, я сниму их с тебя? - Нет! - глаза девушки вспыхнули огнем. - Нет, ни за что! - она отодвинулась от слепого, словно тот надвигался на него. - Вот видишь, - ольт отвернулся. - Так что тебе придется спросить его самого. - Вот еще! - девушка презрительно задрала голову. - Он все скажет и сделает сам. Я знаю, чем мне это грозит в противном случае. - Суеверия поражают, как я вижу, не только людей, - проговорил ольт с грустью в голосе. При этих словах девушка вздрогнула и пристально поглядела на своего странного собеседника. - Ты слишком простого мнения о нем, - добавил ольт. - Ты уже видела его меч? - Видела. - На что он похож? Девушка задумалась. Меч был необычным, огромным, с ярко пылающей золотой полосой вдоль клинка, со многими надписями на крестовине. На что же он походил? - Он весь словно из золота, - ответила она, наконец, - И кажется живым. А откуда вы знаете про меч? - То, что я не получаю от зрения, я получаю от всего остального, - вновь повторил слепой и повторил свой странный жест, который девушка уже видела: соединил кисти рук у себя за затылком так, чтобы кончики пальцев касались друг друга и медленно провел соединенными руками через голову, прикоснувшись в конце концов к груди. - Он возвращается, - произнес ольт неожиданно. - Поговорим о чем-нибудь другом. Но запомни вот что: меч у него редкостный и далеко не всякий способен поднять его. Так что если ты хочешь добиться своего, тебе придется очень долго путешествовать рядом с ним. Возможно, до конца жизни. - Я... - начала было девушка, но тут из мрака в круг света шагнул Ривллим и вывалил на траву огронмую груду клубней. - Часть зажарим сейчас, - пояснил он, - часть позже. Предупреждаю сразу, это не самое вкусное, что существует в природе. - Кому что нравится, - заметил ольт. - Если *тальгу* хорошенько потушить с... - он осекся. - Впрочем, сейчас не время обсуждать кулинарию. Не произнося более ни слова, он встал и исчез во тьме. Девушка взяла в руки большой клубень и закрыла его ладонями. - Ты спрашивала его о том, что такое *хелауа*? - спросил воин, ловко закапывая часть оставшихся в горячую золу. - Спрашивала, - ответила та равнодушно. - Я понимаю, что он не ответил. - Правильно понимаешь. - Подлинный ольт, - произнес воин и, осторожно сняв с себя котомку, положил ее поодаль. - Необычный человек. Жаль только, что слепой. Это должно быть ужасно. - Он, похоже, не так слеп, как кажется, - ответила девушка, не разжимая ладоней. - Так что по поводу моего предложения? Ты действительно поможешь мне вернуться домой? - После возвращения в Меорн - да. - Ты всегда держишь слово? - До настоящего времени считал, что всегда. - Держи, - девушка разжала ладони и на траву перед следопытом упал дымящийся, потрескавшийся, превосходно приготовленный клубень. Воин долго смотрел на нее, не произнося ни слова. IV. Во сне он встал с лужайки, на которой уснул рядом с Фиар, и огляделся по сторонам. Ольт сидел, скрестив ноги, спиной к костру. Воин вспомнил, что ольт предложил себя в качестве часового. На недоуменный взгляд Ривллима он ответил, что если противник не выдаст себя звуком, то им все равно с ним не справиться. Аргумент показался убедительным, учитывая, что слух у слепого оказался фантастически острым. Он отлично слышал то, что человек произносил шепотом на расстоянии в тридцать шагов. Поистине, всегда найдется, чем восполнить утерянное. Итак, он встал. Фиар, с которой они спали спина к спине, что-то прошептала и потянулась, не просыпаясь. Воин долго смотрел на нее, поражаясь странной позе, которую она приняла. Необычная для человека - чуть выгнувшись назад, руки и ноги вытянуты вдоль тела, пальцы согнуты, словно у кошки, приготовившейся напасть. Постойте, может, она оборотень? Тогда многое стало бы понятным. Подумав немного, воин отверг это предположение. Во-первых, сейчас полнолуние. Во-вторых, оборотни терпеть не могут ни людей, ни прочие расы. Он склонился над Фиар и осторожно взял в руки прядь ее волос. Тонкие и невероятно густые. Он вспомнил, что Фиар пообещала сделать с ним, если он "невзначай" прикоснется к ней ночью и усмехнулся. Ну ладно. Так что же его подняло? Дорога, возле которой находилась лужайка, уходила туда, где должен был располагаться центр Шести Башен. Да, старинное название этого города-крепости так и переводится: Шесть Башен. Безо всяких излишеств. Далеко-далеко, за пределами четкой видимости, что-то слабо светилось. Словно крохотный светлячок - наподобие тех, что вились вокруг них вечером. Только "светлячок" этот должен быть величиной со слона, раз виден на таком расстоянии. За неимением других идей, воин направился в сторону светящегося пятнышка. Оно было туманным, расплывчатым, текучим. Но не такое, как призрачные огоньки в некоторых лесах близ Меорна или, скажем, на Синих болотах. Те удаляются, меняют очертания, манят неосторожного путника дальше, дальше, дальше. Это же спокойно мерцало у самого горизонта. Стоило сделать первый шаг по дороге, как Ривллим взлетел в воздух. И сразу же понял, что спит. Где еще, как не во сне, можно было настолько плавно и неторопливо плыть по воздуху, управляя полетом одним лишь усилием мысли? Ощущение было неземное. Оказалось, что можно ускорять или замедлять полет, ныряя вниз или, соответственно, взлетая вверх - словно рыба в воде. Не нужно было ничем двигать, достаточно только сосредоточиться. При всем этом полет не мешал следопыту думать. Шелна здесь нет, тут и думать нечего. Обойти все Башни, правда, придется все равно - хотя бы для того, чтобы можно было смотреть в глаза его родственникам, не отводя взгляда. А потом - медленно, осторожно двигаться в сторону Меорна. Там доложить обо всем и - раз пообещал - проводить эту зазнавшуюся молодую особу домой. Кстати, совершенно не понятно, что тянуло его за язык обещать такое. Светящийся силуэт постепенно приближался. В конце концов показалась центральная площадь. Та, от которой и исходило сияние. Шесть высоких зданий выходили на площадь; шесть серых прямоугольных кусков гранита, пристально осматривавших ее многочисленными черными мертвыми глазами. Посреди площади стоял постамент. На нем, несомненно, должна быть статуя. Только нет статуи; а сияние, судя по всему, исходило от самой площади. От камня под ногами. От постамента. От воздуха над головой. Воин приземлился и понял, что именно сюда он должен был попасть. "Зачем" - вопрос другой. Что-то должно случиться, несомненно, но что именно? - Никто не сможет ответить тебе на этот вопрос, - из-за постамента вышел ольт Вемкамтамаи и, уставившись прямо на него пустыми глазницами, остановился шагах в трех от следопыта. - Ты один знаешь то, что должно случиться. - Воин заметил, что окружавшие площадь строения сдвинулись. Немного, но заметно для глаза. - Отчего здесь нет статуи? - спросил воин, указывая на постамент. Вопрос, несомненно, был не из самых умных, но кто обязан вести себя здраво во сне? - Статуя была, статуя ушла. - С другой стороны постамента вышел еще один Вемкамтамаи и остановился с другой стороны, сверля собеседника провалами отсутствующих глаз. - Статуя решила, что ей нет дела до мира и покинула его. Теперь мир рассыпается на части. Послышался странный треск. Воин опустил взгляд и увидел, как по мостовой под его ногами пробежала трещина. Инстинктивно он отошел, чтобы обе ноги стали по одну сторону от разлома. Оглянулся. Здания вокруг площади вновь сместились. - Что за статуя? - спросил Ривллим, поворачиваясь от одного ольта к другому и не встречая ничего, кроме пустого выражения на неправдоподобно гладких, словно отполированных до блеска лицах. - Куда она ушла? - Твоя статуя, - послышался голос сверху и воин, задрав голову, встретился с мрачным лицом Вемкамтамаи. Третий ольт стоял на постаменте. - Отыщи ее и спроси, отчего она решила сбежать. Но поторопись, поскольку время уходит. Вновь треск. Одно из медленно вращающихся вокруг площади зданий раскололось пополам. Песок посыпался изнутри него. - Но я не успею! - крикнул воин отчаянно. - Все происходит слишком быстро! - Я помогу тебе, - отозвались три голоса с трех сторон и два остальных ольта вспрыгнули на постамент. Там они встали, все втроем, лицами наружу, упираясь плечами в плечи остальных и взявшись за руки. Тут же зловещий треск и шорохи, доносившиеся со всех сторон, замерли, а трещина у ног следопыта сомкнулась. Сомкнулось и здание, оставив только груду песка у своего основания. Лица ольтов (или ольта?) отражали сильное напряжение. - Не мешкай, - произнесли три голоса и три головы кивнули, каждая в свою сторону. После чего порыв ветра поднял в воздух легкого, как пушинка, воина и с головокружительной скоростью повлек назад, к костру, все быстрее и быстрее. Окружающий мир размазаля, рев ветра оглушал. "Сейчас я разобьюсь", подумал воин и зажмурился. Что-то толкнуло его под ноги. Он открыл глаза. Он по-прежнему стоял у костра, рядом со спящей Фиар, рядом с ольтом, по-прежнему сидевшим спиной к едва тлевшему костру. Воин поднял голову. Было двойное полнолуние - и именно сейчас два ярко-лимонных диска, меньший под большим, освещали спокойный ночной пейзаж. Оглушительно пели насекомые; где-то вдалеке слышались охотничьи крики сов. Небо резко повернулось, превратившись на миг в сплетение светящихся дуг. Когда оно остановилось, никаких лун на нем уже не было, а рисунок созвездий едва заметно изменился. Сильное головокружение поразило Ривллима и он почувствовал, что падает... ...Открыв глаза, он понял, что все еще ночь. Костер слабо тлел, пели насекомые, все было, как и прежде. Только теперь Ривллим надеялся, что он уже не спит. Да, действительно, он не спал; потому, что веки были тяжелы и стоит ему только прикрыть их, как он мгновенно уснет вновь. Хвала богам, этот жуткий сон прошел. Хорошо бы до утра ни видеть больше никаких снов. Фиар прижалась к нему; следопыт ощущал жар, исходящий от нее - но то был не жар лихорадки. Он припомнил, как она обожгла его легким прикосновением, как испекла клубень, подержав в ладонях. Наверняка именно за это ее держали в клетке - мало ли для чего магам может потребоваться такое... Девушка что-то прошептала во сне и чуть слышно всхлипнула. Правая рука ее опустилась на плечо следопыта и тот вновь поразился ее силе и температуре. Он даже подумал, не стоит ли ему осторожно снять с себя ее ладонь, но не стал этого делать по двум причинам. Во-первых, она может проснуться, и тогда жди неприятностей. Во-вторых, будь он неладен, это было приятно. Последней мыслью, что посетила следопыта перед тем, как он провалился в целительный и крепкий сон без сновидений, было то, что все три ольта там, у постамента, были без сандалий. Странно, не правда ли? * * * - Доброе утро, доброе утро, - услышал следопыт, едва только открыл глаза. Солнце уже поднималось над стеной и вот-вот его кипящие лучи ударят его прямо в глаза. - Наш спаситель мог бы отдыхать и дольше. Голос принадлежал ольту и в нем не было ни капли иронии. Рывком поднявшись, воин тут же ощутил то неприятное состоние, что приходит, когда спишь в одежде. Тело протестовало против подобного обращения. Ну да, давненько я не участвовал в войнах... У костра стоял котелок, в котором дымился какой-то травяной настой. Три компонента напитка следопыт мог опознать, остальное же не вызывало устойчивых ассоциаций. Но пахло приятно. Ольт пил травяной чай с видимым наслаждением; девушка, как заметил Ривллим, пила его через силу. Не привыкла, видимо. Пожелав всем доброго утра, следопыт твердым шагом направился к бассейну. Надо бы умыться. И поразился, увидев кристально чистую, прозрачную воду. Отвратительные остатки "мешков", в которые были облачены узники, все еще валялись поодаль и воин решил, что надо будет их сжечь. Заодно избавившись и от источника заразы, и от неприятных воспоминаний. Осквернять водоем более не хотелось, и следопыт, обнаружив, что машинально прихватил с собой котомку, открыл клапан и обнаружил внутри котелок. Вот как. Но удивляться будем после. А пока он зачерпнул прохладной и приятно пахнущей свежестью воды и с наслаждением - для начала - плеснул ею в лицо, смывая ночное беспокойство и остатки сонливости. Подействовало безотказно. Дальше он также действовал по привычке, наполнив фляги и ополоснув всю остальную утварь, предназначенную для приема пищи. Ее было не так уж и много. Десять минут спустя, когда он вернулся к костру, его ожидала корявая глиняная кружка с горячим чаем. Следопыт вспомнил, что подобный настой ольты именовали *айлис*, то есть "напиток жизни". Существам, умевшим жить тысячи лет, можно было доверять в вопросах здоровья... * * * - Посуду мы нашли в Башне, - пояснил Вемкамтамаи, кивнув в сторону девушки. - Тем более, что одного комплекта все равно не хватило бы. Траву наша очаровательная спутница собрала по моим описаниям - я надеюсь, что она придется вам всем по вкусу. - Терпеть не могу чая, - заявила девушка. - Лучше уж простую воду. На худой конец какое-нибудь легкое вино. - Вино, - покачал головой воин. - Надо же. Ну что же, будем иметь в виду. Но сейчас самое главное - набраться сил. - Набраться сил можно, хорошенько пообедав, - заявила Фиар. - И уж во всяком случае не дикой картошкой. - Я думаю, что надо спросить нашего следопыта, что он намерен делать, - вмешался ольт, видимо, ощущая, что воин вот-вот начнет терять терпение. Ночь была нелегкой. - Я думаю, что продолжать поиски бессмысленно, - заявил Ривллим, решившись, наконец, признать очевидное. - Сегодня нам следует отправиться на юг. Двигаться надо побыстрее, потому что поблизости от Шести Башен никакой добычи все равно не отыскать. Ольт кивнул. - Я немного... послушал, что творится вокруг, - пояснил он, продолжая улыбаться. - Мы здесь одни. - Улыбка померкла. - Я понимаю, как неприятно это звучит, но ваш товарищ, видимо, не появлялся здесь. "Откуда тебе знать?" - хотел спросить воин, но сдержался. Слова о том, что великан не столь слеп, как кажется, начинали обретать в его голове новый смысл. - Тогда в путь, - завершил воин, хлопнув себя по коленям. - Полчаса на сборы, затем - к юго-западному проходу. - Почему не к южному? - удивилась девушка. - С юга Башни защищает дремучий лес, - пояснил следопыт, собирая посуду. - Сейчас, возможно, он не столь опасен, как был позавчера, но лучше не рисковать. Юго-западная тропа выходит на Хеввелский тракт. Одна из самых безопасных дорог. Больше вопросов не было. Пока ольт молчал, Ривллим ощущал себя настоящим командиром их крохотного отряда; но, стоило ольту заговорить, как опыт и знания, полученные следопытом и уважаемые сотнями людей, куда-то таинственным образом исчезали. Посему Ривллим был рад тому, что слепой предпочитал помалкивать. Наверное, осознавал, как сильно он действует на остальных. За Фиар, однако, нельзя было ручаться. Утром она стала почти что такой же дикой, как и вчера в полдень. Всем своим видом показывала, что по каждому вопросу имеет свое мнение; но, хвала Владыке Мудрости, не пыталась больше управлять следопытом. По крайней мере, явно. Эта дорога мне будет стоить лет пять жизни, хмуро подумал воин. Ему доводилось сталкиваться с теми, кто имел дело с подобными особами - Меорн не был такой уж провинцией Большой Земли, как принято было считать - и никто из этих несчастных не желал когда-либо выполнять работу для сильных мира сего. В особенности, когда эти сильные постоянно воюют друг с другом - от этого Меорн милостивая Хранительница уберегла. Вместе со стариком Меорном, конечно... Придав своей шляпе как можно более приличный вид, Ривллим оглядел остальных. Девушка наотрез отказалась одевать что бы то ни было на голову. Как и ольт; в своей набедренной повязке и сандалиях он походил на одного из отшельников (как правило, принадлежавших к защитникам жизни во всех ее проявлениях, друидам), что ходили по всему белу свету, проповедуя возврат к природе и гармонию в отношениях с ней. Издалека мы будем выглядеть, как труппа бродячих артистов, подумал воин невесело. Впрочем, и пусть. Хороша погодка сегодня. Если она подержится такой еще недельку-другую, будет как нельзя лучше. * * * Ольт по пути принялся рассказывать разнообразные истории из своих путешествий по северу континента - преимущественно для девушки, которая явно не привыкла путешествовать пешком и очень скоро стала рздражительной сверх обычного. Что бы там они ни говорила, а *тальга* в сочетании с травяным чаем почти полностью вернули ей нормальный, человеческий облик - здоровый цвет лица, бодрость и сильно растраченные за предыдущие дни физические силы. Надо будет поучиться у ольта кое-какой медицине, решил воин. В травах он разбирался ровно настолько, чтобы, оставшись в лесу, не пропасть; а надо бы уметь творить те мелкие чудеса, одно из который слепой сегодня сотворил. Ривллим и сам ощущал необычный прилив сил; мир казался юным и гораздо более дружелюбным, нежели обычно. До стены они добрались без приключений; пришлось только пройти с четверть мили к югу, прежде чем обнаружилась та самая, почти неприметная дверца и тоннель, за ней находящийся. Тут-то Ривллим и сделал свое первое открытие. На стенах тоннеля отсутствовали его пометки. То, что там не было никаких иных, неважно. Но кто счистил его собственные? Осыпаться за ночь от сырости они не должны. Просто никак не могут. Вот здесь он сделал пометку - на расстоянии вытянутой руки от входа, на левой стороне... и точно такую же, на правой, у дальнего выхода. Где же они? Следопыт почти что услышал щелчок, с которым ожили его рефлексы и проснулся внутренний наблюдатель. Тот, который бодрствовал при малейших признаках опасности. Отсутствие меток само по себе не было знаком опасности - но зачем кому-то из победителей заниматься подобными вещами? Когда же они вышли наружу, он и вовсе поразился. Лес был не тот. Совсем не тот. Не те деревья стояли не на тех местах; лес был гуще, зеленее и совсем не был мрачным. Десятки видов птиц усердно упражнялись в пении, доказывая свои права на клочок земли, дерево, куст, на котором находились. Трава росла пышным ковром; тропа, которая была отчетливо видна даже в безлунную ночь, заглохла так, что приходилось тои дело останавливаться и сверять маршрут. В одной фразе ощущения следопыта можно было выразить так: этого не может быть! Ольт и девушка, однако, ничего не замечали. Или искусно делали вид. Последнее, впрочем, было маловероятным. Открытие настолько поразило воина, что он очнулся от ощущения нереальности только, когда показался тракт. Тракт тоже был не тот. Знакомый ему был вымощен крупными гладкими гранитными брусками; сейчас же перед ними простиралась вырубленная в лесу и изрядно вытоптанная дорога. Пыль лежала на ней глубокими лужами, готовая подняться в воздух при первом прикосновении. Обочины были весьма загажены. Кроме того, на путевом столбе-указателе было кровью выведено какое-то слово, на неизвестном воину языке. Кровь была сравнительно свежей. А вокруг никого. Что за наваждение, что тут произошло? Следопыт понял вдруг, что ольт с девушкой стоят у него за спиной и молчат. Еще он заметил, что держит правую ладонь поднятой вверх, ладонью к себе. Понятный знак: поберегись! Рядом опасность! - Кто-то движется с юга, - произнес следопыт, прежде чем его разум осознать смысл сказанного. Чувства и навыки работали безупречно. - Большая группа людей. Движутся медленно. Все трое, повинуясь бесшумному знаку следопыта, скрылись под сенью старого орехового дерева, вокруг которого непроницаемой стеной росли колючие кусты. Разум отказывался верить в происходящее, но тело действовало безотказно. Прошла томительная вечность, прежде чем послышались звуки. Неторопливый цокот копыт, разговоры (на каком-то варварском наречии, чем-то напомнившем следопыту неудобоваримый язык западных кочевников) и звук множества медленно бредущих ног. - Что здесь происходит? - шепнула изрядно удивленная Фиар. Постепенно в поле зрения показалась процессия. Два всадника впереди - оба высокие, темнокожие, с плоскими лицами; два всадника позади. Восемь пеших воинов - братья всадников по крови, несомненно. А посередине двигалось человек сорок пленников. Самых настоящих. С колодками на шеях, одетых в рваное тряпье и с безразличным выражением глаз. Все это также было совершенно невозможно, необъяснимо и чудовищно. КОНЕЦ ОБРАЗЦА ТЕКСТА Константин Бояндин. Двести веков сомнений (Ралион VI) [фрагмент] Двести веков сомнений (Ралион VI) ОБРАЗЕЦ ТЕКСТА (c) 1997 Константин Юрьевич Бояндин Email: mbo@ccphys.nsu.ru, ralionmaster@geocities.com WWW страница http://www.cnit.nsu.ru/~mbo Почтовый адрес: Россия 630090 Новосибирск-90 а/я 315 Не публиковалось Модификация данного текста, его использование в коммерческих целях запрещены без предварительного письменного согласия автора По всем вопросам, касающимся данного или иных произведений просьба обращаться к автору лично Часть 1. Сторона золота 1. Удар Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 11-й час Скучное это занятие - работать в лавке зеленщика. В особенности работать там помощником хозяина лавки. А еще хуже - работать там младшим помощником. Впрочем, на чужой территории люди обычно ведут себя сдержанно. Это я к тому, что Буарт Осталийский, мой хозяин - Человек. Как и я. Зовет он меня Клемменом; мой возраст и положение не обязывают его упоминать, откуда я родом. Кстати, на самом деле меня зовут Ланенс. Не стану рассказывать, что означает это на языке Веннелера, где я родился, иначе снова огорчусь. Итак, день сегодня проходит вполне обычно. Работа, должен признаться, не очень-то грязная. Главное в ней - уметь быстро находить нужный адрес: я у Буарта в качестве рассыльного. Шесть часов в день, два дня в неделю. Красавцем меня не назвать, чего уж греха таить, но коль скоро мы с этим мрачным торговцем оба Люди, он относится ко мне достаточно уважительно. Конечно, где-нибудь в Веннелере или, не приведите боги, в Киншиаре, почета мне было бы куда меньше. Сегодня Веантаи 27 (по среднему календарю - сорок девятый день весны), *сайиант* - пятница - последний день работы на этой неделе. С утра никого почти что не было: в городе скоро праздник, а в иные дни по лавкам с утра ходить не принято. Это означает, что развозить всевозможную зелень должен я (или мои напарники). Напарников у меня двое, Айгес и Пройн. Лет пять назад я бы, конечно, радовался их компании, да еще старался бы походить на них во всем... Теперь же мне не всегда по душе их слишком простая жизнь. Как говорит Д., чисто физиологическое существование. Страшно подумать, что они со мной сделают, если я как-нибудь брякну пару-другую умных слов. Если же казаться при них таким же простым человеком, то - напомню - эта компания вполне приемлема. Сегодня пятница, значит, завтра и послезавтра - дни занятий. Думаете, что по выходным я наслаждаюсь бездельем? Как же! Бездельем я как раз наслаждаюсь на работе. Потому что настоящую работу, где меня зовут настоящим именем, видят и знают далеко не все. Иногда нет-нет, да и вспомню тот день, когда я впервые познакомился с Д. и его коллегами... Веннелер, Лето 42, 429 Д. Ланенс стоял в длинной очереди и заранее терзался тем, какова будет реакция окружающих, когда он при всех назовет свое имя. Хорошо бы не покраснеть при этом, не начать заикаться и не потерять самообладание. Дважды с ним это уже было - всякий раз здесь, на бирже труда. Громкое название для небольшого каменного здания, которое уже лет пять как нуждается в покраске и лет сорок - в основательном ремонте. Хвала всем богам, что последние несколько лет окрестные работодатели проявляют столь высокий интерес к Веннелеру. Особенно это приятно, если ты - третий сын в семье из восьми человек и отец мечтает о том дне, когда ты перестанешь обременять его своим присутствием. У Ланенса (которого несколько недель назад звали по-другому) хватило храбрости сказать все, что он думает о кожевенном ремесле своего отца. После чего выяснилось, что храбрости нужно была куда больше. Отец проклял сына по всем правилам: дал ему оскорбительное новое имя, официально от него отказался и вышвырнул на улицу. Лето оказалось милостивым сезоном, а Веннелер - достаточно большим городом, чтобы можно было рассчитывать на какой-никакой заработок. Однако двадцатилетний Ланенс, который не был ни достаточно красив, ни достаточно остер умом, все же понял, что спасать его некому. Несколько раз он встречался с матерью, но та не смела перечить его разгневанному отцу и только молча плакала при встрече. После третьей такой встречи юноша твердо решил покинуть ставший чужим город. Ближайшие родственники - на севере, в Киншиаре. Вряд ли они будут рады его встретить. Остается только податься куда глаза глядят. Жаль, войн нет - наемникам, по слухам, платят немало, а обучиться военному делу - не такая уж большая премудрость... От этих размышлений Ланенса отвлек шорох падающей бумаги. Он заметил, что рядом с ним находится какой-то важный господин - не иначе, купец - в богатой кожаной одежде, с изящно подстриженной бородкой и с хитрыми цепкими глазами. У ног господина валялись бумажки - видимо, только что выронил. Повинуясь внезапному порыву, Ланенс шагнул навстречу господину и, нагнувшись, принялся помогать тому собирать бумаги. При этом они слегка стукнулись лбами. - Прошу прощения, - огорчился Ланенс. И здесь не везет. Была слабая надежда как-то обратить на себя внимание человека побогаче, но теперь... - Ничего, ничего, - отозвался его собеседник добродушно и, приняв от Ланенса несколько листов бумаги (юноша изо всех сил старался в них не заглядывать, хотя было страсть как любопытно), неожиданно смерил того взглядом и некоторое время пристально смотрел юноше в глаза. - Ланенс? - спросил купец вполголоса. Попался! Юноша неохотно кивнул. Очередь уже принялась оборачиваться и на лицах появлялось выражение - сначала изумления, затем - насмешки. Сейчас и этот тоже посмеется и уйдет. Всего хорошего, парнишка, но с таким именем ты мне не подойдешь. Тут и случилось то, что повергло юношу в изумление, граничащее со священным ужасом. Господин с бумагами тихонько щелкнул пальцами и время... остановило свой ход. Вернее сказать, остановило свой ход для всех в здании биржи, исключая самого господина и Ланенса. Все остальное стало слабо-пепельного цвета; шум и гам прекратились; воздух из отчаянно спертого стал безвкусным и каким-то шершавым - к некоторому облегчению для обоих. - Давно ищешь работу? - спросил купец после того, как ошалелое выражение покинуло лицо его собеседника. Тот как раз начал соображать, что, наверное, это все-таки не купец. Купцы, они магией не очень интересуются, потому как боятся ее. "Купец" продолжал смотреть юноше в глаза и тот понял, что надо говорить правду и только правду. - Четвертую неделю, - ответил Ланенс в конце концов. Голос его тоже изменился - стал гораздо ниже; голос "купца", однако, остался прежним. - Почему ушел из дому? Откуда он это знает? - Мне не понравилось то, чем занимается отец, - ответил Ланенс, поражаясь своей откровенности. - После этого у меня не стало отца. "Купец" кивнул. И задумался. При этом он не переставал смотреть на юношу, в голове которого роились десятки предположений относительно того, что сейчас будет. Самые разные - от чудовищных до в высшей степени удачных. Хоть бы мне на этот раз повезло! - Держи, - купец медленно, словно держал в руке гремучую змею, протянул юноше сложенный вчетверо лист. - Бери медленно... еще медленнее... молодец. Спрячь в карман, прочтешь позже. Завтра зайдешь в банк Двух Золотых Лун - слыхал о таком? - Слыхал, - мрачно ответил Ланенс. Интересно, долетит он до ближайшей луны от пинка, который получит от тамошнего охранника? - Завтра отнесешь туда вот это... медленнее бери, медленнее! Не шевелись! Отлично. Получишь деньги. Серебряными монетами, запомни это. Все остальное прочтешь в бумаге. Читать-то умеешь? - Умею, - с гордостью признался Ланенс. Местному и среднему наречиям его обучала мать - сама, правда, не очень грамотная, и все же. Остальному юношу обучался сам - книги, правда, покупать не осмеливался. Во-первых, дорого, а во-вторых - впрочем, отца теперь можно уже не бояться. Куда уж больше. - Вот и хорошо. А сейчас уходи отсюда как можно естественнее. Не дожидаясь ответа, "купец" вновь щелкнул пальцами и биржа вновь вернулась в свое прежнее состояние. - Ланенс? - расхохотался купец, уже громко. - Нет, парень, такой ты мне не нужен. - Повернулся и пошел. Покраснев, как рак, под громовой хохот очереди (он опустил глаза, чтобы не встречаться ни с кем взглядом), юноша протолкался к выходу и, не останавливаясь, побежал - подальше отсюда, как можно дальше. Забежав в ближайший парк, он остановился и, свернув в неприметную аллею, с опаской полез в нагрудной карман. Вдруг наваждение! Наваждения, однако, не было. Был чек на пятьдесят пять федеральных золотых, выписанный на гербовой бумаге; был плотный коричневатый лист, исписанный убористым почерком. Нда, с грамотностью у нас не так уж хорошо. Впрочем, практически все понятно. Ну и странный же этот "купец"! А вдруг... Ланенс торопливо спрятал чек и инструкции назад в карман и оглянулся. Никого. Так, теперь самое главное - успокоиться. Как-то все это неожиданно - дал деньги, странные какие-то указания, а сам ушел. Что, если он просто получит деньги и сбежит куда подальше? Некоторое время подобные мысли одолевали Ланенса, который никогда в жизни не держал в руках столько денег. А если это ловушка? Если завтра его схватят и бросят в городскую тюрьму за попытку получить по поддельному чеку? Некоторое время юноша пытался понять, какой подвох может за этим скрываться, и плюнул: слишком многими неприятностями могла завершиться эта странная встреча. Но и выгоду можно получить немалую. Это, несомненно, испытание. Его, Ланенса, проверяют - вначале, надо полагать, на честность. Надо быть полным дураком, чтобы провалить испытание в самом начале. Ну не похож этот господин на мошенника. К тому же магией владеет... и если хочет втянуть его, неудавшегося мастера по коже, в какие-то темные дела, то и втянет. Куда простому человеку против магии! Совсем успокоившись, Ланенс принял решение принять вызов судьбы и попросту делать то, что велено. Вдруг боги на сей раз окажутся милостивы! Вечером, в ночлежке, он никак не мог заснуть. Все время прижимал ладонь к карману, где лежали две бумаги, одна драгоценнее другой. И - странное дело - так и подмывало похвастаться удачей перед своими товарищами по несчастью. Однако хватило ума держать язык за зубами. Даже вид удалось принять вполне убедительно мрачный. Те, кто вынуждены ютиться под отвратительной крышей муниципальных "гостиниц для неимущих", как они назывались официально, редко улыбаются... Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 12-й час - ... Эй! Клеммен! Опять размечтался? Быстро сюда! Это Буарт, наш добрый хозяин. Впрочем, зря я на него жалуюсь: его сын, Гарвин, гораздо менее вежлив. Может, ему тоже дело отца не нравится. А скорее всего, просто пить надо меньше: у него на лице написано, чего и сколько он выпил накануне. Когда отца замещает, правда, всегда трезв. И на том спасибо. Получил я от него ящик, получил адрес - Верхняя Дубовая роща, тринадцать - и потащил все это наружу. Сегодня, накануне праздника, хозяин может расщедриться и добавить премиальные. А насчет чаевых - это уже своей головой думать надо. В особенности, с моей внешностью. Ну ничего, спасибо Д., язык-то у меня подвешен нормально. И, кажется, бывал я уже по этому адресу. Знатная дама там живет, ольтийка. Что бы там ни говорили про ольтов, ничего против нас они не имеют. Зато люди их готовы во всем подряд обвинять. Не здесь, конечно - здесь их земля (здесь и вокруг на многие мили). А вот у нас дома... Как-нибудь позже расскажу, а не то Буарт осерчает. * * * Поймать извозчика оказалось проще простого. Ланенс отлично ладил с ними: извозчиками работали преимущественно Люди и любое доброе слово могло окупиться стократ. - Куда сегодня, приятель? - извозчик узнал его. - В Верхнюю рощу, - ответил юноша и вручил бородачу задаток. Правильно говорит Д.: в городах самые знающие люди - извозчики, рассыльные и прочая братия. Если подходить к ним с умом, то большего и не надо. Правильно начнешь разговор - тут же все новости и выложат. - К знатной, небось? - А как же, - Клеммен напустил на себя нарочито важный вид; у извозчика, видимо, глаза были и на затылке, поскольку он надвинул шляпу поглубже и усмехнулся. - Вон сколько всего везу - пир, наверное, устраивает... - Это верно, - бородач, видимо, молчал большую часть предыдущего дня. Сейчас начнется... Клеммен тихонько вздохнул, стараясь не показывать вида. Все-таки носить маску - не такое уж и легкое занятие. Даже если это - маска самого себя. Он слушал бородача (которого звали, кажется, Кельри - северное имя... как он здесь оказался, интересно?), поддерживая беседу по привычке. Сам же любовался окрестностями. Венллен издалека - со стороны океана, например - кажется просто одним большим лесным массивом. С высоты птичьего полета (сам не видел, но Д. частенько рассказывал) - тоже. Разве что видны Храмы - никогда и нигде их не скрывают от постороннего глаза - да портовые сооружения. Ну и маяк, конечно... На самом же деле город умудрился расползтись на десятки миль в разные стороны. Вот, скажем, район Венриент (почти все их названия начинаются на "вен" - "лес"), куда они сейчас направляются. Ольтийская аристократия - если ее так можно назвать. Наиболее известные деятели разного рода. Забавно это: здесь, оказывается, быть известным ремесленником так же почетно, как, скажем, высоким чиновником. Никогда этого не пойму. Прав Д.: раз уж Люди Людей понять не могут, то куда уж кого-то еще. Впрочем, считать все это глупостью тоже не следует: ольты далеко не глупы и нисколько не наивны. После того, как Люди впервые попытались силой переделить поверхность Большой Земли - а это было давным-давно - казавшиеся слабыми и беззащитными ольты неожиданно за какие-то десять лет превратились в мощного и достойного противника. Кто бы подумал! Венллен - место тихое; по ночам можно гулять где угодно, и ничего не случится. Разве что ограбят, если в порту будешь торчать - ну так на то он и порт. Смешение всего, полный хаос... - ... так до самого моря и катились, - и бородач довольно заржал (лошадь даже чуть дернула в сторону). Клеммен посмеялся вместе с ним (не вполне понимая, о чем шла речь) и, бросив своему знакомому остаток, выгрузил свою поклажу. В дом надлежит входить максимально цивилизованным образом. - Тебя дожидаться? - спросил Кельри добродушно. - Нет, - юноша подмигнул. - Я еще на чай задержусь. Стоически выслушав еще один залп смеха, он взгромоздил ящик на плечо и направился к воротам. Ящик только кажется тяжелым, идти с ним - одно удовольствие. Если только ветер не подует... В первый раз он входил в ворота ольтийского дома с такой же опаской, как шесть лет назад - в филиал банка Двух Золотых Лун. Как и в тот раз, ни одно из его опасений не оправдалось... Ручьи Меорна, Лето 43, 429 Д. За окном было пасмурно; дождь никак не мог решиться пойти по-настоящему; время от времени изливаясь на иссохшую землю небольшими порциями - минут по пять каждая. Словно пробовал силы. А внутри медленно темнеющих туч уже что-то ворчало и громыхало. Когда разразится настоящая гроза, она, как и положено грозам на побережье, запомнится надолго. В комнате, впрочем, о состоянии погоды можно было догадываться только по косвенным признакам. По нытью в суставах, например. У Д., как ни печально, суставы частенько служили лучшим предсказателем скверной погоды. Какие только напасти не сумели побороть современные целители - а самое противное им до сих пор не по зубам. Ни насморк, не ревматизм... Да уж. В комнате было сравнительно прохладно и сухо. Горело четыре ароматические свечи - по утверждению хозяев комнаты, для того, чтобы лучше думалось. Д., впрочем, предпочитает свежий воздух. После этого собрания надо будет погулять немного... пусть даже там будет лить, как из ведра. Клин клином. - Так почему ты выбрал именно его? - голос принадлежал паре задумчивых зеленоватых глаз, находившихся у дальней стороны комнаты, хуже всего освещенной. - Интуиция, - улыбнулся Д. - Всего лишь интуиция. До сих пор мальчишка проявляет себя лучшим образом. Даже шишки собирает совершенно честно. Все как положено. - Интуиция, - вздохнули зеленоватые глаза. - Помнится, в тот раз ты тоже полагался исключительно на интуицию, но... - Но кто-то миллион раз обещал не вспоминать эту историю, - скривился "купец". - Надо же отличать явную глупость от несчастного случая! Иногда я начинаю жалеть, что у нас у всех такая хорошая память. Глаза мигнули, но ничего нового с той стороны не послышалось. - Ну ладно, - произнес Д. примирительно. - У него тоже отличная память. Во всех смыслах. Зрительная и вся прочая. К тому же - если интуиция не ошибается - у него есть задатки хорошего актера. Очень неплохое сочетание. - Оно, конечно, неплохое, - послышался третий голос, чуть хрипловатый. Он доносился от самого камина. - Но кто сказал, что ему захочется заниматься всем этим? - По-моему, захочется, - и Д. с довольным видом пригладил бороду. - Во-первых, у него больше нет ни дома, ни родственников. А во-вторых... Собрание длилось более часа. Веннелер, Лето 43, 429 Д. Вначале я ничего не понял. Ну, положим, получил я две тысячи серебряных (две тысячи! серебром!!) - а дальше-то что делать? Вначале хотел было явиться домой и торжественно распрощаться со всеми. Показать, что и мне удача может улыбаться. Несколько раз представлял себе лицо отца, после того, как покажу ему эту кучу денег... После чего быстро поумнел. Во-первых, оборванец, получивший мешок с монетами - это еще не всеми уважаемый член общества. Это попросту ограбивший кого-нибудь оборванец. Хорошо еще, что у меня была походная сумка - так я в нее сложил все это серебро. Чего мне стоило деать вид, что у меня там лежат вовсе не деньги - и вовсе не рассказать. Одним словом, как-то подозрительно быстро мне удалось поумнеть. Произвести впечатление на отца мне не удастся: нет у меня больше отца. В худшем случае вообще позовет стражу и все пойдет коту под хвост. А мама? Стоит ли ее расстраивать? Так-то ей сообщат, что я ушел на биржу и с концами. Это, все-таки, не так уж и страшно. Так что идти домой я передумал. Но поскольку шататься по городу все равно не стоило, пришлось обратиться к инструкциям. Там, как ни странно, был пункт, которого я как-то раньше не заметил. После того, как получишь деньги, было там написано, ступай в такую-то лавку. Вот тут мне сразу же стало не по себе. Лавка-то была со скверной репутацией. Понятно, что в глаза никто ничего говорить не станет - но за спиной у ее владельца болтали, что он промышляет скупкой краденого и так далее. Неплохо для начала! Вначале получить кучу денег, затем - отправиться к скупщику краденого. Очень долго я бродил вокруг да около, прежде чем решился. Решился все по той же причине: ну не походил этот "купец" ни на вора, ни на другую темную личность! В конце концов прошелся мимо двери пару раз, да и зашел... * * * Грениш, скупщик краденого, был несколько ошарашен таким визитом. Во-первых, глаза у мальчишки горели, что твои факелы. Видно было, что с собой у него есть что-то очень ценное. А когда характерно звякнула, опускаясь на пол, его набитая чем-то сумка, сразу же стало ясно - что именно. Грениш обдумывал, что бы такое предпринять - не иначе, это ловушка, "карась" - но вдруг его не отличающийся изысканностью одежды посетитель молча протянул ему записку. Тут Грениш вновь изумился, но по другой уже причине. В кои-то веки получишь привет от старого знакомого! Вообще-то у людей его профессии знакомые все больше такие, с какими один на один в темном переулке лучше не встречаться, но эта записка немало обрадовала его. Что бы там ни говорили, добрые вести все же случаются. Дальше все было понятно. Юнца следовало одеть - так, чтобы не выделялся, и дать несколько полезных советов. Насчет последнего стоило хорошенько поразмыслить - но не станет же Д. посылать к нему кого попало! Или тем более запускать "карася"! Одеть его удалось довольно быстро. Вполне пойдет для курьера. По виду не скажешь, что у него имеет