ся столько денег, а если у парня в голове не солома, то лучше просто некуда. ...Ланенс был несколько ошеломлен той стремительностью, с которой разворачивались события. Записку ему возвращать явно не собирались - невелика потеря - но тут же куда-то отвели и лично хозяин с быстротой молнии собрал его в дорогу. - Деньги надо хранить так, чтобы никто не догадался, где искать главные запасы, - услышал он. - С такой сумкой ты дальше порта не уйдешь. И никогда не забывай носить на видном месте - на поясе, скажем - небольшой кошелек со скромной суммой. Украдут - страшно огорчаешься и быстро уходишь. Очень просто, но помогает сберечь и деньги, и жизнь... От услышанного голова шла кругом, но память, странное дело, работала безукоризненно. - Кинжалом пользоваться умеешь? - спросил хозяин неожиданно. Юноша посмотрел на внушительное оружие в простых на вид ножнах и пожал плечами. - Лучше все-таки взять, - решил Грениш. - Даже если не сможешь как следует воспользоваться, во многих случаях это нелишне. И последовал новый краткий курс наставлений по тому, как, где и зачем необходимо носить оружие. ...Когда Ланенс был совершенно снаряжен (что оказалось не столь уж и плохо - во всяком случае, самому себе он теперь казался весьма солидным человеком), он вежливо поблагодарил хозяина (который отказался брать деньги сверх необходимой суммы) и спросил, уже на пороге: - Как вас зовут? Грениш усмехнулся в усы и ответил, неожиданно для самого себя: - Вообще-то такие вопросы, парень, задавать не положено. Ну да ладно. Если встретишь того, кто передал для меня привет, скажи, что Грениш жив-здоров и ждет его в гости... Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 13-й час Никакого чая там, конечно, не предлагали. То есть можно было намекнуть - и многие дурни это делают - но после того, как хозяева дома сердечно распрощаются с тобой, можешь не сомневаться: эта дверь закрыта навсегда. В этом смысле Д., конечно, мастак. Сразу же перечислил немало мест, поскользнувшись на которых, можно попросту сломать себе шею - в переносном смысле, разумеется. У ольтов, как выяснилось, существуют очень сложные церемонии и ритуалы общения. Не такие, конечно, как у... как же они называются? Надеюсь, вы меня поняли. - А почему я должен так хорошо ладить с ольтами? - спросил я на второй день после начала занятий. Д. посмотрел на меня, словно на ненормального и ответил, чуть поджав губы. - Потому, что в ближайшем будущем мы будем работать на ольтийских землях. По-моему, я это уже говорил. Я глубоко вздохнул, помнится, и изменил вопрос. - Но почему не допускается ни одной ошибки? На этот раз Д. посмотрел почти одобрительно. Когда-нибудь он сведет меня в могилу своей привычкой добиваться того, чтобы все вопросы правильно задавались. - Все дело в психологии, - ответил он. - Многие ольты превосходно помнят все... так скажем, ошибки общения. А тебе нужно, чтобы тебя как можно меньше замечали. Посему - никаких сбоев. Думать, думать и еще раз думать. Вживаться в роль... ...Это, конечно, было до того, как он принялся запихивать в меня массу сведений о том, кто такие ольты, чем один ольт от другого отличается и так далее. Я-то знаю, чем они отличаются. Тем, что и сто лет спустя будут как новенькие. И ни старости, ни болезней... Да что там говорить, как ни пытаюсь на эту тему не думать, все время огорчаюсь. Даже не в зависти дело - хотя и не без нее, чего греха таить - а просто... как бы это выразить... Ощущение такое, что всем окружающим крупно повезло, а тебя, как всегда, обделили. Д., естественно, долго и нудно читал мне наставления - о том, дескать, что в длинной жизни свои минусы. Я этих минусов, скажу откровенно, все равно не вижу. А вот плюсов - сколько угодно. Впрочем, сегодня день почти что праздничный, так что подобная ерунда из головы сразу же высыпается. Потому что, если подумать, что бы я сейчас делал в Веннелере? Разве что улицы бы мел. И то вряд ли, наверное... После заказа в лавку можно особенно не торопиться. Аристократы здешние - народ особый. Им все равно, извозчик ты или градоправитель, уродливый старик или красавец. Если захотят поговорить - им все едино. По-моему, это очень хорошо. Как-то меня один здешний скульптор пригласил даже на пару-другую обедов. По словам Д., и еще пригласит... - когда-нибудь в будущем. Лет эдак через пять-шесть. Куда ему, в самом деле, торопиться... Сказать, что я никуда не тороплюсь, конечно, нельзя. Во-первых - в лавку. К концу каждого подобного дня заказов накапливается - только успевай поворачиваться. Не все они столь деликатны и ответственны (не зря же Буарт посылает к аристократам именно меня), но не могу же я бросить просто так своих товарищей. Только бы суметь отвертеться от сегодняшней совместной пьянки и прогулки по увеселительным заведениям... Даже и не знаю, как мне на глаза попалась та самая табличка. Я, собственно, не придал ей особенного значения. Выставка открыта всего до четырех пополудни, а сегодня проторчишь в лавке хорошо если только до девяти. Первое время Д. меня гнал на всевозможные художественные мероприятия едва ли не из под палки, а потом я и сам осознал, что это интересно. Первый сюрприз ждал меня, когда я вернулся в лавку. Не пешком, конечно - перекусил на Семи Фонтанах да и подъехал. Если в пределах того же района - совсем дешево, на пару серебряных можно полчаса кататься. Я вам не говорил, что в Венллене берут не за расстояние, а за время? Ну, значит, теперь сказал... Равнина Вереньен, Лето 45, 429 Д. Дорога выдалась на редкость скучная. Поначалу юноша отчаянно трусил: уехать из родного города легко только на словах. Все время кажется - все эти обиды, мрачные взгляды и прочие неприятности - не более чем способ выказать свое расположение. Стоит выйти за пределы городской стены и осознаешь это особенно остро. Город не изгоняет даже тех, кого не любит. Смешивает с грязью, ставит на место... но почти никогда не вынуждает уйти. Наверное, поэтому Ланенсу было так одиноко и страшно. Караван двигался неторопливо. Везли они какое-то редкостное вино, ткани разные, что-то еще - сильно не поспрашиваешь. Ланенс, конечно, поспрашивал бы - но слова скупщика еще звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали его сопровождающие, и так не отличались излишней симпатией. Это, впрочем, понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то и работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности. Один из охранников, правда, заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на молодого аристократа - ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово - и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения. - Правильно, - одобрил охранник, - камни точить или там статуэтки вырезать - это для стариков да всяких нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А вот возьмешься за оружие, подпортишь себе немного шкуру - глядишь, и все остальное уже нипочем... Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наемников еще одним молокососом, сделался куда приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник ("зови меня Уанктом, приятель") принялся рассказывать всякие страсти. Правда, надо отдать ему должное, рассказывать он умел. В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади неожиданно переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился глаза - копыто просвистело совсем рядом. В конце концов все устремили свой взгляд куда-то вперед - там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки - не то скрежет железа, не той чей-то голос. - Что это? - спросил юноша, не особенно расчитывая на ответ. Лица у всех были побледневшие. - А кто его знает... - сплюнул стоявший поблизости человек. На охранника не очень похож - должно быть, купец. - Однажды уже видел такое, и тоже в полнолуние. Хорошо еще ума хватило в этот туман не попасть... - А если бы попали? Человек как-то странно посмотрел на юношу, торопливо сложил пальцы в охранный знак и отошел в сторонку. - Дозорные, - мрачно изрек Уанкт, тоже осеняя себя магическим (по его понятиям) знаком. - Видел я их поблизости. Сплошные призраки. Только кони у них словно бы из железа. Редко появляюстя, милостивы все-таки боги... - Ну давай, давай, - ответил кто-то насмешливо из темноты. - Рассказывай сказки. Дозорные... Скажи еще, что это Семеро с перевала. Кошки это, только и всего. Торный путь поблизости, вот они и показались. Так бы их и не видать. - Что за дозорные? - полюбопытствовал Ланенс, не удержавшись. - Днем расскажу, - пообещал Уанкт хмуро. - Если доживем. Юноша долго смотрел в клубящееся облако. Про призрачных кошек он тоже слышал, а торный путь даже видел собственными глазами. На границах с равниной еще оставались островки пустыни; хоть и небольшие, они не становились от этого безопасными. Зыбучие пески, призрачные кошки, змеи - множество опасностей по-прежнему подстерегало неосторожного путника. Поэтому когда совсем еще маленький Ланенс (тогда он носил иное имя) увидел, как поверхность песка сама собой становится ровной, плотной и надежной, то сразу понял: сказки тоже бывают правдой. Правда, детей в этом убеждать, как правило, не приходится... Торные пути пролегали через многие пустыни. Кто построил их, отчего они появлялись, нередко спасая отчаявшихся - ничего этого люди не знали. Только что мудрецы какие-нибудь... но как-то на пути ни разу не попадался ни один разговорчивый мудрец. Не случайно, наверное. До утра они дожили без особых хлопот. Туман к утру рассеялся, а когда караван проходил мимо вчерашнего "туманного следа", юноша явственно различил озерцо зыбучего песка и несомненные очертания Торного пути. Что, впрочем, не помешало его новому собеседнику поведать и о таинственных Дозорных, и о Семерых и о прочих чудесах, что частенько досаждают путешественникам. Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 14-й час Никогда Клеммен так не спешил. Случилось настоящее чудо, даже два: во-первых, заказов осталось не так уж и много (что, конечно, понравилось всем, кроме Буарта), а во-вторых, на голову им неожиданно свалилась премия. По два десятка серебряных - этого, как тут же подсчитал Пройн, хватит на четыре бутылки очень неплохого вина, на пир горой до самого утра и на прочие, не менее приятные, развлечения. Клеммен тут же отговорился своим дядюшкой и его товарищи понимающе закивали головами: они и сами трудились тут по воле своих отцов, что надеялись подобным образом вырастить из них людей в меру умных, в меру трудолюбивых, и так далее. Одним словом, полдня свободы - это сила. В особенности, если дома тебя дожидается несколько отличных кусков мрамора, резец и несколько до сих пор не воплощенных идей... У каждого человека есть по меньшей мере одна страсть, увлечение, талант - называйте как хотите. У Клеммена это была резьба. По камню, по дереву, по кости. По камню - лучше и благороднее всего. Собственно, из-за камня вся эта история с отцом и произошла. Насвистывая, юноша прошел во вторую свою комнату (снимать больше чем две комнаты неминуемо выглядело бы небывалой роскошью), которая служила ему студией, комнатой отдыха и библиотекой и, неторопливо переодеваясь в подобающую одежду, уже видел контуры Предмета, которые явственно проступали сквозь неровные грани мраморного куска. Хорошо, если на этот раз Предмет не ускользнет, не растает под обломками коварно рассыпавшегося камня... все-таки на подлинное мастерство требуется много лет. Но Клеммен не жаловался. И тут его словно молнией поразило. Он вспомнил ту табличку на площади. "Выставка". Картины, скульптуры и... резьба по камню! Точно! У него еще по меньшей мере полтора часа! Предмет тут же вылетел из головы. Не каждый день в Венллен приезжают ольтийские и дарионские шедевры. Пропустить такое - просто престпно. Правда, как он ни спешил, Клеммен оделся не в свою рабочую одежду, а в выходной костюм. В нем его не узнает никто из его "товарищей по работе". Они просто не привыкли замечать тех, кто так одевается. Неплохая маскировка. Хозяйка апартаментов покачала головой, глядя, как ее тихий, но все время погруженный в задумчивость постоялец вихрем выносится наружу, едва успев поздороваться. Не иначе, на свидание, решила она и улыбнулась. В его-то годы земля должна под ногами гореть. Только бы вот уши ему уменьшить... самую малость. * * * Клеммен пулей промчался мимо Д., который, как всегда, совершенно неузнаваемый, прогуливался по площади, погруженный в раздумья. Бороду он никогда не сбривал - незачем - а вот все прочее всегда можно изменить, скрыть или, наоборот, сделать явным. Переодеваться и перевоплощаться - вполне обыденное искусство, магии здесь не нужно и каждому человеку это под силу. Сейчас он выглядел преуспевающим купцом - примерно тем же, что некогда встретил Ланенса-Клеммена в душном коридоре биржи Веннелера. В таком виде ему думалось особенно легко. Да и выставка, в сторону которой умчался его ученик, действительно хороша. Жаль только, что почти всегда находятся неотложные дела, мешающие насладиться подобным зрелищем от души. Ему на ум приходил разговор, который произошел не более получаса назад. - Пора, - заявил он, закрывая за собой дверь. - Пора находить ему настоящую работу. Его начальник - вернее, начальница - долго думала, глядя куда-то на стену, прежде чем ответила. - О ком из своих подопечных ты говоришь? - Странный вопрос, - поразился Д. - О Клеммене, разумеется. - Прежнее имя пришлось менять как можно скорее. "Ланенс" было далеко не безобидным именем, а в сочетании с тщательно произведенным ритуалом проклятия оно и вовсе не оставляло человеку шансов на долгую и безоблачную жизнь. До тех пор, пока Клеммена не назовут этим уродливым словом (буквальный его перевод звучал для ушей человека площадной бранью), проклятие ему ничем не грозит. Да, таланты у людей порой бывают самыми неожиданными. Д. припомнил, как несколько раз навещал отца Клеммена, чтобы выудить у того хотя бы часть формулы. Выудил. Теперь его отец уже никого не сможет "наградить" подобным образом. Потому, что до конца дней своих не вспомнит из нее ни слова. Каким образом такая убийственная вещь передалась кожевеннику, понять трудно. Но сталкиваясь с подобными случаями, Д. каждый раз осознавал, что от их работы толк все же есть. - Ну что же, - начальница долго думала, глядя на огонь в камине. - Действуй. По обычному маршруту, я полагаю? - Естественно. - Через... - она перелистнула несколько страниц на календаре, - три дня праздники завершатся. Тогда и начинайте. Как будто он сам этого не знал! Впрочем, если с твоим начальником тебя связывают дружественные, а не только служебные, отношения, субординация порой начинает раздражать. По крайней мере, Д. она раздражала. С другой стороны, избавиться от нее и сохранить подобающую дисциплину невозможно. ...А пойду-ка я во-он в тот ресторан, подумал Д. Слово было новомодное, но не обзывать же подобное заведение харчевней! Вполне возможно, что Клеммен тоже заглянет сюда на обратном пути. Когда немного успокоится. Кстати, что это он вдруг так несся? Тут же Д. вспомнил, что именно представлено на выставке и все стало ясно. Надо будет как-нибудь попросить его показать свои творения. Но очень вежливо и ненавязчиво. О своем увлечении Клеммен не говорил практически ничего - и Д. не лез не в свое дело. Полномочия его очень велики, но на частную жизнь они не распространяются. Киншиар, Лето 49, 429 Д. Если вспомнить, как я себя вел в Киншиаре, то станет очень стыдно. Правда, это мне сейчас станет стыдно. А тогда я на самом деле считал, что в порту меня встретит Д. (как его зовут, я, понятное дело, не знал) и объяснит - что, собственно, он от меня хочет. Одним словом, потребовалось не больше трех минут, чтобы один из семи "жертвенных" кошельков испарился у меня с пояса. Все остальное извлечь было не так просто - все хорошо застегивается, плотную кожу не так-то легко прорезать, да и на совсем бесчувственное дерево я не похож. Когда я увидел, как два стражника откровенно потешаются, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, мне захотелось их придушить. До того сильно захотелось, что пришлось отвести взгляд в сторону. Слезы на глаза навернулись совершенно натурально - даже делать вид не пришлось. И в самом деле, я совершенно был уверен, что в кошельке были мои последние деньги. Честное слово! В конце концов я ушел подальше. Стало понятно, что никто меня тут не ждет. Инструкции на Киншиаре заканчивались и у меня возникло сильное предчувствие, что на этом ничего еще не закончилось. А раз не закончилось, то что делать? Прежде всего, найти, где остановиться. С этим, хвала духам-хранителям, особых проблем нет. Как и во всяком крупном городе, и гостиниц, и постоялых дворов, и таверн здесь хватает. Вообще у Киншиара вид такой, словно два десятка архитекторов придумывали его одновременно - и каждый, улучив возможность, сносил то, что ему мешало. Правда, так выглядит любой старый город. Но Киншиар на меня произвел наиболее отвратное впечатление. Потом я узнал, что не далее как месяц назад здесь бушевала эпидемия красной лихорадки. Не очень опасная болезнь, но крайне мучительная - и следы от нее потом годами проходят. Так что можно было испытать и сочувствие к этой огромной каменной помойке - но я не испытывал. Наверное, еще и оттого, что он так напомнил мне дом моих родителей... В конце концов я отыскал комнатку подешевле (вид мой, видимо, наводил на достаточно благопристойные мысли, поскольку вызвал явное одобрение у хозяйки) и принялся размышлять над неразрешимой проблемой - куда девать тысячу восемьсот серебряных - так, чтобы и под рукой были, и грабителей не бояться. Всю первую ночь я так и не заснул - то об этих проклятых деньгах думал, то стука в дверь ожидал. Последнее, наверное, беспокоило сильнее всего. На следующее утро я отправился в банк. Туда меня не пустили, ко всеобщему оживлению, а пять минут спустя двое мрачных личностей нагнали меня в тихой улочке... * * * Они возникли словно из-под земли. Юноша был изрядно зол: кем же надо быть, чтобы в банк пускали без лишних вопросов? Обрядиться в золото и шелка? Приехать в роскошном экипаже? Что им нужно? Сама мысль о том, что он только что выглядел круглым дураком, была нестерпима. Наверное, оттого и притупилось чувство осторожности. Следуя непонятному для него самого позыву, Ланенс свернул в одну из узких улочек и побрел прочь, размышляя, куда направиться теперь. - Что это тебе потребовалось в банке, птенчик? - послышался хриплый голос за спиной и юноша вздрогнул. Ноги отчего-то стали ватными, а мысли спутались и перемешались. Позади стоял небритый и одетый как попало субъект, вооруженный кривым ножом. Нож этот показался перепуганному Ланенсу фута в три длиной. Грабитель нехорошо улыбнулся. Ланенс стремительно оглянулся. Вторая фигура неторопливо приближалсь с другой стороны, тоже поигрывая каким-то неприятным на вид предметом. Ланенс ощутил, что холод сковал его гортань, не позволяя произнести ни слова. Это было, словно в страшном сне - когда напрягаешь все усилия, но ничего не происходит и остается только наблюдать, что с тобой тем временем творится. - Помогите, - прошептал Ланенс неслышно для всего окружающего мира. Когда шаги второго грабителя послышались совсем близко, он словно порвал толстую веревку, охватившую его горло и закричал во весь голос: - Помогите! Грабители замерли, переглянулись и расхохотались. - Кричи, кричи, - посоветовал второй - ростом пониже и с изрядным брюшком. - Кричи громче. То-то все вокруг посмеются... Он оттесняли юношу в угол, поигрывая своим оружием, предвкушая потеху. Только когда холодная сырая стена впилась в спину Ланенса всеми своими углами, до него дошло, что происходящее с ним - не сон. Следующее движение было столь же естественным, сколь и его давешние слезы - там, в порту. Он полез в карман и, вытянув очередной "подсадной" кошелек, протянул его грабителям дрожащими руками. - Правильно, - просипел толстяк. - Смотри-ка, какой сговорчивый! Но только это не все, что от тебя требуется... Тут рука юноша наткнулась на рукоять кинжала. Вначале он не понял, что это, но рука сама обхватила удобный, специально предназначенный для этого предмет и тут внутри Ланенса сломалось что-то еще. Ощущалось это, словно горячая игла, вонзившаяся в живот. Он даже подумал, что его-таки ударили в живот ножом. Сначала он просто смотрел на карикатурно вытянувшиеся лица, на которые натекал красный туман и тут страх и бессилие неожиданно уступили место ярости. Ланенс сорвался с места и толкнул левой рукой высокого грабителя в плечо. Если бы его враги ожидали хоть какого-нибудь сопротивления, лежать бы ему с перерезанным горлом. Толстяк оцепенел от удивления, а когда опомнился и замахнулся кистенем, его жертва, оскалившись, словно загнанная в угол крыса, молча кинулась на него. Кистень не завершил своего полета и, взлетев над головами дерущихся, безобидно упал шагах в пятнадцати поодаль. Толстяк зажал рукой плечо, в котором теперь зияла глубокая рана и лишь потом заверещал. Видимо потому, что ничего подобного и в мыслях его не было. - Ах ты, щенок, - выдохнул высокий, намереваясь ударить Ланенса в спину снизу вверх. Но кровавая пелена уже упала с глаз юноши, а ярость все еще бушевала в нем, наделив и силой, и проворностью. Окровавленное лезвие свистнуло перед лицом грабителя и он упал, с залитым кровью лицом, и более не шевелился. Жаркое безумие, что только что спасло ему жизнь, неожиданно оставило Ланенса и тот осознал, что, скорее всего, только что убил человека. Это оказалось настолько страшно, что он, побледнев, бросился опрометью, едва не растянувшись с размаху на залитой нечистотами мостовой. Лишь когда показался перекресток, у Ланенса хватило присутствия духа остановиться, вытереть кинжал и спрятать его. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы добраться до своего нового жилища пешком, не оглядываясь каждые несколько секунд. Отчего-то казалось, что за спиной вот-вот прозвучат тяжелые шаги и раздастся голос: "именем закона..." Ланенс рискнул выйти из своей комнаты только к вечеру, когда несколько обеспокоенная хозяйка предложила вызвать лекаря. Ее постоялец вышел весь бледный, с горящими глазами и поначалу женщина перепугалась - не приведи боги, снова лихорадка! Но, как выяснилось, юноша всего лишь съел что-то несвежее, пока бродил по городу. Хозяйка так обрадовалась, узнав подлинную причину странного поведения своего постояльца, что тут же принесла ему добрую дюжину разнообразных снадобий. Помогло почти сразу же. То ли от снадобий, то ли просто сам по себе, но терзающий Ланенса страх прошел. Наоборот, он понял, что только что сумел постоять сам за себя... а что до - вполне возможно - убитого грабителя, то с какой целью сами они держали в руках оружие?.. Упреки совести мучили Ланенса не так уж и долго - неделю. Все его несметные денежные запасы лежали все это время под кроватью, а самому ему время от времени удавалось отыскать какую-никакую работу - грузчика, мусорщика, рассыльного... Большого выбора, увы, не было. Совесть замолчала в тот час, когда Ланенс, уставший и мрачный, зашел как-то к себе в комнату и увидел на столе конверт, надписанный знакомым почерком. Тут же серая пелена, что лежала на окружающем его мире, сменилась розовой. Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 15-й час Выставка занимала восемь больших залов. Живопись я оставил на закуску: главное - побывать в Золотом и Хрустальном залах, где выставлено все, изготовленное из камня. Людей здесь было мало - сплошь ольты и дарионы. Оно и понятно. На меня никто особенно не косился - одежда приличная, а что до моего интереса к подобным произведениям искусства, так Венллен, как известно, негласная столица творчества подобного рода. Вход, как водится, стоил немало. Шесть серебряных - едва ли не одна двадцатая моего жалования. Недешево. Это, кстати, тоже традиция: все до одного входящего платили одну и ту же сумму. Искусство не делает различия между нищим и богатеем. Да и богатеев здешних можно на глаз и не узнать - но об этом я как-нибудь после расскажу. Больше всего, конечно, мне хотелось бы отыскать того, кто взялся бы меня научить, как лучше всего браться за резец и с какой стороны подходить к заготовке. Вот тут-то меня моя боязливость и подвела в очередной раз. До сих пор не всегда удается сохранять самообладание, в особенности, если есть опасность, что засмеют. В лавке-то все по-другому: там как бы и не я вовсе, а другой человек работает. А вот когда за самого себя просить надо, тут все и начинается. Очень надеюсь, что от напряжения я не покраснел. Раза три уже порывался спросить кого-нибудь на предыдущих выставках... и один раз все-таки обсмеяли. Не со зла, конечно, но лучше я себя от этого не почувствовал. Тем временем ноги сами собой несли меня по залу, а глаза не могли оторваться от экспонатов. Подумать только, и на каждый из них уходила вовсе не целая жизнь! Если уж вырезали из гранита птицу, то можно часами смотреть на нее - словно живая, кажется: хлопнешь в ладоши, и взлетит. Я один раз даже тихонько хлопнул. На всякий случай. Не взлетела... В конце концов я набрел на эти таблички. На вид - просто пластинки из полудрагоценных и прочих камней. Но станешь поблизости, приглянешься... и внутри них целая картина видна. Объемная, яркая, живая. Глаз не оторвать. Табличек было дюжины три, каждая была неповторима и я долго стоял у каждой, время от времени отходя от них или обходя по кругу. Невероятно, но изображение "внутри" от этого поворачивалось. Да, подумал я, вот до такого мне своим ходом точно не дойти. Седьмая слева табличка мне показалась просто полированным куском камня. Я едва не прикоснулся к ней пальцами (и правильно сделал, что сдержался - выгнали бы в шею) - она так выделялась на фоне остальных, что казалась какой-то неправильной. Я медленно шел вокруг, поворачивая голову, и вздрогнул, когда увидел. Трудно это описать. Основное изображение было неожиданным: представьте себе огромную букву "Y", сделанную из золота, со множеством мелких деталей и украшений, расходящихся спиралью от соединения трех линий. Буква эта висела на том месте, на котором обычно на небе находятся светила - и отбрасывала на окружающий мир волны мягкого теплого света. На заднем плане виднелся бушующий океан. Я присмотрелся. Мама родная! Океан-то движется! Я присмотрелся, осторожно сделав шаг чуть в сторону. Волны катились и катились, мне даже почудился запах соленой воды, шум прибоя и свист ветра. Ощущение, которое накатило из глубины таблички, было таким сильным, что я отступил на шаг в сторону, когда особенно крупная волна понеслась к каменистому берегу. Лоб мой мгновенно вспотел. Голова шла кругом и тут я услышал этот голос. - Вам нравится? - Невероятно, - ответил я, вытирая лоб, и продолжал глядеть в столь далекие, но осязаемые глубины океана. - Никогда не слышал о подобном. Все словно живое, и этот океан... Я даже протянул руку в сторону пластины и вновь вздрогнул, когда чуть сбоку проскочил разветвленный голубоватый силуэт молнии. - Вы видите океан? - вновь спросил тот же голос, с удивлением уже и любопытством. - Вижу, - ответил я и с трудом отвел глаза от морского пейзажа. И понял, что не очень-то вежливо разговаривать, стоя к собеседнику спиной. Повернулся лицом. Взглянул в темно-карие глаза. И понял, что пропал... * * * Первые несколько минут Клеммен не видел ничего, кроме золотистых волос и карих глаз. А первые несколько секунд он выглядел весьма жалко. Вся подготовка, проведенная Д. и его коллегами, тут же куда-то делась. От волнения в голове у него все спуталось и перемешалось. - K-kaiten h-hvearle, - произнес юноша, заикаясь, и покраснел. Во-первых, кто желает доброго утра, когда на дворе вечер? И к тому же начисто перепутал все числа и наклонения... - Добрый вечер, - улыбнулась обладательница карих глаз. - Вы первый, кто видит океан в движении. Вы уже видели все остальное? - Я здесь не очень давно, - ответил в конце концов Клеммен. - Честно говоря, я давно интересуюсь резьбой по камню и... здесь... - он сглотнул, ощущая себя далеко не лучшим образом. - Увидел сегодня объявление о выставке и решил зайти. - Завтра уезжает, - кивнула девушка. Теперь, когда мысли путались уже не так сильно, Клеммен увидел, с кем он говорит и, как сказал бы Д., "запечатлел" ее. Как и полагается, ничто из запечатленного не сохранилось - промелькнуло на миг и куда-то делось. - Вам повезло... и мне тоже. Хотите, я покажу вам остальные работы? - Хочу, - ответил Клеммен немедленно. Предложи она ему утопиться в соседнем фонтане, он немедленно бы кинулся исполнять приказ. Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 18-й час - Судя по всему, тебя угораздило влюбиться, - вздохнул Д., когда Клеммен, с глазами, которыми он видел нечто отличающееся от того, что видели все остальные, медленно вошел на веранду ресторана. - Садись. - А, вы тоже здесь, - Клеммен заметил, наконец, Д., и уселся напротив, продолжая улыбаться. - Прекрасный вечер. Очень кстати, ведь завтра праздник... - Кто она? - спросил Д. с любопытством. Судя по всему, Клеммен был выведен из строя не на шутку. Придется дать ему несколько дней отдыха, что уж тут поделать... "Останешься один и у побед будет вкус пораэения", вспомнил Д. и мурашки побежали по его спине. Сколько лет не приходили на ум эти слова? Пять? Семь?.. - Кто? - Клеммен с великим трудом опустился в обычный, скучный и обыденный мир и нахмурился. - Послушайте, Д., если вы сейчас скажете что-нибудь о пункте четвертом, я дам вам по морде. - Ну, раз уж ты сам о нем вспомнил, то мне это делать уже незачем, - Д. лучезарно улыбнулся и подозвал официанта. Пункт четвертый был одним из восемнадцати пунктов, которые Клеммен, как подчиненный Д., обязан был соблюдать. Коротко говоря, подчиненные Д. (или прочих его коллег), согласно пункту четыре, должны были ставить в известность свое начальство обо всех личных контактах. Были пункты, впрочем, и более веселые. - И все-таки, как она выглядит? - Д. налил себе и юноше по бокалу легкого киэннийского вина. Клеммен поднял правую ладонь перед собой, задумался, бессильно пошевелил в воздухе пальцами и пожал плечами, виновато улыбаясь. - Понятно, - Д. отхлебнул из своего бокала и посмотрел на площадь, спиной к которой сидел его ученик. - Вообще-то я хотел спросить, как она была одета и все такое прочее. - Платье цвета морской волны, - вспомнил Клеммен, пригубив свой бокал. - Сандалии с застежками... - он наморщил лоб, вспоминая, - в виде золотых листиков... Медальон со знаком наподобие буквы "Y"... газовый шарф... Обруч на голове, с двенадцатью изумрудами. Деревянные браслеты на запястьях. - Волосы? - спросил Д., прикрыв глаза. Он понял, о ком идет речь. Да уж, не повезло парню. Завоевать ее будет сложнее, чем достать солнце руками с небес. - Заплетены в две косы, - ответил Клеммен и помрачнел. - Слушайте, Д., вы что, издеваетесь? Я и сам понял, что видел ее в первый и последний раз. Дайте хоть немного почувствовать себя человеком! - Продолжим расследование, - Д. не обращал внимания на юношу. - Как ты ее приветствовал? Опешивший Клеммен припомнил - как, чем поверг своего руководителя в искренний восторг. - Понятно, - ответил тот, вытирая слезы. - Ну что же, мог ошибиться и сильнее. Прикасался к ней? - Что?! - Клеммен помрачнел еще сильнее. - Что вы имеете в виду?! - То, что сказал. Прикасался? К рукам, например? Неужели так трудно вспомнить? - Нет, - юноша покачал головой. - Нет, конечно. За кого вы меня принимаете? - Сам спрашивал о чем-нибудь? - Нет, - подумав, ответил юноша и почесал в затылке. - Странно как-то... даже не задумывался. Нет, ничего не спрашивал. Ждал, когда спросят. - Как держал руки? Клеммен уже обрел самообладание и молча ответил (благо вопросы у Д. частенько бывали куда более странными). - Ладонями к себе. - Жестикулировал? Указывал на предметы, например? - Нет, - ответил юноша, поражаясь сам себе. Странно... отчего это я вел себя подобным образом? Ничего, конечно, особенного или страшного, но все же? - Так, - Д. жестом велел налить себе еще вина и кивнул Клеммену на его бокал. - Пей, не то согреется и вкус потеряет. А теперь самый главный вопрос. К какому *наэрта* она, по-твоему, принадлежит? Разум Клеммена произвел рассуждения и выдал ответ прежде, чем он сам успел удивиться. - Кажется... *Теренна Ольен*, Золотой Песок. - Правильно, - Д. вновь лучезарно улыбнулся и откинулся на спинку стула. - Ну, мой дорогой ученик, к какому выводу мы приходим? - Похоже, вы хотели мне намекнуть, что я ей не пара и что больше я ее не увижу, - Клеммен смотрел на улыбающегося бородача с неприязнью. - Так я и сам это знаю. - Вовсе нет! - Д. перестал улыбаться и посмотрел на собеседника с сочувствием. - Я хочу сообщить тебе нечто куда более приятное. Ты умудрился не совершить ни одной глупости. Первое впечатление - самое главное. Все последующее вторично. С самого начала ты вел себя совершенно безукоризненно, даром что котелок у тебя перегрелся... - Подождите,.. - не обращая внимания на "котелок", Клеммен нахмурил лоб и принялся в подробностях вспоминать прошедший час. - Странно... я ведь совершенно не думал об этом, Д.! - Значит, я не напрасно трачу на тебя время, - Д. расхохотался, привлекая взгляды из-за соседних столиков. - Это-то и есть самое главное, мальчик мой! Вести себя совершенно естественно, не подозревая об этом! Ну что же, пора переходить к экзаменам. - К каким... экзаменам? - юноша, не успев обрадоваться, вновь насторожился. - К тем самым, - Д. допил второй бокал. - Хватит ходить в учениках. Первый экзамен ты уже сдал... только что, и я очень этим доволен. Через четыре... нет, через шесть дней заходи ко мне на работу. Можешь, конечно, зайти и пораньше. После праздника возьмешь расчет у своего хозяина, - откуда-то Д. извлек небольшой конверт и положил его между ними на столе - так, чтобы движение не бросалось в глаза. - Здесь легенда. - А... - Клеммен вновь ощутил, как все вокруг становится несущественным и малозначащим. Странно, но горечи он не ощущал. Пока, наверное. Мир вновь начал растворяться в розовых тонах. - А с ней ты, вполне возможно, еще встретишься, - ответил Д. - Мир, как известно, тесен. Клеммен поблагодарил его, и, все еще витая в облаках, пошел к выходу. "Купец" отметил, что конверт он забрал - забрал, не привлекая к своему жесту внимания. Тренировки не прошли даром, и это хорошо. Положительно, из мальчишки все-ткаи выйдет толк! Характер у него, правда, но с годами это пройдет. К тому же ольтийка, с которой Клеммену - волей каких-то богов - довелось только что встретиться, жила здесь, в Венллене. Д. напряг память и та, как обычно, послушно сообщила имя. Андариалл Кавеллин анс Теренна. Звучное имя... впрочем, ольты выбирают имена весьма тщательно. А вот что означает, не помню, хоть убей. Ничего, кроме имени, Д. о ней не знал. До настоящего времени. Надо бы узнать... ни одна встреча - Д. уяснил это совершенно точно - никогда не бывает случайной. Может лишь казаться случайной, не более. Хотя, если призадуматься... произвести впечатление на кого-нибудь из Теренна Ольен очень и очень трудно, со всем их обычаями и ритуалами. Ладно, пусть об этом заботится сам Клеммен. Д. дождался, когда ольтийка, улыбаясь чему-то, прошла по площади, держа в руке небольшой саквояж и вздохнул. Да... определенно хороша... впрочем, ольтийки не могут не произвести впечатления на Людей. А вот наоборот... Похоже, что Клеммена ожидает серьезный удар. Что ж поделать, судьба. Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 20-й час Если Д. думал, что я в конце концов упаду духом и сяду оплакивать свое невезение, то он ошибался. Конечно, эта встреча - первая и последняя; чтобы это понять, не надо быть семи пядей во лбу. Тем не мене, я прекрасно понимал, что такое - недостижимое. К тому же она ольтийка. Пройдет сто лет, от меня не останется и воспоминания, а она будет все такой же очаровательной. Вот от этой мысли мне действительно едва не стало грустно, и я пошел в свое мастерскую. Чтоб этому Д. Темная приснилась! Нашел тоже время проверять мои способности. Все еще пребывая в неком забытьи, я уселся за стол и принялся за дело. О чем я думал, не очень хорошо помню. За ужином хозяйка похвалила мой костюм и, судя по всему, пришла к выводу, что свидание прошло успешно. Двух других жильцов сегодня вечером не было - видимо, для них праздник уже начался. Так что сегодня все мной остались довольны. Невероятно, не правда ли? Я вернулся в мастерскую и продолжил работу. Прямо там и заснул. А как проснулся, неожиданно понял, что что-то все-таки получилось. Фигурка какого-то страшненького существа - не иначе, какой-то демон из легенд, а может быть, *уар*, воинственное воплощение какого-нибудь божества, его посланник в мире смертных... В виде человека, но с лицом не то волка, не то шакала, с мечом в одной руке и небольшим щитом в другой. Если спросите, каким образом мне пришло это в голову и как это я смог сделать такое за одну ночь - все равно не отвечу. Потому что сам не знаю. 2. Экзамен Венллен, Веантаи 29, 435 Д., около полудня - Сколько нам еще ждать? - осмелился спросить Клеммен после того, как четыре часа просидел возле стола своего начальника, наблюдая за тем, как тот работает. - А куда ты, собственно, торопишься? - Д. поднял брови в насмешливом недоумении. - За работу взяться не терпится? Погоди, еще не рад будешь, что ее столько свалилось. И продолжил вглядываться в глубины небольшого прозрачного кристалла. Удовлетворенно кивнул, убрал все в стол (судя по тому, что юноше доводилось видеть, в этот стол влезало не менее тонны различных бумаг). - Скажите, Д., - вновь заговорил Клеммен десять минут спустя. Новая форма, которую ему выдали этим утром, сидела как влитая. Несомненно, ее сшили специально для него. По заказу. Когда только они все успевают?... - А чем, собственно, вы... то есть мы... занимаемся? Клеммен поднял глаза и наткнулся на внимательный взгляд серых глаз Д. Выражение лица его было непонятным. Задумчивым каким-то. Не отводя взгляда, он закрыл папку с бумагами. - Очень интересно, - выговорил он наконец. - Я все эти пять лет ожидал, когда ты об этом спросишь. Пожалуй, если бы ты так и не спросил, надо было бы бить тревогу. Ну что же. Ответ очень простой: я не знаю. Лицо юноши выразило такую гамму чувств, что Д. рассмеялся. - Я знаю, чем занимаюсь я, - продолжил он. - Я знаю, чем занимаюстя мои коллеги. Но ответить тебе, чем занимаемся мы все, вместе взятые, я не могу. - Постойте, - Клеммен поднял руку. - Погодите. Я считал, что вы работаете на Наблюдателей, или... - Вот как? - Д. сдвинул брови. - Отчего ты так подумал? - Сам не знаю, - пожал юноша плечами. - Само как-то в голову пришло. По всем признакам. Чему вы меня обучали. Что умеете сами. С кем и как работаете. Вывод, по-моему, прост. - Поразительно, - Д. откинулся в кресле. - Почти в точку. Но мы не Наблюдатели, Клеммен, и им не подчиняемся. Хотя очень часто помогаем друг другу... - Д. задумчиво потянул себя за бороду. - И, кстати, с нами вместе работает очень много разнообразного народу. В том числе из Наблюдателей. - И все-таки, - Клеммен, немало довольный собой, устроился на стуле поудобнее, - и все-таки, как бы вы назвали свою профессию? - Видимо, следователь, - Д. пожал плечами. - Да и какая разница? Занимаемся мы, правда, тем, с чем обычные следователи дела не имеют. С тем, что остальным не по зубам... - Я так и думал, - Клеммен кивнул и тут же заметил насмешливый огонек в глазах своего начальника. - Честно говоря, мне несколько не по себе. С чего начнутся экзамены? - Для начала продолжим испытывать терпение, - невозмутимо проговорил Д. и открыл свою папку. Юноша осекся и со вздохом отвернулся. - Торопиться нам некуда. Сейчас начальство появится, тут-то тебе все и объяснят. Клеммен молча кивнул и продолжил изучать узоры, которыми были покрыты обе двери. Входная была, судя по всему, из дуба - старинного, тщательно обработанного, отполированная до блеска. Вторая, в которую Клеммен входил лишь два раза, была инкрустирована золотой проволокой. Узор, несомненно, имел некий смысл - но спрашивать здесь имеет смысл, только когда попросят. Дисциплина у Д. и его организации железная, и задавать лишние вопросы отучаешься очень и очень скоро... Клеммен уселся, уперев подбородок в ладонь и прикрыл глаза. Отчего он так беспокоится, в самом деле? Или