ина. Тут же на столике и Валера прикидывает какой-то этюд, а то и мне предложит: что, мол, Севастьян, сыграем по маленькой? Но я против него оказался слабый игрок, он больше по известным партиям прохаживался, по журналам да руководствам. Да - ветер там всегда в одном направлении, от полюса к океану, называется "стоковый ветер". На мой взгляд - правильное название, стекает этот ветер прямо в море, сносит туда снег - тысячи тонн в секунду. Выходить нам в пургу вовсе необязательно, постов никаких еще не учредили, а стихнет - выйдем с электрочистками да с лопатами откапываться. И, если спокойно да ясно - красота такая сверхъестественная, что волосы дыбом. Снежная королева вспоминается и Ледяной дворец, да мальчик Кай с ледышкой в груди. Жратвы - невпроворот, полные кладовки. Упор на разнообразие, по контрасту с тогдашними прилавками пустыми, что остались за морем. В общем - та первая зимовка прошла для нас как санаторий для высших партийцев. Время от времени переговаривались с береговой станцией, те нам пересылали приветы с Большой земли - для Валеры от семьи. Мне приветов никто не слал. К весне прикатил санный поезд, единиц пятнадцать мототехники. Свежие люди, шумят-гомонят, с отвычки дико... Вести из Союза невероятные, газеты-журналы такие, что раньше б за одну обложку, за одни названия статей всю семью подписчиков срезали б начисто. Ленин в объятиях проститутки - это фотомонтаж, и где? В "Комсомолке", которая только и умела, что принимать стойку по команде! А забастовки, а демонстрации тысячные? Там на рельсы уселись, движение перекрыли, там литовцев постреляли, грузин посекли - и все это мимо нас прошло, что ж такое делается, а? Я в смятении, о своих горестях и вовсе забыл, Валера так вконец раскалился, хватает гостей за рукава - ... Что? Где? Кто? И тогда уже новый симптом - некоторые отодвигаются деликатно, мол, это ваши дела, это русские неурядицы, а вот мы (латыши, мингрелы, украинцы) заживем прекрасно, от вас бы только отделаться... И какие-то "неформалы", какие-то "зеленые"! Америка нас любит, вот те на! Европа нас ждет с распростертыми - ну, блин, сюрпризы! Акционирование! Плюрализм! Напылили, нажгли, накопытили И исчезли под дьявольский свист... - вот как бы про них сказал поэт. Мы с Валерой долго смотрели вслед каравану из черных точек, как снежный шлейф завивался за ними под низким солнцем. К станции Мак-Мердо...Тут лишь мы опомнились - а сами мы-то как? Ни смены, ни инструкций, ни научных задач... Теперь-то мне ясно - вот когда в первый раз хлестнул по нам хвост агонии! Вот когда прояснилось, что для державы мы словно отмершие чешуйки кожи, до которых ей нет никакого дела, ибо сама она отмирает, угорает, бредит, хрипит... Раньше ведь как привыкли: что б там у тебя внутри не болело, а всегда неподалеку необъятное теплое брюхо государства, на котором написано ВСЕ ДЛЯ БЛАГА ЧЕЛОВЕКА, то-есть для тебя. И хоть не всех оно грело поровну, не всех пускали, так ссылаться можно было хотя б на ту вывеску. А теперь и ее не стало, пропадай как хочешь, всем безразлично. Переглянулись мы и побрели обратно в жилой отсек, расхристанный после гостей - там журнал с голыми бабами на полу, там листовка желто-голубая, там флажек "Саюдиса" заткнут за зеркало в душевой... Прибрали, вымели все - а покой не вернулся. И вскоре после того Валера (тот особенно маялся, спать не мог), вдруг взорвался, наговорил мне какого-то вздора - мол, там Россия бурлит, народ кинулся на защиту Белого дома, скандируют "Ель-цын! Ель-цын!", молодая демократия в опасности, а мы тут кайфуем в стороне от борьбы! Что он скажет детям, а? Как посмотрит в глаза женщинам и старикам в счастливой стране победившего рынка? В натуре, позор, блин... Поехали своим ходом, рискнем, а? Я его успокаивать, мол, свяжемся с головной станцией, чтоб отпустили или замену чтоб, а там уже проще - на ледокол, на самолет, а дальше хочешь - иди к Парламенту с дрыном, хочешь просто водки нарежся, вольному воля... - Нет! - кричит, - каждая минута дорога, каждый человек на счету! Головная молчит, может там тоже путч... Сева, как тебе совесть позволяет, а я так двину сейчас! Не смог я отговорить Валеру, сторонника демократии. Забрал он единственные мотонарты, прицепил к ним сани с припасами, с палаткой и бидоном топлива, обнялись на прощанье, и я хоть и ненавидел в тот момент дурня этого, идущего на верную погибель - едва слезы удержал, пока Валера выруливал на колею, оставшуюся еще от санного поезда... И в тот же вечер задул буран вслед ему, да какой! Доложу я вам, пребывать на утлой станции вдвоем это одно, а вот одному-единственному - совсем другое. Три дня завывал этот буран, а я все слонялся по пустым коридорам, заглядывал в распахнутые двери, будто кого найти ожидал, посматривал в окна, где неслась непроглядная снежная масса, кой-где и вовсе стекла завалило - и впервые что-то вроде сожаления шевельнулось в душе... А чего, мол, достиг я этим своим уединением? Аннулировал свой личный крах? Так он оказался не таким уж и грандиозным, завял сам собою. Изменил свое мировоззрение? Где там, горбатого могила... А вот безвыходную мышеловку себе обеспечил. Наша природа какая - едем себе в метро до Измайлова, или на одиннадцатый этаж, и пока состав в туннеле не застрял, лифт между этажами не стал, о своем думаем, вряд ли сознавая, что под землей, или в кабине. А лишь такое произойдет - одна лишь мысль, как бы отсюда выбраться... Признаюсь, иной раз охватывало запоздалое сожаление: а чего, собственно, и не поехать бы с Валерой-оператором? Глядишь, тульские мотонарты вдруг не заглохли бы на тридцатом километре, в трещину б случаем не съехали, а белых медведей здесь нет... Вдвоем-то проще управиться. И Валера все чаще представлялся мне не малым холмиком в безмерной снежной пустыне, а веселым парнем с трехцветным знаменем в толпе торжествующих демократов: Ель-цын! Ель-цын! С такими настроениями стал я пытаться выйти на связь, хотя связь обычно - занятие оператора. За отсутствием оного и я принялся стучать в двери лифта - мол, вызволяйте меня отсюда! Залез в радиорубку, стал в инструкциях копаться, в кодах, чтоб и в самом деле связаться с берегом, или хоть с каким ледоколом прибрежным, а там в двух словах опишу свое положение... Обязаны среагировать! (Иллюзия! Инерция прошлых представлений! Никто уже ни на что не реагировал). И вот я... ................................................................................................................................................................. Двадцатидневный перерыв. Не подходил к журналу. Тут такие возможности вырисовываются - я и про связь с берегом забыл начисто. Дело в том, что я совсем упустил из виду, что наша станцийка. помимо научной, имела еще и другое назначение, и мой влиятельный друг, который меня сюда скоропостижно воткнул, намекал смутно - но ведь в расстройстве не все замечаешь. И такое при этом обнаружилось... (Полстраницы тщательно замазаны тушью). ...словом, государства может и нет, а секреты его все еще наличествуют, и мне вовсе не хочется оказаться этаким Иудой на пожарище - глядите, мол, до чего докопался собственными силами! А может еще воспрянет, тогда и вовсе Колымы не миновать... Хотя, утверждают, там теплее. Словом, в двух словах, без разоблачений. Там при радиорубке еще была такая каморка с аппаратурой, из которой мне понятна была лишь персоналка на столике, да кондиционер. Еще подумалось - а к чему кондиционер, когда минус 60, отопление (электрическое) регулируется термостатами, влажность еще как-то, пыли, сами понимаете, здесь никакой... Но кондиционер тут был не самая большая загадка... На дверях табличка ГЛЯЦИОЛОГИЯ, пониже приписано "Обработка данных". Оператор Валера сюда при мне ни разу не заглядывал, он может и знал, да не... (Еще несколько строк зачеркнуты). ...когда же я надел эти очки и наушники, и пробежался по клавиатуре в полном соответствии с брошюркой этой - впечатление было, будто небосвод распахнулся в тесной комнатушке, и я увидел вечерний город - не наш город, сразу стало ясно, и, опять же, немедленно понял - не фильм это, не телевидение, это сам я там присутствую, вот как! Хотя, всем телом также и здесь, при радиорубке, в рабочем кресле вертящемся, перед дисплеем - но все это как бы осязательно, а сознанием всем, слухом, зрением - здесь, в этом городе. Но, вот что странно - изумления не ощутил, ведь так и обещано было по инструкции - перемещение сознания агента в развед.целях. Сработала установка! Спросите, а почему Антарктика, почему не где-нибудь в Дубне, в Звездном, там же обычно такие вещи отрабатывать уместнее? Причина одна - единственное это должно быть сознание на сотни километров, никаких посторонних наводок не допускается, оператор один. Поэтому и сумасбродный порыв оператора Валеры стал мне представляться немного в ином свете - а что, если он про все это заранее знал и просто оставлял меня в одиночестве для работы? С другой стороны. не проще ли было меня обучить-натаскать за прошедшую зимовку? Опять загадки. Третье: основная партия зимовщиков в составе своем должна была иметь этого агента, да вот только не завезли ни его, ни прочих... Бардак в стране уже наступил. И побыл я в этой самой Атланте (по номерным знакам на машинах догадался), не больше десяти минут. Там вечерело, а у меня как раз восход в окошечко занесенное пробивался. Не стал дознаваться, что за здание такое приземистое возле стоянки, чего там внутри - а мог, у них методика разработана перемещения, - так я ж не агент, языка не знаю, задание мне никакое не поставлено... Прошелся по списку внутри страны, мне ведь для чего вся эта хреновина послужить должна была - для связи со своими, для высвобождения из льдов! Цель, прямо скажем, ничтожная и шкурная для такой вот чудовищной машинерии. Да, для уточнения - я потом уяснил, что это не такая уж и машинерия, а скорей магия специализированная, но - не будем углубляться в секреты контрразведки. Там все идет в ход. Внутри Союза тоже все закодировано было, и ежели Минск, скажем - то число многозначное с буквами, если где в Киеве - еще как-то, наощупь приходилось и по косвенным признакам понимать. В Минске этом самом, куда я случайно влетел, совсем еще темно было, оказался я в квартире какой-то, по всему - богатой, по коврам бумаги рассыпаны, компьютер в углу тоже, заставку крутит, и при его неверном освещении видно на полу фигуру в мундире, головой под кресло завалился, в руке откинутой пистолет... Не стал я рассматривать в деталях эту печальную картину, переметнулся куда-то рядом - полигон военный, березки трепещут на сентябрьском ветерке, часовые на плацу перекуривают - с поста, видать, только что сменились. Тут я только передохнул, понял, что уж очень рано для SOSа. А для шпионажа поздно. Убрел в свою каютку, рухнул в койку и отключился надолго... А Питер выпал мне совершенно с бухты-барахты: в перечне значилось длиннющее цифросочетание, такая себе абракадабра-сороконожка, я ее обходил при каждом случае, опасаясь при наборе пропустить какой значок... Октябрь уже стоял, тут у Снежной королевы самая весна, сияло нестерпимо снаружи, а я словно жук-древоточец все возился в этой спецкаморке, перелетая невидимым мотыльком с места на место. Набрал вдруг ни с того, ни с сего этот хвост цифровой. И вот - Нева, парапет, державное теченье гонит по дну у берега цветные кульки и мелкий мусор, незабвенная линия дворцов на той стороне - а рядом совсем, пониже, в поле зрения женская растрепанная голова... До этого люди мне часто попадались, но - неосязаемо, проходили мимо, сквозь, а эта вот сразу повернулась ко мне (уместно ли так говорить?), и выдохнула как бы с сердитым облегчением: - Ну вот, наконец-то! Объявился хоть кто-то... Три месяца выхожу как на пост, и хоть одна зараза... - Вы... Вы меня слышите? - И вижу, правда погано... Подвигайте "мышкой", чтоб хоть на одном уровне быть. А то созерцаю связного на фоне небес, как Зевса какого-то... Подвигал "мышкой", сглотнул - отвык разговаривать за это время. Теперь видел ее прямо перед собой, в палевом закатном освещении. Каштановая красавица возле парапета. А я - как же я ей представился в своем полярном затрапезе? Бородатый, в очках, в наушниках... - Ну вот, так-то удобнее... Я с вами раньше не работала. Вместо кого? - Н-не знаю... Понятия не имею, честно. Я вообще здесь случайный человек. С минуту она всматривалась (как бы сказать точнее), в мою проекцию, что-ли? - Так... И тут нахомутали мужики... Страну угробили, теперь и агентуру можно ликвидировать, так? Случайный человек на ключевом посту, мать твою! Пошел на х.., отключайся! Отвернулась. Ветерок трепал косынку с золотым ободком. Погожий октябрь. Мне чего оставалось - молчал себе. - Видел бы все это полковник Гладков... Вы это... как вас там? Минск просматривали? Я вспомнил Минск, печальное пристанище самоубийцы. - Полковника Гладкова больше нет. Пауза. - Я так и думала... А звонить ему было запрещено. Во, сволочи, чего натворили, мужичье подлое! Нормальных людей повыбивали, осталась одна погань... Похоже, она была невысокого мнения обо всех мужчинах вообще. - Дождалась, наконец, и кого?.. С боку припеку какой-то... С чем пожаловал? Я без утайки поведал ей свою историю. Ждал возмущения, но собеседница моя лишь задумалась. Прохожие (неподалеку пролегала дорожка) поглядывали на нее с любопытством, особенно ненавистные "мужики". А та для отмазки говорила в мобилку. Помните еще те мобилки начала девяностых? Увесистые такие гантели... - Знаете, я тут вам ничем помочь не смогу, - наконец разродилась. - Все порушено, все контакты разорваны, вообще небезопасно. У меня крыша - агенство по косметике, должны были уже давно переправить к этим, - кивнула в сторону заката, - брак уже почти слажен, и рухнуло все в один момент... И, главное - не столько опасно куда-нибудь там поткнуться, сколько бесполезно. Попробую чего узнать в Институте Арктики, или как там его... Ну, на этом все, будь здоров! Я всполошился. - А как же?.. А когда я вас опять увижу? Красавица хмуро усмехнулась. - Собственно, а к чему? К нашей службе вы непригодны, а так... канал занимать пустой болтовней, это уж вовсе не по-нашему. Мне как профессионалу... - Какой вы теперь профессионал? Косметолог... Езжай себе к своему Джонсу, пока виза есть! С чего разозлился, непонятно. Она же глянула будто с интересом. - Ладно, через неделю в это же время. Может чего узнаю. И пошла, свернула на дорожку. Эффектная женщина, чего там. Смеркалось уже, вспыхнули фонари - все разом - на всемирно-прославленной набережной... Да, контакты в этой области (тщательно вымараны несколько слов) ...но не в эфире, а я так понял, напрямик, через земное ядро. Для любого специалиста по связи - бред собачий. А что компьютер в этом присутствует, так это техническое подспорье, всего лишь. И никакой программы на это в нем нет, управляется он, как бы сказать, со стороны. В тот день я как-то взвинтился весь от этого разговора, чтобы отвлечься, решил еще разик просмотреть, хоть бегло, ресурсы станции. Когда-то мы проделали это с бывшим оператором, на самой заре нашего пребывания здесь. По тогдашним нашим подсчетам съестных припасов должно было нам хватить лет на пятьдесят, одежды (превосходных альпийских курток, да штанов, да обуви соответственной) - тридцать комплектов, не считая обычного домашнего шмотья, вроде свитеров и спортивного трикотажа. Большая часть электрооборудования дублировалась, а ветряк так и вовсе имелся в трех экземплярах, вышка, правда, одна была в наличии. При разумной умеренности во всем, я был обеспечен всем необходимым этак на три жизни вперед. И подумалось - а чего так проверяешь, разве потерял уже всякую надежду на возврат? Что меня удивило, в пустом ангаре для мотонарт в углу лежали сброшенные навалом не то трубы, не то буры - гранатометы, вот что! - снаряженные, готовые к бою. Поискал оружие полегче - его не было, разве что ракетница. Найди я это до разговора с каштановой шпионкой - изумлению не было б границ. Теперь же я понимал, что в случае нападения с ближайшей вражеской станции Мак-Мердо наш приют с честью отразил бы натиск бронированных снегоходов, а на худой конец и подорвался бы на бочке динамита, заложенной, скорей всего, прямо под полом радиорубки. Ни хрена бы не поняли враги, ковыряясь в гигантской ледяной воронке... Как же отсюда выйти, как выбраться? И не выходила из головы эта избранница заокеанского жениха. Кто он у ней - министр вооружений? Ведущий конструктор по программе Стелс, или какой простой клерк в Пентагоне? В любом случае он не прогадал, пускай даже его потом и пристрелят... Еще блуждал по городам и весям (визуально), надеялся поймать дежурного агента, вроде моей дамы. Никого. Она повидимому была самой дисциплинированной в контрразведке, раз безо всякого стимула, без какого-либо подтверждения выходила, "держала канал" долго после того, как все завалилось. Лучшие женщины - в разведке, кто мне это сказал? Уже не помню... Чего боюсь по-настоящему, так это потери памяти и галлюцинаций. Есть в здешней аптечке какие-то таблетки на этот случай, но их тоже опасаюсь принимать. Стал вообще боязлив. ................................................................................................................................................................ Дождался. Пунктуальные люди эти бойцы невидимого фронта. На этот раз где-то с краю гигантского пустыря, а пожалуй что и окрестностей аэродрома - самолеты то и дело взлетали и пропадали в низкой облачности. Совсем будто не Питер, любое захолустье могло быть. Узкая асфальтовая дорога в жухлой траве, вдали какие-то бараки, машина у обочины, и она выглядывает из дверцы приоткрытой. - Приближайтесь, Севастьян Юрьевич! Я подвигал "мышкой". - А вы времени не теряли, прекрасная незнакомка. Что еще про меня выведали? Глянула лениво, высвободила длинную ногу в сапоге на травку, но из машины выходить не захотела. За рулем еще кто-то был, такой себе парень в коже, с нейтральным лицом. Без особых примет, ну да мне видно было не очень. Закурила, он ей поднес зажигалку. - Чего там про вас выведывать особого? Справилась через наших, кто там сейчас на леднике - подсказали. - А мне как теперь к вам обращаться? Выпустила облачко дыма - прямо в меня, слегка усмехнулась. - Называйте Ирина, пусть так. В общем, кроме этого, ни о чем хорошем я не дозналась. Сворачивается наша программа. Агентура высвобождается для мирных целей, конец противостоянию... Смотрел я на нее - опасная баба, с какой стороны ни подойди. В мирных целях... Такую в домохозяйки произвести - это и последнему дебилу из военных в голову прийти не могло б. А хороша до невозможности! - Ну, а со мной-то как? - К этому как раз и подхожу. Обиняками пришлось выспрашивать, и уже не у нашего брата, а полярников тормошить. И, понимаете. Севастьян... там тоже полный пролет, отчаливает эта братия от Антарктики, ото всех этих сомнительных экспедиций, есть заботы поважнее... - Какие ж это? - Ну там, народовластие, демилитаризация, рынок, чего там у них еще?.. Словом, в ваш уголок пока никого не планируют посылать. - А вы не спрашивали... - Мне. уважаемый Юрьевич, спрашивать вообще не полагается, потому как сама под вопросом. Мы пользуемся... другой методикой. понятно? А если мне не доверяете - хотя, кому ж вам еще доверять? - можете провести свои изыскания, могучие средства под рукой... Чего там - центральный связной! Правда. связывать уже некого... Вот как именуется мой пост! Могло быть и звучнее: директор материка! - Ирина, а что же делать? Докурила почти до фильтра, кинула окурок в лужицу. - Не знаю. Будь вы среди людей, нашла бы выход - я же по роду службы всегда в обществе, своем ли, чужом, неважно... А тут... Говорю с вами. как с марсианином. Ладно, пора. - Постойте! Вы чего ж - бросаете меня. что ли? А я вас уже почти полюбил... И бровью не повела. - Любить меня - дело небезопасное, а для вас и вовсе затруднительно. Лучше о себе позаботьтесь. Имеются подозрения, что наши новые друзья как раз очень вами интересуются. - С чего это? Дружбу ведь объявили... - Дружба дружбой, а служба службой. Могут и нагрянуть. Чтоб не было сюрпризом... - У меня тут есть небольшой арсенал. Захлопнула дверцу, стекло уже начала подкручивать. Остановилась. - Тут стволы не при чем, тут (зачеркнуто) Перехватить, "войти" в наш канал они принципиально не могут, заставить вас на себя трудиться - тоже, перенастройка нужна, невозможно, понимаете... Ни к чему были мне эти сведения - главное: она сейчас отсюда уедет, исчезнет! - Мы что же... больше не увидимся? - Думаю, да. И ни к чему, пожалуй, деятельность наша пока никому не нужна. - Но - вы мне нужны! Мне же больше не к кому обратиться! Задумалась. Повидимому ей это и в голову не приходило. Что у них там за представления, у этих красавиц из контрразведки? - Ладно, учту. А насчет "не к кому" ошибаетесь. У вас там полно персонажей, канал ведь мы с вами задействовали, перерезали ленточку... Хлынет наша братия! А я буду связываться при случае. Китайская грамота. - А как?.. - Да это уж мое дело, узнаете. А вы что можете предложить? Вот он, их стержень - взаимовыгода. Что я могу предложить, узник замка Иф, снежная маска? - Ну, я... Могу, скажем, быть вашим ангелом-хранителем. В тяжелых обстоятельствах. Глядела как бы сквозь меня. Да так оно и было. - Это серьезное дело, Севастьян Юрьевич, это не побрехушки с приятной дамой. А если я соглашусь? - Хорошо бы. Хоть вам что доброго сделаю, прежде чем тут закоченеть. Ирина... - Ладно, посмотрим. Трогай, Гена, засиделись тут... И окончательно задраила окно. Дрогнула машина, присела и в мгновение ока превратилась в точку - а я глаза закрыл, чтоб ее профиль подольше удержать в памяти... Не знаю, как у кого, а у меня после таких разговоров глубокая досада и разочарование. К тому же еще ввернул насчет "полюбить", это уж и вовсе лишнее кокетство приговоренного. К тому же (всем знать полагается), каждое любовное обращение - это заклятие, и ежели оно не принято, то заклятие поворачивается своим острием к претенденту. Вроде бы уже и прошел через эти жернова, уже и на крайнем отшибе ото всего такого, а вот же - не уберегся! Что дальше - нет особого смысла описывать. Сделал еще несколько несанкционированных ходок; хотя, если разобраться, все они у меня несанкционированные. Особенно неприятны вылазки в стратосферу, обычно я туда влетаю внезапно - то ли сбой в канале, а может еще и такая наблюдательная точка, что-то вроде поста раннего оповещения о ракетном нападении. Полное впечатление бестелесного существования в звездном вакууме, а земля - большая, теплая, вот она - но недостижима. Что там творится внизу, в стране - в голове не укладывается, ну да вам видней. У меня ведь сведения урывками. По ночам - а ночи тут стали самые короткие - брожу по станции и вокруг, если погода позволяет.В кармане ракетница, толстенный такой пистоль, как у пирата Моргана, к ней три заряда. Если не напугаю "коммандос", то хотя бы озадачу. Интересное ощущение - чувствовать себя вооруженным неизвестно против кого. Но - Ирина предупредила. Недавно на рассвете самом, уже и заструги на сугробах стали посвечивать от низкого солнца, вхожу в кают-компанию, а там - два флотских офицера, сидят, на меня смотрят. Я сперва обалдел, думаю - от освещения, или ж "эти" как-то проникли. Нет у меня никакой мгновенной реакции на такие случаи, природа не предусмотрела. Стал как столб. Они же оба поднялись, взяли свои треуголки, учтиво поклонились и вышли в дверь, что на камбуз. Бросился за ними, даже в кладовки заглянул - никого. Началось!.. Вернулся в кают-компанию, поник в кресле. Глядь - а на столе карта широченная, желтой такой, плотной бумаги с острыми перегибами - видать долго лежала где в сундуке. И поверху старинным шрифтом огромным: ДИСПОЗИЦIЯ ОКЕАНИЧЕСКОЙ АНТ-АРКТИЧЕСКОЙ БАТАЛIИ СУБМАРИН, имеющей быть с начала 2011 по семьтябрь 2017 гг И портреты этих самых офицеров - овальчики по углам карты. Там еще были, но этих я сразу узнал. Один Крузенштерн, второй - Лисянский, так подписано... Ну, дела... Больше всего опасаюсь провалов памяти. И галлюцинаций, "глюков", как теперь говорят. К примеру, недавно завелся у меня кот, котище рыжий такой, плотный, общительный до крайности. То в камбузе, то на койке в ногах, то и вовсе в снегу кувыркается. Понимаю, что "глюк", а вот привязался. Беспокоюсь, когда долго не появляется. Думаю - а вдруг Ирина объявится как раз в таком вот виртуальном виде. Там на шкале диодик врезан крохотный, он всегда загорался, когда эти разговоры с Петербургом велись. И вот, пару раз показалось мне, мигнул... Привиделось, что ли, от перенапряжения? Ей карту обязательно нужно предъявить. Эти адмиралы, они может и в самом деле фигуры воздушные, но карта вот она, в руках у меня - плотная, жесткая, тяжелая... Ангел-хранитель! Кому он нужней, мне, или этой самой Ирине? Чего-то надо делать, предпринимать - страна же в беде! Кому я пишу? И самому не вполне ясно. Никто не возлагал на меня такую обязанность, да и вообще, нынче выхтенные журналы, вроде бы, вообще упразднены, все скидывается на дискетку. А тут оказался целый стос этих незаполненных журналов, лет на пятьсот вперед. Вот закончу этот, запаяю в полиэтиленовый конверт, и - фьюить! - в ближайший сугроб. Лет через триста вместе с ледником доползет до океана вмерзшее в глыбу мое послание и с очередным айсбергом отколется в волны. "Мистер Гленарван, обратите внимание, сэр - полиэтиленовый пакет с вахтенным журналом! Во-он, виднеется, дрейфует в полумиле от "Дункана"! Да что вы, Дик, где же? А-а, точно, он самый! Если текст подпорчен водой, трудно будет отыскать этого капитана Гранта..." Или нет, скорей всего к тому времени охраняемый мною материк полностью растает, и мой конверт занесет каким-нибудь Гольфстримом в новую Венецию - проржавевшие остовы Нью-Йорка (воды-то прибудет на шестьдесят с лишком метров!) и вот мой пакетик волна закинет в самый венчик факела Свободы, что в руке, торчащей из воды. А чего, символично! Наше поколение столько билось, морды в кровь разбивало из-за этой самой свободы, вполне заслуженно... Главное - успеть до начала ант-арктической кампании субмарин. Ангелы-хранители - вот кто нам нынче необходим позарез, ангелы-хранители! Напоследок Может сложиться впечатление, что автор - прирожденный пессимист, или же черный юморист, что еще хуже. На самом же деле меня интересуют, вернее, отсюда мне виднее элементарные феномены подлинного счастья, вовсе не связанного с какими-то приобретениями или завоеваниями (высокие посты, всемогущество, ослепительные женщины, успех), а совершенные пустяки, которые только со временем и обретают этот теплый златой, нетускнеющий отблеск. К примеру, вешний день, солнечно, барашки уже самых летних очертаний бегут себе к югу, рядом с автобусной остановкой бывалые городские тополя, битые машинами, изрезанные хулиганами, изо всех сил напрягаются для нового сезона - а ты сидишь под этим новым чудесным теплом, и вроде бы лишь одна дремотная мысль: да где же он, этот самый автобус? А, собственно, зачем, пускай себе и не появляется... Или же, глубоким летом в совершенно остановившемся полдне обретаешься где-то в лабиринте микрорайонов - панельные вежи, старушки у подъездов, каникулярные школьницы возле качелей, одуревшие от скуки - и надо всем этим Высоцкий из чьего-то открытого окна: Играю ва-банк последним рублем... Опять же, зимой, утром под снежок в спокойную пасмурь возвращаешься к себе прямо со столичного экспресса: в комнатах уже никого, халатик жены свисает со стула, на столе - детский конструктор с недоделанной башенкой, на кухне радио сообщает само себе какие-то новости. Кофейный дух еще витает... Дома. Мир и покой. Эти озарения, эти неделимые моменты благодати можно описать еще вот как: к примеру. усталый человек завалился днем вздремнуть на четверть часика, да так и проспал до темноты; спросонья слышит многие голоса, смех, выходит на свет, таращится, взъерошенный со сна, а прихожая полна народу, друзей, хохот стоит, все пришли его поздравить - юбилей ведь! Смешной какой!.. И волны любви и приязни колышатся в тесной передней... Мне важно - как тем первооткрывателям атома - обнаружить эту самую первичную клеточку абсолютного добра, из которой затем возникнут нерушимые, надежные, приютные обиталища, где твои друзья и родные рады тебе всегда. Может быть это удастся мне именно здесь и теперь, в стране пожалуй что навсегда исторгнутой из областей гармонии и благополучия, где царствует не Снежная королева, нет (та была хоть красавица), а кое-кто похуже, и ледышку в груди нашей растопить некому. Мне должно самому перевалить этот хребет одиночества - а за ним... Ах, вы даже не представляете себе, что откроется за ним! Харьков, 2001 год _______________________________________________ Автор: Филимонов Евгений Александрович 61002, Украина, г.Харьков тел. +380 (572) 47-88-13 e-mail: fili@kharkov.ukrtel.net