ольчугу?
Я взял полотенце и принялся растираться изо всех сил.
- Может, пластиночки можно отколупать, - предположил Валентин
Аскерханович, - эвон как они друг против друга, будто плитки шоколада.
- Не болтайте глупости, - сурово прервала его Жанна Порфирьевна, -
лучше сбегайте к "автобусу" и принестите одежду.
("Автобусом" Жанна почему-то именовала ракету.)
Валя опрометью кинулся выполнять распоряжение.
Пальцами я подергал пластины.
Они вросли в кожу прочнее, чем ногти; собственно, они и стали теперь
моей кожей на груди и на спине.
- Жаль, - сказал я, - что брюхо так не заросло...
Наверно, я все-таки довольно неискренно это сказал, потому что Куродо
взялся меня успокаивать.
- Одноглазый, - сказал он, - да ты не расстраивайся - все подземные
девахи от панцирных тащатся - вон как на тебя Жанна Порфирьевна уставилась.
- Да, - постарался я пошутить, - но мне кажется, в ее взоре больше
жалости, чем вожделения.
- Еще бы нет, - невесело усмехнулась Жанна, - теперь вас всенепременно
выберет дракон. Просто "отпетому" может повезти, но панцирному...
Тем временем вернулся Валентин Аскерханович с моей одеждой и
отрапортовал:
- Жанна Порфирьевна, ваше задание выполнено! Спешу заметить, что у
самого, как вы выражаетесь, "автобуса", громоздится узел, мохнатый,
косматый, - и он, понимаете ли, шевелится.
- Юноша, - важно спросила Жанна Порфирьевна, - вы, я надеюсь, не
развязывали узелочек для того, чтобы посмотреть, что же в нем шевелится?
- Никак нет, - заулыбался Валентин Аскерханович, - я испугался и тотчас
же убежал...
- Это - правильно, - кивнула Жанна, - это - верно... Я же говорила
вам... Бородач, которого вы побили...
Я одевался. Про себя я отметил, что мне стало тяжелее носить самое
себя, но зато увереннее, прочнее...
Вросшие в кожу пластины заставили меня почувствовать мое собственное
тело как нечто не совсем мое, нечто надетое на мое "я", как я надеваю сейчас
на мое тело одежду.
- Все равно, - сказал Георгий Алоисович, - я не понимаю. Мы должны были
успеть...
- Мало ли что, - пожал плечами Куродо, - мы же всего не знаем. Джекки,
ты ведь в санчасти лежал?
Я кивнул.
Валентин Аскерханович замялся, а потом, решившись, объяснил:
- Джек Джельсоминович еще как лежал-то, его отпи... - он взглянул на
Жанну Порфирьевну и осекся, - зверски избили, и ему пришлось довольно долго
пролежать.
- Э, - спросил Куродо, - так в тебя доливали?
- Да, - сказал я, - конечно... Иначе бы я просто не выжил.
- Ну, - протянул Георгий Алоисович, - тогда понятно.
____________________________________________________________
У весело потрескивающего костра, действительно, громоздился узел. То
была шкура зверя, когда-то содранная с поверженного врага, распяленная,
высушенная, а теперь вот завязанная крепко-накрепко и чуть-чуть
пошевеливающаяся.
Жанна Порфирьевна подбросила в огонь хворосту, снова принялась
устанавливать сковородку.
- А этот твой, - опасливо спросил Куродо, - ухажер не придет? Надоело
его бить. И как-то неприлично... прилетели Посланцы Неба, накидали "банок" -
и улетели.
- Нет, - засмеялась Жанна, - он уже приходил. Я говорила. Воон какой
подарок принес. Я все равно его выгнала. Лопотал что-то... Нес какую-то
несусветицу. Лучше узел развяжите.
Валентин Аскерханович развязал узел - и я увидел великое множество
мелких маленьких копошащихся, переползающих друг через друга, попискивающих
драконышей.
- Фу, - сморщился Валя, - эту гадость мы есть будем?
- Вы ничего не понимаете, юноша, - ответила Жанна, ловко подхватывая за
лапку драконыша и швыряя его на раскаленную сковороду, - вкус -
изумительный! раковый суп не сравнится, а цвет и формы тела...
Пища, щерясь, лопаясь, драконыш расползался по сковороде...
Вслед за первым в булькающее (чувствующее боль? или уже мортвое, уже
убитое?) месиво отправился второй, третий.
Жанна помешивала варево щепкой - и я вдруг вспомнил Тараса, убивающего
прыгунов в учебной карантинной пещере, я вспомнил зеленую слизь, покрывшую
пол пещеры - и исчезающие в ней, расплывающиеся оскаленные в неизбывной муке
ящериные лица прыгунов.
Мне сделалось тошно.
Я поднялся и, зажимая рот, побежал прочь.
- Джек Джельсоминович, - крикнул мне вослед Валентин Аскерханович, - вы
куда?
- Поблевать. - быстро объяснил ему Куродо.
Обхватив ствол белого дерева, я согнулся в мучительном пароксизме
рвоты.
Меня выворачивало довольно долго.
Наконец я отер рот ладонью и поглядел вверх, поскольку мне нравилось
голубое небо в просветах зеленых листьев.
Небо я тоже увидел, но сначала я заметил повесившегося бородача, того,
что кричал: "Аз тебе хоцю" - и только потом - зеленую листву и голубое небо.
Глава седьмая. Дракон для рыцаря
Начальник школ приехал к нам раным-рано.
- Ага, - сказал он, завидев меня. - Джекки? Ты-то мне и нужен. Пойдем
поговорим.
Он помахивал стеком, стоял, широко расставив ноги, - вроде бы прежний,
но я-то видел, как он сдал, как постарел.
Мы вышли из коридора нашей квартиры, потопали по улице.
Начальник школ покуда просто трепался, рассказывал всякие историйки про
вновь поступающих, заметил, что в последнее время стало совсем мало
"вонючих". "Старик", в самом деле, стареет.
- Вот что я тебе хотел сказать, Джекки, - наконец выговорил начальник
школ. - Ты, понимаешь ли, обречен дракону, это уже ясно. Недаром ты и книги
про Джорджи читаешь. Все прочел?
- Нет, - я потрогал щеку, - нет. Их все читать необязательно. Авторы
переписывают друг у друга, и что совсем уж странно - переписывают друг у
друга вранье. Сходу определяется: где схожие эпизоды - там вранье.
Начальник школ кивнул:
- Так. Ничего удивительного, чтобы не поймали на противоречиях,
тщательно сверяют свой текст с первоисточником.
- А что, - заинтересовался я, - в самом деле есть воспоминания Джорджи?
- Да нет, - начальник школ поморщился и махнул рукой, - какие
воспоминания!.. Он и писать-то, кажется, не умел... считать... умел, -
усмехнулся начальник школ, видимо, вспомнив портрет толстенького, себе на
уме Джорджи.
- Бог с ним, с Джорджи, - сказал я. - Вы что-то мне сказать хотели,
ведь так?
- Ну, так, так, - начальник школ переложил стек из одной руки в другую.
- Я тебе хотел сказать, Джекки, что нынче уже ясно - никуда тебе от старика
не деться. Если не зацепят на других планетах, то - все...
- Ну и прекрасно, - сказал я, - я для того только сюда и вползал, для
того только из меня здесь...
Начальник школ похлопал меня по плечу:
- Джекки, ты не ерепенься: к старику - это значит в "вонючие".
Другого-то пути нет! И Джорджи сгинул в "вонючих"...
- А, - я стукнул себя по лбу, - как же я не догадался, столько книг
прочел, и каждый раз такая патетика, такой пафос - исчезновение,
растворение.
- Да, да, - невесело посмеялся начальник школ, - ты подумай, Джекки...
Когда ты по младости, по юности сюда сорвался - это одно, а нынче-то совсем
другое.
- Что вы хотите мне сказать? - я остановился у двери кафе. - Что вы мне
предложить хотите? Мне скоро экзамен сдавать...
- Дракон для рыцаря? - быстро спросил начальник школ.
- Да, - ответил я, - именно так... Язык, нравы, обычаи...
- Счастье еще, - улыбнулся начальник школ, - что такие, как ты, Джекки,
идут в "отпетые": кого посылать к дракону для рыцаря? Не этих же...
бандитов...
Я поморщился. Мне не нравилось, когда при мне ругали "отпетых".
- Они не виноваты, - сказал я, - это все - дракон. Если бы не он...
- Это конечно, - кивнул начальник школ, - конечно и разумеется. Но
предложить я тебе вот что хотел - не пошел бы ты поработать немного
сержантом в карантине?
- Ой нет, - засмеялся я. - только не это...
- Гляди, - покачал головой начальник школ, - гляди... Мне бы очень
хотелось, чтобы ты стал после меня начальником школ. Дракон начальников школ
не любит.
- Или любит? - уточнил я.
Из кафе вышел Куродо, небрежно отдал честь начальнику школ, мне бросил:
- Джекки, ты скажи Жанне, чтобы она перестала цепляться - не помыт пол,
не помыт пол: я кто - поломой или "отпетый"?
Я покраснел:
- Сам и скажи...
Куродо сопнул носом:
- Виноват, у вас, я вижу, беседа.
Начальник школ проводил взглядом Куродо и сказал:
- Так вот, я хотел бы, чтобы вы поработали сержантом в карантине, я
хотел бы, чтобы поменьше совсем уж зверского... вы понимаете? - (я
промолчал), - я хотел бы, чтобы вы меня заменили. Это очень важно. Сейчас,
когда старик стареет...
- А я хотел бы, - прервал я, - убить старика, и тогда сами собой
исчезнут все проблемы с школами и карантинами, озверением людей, их
превращением в скотов, в убийц.
- Глядите, - вздохнул начальник школ, - глядите.
Он махнул рукой.
Я спросил:
- Вы только за этим сюда приехали?
- Да, - ответил он, повернулся и пошел прочь. Я глядел ему вслед и
изумлялся тому, как здорово он сдал, как он поста...
_____________________________________________________________
Главное было выучить язык. Остально шло как по маслу. Рыцарь и должен
быть немножко чурбаком. К тому же я был уже седьмым, кого зашвыривали на эту
планету.
Координатор молча выслушивал все доводы.
- Какого черта, - волновался Эрик, - ни хрена с их психикой не будет -
подумаешь, цацы какие, взрывов они не видали и огнеметов испужаются. Да на
некоторых планетах драконов не видели. Мало ли кто чего не видел?
приноравливаться? Ребят из-за этого губить? Пускай привыкают. Привыкли к
драконам - к огнемету еще быстрее привыкнут...
День спустя я стоял в тяжеленном рыцарском облачении посреди залы и
слушал, что говорят обо мне советники короля, и смотрел на каменные худые
колонны, поддерживающие высокие своды.
Колонны казались окаменевшим лесом, вздрогнувшим от волчьего воя и
застывшим в сером камне навеки...
Потом я кое-как отговорил на ломаном языке, советники разошлись - и
король легко-легко, по-мальчишески сбежал, слетел, спрыгнул с трона,
бесшумно и молниеносно пронесся по залу, давая диковинные кругаля вокруг
колонн и наконец остановился подле меня.
- Дорогой мой, золотой и серебряный, - обратился он ко мне, - ну просто
невозможно! Рубишь головы, а они все равно подслушивают. Я знаю, что они
ничего не поймут, но - сам факт!
Я не сразу понял, что король обращается ко мне на моем языке, а когда
понял, то попросил, чтобы он говорил на местном наречии.
- Ах, понимаю, понимаю, - замахал руками король, - языковая практика,
но мне так легче, уверяю вас, - ну что, какое принято решение? Там, - король
глазами повел к потолку, - наверху?
Я был сбит с толку, огорошен... Почему меня не предупредили, что
король, так сказать, в курсе?..
Видя мое изумление, король невесело усмехнулся:
- Ну, все это - секрет Полишинеля. Один, второй, третий - еще возможно
скрыть, но шестеро!..
Я молчал, и король прошел обратно к трону, уселся.
Он расположился на троне так по-простецки, словно это был не трон, а
садовая скамеечка...
- Дорогой мой, золотой и серебряный, - повторил король печально, - с
вашим предшественником мы все обговорили, он был значительно способнее, чем
вы. О, нет, - король прижал руки к груди, - нет! К языкам, только к языкам -
во всем остальном не мне судить.
Я снял нагрудник, достал из него передатчик и стал настраиваться на
волну Конторы.
- Что, - забеспокоился король, - кого вы собираетесь предупреждать и о
чем? Я умоляю вас - только не взрывы, я тогда народ не утихомирю вовек.
Только мечом, только... Ничего сверхъестественного, молю вас, у меня и так
маг, колдун и смутьян в каждом втором селе, а тут еще взрывы.
Я наконец набрел на позывные Конторы.
- Кто? - поинтересовались, как обычно.
Я попросил вызвать ответственного за операцию Жака.
Жак появился не сразу, и каменная зала покуда полнилась шорохами и
потрескиванием черной светящейся острыми колющими иглами тьмы.
- Мм, - услышал я из передатчика, - Эрик?
- Джек, - поправил я его.
- Джек, - поразился Жак, - что так скоро? И сразу в бой?.. Как погода?
- Погода, - озлился я, - прекрасная. Солнышко светит не то, что в наших
норах - лампы, в бой завтра, но мне вот что интересно: ты знаешь, что король
все знает?
- Король? - снова изумился Жак. - А там что, король? Вот так, так, так.
Я и не знал.
- А ну вас, конторских... Что вы вообще знаете... Завтра хоть не спи,
жди приема.
- Вас много, - обиделся Жак, - а я один. Всех не упомнишь; если бы мне
ноги не отгрызли, я бы тоже летал и гавкал, как ты сейчас. Ну, знает и
знает, подумаешь - проблема. Нашел из-за чего космос буровить. Пока.
- Отбой, - сказал я, отключил передатчик, вложил его в нагрудник и стал
приторачивать нагрудник к латам.
- Вам помочь? - обратился ко мне король. Казалось, он был несколько
напуган тем, что знает мой язык.
- Да, если можно, - согласился я.
Король довольно ловко затянул ремешки и сказал:
- Теперь еще одно. Вам предстоит встреча с девушкой, которую завтра
поведут к дракону...
(Мэлори, Мэлори, Мэ...) Я кивнул:
- Понимаю...
- Я вас прошу: никаких Кэт-Кэт-Кэт, - король завертел руками в воздухе,
- никаких пополз... понимаете? новений.
- За кого вы меня принимаете? - возмутился я и тут же подумал, что
получается нехорошо, если предшествующие шесть...
- О господи, - король присел на ступеньки, ведущие к трону, и
пригорюнился, - я понимаю - это выглядит оскорбительно для вас, но тут такое
дело, - король посмотрел на меня, - это - моя дочь...
- Какая разница, - ответил я довольно грубо.
Король пальцем поковырял ступеньку:
- Разница, - он усмехнулся, - я просто удивляюсь, как дракон ее выбрал.
Честно говоря, я надеялся, что все обойдется, мало ли честных, хороших,
девственных, - король поднял голову, - как-то принято, чтобы дракон выбирал
хороших, честных, девственных...
- Любовь зла, - несколько ошарашенно произнес я.
- Да, да, - король в прострации потер подбородок, снял корону, положил
ее рядом с собой на ступень, - это вы верно заметили, но я не думал, что до
такой степени... зла. Понимаете, ведь моя дочь попросту говоря... - король
подбирал слово, а после, решившись, выговорил, - бладь.
- Блядь, - поправил я.
- Да, да, - горестно подтвердил король, - я знаю, что у вас есть масса
других... синонимов: куртизанка, гетера, проститутка, гулящая, но... мне
более всего понравилсь это.
- Может, блудница? - осторожно предположил я, а про себя подумал, что
пора бы свертывать эту тему.
- О, - вздохнул король, - если бы...
Я молчал. Чем я мог помочь королю в его отцовском горе?
Глядя в пол, король забубнил свое:
- И главное! Ведь как требует!..Три села огнем сжег... Волнуется.
Прежде таких волнений никогда не было.
Я вспомнил, что у Мэлори я был не первый (хотя она была моей первой),
вспомнил, как это меня мучило, и, присев к королю чуть ближе, на ступеньку
пониже (а над нами высился пустой трон, хороший стул с резной деревянной
спинкой), я объяснил:
- Вы знаете, доступность привлекает и возбуждает так же, как и
недоступность, а иной раз еще и больше.
Король хмыкнул:
- Это, конечно, утешает, но, - и тут король стал почти грозен, - у нас
обычай: рыцарь ночует с девушкой в одном зале... так вот я...
- А, - радостно выкрикнул я, - так вот в чем дело!.. но если для вас
это важно, я обещаю держаться, чего бы мне это не стоило... Хотя,
наверное, все-таки лучше я, чем...
Король вжал голову в плечи. Какое там "грозен", какое там "почти"...
- Я прошу вас... - почти прошептал он, - мало мне дракона.
...И мы вошли в малую залу замка. Я увидел две узкие, застеленные очень
белым кровати, стоявшие одна - у одной стены, другая - у другой... И еще я
увидел два узких стрельчатых окна и в них - звездное небо, еще факелы,
освещавшие зал. Они торчали из серых шершавых стен, точно мощные ветви, на
которых распустились трепетные, истаивающие в воздухе и вновь вырастающие из
ветвей цветы... и еще, еще, еще - я увидел - Мэлори... она сидела на
кровати, постланной для нее. Она улыбалась мне. Что на ней было? Белый
какой-то балахон, такой, какой Мэлори отродясь не носила... Он был
перехвачен на поясе золоченой витой веревкой, а белые волосы, длинные,
прямые волосы Мэлори... она засмеялась и заговорила со своим отцом. Она
говорила на местном наречии, на одном из местных наречий - его я вовсе не
знал, или наоборот? знал, но позабыл... Вылетело все, высвистело все из
головы, едва лишь я увидел Мэлори, мою Мэлори.
(Как это могло случиться? Собственно, как, по каким образцам ее
выполнили в орфеануме? И почему они совпали - эта королевская дочь,
обреченная закланию, и та, обреченная дракону с самого своего рождения?
Рождения?)
Я стал снимать латы, развязал ремни на поножах, присел на кровать
напротив Мэлори - Мэлори - Мэ...
(Вот так - прямо напротив друг друга... и она так же смеется, как и
Мэлори тогда, и так же заговаривает со мной, и так же бьет меня по руке...
Все это было, было, но мне нипочем не вспомнить тот язык, на котором
обращается ко мне Мэлори. И еще не было тогда изумленно смотрящего то на
меня, то на нее человека - пожилого, но не слишком, в длиннющей горностаевой
мантии, прихватившего свою корону по-простецки, под мышку... И Мэлори, эта
далекая, не та, а эта Мэлори обходится со мной так, точно
давным-давно со мной знакома. Но нужно вспомнить местное наречие... Я же
учил... Учил и хорошо сдал экзамены... Так, так... Король смотрит на нас,
точно хочет сказать: "А... так вы - знакомы?" - или он хочет крикнуть:
"Стража!"? Вот что я понимаю сразу, сразу же... Это то же, то же самое, что
и тогда у полуразрушенной стены орфеанума: я и Мэлори, только сверху одели
вот этот замок, эти окна с небом, исколотым звездами, и поставили рядом
удивленного короля... и еще одели другой язык, а так... Все было то же, то
же самое...)
- Мэлори, - громко сказал я, и в ту же секунду я начал понимать...
Мэлори? Мэлори?
Она закатилась смехом, таким замечательным смехом... редко кто так
смеется. Мало кто хорошо, заразительно смеется; улыбаются все хорошо, а
смеяться... Люди или выдавливают из себя смешок, или гогочут отвратительно,
бочкообразно, или хихикают, мерзко растягивая губы, словно боясь разорвать
их широкой улыбкой. Словом, хорошо смеяться могут немногие.
- Па, - Мэлори тронула короля за рукав мантии, - па, он совсем
тронутый. Мэлори какую-то зовет и глазами хлопает, как филин, ты его откуда
выкопал?
- Я обратился к вам, - вежливо сказал я, - я почему-то решил, что вас
зовут Мэлори...
- Ни фига подобного, - она затрясла своими длинными, длииинными
волосами, - какая я тебе Мэлори? Я - Кэтрин. Кэт. Катюша, Катерина.
Я смотрел во все глаза на Кэтрин - Кэт - Катюшу, я вбирал всю ее,
зрением ощупывал то, что скоро (а я это знал) буду ласкать руками.
- Очень приятно, - я привстал и поклонился, - Джек.
- Па, - Кэтрин посмотрела на короля, - и ты что думаешь?.. ты погляди -
он совсем дернутый. Ты стоишь - он сидит, нет бы титул назвать, а он - йек,
- передразнила она мой выговор, - а ты меня нивесть в чем подозреваешь,
чтобы я с этам?..Фу, фу... - принцесса замахала руками.
- Да, - подтвердил король, - я знаю, у тебя вкусы другие, но мне
показалось...
- Да это бред, что тебе показалось, - быстро перебила его Кэт, - откуда
мне его знать, треснутого - дернутого - малохольного...
- Да я-то, - усмехнулся король, - точно знаю, что прежде познакомиться
ты с ним не могла...
- Ну и? - оборвала свой вопрос принцесаа.
Король резко нахлобучил себе на голову корону ("больно, наверное", -
подумал я), повернулся и вышел.
- Во дурак, - сказала Кэт, и я поразился тому, как я здорово ее стал
понимать, - обезьяна старая, ходит и смотрит, смотрит и ходит...
Она шмыгнула носом, развязала пояс...
Я аккуратно сложил латы в углу и вежливо предупредил:
- Принцесса, я чту местные обычаи, но не искушайте меня.
(Куда все делось? Куда все исчезло? Никакая не Мэлори, а просто -
наглая девка, развратная сука... Они и внешне-то непохожи...)
- Ты чего? - удивилась принцесса, - папу боишься? Да он и не сунется, я
ему один раз такой скандалец закатила, он с той поры зарекся мне мешать
получать удовольствие. Чего ради они меня с мамой в этот мир выпихнули?
Чтобы меня дракон - мня-мня-мня? Выпихнули в мир - ну и получайте...
Принцесса поднялась, легко сдернула с себя балахон, потом опустилась на
четвереньки и сказала:
- Ты чего? За это дело, конечно, сжигают, но кто узнает? Завтра нас все
равно дракоша слапает, слопает, сцапает...
- Ну, - я снял рубаху, - это мы еще поглядим, кто кого сцапает.
Принцесса взвизгнула и кинулась на кровать.
Я сначала не понял, в чем дело, а после сообразил: плитки... не
человеческая кожа, а плитки, сходящие на нет к животу, но прикрывающие грудь
лучше любого панциря.
Странно, но этот заполошный взвизг подхлестнул меня, разбередил во мне
желание.
Принцесса сжалась, съежилась в комочек на кровати.
Я подошел к ней и взял за плечи.
- Ва-ва, - услышал я ее голос, - ничего себе, кавалера подсунули, где
тебя откопали? Из какого болота ты выполз?
Я усмехнулся:
- Сразу и из болота... скажешь...
Принцесса немного успокоилась, протянула руку и потрогала пластины.
- А они, наверное, царапаются, да?
- Наверное, нет, - ответил я, целуя ее руку от плеча до локтя, губами и
языком пробуя гладкость кожи.
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------
...Принцесса зевнула и отодвинулась:
- Мужик как мужик, даром что пластинки зеленые...
Я все еще обнимал ее и все еще думал, все еще чувствовал, что это
Мэлори, Мэлори, а замок, острые, узкие окна, ночь, исколотая звездами,
шипение факелов и их тугой смоляной запах, все это - наваждение, морок...
- Джекки? Рыцарь, рыцарь, - Кэт затормошила меня, - ты что, уснул, а?
- Нет, - я провел по лбу рукой, - нет, я не уснул...Я...
Я не мог сказать Кэт, что некоторое время я полагал, что передо мной
Мэлори, Мэлори, и потому я ждал, когда заговорит Мэлори, и не понимал ни
слова из того, что говорила Кэт.
- Ты... ты, - передразнила меня Кэт, - послушай лучше, что я
тебе скажу.
Я все еще с трудом понимал Кэт, потому приподнялся на локте и сказал:
- Говори...
- Говорю, - хмыкнула Кэт. - Этот зеленый, прежде чем съесть, когтем -
или что у него там? - ковыряется в неприличном, так вот ты, - принцесса
уперлась в меня пальцем, - прежде чем зеленый это не сделает, оружием не
бряцай... Потерпи...
Я приоткрыл рот:
- Но он ведь... убьет...
- Убьет, - согласилась принцесса, - но прежде хоть удовольствие получу
настоящее, а не эту... щекотку...
- И потом, - меня интересовала технология, - в какой именно момент
выскакивать? В какой - бряцать оружием?.. Мне даже легче в таком
случае убить дракона, чем спасти вас...
- О! - обрадовалась принцесса, - так и отлично! Получится... это... -
спасительница наших девушек, жертва, принесенная другим... Погибла
сама, чтобы другие могли жить спокойно и счастливо, рыцарь, - принцесса
паясничала, - сделаем, а?
Я перебрался на свою кровать. Улегся, уставился в высокий потолок. Он
был так высок, что, казалось, под ним вполне могли поместиться ангелы и
птицы.
"Мэлори, - подумал я, закрывая глаза, - конечно, Мэлори, - и не
удивился этой мысли: когда летаешь на другие планеты, привыкаешь не
удивляться, - вот так же Мэлори смеялась и, казалось, думать не думала о
предстоящем у разваленной стены орфеанума... И еще там пахла трава..."
- Вставайте, рыцарь, вставайте, - меня трясут за плечо, и я открываю
глаза.
Кэтрин - Кэт - Мэлори стояла в белом подвенечном платое - красивая,
гордая, неприступная, с небольшой короной на голове.
Холод. Царственность. Девственность. Невинность.
Мэлори... "Постой, царевич, наконец..." Вот так она читала? Нет, не
так, там было и лукавство, и хитрость, а здесь?..
- Я выйду, - сказала принцесса, - а вы помогите рыцарю облачиться в
доспехи.
Четверо здоровенных мужиков и король склонили головы.
Принцесса вышла из зала. Было зябко, как бывает зябко ранними утрами...
Два узких высоких окна сияли ослепительно белым светом.
Я встал, прикрываясь простыней, и поклонился королю:
- Ваше величество, я оденусь сам. Благодарю вас, но помощь мне не
требуется.
Король уселся на кровать напротив, поглядел с печалью мудрого
всевидящего отца. Четыре здоровенных мужика стояли наготове, чуть напружив
руки, словно не облачать меня в латы собрались, а вздергивать на дыбу.
Я решил не ждать окончательного королевского слова и принялся одеваться
сам.
Когда я натянул фуфайку, король с упреком сказал:
- Я ведь вас просил...
Я промолчал. Мне было не до королевских просьб... и даже не до Мэлори,
и уж тем более не до Кэт.
Мне становилось страшно. Страх накатывал душной темной волной..."Ведь
убьет. Просто... убьет... был - и нету тебя. Дракон для рыцаря - таких и
тренажеров-то нет. Так только... на экранах... порадовались, побаловались.
Вот это место - затылок и шея - вот туда и врезать копьем. Его парализует.
Сволочи, - внезапно разозлился я, - они об этих дикарях думают... А обо
мне... Их уберегаю от шока, ах, у них "баланс" нарушится, ах... ах... такой
надлом психики, а то, что у меня может быть надлом хребта с разрывом кожного
покрова и кишок - это им - тьфу!.."
Король повторил:
- Я ведь вас просил... А вы... Я вот думаю... все равно дракон вас
съест, так, может, сразу?
Я посмотрел на четырех здоровенных мужиков и сразу успокоился.
Я даже рассмеялся. Король, видимо, прикинул все возможные последствия
такого шага и тоже рассмеялся.
Четверо мужиков смущенно улыбались.
Король хлопнул в ладоши.
- Пажи! Помогите рыцарю затянуть ремни на латах.
Я хотел было уверить короля, что в этом нет никакой необходимости, но
пажи с внешностью настоящих молотобойцев взялись за дело столь ретиво и
умело, нежно, сильно и ненавязчиво, что я не стал возражать.
Король опять хлопнул в ладоши:
- Кончено!
Пажи, пятясь, вышли и притворили за собой дверь.
Король критически осмотрел меня:
- Ммм.
Это было совершенно непонятное "ммм", и бог знает, что оно означало.
Узкие высокие окна, казалось, были вырезаны из белой блестящей бумаги.
Лучи солнца нитевидно и мощно, застывшим потоком вонзались в пол возле моих
и королевских ног.
Дверь скрипнула. В зал заглянула принцесса.
- Папа, - просто сказала она, - долго мы будем ждать?
Король ответил через плечо, не поворачиваясь:
- Как только затявкает, так мы сразу и поедем...
- Ох, - расстроилась (или сделала вид, что расстроилась) принцесса, -
так он, может быть, вообще не затявкает - нам что в этом случае делать?
И стыдная, малодушная радость теплой волной чаемого уюта, покоя
захлестнула меня...
"Неужели? - подумал я с постыдной надеждой. - А вдруг?.. Вдруг... не
затявкает? и мы - позавтракаем, как люди, пообедаем... поживем... Целый день
мне будет подарен... А может быть, и то... Может быть, просто сдохнет, такие
случаи бывали - Куродо мне рассказывал. Дракон издыхает сам... Только
честный отчет в Контору...
Тут-то и раздался рев, будто я своими мыслями, мечтами раздразнил,
разозлил невидимого мне, далекого...
- Пожалуйста, - удовлетворенно сказала принцесса, когда рев затих, -
требует даму, а у нас еще не оседланы...
- Оседлаем, - горестно вздохнул король.
-"Мэлори, - подумал я, - Мэлори".
Дорога вилась серпантином вдоль горы, потом спускалась в долину. День
обещал быть жарким.
Там, где дорога стала пошире, принцесса попридержала коня и поехала
рядом со мной.
- Значит, как договорились? - спросила она.
Я разозлился:
- Как получится.
- Но вы будете стараться?
- Буду, - буркнул я, - но жизнь я вам в таком случае не гарантирую.
- А и не надо, - чуть ли не весело выкрикнула принцесса, - потому что
разве это жизнь? Это дрема, скука, а никакая не жизнь. Я, если хотите знать,
даже благодарна дракону, он придает остроты нашим пресным будням, -
принцесса засмеялась и натянула поводья. - Поэт! - закричала принцесса. -
Глядите! Поэт! Поэт!
По дороге навстречу кавалькаде шел странный человек. Он был встрепан,
взъерошен, одет в какой-то красно-синий линялый плащ, кроме того, он
размахивал руками и вопил нечто совершенно невообразимое.
Принцесса закусила губу:
- Очень плохая примета, - сказала она, - хуже быть не может. Если бы он
молчал или пел, другое дело, а он... Вопит...
Я придержал коня. Конь недовольно раздул розовые лунки ноздрей,
фыркнул, топнул копытом, но остановился. Кавалькада за моей спиной
остановилась тоже... К нам подъехал король. Я несколько успокоился, не так
нервничал, и теперь просто жалел короля. "Дочка-шлюха - само по себе
неприятно, дочка-шлюха, которую съест дракон, - неприятно вдвойне..."
- Поэт, - объяснил мне король, плетью указывая на вопящего человека.
- Я знаю, - вежливо ответил я, - мне уже объяснили.
Я смотрел вверх, в небо, и видел, как чуть ниже неба, в пустом
распахнутом вширь и настежь воздухе, ныряет, то складывая крылья, то вновь
раскрывая, какая-то серая птица.
- Бил уток влет, - орал Поэт, -
- но попадал в людей, тогда, - он набрал полные легкие воздуха и
завопил так, что я еле удержал коня:
- стал бить в людей
и попадаю в уток!
- Это что, - осторожно спросил я у короля, - стихи?
Король то ли не успел ответить, то ли почел за лучшее не отвечать; тем
временем Поэт попритих и забормотал:
- Свободное падение плавно переходит
В вынужденный полет. Вынужденный
полет плавно переходит в свободное
падение. Свободное падение плавно переходит в вынужденный полет.
Вынужденный полет... -
Поэт уставился на меня и вдруг завопил отчаянно истошно:
- И так продолжается до тех пор, покуда!.. покуда!.. покуда!.. -
Поэт отскочил в сторону, и лошади, будто подстегнутые его криком,
рванули вперед, так что я не расслышал выкрикнутых Поэтом последних слов его
дикого стихотворения. Грохот копыт потопил, затопил одинокий визжащий диким
фальцетом человеческий голос. Впрочем, спустя некоторое время я не услышал
даже, а будто бы прочел спокойные слова финала. Они словно впечатались в
широкий, счастливо дышащий, распахнутый, как дверь из тюрьмы на волю,
небосвод:
- Покуда не случается мягкая
посадка или -
- столкновение с землей, тогда-то
и выяснится, что это было? -
Свободное падение или вынужденный полет.
В конце-то концов.
А потом мы задержали коней у пещеры. Мы натянули поводья, и кони
встали, роя копытами землю.
Мне нужно было переговорить с Жаком, и потому я сказал королю:
- Ваше величество, прикажите вашей свите удалиться... Для настоящего
убийства, как и для настоящей любви, - не нужна толпа; толпа нужна для казни
или для изнасилования...
- Папа, - недовольно сказала принцесса, - ну тебя же просят!
Король дернул щекой, поворотил коня и резко, царственно махнул свите,
мол, проваливайте! дескать, вон! Вон!
Принцесса проводила взглядом умчавшуюся кавалькаду (это облако пыли,
пронизанное лучами солнца и затихающим грохотом копыт), поглядела на меня,
снимающего нагрудник, и заметила:
- Папочка очень зол... Я и не знала, что он это так воспримет.
- Что это? - переспросил я, настраивая датчик.
- Ну, что мы с тобой переспали...
- Аа... - я на удивление скоро нашел Контору. Рокотание, шип,
стозмейный, отвратительный, становились все ближе, все явственнее - и я
одновременно слышал болтовню принцессы, шип дракона, потрескивание
космических пустот и развеселый голос Жака. Мне было трудно сосредоточиться,
и потому, наверное, я был так груб с той, другим, третьими и четвертым.
- Жоан! - радостно вопросил Жак.
- Джек, - рассердился я, - когда ты разбираться начнешь?
- Ах, Джек. - недовольно протянул Жак и тут же добавил: - Много вас...
Принцесса наблюдала за моими манипуляциями с интересом, но без страха.
- Папочка, - сказала она, - тебя, наверное, прикончит, ты ему не
понравился.
- Заткнись, - сказал я принцессе по-нашему и испугался, что она не
поймет, зато поймет Жак.
Принцесса поняла интонацию и обиженно замолчала.
- Ты чего? - поразился Жак.
- Извини, - сказал я, - я не с тобой. Просто я уже у пещеры...
- Быстро, - Жак покашлял, - я вношу в реестр... Ставлю галочку.
Удачи...
Он дал отбой.
Я приторочил нагрудник и подумал: "Ну до чего же конторские - хамы.
"Галочку" он поставил! Чтоб потом сто раз не справляться... был да сплыл.
Осталась галочка. Можно посылать нового".
Покуда я приторачивал нагрудник, принцесса раздевалась. Делала она это
с истинным удовольствием.
Дракон полз откуда-то издали, чуть ли не из "сердца" планеты, и в его
невидимом, но слышном ходе тоже читалось сдерживаемое, предвкушаемое
наслаждение.
Принцесса стояла голая и счастливо щурилась на солнце.
"Хороша", - хотел сказать я и не успел, ибо...
Из норы высунулась огромная драконья харя с таким видом, словно хотела
спросить: "А что это вы тут поделываете, добрые люди?"
Принцесса чуть отступила на шаг, прикрылась лодочкой ладони и позвала:
- Иди, иди сюда, лапонька, ну же, ну же...
Дракон выкарабкался весь. Бугристый, крокодилистый - он напоминал
ожившую гору, вздумавшую притвориться ящерицей.
Для начала дракон ахнул хвостом, и я едва успел отскочить и вытащить
меч.
- Рыцарь, - чуть не взвизгнула принцесса, - мы договаривались!
Змеиный раздвоенный язык выстрелил из пасти дракона.
Я чуть не выронил меч. Я все это видел, видел на экране - в день
окончания карантина.
Только Мэлори, моя Мэлори не выла в предсмертной последней муке, а
запрокинув голвоу, стонала в унизительном наслаждении. Я увидел, как глаза
дракона налились кровью, как весь он, от когтей на корявых растопыренных
лапах до острого гребня вдоль мощного хребта, напрягся, выгнулся...
Принцесса взмахнула руками.
- Аах, - этот вздох сдернул меня с места, и вовремя сдернул: еще
секунда, и Кэт была бы разорвана - снизу доверху.
Меч вонзился в то самое место, какое мне столько раз снилось - меж шеей
и затылком.
Но дракон не погиб, он зашипел, роя лапами землю, исходя пеной.
Он был полупарализован. Я пригвоздил его к земле, как прикалывают
бабочку в альбом энтомолога...Она трепыхается так же нелепо и беспомощно.
- Не убивай, - выкрикнула принцесса.
Она лежала на земле, опрокинутая навзничь.
Две наших лошади, привычные ко многому, невозмутимо пощипывали травку
чуть поодаль.
- И то верно, - сказал я, - а ну-ка в сумке, притороченной к седлу,
обнаружь-ка клещи.
- Клещи? - принцесса отползла по земле прочь от места, где хрипел
дракон, пригвожденный, пришпиленный моим мечом, как пришпиливают бабочек...
ну, и вы знаете.
- Клещи, Кэт, клещи, - подтвердил я, - и поживее. В противном случае я
проколю, продавлю ему кожу, а его смерть не входит в мои... кажется, и в
ваши планы...
Принцесса вскрикнула, вскочила на ноги и уже через мгновение
распутывала сумку.
"Она меня спасла, - думал я, то налегая всем телом на меч, то ослабляя
нажим, - если бы я полез защищать ее честь, этот зеленый гад разнес бы меня
с моим допотопным вооружением по кусочкам по всем близлежащим полям и долам,
горам и низинам..."
Принцесса протянула мне блистающие на солнце серебряные огромные клещи.
- Вот, - сказала она, - вот клещи.
Сейчас она походила на перепуганную, перемазанную в грязи и крови
несчастную голую униженную девчонку. Клещи были царственнее, королевственнее
ее. Клещи больше походили на голую принцессу, чем она на самое себя.
Я налег на рукоять меча грудью, освободил обе руки...
Дракон чуть вздрагивал, точно интеллигентный человек, сдерживающий
рыдания.
"Она спасла меня, - думал я, - если бы я прикончил этого гада, я бы лег
рядом с ним".
Я уже видел вдали цепь конников, наставивших копья.
"По мою душу, - подумал я, - или... по мое тело..."
Я примерился, изогнулся и вцепился клещами в изогнутый драконов клык.
("Значит, так, - объясняли нам еще в карантине, - если уж не кокнули
дракона для рыцаря, если пришпилили бедняжку, то, главное, - выдрать клык...
Семь потов сойдет, но...)
Я расшатывал, тянул... Дракон, обессиленный болью, уже не корябал землю
лапами, только выл. И вой его вонзался в широкое пустое небо.
Принцесса стояла поодаль, тряслась от страха, от жалости - почем я
знаю?
- Ну что ты стоишь? Что стоишь? Хоть помоги, возьмись за ручки и тяни
вниз. Я же придавлю, проколю... Ну же!
Принцессу трясло; ладошкой, испачканной в земле, она утирала слезы и
размазывала по лицу грязь.
Я увидел снова, какая она - маленькая еще девчушка, но не пожалел ее...
Я ругнулся:
- Тяни, тяни же! Человеческим языком тебе говорю...
Принцесса сквозь всхлипы спросила:
- Это ты что, творишь заклинания? Да? Ты колдун?
Только тогда я понял, что говорил и ругался на незнакомом для нее
языке. Я стал подбирать слова, мучительно припоминать все, что знал, все,
что учил, но... о, удивленье! - я прекрасно понимал все то, что она говорила
мне, но сам не мог выговорить ни слова.
Дракон уже и не выл - хрипел. Красноватые глазки его начали
подергиваться белесой птичьей пленкой.
"Кончается, - подумал я, - финал... И мне - финал... Если верить
принцессе. А почему бы ей и не поверить?"
Поэт появился совершенно неожиданно. Он вдруг возник рядом с
принцессой, словно вынырнул из-под земли, и сообщил, вытянув руку вперед:
Эклога на смерть великана
Великан был велик,
а карлик - мал,
великан был добр, а карлик - зол,
великан был силен,
а карлик - слаб,
великан был убит,
а карлик - убийцей,
великан...
Покуда Поэт дундел свое, декламировал свою эклогу, бесконечную, как
коридор подземелья, я все вспоминал, вспоминал и на "...был мал" - вспомнил.
- Выдерни КЛЫК! - гаркнул я.
Поэт прервался, поморщился и вежливо сказал:
- С удовольствием.
Он подошел к самой драконовой пасти и взялся за рукоять клещей.
Я подумал: "А если рискнуть?"
Я посмотрел на Поэта.
Он был хиловат на вид, узкогруд, худ.
Но здесь была важна не сила, а рывок - резкий, отчаянный, как вольный
взмах топора при рубке дров, как вольный взлет шашки при рубке людей...
Я выпрямился. Меч, не сдерживаемый более моим телом, брякнулся оземь.
Секунда! И дракон за эту секунду налился жизнью, силой; я почувствовал,
как он радостно вздрогнул.
И этот вздрог, эта дрожь жизни могла оказаться моей гибелью, но Поэт
выказал себя отличным зубодером.
Мы рванули одновременно.
Из пасти дракона хлынула кровь.
Мы отскочили в сторону. Кони попятились.
Дракон вертелся на одном месте - вой, комья земли... а потом он
остановился, тяжко дыша, двигая всем своим гигантским уродливым телом.
Принцесса, широко распахнув глаза, прижав ладони к вискам, смотрела на
дракона.
- По такому случаю, - сказал Поэт, - полагается ода.
Я подошел к дракону для рыцаря.
Это была декорация мощи; его мог убить любой салабон, вроде меня,
юного, глупого, прикончившего Малыша.
Дракон устало зашипел. И в шипении его было: не тронь, не нужно... -
моление, а не угроза.
Я привязал к шее дракона веревку и потянул за собой.
Я протянул веревку принцессе.
- Кэт, - сказал я, - волоки чудище...
Принцесса покорно взяла веревку .
Поэт махнул рукой