золотистые волосы все еще не желают оставлять его в покое?.. Венллен, Веантаи 28, 435 Д., вечер Праздник прошел бестолково. Вещи приходилось собирать осторожно и незаметно, чтобы хозяйка не вздумала помогать. Общительная она у нас, и деятельная. Больше всего она любит сесть и обстоятельно, за чашечкой кофе, рассказать обо всех своих детях - если считать их всех вместе с потомками, то выходит весьма внушительное число... Не настроен был Клеммен собираться под ее присмотром - тем более, что о своем отъезде еще не говорил, как и было приказано. В общем-то, даже и не приказано. Нет нужды приказывать. Д. приказывал только первое время, пока ветер без помех дул в голове юноши в любом направлении. Потом достаточно было намека. Теперь и намека как такового не было нужно: ситуация говорила сама за себя. Легенда у Клеммена была создана на совесть, и вживаться в нее было легко; не было необходимости с изматывающей тщательностью следить и помнить, что, где и кому говоришь: Д. и его подчиненные поддерживали каждую легенду множеством дополнительных деталей. Самое трудное, говорил Д. неоднократно, это не доводить легенды до полного совершенства, до исчерпывающих деталей. У всякого человека должно быть немало незаполненных мест в душе и биографии, как и у правильно ограненного камня обязаны быть места, кажущиеся нетронутыми - иначе совершенство такого камня мертвое. Полное. А за полным и абсолютным совершенством следует, как хорошо известно, распад. Да, действительно, золотые волосы все еще преследовали его. Вчера они подтолкнули его к деятельности и бодрости; сегодня, словно похмелье или наркотический голод, они дразнили, находясь в недостижимом далеке. Какую там поговорку постоянно припоминает Д. в таких случаях? Sern uass anhorras... Сплошные шипящие. "Нить судьбы в руки не дается". Это мой перевод. Полчаса сидел со словарем, Д. насмешил, но все-таки перевел. Клеммен едва не поддался минутному порыву и не швырнул резец в стену напротив. Поговорки! Устроил мне вчера этот дурацкий допрос. Все бы ему по винтикам разобрать... Труднее всего было сохранять приподнятое настроение во время обеда. Точнее, не то чтобы очень приподнятое, но хотя бы видимость. Если уж быть до конца честным, то в самом начале была и не видимость, а вполне искреннее приподнятое настроение, поскольку перед глазами Клеммена вновь проходила вчерашняя выставка (на которую он смотрел лишь краем глаза). Но тут выяснилось, что у хозяйки нынче день рождения правнука, потомка среднего сына ее младшей дочери и все пошло прахом. Впрочем, хозяйка так и не догадалась, что ее постоялец готов в двадцать минут собрать все оставшиеся вещи (которые лежали как ни в чем не бывало, вроде бы на своих законных местах) и разом испариться. Причем собрать качественно. Пункт седьмой: никогда не оставлять следов своего пребывания. Никаких личных вещей. Записок. Предметов. А пуще всего - персональных артефактов. Д. произнес эти два слова обыденным тоном, и, когда Клеммен не выдержал и спросил, что это такое, тут же объяснил. Клеммен и сам не понимал, отчего он вдруг так быстро покраснел. Вроде бы ничего непристойного в объяснениях нет. Каждый понимает в меру своей испорченности... Одним словом на пол не плевать, обрезки ногтей не оставлять, и любовью не заниматься. Устроить здесь последнее, правда, при характере его хозяйки, было бы приключением не менее захватывающим, чем, скажем, стянуть золотое ожерелье из сокровищницы какого-нибудь дракона. Не попадешься - век будешь помнить, ну, а уж если попадешься, то тем более... Впрочем, пункт восьмой вообще весьма строго отзывался обо всех возможных интимных связях. Он их попросту запрещал. Точнее говоря, запрещал все, не благословленные Д. или более высоким начальством. Но как-то у Клеммена не хватало воображения представить, как он подходит к иронически улыбающемуся Д. и просит этого благословения, будь оно неладно. То есть, разрешения. Пока я не подписал этот контракт, ничего подобного и представить не мог. Правда, идти в соответствующее заведение давеча в Киншиаре было страшновато, тем более, что в первый в жизни раз... Потом как-то привык. Великие боги, что только в голову не лезет! Надо пройти проветриться. Да и к Храму подойти поближе, посмотреть. Красивые у них, у ольтов, праздники, ничего не скажешь. И не пышные чрезмерно - взгляд не режут - и не очень-то приметные: можешь пройти мимо и не заметить. Но если заметишь, глаз не оторвешь. Стоически выслушав последние семейные новости своего гостеприимного приюта, юноша оделся - во вчерашний выходной костюм - и откланялся. Именно откланялся, буквально: хозяйке это было приятно, а подобным церемониям Клеммена хорошо обучили. * * * Д., конечно, купил меня на любопытство. По большому счету. Разумеется, я ему совершенно по-человечески благодарен: оставаясь Ланенсом, я бы кончил свои дни в какой-нибудь вонючей канаве. Но отец мой не переставал повторять, что ничего даром не делается - да и сам Д. частенько повторял эту же мудрость. Так что со временем мне стало любопытно: чем буду расплачиваться? Потратились они на меня изрядно. Пока я год странствовал, огибая всю Большую Землю, следили они за мной непрерывно. Причем так, что и не заметишь. Но когда я спросил - в шутку, конечно, - знает ли Д., чем я занимался в Паэроне тогда-то и тогда-то, он покопался в столе, выудил оттуда какой-то шарик и ответил на вопрос. Тут-то шутки и кончились. Вначале я страшно испугался. Что теперь, всю жизнь оставаться под надзором? Но Д. мне как-то быстро объяснил, что дело обстоит не совсем так. Если *необходимо*, сказал он, то не составит - скорее всего - большого труда подробно выяснить любую деталь. Но никому в голову не приходит следить за всеми и вся. И невозможно, и незачем. Странно, но я ему поверил. У Д. вообще странная привычка: не лжет никогда. Уклоняется от ответов или вообще помалкивает, но если ответит - не обижайся, ответит на то, о чем спрашиваешь. Под легендой, конечно, он соврет - глазом не моргнет, но когда мы с глазу на глаз... Словом, на любопытство он меня и купил. На таинственность. Обижаться, конечно, грех: я и сам приложил старания, чтобы купиться. Да и по счетам платить будет вовсе не унизительно - специалисты здесь работают высокого класса и раз уж так суетятся вокруг моей скромной персоны, значит, и работать придется над вещами по крайней мере непростыми. Ну а то, что жить по легенде не очень легко и двойное мышление порой утомляет... Sern uass anhorras. * * * Поздним вечером ноги сами собой привели Клеммена в контору Д. Даже и не вечером, а ночью. Дверь, однако, была не заперта. Скорее всего, она была заперта для всех случайных прохожих, которые рискнули бы постучаться сюда. Или, упасите боги, от грабителей, которых в Венллене вообще нет. Воры, конечно, есть, и их Гильдия, непременное зло каждого города, как-то существует, но только очень глупый и отважный вор осмелится вломиться сюда. Д. сидел за столом и работал. Клеммен чувствовал себя глупо. Он осознал, что чувства, обуревавшие его минуту назад, не могут быть выражены словами. Да и вообще - что он хочет от Д.? Совета? Ответ известен заранее. Иди работай. Или иди отдыхай. Словом, не хочешь получить ответа - лучше не спрашивай. Окон в комнате нет и не было никогда, а таинственная вторая дверь по-прежнему закрыта. Кто там, за ней? Чисто детское любопытство, погубившее, наверное, немало кошек... Глупости все это, понял юноша. Уйти домой и отоспаться. Заснуть будет трудно, но все же... А Д. не станет задавать вопросов и удивляться. Если пришел - значит, по делу. Если ушел молча - значит, так надо. Необычно, но, если задуматься, приятно. И Клеммен повернулся, чтобы так же тихонько уйти. И остолбенел. Д. за столом не было. Еще курился дымок от его сигары (порок, от которого не собираюсь отказываться, говорил Д. неоднократно), что лежала в изящной белого мрамора пепельнице, но ее хозяин отсутствовал. Что за наваждение, сквозь стену ушел? Хотя признайся, Клеммен, много ли ты о нем знаешь? Вполне возможно, что сквозь стену. Умеют же некоторые... На столе не бло ничего, что имело бы смысл открывать непрошеному взору. Кроме одной детали. Посреди широкой крышки, полированная поверхность которой была исчерчена множеством мелких царапин, лежал конверт из грубой на вид серой бумаги. Хорошо знакомый конверт. И надпись, явная и ясная - догадается и дурак. "Клеммену". Юноша взял конверт и диковато оглянулся. Что за театр! Открыл конверт и извлек оттуда плотную карточку, непонятно из чего сделанную. Наверное, из металла - вон какая тяжелая. Множество символов украшали ее и многие были ему знакомы. В особенности две косых красных полосы в левом верхнем угле на лицевой стороне. Юноша скомкал конверт и выбросил за плечо. Не оглядываясь, он и так знал, что конверт на миг вспыхнет пламенем и бесследно рассеется множеством серебристых искорок. Намеки у Д. - иногда едва заметишь, а иногда такие же тонкие, как кирпичом по затылку. Как сейчас, например. Венллен, Веантаи 29, 435 Д., ночь Две красных полосы обозначали *эльхарт*, что многие ошибочно переводили как "ночной Храм". Правильнее сказать - теневой, невидимый, или тайный. Собственно, это и было то, на что мне было велено сменить - говоря простым языком - бордели. Обмен, конечно, оригинальный. Как если бы вам строго-настрого воспретили питаться бурдой из картофельных очисток и разрешили только пировать в изысканных ресторанах. Идти в первый раз в *эльхарт* было куда страшнее, чем в бордель. Я, откровенно говоря, побаиваюсь и богов, и жрецов, и вообще всего сверхъестественного. ...Никто не знает, кто и когда придумал *эльхарт*. Наверное, сами смертные, - жрецы или там маги. Боги вообще любят слушать смертных и частенько пользуются их изобретениями, даже если об этом и не принято говорить вслух. Для чего Храмы существуют? Чтобы боги могли поддерживать себя. Попутно культ поддерживает и обычаи, и мораль и все такое прочее. Человеку же, как известно, сидеть в рамках просто невыносимо - по крайней мере временами. Пусть отыщется хоть один праведник, который ни разу в жизни не совершал противоправного или хотя бы не думал об этом... Итак, нарушая положения - как мирские, так и установленные высшими силами - люди как бы показывают, что стоят выше всего этого. Боги карают за кражу? А вот посмотрим, насколько они всевидящи. Частенько, конечно, от гнева свыше не уйти, но зато какой азарт! Не одобряются любовные похождения? Так именно этим и займемся! Раз запрещено, да в особенности когда тело требует, то кто ж не рискнет?! Тут-то и придумали умные люди поставить на службу и светлую, и темную стороны. И появились новые притоны, бордели и прочее - где можно и надраться всласть, и накуриться дурмана, и прелюбодействовать сколько душе угодно. Все к вашим услугам! На любой вкус, для женщин и мужчин, для отребья и аристократов. И средний человек, тайком утолив недозволенные страсти, возвращался домой и думал, как и прежде, что смог обвести богов и господ вокруг пальца - презрев все их запреты. Не подозревая, кого только что кормил и чью силу наращивал. Почти у каждого божества (которое принимало подношения от людей или их родственников - по крови или по виду) появились *уальха*, темные двойники. Принимавшие не возвышенные эманации искренне молящегося, а темные испарения - или то, что сам человек почитал темным и дурным. Всему, как известно, можно найти применение. Карточки же, которые я время от времени получал от Д., позволяли попасть не в простые отделения *эльхарт*, а в предназначенные только для избранных. Вообще-то это мало походит на то, о чем вы могли подумать. Никто не обязывает вас заниматься здесь любовью (насколько я понимаю - какой угодно и чуть ли не с кем угодно). Тут и театр, и музыка, и все прочее - диву даешься, где все это только помещается. Но вступив на территорию *эльхарт*, нельзя уйти, не принеся жертвы. Даже если она и не кажется жертвой, она ей все равно является. Те же, кто решат просто повернуться и уйти, могут попасть в паутину переходов, лестниц и туннелей - в наказание за попытку нарушить немногие неписаные законы темного мира. А что именно ждет таких, не знает никто. В Венллене *эльхарт* принадлежит Кеввенмеру, некогда местному богу-покровителю, а ныне - одному из многочисленных обликов Солнечного Воина, чей крупнейший храм находится именно в Венллене. Не думаю, чтобы старина Кеввенмер был в большой претензии, ведь здесь он царит почти безраздельно. Любит, говорят, припугнуть отступников привидениями и сырыми мрачными подземельями. ...Итак, я решился. В конце концов, клин клином. У меня вдруг возникло дикое желание либо напиться (ни разу не реализованное: тем, чем там угощают, не напьешься до одури), либо что-нибудь сломать, спеть что-нибудь неприличное. Хитер Д., ничего не скажешь. Сунув карточку в карман, я отправился туда, где находился вход в нужное мне место. Первый раз я долго его искал: Д., разумеется, не утруждал себя объяснениями, а посему - ищи, пока не отыщешь. Как оказалось, лучшим решением было просто ходить по ночному городу, не намереваясь никуда прийти. Спустя каких-то полчаса ноги вынесли меня в неприметный переулок, в котором была незапертая дверь - старая, деревянная, полусгнившая. Хорошая аллегория. Попытался бы я так пошататься по родному Веннелеру... У входа вас встречала неизменно улыбающаяся представительница прекрасного пола (возможно, что женщин встречают иначе) и забирала карточку. Что-то вроде одноразового пропуска. Такой должен стоить бешеных денег - если судить по тому, что вас ожидало впереди. Эффект был очень странным. После одного посещения *эльхарт* мир становился куда более удобоваримым по крайней мере на неделю, а то и на две. Что-то, конечно, там изымали, но последствия были неизменно приятными. И слушать, как Пройн, например, с сальными глазками, рассказывает об очередных своих победах на любовном фронте, было уже не тоскливо, а просто смешно. Как ребенок с гордостью рассказывает о вылепленной из глины фигурке, страшно гордый собой и уверенный - уж в этом-то ему нет равных! ...Меня встретили так же радушно, как и всегда. Но карточку забирать не стали. Наоборот, посмотрели с немалым уважением и вообще стали относиться с еще большим вниманием - если о большем внимании вообще имеет смысл говорить. Надо будет как-нибудь узнать у Д., почем нынче подобная карточка. Хотя нет, вначале надо разбогатеть - вдруг потребует расплатиться в уплату за необоснованное любопытство. И разбогатеть, увы, по-настоящему. Венллен, Веантаи 29, 435 Д., после полудня - Пришла, - произнес Д. неожиданно и поднялся из-за стола. - Идем. Клеммен вздрогнул очнувшись от раздумий. Кто пришел? Ни в одну из дверей никто не проходил. Но тут же вспомнил, как Д. испарился этой же ночью (ох и длинная выдалась ночь...) и не стал удивляться. За второй дверью находился длинный коридор - идти по нему было несколько странно, человека словно отрезало от всего окружающего мира. Здесь было абсолютно тихо, прохладно и спокойно. Неестественно спокойно. Но Д. невозмутимо шествовал впереди и Клеммен, который и сам был здесь не в первый раз, не очень-то удивлялся. Хотя привыкнуть к подобному было очень трудно. Когда за их спинами закрылась следующая дверь, юноша увидел то самое высокое начальство и непроизвольно отступил на шаг. Все-таки зрелище было и редким, и непривычным. * * * Все в детстве слышали сказки про всяких чудовищ. Я не исключение. И про драконов мне рассказывали, естественно, и про страшных подземных ящеров, которые питаются похищенными у людей младенцами. Про птиц-невидимок, которые стерегут несметные сокровища где-то в восточных дебрях. Про ольтов тоже, кстати, рассказывали. Правда, ничего лестного в этих рассказах не было. Так-то я и начал сомневаться, а настолько ли мудры подобные сказки, как утверждают старики? Точнее говоря, сомневаться я начал примерно год назад, когда впервые увидел штаб той организации, в которой, возможно, буду состоять. Потому что разом увидел всех тех чудовищ, о которых так много слышал. Честно говоря, самообладания мне не хватило. Хорошо хоть, просто замер и глаза вытаращил. А они все сидят, смотрят на меня некоторое время... а потом продолжают свою беседу как ни в чем не бывало. Начальница у Д. рептилия. По словам Д., только в течение последних тридцати лет, когда Наблюдатели разделились на несколько отдельных организаций - каждая со своим руководством, но с совместным координационным органом - так вот, только с этого момента в самые высшие эшелоны всего этого стали попадать иные расы. Странно это как-то... Значит, всеми вопросами безопасности у нас на Ралионе отродясь занимались нелюди? Вначале я не поверил. Но никто, похоже, мне ничего иного предлагать не собирался и уж тем более ни в чем убеждать. - Ясно, - произнесла она (на вид никак не поймешь, он это или она - даром что практически без одежды). - Ну что же, посмотрим, - а сама в глаза мне смотрит. Страшный взгляд, надо признаться. Смотрит словно фермер на корову на ярмарке - покупать или нет? Неприятно мне стало от этого взгляда. По-моему, я такого не заслужил. Однако и здесь меня ждало разочарование. Д. и всем остальным на мои эмоции было наплевать. Пока его начальница (отчего-то и ее имя мне никто говорить не торопился - все, что я узнал, так это то, что оно, кажется, начинается на "К") оценивала меня, все остальные о чем-то беседовали. Изо всех сил я пытался не глазеть по сторонам. Ох и странная компания! Нет, дорогие мои, что-то очень неправильное в мире происходит. Либо все эти нелюди не такие уж кровожадные, либо Д. попросту им продался. Чему верить? Чувствую, даже дышать трудно - так разволновался, а тем временем ощущаю, как взгляд К. по мне путешествует. По все местам... - Все понятно, - произнесла она наконец. - Благодарю вас, - это она мне. Как я оказался на улице, я уже не помню. Д., по своей привычке, не появлялся несколько недель. А появившись, продолжил свои уроки - словно ничего и не произошло. Вот так и отучаешься удивляться. И непонятно еще, хорошо это или плохо. * * * - Ясно, - произнесла К. В точности таким же тоном, что и год назад. Правда, на этот раз в комнате - затянутой полумраком, с тремя медленно тлеющими ароматическими палочками и шестью горящими свечами - их было всего лишь трое. Рептилия стояла шагах в десяти от них, чуть наклонив голову и молча смотрела на юношу. Чтобы отвлечься от завораживающего взгляда золотисто-зеленых глаз, он принялся считать количество предметов, одетых на нее. Получилось двадцать восемь. Как интересно! Кроме обруча на голове и какого-то тяжелого медальона, все прочие кольца, браслеты и остальное менее всего казались чем-то единым, логически связанным. Наоборот, все они были сделаны по-своему, и в том порядке, в котором они располагались на ее теле или на широкой портупее, глаз не мог уловить ничего уместного. На первый взгляд. Спустя некоторое время Клеммену стало казаться, что он все же замечает некий порядок... символы, изображенные на украшениях, становились смутно понятными и знакомыми... но тут рептилия пошевелилась и юноша вздрогнул. - Ну что же, начнем, - сказала она. - Подойди ко мне. Клеммен оглянулся. Д. кивнул. - Подойди к ней вплотную и прикоснись, - ответил Д. серьезно. - К руке или плечу. Давай. Только не смотреть ей в глаза, подумал юноша, пожимая плечами. Не зря говорят, что у всех рептилий какие-то особые гипнотические свойства. Так что смотреть куда угодно, только не в глаза... Шаг. Еще шаг. Тоже мне, испытание. Еще шаг. Интересно, почему именно к руке или плечу? Д. долго распространялся о людях и еще дольше - об ольтах, но вот об этих... как их звать? У нас их называли *хенсел*, но это слово, наверняка, искаженное. Да и смысл у него, мягко говоря, оскорбительный. Вот же невезение! Ни разу Д. не упоминал, как они называются, иначе я бы запомнил... Еще шаг. Словно ветер подул в комнате. Встречный. Тихонько вначале, затем все сильнее. Пришлось нагнуться,.. каждое движение вызывало сильное противодействие. Комната куда-то поплыла, стала нечеткой. Только очертания К. оставались прежними. Вокруг рептилии разгорался зеленоватый ореол. Еще шаг. Что такое? Она удаляется! Клеммен, стиснув зубы, рванулся изо всех сил... и тут его сдуло и поволокло куда-то назад, со страшной силой. Сейчас ударит о стену и размажет по ней... Клеммен поднялся на ноги. Отряхнул одежду. Как странно... сделал всего пять шагов! И никуда она на самом деле не девалась! Что же это такое? Магия? - Совсем неплохо, - произнесла К. одобрительно. - Ну что же, продолжаем. Д. прошел к дальней стене и открыл там дверцу. Поманил Клеммена рукой. Тот двинулся послушно; рептилия присоединилась к нему, двигаясь чуть позади. Вопреки распространенному заблуждению, двигалась она бесшумно, по-своему грациозно и дышала едва слышно. Только едва слышно стучали друг о друга отдельные части ее "одежды". У дверцы Д. остановил своего ученика и завязал ему глаза полоской из плотной черной ткани. - Когда я сниму повязку, оставайся с закрытыми глазами, - произнес невидимый теперь Д. - Откроешь их по моему приказу. Не забудь! Некоторое время что-то происходило вокруг Клеммена. Что именно, понять было трудно. Что-то двигали, шуршали не то бумагой, не то чем другим. В конце концов повязку сняли. - Последний совет, - холодная рука вложила что-то небольшое, округлое в правую ладонь Клеммена. Голос принадлежал К., рука - видимо, тоже. - Если заметишь что-нибудь неправильное, бросишь на пол. Запомнил? - Запомнил, - свой собственный голос показался юноше чужим. Что они затеяли? - Открой глаза. Он открыл. Прямо перед ним был слабо освещенный свечами участок стены. На нем светящимся составом был изображен причудливый символ. Какой-то иероглиф. Он ударил по глазам - но что, собственно, было в этом такого особенного? Клеммен скользнул взглядом по изгибам и пересечениям линий. Его словно изо всех сил огрели по голове тяжелой, но мягкой дубиной. В голове загудело, ноги подкосились. Позади раздалось злобное рычание. Символ засиял нестерпимо, обжигая светом глаза и юноша, прикрыв лицо левой ладонью, оглянулся... Целая армия чего-то жуткого мчалась на него. Черные кони, из под копыт которых летели искры, всадники-гиганты, вооруженные ржавыми копьями. Вместо лиц из-под забрал выглядывали голые белые черепа... Что-то немилосердно жгло затылок. Клеммен перепугался не на шутку. Время замедлилось, поползло. Он отступил, зная, что никуда не успеет убежать, поднял руки перед собой и увидел, что сжимает правую в кулак. Что там? В кулаке оказался небольшой камушек неправильной формы. Тут же сквозь клубящийся в голове тяжелый туман прорезались слова, которые он только что слышал. "... бросишь на пол..." Пола не было. Была каменистая земля, усыпанная ослепительно белым песком. Клеммен размахнулся, чтобы бросить камушек, но руки сделались ватными и камень выскользнул из его руки, упал к самым ногам... Он поднялся с пола, ощущая тошноту и хватая ртом воздух. Хороши экзмены, нечего сказать. Что его, угробить решили? Таким странным образом? Голова болела непереносимо и Клеммен понял - стоит ему произнести хотя бы слово или даже просто пошевелиться, как его тут же стошнит. Комок величиной с арбуз прочно завяз в его горле. Что-то коснулось его головы. Тошнота и головная боль тут же схлынули. Прошел миг - и их не стало. Звенящая пустота наполнила голову. Клеммен открыл глаза. Рептилия стояла рядом с ним, прижав свою ладонь к его затылку. Заметив его удивленный взгляд, она кивнула и отошла в сторону. - Что это... - начал было Клеммен, поворачиваясь, чтобы указать на коварный символ, и осекся. Ни в коем случае нельзя смотреть на него! Д. улыбнулся. - Молодец, - ответил он. - Поступаешь правильно. Не беспокойся, там ничего уже нет. Клеммен осторожно повернулся. Только часть стены, скупо освещенная дрожащими язычками двух свечей. И все. - Я довольна, - произнесла К., прижав ладони к груди. - Приношу наши извинения, Клеммен, за причиненные неудобства. К сожалению, это был наименее мучительный способ. - А как же экзамены? - спросил юноша, часто моргая. - Извините, Д., если я что-то не понимаю... - Оба экзамена прошли успешно, - ответил Д. - Даже если тебе показалось иначе. Теперь некоторые формальности - и сможешь приступать к своей новой работе. Втроем они вернулись в предыдущую комнату и уселись - К. за стол (сидение было причудливым и довольно высоким - наверное, потому, что сама она была невысока, всего-то футов пять с небольшим), Д. и его ученик напротив. - Будем действовать прежним образом, - произнесла К., после того, как сделала несколько пометок на листе бумаги. - Двух недель на подготовку должно хватить. Пока что придется работать дежурным, но с этого начинают все. В течение этих двух недель вы, Клеммен, можете отказаться работать с нами. - С кем? - не понял Клеммен. - Извините, но я хотел бы знать, где я буду работать. - Названия как такового, в общем-то, нет, - ответил Д. - Ты будешь заниматься расследованием разного рода дел по заказу Наблюдателей или связанных с ними организаций. Так сказать, бюро расследований. - А что... я могу отказаться? - Можете, - кивнула К. - Можешь, - кивнул Д. - И ничего со мной... не случится? К. непонимающе посмотрела на Д., а тот рассмеялся. - Случится, случится, - пообещал он. - Мы тут же отрежем тебе голову и зажарим на обед то, что останется. Разумеется, ничего не будет. Выйти можно в любой момент. Юноша долго смотрел то на человека, то на рептилию. - Так просто? После того, что вы потратили на меня столько сил? - о деньгах он предпочел не вспоминать. - Почему бы и нет? - пожал плечами бородач. - Просто обратного пути у тебя не будет. Займешься, чем сможешь... но уже сам по себе. - То есть это - на всю жизнь? - усмехнулся Клеммен невесело. - Как правило, да, - ответила рептилия. - Если не забывать, что за вредность будет полагаться и хороший отдых, и достаточно разумное вознаграждение. Последнее слово за вами. - Я должен решить прямо сейчас? - Нет, - Д. переглянулся с рептилией и та кивнула. - У тебя есть те самые две недели. Первое время я, конечно, буду тебе помогать... впрочем, помогать-то я буду всегда, но первое время - особенно много. Твоим непосредственным начальником будет она, - и он указал на рептилию. - А ваши имена мне знать не положено? - спросил Клеммен, не удержавшись. - Моего имени не положено знать даже мне, - вздохнул Д. - А ее она назовет сама, если захочет. Клеммен почувствовал, что в нем борются два желания. Первое - убежать отсюда подальше. Во-первых, у него и руки растут откуда положено, да и заработать на жизнь будет не так уж сложно. Ну их подальше, с их наваждениями и загадочными расследованиями! Миг спустя это желание как-то прошло. Само собой. И второе желание - согласиться - стало не менее сильным. Все же он некоторое время сидел и делал вид, что изо всех сил размышляет. - Я согласен, - произнес он наконец, стараясь, чтобы голос его при этом звучал твердо. Увы, старался он напрасно. Оба его собеседника кивнули и вновь переглянулись. Парк Времени, Каммтон 5, 435 Д., утро - Не правда ли, незабываемое зрелище? - Д. явно наслаждался видом. Я, отчасти, тоже. Правда, больше это походило не на парк, а на руины. Живописные, красивые, но руины. Жалко, что начало работы приходится на Каммтон, на самое начало лета. Эх, сейчас бы искупаться... - Действительно, - отозвался я. - А что мы тут забыли? Он посмотрел на меня, как будто я сделал что-то неподобающее. - Странно, - выговорил Д., почесывая затылок. - Мне казалось, что подобные вещи тебя заинтересуют. Ну а потеряли мы здесь некоторых наших хороших знакомых. Дел пока нет, отчего бы не отдохнуть? Или у тебя иные планы? Так я ему и сказал! Правда, я уже успел - надеюсь, незаметно для Д. - осведомиться, куда именно уехала та памятная выставка... и выяснил, что аж на самый юг, в Оннд. Так что не судьба мне в ближайшее время снова встретиться с... - О, посмотри-ка вон туда! - Д. приставил ладонь ко лбу, вглядываясь куда-то в южном направлении. - Вот, кстати, очень интересная личность. Ну-ка... Фигурка вдалеке шевельнулась и Д., убрав ладонь, удовлетворенно кивнул и улыбнулся. - Черточка, - пояснил он. - Давай, парень, познакомься с ним. Рано или поздно все равно придется. Да и вообще, с ним порой очень интересно поговорить... - Что за черточка? - опешил я. Ничего общего силуэт в оранжевой одежде с черточкой не имел. Напротив, приземистый, толстенький... ничего не пойму! - Давай-давай, - поторопил меня Д., не переставая улыбаться. - А не то снова ускользнет. Я пожал плечами и отправился в путь. Конечно, здесь полным-полно интересных штуковин, но Д. прав: голова у меня совсем другим забита. А напрасно. Надо как-то произвести на них впечатление... поскольку, откровенно говоря, я до самого настоящего момента так и не знаю, с чем же именно придется сталкиваться. Это был человек, тоже невысокий, в оранжевой рясе. Что-то я про таких слышал. Опять же, кстати, не очень лестное. Гхм. Ну и что я должен ему сказать? Ладно, для начала поздороваемся, а там видно будет. * * * - Здравствуйте, - сказал Клеммен, остановившись шагах в пяти. Человек в оранжевом сидел, устремив взгляд на невысокую каменную плиту прямо перед ним и пытался, судя по движению головы, что-то разобрать на ней. При появлении юноши он оглянулся, поправил съехавшие с носа очки и вежливо поклонился. Клеммен поклонился в ответ. - Д. сказал, что мне стоит познакомиться с вами, - честно признался Клеммен в ответ на вопросительный взгляд. Лицо у человека было на редкость загадочным. Отчасти оно казалось хитрым. - А, так вы его новый ученик! - воскликнул он. - В таком случае, вас зовут Клеммен. Очень приятно. Меня зовут У-цзин. - Уцзин? - не понял юноша. - Нет, У-цзин, через черточку, - поправил человек с важным видом и Клеммену потребовалось немало усилий, чтобы не улыбнуться. - А в чем разница? У-цзин укоризненно посмотрел на своего нового знакомого. - Неужели вам не говорили, насколько бережно нужно обращаться с именами? Потому, что его полагается писать и произносить именно так, а не иначе. - Понятно, - кивнул Клеммен, все еще борясь со смехом. - Извините. - Не за что, - У-цзин махнул добродушно рукой. - О, да вон и он сам. Очень хорошо, очень хорошо. Я думаю, нам найдется, что обсудить... - Скажите, - Клеммен неожиданно вспомнил то, что все это время прорывалось сквозь толщу других воспоминаний. - А это не про вас ходит масса странных историй? Ну там, про всякие беспорядки, про то, как вы собираете милостыню... - Вряд ли все это про меня, - пожал плечами У-цзин. - Я, собственно, здесь не так уж и долго. Хотя и я являюсь потомком того же славного предка, от которого посчастливилось произойти моему предшественнику, Унэну... - У-нэну? - Нет, просто Унэну, без черточки, - поправил Черточка. Надо не забыть никогда не называть его так, подумалось Клеммену. Вряд ли ему то понравится. Во всяком случае, сейчас. - Он никогда не относился к именам с должным почтением... Вот о нем действительно ходит множество легенд. Вполне возможно, - он поправил очки, - что и я когда-нибудь так же прославлюсь. - А что с ним, кстати? - вступил в разговор Д. - Здравствуй, Уцзин. - У-цзин. - Виноват. Никак не могу запомнить. Черточка снисходительно улыбнулся. - Брось, Д., - отозвался он. - Тебе лишь бы посмеяться. А Унэн просто ушел от дел. Последние события его несколько утомили. Странствует где-то, надо полагать. Ищет приключения на свою... - он оглянулся. - ...шею. А что? Что-нибудь надо передать? - Да нет, мы, собственно, к тебе. Молодому человеку могла бы пригодиться твоя школа. Как считаешь? - Не вижу особых препятствий, - У-цзин был явно обрадован. - В монастыре через шесть дней пройдут показательные выступления. Встретимся после них, да и обсудим все дела... Разговор надолго не затянулся: Черточка явно был чем-то занят и задерживать его было невежливо. - Пошли, - тихо шепнул Д., - расскажу тебе что-нибудь о здешних экспонатах. А там, глядишь, еще кто-нибудь появится. Вообще это очень полезный Парк: все, с кем тебе нужно будет встретиться, рано или поздно сюда придут. Своего рода заколдованное место. Он ошибается, подумал Клеммен со вздохом. Скорее всего, сюда придут не совсем все, с кем я хотел бы встретиться. Однако, он прав. В голове по-прежнему беспорядок. Попытаюсь послушать его, хотя, видят боги, мне это пока совсем не интересно. Попросить, что ли, у него какое-нибудь снадобье, чтоб помогало забывать то, что хочется? Мысль по здравом размышлении показалась глупой до невозможности. КОНЕЦ ОБРАЗЦА ТЕКСТА Константин Бояндин. Отражение глаз твоих (Ралион VII) [фрагмент] Отражение глаз твоих (Ралион VII) ОБРАЗЕЦ ТЕКСТА (c) 1998-... Константин Юрьевич Бояндин Email: mbo@ccphys.nsu.ru, ralionmaster@geocities.com WWW страница http://www.cnit.nsu.ru/~mbo Почтовый адрес: Россия 630090 Новосибирск-90 а/я 315 Не публиковалось Модификация данного текста, его использование в коммерческих целях запрещены без предварительного письменного согласия автора По всем вопросам, касающимся данного или иных произведений просьба обращаться к автору лично I. Погребенные под пеплом Порт-Дайнор, 1243 Д., осень Он стоял у трапа, спиной к кораблю, глядя на стену леса, простирающуюся влево и вправо, до самого горизонта. Все восточное побережье Большой Земли походило на этот, довольно маленький и переживающий не лучшие времена порт - скрытое от посторонних глаз сплошной зеленой преградой, успешно пережившей войны, пожары и прочие бедствия, вне зависимости от того, кто или что было их причиной. Все вещи его были уже на корабле. Лишь то, судьбу чего еще предстояло решить, было в небольшой кожаной сумке, в руке. В который раз Теммокан (Теммокан Анвалагир Овеордал анс Ваэркас) собирался покинуть место, в котором, вероятно, стоило бы задержаться надолго. В сумке же оставалось то немногое, что связывало его с этим местом. Он медлил, но никто на судне не торопил его окликом. Тот, кто вступает на палубу корабля, всякий раз вручает свою судьбу силам, что выше воображения смертных. Каждый моряк суеверен, и не без причины. Нельзя понапрасну тревожить человека, который, возможно, никогда больше не ступит на надежную землю. Дорога, по которой он прибыл в порт, терялась вдалеке. Узенькая змейка, неторопливо струящаяся на запад. Или на восток. Наконец, Теммокан решился и, резко повернувшись, уверенно зашагал по узкому колеблющемуся трапу. Лоб его был обильно покрыт мелкими капельками пота, несмотря на прохладу. В этот раз он унесет частицу прошлого с собой, не станет предавать его морю. Чтобы иметь право на будущее, надо располагать и прошлым. Каким бы ни было это прошлое. Берег постепенно отдалялся, а Теммокан, все еще сжимая сумку в руке, не мог оторвать от него взгляда. Так уже было, подумал он, но в другом месте, и совсем недавно... Линнермон, 58 Д., лето Ей не спалось и стеречь их крохотный лагерь она вызвалась сама. Хотя кому бы пришла в голову мысль нападать на них? Местных жителей отпугивала, и не без причины, высокая каменная громада святилища, возвышавшаяся за спиной. Те же, кто считал своим долгом выследить их всех и предать забвению, не знали ничего об этом месте. Во всяком случае, так хотелось думать. От легкого удара по углям из костра выплеснулся рой огненных светлячков. Многим из них удавалось подниматься удивительно высоко, прежде чем прохладный ветер уносил их в небытие. Сидевшая у костра оглянулась - никого не видно. Хотя спутники ее, конечно же, рядом. Вполне возможно, что и они смотрят на рдеющие угли. Как трудно оторвать взгляд от огня, подумала она. В тот раз я тоже стояла и смотрела, долго, очень долго... Но это было в другом месте, и давным-давно. Дайнор, 1242 Д., лето Теммокан стоял у окна и глядел на парк, расстилающийся перед ним. Тополиный пух. Бесшумная жаркая метель, крохотный осколок зимы в разгар лета. Откуда здесь столько тополей? И именно вокруг Хранилища, и без того надежно скрытого от постороннего взора. Как странно поворачивается жизнь, подумал Теммокан, прибывший сюда, на материк, с мало кому известных островков, затерявшихся в безбрежном океане. Что я, навигатор, делаю здесь? Словно весь остальной мир просто не существует. Впрочем, отчасти ведь так оно и есть. Из нагрудного кармана куртки он извлек три утративших свойства "зрячих камня", *килиана* и посмотрел сквозь их чуть замутненные глубины. Шарики и шарики. Горный хрусталь. Хоть сейчас в переплавку... что еще с ними делать? Разве что детишкам отдать, чтоб играли. Хотя нет, решил он, спрятав шарики, детям такого давать не стоит. Слишком многое им удается из того, что взрослые считают невозможным по определению. Кстати, это идея... Надо будет обсудить с начальником. Пора. Теммокан (который более семнадцати лет не покидал палубы корабля дольше, чем на неделю) едва ли не вприпрыжку спустился на один этаж, повернул направо и сделал двадцать шагов, отделяющих его от кабинета. Изнутри доносился недовольный голос - опять кого-то распекает. Можно не утруждать себя стуком. Тем более, что ему назначено. Навигатор бесшумно открыл дверь и остановился, тщательно прикрыв ее за собой. Сквозняков здесь не любят. Начальник, получивший за своеобразные манеры одеваться и вести себя прозвище "Светлейший", приветствовал подчиненного едва заметным движением головы и продолжал говорить (при этом он всегда вставал, с кем бы ни шел разговор). - ... Меня это не волнует. Не вол-ну-ет. У меня к концу недели протухнет еще сорок "шариков". Так что отыщите матрицы, где хотите. Что?.. Нет, не касается. Купите, обменяйте, одолжите. Украдите, в конце концов. Чтобы завтра к вечеру дюжина матриц лежала у меня на столе. Не дождавшись ответа, Светлейший выбросил переговорную трубку в пространство, где она и исчезла. В другой его руке островитянин заметил сигару, еще не раскуренную. Так. Надо как можно быстрее покончить с разговором, пока он не зажег ее. Насколько приятным был аромат сигар, пока они лежали в своих кедровых сундучках, настолько же мерзким был смрад их дыма. Ни магия, ни кондиционеры не спасали. - Садись, - милостиво велел Даллатер. Вряд ли это - его настоящее имя. Слишком уж короткое - что за имя для человека такого положения?.. Пока Светлейший не велит сесть, стоят все. Даже градоначальник. Даже Дракон, которому все людские условности нипочем. - Что там у тебя? - проворчал Светлейший, отрезая у сигары кончик с видом скульптора, завершающего величайший шедевр. - В городе появились... - Теммокан замялся, но Светлейший и не подумал поднимать взгляда. - Одним словом, знакомые мне люди. Я обязан... встретиться с ними. Светлейший отложил сигару в сторону и воззрился на Теммокана. Хороший признак, подумал тот. По всему видно... должно повезти! Когда еще у меня будет такая возможность? Даллатер так же молча отвел взгляд темно-карих глаз и неторопливо принялся раскуривать сигару. От старой, едва живой походной зажигалки-"прутика". Что за привычки... При такой роскоши кабинета... Теммокан понял, что дым придется стерпеть. Он просто обязан стерпеть все, что угодно. - Нет, - лаконично ответил Светлейший и перевернул прошение Теммокана текстом вниз. По бумаге пошла рябь и она словно впиталась в стол - отправилась в архив. Островитянин не сразу поверил своим ушам. - Что... - Я сказал - нет, - Светлейший вновь смотрел прямо ему в глаза. - Месть, не месть, обычай или нет - меня это не касается. Я тебя нанял, Теммокан анс Ваэркас, и мои решения обжалованию не подлежат. Островитянин поднялся, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. Ему стало необычайно жарко. Ярость постепенно скапливалась в нем, пока никак не искажая спокойное выражение лица. - Вы не понимаете, Даллатер, - навигатор ощущал, как тяжело выдерживать взгляд. Неужели Светлейший и вправду обладает даром внушения? - Через три дня они... уедут, и другого такого случая может не представиться. - Проклятие, я словно оправдываюсь! - Я все понимаю, - Светлейший откинулся на спинку кресла. - Будь это первой попыткой, я бы отпустил тебя. Теперь же это просто просьба об отпуске. Извини, сейчас не время отдыхать. Навигатор сделал ша