зилось огромным фиолетовым пятном, а на спине вырос уродливый горб. Отец умер от горя, а старший брат принцессы, Хангон, ставший ваном, отвел ее на гору Тхэбэксан и, как самое дорогое, что у него есть, предложил ее Хвануну, верховному владыке неба, живущему на звезде Тхыльсон. Жертва была принята - черная тьма перенесла Марьян в другие земли, в Ирландию, в Храм Каменного Зверя. Здесь она стала жрицей судьбы, здесь она получила имя Марьян (Ок Дон Ки странно звучало для ирландцев). Здесь она познала людскую жестокость и несправедливость, но не со стороны обитателей храма, которые полюбили странную уродинку с непривычными чертами лица. Жрицы судьбы оставались в чреве волшебного Каменного Зверя на двенадцать дней один на один с желающими познать свое будущее. Плотские забавы не возбранялись - наоборот, они способствовали более точному предсказанию. Но Марьян никто не брал с собой в чрево Зверя; все приезжающие рыцари предпочитали спутницами других жриц, красивых и не обезображенных. Марьян уже думала, что никогда не войдет в Зверя, как однажды приехало слишком много мужчин, желающих узнать будущее перед опасным походом. Жриц на всех не хватило и Марьян тоже выбрали в спутницы во чрево Зверя. Как она была счастлива, она хотела отдать незнакомцу лучшие порывы ее души. Но они ему были не нужны. Он напился дрянного вина, что привез с собой, и грубо напал на Марьян (Радхаур внутренне напрягся и гневно сжал кулаки, рассказывая об этом эпизоде). Насильник чуть не убил несчастную, искромсав ее тело ножом, но произошло чудо - из стены кельи появилась голова зверя, такая же как у настоящего, но много меньше, и пожрала человека, посмевшего причинить зло жрице судьбы, жрице Каменного Зверя. Марьян едва осталась в живых, долго болела, шрамы еще более обезобразили ее. Радхаур приехал в Храм Каменного Зверя после посещения каталога алголиан и встречи с головой Алвисида по рекомендации Фоора. С Радхауром были Этвард и Ламорак, молодой король Сегонтиумский. Фоор уговорил друзей посетить Храм Каменного Зверя, с тайной надеждой узнать - суждено ли Наследнику Алвисида возродить поверженного бога. Радхаур не смотрел на женщин - потому, что в тот день по его вине и воле погибла его бывшая возлюбленная, Сарлуза, сожженная пламенем мести Князя Тьмы Белиала. Наследнику Алвисида было все равно с кем идти в чрево Зверя и он, чтобы желания тела не мешали ему думать, выбрал самую некрасивую из всех - Марьян. Но все вышло совсем не так, как предполагал Радхаур. Он, чтобы отвлечься от невеселых дум своих, попросил рассказать ее о себе. Он был просто ошарашен - сколько выпало несчастий и испытаний на долю этой маленькой, но несдающейся перед ударами судьбы, женщиной. А он-то убивался по своей несчастной жизни, он - сильный, красивый рыцарь, граф Маридунский. Ему стало стыдно. Она попросила поцеловать ее, чтобы хоть на крохотное мгновение если не почувствовать, то угадать дыхание любви. Ночью Радхауру приснилась Лорелла - его первая возлюбленная, девушка из озера, на которую Сарлуза наложила чары, подобные заклятию Алвисида. Но Лорелла не погибла в первую брачную ночь с Радхауром, ее спасли Фоор и Хамрай. Однако, счастья любви Лорелла не смогла узнать - ее отец, повелитель Ста Озер царь Тютин, превратил опозорившую его дочь в птицу-лебедь и послал на другой край земли, туда, куда уходит отдыхать день, к своей родственнице богине Чальчиутликуэ и ее мужу богу дождя Тлалока, где живут все дети вод, желающие отмолить грехи. Во сне Лорелла сказала: "Я люблю тебя, Радхаур, я никогда не расстанусь с тобой. Я растворилась в каждой женщине: с кем бы ты ни был - ты и со мной тоже. Пока ты помнишь меня - я с тобой. Ты любишь другую - любишь и меня в ней. Я - в каждой. Я - Любовь..." Радхаур думал, что никогда больше не узнает любви - это чувство мертво для него. Но ему все равно придется взять какую-нибудь женщину в жены, чтобы не прервался славный род Сидмортов, графов Маридунских. Рядом с ним на постели лежала уродливая Марьян - он непроизвольно во сне гладил ее волосы, полагая, что ласкает Лореллу. Он проснулся и почувствовал, как напряжена от негаданной ласки несчастная жрица судьбы. Ради Лореллы, ради всех женщин на свете, которым он не сможет подарить любовь, Радхаур отдал этой уродинке всего себя - пусть на краткие мгновенья, но целиком. Он не видел пред собой страшное, пересеченное старыми шрамами лицо, руки ласкали ее кожу, не чувствуя шероховатости шрамов - перед ним была женщина, которая жаждала любви. И с губ его сорвалось нежданное: "Я люблю тебя". Сорвалось, потому что он уже никого больше не сможет полюбить. Но Марьян поверила. И случилось чудо - Каменный Зверь вернул ей красоту, исчезли шрамы и горб, пропало ненавистное фиолетовое пятно, покрывавшее всю левую половину лица. Она стала прекрасна и достойна любви! Но она была ненужна Радхауру - она не пробуждала в нем никаких чувств, как женщина, он умер, умер для любви и не желает больше об этом думать! В предсказании он увидел другую девушку - с золотыми волосами. Если ради кого и стоит жить, то для нее. Черноволосой Марьян в предсказании не было. Она умоляла Радхаура взять ее с собой, хоть кем, хоть рабыней. Он отказался и уехал вместе со своими друзьями, торопясь на корабль, чтобы плыть в Бретань, где их ожидала армия. Она пронзила себе сердце острым трехгранным кинжалом - без Радхаура для нее не было жизни. Узнав об этом, Радхаур вернулся в Храм Каменного Зверя. Он был вне себя - все, кто имел несчастье полюбить его, погибали. Он проклят! Мертвая Марьян лежала на постели в своей келье. Радхаур открыл ларец с головой Алвисида, что отдал ему Фоор, и попросил легендарного предка оживить Марьян. "Я не могу этого сделать, - в ответ на просьбу сказал Алвисид. - Если бы даже я мог, то это бесполезно... Ты не возьмешь ее с собой, даже если случится чудо и она оживет. Она будет мешать тебе собирать мои члены. А без тебя она вновь покончит с жизнью..." Радхаур в гневе захлопнул ларец и упал на колени пред мертвой жрицей судьбы, пронзившей сердце из-за любви к нему, Радхауру, носителю Силы Алвисида - силы, которой он не просил и не знал, что с ней делать. И в отчаяньи он прокричал мертвой красавице со странными, но удивительно прекрасными чертами лица: "Я люблю тебя, Марьян!". И, в который раз с Марьян, случилось чудо - треугольная рана в левой половине груди исчезла, как не было; Марьян открыла глаза. Хамрай знал о Каменном Звере многое. Знал, магическую звериную силу этого чудовища, лишенного возможности двигаться. Он ни мгновения не сомневался в правдивости слов Наследника Алвисида. Аннаура тоже не сомневалась, она восприняла рассказ не разумом, а сердцем, мгновенно проникшись к Марьян симпатией. Когда женщина любит, другая женщина, влюбленная в другого мужчину столь же безрассудно и всецело, всегда вызывает в ней самые приятные чувства, поскольку не соперница. Аннаура и Марьян быстро подружились. Но если Хамрай обвенчался с Аннаурой, как только представилась возможность, то Радхаур не спешил. Он не любил Марьян, он просто считал себя не вправе позволить ей вновь убить себя. Перед решающим сражением у плененного дьяволовым куполом Рэдвэлла, Марьян дала Радхауру золотую фигурку своего бога, Хвануна, чтобы он хранил ее возлюбленного. И в поединке с принцем Вогоном, именно эта статуэтка спасла Радхауру жизнь. Когда купол пал и Радхаур вошел в замок, он был удивлен, увидев Хамрая живым, он подумал, что Хамрай испугался. Узнав же, что произошло, Радхаур задумался. И, неожиданно для всех, решил отправить послов в далекий Когуре, к царственному вану Хангону, старшему брату Марьян, чтобы тот дал согласие на их брак. Шла война. Война, которая Хамрая не касалась. Конечно, как маг и просто много повидавший человек, он мог бы помочь юному королю бриттов и словом и делом. Но Хамрай чурался политики даже при шахе, который был его старым другом, - для этого есть военные советники. Да юный король Этвард и не просил барона Ансеиса о помощи. В благодарность за отвагу и неоценимую помощь король пожаловал барону земли сэра Насьена. И с бретонской армией двинулся на Камелот. Наследник Алвисида отправился с ним - кроме того, что это был его рыцарский долг, он еще поклялся у тела погибшего отца отомстить убийце и восстановить графский дворец в Камелоте. Хамрай с Аннаурой поехали жить в замок сэра Насьена, хотя и из Рэдвэлла их никто не гнал. Замок оказался в довольно плачевном состоянии, не зря молодой Ричард Насьен затеял строительство нового, правда, толком ничего не успел сделать. Но Аннауре очень понравились окрестности. Хамрай знал, что в Аннауре уже бьется новая жизнь - его. Да разве он смел хотя бы мечтать об этом?! Хамрай решил осесть здесь - рядом с замком Наследника Алвисида, где уже хранилась голова поверженного бога. С помощью черной магической жемчужины он перенесся духом в шахский дворец - сообщить, что застрял в Британии плотно и надолго, но дело не стоит на месте, голова Алвисида уже вновь ожила, а Наследник вот-вот тронется в путь за торсом. Самого Шаха не было - он воевал в Парфии. Хамрай рассказал все двойнику, но на этот раз он не пожелал делиться с ним памятью. Да и рассказал не все - об Аннауре, о счастье любви он не промолвил ни слова. По многим причинам - и прежде всего, чтобы шах, узнав об этом, не вбил себе в голову, что и он влюбился в первую попавшуюся красотку из многочисленного гарема и не полез бы с ней в постель. Любовь - это не только желание телесной близости, это готовность отдать за любовь жизнь. Вряд ли мудрый Фаррух Аль Балсар способен уловить разницу. А уж тем более маловероятно, что он способен полюбить, как Хамрай. Впервые за долгие двести двадцать семь лет своей жизни Хамрай был счастлив и свободен, как никогда. Он любил и был любимым. Он даже почти забыл о заклятии Алвисида - что ему до того, если каждый вечер и ночь он проводил с самой лучшей в мире женщиной! Женщиной, которая принесет ему сына - он сразу знал, что будет именно сын, а не девочка, и долго, со вкусом подбирал имя своему наследнику. Силы Космические, у него будет сын! Он решил назвать мальчиком Отлаком, в честь погибшего графа Маридунского, отца Наследника Алвисида. Он чуть ли не считал дни до этого самого счастливого события в своей жизни. Увлеченный строительством замка, приведением в порядок довольно заброшенного хозяйства, Хамрай не забывал об Алвисиде и о его Наследнике, нет. Просто это отошло на задний план, стало не то, чтобы совсем неважным, но не насущным. Он счастлив, что еще ему надо? А о том, что время уходит, как вода в песок, и когда-нибудь, рано или поздно, заклятие вновь грозно повиснет над ним, он не желал даже думать. Шах Балсар, вернувшись с войны, послал голубя с посланием - он требовал решительных действий. Хамрай же успокаивал шаха и себя тем, что Наследник Алвисида сейчас на войне, его все равно не подвигнуть на путешествия, пока в стране не воцарится мир. А сам наслаждался семейной жизнью, ни о чем не думая. Но, оказалось, это быстро приедается. Всю осень и зиму гонцы сообщали о победах бриттов под предводительством юного короля. Почти без боя был взят Камелот и Этвард устроил пышную коронацию, потом войска двинулись на Лондон, штурмуя один сакский город за другим. Хамрай все чаще задумывался над путешествиями Наследника Алвисида, несколько раз ездил в Рэдвэлл говорить с головой поверженного бога, вновь занялся магическими изысканиями. Кстати, чтобы проверить важное открытие он и собирался в Рэдвэлл. Но, конечно, не в день рождения первенца - чуть позже. Месяц назад юный граф вернулся в родовой замок. Марьян в отсутствие Радхаура жила у барона - они с Аннаурой действительно подружились. Какая радость была для красивой черноволосой женщины, что граф вернулся живым и невредимым из военного похода. Она только и жила мыслями о его возвращении. И о возвращении послов от брата - она не сомневалась, что Хангон согласится на ее брак со знатным бриттским рыцарем и пришлет соответствующие подарки в знак уважения. Она знала, что до Когуре ехать очень долго, но не знала сколько. И уже ждала послов обратно. А если послы и не вернутся - с чего бы они должны не вернуться, но вдруг? - Марьян мечтала родить Радхауру сына и тогда он женится на ней, не дожидаясь согласия ее брата. Хамрай, после пира по случаю возвращения графа, осторожно завел беседу об Алвисиде. Радхаур кивнул: да, зов в груди зовет безо всяких напоминаний. И вроде причин откладывать первое путешествие нет. Вот через месяц состоится рыцарский турнир в Камелоте, а затем Радхаур отправится искать торс Алвисида в Тевтонию. У него там еще есть дела, кроме вызволения частицы поверженного бога. Радхаур не сказал какие, но Хамрай и так знал - в Тевтонию отправился герцог Иглангер с братьями, которому Радхаур поклялся отомстить за смерть отца. - Да, - продолжал Радхаур, - это не для чужих ушей, барон, так между нами. Этвард хочет попутешествовать по земле, посмотреть мир. Что мы видели кроме Рэдвэлла и Маридунума? А потом - война, сражения... Хочется посмотреть как в чужих краях люди живут. А материковые саксы, дабы укрепить шаткий мир, предлагают Этварду в жены сакскую принцессу. Любую, у них много королевств, он сам выберет. Вот Этвард и хочет тайком, неузнанным, под гербом простого рыцаря проехаться и посмотреть невест. И Ламорак с нами поедет. Хамрай знал, что в душе Наследника живет зов, который безошибочно приведет его к части поверженного бога. Чем ближе Наследник к ней приблизится, тем сильнее и неумолимее становится зов, подчиняя себе все помыслы и желания Наследника. Три дня назад граф уехал в Камелот, Хамраю отлично было известно об этом: Радхаур заезжал к нему, звал с собой на турнир. Слава о бароне Ансеисе гремела на всю Британию, и сэр Гловер, граф Камулодунский, жаждал реванша за прошлогоднее поражение. Ансеис бы и поехал, но он ждал рождения сына, он при всем желании не успевал на турнир, и просил сэра Радхаура передать сэру Гловеру, что они еще обязательно встретятся на ристалище. Все, вроде, шло хорошо, но одно настораживало старого мага - алголиане. Он ничего не знал о них. Ничего. И это его беспокоило. Хамрай достаточно пожил, чтобы понять - смерть Фоора внесет значительные изменения в политику могущественного ордена. Фоор - ученик Алвисида, он видел его живым, он помнил его. Память, разумеется, сохранила только хорошее - в воспоминаниях верховного координатора сын Алгола представал мудрым и великодушным, без каких-либо недостатков. Чтобы в этом убедиться, стоит посмотреть субдерикторию Фоора, последнюю, из шестнадцати, написанную более века назад: "Алвисид был бог; он говорил, что он - человек, своим умом достигший могущества бога, но если это так, то он был человеком из человеков, лучшим и безгрешным, и это позволило ему приблизиться по чистоте и разуму к отцу своему, великому Алголу, и пусть путь Алвисида не достижим для простого человека, но каждый человек должен стремиться идти по нему, всегда и во всем подражая мудрому Алвисиду, который, все-таки, был богом..." И так далее почти на сотню страниц. Хамрай стыдился собственных строк, что написал для Моонлав, но он-то хоть писал по юности и не обладал такими могуществом и опытом как у Фоора, когда тот писал свою субдерикторию. Фоор был очарован Алвисидом, совершенно забыв все дурное, что неизбежно было. Хамрай знал Алвисида - это был поистине человек, обладающий могуществом бога, но и многими недостатками, присущими человеку: Алвисид умел любить, ненавидеть и сомневаться. Фоор забыл об этом. Он страстно хотел оживить Алвисида, ни о чем другом думать просто не мог. И потерял себя. И как следствие этого - погиб. Нет, не случайная встреча с Хамраем в волшебном коридоре была причиной его гибели. Фоора все равно уничтожили бы ближайшие приближенные. После первого сражения, еще до того, как Рэдвэлл был заключен под дьяволов купол, ночью Хамрай случайно подслушал разговор четверых самых могущественных, после верховного координатора, алголиан. - Он зашел слишком далеко, тебе не кажется, брат? - услышал Хамрай, и поначалу даже не понял, почему удивился обрывку чужого разговора не предназначенного для любопытных ушей. Он бы прошел мимо по темному коридору, если бы мгновенно не сообразил: фраза была сказана на древнем, умершем во время Великой Потери Памяти, языке. Хамрай даже не слышал, чтобы этим языком пользовалась какая либо секта или тайное сообщество. Сам он выучил этот язык давно, еще при Моонлав, когда ему потребовалось прочитать несколько свитков. От Моонлав он знал, что этот язык имеет большие странности - слова произносятся совершенно не так, как пишутся. Но донесшаяся до него фраза была произнесена так, как прочитал бы ее по буквам непосвященный человек. Хамрай насторожился. Не то, чтобы он был охоч до чужих секретов, но разговор мог касаться Наследника Алвисида, а это уже крайне важно знать. - Почему ты так считаешь? - на том же языке, но еще более коверкая слова, спросил другой голос. - Он не один так считает, брат Мекор, - раздался третий голос. - Мы все так думаем. Верховный зашел слишком далеко, он погубит всех нас. - Если нам и суждено умереть в этом замке, - возразил Мекор, - то во славу Алвисида и по воле Алголовой. - Нет, - твердо сказал первый голос. - Мы не хотели бы, брат, чтобы и ты поддался заблуждениям Верховного. Мы преступили все возможные законы, все заповеди Алгола. Сегодня мы в открытую сражались на стороне бриттов, а ведь в Директориях сказано: "Да не откроют войну истинно верующие на землях Британии..." - Но ведь Фоор хочет возродить великого Алвисида! - снова возразил Мекор. Прижавшийся к стене Хамрай понял: возражает Мекор лишь потому, что желает сохранить лицо. Видно, Мекор и сам неоднократно думал об этом. - Нигде в священных Директориях не сказано, что Алвисид хотел, чтобы его возрождали, - встрял четвертый голос. - Верховный знал Алвисида, а мы? Алвисид не знает нас, не знает, сколько сил мы положили на благо его имени и церкви Алголовой. А если этот мальчишка возродит Алвисида? О себе ты подумал? Ты уверен, что Алвисид не пошлет тебя тотчас вычерпывать дерьмо из нужников? - Но... - Мекор представил себе ожившего Алвисида и испугался. - Но за что?.. Ведь я столько сделал для прославления его имени и... - Объяснять что-либо будет поздно, - снова сказал первый голос. - Как поступит Алвисид с нами - ведомо лишь Алголу. По мне - лучше поклоняться богу мертвому, так спокойнее. - Но... - пытался еще защищать свои рухнувшие убеждения Мекор, - но как же Фоор? Ведь он... - Не могущественнее нас, - сказал первый голос и добавил: - Если мы будем вместе. Рано или поздно он ошибется. - Если пастырь слепнет его меняют, - жестко произнес второй голос. - А частица плоти Алгола? - Да, ее надо доставить в Ферстстарр. Но мы и не собираемся торопить события. Верховного так быстро и просто не взять, надо тщательно... Дальше Хамрай не стал слушать - в дали коридора послышались чьи-то легкие шаги и зашуршали юбки. Конечно, он мог обрести невидимость, но и так он услышал много - сделать выводы не так уж сложно. Он долго тогда размышлял сообщать Фоору об этом разговоре или нет. И решил, что это не его дело. Пока речь не зашла о Наследнике Алвисида - все междоусобные алголианские разборки, обиды и заговоры его не касаются. Да и в ближайшее время им Фоора не свалить. Если сообщить Фоору, когда его нервы напряжены до крайности, он может сорваться - а это чревато непредсказуемыми последствиями. Если бы Хамрай волшебном коридоре не убил Фоора, рано или поздно верховного координатора уничтожили бы собственные же хэккеры. Насколько знал Хамрай, Мекор был одним из четверых наиболее могущественных во всей алголианской церкви хэккеров. Но со времени гибели прошло уже больше полугода, почти год, а алголиане не появлялись вблизи Рэдвэлла. Хамрай приглядывал за этим - содержал десяток шпионов из нищих и бродяг, изредка прослушивал мысли подъезжающих к Рэдвэллу. Его не интересовали чужие мысли, но если прочесть нельзя... Значит - чужеземец либо маг, либо алголианин. Все алголиане от самого младшего чина - брика (не просто верующие, а вступившие на путь служению делу Алгола) были защищены от проникновения в их мысли чужого разума, даже самого мощного. Наложение хэккером или контрлхэккером защиты на неофита являлось у алголиан чем-то вроде части обряда посвящения. Хамрай даже в шутку сравнивал его с обрезанием, хотя это было неверно. После падения купола в Рэдвэлле появились семеро человек, мысли которых он прочесть не мог. Из памяти погибшего Фоора, Хамрай узнал, что, пока Наследник Алвисида был в беспамятстве в ирландском каталоге после встречи с головой Алвисида, которую одним своим присутствием пробудил к жизни, верховный координатор вызвал в тайный зал к голове Алвисида шестнадцать алголиан из тех, что участвовали в британском походе. Он все обставил очень торжественно - Фоор умел такие вещи. Он посвятил их в хэккеры, наделив соответствующей магической силой ордена, он вывел их из повиновения кому-либо вообще, в том числе и себе до тех пор, пока их священная миссия не будет доведена до конца. Эти шестнадцать не должны были общаться даже между собой - лишь в самом крайнем случае. Они должны были незримо охранять Наследника. Одного из них Фоор приставил исключительно к голове Алвисида - ни в пути, ни в замке с драгоценной реликвией не должно ничего случиться. Один из шестнадцати попросил Фоора разрешения сделать себе Дэлетс - священный алголианский обряд самоубийства - поскольку, Наследник убил его родного брата, и он поклялся отомстить Наследнику. Фоор не вышел из себя, он очень спокойно и торжественно освободил именем Алгола их от всех клятв, от всей прошлой жизни - для них теперь есть только Наследник Алвисида. Только великая цель - сын великого Алгола должен быть возрожден и навести в этом грешном мире порядок. "А ты, хэккер Гуул, - ткнул он пальцем в просившего о Дэлетсе, - станешь братом Наследнику. Ты единственный можешь не скрывать перед ним, что ты алголианин. Ты должен находится рядом с ним все время и уберечь от любых опасностей. А сейчас все вы будете говорить с Алвисидом!" Вновь посвященные хэккеры бухнулись на колени - их души переполняли волнение и счастье, любой ценой они исполнят свою миссию, даже ценой жизни. Если же они допустят промах и с Наследником случится непоправимое - все сделают себе Дэлетс. Да будет так - саве, саве, саве, энтер! Шестнадцать телохранителей Наследника Алвисида растворились в бриттской и бретонской армиях, изменили облик, стали неприметны, но всегда поблизости от сэра Радхаура, графа Маридунского. Хамрай знал лишь о семерых. Значит, остальные либо погибли в сражении при Рэдвэлле (не зря же несмотря на то, что Радхаур был в самой гуще битвы, он не получил даже царапины), либо были настолько сильными магами, что прикрывались фальшивыми думами. Хамрай не знал, чего ожидать от четверых гостей Рэдвэлла. Их мысли прочесть было нельзя. Бламур сказал - два ирландских рыцаря. Разумеется, об оруженосцах он не упомянул. Значит еще и два оруженосца - алголиане. И еще четверо - простых ирландских солдат, взятых в оруженосцы по пути, для отвода глаз. Алголиане опасные противники, но мощных магов среди приехавших не было, иначе Хамрай вообще не обратил бы внимания на путешественников - он сам, например, мог запросто не только заблокировать свои мысли и прикрыть их чужими, но и надежно прикрывать мысли еще пяти-семи сопровождающих. Хамрай как-то пробовал через коридор Алвисида войти в Ферстстарр - главный каталог алголиан. Но в открытую дверь увидел лишь свежесложенную каменную кладку. Конечно, он запросто мог пробить эту стены силой своей магии, но тогда он привлек бы к себе внимание алголиан. Подумав, Хамрай решил не беспокоить улей, пока пчелы не жужжат. "Нет, - наконец решил Хамрай, - вряд ли эти четверо приехали с дурными намерениями - просто на разведку." Ведь голова Алвисида - реликвия из реликвий - теперь хранится в Рэдвэлле. Возможно, они приехали узнать, как она охраняется - надежно охраняется. Мало того, что в замке живет приставленный к ней алголианин (живет ли? Может, и погиб, поскольку все семеро алголиан, кого Хамрай опознал, отправились вслед за Радхауром) так еще и Хамрай на всякий случай наложил на комнату, где хранилась голова и библиотека Алвисида, мощное заклятие, не позволяющее никому войди туда, кроме Радхаура и самого Хамрая. Конечно, другой тайлорс, например новый верховный координатор алголиан, может сломать заклятие, но на это у него уйдет несколько часов, если не дней. А Хамрай здесь, рядом, всегда успеет вмешаться. Что ж, пусть разведывают. В замке, кроме новых алголиан, вот уже десять лет жил сэр Бан - после взятия Рэдвэлла старый прославленный воин решил доживать в тиши и спокойствии свои дни здесь. Раны и годы подточили его здоровье, мечом он уже не мог принести пользы своей стране. Сэр Бан действительно по крови был бриттом. Но не христианином по убеждениям - алголианином, посланным по заданию совета хэккеров под личиной христианина жить в Британию, где у алголиан, невзирая на запрет Алвисида, были свои интересы. Пусть сэр Бан и доложит им обстановку. Значит, торопится некуда - пусть гости наливаются элем. Эль - непривычен для алголиан, они пьют священный напиток сид, который гораздо крепче эля, в несколько раз. Но алголиане не знают, насколько эль коварен. Пусть пьют, может, разговорчивей станут, когда к ним присоединится барон. Хамрай оправил на себе сухую одежду, провел рукой по усам. Посмотрел на перстень, что украшал безымянный палец левой руки. Он мысленно пронесся к своему замку и чертыхнулся. Никуда эти алголиане не денутся. Если они хотели приступить к решительным действиям - уже приступили бы. А они даже не пытались применить магию - вообще. Хамрай понимал, что волнуется, что хочет сделать то, что требует сердце, а не разум. Да и плевать - все равно новое открытие проверить надо, не сегодня, так завтра. А рождение сына - у Хамрая такого еще не было. Он решительно вышел из комнаты и уверенно пошел по коридору. Ему не нужен свет, не нужен провожатый. Дорогу он знает и так, а если бы и не знал - сердце подсказало бы. В огромной подземной пещере под замком было холодно; глухо разносились эхом звуки шагов. Здесь, а не в аббатстве, еще со времен первых хозяев Рэдвэлла, располагалась фамильная усыпальница рода Сидмортов. Каменные изваяние на огромных гробах равнодушно смотрели в черноту, не обращая на появившегося человека ни малейшего внимания. Хамрай хотел, чтобы именно здесь хранилась голова Алвисида, но Радхаур резко возразил: "Сэр Алан жив, а здесь покоятся только усопшие." Хамрай не стал спорить. Ему почему-то показалось, что если бы он предложил установить голову в графских покоях, Радхаур перенес бы останки сэра Алана именно сюда. В общем-то, Хамраю было все равно, где находится голова Алвисида, лишь бы к ней, пусть потихоньку, но прибавлялось все остальное. Барон быстро подошел к могиле сэра Гаррета Сидморта, расположенной почти у самой северной стены, среди захоронений усопших до Великой Потери Памяти. Могила была ложной - такого Сидморта никогда не было, но от прочих мало чем отличалась. Просто Хамрай отлично знал, к какой именно могиле надо идти. Он встал рядом и вызвал магическую силу - каменная плита чуть приподнялась и плавно отъехала в сторону. Хамрай вступил на открывшуюся лестницу и быстро спустился вниз. Пройдя по небольшому проходу с тщательно выделанными стенами, он вставил перстень в гнездо двери, ведущей в коридор Алвисида. И почему-то догадался, для чего создан небольшой туннель от лестницы фальшивой могилы до двери - чтобы негаснущий свет волшебного коридора не пробивался в усыпальницу. Алвисид был предусмотрителен, ничего не скажешь. Но гибели все равно не избежал. Каменная плита стремительно поднялась вверх, Хамрай вступил в чудесный коридор - удивительное творение Алвисида. Здесь он терял связь с окружающим миром; не то, что со своим замком, но даже творящееся в Рэдвэлле для него становилось недоступно. Странное и удивительное место этот коридор Алвисида. И почти на все его загадки нашел ответы старый маг, кроме одной - он не мог открыть прозрачные двери в дальнем конце коридора, ведущие прямо во дворец Алвисида на Плутоне. Собственно, это ему и не слишком нужно. Хамрай закрыл лицо руками, сосредотачиваясь. Предстоящая магия была не чересчур уж сложной, но важной. Если получится... Должно получится, но... Когда имеешь дело с Алвисидом и творениями его разума всегда возможно это пресловутое "но"... С шумом опустилась плита; Хамрай даже не шелохнулся, накапливая магический заряд. Он не знал сколько прошло времени, минута, пять, четверть часа. Вряд ли больше часа, от силы полчаса. Наконец, он отвел руки от лица и резко повернул ладони в сторону ближнего тупика, того, который заканчивался не стеклянными дверями, а простой стеной, с одним из выходов. С пальцев не сорвались ослепительные искры - не перед кем было красоваться. Но стена с черной плитой выхода в один из алголианских каталогов вдруг начала отодвигаться вдаль, удлиняя волшебный коридор, до тех пор, пока маг не посчитал, что хватит и опустил руки. Со вздохом облегчения мотнул головой: ну и ну. Постоял с минуту, унимая участившееся дыхание и достал из поясной сумки большой магический кристалл. На самом деле это была лишь неразрывная половина кристалла, соединенная через магическое поле со второй, хранившейся в его лаборатории в еще не до конца отстроенном замке. Хамрай подошел к только что образовавшейся стене, положил рядом кристалл, срезом к ней, и отошел к противоположной. Сосчитал до десяти, хотя здесь, в коридоре Алвисида, наверное, стоило сосчитать до шестнадцати. И произнес заклинание, над которым бился несколько десятков дней. От резкого грохота заложило уши, вспышка чуть не ослепила старого мага, он едва успел прикрыть глаза рукой. Кристалл сквозь стену рванул к своей половине, проломив солидную дыру. Когда дым рассеялся, Хамрай подошел к пролому - края были неровные и оплавившиеся. С любопытством взглянул внутрь, хотя знал, что там увидит. В его лаборатории, в которую был запрещен вход всем, даже Аннауре, был полный беспорядок. Он не подумал, оставляя дома половину кристалла, а срез смотрел на стеллаж, заставленный колбами и древними манускриптами, которые сейчас в живописном беспорядке валялись на полу. Хамрай осторожно, никуда не торопясь, расширил пролом до нужных размеров - после, если захочется, он придаст ему прямоугольную форму, как у прочих выходов из коридора и закроет плитой. Стараясь не наступать на книги и осколки стекол, он прошел через лабораторию и открыл дверь в коридор. И тут же прочувствовал боль любимой. Он почти бегом миновал коридор и ворвался в комнату, освещенную множеством свечей. Первое, что он увидел - искаженное гримасой страдания лицо Аннауры, которое сейчас не было красивым. Но по-прежнему оставалось любимым. Одна из стоящих вокруг нее бабок обернулась на звук, увидела хозяина замка и быстро направилась к нему, преграждая дорогу: - Господин, вам бы лучше... Хамрай властным движением заставил ее замолчать. Он хотел уже было своей магией снять боль любимой женщины, хотя древнее поверье утверждало, что при родах использовать магию вредно для младенца, но в это мгновение услышал крик и увидел на лице жены вздох облегчения. Он подошел к постели и взял Аннауру за руку, стараясь смотреть ей только в лицо. Плач младенца был для него слаще любой музыки в мире, сердце билось быстро, как никогда-никогда до этого и старый двухсотлетний маг понял, что ничего-то он в жизни не знал. - У вас родился сын, господин, - сказала одна из повитух, - вон какой здоровенький. Но вам лучше выйти сейчас, мы его помоем и позже принесем к вам. Аннаура открыла глаза и устало улыбнулась ему. - Я знала, Ансеис, что когда мне будет трудно, ты будешь рядом. - Да, любимая, - с удивившей его самого нежностью в голосе сказал Хамрай, - я рядом. Я приду позже, отдыхай. Он протянул к ней руку, и тотчас же ее боль прошла и она закрыла глаза, забывшись глубоким сном. Хамрай послал ей воздушный поцелуй и резко вышел из комнаты. Он отлично знал, что все будет хорошо. Он и так это знал, но должен был лично убедиться. Что ж, теперь необходимо возвращаться в Рэдвэлл, разбираться с этими четырьмя ирландскими гостями. На душе Хамрая было весело и беззаботно. Он прошел в лабораторию, поднял с пола несколько самых дорогих для него книг, взятых с разрешения Радхаура из Рэдвэлла, бережно положил на стол. Разрушения были невелики, но и их вполне можно было избежать. Что ж, в следующий раз он будет осторожен. Слившийся воедино кристалл уже остыл и его снова можно было разъединять, чтобы везти половину в другое место и снова пробивать новый пролом в волшебном коридоре. Хамрай прошел к дальним полкам и снял бутыль драгоценного родосского вина, присланного ему Радхауром после взятия Камелота. Родовой дворец графов Маридунских в Камелоте не был сожжен или разрушен, как полагали вначале. Но и выхода в волшебный коридор Радхаур не нашел во дворце. Наверное, он вел в другое место. Радхаур сказал, что когда-нибудь разберет каменный завал, чтобы не ездить в столицу верхом, но не торопился этого делать. Хамрай чувствовал, что Наследник хоть и принимает магию, но все же старается использовать ее лишь в самых крайних случаях. "Сам сэр Алан, сражался с рыцарями как рыцарь, - сказал Радхаур, - нигде не сказано, что когда он был сэром Аланом, он пользовал волшебство - лишь храбрость и меч прославили его!". Хамрай сорвал запечатку с запыленной бутыли, дунул в стоящий рядом кубок, выдувая пыль, и плеснул коричневатого вина. Настал день этому вину, которое столько лет ждало своего часа. Говорят, что глазами младенца смотрят в мир Силы Космические. Что ж, может быть. Завтра Хамрай сам увидит глаза юного наследника - не какого-то там Алвисида, а его собственного. Сегодня дожидаться пока Отлака вымоют и принесут у него уже не было времени. Хамрай поставил на место кубок, аккуратно запечатал бутыль и прошел через пролом в коридор Алвисида с излучающим яркий свет потолком. Хамрай усмехнулся, подумав, что незачем заделывать плитой новый вход - свет из коридора днем и ночью будет освещать ему лабораторию и не надо переводить свечи и напрягать глаза при чтении закорючистых буковок. Он вышел в Рэдвэлл, подождал, пока каменная плита опустится и направился к лесенке, ведущей в пещеру. Он почувствовал - скорее опытом, интуицией, чем разумом, что в пещере кто-то есть. Кто-то, владеющей магией. И тут же услышал голоса. - Да, дебаггер Шавш, ты оказался прав. Плита с могилы Гаррета Сидморта сдвинута. И недавно. Он почувствовал, что мы сильнее и бежал. Но в чем мы выдали себя? - Хамрай - тайлорс, - ответил другой голос. - Мы заблуждались, думая, что те четверо его обманут. Он даже не прошел в зал, чтобы посмотреть на них. Зашел в свою комнату, что-то взял и тут же бежал. Видно, верховный координатор Прионест прав. Хамрай убил Фоора и завладел перстнем от коридора Алвисида. - А перстень точно был у координатора Фоора? - Прионест мне сказал, что сам видел перстень у Фоора. Да и как он перед своей гибелью мгновенно перемещался из Ферстстарра в Бланкард? Ясно, что перстень был у него. А сейчас он у Хамрая - кто же еще мог справиться с Фоором. Все сходится... Хамрай почувствовал нашу силу и просто бежал. Вдали послышались шаги. - Кто там? - спросил первый голос. Спокойно спросил, ничего не опасаясь, словно был хозяином в замке. - Это я, Бан, - раздалось в ответ. - Дебаггер Монш приказал мне идти к вам. Они с дебаггером Дарром распутывают заклинания у головы Алвисида, просят сообщить, что им понадобится еще не менее часа. По их приказанию я убил Нарана. - Это кто такой? - Просто один из воинов замка. Так я думал. Но он, оказывается, охранял голову Алвисида. - А-а, - с презрением произнес тот, кого первый назвал Шавшем, - из шестнадцати хэккеров Фоора. Он так просто дал себя убить? - Не так просто, - ответил сэр Бан, которого Хамрай сразу узнал по голосу. - Дебаггер Монш спрашивает: где французский барон? Он не вышел в зал к вашим ирландским рыцарям. - Он бежал от нас, как трусливый Севибоб, - хмыкнул Шавш. - Мы спустимся вниз и осмотрим плиту, может, она открыта. А ты отправляйся наверх, охраняй Монша и Дарра, вдруг в замке еще есть фооровы выкормыши. - Дебаггеры Шавш и Валлк, - вдруг произнес сэр Бан, - я хочу вам кое-что сказать. - Хм-м, мы слушаем. - Я выполнил ваш приказ, хотя он мне нравится. Я убил своего друга. Я считаю, что великий Алвисид должен быть возвращен. Мне не нравятся новые постулаты верховного координатора Прионеста. И я люблю юного графа Маридунского, я обучал его своему искусству с малых лет. Я не могу его убить, как приказывает верховный координатор Прионест. - Что? - грозно переспросил Валлк. - Ты перечишь воле верховного координатора, который говорит от имени Алгола? Послышался звук вынимаемого из ножен меча и прокашливание. Сэр Бан начал произносить нараспев: - О, великий и мудрый Алгол, Ты создал наш мир грязным и порочным: В нем льется все время кровь. Ты ушел в свою дальнюю даль Где сотворил мир, В котором нет зла, как понятия. Но льется ли в том твоем мире кровь И является ли это злом? Я не знаю ответа, великий Алгол, Мне нравится мой мир. Но я больше уже не могу терпеть И иду туда, где мудрость твоя Не знает краев и границ. Прими мою жертву, великий Алгол и если можешь прости. Саве, саве, саве, энтер! - Что это ты? - удивленно переспросил дебаггер Валлк. - Я пропел вам свой шестнадцатый последний файл! - торжественно произнес сэр Бан. - Остановись, я приказываю! - выкрикнул Шавш. - Дэлетс - священный ритуал, - мрачным тоном возразил дебаггер Валлк. - И если он так решил, мы должны все увидеть и рассказать, если потребуется. Послышался сдавленный, сдерживаемый всхрип и звук падающего тела. - Проклятье, - не сдержался Шавш. Он помолчал и добавил: - Трудно будет Прионесту убедить всех в своей правоте. Многие верят Фоору и хотят возродить Алвисида. - Не многие, - возразил Валлк. - Только те, кто видел Фоор лично, а он не был чересчур общительным. - Возможно, ты и прав, - согласился первый алголианин. - Но нас это не касается. У нас есть четкий приказ - доставить голову Алвисида в Ферстстарр и уничтожить Хамрая. - Интересно, куда он мог удрать? - Когда мы проходили в Бланкард через этот коридор, просмотрели таблички на всех выходах. Перед отправкой сюда я перечитал списки. Шестнадцать ведут в наши каталоги - вряд ли Хамрай осмелится сунуться в них, да и все залы, где плиты в коридор, заделаны каменной кладкой. Остается Камелот и планеты. На планеты он вряд ли отважится, да и что там ему делать? Наверное, он бежал в Камелот. - Наверное, так и есть, - согласился Валлк, у которого был более молодой голос. - Сходи до плиты, вдруг он оставил ее открытой. Надо точно убедиться, что он сюда не вернется. Хамрай на пять дюймов вынул из ножен меч. Интересное представление получается. Значит, это была ловушка для него. А он, сломя голову бросившись в Рэдвэлл, чуть в нее не угодил. Что значит, чуть не угодил? Конечно, он успеет открыть выход в коридор и уйти в свой замок, но это ничего не решит... Надо же как ловко - подставили обычных алголиан, как рыцарей, а настоящие мастера - дебаггеры - охотятся на него. Впрочем, двое заняты снятием его заклятий с головы Алвисида. Что ж, им потребуется много времени. Впрочем, они не успеют. Хамрай полностью освободил из ножен меч и шагнул к лестнице. - Зачем вы меня ищите? - спокойно спросил он. - Хамрай! - воскликнул Шавш. - Ты приговорен советом хэккеров к смерти! - За что? - усмехнулся маг. - За то, что я хочу возродить Алвисида? Или за то, что от моей магии пал Фоор! - Тебе это уже не важно, - процедил Валлк, выхватывая меч и ступая на лестницу в ложной могиле. Дебаггер Шавш, уже совсем старый по годам алголианин, держал в руках факел. Хамрай успел прочувствовать, что он связывается с остальными двумя дебаггерами, требуя поддержки. В ту же секунду Хамрай парировал удар меча молодого и сильного Валлка и вынужден был выйти в магическое подпространство, где остальные трое алголианских магов одновременно напали на него. Защищаться на физическом и магическом уровне невероятно сложно даже тайлорсу. Хамрай сделал несколько шагов назад. Валлк быстро спустился по лест