ав Каминский, и женщина, один из крупнейших нейрохимиков Земли - Карой Чокой. Консилиум закончил работу, и теперь предстояло выработать стратегию и тактику лечения Шаламова, поставившего в тупик странной своей болезнью лучших специалистов Земли в области изучения человеческого мозга и нервной системы человека. Заремба хотел было навязать Мальгину свое общество, но Клим отверг эти попытки двумя словами: "встретимся завтра" - и сбежал из института, наугад ткнув иглой задатчика в схему выходов метро [Метро (от слов "мгновенный транспорт") - система мгновенного масс-транспорта; ретроспективный возврат старого привычного термина одного из самых удобных видов транспорта ХX века.]. Вышел он на второй станции метро Ио, спутника Сатурна, над прозрачным куполом которой нависала пухлая пятнисто-полосатая стена гигантской планеты, перечеркнутая узкой полоской кольца, видимого с ребра. "А может быть, поступить по совету Зарембы? - подумал Мальгин, глядя на заметное глазу движение пятен на боку Сатурна. - Выкрасть "черного человека", предварительно подготовив исследовательский комплекс на базе больших Умников академии, и за два-три часа "распотрошить" его по всем параметрам. Потом извиниться и, бия себя в грудь коленом, вернуть обратно..." Из-за горба планеты брызнуло расплавленным золотом солнце. Мальгин не отвернулся, только сожмурился. Нет, не имеем мы права действовать подобным образом, по-пиратски. Пусть "черные люди" высокомерны, эгоистичны и равнодушны к нам, но это никому из людей не дает моральных преимуществ. Этика контакта живых с живыми складывалась веками, от контактов с братьями нашими меньшими - животными - до контактов людей с людьми. Мы пережили все: войны и геноцид, расизм и оголтелый шовинизм, примитивный социализм, фашизм и псевдокоммунизм и ворох других производных "измов", пока не научились уважать чужое мнение и чужие желания. Шаламов не прикидывал размеров личной выгоды от спасения "черного человека", он просто его спасал... как тот дурак, который не знал, что задача неразрешима, и потому решил ее... Ах, Данька, Данька, кто знал, что ты станешь моим пациентом! Человек устроен таким образом, что считает себя бессмертным до тех пор, пока не встретится со смертью лицом к лицу, а ты был сверхоптимистом и вряд ли задумывался над тем, что смертен, как и все. В какую же историю ты влип, мой злейший друг! И меня тянешь за собой в пропасть... потому что никогда не задумывался о последствиях своих поступков. Я даже не уверен, думал ли ты о Купаве, когда спасал этого каменно-металлического монстра... хотя эгоистом тебя никто назвать не вправе, даже я. Просто ты такой, какой есть, - ничего показного, фальшивого, хитрого, весь на ладони. А главное, ты всегда был искренне уверен, причем не в меру общепринятых норм, что предать тебя никто не может, тем более друзья. Надо же таким уродиться?! А подумал ли ты о том, каково сейчас мне? Имею ли я право на ошибку, зная о твоем святом неведении и не менее святой уверенности в моем профессионализме, в том, что я вытяну тебя из преисподней?.. В глубинах атмосферы Сатурна мигнула алая звезда - луч лазер-связи какого-то исследовательского автомата. Мальгин опомнился и шагнул обратно в камеру метро, не обращая внимания на удивленные взгляды работников станции. Через двадцать минут он был дома. Принял душ, переоделся, выпил бокал испли и вдруг бессознательно набрал телекс Купавы, заблокировав обратную связь. Виом развернулся почти сразу. Перед Мальгиным возник вид до боли знакомой гостиной Шаламова, а напротив стояла Купава в халатике и с недоумением смотрела на Мальгина, и, хотя видеть его она не могла, Клим невольно сделал шаг в сторону, глотая ставшую горькой слюну. - Слушаю вас, - нараспев сказала Купава с рязанским выговором, откидывая пушистую прядь волос со щеки. - Включите обратку, я вас не вижу. Мальгин молчал, сжав кулаки так, что ногти впились в ладонь. Он увидел округлившийся живот, изменивший фигуру женщины, ее осторожные движения, и в голову ударило волной пронзительной тоски и отчаяния. Купава любила Шаламова и еще ничего не знала о случившемся. - Кто звонит? - повторила Купава, и вдруг выражение ее лица изменилось. - Клим?.. Ведь это ты, Клим, я знаю. Включи обратку, я хочу посмотреть на тебя. Почему ты не звонишь? Мальгин с трудом проглотил ком в горле и выключил виом связи. Уснул он только под утро, на рассвете. Глава 2 Заремба встретил Мальгина рассеянным "привет". Он сидел за пси-вириалом реаниматора с эмканом на голове и, судя по сигнализации на терминале, работал с вычислителем в режиме интегрального обобщения. Стобецкого в клинике не было. - Где Готард? - спросил Мальгин, включая передачу из реанимакамеры. Виом раскрыл внутренность камеры: сквозь зеленоватый сумрак физиогаза едва проглядывало тело Шаламова, похожее на скульптуру спортсмена из позеленевшей бронзы. - Ушел, - ответил Заремба с запозданием. - Он дежурил с Ханом всю ночь. Подожди, я сейчас освобожусь. Мальгин сел рядом, вывел на второй эмкан информацию сторожа состояния, выслушал мысленный доклад, откинулся в кресле. Эмкан свернулся в гибкий усик и втянулся в пульсирующую колонну вириала. Состояние Шаламова не изменилось к лучшему, состояние коллапса - на грани клинической смерти. Спасатель не реагировал на раздражители, смену физиогаза, излучателей, стимуляторов и на регулярные сеансы внутривенного питания. Но за ночь он дважды "всплывал" из небытия в пароксизме псевдосознания, почти полностью восстанавливая на несколько минут функции сердечно-сосудистой, вегетативной и центральной нервной систем. Однако блокада пси-сферы при этом не снималась, то есть даже с помощью точнейших датчиков не удавалось "снять мысли" спасателя, уловить, о чем он думает и какая информация скрывается в глубинах его памяти. Заремба стащил ушастую дугу эмкана и небрежно бросил на вириал, пригладил волосы. - Я нашел причину слепоты: у него нарушена связь между стрирной зрительной корой и латеральным коленантным телом. Восстановить эту связь для меня - пара пустяков. - Что он говорил в сознании? - По-моему, ничего существенного... нет, постой, первый раз позвал тебя и умолк, а второй произнес странную фразу, сейчас вспомню... да, вот: "Я, обезумевший в лесу Предвечных Чисел". - Числ, - поправил Мальгин. - Это Верхарн, Даниил любит его поэзию. - Клим полузакрыл глаза, помолчал, потом продекламировал: - "В одежде цвета горечи и яда рассудок мой холодным мертвецом плывет по Темзе вверх лицом". Заремба хихикнул, но, видя, что Мальгин не расположен шутить, подобрался виновато и покачал головой: - Мрачновато, хотя и весьма оригинально. Я лично Верхарна не читал и не особенно жалею об этом. Что будем делать, Климыч? Машина дает ему не больше двух суток жизни. Если не успеем что-либо предпринять, летальный исход неизбежен, несмотря на временные прояснения сознания, которые твой любимый Хан назвал "фазами хозяина". - Кстати, где он? - Джума? У себя, наверное, в клинике СПАС-центра, я им как-то не интересовался. Скажи, ты знаком с Карой? Она почему-то интересовалась тобой, звонила, я дал твой домашний телекс. Ну и женщина, скажу я тебе! С ходу можно отдать ей корону "мисс Вселенная"! Во всяком случае, я бы отдал. Красивая женщина, а? Она занимается исследованием нейрилеммы и нейроглии [Нейрилемма - оболочка нервных волокон; нейроглия - ткань нервной системы, в которой располагаются нервные клетки.], а старик Каминский собрал своих лингвистов и кибернетиков [Подразумевается: нейролингвистов и нейрокибернетиков; нейролингвистика изучает нарушения языковых навыков, нейрокибернетика - организацию и функционирование нервных сетей, механизмов памяти и поведения.], его задача - ЦНС. И все равно мы придем к одному: требуется срочная операция. Вернее, две операции, как ты и говорил: стирание чужой информации - после выявления запасов криптогнозы и воссоздание нормального генома, конструирование здоровых хромосом со всеми вытекающими последствиями. - Последние слова Заремба проговорил с видимым удовольствием, смакуя. Мальгин молчал, все так же полузакрыв глаза. Заремба вдруг щелкнул пальцами, глаза его загорелись. - А давай сами слетаем к маатанам в гости и умыкнем одного, если они не дадут нужной биоинформации! А? - Ты сам-то понимаешь, что говоришь? - Очень даже понимаю. Попытка - не пытка, а твой друг ждать не может, он и так на ладан дышит. Мальгин встал так стремительно, что Заремба отшатнулся. - Ты что?.. - Ничего, - глухо сказал Клим. - Может быть, и из лучших побуждений, но ты провокатор, Иван. Обзвони всех и сообщи, что собираемся в двенадцать, будем решать. Спросит Таланов - я в Управлении спасателей. - Хорошо, скажу. - Заремба шмыгнул носом. - А почему я провокатор? Мальгин окинул хирурга взглядом, глаза его стали грустными. - Тебе никогда не приходило в голову, что ты слишком медленно взрослеешь? Сколько тебе лет? - Двадцать семь. - А ведешь себя подчас как двенадцатилетний малец. Подумай на досуге, ведь есть чем - голова иногда соображает. В девятом часу утра Мальгин нашел Джуму Хана в шоковом отделении клиники УАСС. Меднолицый врач "Скорой помощи" не удивился визиту, извинившись перед коллегой, отвел Клима в сторону; они медленно пошли по заросшему травой - таково было впечатление от ковра - коридору. - Нужна полная информация о физиологии и биологии маатан, - сказал Мальгин прямо. - Я не имею права оперировать, не представляя полной картины того, с чем могу встретиться на молекулярном и атомарном уровнях. - Такой информацией мы не располагаем и вряд ли будем располагать в ближайшем будущем. - Разве вы не поняли? - холодно спросил Мальгин. - Я и сам знаю, что у нас есть, а чего нет. Джума Хан остался невозмутимым. - Не сердитесь, я вас понял. К сожалению, мои коллеги не догадались доставить из Горловины шлюп Шаламова или хотя бы его инк. А выудить что-либо из поврежденного проводника на месте не удалось. - Надо срочно доставить его сюда и отдать специалистам-структурщикам, может, хоть что-нибудь выудят. - Боюсь, что это невозможно, маатане установили в Горловине "маяк-табу", по терминологии безопасников, то есть знак частного владения. Мы не имеем права врываться на занятую ими территорию. - Но ведь вы уже "врывались", когда забирали Шаламова. - Сядем, - кивнул Хан на кресла в нише с видом на пойму Десны. Сели друг против друга, похожие сдержанностью и той особенной мимикой, которая выдает в собеседнике умного, понимающего иронию и юмор человека. - Все не так просто, не однозначно. Да, мы забрали Шаламова из Горловины, но после этого маатане выпустили внутри ее сторожей, имеющих приказ уничтожать любых непрошеных гостей. Мальгин молча смотрел на врача. Тот оценил его взгляд. - Да, такова их логика, и ничего с этим не поделаешь. - А откуда это известно? Джума Хан слегка улыбнулся. - У разведки свои секреты и методы, к тому же по этому делу работают еще пограничники и безопасники. - Но ведь "черные люди" имеют точно такие же права на "серую дыру", что и мы, Шаламов "обнаружил" ее, если можно так сказать, одновременно с маатанином. - С юридической точки зрения - да, мы имеем право на владение как Горловиной, так и планетой-кубом, - Шаламов назвал ее Стражем Горловины, - хотя никто из людей никогда не стал бы присваивать себе лично и вообще всему человечеству подобный объект, нам достаточно иметь возможность исследования феномена, однако "черные люди" не признают законов земной юрисдикции. Конечно, комиссия ИВК [Институт внеземных культур.] попытается официальным путем решить возникшие правовые вопросы, но едва ли маатане станут нас слушать. - Так что же, уперлись в тупик и на этом успокоимся? Джума внимательно посмотрел в глаза Мальгину. - У вас есть конкретные предложения? - Нет, - сказал Мальгин нехотя через некоторое время.- Но у меня в распоряжении сутки, от силы двое. Сегодня в двенадцать я объявил общий сбор рисконавтов, и, если решение не будет найдено, я начну действовать так, как сочту нужным. Джума Хан покачал головой. - Напрасно вы разговариваете со мной как с противником, я целиком и полностью на вашей стороне, и, как бы вы ни решили - а я думаю, что понял вас правильно, - будем действовать сообща, аморфная позиция не по мне. Мальгин встал, протянул руку. - Благодарю, и простите за резкость, этот случай настолько неординарен для меня в личностном отношении, что я не имею права ошибаться. Ладонь у Джумы была широкая и шершаво-твердая. - Никто из нас не имеет права ошибаться, хотя без ошибок человек - не человек. Хотите, покажу одну любопытную картинку? - Она имеет отношение к теме нашего разговора? - Прямое. В своем рабочем кабинете Хан включил стол, полистал оглавление проектора и остановился на нужном кадре. Виом развернул плоскость цветного изображения, медленно протаявшего в глубину. Мальгин увидел дымящийся черный океан, низкое мрачное небо с перьями фосфоресцирующих облаков, неожиданно светлый берег с редкими скалами. - Снято в ультрафиолете, - пояснил Джума, наблюдая за Мальгиным. - Догадываешься? Вглядевшись, Клим понял, что видит вовсе не скалы, а чудовищные скелеты, облепленные не то насекомыми, не то пиявками. А на заднем плане торчало из песка косо уходящее в небо перепончатое перламутрово-полупрозрачное, с красивым рисунком прожилок крыло, на вершине которого громоздилась мрачная, многогорбая, наполовину покрытая зеркальным слоем глыба - "черный человек". На стереоснимке был запечатлен пейзаж Маата. Ничего больше не сказав друг другу, они разошлись. Мальгин вернулся в институт и принялся внимательно изучать сканер-срезы мозга Шаламова, намечая пробную "тропу вмешательства". А около одиннадцати в клинику пришла Купава. Одета она была в нечто пушистое, снежно-белое с голубым, с зеркальными перетяжками - комплект "воздушный замок", скрывающий фигуру, и никто не взял бы на себя смелость утверждать, что Купава ждет ребенка. В кабинет она вошла без предупреждения. Когда Мальгин, недовольный вторжением, повернул голову к двери, он сначала не поверил глазам своим, потом встал, не снимая эмкана, и молча уставился на женщину. В голове поплыли дым и звон - и ни единой мысли. Смуглое лицо Купавы казалось чуть бледнее обычного, а изогнутые, как птичьи крылья, брови придавали лицу какое-то трагическое выражение. Мальгин никогда не видел у нее такого! - Что же ты не приглашаешь меня сесть, человек-да? - спросила она тихо, с неожиданно робкой улыбкой. Мальгин опомнился, сорвал с головы эмкан, бросил на стол, вышел навстречу. Слова застряли в горле, пришлось откашливаться. - Извини, я просто-напросто остолбенел. Проходи, садись. - Спасибо. Не ожидал? - Нет, - сказал он так жестко, что она снова улыбнулась, но улыбка была невеселой и недолгой. - Клим, ты же сильный и добрый, иначе тебя не назвали бы человеком-да, почему ты ничего мне не сказал? - О чем?! - Не притворяйся. - В голосе женщины прорывались слезы; она села в кресло и облегченно вздохнула, прислушиваясь к себе. - Ты не способен на обман и должен сказать правду: что с Даном? Мальгин попятился, поймал спинку кресла, сел напротив. - Кто тебе сообщил? - Неважно кто. Ты звонил вчера, и я... почувствовала. И потом, у меня есть друзья в Управлении спасателей и среди пограничников... они сказали, что он здесь. Что с ним? Почему он лежит у вас, в Институте нейрохирургии? Почему мне никто ничего толком не говорит? - У тебя будет ребенок, - сказал он вдруг утверждающим тоном, словно разговор шел об этом. - Да, - сказала она спокойно, не удивляясь, только прищурилась и словно отгородилась от него внутренним барьером. - Мой ребенок, - уточнил он. - Да, - повторила Купава все так же спокойно. - Но это ничего не меняет, Клим. И речь о другом. Что случилось с Даном? Почему он оказался в твоем институте? - Идиот, - сказал он вдруг сокрушенно. Купава вздрогнула, непонимающе посмотрела на Мальгина. - Я идиот, - добавил он. - Что позволил тогда тебе уйти. Почему-то не сработала интуиция. Надо было догнать тебя, всыпать как следует и вернуть. - Вряд ли это подействовало бы, я бы все равно ушла. - Нет, - сказал он тихо, но так твердо, что Купава посмотрела на него с явным интересом. - Ты, кажется, становишься человеком-нет. Не отвлекайся, Клим, я знаю твою манеру уводить разговор в сторону, когда ты не хочешь говорить о главном. Почему Дан оказался в Институте нейрохирургии? У него... стресс? - Хуже, - помолчав, сказал Мальгин: полуправду он не любил так же, как и ложь. - У него коматозное состояние, сильнейший шок... а он умудряется при этом на две-три минуты выкарабкиваться из беспамятства и просить, чтобы тебе ничего пока не сообщали... - Что с ним случилось? Он же ушел в обычный курьерский рейс... - Его шлюп в режиме "компакт-струна" пересекся с чужим кораблем... оба "выпали" в наше трехмерное пространство внутри "серой дыры", вернее, внутри входа в нее... и, чтобы спасти экипаж чужака, Дан вывел на свой мозг память и динамику операционных полей их компьютера... маатанского компьютера. Мальгин поднял голову и тут же опустил. Купава смотрела на него ставшими вдруг огромными бездонными глазами, но совершенно пустыми, словно душа ее вдруг выгорела дотла. - Он... - Сейчас он почти нечеловек, Купава. И спасти его... - Клим хотел сказать: "невозможно", но не смог, но она поняла. - Ты сможешь! - прошептала она. - Ты сможешь, Клим, ты же все можешь, ты лучший нейрохирург Системы, не говори "нет"... - Шепот угас. - Не знаю. - С горлом у Мальгина снова что-то случилось, слова застревали, цеплялись и царапали горло, и он испытал самую настоящую боль. - Не знаю. Это правда. Она вдруг коротко и зло рассмеялась, так что у Мальгина пробежала по спине ледяная дорожка озноба. - Тебе не кажется, что мы с тобой оживили джек-лондоновский сюжет? - Какой? - Он смотрел непонимающе. - Вспомни рассказ "Конец сказки". От хирурга Линдея ушла жена, и ему пришлось лечить соперника... Клим кивнул, к нему возвращалась былая уверенность и сила, понимание того, что он тоже не в состоянии сказать "нет". - Так вот, - продолжала Купава, кусая губы, - я тоже могу, как та женщина, Медж, предложить тебе компромисс: спаси Дана, и я уйду к тебе... навсегда! Мальгин встал, наглухо застегнутый в бронежилет самообладания, хотя в квартире души, уютно обставленной согласно привычкам и желаниям тридцатилетнего мужчины, возведшего в абсолют догмат выдержки и самоконтроля, вдруг появилось желание сделать Купаве больно. Росло это желание недолго, Мальгин умел бороться с малодушием. Он усмехнулся и подумал: "Когда-то наши разговоры были для меня сродни умственной гимнастике, заставляли держать себя в постоянной интеллектуальной форме. Как давно это было, а интонации сохранились до сих пор. Неужели мне суждено это помнить всегда?" - А если я соглашусь на твое условие? В глубине глаз Купавы мелькнуло не то сомнение, не то страх, но думала она в данный момент не о себе. - Я приду. Мальгин глубоко вздохнул, не позволяя сорваться с языка невысказанному, и Купава поняла, о чем он подумал. - Ты до сих пор не простил мне... ухода? Он покачал головой: - Не о том говорим. - Не простил... а мне казалось, умение прощать - свойство сильных. Ты же сильный, Клим, неужели никогда не... - Замолчи, - оборвал он ее почти грубо, - иначе я возненавижу себя за то, что дал тебе повод думать обо мне так. Уходи, Купава, потому что мы наговорим друг другу такого, что не сможем потом простить никогда. Меня не нужно упрашивать вылечить Дана, это мой прямой долг. Одно знаю твердо: я сделаю все, что в моих силах, и даже больше, насколько это вообще возможно. Купава встала, до боли желанная и чужая, встретила его взгляд, и снова в глазах ее мелькнул страх. "Почему страх? - подумал Клим с недоумением, мимолетно. - За кого она боится? Господи, неужели за меня?!" Купава вдруг шагнула к нему, поцеловала и, не оглядываясь, пошла к двери, а он остался стоять, оглушенный бурей чувств и желанием разбить голову о стену... Потом, спустя несколько бесконечных минут, буря стихла, боль ушла, и голова стала пустой, легкой, звонкой, как фарфоровый сосуд; отзвуком эмоционального урагана повисла в тишине нота грусти и тоски... и снова, как при ее появлении, - ни одной мысли. "Хватит!" - сказал сам себе Мальгин с ненавистью, а когда это не помогло - ударил кулаком в стену так, что разбил пальцы в кровь! Физическая боль отрезвила. Группа риска в полном составе собралась возле реанимакамеры в двадцать часов. Стобецкий попытался было вслух обобщить свои личные выводы, но его перебил Заремба, и они вдруг углубились в спор, заинтересовавший и остальных. Предметом спора стала конечная стадия преобразования личности Шаламова. Стобецкий утверждал, что процесс интериоризации, то есть расщепления личности, зашел слишком далеко, и спасатель едва ли уже сможет вернуться в исходное состояние. - Чепуха! - заявил Заремба безапелляционным тоном, становясь похожим на своего оппонента. - Должна победить человеческая основа. Слишком долго эволюция лепила и обжигала человека, чтобы он сдался под напором информ-мутагена, пусть даже и на уровне генного приказа... Мальгин одним ухом прислушивался к спору, поглядывал то на безмолвствующего Каминского, то на Карой Чокой. Заремба не преувеличивал, женщина действительно была молода и красива, хотя уже успела стать ведущим нейрохимиком планеты. Мальгин слышал о ней, читал ее работы, но встречаться с Чокой даже по виому ему еще не приходилось. Видимо, их интерес был взаимным, потому что взгляд Мальгина то и дело наталкивался на встречный взгляд женщины, изучающий, задумчивый и вспыхивающий искрами улыбки в ответ на горячие выпады Зарембы. - Может быть, коллеги позволят перейти к делу? - негромко сказал невозмутимый Джума Хан. Он был единственным из их мужской компании, кто не посматривал на представительницу слабого пола. Заремба хотел было огрызнуться, но Мальгин остановил его, подняв ладонь вверх. - Разрешите начать? Стобецкий остановился на полуслове, посмотрел на Карой Чокой, словно проверяя, какое впечатление оставила фраза Мальгина, и нехотя кивнул. - Простите, не сдержался. Все мы знаем положение больного, и нет смысла спорить по мелочам. Я безусловно хочу его вылечить и буду рад, если ошибусь, предполагая худшее. Что вы хотите предложить, Клим? - Сначала я хотел бы выслушать остальных, и прежде всего вас, Карой. Данные анализа я знаю, только выводы и прогноз. Нейрохимик перекинула ногу за ногу. Держалась свободно и непринужденно, и было заметно, что взгляды мужчин ее занимают мало. Мальгин невольно сравнил Карой с Купавой, тип лица у обеих женщин был одинаков, вероятно, обе имели славянские корни, общих предков; но если красота Купавы была милой, "домашней", противоречащей, кстати, ее резкому независимому характеру, то у Карой доминировала печать интеллекта, деловой независимости и уверенности. Тонкое смуглое лицо ее с бровями вразлет притягивало взоры и заставляло мужчин держать себя в постоянном напряжении. - Я бы хотела вернуться к спору и поддержать коллегу Стобецкого, - произнесла женщина глубоким контральто. - Судя по цитохимическому изменению структурных органелл нейронов и расстройству всей нервной системы, у Шаламова действительно начался распад психики. Вы должны понимать, что может последовать за превращением биполярных нейронов чувствительных ганглиев в мультиполярные [Биполярные - нейроны с двумя отростками, мультиполярные - со многими.], а именно этот процесс у пациента и происходит. Вывод один: у больного налицо прогрессирующий синдром "черного человека" - термин коллеги Каминского. Процесс перерождения нервной ткани замедлился, но начинают сказываться качественные эффекты: тело больного, его ЦНС, по сути, действуют самостоятельно в соответствии с какой-то внутренней программой, закодированной информацией, полученной Шаламовым от маатанского компьютера. Вот-вот наступит кризис: больной балансирует на тонкой грани перехода человек - нечеловек, негуманоид, и, кем он станет, не вмешайся мы, одному Богу известно. Необходима срочная, очень рискованная, причем не только для пациента, но и для хирурга, колоссальной сложности операция! Это все, что я могу предложить. Если не возражаете, согласна быть ассистентом хирурга по координации. - Но сам больной во время "фаз хозяина" или "пароксизмов бодрствования" категорически возражает против операции, - вскинул голову Заремба. - Вот именно - "пароксизмов", - буркнул Стобецкий. - Я склонен полагать, что это не просветление сознания, а именно моменты псевдосознания, когда за Шаламова говорит его нарождающееся второе "я", часть интеллекта, контролируемая информацией "черного человека". - Согласен, - кивнул Каминский, включаясь в разговор. - Мы пришли к такому же выводу. Внутри больного формируется личность "черного человека", и к чему это приведет, когда формирование закончится, боюсь и представить. Случай беспрецедентный в моей практике, да и в мировой тоже. Я вообще не понимаю, почему Шаламов в той ситуации не воспользовался двигателем как передатчиком, чтобы дать SOS. - По утверждениям экспертов, он им воспользовался, но, к сожалению, наши СПАСЫ его не услышали, - сказал Джума Хан. - Диапазоны их частот прослушивания весьма далеки от тех, что возбуждаются в компакт-камерах двигателя. Что касается действий Шаламова, то он был спасателем и в создавшейся ситуации иначе поступить не мог, он спасал пусть и не человека, но разумное существо! Однако я не стал бы обвинять и маатан в том, что они не люди. Конечно, они не люди! Совсем иные, со своей этикой и моралью, которые кажутся нам несовместимыми с логикой жизни и даже враждебными, они действуют так, как воспитаны своей средой, привычным укладом бытия. И все же позвольте мне не согласиться с последним утверждением об их враждебности, ибо почему в таком случае "черный человек", спасенный Шаламовым, придя в себя на родной планете, несмотря на все различия психа- и эмоциосфер, на многовековые традиции, запрещавшие видеть в гуманоидах разумных существ - а есть подозрения, что маатане знают о нас давно, гораздо раньше, чем мы узнали о них, - почему он вопреки всему потенциалу цивилизации добрался до станции связи и сообщил нам координаты Горловины, зная, что обрекает себя на остракизм? - Однако! - крякнул Каминский. - Вы, уважаемый коллега, вторглись, по-моему, не в ту область. Речь идет о Шаламове, о его характере, почему он пошел на такой огромный риск, имея всего один шанс из миллиарда! - Видимо, идея прямого подключения к чужой машине завладела им целиком и была интереснее остальных, - сказал Мальгин, с удивлением окинув взглядом лицо Хана. - Джума прав, Шаламов был не просто спасателем, но и разведчиком-исследователем, склонным к непрогнозируемому риску. Думаю, у него даже мысли не возникало - спасать или не спасать, вопрос был только - как спасать! - Ну это-то как раз норма, - проговорил Каминский, - норма человечности, как я ее понимаю. Помолчали. Мальгин перевел взгляд на Хана. - Ваше мнение, Джума? - У нас в запасе двое суток, многое еще может измениться. Мальгин понял врача тотчас же: Джума Хан нашел способ выявить дополнительную информацию. Но открыто говорить об этом не хотел. - Тогда продолжаем работу в соответствии с заданиями,- сказал Мальгин сухо. - Соберемся вечером. Извините. В свой кабинет он вошел вместе с Джумой, остановив попытку Зарембы войти следом: - Иван, поработай с Готардом, ему понадобится твоя светлая голова. Я до вечера буду занят. Заремба пожал плечами, подозрительно посмотрел на бесстрастного Хана и нехотя удалился, проворчав напоследок: - Что-то не нравитесь вы мне, заговорщики... - Ну? - сказал Мальгин, когда врач сел напротив. - Я договорился с безопасниками: нас доставят в Горловину к столкнувшимся кораблям вместе с кибернетиками, специалистами по компьютерам. Времени на сборы в обрез. - Я-то готов, но одного изучения шаламовского координатора будет недостаточно. - Знаю. Вопрос контакта с маатанами решается. Пока мы будем в Горловине, безопасники и пограничники проработают модель контакта по нашему делу и сформируют свою ПР-группу. Я уже включен в нее и рекомендовал вас. - Согласен, - без колебаний сказал Мальгин. - Не сомневался. У вас есть полчаса на сборы, в управлении мы должны быть в два ноль-ноль. Кстати, вы будете настаивать на своем предложении? - Каком именно? - О прямом подключении к мозгу больного. - Если не будет иного выхода. - Я могу рискнуть вместо вас... - Спасибо, Джума. Разговор преждевремен, но я буду иметь вас в виду, хотя едва ли соглашусь. Жаль, что я не знал вас раньше. Джума Хан улыбнулся. - И мне жаль, что я не был знаком с вами. Мальгин встал, и в это время в кабинет вошла Карой Чокой, остановилась на пороге, посмотрев на мужчин с ироническим прищуром. - Не соблаговолят ли джентльмены взять с собой женщину, знакомую с ксенопсихологией не понаслышке? "Заремба, - понял Мальгин, - она говорит его словами. Обиделся и натравил ее на нас. Ну, погоди, информатор!" - О чем это вы? - Насколько я поняла, готовится экспедиция на Маат, и я хотела бы войти в ее состав. - Официальной информации о подготовке экспедиции у меня нет, - сдержанно сказал Мальгин. - Так что едва ли смогу быть вам полезен. К тому же вы, по-моему, нейрохимик, биолог, а не ксенопсихолог. - Она Т-специалист, - сказал негромко Джума. - У нее два диплома. В качестве ксенопсихолога Карой не работала, но проходила практику на "Эдипе-2". Мальгин с удивлением посмотрел на Хана. "Эдип-2" была станцией зоны контакта в системе Маата, и работали там в основном безопасники, прошедшие школу психотренинга в Институте внеземных культур. Попасть практикантом на станцию мог далеко не каждый ксенопсихолог-профессионал. - Мне просто повезло, - любезно пояснила Карой, видя мимику Мальгина. - Мой отец заболел и не смог явиться на "Эдип", а я убедила председателя комиссии, что смогу его заменить. - И все-таки вас дезинформировали, - сказал Мальгин, недовольный в душе. - Об экспедиции речь не шла, - не моргнув глазом добавил всепонимающий Джума, - мы говорили о способах давления на маатан. Поскольку виноваты в аварии они, без предупреждения использовав диапазоны частот наших компакт-струнных машин, у нас появилась мысль использовать этот факт. - То, что для нас является де-факто, для маатан - вовсе не де-юре, - покачала головой женщина. - Вы еще убедитесь в этом. Что ж, прошу джентльменов извинить за вторжение. До встречи вечером. Карой вышла. - Умная женщина, - сказал Джума Хан со странной интонацией, глядя ей вслед. - Едва ли мы ее убедили. - Предпочитаю рисковать только собой, - буркнул Мальгин. - К тому же не я играю в этом деле первую скрипку. Откуда вы ее так хорошо знаете? - К сожалению, не так хорошо, как хотелось бы. Говорят, она мастер спорта по десятиборью. Мальгин подозрительно и с неудовольствием посмотрел на врача. - Вы, кажется, не прочь взять ее с собой? - Ни в коем случае, просто констатирую факт. - Тогда в путь. Глава 3 Одетые в кокосы - компенсационные костюмы спасателей (по терминологии спасателей, пограничников и безопасников), Мальгин и Джума Хан присоединились к ожидавшей их группе молчаливых крепких парней, и руководитель десанта (риск-обоймы) Игнат Ромашин дал знак двигаться. Десантники гуськом потянулись к метро управления. Группа риска набиралась в основном из профессионалов отдела безопасности, но среди них были и представители технического сектора управления: кибернетики, специалисты в области интелматики, археонавты, ксеноматематики, инженеры и контакторы, специалисты Института внеземных культур в области неземных технологий. Всего в риск-обойму вошли тридцать человек, считая Хана и Мальгина. - Вас искал Таланов, - тронул Мальгина за плечо Ромашин, рослый, с малоподвижным суровым лицом и седыми висками; они пошли рядом. - Я сказал, что риск участия в экспедиции не больше, чем при купании в шторм, и Богдан меня понял. Но это не преувеличение. Не лучше ли, пока не поздно, отказаться от похода? Вы один из лучших нейрохирургов Системы, и мне потребовалось убедить в необходимости вашего участия не только Таланова, но и СЭКОН [СЭКОН - сектор этического и социального контроля за опасными исследованиями (подкомиссия ВКС - Высшего координационного совета).]. Мальгин искоса взглянул на собеседника. Ромашин был начальником отдела безопасности, и его собственное участие в десанте указывало на серьезность и опасность этого шага, последствия которого были непредсказуемы, несмотря на привлечение к операции всего интеллектронного и вычислительного потенциала управления. Руководитель десанта понял Мальгина еще до того, как тот собрался ответить, пожал его локоть и ушел вперед. - Он прав, - сказал Джума Хан, догнав Клима. - Пожалуй, я поспешил с предложением вашей кандидатуры. Вы не должны рисковать собой там, где могут и должны рисковать другие. - Нет, - ответил твердо Мальгин, снова вспомнив слова Купавы: "Ты становишься человеком-нет". - Я не следую принципу: все, что ни делается, - делается к лучшему, но предпочитаю делать, а не рассуждать - кто должен делать. Джума Хан едва заметно улыбнулся. - А я вот всю жизнь оправдываю это принцип, только с некоторым довеском: все, что ни делается, - делается к лучшему, но худшим из способов. Мальгин с недоверием посмотрел на врача. Тот снова улыбнулся. - Что, не похоже? К сожалению, это факт. Хотите свежий пример? Как вы думаете, откуда я знаю Чокой? - Я хотел спросить об этом еще в институте, но постеснялся. - Дело в том, что она моя жена. Мальгин от неожиданности даже замедлил шаг, но в это время они подошли к залу метро, и разговор прервался. Ромашин подождал, пока все зайдут в кабину, перекинулся парой слов с оператором и вошел сам. Минута ожидания, короткий гудок, бесшумный толчок куда-то в область сердца, темнота - и яркий свет финишкамеры. Открылась дверь, десантники вышли в коридор спейсера "Конунг", дежурившего возле Стража Горловины, планеты-куба, открытой Шаламовым с трагическими для себя последствиями. Их ждали двое: командир спейсера Хольгер Сваллинг и начальник отряда безопасников Александр Шевчук, оба кряжистые, белобрысые, с бородками и светлыми усами, похожие друг на друга, как братья. Отличить их поначалу можно было только по родинке на щеке у Шевчука. На обоих были надеты эмканы пси-связи системы "спрут" ["Спрут" - система компьютерной связи, соединяющая всех, включенных в ее контур.], Мальгин видел такие второй раз в жизни. - Обстановка? - спросил Ромашин. - Пока нормально, - ответил Шевчук. - Оперативный прогноз дает вектор свободы на сутки с вероятностью ноль семьдесят семь. - Готовность патрульной тревоги? - Две с половиной минуты. - Слишком много для данного случая, доведите готовность до минуты. - Две с половиной - и так сверхнорматива "срам" ["Срам" - пункт инструкции УАСС, аббревиатура слов "сведение риска к абсолютному минимуму".], к тому же мы наконец запустили "Аргусы" у Маата, Орилоуха и в Горловине. - Хорошо, тогда сразу включаемся в работу, если готова экипировка. Шевчук повел всех за собой. - О чем речь? - тихо спросил Мальгин Хана, направляясь за молчаливыми парнями. - "Аргус" - это система так называемого "глубокого" наблюдения за объектом, в данном случае наблюдение установлено не только за всеми маатанскими зондами в Горловине, но и за стартовыми коридорами спейсеров-проникателей Маата, чтобы вовремя предупредить наших ребят здесь, в Горловине, а также вне ее, о старте чужих кораблей или о передаче маатанами массивного груза в Горловину. Вообще-то хорошо бы ознакомить вас со специфичной терминологией безопасников, но нет времени. Если что не поймете - спрашивайте, чтобы не ошибиться. Мальгин кивнул. Он не страдал никакими комплексами и хотя не любил, но и не боялся выглядеть смешным в глазах окружающих, будучи некомпетентным в какой-то из областей знания. В экспедиционном зале спейсера их ждали в зажимах пленочные скафандры, энергопояса, приборные комплекты, универсальные инструментарии, антигравы, оружие и необычного вида эмканы. Ромашин оглянулся на Мальгина, ожидая увидеть на лице хирурга растерянность, но не увидел и кивнул удовлетворенно. - Вы уже поняли, в чем особенность экспедиции? Так как маатане установили в Горловине маяк-табу "частного владения", а недавно запустили в нее и "сторожей", уничтожающих любых непрошенных, по их мнению, гостей, нам приходится работать в режиме "инкогнито". Мальгин промолчал. - В десант-обойме ваш номер второй, и по связи откликайтесь на вызов двойки. Рисконавты принялись натягивать на себя костюмы, застегивать пояса, закреплять на них оружие и приборные комплекты. Хан оделся первым, подошел к Мальгину, помог застегнуть эмкан. - Не жмет? - раздался в голове его мысленный "шепот". - Включите блокиратор пси-контроля. С оружием знакомы? Это "универсал-101". - Имел дело, хотя времени с тех пор прошло изрядно. - Порядок, вспомните. Не забудьте включить имитатор, когда пойдем вниз. - Какой имитатор? Джума Хан отступил на шаг и вдруг превратился в черно-серебристую глыбу "черного человека". - В шлемы встроены "динго" ["Динго" - излучатель динамического голографического изображения], имитирующие облик маатан во всех диапазонах вплоть до рентгена, поэтому и понадобились скафандры, защищающие от их излучения. - Остроумно, - хмыкнул Мальгин. - Вы случайно не инструктор? Может быть, врач "Скорой" - ваше хобби? Хан рассмеялся. - В управлении работают универсалы, дорогой Клим, я из их числа. Еще полгода стажировки, и меня, возможно, переведут к безопасникам, если выдержу кое-какие испытания. Кстати, я заметил вашу мину, когда сообщил новость о Карой. Помните, она выразила сомнение, что маатане признают де-юре наши притязания на одновременное открытие "серой дыры"? Так вот, чтобы не возвращаться к этому, приведу вам разницу между де-факто и де-юре на примере наших с Карой отношений: де-юре - мы с ней муж и жена, а де-факто... - Он развел руками. - Черт возьми! - сказал Мальгин хладнокровно. - У нас, оказывается, сходные судьбы. - Я знаю, - сказал Хан не менее хладнокровно. "Откуда?" - хотел спросить Клим, но в этот момент Ромашин подал сигнал к выступлению. Через четверть часа они вышли из финиш-камеры метро спейсера "Илья Муромец", зависшего над островом Стража Горловины, где остались умирать вонзившиеся друг в друга "Кентавр" Шаламова и маатанский проникатель. А еще через несколько минут Мальгин, продавив перепонку выходного люка в брюхе спейсера, медленно опускался на остров, вглядываясь в открывшийся взору пейзаж. С момента эвакуации Шаламова на острове ничего не изменилось. "Теннисная ракетка" "Кентавра" торчала из китообразной туши маатанского корабля - как дротик охотника, вернее, как гарпун китобоя. Над заросшей золотистым пухом бороздой, пропаханной гигантом при посадке, стояла туча красивых, д