Дж.Холдейн 1 Молочно-белая со светящимися прожилками стена бесшумно раскололась и выпустила двоих в голубоватых халатах: высокого мужчину с властным лицом и полную женщину с виноватым выражением глаз. - Что? - глухо спросил Диего Вирт, делая шаг из ниши. Мужчина окинул его цепким взглядом, узнал, кивнул и прошел мимо. Женщина приостановилась. - У него афазия... психологический шок. Это не опасно, но лечиться нужно долго. Земля, голубое небо, голубые озера... Или чарианский санаторий. - На Чаре он уже был... после катастрофы. Больше года... - Мария, - окликнул из-за поворота старший врач. Женщина ободряюще улыбнулась и ушла. - Так, - пробормотал Диего. Поймал себя на том, что повторяет слова и жесты Сташевского, и помрачнел. Сташевского нет. Ему не нужна уже никакая медицина - ни земная, ни чарианская... Барельеф на стене Героев... Стереопортрет в УАСС... и память... И память... Стена медцентра раздвинулась вновь, и оттуда вышла Полина Серебрянникова, бледная и тихая. Они встретились глазами, и Вирт невольно сделал шаг навстречу. - Что ты, Полин? Полина покачала головой. - Не надо, Диего. Я просто устала. Спасибо... за Габриэля. За то, что он жив. Диего Вирт слегка нахмурился, взял Полину за локоть. "Узнать, что Габриэль жив, - подумал он, - после того, как целый год была уверенной в его гибели... и потом едва не потерять снова... Не слишком ли много для одного человека?" - Диего Вирт, вас просят зайти на командный пункт, - сказал вдруг из ниши женский голос. - Диего Вирт, вас просят зайти на КП. Он скользнул взглядом по белой стене, скрывающей за собой зал и аппаратуру медицинского комплекса, и повел Полину к эскалатору. В центральной диспетчерской командного пункта его ждали Банглин, Кротас и универсалисты. - Грехова надо на Землю, - сказал Диего, рассматривая браслет видеосвязи на руке. - У него шок... - Трансгал "Солнце" уходит к Земле завтра, в семь часов, - сказал Кротас. - Грехова отправят с ним. Диего Вирт поднял глаза на председателя Комиссии по контактам. - И Серебрянникову, конечно, - добавил Банглин, поняв безмолвный его вопрос. - Прошу вас, Диего, расскажите о... гм, спасении Грехова еще раз. Ситуация, скажем прямо, неправдоподобная... Вирт встретил взгляд Кротаса и вдруг почувствовал робость, как на экзамене. Эти суровые люди, прошедшие огромную жизненную школу, закованные в броню своих обязанностей, знали цену решений и имели право не только просить, но и приказывать, хотя, наверное, были так же уязвимы, как и все остальные. Однако жизнь и работа после неудач, катастроф и жертв для них не кончалась. - У меня этот факт не вызывает сомнений. Грехова принес из Города серый призрак. Я в это время снова пошел в Город, думал, вдруг пригодится моя помощь... Молчанова я оставил с роботом-охранителем... Успел пройти, наверное, с полкилометра, когда увидел летящего призрака... Вернулся. Вот, пожалуй, и все... - А что делал призрак потом? - Улетел к Городу. А спасательный модуль нашел нас только через пять часов. - Любопытно, - тихо сказал Сергиенко, переглядываясь с Квециньским. - Это не первый случай такого рода. Паутины нападают, охраняя Города, а серые призраки спасают людей. Почему? - Может, кое-что нам пояснит сам Грехов, - сказал Банглин, - когда поправится. А, вообще, с таким положением дел мириться нельзя. Надо подключить все крупнейшие лаборатории проблем контакта, физические институты, объявить широкое обсуждение возникших затруднений среди специалистов... - Лишь бы не признаваться в поражении, - дернув щекой, сказал Кротас. - Не слишком ли дорого мы платим ради познания? - Я пойду? - сказал Диего Вирт, чувствуя себя лишним. - Да-да, пожалуйста. В зале после его ухода некоторое время длилось молчание. Потом Сергиенко исподлобья взглянул на зло прищурившегося Кротаса и усмехнулся. - А ты, Нат, ты лично способен признаться в своем бессилии перед этой планетой? Перед теми, кто бросил нам этот странный вызов? Можешь ответить? - Я-то? - переспросил Кротас. - Я-то способен, я на многое способен... Вы посылаете людей на разведку нового, неизведанного, но не считаетесь виновными, если они встречаются с опасностью и гибнут. Спасатели же, ассы, не имеют права погибать там, где ждут их помощи. И если они все же гибнут, то виноват я. Виноват в том, что не предусмотрел, не смог предусмотреть всего, посылая их в спасательный рейд... - Утрируешь, Нат, - Банглин поморщился. - Разве мы ищем виноватых? Существуют какие-то методы разрешения тех противоречий, которые мы испытываем с изучением цивилизации Тартара. Просто мы не нашли этих методов, поэтому так велик риск в познании, как ты говоришь, нового, неизведанного. Неужели отступим? - Предположим, нет. Но какой ценой? Снова жизни товарищей? Холодный огонь сверкнул в глазах Банглина, но говорить он ничего не стал. Слева от них сработали системы обзора, и с высоты пяти тысяч километров открылся вид на ровный белесый сфероид Тартара. Диего Вирт стоял на смотровой площадке станции приема трансгалактических кораблей и смотрел на яркую желтую звезду в правой полусфере площадки. Это было Солнце. Он не один раз возвращался из дальних полетов, видел десятки других светил, более могучих, яростных, и наоборот, багровых и тихих, как потухающий костер, но Солнце волновало его по-иному, смотреть на него было приятно и радостно, потому что Солнце - это уже Земля, это запахи и тепло родного дома. - Идем, Диего, - окликнул его Шелгунов. Вирт с сожалением оторвал взгляд от черного "небосвода" с искристой полосой Млечного Пути. - В отдел? - спросил Шелгунов уже в коридоре, поблескивая в полутьме круглыми зоркими глазами. - Сначала отправлю Габриэля. - Лечцентр на Филиппинах? - Нет, медицинский профилакторий в Брянских лесах, на Десне. Там родилась Полина, а она лучше знает, что нужно Габриэлю для выздоровления... - Не везет парню. Второй раз попадает в переделку. Как это с ним случилось? - Потом расскажу. Ты вот что, - Диего остановился. - С Аней все нормально? - А что с ней может случиться? - простодушно удивился Шелгунов. - Это она не знает, что ты вернулся, а то давно была бы здесь. Диего Вирт вздохнул. - Ты ей не говори... ну... совсем не говори, что я был в Системе. Устрою Габриэля, побываю в отделе - и опять к Тартару. Там еще много работы и бросить ее сейчас нельзя. Понимаешь? Шелгунов подумал и сказал: - Вообще-то, не очень, но ты можешь не объяснять. Они подошли к оранжевой двери зала ТФ-сообщений, за которой только что скрылись голубые халаты врачей, готовивших к транспортировке на Землю Грехова, и снова остановились. - А что объяснять? - с неожиданной грустью сказал Диего. - О гибели Сташевского Аня уже знает, а тут еще Габриэль... Если я приду сейчас к ней, живой, невредимый... а потом снова уйду... Думаешь, ей будет легко? Да что говорить, ты человек несемейный, не поймешь, пожалуй. - Не пойму, - согласился Шелгунов. - Тебе видней. Что ж, до встречи? - До встречи. Спасибо, что прилетел. Ты сам-то куда сейчас? - Меркурий - база планетологов. Рисковые ребята, глаз да глаз нужен... Диего Вирт сжал ладонь Шелгунова и шагнул в дверь. От Земли его отделяли только минуты подготовки аппаратуры. Сама ТФ-передача осуществлялась практически мгновенно. 2 Поначалу Полину впускали к Грехову лишь на короткое время. Она входила в помещение лечебных процедур и молчаливо усаживалась перед прозрачной стеной. Грехов, неподвижный, утонувший в пеномассе, безучастно смотрел на нее огромными, заполненными внутренней болью глазами. Он был слаб и беспомощен, и слезы душили Полину: никогда еще она не видела Габриэля столь не похожим на самого себя, и жалость к нему поднималась в ней слепой волной, жалость и желание обнять, закрыть своим телом амбразуру боли и горечи воспоминаний... Потом он начал узнавать ее, улыбался странной улыбкой дважды воскресшего человека, но иногда словно облачко набегало на его лицо: он вдруг гасил улыбку, и Полина внутренне сжималась от тревожного предчувствия, хотя не знала и не могла знать, откуда приходит к ней ощущение угрозы ее и без того недолгому ущербному счастью. Наконец через десять дней лечения стимуляционными излучениями врачи разрешили Грехову покинуть медцентр, правда, пока не дальше Брянского заповедника, в пределах которого действовала связь с медицинской аппаратурой центра: автоматы продолжали следить за его состоянием через датчики, что невольно напоминало ему санаторий на Чаре. Правда, земная природа была ему во много раз дороже. - Куда теперь? - спросил Грехов, оглядываясь по сторонам. Они стояли на крыше здания, окруженного с трех сторон сосновым лесом. С четвертой открывался вид на Десну, на пойменные луга правобережья. Желтый глиняный обрыв, темная зелень бора, тишина, свежий ветер... И до самого горизонта светлая прозелень лугов, полосы ивняка и ольхи... Простор... А с другой стороны - мохнатая, темно-зеленая шкура хвойного леса, усеянная кое-где драгоценными вкраплениями березовых, дубовых и кленовых вершин, кристаллическими пирамидами зданий. - Я родилась в Деснянске, - сказала тихо Полина. - Недалеко, полчаса на быстролете. Можно также ТФ-коридором, если захочешь... - Лучше быстролетом. Здесь ведь нет паутин... Полина испуганно посмотрела на Габриэля, но он щурился на солнце и улыбался, с удовольствием ощущал свое тело сильным и послушным, как и прежде. Что-то стояло между ними. То ли память долгой разлуки, то ли тяжесть пережитого. Преграда, конечно, хрупкая, но оба не знали пока, как ее переступить. Полину не покидало чувство неловкости, будто познакомились они совсем недавно, и поэтому она смотрела на Грехова робко и с недоверием. Ей все еще казалось чудом, что он жив, что он здесь, на Земле, рядом, что опасность не угрожает ему и он не исчезнет в безвестности, как это было уже не один раз. Быстролет воспарил над лесом, и Грехов, впитывая наплывающие снизу запахи и звуки, наслаждаясь покоем, древним покоем древней земли, почувствовал на себе взгляд Полины, медленно повернул к ней голову и увидел слезы, дрожащие в ее глазах. - Полина... - сказал он вдруг пересохшими губами. - Серебряный свет мой... Светопанели медленно угасали, комната потеряла размеры и реальность, мрак поглотил ее. Дождавшись, пока в толще стен погаснет последний огонек, Габриэль изменил поляризацию части стены, и ему показалось, что он заглянул в глубокий колодец, на дне которого засиял мягким светом лунный диск. - Не спугни, - прошептал он, отодвигаясь. Полина придвинулась ближе, по лицу ее скользнул прозрачный лучик и отозвался в груди Габриэля замирающей болью. - Ты не сказал мне, что был на Чаре после... после того случая... Изменился... - Больше года меня не было... Я ведь тоже не знал, что этот год прошел для меня в более глубоком сне, чем обычно. Если бы не врачи Чары... - Я знаю, Диего рассказывал. И все же год - это очень долго, это вечность, и теперь мне кажется, что я намного старше тебя. Неизвестность хуже несчастья, я боюсь: за тебя боюсь, за себя боюсь. Но пока ты рядом - ты мой... Руки Полины обняли Габриэля за шею, и горячие губы прижались к его губам... По стене бежал серебристый зайчик, остановился, подмигнул и исчез. Он был деликатен, словцо знал, как хрупко и изменчиво то, что люди называют счастьем... - Диего оставил для тебя письмо... - Письмо? Разве он не на Земле? - Он опять ушел к Тартару... железный человек... - Не надо об этом, давай помолчим. - Не хочу, Ри. Только что я просила тебя сама - помолчим, но не могу, хочу говорить с тобой. Когда тебя вынес из модуля Свекольников, ты не узнавал меня, и я подумала... Это было страшно, понимаешь?! А до этого, когда Диего пригласил меня работать на Станции, он так странно усмехался... И через три дня я вдруг увидела тебя и думала, что разорвется сердце! И ты был как чужой, и ушел туда, на Тартар, и это было еще хуже... Это постоянное ожидание нового несчастья... какие силы ада я призывала, чтобы с тобой ничего не случилось!.. А потом Сташевский... и ты на руках у Свекольникова... Я не плакала никогда, Ри, но сейчас мне хочется плакать... Неужели я такая слабая? Но ты так много значишь, так много значишь для меня!.. Габриэль глубоко вздохнул, закрывая глаза. Говорить он не мог. Только много времени спустя, на исходе лунной ночи, он прочитал ей древние стихи: В тебе одной - Все женщины Земли, В тебе одной - Глаза их, слезы, губы, И нежность, И рождения... и сны... Утро выдалось прохладное и дождливое. Макропогодные установки пригнали с запада громадный облачный вал, обложивший все небо над Деснянском на многие десятки километров. Габриэль поежился, открыл глаза, вспомнил, где находится, и легко вскочил с кровати. Полина еще спала, губы ее были полуоткрыты, а лицо - печально. Он не стал ее будить. Тихонько выбрался из спальни в зал, нашел информационный видеом и, набрав нужный код, попросил робота сообщить все сведения о событиях на Тартаре за последние полтора месяца. Информация была скупая, но все же он узнал, что группе специалистов-физиков удалось провести эксперимент по изъятию трансгала с людьми с поверхности Тартара в околопланетное пространство. О трудностях в сводке ничего не говорилось, но Габриэль представлял, с чем пришлось столкнуться физикам на планете.... и ассам. Диего в том числе. Он жадно продолжал слушать дальше и тут узнал поразительную новость: когда "размотали" силовое поле вокруг корабля, оказалось, что все сорок шесть человек злополучной экспедиции не только живы и здоровы, но даже и не подозревают о той буре недоумения и тревоги, которую посеяло молчание их корабля среди тысяч людей. Первое, что сказал Тенишев, начальник исследовательской группы, ступив на порог командного зала Станции, было: "Не вижу причины столь экстравагантного возвращения экспедиции". По его словам, трансгал даже не успел произвести посадку, как вдруг оказался за пределами атмосферы Тартара: по их часам с момента старта прошло всего восемь минут, а не двадцать суток, взбудораживших чуть ли не все Управление аварийно-спасательной службы. Простейший расчет показывал, что время в корабле замедлило ход в три с лишним тысячи раз по сравнению с независимым физическим временем Земли... "Счастливое известие, - подумал Габриэль. - Но за него отдали жизни Сташевский и пилоты спасательного модуля... А люди Тенишева живы и здоровы... Но кто мог знать?" Произошли изменения и в сфере обслуживания научного центра над Тартаром. Появилась вторая Станция. Сложил с себя полномочия ответственного за безопасность исследований Тартара Кротас, его место занял руководитель третьего сектора УАСС Свекольников. Молчанов стал ведущим коммуникатором по Тартару. В связи с тем, что специалисты наконец разгадали секрет Т-поля, окутывающего всю планету отталкивающим слоем, решено было создать координационный центр по изучению жизни планеты при помощи кибернетических комплексов. Молчанов назначен его руководителем. "Силен старикан! Двужильный он, что ли? Столько потрясений, ударов, неудач, а он все равно не отступает!.." - Какова структура координационного центра? - прервал Габриэль информатора. Тот на несколько секунд замолчал, потом тем же ровным голосом продолжал: - На планете выделяются области исследования, то есть регионы, в центре которых располагаются десантные корабли. Подвижные исследовательские лаборатории на базе танков "Мастифф", снабженные дополнительной защитой, начинают планомерные исследования. Радиус региона выбирается в зависимости от условий работы либо из соображений безопасности... Габриэль выключил информатор и долго сидел на корточках, не обращая внимания на то, что ветер задувает в комнату холодные брызги дождя. Потом краем глаза уловил сзади движение и стремительно встал. В проеме двери стояла Полина, прямая и бледная, и смотрела на него, закусив губу. - Серебряный свет, - тихонько проговорил Габриэль, ступая ей навстречу. Чувствовал он себя скверно, будто утаил что-то от Полины или собирался утаить. - Серебряный свет, сегодня мы летим к твоим родителям, ты не против? А потом махнем вокруг шарика, мне так много хочется увидеть. Полина улыбнулась, пряча страх в глубине глаз. Габриэль подхватил ее на руки и закружил по комнате... Потом они включили линию доставки и, поглядывая друг на друга, бессознательно ухаживая друг за другом, так, что руки их часто сталкивались над столом, позавтракали вдвоем под шелест дождя за распахнутыми окнами, под свист и щелканье упрямо не умолкающих птиц. И Габриэль вдруг понял, что он действительно спокоен, что теперь он знает, уверен, что его будут ждать и сегодня, и завтра, и ныне, и присно, и во веки веков, и это знание наполнило его такой силой и желанием сделать что-то необычайное, что он готов был взорваться и только усилием воли не позволял себе прыгать, петь или того хуже - читать вслух стихи. А она видела все, все понимала, и глаза ее сияли и манили, и в конце концов они забыли обо всем, что творилось вокруг, в том числе и о далекой планете Тартар, на которую уже пошли новые десанты... Три дня Грехов "колесил" по Земле, радуясь, как ребенок, новым впечатлениям и встречам. В секториате УАСС он побывал в первую очередь, пробыл там недолго, и Полина не заметила особой перемены в его настроении. Несколько раз его вызывал Брянский медцентр, напоминая об обязанностях подопечного Службы Здоровья. Габриэль смеялся, отшучивался, - Полина никогда еще не видела его таким веселым, - и они снова мчались от сибирской тайги к Курилам, от Камчатки к островам Зеленого Мыса, от Кубы снова на север, к побережью почти полностью чистого ото льда Северного Ледовитого океана... Словно пытаясь забыться, раствориться в суете земной жизни... Словно в предчувствии близкого расставания с материнским ласковым ликом планеты. А утром четвертого дня, стоя над чинком - двухсотметровым обрывом в сердце Заунгузских Каракумов, с вершины которого открывался вид на бесконечную зелень обработанных земель, Габриэль вдруг сказал: - Послезавтра к Черной Розе уходит трансгал "Искра". Я лечу с ним, Полина... Наклонив голову, он ожидал ее слов, ожидал, как приговора, крутого, будто этот обрыв, но она обняла его сзади, прижалась лицом к спине, улыбаясь его неожиданной резкости, - он чувствовал улыбку, - и, тихонько вздохнув, ответила: - Я догадывалась, Ри. Ты не можешь иначе, и я это знаю. Но ведь и я полечу с тобой? И не надо было говорить ни о чем, потому что в этот миг любые слова приобретали иной, совсем ненужный смысл. Далеко в небе просияла золотом яркая точка, потом еще одна - спутники погоды. Под обрывом забормотал мотор, взметнулся белесый столб, и через зеленые квадраты пшеничных полей помчался прыжками прозрачный экипаж, за которым медленно опадал хвост не то пара, не то дыма, живо напомнивший Грехову хвост любопытника. Ветер принес горьковатый запах. Габриэль с упоением вдыхал этот запах, напоминающий запах полыни и сорванных трав, сухой коры дерева и смолы, сгорающей в костре... 3 В диспетчерской командного пункта Станции царило оживление. Входили и выходили операторы, специалисты разных направлений. Инженеры связи работали у двух десятков видеомов, связанных с центром исследований на Тартаре и отдельными лабораториями. Возле пустой панели невключенного видеома стоял Банглин, вслушиваясь в спор универсалистов. - Нет техносферы? - говорил Сергиенко, хмуря выгоревшие белесые брови. - Позвольте, а паутины, а любопытники, а серые призраки? А Города? Конечно, техносфера Тартара своеобразна, даже слишком, но именно поэтому гипотеза о негуманоидной цивилизации кажется мне близкой к истине. - Все это можно принять за отправной пункт размышлений, - сказал Квециньский, флегматичный и неповоротливый на первый взгляд. - Но никто не может ответить на вопрос: почему человек, все изделия его рук изгоняются с планеты так беспощадно? Иногда даже выбрасываются в космос? - Сегодня Тенишев высказал еще одну гипотезу, - обернулся к ученым Банглин. - Перед нами очень древняя цивилизация, сконструировавшая такой тип обратных связей, что получилась оболочка с автономной цивилизационной деятельностью, не связанной с материальной действительностью природы. Путь развития такой цивилизации недоступен внешнему наблюдателю, а все то, что мы видим, только побочные эффекты той деятельности. - Свернувшаяся цивилизация? - заинтересовался Сергиенко. - Гипотезы о подобных цивилизациях высказывались еще в двадцатом веке Лемом и Стругацкими, одними из родоначальников Художественного прогноза. И чем же Тенишев аргументирует свое предположение? Ответить Банглин не успел: один из инженеров связи объявил о прибытии к Тартару транспортного корабля "Искра", и он, широко шагая, вышел из диспетчерской. Вскоре порог небольшого зала переступили сразу несколько человек: подтянутый, улыбающийся Диего Вирт, Банглин, рослый командир трансгала, красивая женщина в белом коротком платье и гибкий юноша с лицом взрослого мужчины, в котором не сразу можно было узнать Габриэля Грехова. Когда улегся легкий шум встречи, а Полина отвлеклась разговором с Банглиным, Диего шепнул Габриэлю на ухо: - Я надеюсь, что будем работать вместе. Внизу требуются опытные водители танков и ассы. Что ты на это скажешь? Грехов оглянулся на Полину, тревожно посматривающую на него из-за спины председателя Комиссии по контактам, и волнение всколыхнулось в нем снова. Словно он уже услышал таинственный шепот, призыв далекой неразгаданной жизни; и странно было ощущать себя зависимым от человека, ставшего вдруг дороже всех проблем, человека, над счастьем которого он был, оказывается, властен. Габриэль успокаивающе улыбнулся жене, подошел к пульту, нагнулся к окуляру перископа и, встретив взгляд Тартара, ответил ему долгим взглядом, в котором смешались и вызов, и угроза, и благодарность... Молчанов смотрел, как опускается десантолет. Лицо его выражало озабоченность. С базового корабля открывался вид на близкий горный хребет, как бы парящий и всплывающий над слоем густого тумана у горизонта; на древний вал громадного кратера-астроблемы диаметром в двести километров, над которым сновало несколько паутин, опекая уходящий танк, на маленькую черную полоску Города, спрятавшегося в отрогах хребта; на широкую, изборожденную трещинами поверхность плоскогорья, которая, как знал коммуникатор, обрывалась тремя огромными уступами в Долину Невезения: планетологи были весьма остроумными людьми, и на картах Тартара появлялись еще и не такие названия. Тусклый желтый глаз светила, окруженный мутными зеленоватыми разводами, равнодушно смотрел на вялое движение под ним. Казалось, он иногда подмигивает, и воображение тут же подрисовывало к глазу круглую рожу с ехидной ухмылкой... Десантолет коснулся почвы, стрельнувшей в миг посадки искрами расплавленной породы. От пульта донесся голос бортинженера, дублирующего связь со Станцией: - Двадцать восьмой совершил посадку на базовый номер один. Молчанов дождался, пока десантолет выплюнул полусферу платформы со вновь прибывшими, и пошел из командного зала корабля к выходу. Одновременно он отметил про себя, что паутины, повисшие над десантолетом при посадке, взмахнули вдруг краями и умчались к Городу, а оставшаяся отплыла на довольно большое расстояние и не пыталась приблизиться; как видно, Т-поля, которыми овладели люди, оказались действенным средством защиты от всех форм жизни Тартара, в том числе и от паутин, являющихся единственными генераторами Т-поля, созданными похоже самой природой. Маленький кораблик привез два новых танка и группу ученых, среди которых Молчанов заметил, к своему удивлению и немалой радости, Грехова. Миниатюрного асса невозможно было узнать - так изменилось его лицо, и Молчанов подумал, что жизнь действительно измеряется не годами, а плотностью заполняющих дни событий. - Тебя не узнать... - сказал коммуникатор, светлея липом. - Набрался сил на Земле, - улыбнулся Диего Вирт. Грехов с удовольствием ответил на рукопожатие Молчанова, и тот повел их на свой командный пост, на ходу делясь новостями - специально для Габриэля. Диего был уже в курсе всех дел. На корабле, или как его теперь называли, на базе, было всего два танка-лаборатории, оба они принадлежали планетологам, и поэтому прибытие еще двух машин расширяло область исследований вдвое. Диего пожелал Габриэлю поскорей определиться с работой и распрощался: его ждали планетологи, уходящие в очередной рейс. Молчанов тут же предложил Грехову войти в состав группы физиков-пространственников в качестве водителя и ответственного за безопасность экипажа четвертого танка. Руководителем группы назначался универсалист Тенишев. Габриэль опробовал двигатели на форсаже, вывел танк из эллинга и одним прыжком перебросил его через пандус на песок под кораблем. Нить сверкающих фигур - группа Мдивания, работающая в непосредственной близости от корабля, - помахали им вслед. Развернув "Мастифф" так, что за кормой вздулся песчаный смерч, Габриэль кинул танк вперед, к горам, на крутых виражах обходя острые выступы пород, длинные гряды морен и увалов и глубокие ложбины, "поросшие" древовидными кристаллами. На следующие параллельным курсом паутины он не обращал внимания. Последним от связи отключился Молчанов, выглядевший довольно усталым и невыспавшимся. Габриэль все эти дни чувствовал с его стороны необычное внимание к своей особе, и это его стесняло, хотя и не казалось неприятным. Физики копались сзади в своей, загромоздившей почти всю кабину, аппаратуре, антенны и датчики которой сделали танк похожим со стороны на диковинного зверя - помесь черепахи с ежом. Они работали деловито, без обычной пикировки и разговоров, и Габриэль тоже проникся атмосферой занятости. Проникся так, что даже угадывал команды Тенишева, сидевшего рядом в кресле перед пультом управления своими специальными приборами. К Городу подъехали со стороны хребта, так сказать, с тыла, где было ровней, так как "пригород" представлял собой дикую местность, всхолмленную землетрясениями или давней вулканической деятельностью. Правда, встречались здесь и узкие, как шрамы, полосы ровной, обожженной какими-то излучениями почвы, но Грехов всякий раз объезжал эти полосы, хотя иные из них тянулись почти до Города, до широкого голого пространства, окружавшего его по периметру. В километре от вертикального черного массива Тенишев остановил танк, и Габриэль с пробудившимся интересом стал наблюдать за работой ученого. На пульте перед Тенишевым мерцал изумрудным светом вогнутый экран, по которому бродили группы звездочек. На каждое изменение в их положении Тенишев отвечал переключениями на пульте и начинал волноваться, когда они исчезали совсем. Снаружи танка шевелились антенны, гудели генераторы излучений и охладители, физики переговаривались торопливыми голосами, и Грехов на миг почувствовал себя ненужным. Но вверху над ними плавали четыре паутины, внимательно следящие за всеми их действиями, возле Города паутины выстроились в одну гигантскую сеть, и ощущение ненужности быстро прошло. - Мешает защитное поле, - сказал вдруг кто-то за спиной Грехова. - Верно! - воскликнул Тенишев. - А я никак не пойму, в чем дело. Защитное Т-поле сняли, и в рядах паутин произошла немедленная перестройка: две из них накрыли танк куполом, а остальные соединились в странный колеблющийся крест. - Гравистрелок, - тут же отозвался Тенишев. - Очень хорошо. Запишите параметры от начала до конца. Он давно хотел исследовать гравистрелка в процессе его образования. Возможность на сей раз была исключительной. Габриэль увеличил мощность обычного защитного поля машины до максимума, с некоторой тревогой посмотрел на руководителя группы, но тот занялся приборами и не хотел отвлекаться на такие пустяки, как защита танка. Очевидно, по его разумению, защитой должен был ведать он, Габриэль. Грехов пожал плечами, и в это время гравистрелок выстрелил. Танк, вернее, весь объем поля, в которое он был впаян, как муравей в янтарь, содрогнулся, и гул удара пошел грохотать раскатами в скалах и отрогах хребта. - Великолепно!.. - возбужденно бормотал Тенишев, а его помощники лихорадочно завозились возле аппаратов, и не было места иным мыслям, кроме мыслей о работе, и не было иных чувств, кроме любопытства. Гравистрелок выстрелил три раза подряд. Танк раскачивался на амортизаторах все сильней, в мозг настойчиво лез "шепот" верхних паутин, и Габриэль нашел черную педаль под пультом и вдавил до отказа. Генераторы Т-поля сработали, и стена искривленного пространства отодвинула прочь и распавшегося гравистрелка, и паутин. - Хорошо, - сказал Тенишев, и черные глаза его остановились на Габриэле, словно оценивая, чего он стоит. - Хорошего понемножку... До обеда стояли на месте, обрабатывали полученные результаты, потом руководитель группы дал указание приблизиться к Городу. Вид черных кривых стен Города всегда вызывал у Габриэля нехорошие ассоциации, а в этот день особенно. И возня многочисленной стаи паутин не нравилась: словно готовились они к чему-то. Кто знает, может, и они исследовали земные аппараты доступными им способами, по-своему? Говорил же какой-то мудрый человек после изобретения микроскопа: "Не будем забывать, что и бактерии смотрят на нас с другой стороны". Габриэль невольно проводил взглядом косо летящую паутину, которая сопровождала глыбу любопытника. Ничего себе микроб! - Стоп! - сказал Тенишев совсем по-сташевски, Габриэль даже зажмурился, избавляясь от наваждения, потом опомнился и остановил танк. Как всегда, в непосредственной близости от Города машину окружило до трех десятков паутин разного калибра, и, как всегда, словно отдав дань любопытству, а может, убеждаясь в том, что чужой предмет не агрессивен, большинство из них улетело прочь. - Займитесь Городом, ребята, - проговорил Тенишев. - С активным зондированием поосторожней... - Только радио? Или можно лазеры и жесткое? - Можно лазеры. Жесткое излучение подождет. Таким образом, стояли два часа: физики работали и перекидывались фразами, как мячиками; Габриэль сидел, наблюдал и слушал, ему все чудилось, что он слышит еще один голос - посторонний, незнакомый, говорящий на странном птичьем языке, вникнуть в смысл которого не было никакой возможности. Иногда голос пропадал, но в глазах начинали мелькать зыбкие видения, бесформенные, как облака, и тогда Габриэль встряхивал головой и старался понять, чем занимаются паутины. А паутины в это время строились высоко над танком в лесенку, но почему-то не достраивались и рассыпались в стороны, и все начиналось сначала. Уже к заходу светила Грехов увидел еще одну знакомую картину (первый раз он видел ее со Сташевским): прилетели паутины и вышвырнули из своих "карманов" по любопытнику, которые беззвучно и бесследно растаяли в стенах Города. Правда, не совсем бесследно, потому что оттуда сразу же выплыло множество пластунов, накально белых и искрящихся. - Все! - вздохнул вдруг Тенишев, встал из кресла и потянулся. - На сегодня довольно. И они потихоньку поехали к базе, сопровождаемые паутинами и невесть откуда взявшимся серым призраком, похожим на большую дождевую тучу. К кораблю подошли вторыми, вслед за танком группы планетологов. Разошлись по отсекам, а после ужина собрались в зале и, выслушав доклады начальников групп научному совету во главе с Банглиным - через видеосвязь, поговорили еще немного друг с другом, поделились впечатлениями, фактами и версиями. Сергиенко сделал вывод, что паутины всегда нападают на те машины, которые так или иначе уменьшают напряженность поля тяготения - то есть на все летательные аппараты от быстролета до спасательного модуля и особенно гравиподъемник. Случай, когда люди попробовали включить его, был памятен всем. В результате погиб пилот десантолета, посланного за группой Сташевского, а сверхмощный импульс Т-поля едва не вышиб Станцию с орбиты. - Ведь что такое гравистрелок? - продолжал Сергиенко. - Это та же паутина, основное занятие которой - выбрасывать изделия рук человеческих за пределы Тартара, за пределы слоя Т-поля. Но паутины не используют всех свойств этого самого Т-поля, и это странно, потому что в противном случае жертв с нашей стороны было бы гораздо больше. - Давайте не будем говорить о странностях, - сказал Тенишев. - Их слишком много. - Зато ключей к Городам мы пока не можем подобрать, - развел руками Сергиенко. - Сия дверь для нас закрыта. - Дверь открыта для всех, кто хочет уйти, - пробормотал Квециньский, развеселив присутствующих... Габриэль на вечерней "пятиминутке" не был: заказал личный разговор со Станцией и до десяти часов корабельного вечера прирос к видеому, из которого на него смотрела Полина. Они почти не разговаривали: так, по пустякам, не вдумываясь в смысл сказанного. И даже не заметили, что на пункт связи заходил Диего Вирт: зашел, замер, постоял секунду и ушел бесшумно. Лицо его было мрачным и задумчивым. А Молчанову, когда база погрузилась в тишину сна, снова звонил Свекольников, просто так звонил, от неуверенности, от беспокойства, хотя в таком здоровом теле, казалось, должны быть не нервы, а канаты. Себя же Молчанов представлял, как один большой нерв: где ни тронь - беспокоит, о чем ни подумай - раздражает. После разговора он долго смотрел в видеоокно на далекое зарево Города - единственное светлое пятно в океане мрака. 4 Около месяца исследования продолжались обычным темпом. Планетологи завершили детальное картографирование "отпущенной" им области, открыли шесть месторождений радиоактивных руд, в которых сильно была заинтересована земная и чарианская промышленность, и заложили две шахты для изучения двух значительных масконов - линзовидных утолщений какого-то невероятно плотного вещества в коре планеты. Работа планетологов вообще была "более осязаема", что ли, более заметна. Остальные группы: физиков-пространственников, радиологов и волновиков, что называется, накапливали информацию, по крохам отпускаемую им природой планеты. Спустя месяц на базах стали происходить странные события, которым сначала не придали должного значения. Например, некоторые из наблюдателей начали жаловаться на... сон во время бодрствования и частые головокружения, на снижение общего тонуса организма и на ослабление памяти. Специалисты этого профиля из кораблей не выходили, как и многие из обслуживающего персонала баз, но случаи странного заболевания происходили именно с ними. Служба здоровья провела полное медицинское обследование всего личного состава баз и не нашла значительных отклонений от нормы ни у кого из обследуемых, кроме наблюдателей. Кто-то из ученых обратил внимание на то, что над выносными наблюдательными пунктами активность паутин максимальна по сравнению с тем, как они ведут себя над остальными группами построек баз, и тут выяснился печальный факт: несмотря на то, что люди располагали Т-полями и мощной силовой защитой, паутины все же каким-то образом продолжали воздействовать на организм человека, вызывая в нем качественные изменения, с которыми медицина не была подготовлена вести борьбу. После двух суток заседаний научный совет Станций принял решение постепенно свертывать исследовании Тартара и к концу года, до которого осталось два месяца, полностью очистить планету от присутствия на ней человека. Впервые в истории неразобщенной земной цивилизации человечество в лице исследовательского отряда получило довольно неприятную моральную травму, споткнувшись о порог научной тайны. Очень возможно, что жизнь Тартара, физические ее основы даже для исполина, каковым считался человек, вышедший на просторы Галактики, непонятны принципиально; что всех знаний, накопленных за многовековую историю, оказалось недостаточно, чтобы найти эквивалент жизни Тартара с известным человеку понятием; что, может быть, для решения этой проблемы земной цивилизации предстоит пройти еще немалый путь, осмыслить сотни иных, отличных от земных жизней, и только тогда вернуться к исходному - к Тартару, но, может, тогда уже этот возврат к Великой Тайне и не окажется нужным, и какой-то мальчишка, играя, вскроет планету одним пальчиком... Такие, не слишком стройные и серьезные, мысли бродили в голове Молчанова после разговора с Банглиным. Тот с явным облегчением говорил о возвращении кораблей с планеты к поясу Станций. Однако и он вынужден был признать, что, образно выражаясь, человек прищемил пальцы дверью тайны, оказавшись не homo sapiens galaktos - человеком разумным, галактическим, а homo vulgaris - человеком обыкновенным, не доросшим еще до больших открытий, знаний, озарений - как хотите, так и называйте. Все это было, конечно, не смертельно, и каждый воспринимал происходящее по-своему, не стоило волноваться за все человечество сразу. Так сказал Банглин, и, когда Молчанов остался перед пустым видеомом, ломая голову над причиной непонятного возбуждения председателя Комиссии по контактам, он вдруг понял, что не "мыслью единой жив человек", что он еще имеет право на кое-какие эмоции, на внимание со стороны друзей, на теплоту во взглядах, на дружеское слово и на многое другое, о чем он обычно не задумывается, но коль уж нет этого - жизнь оказывается не полной, не удавшейся, не значимой... Так подумав, Молчанов увидел себя как бы со стороны, седого, холодного, отчужденного и одинокого... Впрочем, одинокого ли? Нет, так сказать он был не вправе, но и веселого было мало. Дожил до седин, а друзей не нажил... Были друзья, но так давно, что и не вспомнишь. А, ладно... зачем лгать самому себе, все-то он помнит отлично, вот только мысли эти все чаще возвращаются, и нет тепла от них, и нет спокойствия. Устал? Или планета эта странная наводит "флюиды"?.. Молчанов прошелся по отсекам базы, с виду спокойный и собранный, как всегда. Поговорил с учеными, о чем - не помнил, и вернулся в центр управления, где здоровенный Мишин, командир десантолета, кого-то разносил могучим голосом, не жалея голосовых связок. Ему-то не надо было казаться хладнокровным более, чем он был на самом деле. С утра все валилось из рук Габриэля, все приелось ему: однообразные виды местности, одинаковые дни, походы на танке к Городу, похожие друг на друга, как две молекулы одного вещества, ровное настроение товарищей, державшееся где-то между категориями "плохо" и "очень плохо". Может быть, виной этому было то обстоятельство, что Полина ушла на корабле космологов к Тине, светилу Тартара, и поговорить с ней не удавалось третьи сутки подряд. В этот раз с ними пошло еще четверо волновиков, торопившихся провести нужные исследования, - базу скоро собирались сворачивать. У Города произошла заминка, потому что Тенишев хотел остановиться, а волновикам непременно надо было войти в Город. После пятими