ко если ты хочешь что-то сказать или сделать, что приведет его в дурное расположение духа и сделает злым и раздражительным, каким он иногда бывает, то я не посмотрю, что ты мой родственник. -- Об этом ты можешь не беспокоиться,--сказал Катан без всякого выражения.--Я не намереваюсь говорить с Его Величеством, если, конечно, он сам не потребует этого. Ну, а теперь, если ты позволишь мне наконец пройти, я хочу помолиться один перед общей молитвой. Ведь сегодня принесены в жертву двое невиновных. -- Невиновных? Коль скептически поднял бровь, когда Катан проходил мимо. -- Катан, я очень удивлен, я не думаю, что эти крестьяне невиновны. Но вы, МакРори, очень странные люди. Когда кончилась месса, Катан смог выйти из церкви и сесть на лошадь, не говоря ни с кем. Умный Кринан выбрал место для них сзади всей охотничьей кавалькады, подальше от тех, с кем его господин был бы обязан говорить. Самый ужасный момент был тогда, когда мимо проехала принцесса в окружении придворных дам. Она послала кончиками пальцев воздушный поцелуй, но, к счастью, не остановилась, за что Катан был ей очень благодарен. Он не был уверен, что смог бы смотреть ей в лицо. Кринан устроил так, что они выехали из городских ворот позже всех. Уже охотники трубили в рога и хлестали кнутами своих собак, чтобы они не сбивались в кучу, а на городской стене в петлях покачивались два трупа, причем один из них--труп ребенка. У Катана на глаза навернулись слезы, и он долго ехал молча, с опущенной головой. Одна рука была прижата к ноющей груди. Он старался не думать о тех, кто болтался на виселице, и о тех, кто вскоре разделит их участь, но не мог избавиться от чувства вины перед ними. Оно разъедало его сердце и разум. Наверное, он мог бы их спасти, если бы постарался. Теперь он не мог найти успокоения, и ему еще долго не найти его. Прошел почти весь октябрь, а с ним и казни заложников. Верный своему слову, Имр не отменил казни и не возобновил репрессии против убийц Раннульфа. Крестьяне оплакивали своих земляков, но по крайней мере новых смертей не последовало. Казненных оплакивали не только родственники. Больше всех страдал Катан, который в течение двадцати пяти дней мучился с каждым восходом солнца, с каждым рассветом, предвещающим смерть еще двоим несчастным, каждый из которых мог бы жить, если бы Катан выбрал его, а не Ревана. Но каким-то чудом он сохранил рассудок, возможно, благодаря специальной тренировке дерини. Во время охоты с королевским двором он пытался, и весьма успешно, скрыть неприязнь к тупому упрямству Имра. Эта черта раньше была несвойственна юному королю, которого он так хорошо знал и любил. Охота продолжалась почти три недели. К тому времени, как охотники вернулись в Валорет, единственное, что мог делать Катан,--это тщательно скрывать свое горе. Имр уже стал посмеиваться над Катаном, над его угрюмым видом и вовлек в эту игру весь двор. Так что Катан не мог больше оставаться при дворе и отправился вместе с Реваном в святой Лайэм к своему брату-священнику. Однако это не спасло его от глубокой депрессии, в которую он погружался с каждым рассветом в течение двадцати пяти дней. Теперь он все чаще запирался в отведенной для него комнате и не говорил ни с кем, почти не ел и даже не мог смотреть на Ревана, чья жизнь была куплена ценой жизней остальных заложников. И в день последней казни, когда он получил известие о смерти женщины, у которой неделю назад, в день казни ее мужа, родился мертвый ребенок, Катан больше не смог сдерживаться. Сумасшедшее письмо Йорама заставило лететь в святой Лайэм и Камбера, и Риса, а затем последовали долгие часы бесед, молитв и убеждений, прежде чем Катан начал постепенно выходить из состояния депрессии, и даже несколько раз потребовалось искусство Риса-Целителя, чтобы начал появляться прежний Катан. Спустя неделю, в день Всех Святых, Катан провел один в холодной церкви аббатства всю ночь. Он никогда не рассказывал о том, что случилось с ним в эту ночь, но на следующее утро после мессы он, Камбер, Рис и Йорам выехали из аббатства в Кэррори. Это было спокойное возвращение домой. Все эти события, естественно, отодвинули поиски наследника Халдейнов. Во время казней Рис и Йорам были вместе с Камбером и его людьми, а болезнь Катана задержала их отъезд. И только в праздник святого Иллтида в первую неделю ноября они смогли отправиться в дорогу к святому Пирану. За несколько миль до монастыря их нетерпение достигло предела. На земле уже лежал первый снег. Он падал всю ночь, пока они спали, и теперь покрывал землю мягким белым ковром, который раздражал глаза и заставлял горизонт сливаться с бесцветным небом. Сырой воздух пробирал до костей; иней оседал на ноздрях лошадей, и еще не привыкшие к снегу животные раздраженно фыркали. Всадникам приходилось внимательно следить за дорогой, чтобы не попасть в яму или на камень. Сегодня они первыми прокладывали путь. Лошадиные копыта оставляли глубокий след на девственно-белом снегу. -- Мы уже где-то совсем рядом?--спросил Рис после того, как они молча проехали целый час. Йорам поднес перчатку ко рту и стал дыханием согревать Руку. -- Мы уже рядом. Скоро появятся первые постройки. Вообще-то мы доехали бы и вчера вечером, но было уже слишком поздно. Для нас лучше приехать сюда утром. Они остановились на холме, чтобы взглянуть на широкую долину, расстилавшуюся внизу. Здесь снега было совсем мало, и по всей долине были видны монастырские строения. В другом конце долины стояла большая церковь со сверкающим крестом. Там и сям были раскиданы стога сена, чуть присыпанные снегом. Справа братья монахи в рабочих сутанах сгоняли коров на ферму. Рядом с главным зданием монастыря возвышался холм, из трубы которого струился тоненький дымок. -- О, у них здесь огромные владения,--заметил Рис, когда они приблизились к главным воротам.--А я думал, что этот Орден совсем бедный. Йорам кивнул. -- В этих Орденах есть отпрыски знатных фамилий и даже королевской семьи, думаю, что эти маленькие земельные угодья--дары короля. Их приняли здесь совсем иначе, чем в первый раз, когда они вместе въезжали в монастырь. Как только они остановились и спешились, тут же поводья их коней подхватили служки, почтительно поклонившиеся двум знатным приезжим. Закутанный в серое монах поспешил через двор, чтобы встретить их. Он нервно поклонился сначала священнику, а затем Целителю в зеленом плаще. -- Доброе утро, отец, милорд. Да благословит вас Господь! Мое имя--брат Сьеран. Чем могу служить вам? Йорам вежливо поклонился в ответ, поддерживая холодный тон, предложенный монахом. -- Доброе утро, брат. Я--лорд Йорам МакРори из Ордена святого Михаила, это--лорд Рис Турин, Целитель. Мы бы хотели поговорить с вашим приором. -- Конечно, господа.--Монах снова поклонился.--Пройдите, пожалуйста, сюда. Я спрошу его преосвященство, сможет ли он принять вас. Он повернулся и пошел. Йорам бросил ободряющий взгляд на Риса, и последовал за братом Сьераном. Их провели через двор, через длинную галерею, затем по саду, засыпанному снегом, в большую комнату, где не было ни стульев, ни скамеек. Здесь их оставили ждать среди четырех стен, увешанных картинами на религиозные темы. Вскоре в комнату вошел древний старик с седыми волосами. У него были по-детски удивленные карие глаза, а на груди висел серебряный крест на витом кожаном шнуре. -- Я--отец Стефан, приор монастыря святого Пирана,-- сказал он и поклонился.--Чем я могу служить вам, милорды? * * * Вскоре брат Сьеран провел их в небольшую комнату. Вдоль стены стояла узкая скамья, и в стене на уровне пояса было небольшое круглое отверстие диаметром с ширину ладони. Оно было заткнуто прозрачной тканью. Монах предложил сесть, а сам с поклоном удалился. Дверь за ним бесшумно закрылась. Через небольшое отверстие в потолке проходили свет и воздух, но в части комнаты, удаленной от центра, царил полумрак. Через круглое отверстие в стене тоже проник свет--это в соседнюю комнату вошел кто-то и закрыл за собой дверь. Они услышали чье-то дыхание. Человек по ту сторону стены подошел к отверстию и сел. Все молчали. Йорам сел слева от отверстия и знаком показал Рису место справа. -- Брат Бенедикт? Человек откашлялся. -- Я--брат Бенедикт. Вы должны простить меня. Я отвык разговаривать. -- Я понимаю,--сказал Йорам. Он взглянул на Риса и сосредоточился для продолжения разговора.--Брат Бенедикт, мы явились с миссией весьма деликатной. Я--священник Ордена святого Михаила, а мой друг--Целитель. Не так давно мы проводили в последний путь одного старика, который перед смертью сказал, что у него есть внук, монашеское имя которого--Бенедикт. Вы случайно не он? Они услышали вздох, затем молчание и, наконец, тихий голос: -- Как его звали? -- Мы бы хотели, чтобы вы назвали его имя, брат Бенедикт,--ответил Йорам.--Я могу сказать вам, что жил он в Валорете. Снова послышался вздох, и человек за стеной откашлялся. -- Благодарение Богу, что мой дед всегда жил в Ренгарте. Он бедный каменщик, и у него не было дел в столице. Его звали Дунстан. Дунстан--не Эйдан. И не Дан. Значит, это не их Бенедикт. Йорам вздохнул, взглянул на Риса, который уронил голову на руки. -- Дунстан,--повторил Йорам.--Нет, это не то имя. Может, другой Бенедикт--тот человек, которого мы ищем. Не можете ли вы попросить его прийти к нам, брат Бенедикт. -- Конечно, отец. -- И пусть ваш дед Дунстан живет в счастье и радости долгие годы. -- Благодарю, отец. Послышался шорох одежды, когда человек встал, затем отблеск света от открывающейся двери и тишина за стеной. Йорам посмотрел на Риса, поднявшего голову и казавшегося очень смущенным. -- Что случилось? Тебе что-то не нравится?--улыбнувшись, спросил Йорам. Рис вздохнул и покачал головой, прикусив губу. -- Я не создан для интриг, Йорам. Я был просто Целителем перед тем, как вмешался в это дело. Я всегда действовал открыто. Я теперь... В отверстии опять мелькнул свет. В комнату кто-то вошел. Рис замолчал. Человек шел неуверенно, прихрамывая и волоча за собой ногу. Он все время кашлял и, подойдя к скамье у отверстия, тяжело опустился на нее. Рис и Йорам почти ощутили физическое усилие человека при этом. Рис применил считывание мыслей, но тут же прервал его. Человек за стеной был серьезно болен. Легкие его были все разъедены. Рис проглотил слюну и дал знак Йораму начинать. -- Доброе утро, брат Бенедикт,--сказал Йорам.--Мы благодарим вас, что вы пришли. -- Я постараюсь быть вам полезен,--пробормотал человек,--но вы слишком поздно пришли сюда. Если бы я мог летать... Но ничего. Я все равно уйду отсюда. У меня есть верный способ покинуть эти стены. Рис удивленно взглянул на Йорама. -- Вы хотите уйти отсюда, брат? Человек опять закашлялся. -- Теперь это не имеет значения. Если бы двадцать лет назад мои враги были менее жестоки... Но как я могу помочь вам? Ведь вы же пришли не за тем, чтобы слушать мои жалобы? Йорам взглянул на Риса. Он был уверен, что и Целитель мучается тем же вопросом, что и он. Что же случилось с этим человеком двадцать лет назад? Значит, его насильно отдали в монастырь, беспринципные люди так иногда поступали с врагами. И двадцать лет назад... Но неужели это их Бенедикт, больной и умирающий... -- Я--священник Ордена святого Михаила, брат Бенедикт, мой друг--Целитель. Недавно мы похоронили одного старого человека, который, возможно, был вашим дедом. Из-за стены послышалось хриплое дыхание, которое вскоре перешло в надсадный кашель. Затем он стих, и наступила тишина, после чего раздался голос: -- Пусть он горит в аду! -- Простите, я не понял,--сказал Рис. -- Я сказал, пусть он горит в аду. Это он и его друзья заточили меня сюда, отобрали мою молодость, мои мечты... -- Одну секунду,--перебил его Йорам.--Как его звали? -- Как его звали?--повторил монах,--Его имя ненавистно мне, хотя его звали, как и моего отца, Джеймс. "Джеймс, но не Дэниэл. Слава Богу,--подумал Йорам,-- что этот обозленный человек не наш принц, не тот Бенедикт, которого мы ищем!" Во всяком случае, поиск следовало продолжить. У них оставались еще три Бенедикта и надежда найти того, кого надо. Он встал, знаком приказал Рису тоже подняться. Он знал, что его другу тоже хочется поскорее уйти отсюда, раз их попытка окончилась неудачей. Йорам кашлянул, чтобы привлечь внимание монаха. -- Мы просим прощения за беспокойство, брат Бенедикт. Мы ошиблись, этого человека звали не Джеймс. Я не могу, конечно, пожелать вам, чтобы вы смогли отомстить врагам, но я буду молиться, чтобы уход ваш отсюда был быстрым и немучительным. Человек снова закашлял и жалобно заговорил: -- Вы не расскажете отцу приору, о чем я говорил? Я... простите меня. Вероятно, потому, что ко мне никто не приходит... Меня держат в строгом заточении. И ненависть овладевает мною. Но перед лицом приближающейся смерти... простите меня. -- Конечно,--ответил Йорам. Они вышли из комнаты и вскоре снова были во дворе. Служки тут же подвели им коней. Брат Сьеран сопровождал их и даже погладил шею коня Риса, когда Целитель вскакивал в седло. -- Прекрасное животное, милорд. До вступления в Орден у меня тоже были такие лошади. Он с сожалением пожал плечами. -- Но, увы, это в прошлом. Надеюсь, вы не были разочарованы визитом, милорды? Вы нашли человека, которого искали? Рис пожал плечами. -- Вот этот второй монах, с которым мы говорили... Врач осматривал его? Йорам вздохнул. -- Нет, милорд. Он отказывается от врача,--сказал брат Сьеран. -- Ему недолго осталось жить,--сказал Рис.--Он знает об этом? -- Думаю, да. Но это не тревожит его,--ответил Сьеран.-- Он был озлоблен, когда попал сюда, а это было лет десять назад, а может, и больше. Я думаю, что у каждого свой путь к душевному покою. Все мы сошли в эти стены по разным причинам. -- И даже против собственной воли?--спокойно спросил Йорам. -- О, он вам сказал это? Боюсь, что разум его уже помутился. Он говорил об этом много раз, но это, разумеется, неправда. Никто не может войти сюда помимо собственного желания. -- О, конечно,--сказал Йорам, не скрывая сарказма в голосе.--Благодарю за помощь, брат Сьеран. Да хранит вас Господь! -- И вас тоже, милорды!--ответил Сьеран, поднимая руку для благословения. Он долго смотрел вслед выехавшим из ворот всадникам. Вдали начиналась буря. ГЛАВА 7 Искусство врача возвышает его, но в присутствии великих людей он должен склонить голову в восхищении. Книга Екклесиаста ила Проповедника 38:3 Поиски смогли возобновиться только через несколько дней, и на этот раз с Рисом поехал не Йорам, а сам Камбер, переодетый монахом-гавриллитом. Йорам хотел отправиться с ними и просил отца задержаться, пока он оформит свой отъезд из монастыря, но они не могли ждать, а Камбер не позволил Йораму уезжать без разрешения, чтобы не возбуждать излишних подозрений. Такая срочность была вызвана целой серией скандалов, учиненных юным горячим королем. После того как выпал первый снег, в Найфорде, где возводилась новая столица Имра, погибли сотни рабочих, потому что для них не были подготовлены зимние жилища и одежда. Еще тридцать два человека погибли во время обвала в каменоломне, где не было сделано соответствующего крепления. В Ремуте, старой столице Гвинедда, двадцать крестьян были посажены в тюрьму, а полдюжины повешены за отказ платить налог и добровольно идти на строительство. В Маривелле, на севере, перепившиеся солдаты спалили полгорода и не были наказаны за это, хотя сам архиепископ Валорета апеллировал к Имру с просьбой защитить его ни в чем не повинных горожан. Когда Камбер услышал обо всем этом, его охватил сильный гнев. Такое пренебрежение подданными было непозволительно для короля. И вот всего через неделю он и нервничавший Рис Турин поднимались в Лендурские горы, где находилось аббатство святого Фоиллана. Они уже три дня ехали по дороге, встречая множество путешественников, но в последний день, когда они въехали в область снегов, им не встретилось ни души. И теперь, проезжая мимо широких монастырских полей, расположенных в горах и горных долинах, они уже видели дымки кухонь аббатства--единственные признаки жизни на этой замороженной земле. Большие озера были скованы льдом, огромные пастбища и поля занесены снегом. Все вокруг было мертво. Два всадника плотно кутались в меховые плащи, лошади фыркали, выпуская клубы пара, скользили по льду, ежились от ледяного ветра. Наконец они прибыли к воротам аббатства. -- Кто хочет войти в ворота святого Фоиллана?--послышался старческий голос из окна высокой сторожевой будки. Ветер унес эти слова, и Камбер заставил лошадь подойти на несколько шагов ближе. -- Откройте ворота двум замерзшим путникам,--крикнул Камбер.--Я от архиепископа. Я--брат Кирилл, а со мной лорд Рис Турин. Мы долго ехали к вам. -- Вы монах? Чья-то голова высунулась из окна, чтобы посмотреть на них, но выражение лица в слабом свете зимнего дня было трудно разобрать. -- Да, я из Ордена святого Гавриила, лорд Рис--Целитель. Примите нас, пожалуйста. У нас дело к вашему аббату. Ответа не последовало, но голова исчезла, окно закрылось, и вскоре открылась боковая калитка ворот. Рис двинулся за Камбером, а монах, прежде чем взять лошадей, тщательно запер за ними дверь. Каменные башни и стены аббатства на фоне белого снега выглядели зловеще. Но они казались игрушечными по сравнению с неприступными скалами, служившими естественной границей на севере и востоке. Их склоны обдувались ветром и были свободны от снега. В монастырской церкви на склоне горы высилось громадное здание с большими дощатыми дверьми. В эти двери служки ввели лошадей, когда Камбер, Рис и сопровождавший их монах вошли во двор. "Вероятно, это зимние конюшни",--подумал Камбер. Через пять минут Камбер и Рис уже сидели в комнате на скамье перед огнем. У каждого из них в руках был бокал с горячим вином, под ногами--подушки. Аббат еще не появился, и сопровождавший их монах сновал по комнате, зажигая свечи, вытирая пыль и спешно наводя порядок. Камбер искоса бросил взгляд на Риса, как бы призывая его быть внимательным и осторожным, расстегнул ворот плаща и опустил его на плечи. Рис тоже начал согреваться, и ему пришлось даже отодвинуться от огня. Вскоре открылась дверь, и на пороге появился аббат. Камбер сразу же встал, поставив бокал на скамью. -- Добрый день, аббат,--сказал он, склоняясь, чтобы поцеловать перстень.--Я--брат Кирилл и нахожусь на службе его милости архиепископа. Это--мой коллега, лорд Рис Турин, Целитель. Рис тоже поставил в сторону бокал и поцеловал перстень аббата. Когда все требования этикета были соблюдены, аббат поднял костлявую руку и покачал головой. -- Нет, нет, брат Кирилл, давайте без церемоний. У вас был дальний путь по плохой погоде, и брат Джубал сказал мне, что вы приехали по делу, по важному делу. Чем я могу помочь вам? Он знаком приказал монаху придвинуть кресло к огню, сел и позволил сесть Камберу и Рису. Когда они расположились и аббат взял бокал, Камбер сложил руки перед собой и откашлялся. -- Отец аббат, мы приехали с очень деликатным делом и надеемся на ваше доброе отношение.--Он опустил глаза на бокал с вином.--Мы хотели бы поговорить с одним из ваших монахов. Это чрезвычайно важно. Аббат долго смотрел на них поверх бокала, грея о него Руки. -- Если человек чего-то хочет,--наконец заговорил он,-- то всегда надо спросить--зачем.--Он прикрыл глаза.--Чтобы удовлетворить вашу просьбу, мне придется существенно нарушить наши правила, и если я это сделаю для вас, для его милости архиепископа, то я должен знать--почему? Камбер опустил голову в знак согласия. -- Несколько месяцев назад умер один старик. Он был пациентом лорда Риса и, будучи на смертном одре, попросил Риса сообщить о смерти его внуку. К несчастью, он успел только сказать, что его внук--монах вашего Ордена и имя его Бенедикт. Рис просил моей помощи в поисках монаха--и вот мы здесь. -- Ясно,--сказал аббат, опустив глаза к бокалу с вином.-- Этот дед--он был важной личностью? -- Только для меня и для его внука,--ответил Рис.--Он был очень встревожен относительно своего прошлого и надеялся, что его внук сможет замолить его грехи и спасти душу. Я обещал, что постараюсь найти его внука, и я обязан это сделать. Могу ли я поговорить с ним, отец аббат? -- Это не положено...--начал аббат. -- Мы понимаем наше положение, отец аббат,--сказал Камбер.--Но это ведь не принесет никому вреда. Старик чувствовал себя большим грешником и надеялся, что молитвы его внука откроют ему путь на небеса. Я говорил об этом случае с его милостью архиепископом, и хотя он обычно не вмешивается в решения местных организаций церковной власти, пусть она формально находится под его юрисдикцией, но в данном случае он сказал, что отступление от правил возможно. Мы просим всего несколько минут. -- Хм-м,--промычал аббат. Было ясно, что упоминание об архиепископе произвело впечатление на аббата, и сейчас, он взвешивал обстоятельства. -- Как имя внука?--спросил он. -- Нам он известен только как брат Бенедикт, отец аббат. Аббат встал и начал расхаживать по комнате. Руки его были спрятаны в широкие рукава сутаны, на лице отражалось сильное беспокойство. -- Вы ставите меня в ужасное положение. Вы должны понять, что брат Бенедикт принял обет молчания. Он не говорит ни с кем, только со своим ангелом и со мной, своим духовником, уже больше двенадцати лет. Он--святой человек и очень тверд в своих обетах. Я не уверен, что он захочет увидеться с кем-нибудь из внешнего мира. Камбер встал на пути аббата, и тот вынужден был остановиться. -- Я--монах, отец аббат, лорд Рис--Целитель, а это тоже божественное призвание. Я полагаю, что мы не просто из внешнего мира, мы братья по духу. И думаю, что если он такой святой человек, то вы, его духовник, можете ему посоветовать встретиться с нами. Но, конечно, брат Бенедикт должен решать сам. Аббат внимательно посмотрел в лицо Камбера, как бы ища там что-то, и перевел взгляд на Риса. -- Вы, милорд, тоже согласны с тем, как оценивает брат Кирилл брата Бенедикта, которого вы никогда не видели? Неужели вам так нужно, чтобы святой человек нарушил свой обет? Рис опустил голову, чувствуя свою вину за то, что им приходится скрывать свои истинные цели, затем взглянул на аббата. В конце концов, они же не лгут, все, что они говорят, правда, хотя и не вся. Почему же он должен стыдиться? -- Кто может сказать, что он в чем-то уверен полностью, отец аббат?--спросил он тихо.--Разве мы не говорим в молитвах Domini, поп sum dignus? Но затем мы говорим "Скажи, и слово излечит твою душу". Как Целитель я ежедневно ощущаю целительную силу Бога, проходящую сквозь них в меня. Я знаю, что это дар Божий. Если брат Бенедикт встретится с нами, то я буду полностью уверен, что прав, требуя свидания с ним. Аббат улыбнулся и поклонился. -- Великолепно, милорд. Ваше искусство Целителя не затмило в вас закона Божия. Он опять нахмурился. -- Хорошо. Я спрошу брата Бенедикта, может ли он вас видеть, но я ничего не обещаю, я только спрошу. С этими словами аббат медленно удалился. А еще через десять минут, после того как их провели через холл в закрытый двор, Камбер и Рис оказались в маленькой темной комнате с мелкой решеткой на одной стене. В комнате было достаточно тепло, но сумрачно. Свечи у двери были единственным источником света. У стены с решеткой лежал коврик, такой маленький, что на нем едва могли уместиться два коленопреклоненных человека. Камбер спокойно стоял посреди комнаты и осматривал ее. Рис с подозрением смотрел на решетку. -- Вероятно, он согласился,--прошептал Рис, когда дверь их комнаты закрылась снаружи. -- Да, теперь моли Бога, чтобы это оказался он,--ответил Камбер. Он придвинулся к Рису, положил ему руку на плечо и сказал еле слышным голосом: -- Будь поближе, друг мой. У меня какое-то странное предчувствие, и оно мне не нравится. Рис кивнул, понимая, что Камбер имел в виду не физическую близость. Он опустился на колени у решетки, когда услышал по ту сторону шелест одежды. Камбер встал на колени рядом с ним, рука его остановилась на руке Риса. Он кивнул Целителю, чтобы тот начинал. -- Брат Бенедикт?--прошептал Рис. Шелест одежды прекратился, и Рис увидел смутные очертания за решеткой и почувствовал дыхание, чистое и свежее, но разглядеть что-либо было невозможно. -- Брат Бенедикт?--повторил Рис. Из-за решетки послышался слабый звук, похожий на кашель. -- Я--брат Бенедикт,--сказал тихий голос.--Чем я могу служить вам. Целитель и лже-монах обменялись напряженными взглядами. Каждый из них остро чувствовал тревогу и напряженность другого. Камбер прильнул к решетке. -- Мы просим прощения, брат Бенедикт, за беспокойство, но мы очень надеемся, что вы именно тот человек, которого мы ищем. Мое имя--брат Кирилл, со мной лорд Рис Турин, Целитель. Он присутствовал при последних минутах жизни вашего деда. Послышался вздох удивления. -- Мой дед? О, Иисус и все святые! Я думал, что он умер десять или пятнадцать лет назад! -- Умер?--спросил Камбер.--Я не понимаю. Как же его звали? -- Его имя Дэниэл. Я пытался связаться с ним лет десять назад, еще до того, как принял свой мрачный обет. Когда он умер, я не знаю. Но, простите, вы сказали, что лорд Рис Турин присутствовал при его смерти. Значит, он умер только сейчас? -- Боюсь, что да,--печально ответил Камбер.--Он... Голос его прервался. Он вдруг понял, что это именно тот, кто им нужен. Рука Риса крепко стиснула руку Камбера. Юноша прижался к решетке. -- Брат Бенедикт, это лорд Рис. Вы сказали, что вашего деда звали Дэниэл. Как его второе имя? Если вы тот человек, которого мы ищем, то у нас поручение для вас, но нам необходимо в этом убедиться. Скажите, что вы помните о своем деде? Последовала пауза, полная тишина за решеткой. Затем спокойный голос произнес: -- Его звали Дэниэл Драпировщик, и он торговал одеждой, когда я вступил в Орден. Мой отец Ройстон был убит во время погрома за год до этого... При упоминании этого имени в мозгу Риса вспыхнула та же картина, которую он видел в мозгу Драпировщика: Рой-стон лежит в гробу, а старик Дэниэл и мальчик Синил со страхом и любовью смотрят на него. Он внезапно понял, как выглядит человек за решеткой. Это тот же мальчик, но уже в зрелом возрасте: блестящие черные волосы, посеребренные на висках долгими трудными годами, чистые серые глаза Халдейнов на узком красивом лице, тонкие руки, изможденные годами молитв и постов, но руки сильные, способные делать многое, в том числе и держать тяжелый меч. Он передал это изображение Камберу и почувствовал, как тот сморщился от чересчур интенсивного сигнала, и вдруг он принял сигнал самого Камбера: Синил--нет, пока Бенедикт, он не один! Ничего необычного в этом не было: Бенедикт мог и сам попросить свидетеля на это свидание. Скорее всего это был сам аббат, тихо стоявший у двери в той же комнате. Но им следовало быть осторожнее. Как же теперь им действовать, чтобы не возбудить подозрений? -- Но я говорю очень сбивчиво и неразборчиво,--говорил Бенедикт.--Вы должны извинить меня, милорды, что мой Дорогой дед так долго прожил. Умоляю, скажите, были ли эти годы счастливыми для него? Умер ли он в мире и покое? -- Он был хороший человек,--ответил Рис и вопросительно посмотрел на Камбера, будто спрашивая, что же делать Дальше.--Мне выпала честь лечить его с того момента, как я начал исцелять людей. Он просил меня на своем смертном одре, чтобы я нашел вас и передал просьбу молиться за его Душу. -- О, бедная, добрая душа! Монах вздохнул. -- Прошу прощения, милорды, но я должен сейчас помолиться. Послышался шелест одежды за решеткой, и Рис посмотрел на Камбера. Что теперь?--мысленно спросил он. Я не знаю. Нам следовало бы узнать побольше. Но я боюсь вызвать подозрение. Это будет непросто, он... У меня есть план,--оборвал его Камбер.--Рис, ты можешь сделать так, чтобы он заболел? Что?! Слушай внимательно. Используй все свое искусство, чтобы симулировать у него болезнь. Пусть он упадет в обморок или еще что-нибудь. Это даст нам возможность войти туда и встретиться с ним лицом к лицу. Я сомневаюсь, что у них есть свой Целитель. Но использовать свое искусство, чтобы причинить вред... Нет, не вред. Оказать помощь. Ведь ты можешь сделать так, чтобы вреда не было. Рис, мы должны приблизиться к нему. Нам нужно знать, следует ли рисковать и вытаскивать его отсюда? -- Прошу прощения, милорды,--раздался голос Халдейна.--Я так потрясен... Делай!--приказал Камбер.--Он дезориентирован, находится в смятении. Ты можешь его просто перевести в состояние обморока. Делай! Камбер откашлялся, кивнул Рису и начал. -- Я думаю, что вам вряд ли известны причины, заставившие вашего деда беспокоиться о своей загробной жизни, брат Бенедикт. Дэниэл чувствовал, что он очень нагрешил в этой жизни; я говорил с его духовником, и добрый отец заверил меня, что он уже получил полное отпущение грехов, но... Рис собрался с силами, успокоил свой мозг, отключился от всего, и слова Камбера протекали сквозь него неуслышанными. Он приводил себя в состояние полной отрешенности, которое было необходимо для воздействия на другого человека. Закрыв глаза, он полностью отключился от внешнего мира, мысленно произнося слова, которые должны были привести его в состояние транса. Рис ощутил слабое покалывание в кончиках пальцев, в губах, под глазами, он чувствовал близость Бенедикта, внимательно слушающего Камбера. Медленно он протянул руку к решетке, коснулся пальцами металла, согрел его своим прикосновением. Открывая глаза, он приблизил лицо к решетке, увидел лицо, очертания головы Бенедикта, прижавшегося к решетке, чтобы лучше расслышать слова Камбера, которых Рис не слышал совсем. Он направил свою энергию в узкое пространство, разделявшее их. Рука его находилась всего в нескольких миллиметрах от головы Бенедикта. Рис выпустил мощный сгусток энергии, которая проникла в мозг монаха незамеченной, так как тот был полностью поглощен словами, простыми словами, обволакивающими его сознание. Теперь Рис был внутри его мозга. Он мягко зондировал его, отыскивая слабые места, стараясь делать это незаметно, чтобы его нельзя было обнаружить. Он нашел то, что искал, и приложил энергию в центр, управляющий сознанием, увеличил давление и понял, что не ошибся. Слова Камбера стали расплываться в мозгу Бенедикта, терять смысл. Вдруг Бенедикт обмяк у стены и сполз на пол. Рис еще раз коснулся нужного места и увидел, что возле него кто-то копошится, излучая смятение и страх. Рис убедился, что обморок будет длительным, затем выскользнул из мозга и прервал контакт. Он обнаружил, что истекает потом, что рука его судорожно сжимает руку Камбера, который смотрит на него с почтительным уважением, даже с некоторой боязнью. Рис отпустил руку Камбера и с трудом проговорил дрожащим голосом: -- Что случилось? -- Он потерял сознание,--прошептал Камбер. Легкая Улыбка играла на его губах.--Брат Бенедикт!--позвал он.-- Брат Бенедикт, что с вами? -- Он без сознания. Я думаю, что ему плохо,--послышался голос аббата.--Брат Пол, брат Финеас, идите сюда. Послышался звук бегущих ног. -- Бенедикт, скажи что-нибудь. Финеас, позови кого-нибудь! У него шок. Ты без сознания, Бенедикт, что с тобой? Рис попытался заглянуть сквозь решетку, а Камбер спокойно стоял на коленях, немного склонив голову и прислушиваясь. -- Предложи им помощь,--почти беззвучно прошептал он. Рис прижался к решетке. -- Отец аббат, может, я могу помочь? Я Целитель. Никто не отреагировал на его слова. За стеной послышалась возня, беготня, перешептывания, а затем кто-то громко сказал: -- Я не понимаю, что с ним, отец аббат. Если у него просто обморок, то он должен был бы уже давно пройти. -- Он очень много постился в последние дни,--сказал другой.--Я предупреждал его, что два раза в месяц--это слишком много. -- А может, это колдовство?--прошептал третий.--Боже, спаси нас! -- Чепуха! Не впадайте в панику,--послышался голос аббата.--Лорд Рис, вы еще здесь? -- Да, отец аббат. Я слышу. Что произошло? Может, я могу помочь чем-нибудь? Он взглянул на Камбера, и тот одобрительно кивнул. -- Я не знаю, милорд. Брат Бенедикт в обмороке, и наш врач не может привести его в сознание. Может, вы заглянете сюда и посмотрите на него? -- Пожалуйста, отец аббат. Для меня большая честь оказать вам посильную помощь. Я чувствую себя виноватым в том, что произошло. Камбер прикрыл рот рукой, скрывая улыбку, и Рис строго посмотрел на него. -- Но я не могу понять, почему он так остро воспринял смерть своего деда,--поспешно добавил он. -- Вам не за что ругать себя, милорд. Брат Финеас, пожалуйста, проводи лорда Риса. А вы помогите мне перенести брата Бенедикта в его келью. Когда за стеной все затихло, Камбер встал и глубоко вздохнул. -- Надолго ли обморок?--прошептал он. -- Минут на пятнадцать-двадцать! Рис, вставая, попытался заглянуть сквозь решетку. -- У меня будет много времени, чтобы привести его в себя. Я постараюсь все прочесть в его мозгу. Это, может быть, наша единственная возможность. -- Во всяком случае, мы...--начал было Камбер, но прервался на полуслове и закашлялся. Дверь отворилась, и в комнату заглянул брат Финеас. -- Лорд Рис? -- Могу ли я пригласить с собой брата Кирилла? Мы часто работали вместе. -- Но... -- Пожалуйста, брат. Я--монах,--напомнил ему Камбер.--Идем, нельзя терять времени. * * * Этим вечером Рис и Камбер сидели в комнате гостиницы за круглым столом, между ними горела свеча. Руки одного крепко сжимали руки другого. По прибытии сюда они быстро поели внизу, в общей столовой, отогрелись после скачки по заснеженным равнинам и поднялись в свою комнату. Последние полчаса они провели в глубоком трансе. Рис передавал Камберу информацию, воспринятую им во время короткого обследования мозга Синила. Передача мысленных впечатлений была гораздо проще, эффективнее, чем передача словами. Первым вышел из транса и прервал контакт Камбер. Он выпрямился в кресле и потер онемевшие кончики пальцев, восстанавливая кровообращение. Веки Риса затрепетали, и он тоже сделал глубокий вдох, затем другой, третий, вытесняя из мозга остаточные явления транса. Камбер зевнул и наполнил две кружки ароматным вином. -- Ты очень искусно провел считывание мыслей, хотя обстановка была сложная. Должен сказать, что я поражен. Рис потер глаза и заставил взгляд сфокусироваться на Камбере. -- Да. Он великолепен, хотя и нетренирован. Но...--Он Устало вздохнул.--Но, черт побери, почему такой незаурядный человек так искренне пошел в монахи! Это усложняет все дело. -- Он был честен перед собой. Камбер улыбнулся. -- Синил--священник, он чувствует призвание к этому. И он--хороший священник. При существующих обстоятельствах он и не мог быть никем другим. -- Йорам это бы понял, а я не понимаю,--упрямо настаивал Рис.--Весь вопрос в том, захочет ли он нарушить обет ради короны. Я уверен, что после соответствующего обучения он вполне способен быть королем. Но захочет ли он? Что для него выше: долг рождения или долг обета? Ему придется делать трудный выбор. Имеем ли мы право предлагать ему этот выбор? -- Нарушить обет и одеть корону? Камбер вздохнул. -- Жениться, произвести наследников, восстановить династию--это для большинства людей радостная задача. Но с Синилом такого не будет. Боюсь, он--настоящий священник. И хотя мы можем уговорить его покинуть обитель, сбросить монашескую одежду, выйти в мир, жениться и надеть корону предков,--а я уверен, что мы это должны сделать,--он никогда не будет счастливым человеком, по-настоящему счастливым человеком. Мы даже не имеем права предоставлять решение ему самому, если есть хоть малейший шанс, что он может отказаться. Синил Халдейн должен стать королем. -- Но... Рис положил локти на стол и, опустив на руки голову, погрузился в меланхолию. Камбер долго молчал и наконец спросил: -- Ты уверен в этом? Рис покачал головой. -- Мы так мало знаем о нем, Камбер. А что если мы ошибемся? -- Ошибиться могу только я. Камбер хмыкнул. -- Ведь вы с Йорамом уже решили выступить против тирании, свергнуть злого короля и восстановить истинного наследника трона. Рис улыбнулся, несмотря на усталость, но затем снова стал угрюмым и посмотрел на Камбера. -- Я знаю. И ты, конечно, прав. Синил обладает слишком большим потенциалом, так что мы должны попытаться посадить его на трон. Но цена... -- Она будет высока для всех нас. Камбер кивнул. -- И смерти крестьян--это не последние смерти, не окончательная цена, которую нам придется платить. И даже если нам удастся вытащить Синила из святого Фоиллана, нам еще надо будет убедить его в том, что только он сможет нанести успешный удар. Рис только кивнул в знак согласия и начал готовить себе постель. Но сон не шел к нему в эту ночь. Дневное напряжение истощило его и физически, и психически. Еще долго после того как глубокое, ровное дыхание Камбера возвестило, что тот уснул, Рис лежал на спине, глядя на темный потолок и слушая звуки, доносившиеся снизу из таверны, завывание ветра за ставнями. Он продолжал думать о тех частях мозга Синила, которые он не смог исследовать: они находились за такими мощными непроницаемыми защитами, проникать за которые он не решился, боясь, что будет обнаружен. Он никак не мог предположить, что у людей могут быть такие защиты. Знает ли Синил, кто он в действительности, и посещала ли когда-нибудь голову Синила мысль о том, что он полнокровный наследник Халдейнов и короны Гвинедда, узурпированной жестокими Фестилами--королями-дерини. ГЛАВА 8 Жесток гнев, неукротима ярость, но кто устоит против ревности? Книга Притчей Соломоновых 27:4 На тренировочном дворе королевского дворца в Валорете Имр Фестил упражнялся в фехтовании под бдительным надзором наставника. По периметру площадки толпились приближенные, криками выражая свое одобрение и восхищение и давая разнообразные советы. Однако, когда король занимался, на площадке никто не решался появиться. Имр был очень напряжен, и никто не рисковал быть неправильно понятым и попасть в опалу. Имр очень нервничал, когда в его присутствии обнажалось оружие, даже если это делали люди, не раз доказывавшие свою преданность королю. Только немногие имели на это право--Армах и Селкирк, его учителя фехтования, и небольшая горстка избранных. Поднять оружие против короля--это могло быть расценено Имром как измена даже в том случае, если невольный мятежник собирался только поупражняться. Его спарринг-партнеры могли подвергнуться немедленному нападению охранников, двое из которых всегда находились поблизости, всегда готовые броситься на защиту короля. Все это делало уроки фехтования короля очень напряженными для его свиты. Способности Имра в фехтовании были далеко не выдающимися, что вытекало из особенностей его телосложения. Его хрупкая фигура не позволяла ему стать большим мастером в этом деле, да и сам Имр не очень-то интересова