней все в порядке -- она ходит в школу, флиртует с одноклассником, играет в конспиратора... А вот Рашель, которая скрывается под ее личиной, вызывает у меня беспокойство. -- Ага, понимаю, -- кивнула Анн-Мари. -- Это касается Олега Рахманова. -- Так ты тоже заметила? -- Конечно. И не вижу в этом ничего страшного. В конце концов, Рашель уже взрослая, ей девятнадцать лет. В таком возрасте девушки часто влюбляются. -- Но она влюбилась в сопливого мальчишку. -- Который всего два года моложе ее. Тоже мне разница! Не смеши меня. Олег производит впечатление весьма серьезного и ответственного молодого человека. В сексуальном плане он даже более зрелый, чем Рашель. Во всяком случае, более опытный. -- Ну, спасибо, -- проворчал я, -- утешила. Анн-Мари звонко рассмеялась: -- Ах, вот что тебя волнует! Я сразу так и подумала. Ты просто ревнуешь. Как и многие отцы, ты чувствуешь досаду при мысли о том, что твоя дочь может любить какого-то другого мужчину, кроме тебя. Я густо покраснел: -- Он никакой не мужчина. -- Ладно, еще мальчишка. Но это поправимо. Со временем это пройдет. И не надо брать дурного в голову, с Рашелью все будет в порядке. Терять девственность немного больно, но совсем не смертельно. По своему опыту знаю. С этими словами Анн-Мари поднялась с кресла и оказалась лицом к лицу со мной. Подчиняясь внезапному импульсу, я обнял ее за плечи и приник губами к ее губам. Она не сопротивлялась, но и не ответила на мой поцелуй. Ее мягкие, податливые губы оставались совершенно безжизненными. В надежде разбудить в ней страсть я стал целовать ее лицо и шею. Я крепко прижимал ее к себе, энергично гладил руками стройную талию и упругие бедра. Анн-Мари покорно принимала все мои ласки, однако по-прежнему не реагировала на них. Лишь когда я начал расстегивать ее платье, она мягко остановила меня и высвободилась из моих объятий. -- Извини, я не могу. Ничего не получается. Ты очень нравишься мне, правда -- очень. Но... Когда ты обнял меня, все мое тело словно онемело. Так было и раньше, с другими. Все семь лет. И я не знаю, что мне с этим делать. Некоторое время мы растерянно смотрели друг на друга. В глазах Анн-Мари застыла боль и тоска. А еще неудовлетворенная жажда нежности и ласки... -- Ты обращалась к врачам? -- наконец спросил я. -- Да, и не раз. Никаких отклонений у меня не находили. И физически, и психически я полностью здорова. Мои проблемы лежат вне медицинской плоскости. Просто мне нужен... определенный мужчина. Один-единственный на свете. К сожалению, это не ты. Извини, пожалуйста. "Будь ты проклят, Арчибальд!" -- в сердцах подумал я. Анн-Мари повернулась к столу и взяла пачку сигарет. -- Ладно, -- сказала она ровным голосом. -- Сегодня твоя очередь первым принимать душ. Ступай, а я пока выкурю свою последнюю сигарету. Уныло склонив голову, я вышел из кабинета. 2 Понедельник никаких известий не принес. Зато во вторник в сводках новостей проскользнуло упоминание о том, что шестнадцатилетняя цесаревна Наталья Александровна, младшая дочь государя Александра Михайловича, посетила несколько пригородных школ-интернатов, в том числе и тот, где училась Эстер. Целью этих визитов было пополнение штата принцессы новыми фрейлинами, каковых по традиции отбирали среди девочек-сирот. В отличие от царских отпрысков мужского пола, которые учились в обычной школе (ну, не совсем в обычной, а в самой лучшей, элитарной), государевы дочери проходили школьную программу в специальном придворном лицее, где компанию им составляли сверстницы-фрейлины. Собственно, это и было их главной обязанностью -- учиться вместе с цесаревнами. Уже на следующий день, в среду, три девочки получили официальное приглашение Двора занять должность фрейлин принцессы Натальи. Среди них оказалась и Эстер, а две другие избранницы были родом с Аррана и Эсперансы. Большинство обозревателей истолковали такой выбор, как символический жест доброй воли по отношению к переселенцам, свидетельство того, что верховная власть Новороссии признает их полноправными гражданами планеты. Собственно, так оно и было. Как поведала мне Рашель со слов Олега Рахманова, Павел просто подкинул эту идею сестре, та сразу ухватилась за нее, а со стороны родителей никаких возражений не последовало. Остальное было уже делом техники. Вездесущий Сергей Иванов по прозвищу Вейдер позаботился о том, чтобы интернат Эстер попал в список тех, которые должна была посетить принцесса, а дальше все случилось само собой, и Павлу даже не пришлось вмешиваться, чтобы склонить сестру к нужному решению. Внешность Эстер, ее общительность и острый ум произвели на цесаревну благоприятное впечатление, и она сама, без подсказки брата, остановила на ней свой выбор. А уже в четверг начались осторожные контакты цесаревича с нашей разведкой. Как мы и предполагали, он сразу дал понять, что не намерен танцевать под нашу дудку, а согласен сотрудничать лишь на равных. Чувствуя за собой внушительную поддержку в лице молодежной организации, ухитрившейся опутать своими сетями всю Новороссию и даже установившей контроль над царской охранкой, Павел вполне мог позволить себе диктовать нам свои условия, а у нас не оставалось другого выхода, как признать за ним это право. Помимо него, нам больше не на кого было делать ставку -- он был единственным сыном царя, сам государь, его отец, на поверку оказался слабым, безвольным человеком, вконец запуганным чужаками, а дядя и того хуже -- вовсю лоббировал интересы могущественной финансово-промышленной группы, которая с потрохами продалась альвам. Рассчитывать же на то, что народ, веками привыкший жить под царской властью, с воодушевлением воспримет свержение монархии, было бы по меньшей мере наивно. Время шло своим чередом. Переговоры нашего командования с принцем Павлом продвигались успешно, а его соратники, судя по их поведению, ни о чем не догадывались. Они поверили, что цесаревич влюбился в Эстер, и, надо сказать, имели для этого все основания, поскольку между молодыми людьми действительно завязался роман, слухи о котором быстро проникли за пределы дворца и вскоре облетели всю планету. В большинстве своем народ отнесся к ним со спокойным пониманием и легкой иронией -- в свои неполные восемнадцать Павел уже прослыл весьма любвеобильным юношей, а его страсть к рыжеволосым девушкам была общеизвестна. Правда, некоторые особо правоверные или истово православные граждане Новороссии выказывали неудовольствие тем, что новой пассией их наследного принца стала еврейка, но таковых, к счастью, было совсем немного. А у Рашели на сей счет сложилось вполне определенное мнение, которое она не замедлила сообщить мне, как только ей стало известно об отношениях между Павлом и Эстер. -- Адмирал Дюбарри чертов сводник! -- сказала дочь. -- Он с самого начала планировал это. Только не говори, что ты ничего не знал. Конечно, знал. Еще бы -- такое великолепное прикрытие! А на чувства бедняжки Эстер всем наплевать. -- Но, солнышко, -- смущенно возразил я, -- ведь никто ее не принуждал. Она сама, по собственной инициативе... -- Нет, по велению долга! Она не дурочка, она сразу поняла, что от нее требуется. -- Почему ты так думаешь? А вдруг Эстер влюбилась в него? Вот ты... -- Я на секунду замялся. -- Тебе же нравится Олег Рахманов. Нравится не потому, что тебе поручили работать с ним, а просто нравится. И ты проводишь с ним много времени вовсе не по велению долга. -- Ну, допустим. -- Рашель дерзко посмотрела мне в глаза. -- Но я не спешу заваливаться с ним в постель. Или заниматься этим в любом другом месте. Хотя кое-кто, не буду называть имена, настойчиво советовал мне быть более уступчивой. Дочка вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Мне не составило труда догадаться, кем был упомянутый Рашелью "кое-кто", и я твердо постановил надрать этому наглому мальчишке уши. После выполнения задания, конечно, когда он уже не будет моим подчиненным... А на исходе пятой недели нашего пребывания на Новороссии мне стало известно, что на планету вернулся альв Григорий Шелестов. 3 Наша встреча состоялась там же, где и в предыдущий раз. Альв посадил свой двухместный флайер на пустынную стоянку возле безлюдной аллеи, я забрался в салон с правой стороны и сел в свободное пассажирское кресло. Мы поздоровались. -- Я выяснил, о чем ты просил, Стефан, -- сразу перешел к делу Шелестов. -- Ваши руководители были правы: мы не изобретали кварковых бомб, а получили их от людей. В его голосе прозвучали странные нотки -- то ли облегчения от того, что все обошлось, то ли сожаления, что альвы оказались неспособными повторить наше открытие. Скорее всего, и того и другого было поровну. -- Ты сказал "бомбы", -- произнес я. -- Это значит, что вам дали уже готовое оружие, а не технологию? -- Совершенно верно, -- подтвердил мой собеседник. -- Три полностью смонтированных устройства с подробной инструкцией их применения. Одно из них было испытано в шаровом скоплении IC 4499. Второе наши попытались разобрать, чтобы изучить его конструкцию. Нас, конечно, предупредили, что этого делать нельзя, поставили в известность, что в таком случае бомба взорвется, но наше правительство решило рискнуть. В результате произошел термоядерный взрыв, мы потеряли весь персонал временной исследовательской базы -- несколько десятков высококлассных ученых и инженеров, а также около двух тысяч технических работников и военных. -- Где это произошло? -- В одной из изолированных от Галактической Спирали систем. Двойная звезда без собственного названия, только с каталожным номером. Я не могу продиктовать его по памяти, но у меня все записано. -- С этими словами альв похлопал по своему нагрудному карману, однако ничего оттуда не достал. -- Судьба последней бомбы вам хорошо известна. Для полноты картины добавлю, что ее сбросил на солнце Джейханны флот-надполковник Жорже Перейра Душ Сантуш, теперь уже генерал-капитан третьего ранга, Герой Альвийской Федерации. -- От кого вы получили запалы? Когда это произошло? -- Четырнадцать стандартных месяцев назад. А точнее, двадцать пятого июля прошлого года. За несколько дней перед тем в систему Бетельгейзе прорвался один из ваших разведчиков и передал зашифрованное нашим секретным правительственным кодом сообщение. Его текст у меня тоже есть. -- Опять хлопок ладонью по нагрудному карману. -- В нем говорилось, что определенные люди готовы предоставить альвам тайную помощь в войне против габбаров. Именно так было сформулировано: "определенные люди". Если мы согласны, нам предлагали встретиться в локальном пространстве 371-ой Лиры для передачи оружия. Наше командование решило, что это какой-то подвох, но все же направило к назначенному месту встречи две хорошо оснащенные бригады. Одна из них вошла в указанную систему, а вторая расположилась в дром-зоне соседней звезды, готовая в любой момент совершить переход по каналу первого рода. Когда появился ваш корабль -- он шел без позывных, и на нем не было никакой бортовой маркировки, -- наши попытались захватить его. В ответ он открыл шквальный огонь из электромагнитных пушек и за каких-нибудь четверть часа уничтожил почти всю бригаду. -- Из электромагнитных пушек?! -- изумился я. -- Но они же годятся только против катеров и легких, слабо защищенных истребителей. -- Только не те, которыми был вооружен ваш корабль. Они генерировали ЭМИ такой небывалой мощности, что его не выдерживала никакая защита. Мгновенно выходила из строя вся бортовая электроника, экипажи гибли от интенсивного воздействия ультракоротких волн, а чуть позже взрывались двигатели. Один человеческий корабль, и не какой-то там линкор или боевая станция, а обычный легкий крейсер, не особо напрягаясь, разделал под орех целую бригаду. Если честно, я не понимаю, почему вы, обладая таким оружием, до сих пор не освободили Новороссию и другие свои планеты. "Я тоже не понимаю", -- подумал я, ошарашенный услышанным. Но вслух ничего не сказал. -- Потом в систему прибыла наша резервная бригада, -- продолжал Шелестов. -- Ее командующий оказался здравомыслящим альвом. Ознакомившись с обстановкой, он не стал рваться в бой, а предпочел начать переговоры. Ваши предупредили, чтобы мы не приближались к ним, выгрузили три контейнера, а потом ушли через канал второго рода. Командир бригады послал вслед за ними три скоростных корвета -- чтобы узнать, куда они направились. Однако вашему крейсеру запросто удалось оторваться от слежки. Ну а в тех контейнерах, как ты уже сам догадался, находились ракеты с кварковыми боеголовками. То есть, со странглетными запалами. -- Невероятно... -- пробормотал я. -- Потрясающе... У тебя есть доказательства? -- Все задокументировано, -- ответил альв и наконец достал из кармана плоский футляр с миниатюрным лазерным диском. -- Я получил эту информацию из самых надежных источников, фактически из первых рук -- от самого премьер-министра Федерации. -- Вот как? -- Я тотчас напрягся. -- И чем же ты объяснил ему свою заинтересованность? -- Очень просто: я сказал ему правду. Я долго бился головой о стенку, пытаясь разузнать об этих чертовых кварковых бомбах, но безрезультатно. Единственно мне стало известно, что на закрытом заседании правительства, когда решался вопрос о применении этого оружия против габбаров, сам премьер выступал категорически против, но голоса остальных членов Кабинета и руководителей Верховного Командования перевесили его мнение. Поэтому я записался к нему на прием и сообщил, что со мной вступил в контакт представитель человеческой разведки... -- Да ты сумасшедший! -- воскликнул я, с трудом подавив паническое желание немедленно выскочить из флайера и задать стрекача. Здравый смысл подсказал мне, что если за Шелестовым следили, то меня уже ничто не спасет. Разве что... разве что загадочное защитное устройство, вмонтированное в браслет моих часов. -- Как ты мог так поступить?! -- Пришлось рискнуть, -- невозмутимо пожал он плечами. -- Иногда честность -- лучшая политика. Я долго взвешивал этот шаг и в конце концов пришел к выводу, что премьер-министр должен понять меня. И он действительно понял. Он уже и сам был близок к пониманию ситуации, а те аргументы, которые ты привел в нашем предыдущем разговоре, окончательно убедили его. Он всегда считал передачу этих бомб провокацией с вашей стороны, но раньше думал, что она направлена на обострение военных действий между нами и габбарами. Точно так же думали и другие члены правительства, но не устояли перед соблазном отомстить габбарам за Мельмак. А на поверку дела оказались и того хуже -- какая-то тайная группировка в вашем руководстве решила подтолкнуть человечество к истреблению всей нашей расы. Когда до премьер-министра это дошло, он предоставил исчерпывающие доказательства того, что мы не изобретали кварковой бомбы. -- Или подсунул тебе фальшивку, -- мрачно заметил я. -- Исключено. У него просто не было на это времени. В конце нашего разговора он лишь на пять минут отлучился, а вернувшись в кабинет, дал мне этот диск. Я ручаюсь, что доказательства не сфабрикованы. Ты сам убедишься, когда просмотришь все записи. Там, кстати, есть один любопытный момент, который должен помочь вам в расследовании. При выгрузке последний, третий контейнер застрял в шлюзе, что-то там заклинило в автоматике, и двум членам команды пришлось выталкивать его вручную. То ли они недооценили наши технические возможности, то ли сочли расстояние до наших кораблей достаточно большим, а может, просто потеряли бдительность, но в любом случае не включили поляризацию обзорных стекол своих скафандров. А наши специалисты, произведя компьютерную обработку записей, сумели реконструировать их лица. Хотя, по-моему, они перестарались. Я думаю, что в жизни эти люди выглядят гораздо старше. Вот, взгляни. Шелестов сунул диск в считывающее устройство, произвел некоторые манипуляции с консолью, и на небольшом голографическом экране появилось два снимка -- юноши и девушки. Я замер, как громом пораженный. Я не мог поверить своим глазам. Не мог -- потому что это противоречило логике. Потому что я знал этих молодых людей, и год назад они никак не могли находиться в локальном пространстве 371-ой Лиры. Ведь они жили здесь, на Новороссии... С экрана на меня смотрели лица Ани Кореевой и ее друга Саши Киселева. 4 Когда я вернулся домой, в холле слышались приглушенные звуки музыки. Наперед зная, что увижу, я тем не менее слегка приоткрыл дверь гостиной и заглянул внутрь. В комнате находилось двое -- Рашель, игравшая на рояле, и Олег Рахманов, который сидел неподалеку на стуле и с благоговением слушал ее. Вряд ли он был большим ценителем старинной музыки, но он был страстным поклонником моей дочери, а значит, любил все, что она делает, в том числе и ее игру. Его взгляд, устремленный на Рашель, был настолько красноречив, насколько это вообще возможно. Я осторожно закрыл дверь, поднялся по лестнице на второй этаж и прошел в кабинет. Анн-Мари дома не было -- сегодня с утра ее пригласила в гости одна знакомая, коллега по работе в телекомпании, и она еще не вернулась. Руслан Кузнецов и его жена Ирина тоже отсутствовали -- на выходные они уехали в Верхний Новгород проведать дочь, зятя и внуков. Я запер дверь, уселся перед терминалом и стал просматривать записи, полученные от Григория Шелестова. В подробности я особо не вникал -- все мои мысли вертелись вокруг одного-единственного момента во всей этой запутанной истории. Это было невероятно, я до сих пор не мог поверить своему открытию, и все же факты говорили сами за себя. Я несколько раз прокручивал эпизод с выгрузкой третьего контейнера, при большом увеличении внимательно всматривался в расплывчатые лица, видневшиеся сквозь обзорные стекла скафандров. Разглядеть невооруженным глазом какие-нибудь черты было невозможно, съемки велись на грани разрешающей способности приборов, так что тут требовался компьютерный анализ каждого кадра, их обработка, сличение и синтез. Однако я не сомневался, что результат будет аналогичным тому, который получили альвийские специалисты. Легче всего было бы списать все на простое совпадение, банальное внешнее сходство. Я бы, наверное, так и поступил, окажись в моем распоряжении только один снимок -- либо Кореевой, либо Киселева. Но снимков было два, и на обоих фигурировали знакомые мне лица. Мало того, эти ребята были друзьями, соратниками, "сладкой парочкой", как называли их знакомые; вдобавок, они принадлежали к подпольной группировке, чья деятельность весьма и весьма озадачивала нашу разведку... Что же это значит, черт побери? Вывод напрашивался сам собой -- эти молодые люди были не те, за кого себя выдавали. И, может, не только они, но и другие их товарищи -- Сергей Иванов, Юрий Ворушинский, Борис Компактов... Я вызвал из памяти компьютера досье на всех пятерых. Трое из них -- Кореева, Киселев и Вейдер-Иванов -- были "под колпаком" у нашей разведки уже девять месяцев. Ворушинский и Компактов попали на заметку лишь недавно -- их имена нечаянно выболтал в разговоре с Эстер и Рашелью принц Павел. Итак, что же делали Аня и Саша более года назад, во время летних каникул? Впрочем, условно летних -- тогда в Северном полушарии планеты была зима, а почти все Южное занимает огромный океан. Ага! Согласно собранным нашими агентами сведениям, с середины июля по середину августа они отдыхали в горнолыжном лагере на Новом Памире. Хотелось бы поговорить с инструктором их отряда. Я представил, как он с минуту напряженно раздумывает, потом отвечает: "Знаете, что-то не припомню их. Сейчас, погодите, я посмотрю..." Пауза, он делает запрос в базу данных. Затем: "Да, в самом деле, были такие. Но, хоть убейте, не могу их вспомнить. Наверное, они были очень неприметными, тихонями. Вы хоть представляете, со сколькими детьми мне приходится работать в течение года..." Вот и все. Так, а что дальше? В смысле -- дальше в прошлое. Как явствовало из досье, Аня была сиротой. Шесть лет назад ее родители погибли в автокатастрофе. Родственники отказались брать на себя заботу о двенадцатилетней девочке, и она была помещена в Христовоздвиженскую школу-интернат номер 18. Спустя три года ее перевели в Николайбург. Причина перевода -- обычная перетасовка учеников. Распространенная на Новороссии практика: самых одаренных берут в столицу, а отстающих отправляют в провинцию. Интересно, что случится, если я позвоню в Христовоздвиженск и спрошу у руководства интерната об их бывшей воспитаннице, Ане Кореевой? Возможно, ответ будет такой: "Да, у нас действительно училась эта девочка. Но мы помним ее смутно. (Понимай, как "совсем не помним".) Ничем, кроме хороших оценок, она не отличалась..." А ее предполагаемые родственники? Не скажут ли они, что не поддерживали особо близких отношений с Аниными родителями и вообще вроде бы не припомнят, что у тех была дочь? Или удивленно скажут: "А мы-то думали, что Аня погибла вместе с ними..." Что касается Саши Киселева, то он, по нашим данным, был из неблагополучной семьи. Отец -- безработный алкоголик, мать -- проститутка и наркоманка. Два с половиной года назад их лишили родительских прав, а парня усыновила пожилая бездетная чета. Вот вопрос: если разыскать его прежних родителей и спросить о Саше, вспомнят ли они, что когда-то у них был сын?.. Теперь Вейдер-Иванов. В графе "отец" стоит прочерк -- его мать была одиночка. Когда Сергею исполнилось пятнадцать, она вышла замуж за вдовца с двумя детьми, владельца арктической фермы по разведению моржей. То ли парень не вписался в новую семью, то ли не захотел жить в заполярье, но вскоре он переселился к своей прабабушке, уже давно впавшей в старческий маразм. Старушка вряд ли годилась ему в опекуны, скорее это он заботился о ней, но по сему поводу никто не проявлял беспокойства. Сергей не бродяжничал, не якшался с уличной шпаной, не попадался на кражах или приеме наркотиков; он был серьезным и самостоятельным юношей, досрочно закончил школу, учился в университете, хорошо зарабатывал как кибер, обеспечивал себя и свою прабабушку -- короче, с ним все было в порядке... У Компактова с Ворушинским были другие истории, но сходные в одном -- они тоже не жили со своими родителями. К тому же всех пятерых объединяло еще и то обстоятельство, что два или три года назад они поменяли место жительства и учебы. Вот так-так!.. "Проклятье! -- думал я, тупо уставившись на экран терминала. -- Как же мы раньше не обратили внимание?.. Впрочем, раньше мы знали только о троих и не выделяли их из общей массы ближайших соратников цесаревича. Не было ничего странного в том, что среди двух десятков ребят одна девочка сирота, какой-то паренек из неблагополучной семьи, а другой не живет с матерью. Но ведь три недели назад многое прояснилось, а мы до сих пор оставались слепы. Слишком уж увлеклись переговорами с Павлом и забыли обо всем остальном..." Мои размышления прервал звонок в дверь (кабинет был звукоизолирован), а затем из интеркома раздался голос Анн-Мари: -- Стив, ты здесь? Почему заперся? Я торопливо извлек из считывающего устройства диск Шелестова, спрятал его в карман и лишь тогда впустил Анн-Мари в комнату. -- А Рейчел даже не знала, что ты вернулся, -- сказала она с порога. -- Ты проскользнул мимо нее как мышь. -- Я просто решил не мешать ей, -- ответил я, вновь запирая дверь. -- Олег еще не ушел? -- Нет. Судя по всему, он окопался у нас до позднего вечера. Кстати, забыла тебе сказать, что утром мне звонила его мать. Мы мило поговорили, и она намекнула, что в ближайшее время они с мужем собираются пригласить нас на ужин. Видно, хотят познакомиться с потенциальными... как это здесь называется?.. сватами, кажется. -- Анн-Мари улыбнулась, но, не получив улыбки в ответ, внимательнее всмотрелась мне в глаза. -- Ты чем-то взволнован? Что случилось? Рассказывать ей о своей встрече с альвом и о полученной от него информации я не имел права. Зато вполне мог поделиться своими выводами, основанными на доступных ей материалах. -- Я только что просматривал досье на нашу "великолепную пятерку" -- Корееву, Иванова, Киселева, Ворушинского и Компактова. И обнаружил кое-какие факты, которые по отдельности ничего не значат, но в комплексе... А впрочем, сама посмотри. Анн-Мари понадобилось лишь несколько минут, чтобы во всем разобраться. -- Боже правый! Ведь это похоже... это очень похоже на тщательно разработанные легенды! -- Вот именно. Она вопросительно взглянула на меня: -- Ты думаешь, эти ребята тоже агенты? -- Возможно. Вопрос только -- чьи? Тайной группировки в нашем командовании или... -- Или, -- подхватила Анн-Мари, -- правительства одной из планет, которое затеяло собственную игру. Послушай, Стас, -- в волнении она позабыла, что меня следует называть Стивом, -- это очень серьезно. Если твои подозрения подтвердятся, то... Но сперва нужно все проверить. -- Да, нужно, -- согласился я. -- Однако это не в нашей компетенции. Сейчас я составлю специальное донесение, а ты его отправишь. Анн-Мари понимающе кивнула. Слово "специальное" означало, что содержание донесения будет секретным даже для нее. -- Сколько времени тебе понадобится? -- Не больше пяти минут. -- Хорошо. Тогда я просто покурю в коридоре. Она вышла, а я быстро надиктовал текст послания, в котором сообщал, что получил от "объекта" необходимые материалы, а под конец добавил, что в деле обнаружились неожиданные обстоятельства. Подумав немного, я заменил "неожиданные" на "дополнительные" и этим решил ограничиться. В любом случае, для передачи информации потребуется личная встреча с уполномоченным резидентом -- содержимое диска было слишком "горячо", чтобы доверять его сети, даже под самым надежным прикрытием. Наложив на это короткое донесение свой шифр, я позвал Анн-Мари, которая повторно зашифровала его и отправила по назначению. -- Вот что, Стив, -- сказала она, откинувшись на спинку кресла. -- Я прекрасно знаю, что такое разведка и что такое секретность. В этом котле я варюсь всю свою взрослую жизнь, поэтому не требую от тебя никаких объяснений. Но скажу тебе одно: я уверена, что на Новороссию тебя послали вовсе не для того, чтобы ты координировал работу группы мальчишек и девчонок. У тебя есть другое задание, более важное, чем это. Я не забыла слов мадам Пети, что тебе намерены поручить дело, с которым могут справиться только двое человек на всем свете. Я постоянно ломаю голову над тем, что бы это значило. И я убеждена, что твоя гениальная догадка насчет нашей "великолепной пятерки" возникла не просто так, на пустом месте, а по ходу выполнения твоего второго, тайного задания. Либо в качестве побочного продукта, либо как прямое следствие. Полагаю, что верен последний вариант. Я ничего не ответил, так как отвечать было нечего. Хотя уже само мое молчание было достаточно красноречивым ответом. А буквально через минуту пришло срочное послание. Анн-Мари сняла с него шифр и, убедившись, что оно зашифровано дважды, снова покинула кабинет. Когда дверь за ней затворилась, я открыл письмо своим ключом, прочитал его, перечитал, хорошенько запомнил указанный адрес, после чего удалил его без возможности восстановления. Затем выключил терминал и вышел в коридор, где меня ожидала Анн-Мари. -- Ну что? -- спросила она. -- Если у тебя были планы на сегодняшний вечер, -- ответил я, -- придется их пересмотреть. Сейчас мы уезжаем. -- Куда? -- На одну встречу. Пока это все, что я могу сказать. Я еще не знаю, до какой степени тебя посвятят в это дело, но раз уж вызвали нас обоих, то что-то достанется и на твою долю. На лице Анн-Мари отразилось удовлетворение. -- Давно бы так. А то мне уже до чертиков надоело быть всего лишь связистом. Пора заняться настоящей работой. "Займешься, -- подумал я. -- Чего-чего, а работы теперь хватит на всех..." 5 Всю дорогу я пытался собраться с мыслями и понять, что происходит. Ну, ладно, со странглетными запалами все более или менее прояснилось. Наше руководство оказалось право: какая-то радикальная группировка в высшем командовании, а может, правительство одной из планет, -- короче, пока не важно, кто именно, но кто-то решил до предела обострить ситуацию и вынудить человечество к тотальному уничтожению всех Иных рас. С этой целью альвам были переданы странглетные запалы -- сверхмощное, но практически бесполезное в войне оружие. И даже количество его единиц Дюбарри угадал правильно -- три. С первым устройством альвы произвели испытание, второе попробовали разобрать, а третье, единственно оставшееся, после долгих колебаний все же применили против габбаров. Однако в эту картину никоим образом не вписывались Аня Кореева с Сашей Киселевым. Что делали эти дети (да, в сущности еще дети) на борту корабля, который передавал альвам оружие? Что они делают здесь, на Новороссии, в компании еще троих своих сверстников?.. Как минимум троих -- но, судя по всему, их гораздо больше. К чему они стремятся, чего добиваются? И, главное -- кто, черт побери, их сюда послал?.. Впрочем, может, никто не посылал. У меня родилась довольно глупая гипотеза, что несколько лет назад компания вундеркиндов раскрыла тщательно охраняемые секреты человечества, завладела самой передовой технологией и возжаждала власти. Таковой власти ни на Земле, ни на Терре-Галлии, ни на любой другой свободной планете ребята не получили бы -- будь они хоть трижды вундеркинды и обладай какими угодно секретами. Оставались лишь контролируемые чужаками миры, и среди них Новороссия -- страна, где вся власть, без ее разделения на законодательную, исполнительную и судебную ветви, целиком сосредоточена в руках одного-единственного человека, царя. Нужно только выбрать подходящую кандидатуру на этот пост и совершить дворцовый переворот... Да нет, бредятина! Подобное может произойти в книгах или фильмах, но никак не в реальной жизни. Действительность слишком суровая, она не приемлет детских игр. И все же... все же мне не давали покоя слова, сказанные цесаревичем Павлом в беседе с Рашелью и Эстер: "Эти ребята немного двинутые. И даже не немного. Другие просто не доверяют старшему поколению, а они ненавидят всех взрослых без разбору". Вот так. Не больше и не меньше... Я посадил флайер у главного здания загородного мотеля, и мы с Анн-Мари вошли в контору. Администратор за стойкой встретил нас широкой профессиональной улыбкой: -- Чем могу служить, господа? -- Недавно мы заказали у вас номер, -- ответила Анн-Мари, которая гораздо лучше владела русским. -- Ваши имена? -- Джоанна и Патрик О'Лири. -- Совершенно верно, -- подтвердил администратор, даже не глянув на экран терминала. Он выложил на стойку карточку-ключ. -- Номер сорок шесть. Как вы и просили, на отшибе, у самого леса. Там уже убрано, обед ожидает вас в микроволновой печи, а в холодильнике лежит бутылка шампанского. Если что-то еще понадобится, звоните. Анн-Мари взяла со стойки карточку. -- Спасибо, этого нам достаточно. Когда мы уже направлялись к выходу, администратор заметил: -- Похоже, вы арранцы. Я оглянулся и с легким сарказмом произнес: -- В самом деле. И как только вы догадались! Флайер за минуту доставил нас к нужному домику, мы открыли дверь и прошли внутрь. Ни в маленькой прихожей, ни в самой комнате с широкой двуспальной кроватью никого не было. Повсюду царили идеальный порядок и стерильная чистота. -- Так, -- сказала Анн-Мари. -- Значит, мы первые. Придется подождать. -- Нет, не придется, -- раздался хрипловатый мальчишеский тенор, и из примыкавшей к комнате ванной вышел невысокий парень лет восемнадцати, с темно-каштановыми волосами, достаточно длинными, чтобы скрывать компьютерный имплант на виске. А в том, что оный имплант присутствовал, я ни на мгновение не усомнился -- потому что перед нами стоял Сергей Иванов-Вейдер собственной персоной. В руке он держал нацеленный на нас пистолет-парализатор. Реакция Анн-Мари была молниеносной. Она резко оттолкнула меня вправо, сама метнулась влево, выхватила из кармана свой парализатор и выстрелила в Вейдера... Вернее, нажала на спуск. Самого выстрела не последовало. Оружие не сработало. Анн-Мари с растерянным видом давила на кнопку, но безрезультатно. Вейдер улыбался, глядя на нее чуть ли не снисходительно. Я хотел было броситься к нему и провернуть номер, который однажды сработал с Сайидом Махдевом, однако вовремя вспомнил об устройстве в браслете моих часов. Если Вейдер подстрелит меня, то сработает защита, и тогда пострадает не только он, но и Анн-Мари. Между тем в дверях ванной появилось еще двое молодых людей, в которых я признал Компактова и Ворушинского. У них тоже были парализаторы. -- Выбросьте, сударыня, свою игрушку, -- сказал Иванов-Вейдер. -- Здесь она бесполезна. Зато наше оружие в полном порядке, это я вам гарантирую. Я сделал шаг к Анн-Мари и крепко взял ее за руку. Во-первых, чтобы она не ринулась в рукопашную. Во-вторых, из-за упомянутого уже браслета. Теперь, если что, он защитит нас обоих. -- Ребята, -- твердо проговорил я. -- Вы должны уйти отсюда. Немедленно -- иначе вам не поздоровится. -- Ждете подкрепления? -- отозвался Компактов глумливым тоном. -- Никого вы не дождетесь. Никто из руководства вам встречу не назначал. Они не знают, что вы здесь, они вообще не получали вашего донесения. Вейдер перехватил его, а в ответ отправил фальшивку, чтобы заманить вас сюда. Ничего нового он мне не сказал. Я уже и сам обо всем догадался. Эти ребята были в курсе каждого нашего шага. Они следили за нами, подслушивали нас, контролировали наши секретные линии связи, знали наши шифры. Они дурачили нас, как малых детишек... Да, сейчас именно мы оказались в роли детей. А они... они кто угодно, только не дети. Они сущие дьяволы в обличье подростков! -- Гром и молния на вашу голову! -- пробормотала Анн-Мари. Вейдер хмыкнул: -- Глупая фраза. Как я понимаю, это кодовые слова для включения передатчика. Он у вас в серьге или в кольце? Впрочем, не важно. Ваш сигнал тревоги все равно никто не услышал. Он был получен ближайшим ретранслятором, а затем бесследно сгинул в сети. Я позаботился о том, чтобы ваши каналы аварийной связи были заблокированы. Вот так-так! Основательная западня... -- Мы можем обойтись и без посторонней помощи, -- сказал я. -- У меня есть одно защитное устройство. Честно скажу, что не знаю, как оно действует. Но знаю, что оно убьет вас. В лучшем случае, серьезно покалечит. Оно сработает автоматически, если вы подстрелите меня из парализатора. А достать бластеры или что-то в этом роде вы не успеете -- я включу его вручную. Поверьте, я не блефую. -- Мы верим, -- кивнул Вейдер. -- Верим, что у вас есть то, о чем вы говорите. Но вы не посмеете использовать его. -- Почему это? -- Потому что тогда вы превысите необходимую меру самообороны. Ведь мы не собираемся убивать вас, разве вы не поняли? Если бы мы хотели, вы были бы уже мертвы. Нам ничего не стоило заминировать этот домик и подорвать его. Но нам не нужна ваша смерть, как не нужна смерть добрейшего государя Александра Михалыча. Мы много раз говорили это Паше, убеждали его, что все будет в порядке, но он, идиот, не верил нам. И связался с вами, чтобы вы спасли его хлюпика-папочку. -- Он ухмыльнулся. -- Да, мы знаем, о чем говорят Паша с Эстер в постели. Нам многое известно. Но и вы знаете о нас кое-что, чего знать не следует. Поэтому вам придется провести некоторое время в плену. Только и всего. Мы подбросим кое-какие улики, которые убедят ваше начальство, что вас выследила и повязала альвийская контрразведка. На нас никто не подумает. А позже мы вас освободим -- когда исполним все задуманное. Так что можете не переживать за свои жизни. -- Мы ценим ваше великодушие, -- сказал я. -- Но нас это не устраивает. Вы попались, ребята, ваша игра закончена. А теперь стойте смирно, не делайте резких движений. Мы уходим. -- Никуда вы не пойдете, -- спокойно возразил Вейдер и выстрелил из парализатора. Анн-Мари, потеряв сознание, рухнула на пол. Я не успел подхватить ее, так как боялся выпустить из своей ладони ее руку и хоть на секунду потерять с ней контакт. Присев на корточки над бесчувственным телом, я первым делом проверил пульс -- в редких случаях действие парализатора вызывает остановку сердца. К счастью, все обошлось. Я поднял взгляд на Вейдера и со злостью произнес: -- Ты кретин, Сергей Иванов. Хоть как там тебя зовут на самом деле, но все равно ты кретин. Луч мог задеть меня, а устройство срабатывает не только от прямого попадания. -- Мне это известно, -- все так же невозмутимо ответил он. -- Так что будьте любезны, отдайте свои часы. Ведь транслятор в браслете, правда? -- Насчет транслятора не в курсе, но защитное устройство действительно там. И отдавать вам его я не собираюсь. Напротив... -- Я сделал выразительную паузу, затем брякнул первое, что пришло на ум: -- Последнее китайское предупреждение!.. К вашему сведению, это кодовая фраза, я запустил тридцатисекундный отсчет. Бегите прочь, у вас еще есть время спастись. Ну же! Ребята не двинулись с места. Похоже, они раскусили мой блеф. Но я решил стоять до конца, надеясь, что хоть у одного из них нервы не выдержат. А тогда и двое остальных последуют за ним. -- Осталось двадцать секунд, -- предупредил я. Проклятье! Не будь со мной Анн-Мари, я попытался бы бежать. А если бы они подстрелили меня -- ну что ж, сами напросились. Но вот так, хладнокровно обрекать их на гибель или жестокие увечья... нет, я не мог. -- Десять секунд... Чертово командование! Чертов Дюбарри с Лефевром в придачу! Дали мне оружие, которым я не в силах воспользоваться. Не гожусь я для такой работы, не гожусь. Я могу водить корабли, могу воевать с чужаками, но убивать людей... -- Пять секунд... четыре... три... две... Внимание!.. Я уже собирался сказать, что слово "внимание", произнесенное моим голосом, деактивирует устройство, а затем придумать какой-нибудь другой трюк, но Вейдер опередил меня: -- Ой! Не сработало. Какая жалость! -- Он достал из кармана небольшой плоский приборчик и помахал им перед собой. -- Видать, ваши командиры не сказали, что есть способ нейтрализовать действие транслятора. Они вообще ничего вам не сказали. Даже о том, для чего предназначена штуковина, которую вы носите на запястье. И уж тем более не сообщили, что вакуумный взрыв не обязательно должен сопровождать работу транслятора, что это лишь первоначальный изъян конструкции, который легко устраняется. Однако в устройствах, используемых вашими разведчиками, его оставили специально, для маскировки -- чтобы при взрыве замести все следы. Пусть и ценой человеческих жизней. Все-таки в вашем руководстве сидят жестокие люди. -- Хватит тебе выделываться, Вейдер, -- произнес Ворушинский. -- Поломал комедию, и довольно. Пора нам уходить. -- Да, ты прав, -- согласился Иванов и выстрелил в меня. глава шестая РАШЕЛЬ: СЮРПРИЗЫ